Ларринг усадил Анн в свой роскошный лимузин и занял место рядом.
— Этот Тизер замечательный человек, но я опасаюсь, что он слишком злоупотребляет спиртными напитками, — заметил Ларринг.
Анн улыбнулась в ответ, зная о том, что ее спутник пил не меньше Тизера.
— Бедняга совершенно утратил самообладание, — продолжал Ларринг и сочувственно покачал головой. — Вряд ли он сможет в будущем быть чем-нибудь полезен Марку. И это очень жаль! Насколько мне известно, и вы лишены в настоящее время шоферских прав, мисс Перрмен?
— Марк наладит реализацию и без меня.
Ларринг тяжело вздохнул.
— Я опасаюсь, что и сам Марк уделяет теперь гораздо меньше внимания делу, чем это следовало бы. Но оно и понятно, — все мы были очень напуганы, когда вас арестовали. Мы не надеялись, что вам удастся миновать тюрьмы. И все было подстроено этим негодяем Брадлеем! Он заставил судью сперва заслушать дело Смиза для того, чтобы подчеркнуть всю серьезность вашего дела и его последствий. — Неожиданно он вспомнил о предупреждении Марка. — Хотя контрабандный провоз сахарина преступление не из тяжких, — поспешил он добавить, пытаясь сгладить общее впечатление.
— Сахарин? — переспросила, улыбаясь, девушка. — Перестаньте шутить!
Наступило долгое молчание, и Анн почувствовала, как замирает, сжимается в предчувствии сердце…
Ларринг тяжело вздохнул.
— Я не знаю, быть может, мне и не следовало этого говорить, но порой я начинаю думать о том, что работаю во вред человечеству… — меланхолично произнес он, хотя на самом деле никогда никаких угрызений совести не испытывал. — Но, что делать? Во Франции вышла из печати любопытная книга: «Твое тело принадлежит тебе». Возможно, вы читали? В этой книге я нашел отражение своих собственных мыслей. Разве вправе кто-нибудь — общество, государство или человек — предписывать мне, где и в какой форме получать наслаждение? Разве вправе кто-нибудь запретить мне пить виски? Или кто-нибудь вправе запретить вам пользоваться духами, если их аромат доставляет вам радость?
— Или вправе кто-нибудь запретить нюхать кокаин? — сказала Анн и почувствовала, как у нее замерло дыхание.
— Кокаин? — это слово смутило Ларринга. (Обычно в его кругу говорилось «кокс» или «товар»). — В этом вы совершенно правы! — сказал он. — Для меня кокаин никогда не представлял ничего заманчивого, однако есть люди, для которых кокаин может служить источником невыразимых наслаждений, быть может, даже единственных наслаждений, существующих для них на свете. И я не нахожу ничего преступного в том, что облегчаю им возможность получения этого наслаждения. Разумеется, существуют злосчастные бедняки, на которых злоупотребление этим видом наркотика действует разрушительным образом. Но ведь с тем же успехом я мог бы вам указать на людей, которые злоупотребляют курением или едой…
Слова Ларринга сразили Анн. Она знала, что если поставит ему вопрос ребром и осведомится у него, действительно ли он торгует кокаином и морфием, то Ларринг ответит отрицательно. И в то же время он сказал ей все, что она хотела услышать…
На Ковендиш-Сквер Анн попрощалась с Ларрингом и вышла из машины. Она немного постояла на тротуаре, размышляя обо всем том, что ей пришлось только что услышать. Неожиданно знакомый голос вывел ее из раздумья.
— Добрый вечер, мисс Перрмен! Какая чудесная погода!
Это был Брадлей.
— Да, погода прекрасная, — ответила она, смутившись. Она хотела немедленно попрощаться с ним и пойти своей дорогой, но что-то удержало ее.
— Вам понравился приют? Я полагаю, что ваше появление пошло на пользу его обитателям и они, пожалуй, все влюбились в вас по уши! Совсем как я, если верить вашему утверждению в суде.
Анн слегка поморщилась при упоминании о суде. Однако Брадлей сделал вид, что ничего не заметил.
— Я хотел кое о чем поговорить с вами, — продолжал он. — Ходят слухи, что в этих краях разгуливает привидение играющее на скрипке…
— Почему в таком случае вы не арестовали его? — усмехнулась она.
Этот вопрос позабавил Брадлея. Он тоже улыбнулся.
— В мои обязанности не входит арестовывать духов. Ну, а вы тоже видели старого Ли Джозефа?
— Возможно, видела. Впрочем, я ведь его не знала хорошо…
— Понятно. Могли и ошибиться…
На этом беседа оборвалась. После некоторого молчания Анн спросила:
— Откуда вам известно о том, что я была в приюте для бездомных?
— Я последовал туда за вами, — признался полицейский. — А на обратном пути обогнал вас на своей машине и очутился здесь раньше вас.
— Что вы поделывали со времени нашей последней встречи? — спросила она, не придавая этому вопросу особого значения.
Брадлей улыбнулся и сказал:
— О, поделывал всякое: арестовывал взломщиков, карманников и всякую подозрительную публику, за исключением, разумеется, торговцев сахарином…
— Надо полагать, что вы были по отношению ко всем этим людям очень мягки и внимательны, — иронически осведомилась она.
— Добродушие всегда было моей основной слабостью, — отпарировал он ее шутку. — Для меня нет большего удовольствия, как поймать какого-нибудь опасного преступника, препроводить в просторную чистую камеру, уложить в постельку и поглаживать его ручки, пока он не уснет.
— А затем вы отправляетесь по своим делам, устраняете все улики, которые имеются против него, чтобы заявить на суде во всеуслышание о том, что вам не удалось обнаружить ничего подозрительного!
Брадлей расхохотался.
— Это замечательно! Но я чрезвычайно чувствительный человек! Стоит мне схватить преступника и представить его суду — я переживаю его участь, как свою собственную.
Он огляделся по сторонам и заметил в отдалении яркие фары какого-то автомобиля. Большая машина быстро ехала по направлению к ним, затем остановилась у тротуара.
— Покойной ночи, мисс Перрмен. Мне предстоит еще сегодня кое-чем заняться, — сказал он и сел в машину.
Анн направилась к дому. Впервые за последнее время она испытала необъяснимое облегчение. На душе у нее было светло. Марк поздоровался с ней и, конечно, заметил в ее глазах непривычный, особенный блеск. В таком настроении он видел ее впервые.
— Где вы были?
— Совершила небольшую прогулку, — коротко ответила девушка.
О том, что она успела побывать в приюте и встретила Брадлея, разумеется, промолчала…
В Скотленд-Ярде не на шутку были обеспокоены ростом преступности в стране. Никогда раньше не наблюдалось такого множества тяжких преступлений, совершаемых с помощью оружия. Вооруженный преступник в Англии — большая редкость. В большинстве случаев это — неопытный новичок. Однако в последнее время, вопреки этому правилу, стали появляться в Лондоне вооруженные преступники с большим тюремным стажем. Смертная казнь, грозящая каждому, кто покушается на человеческую жизнь, — достаточно веская угроза, чтобы любой преступник не только избегал пускать в ход огнестрельное оружие, но и старался не носить его при себе.
И есть только один способ освободить преступника от страха перед виселицей. Этот способ — одурманивание сознания при помощи наркотических средств. Такой преступник представляет для общества особую опасность, он неисправим, он способен на любое преступление, он лишен сдерживающих факторов, пойдет на любую жестокость.
Брадлей прекрасно знал преступный мир. Он знал преступников, их нравы, обычаи, психологию и не обольщался на их счет. Порой его забавлял их своеобразный юмор, но он знал, что ничего доброго от них ждать не приходится. Бывали случаи, когда посаженные им на скамью подсудимых преступники продолжали угрожать ему расправой. В начале своей полицейской деятельности он пытался оказывать помощь семьям заключенных, но натолкнулся лишь на неблагодарность…
Его разнообразный опыт заставил прийти к одному определенному выводу: долг полицейского заключается в том, чтобы любой ценой изолировать этот преступный мир от остального человечества.
Однажды Брадлею пришлось принять участие в совещании, созванном начальником полиции.
— Мак-Гилл в настоящее время прикрыл свою деятельность. Судебное дело, возбужденное против мисс Перрмен, напугало его, — доложил он.
— Очень досадно, что не удается добиться от соучастников его выдачи, — заметил начальник Скотленд-Ярда. — Это наиболее удобный вариант.
Но Брадлей в сомнении покачал головой.
— Они настолько боятся его, что никто из них не осмелится на это. Кроме того, в этом случае им предусмотрен целый ряд действий, которые не дадут захватить его врасплох.
— Почему вы не хотите применить какие-то особые меры? Например, действуя через известную вам мисс Перрмен? — спросил один из высших чинов полиции.
Брадлей побагровел и вытянулся во весь рост.
— Что вы хотите этим сказать?
— Да ничего особенного. Вы — видный мужчина… И вообще…
— Здесь не место для комплиментов, — холодно заметил Брадлей. — Однако могу заверить всех вас, что настанет день, когда я накрою Мак-Гилла! Убежден, что ему придется понести ответственность не только за торговлю наркотиками, но и за вещи посерьезнее.
Вскоре после этого совещания Мак-Гилл получил донесение от одного из своих агентов о том, что полиция прекратила слежку за ним и его организацией. Отменили проверку машин на дорогах и возобновилось беспрепятственное сообщение между городами. Большинство дорожных полицейских постов было упразднено.
И вскоре Марк возобновил прежние связи со своими поставщиками во Франции и Бельгии. В особенности много наркотиков поставляла Бельгия. Мак-Гиллу пришлось позаботиться о новых способах пересылки, неизвестных таможенникам. С тех пор как Анн лишили шоферских прав, а побережье контролировалось при помощи аэропланов, задача переброски товара усложнилась. Невозместимой утратой для организации стал и Ли Джозеф — он был знаком со множеством моряков, а его жилище было расположено таким образом, что доставка к нему контрабанды не была сопряжена с большим риском. На реке водилось достаточно воров и контрабандистов, но никому из них нельзя было довериться. Ли Джозеф был незаменим в этом отношении…
Однажды за обедом Марк предложил Анн купить домик возле реки.
— Каково ваше мнение об этом? Что, если я куплю хороший домик где-нибудь между Кингстоуном и Теддингтоном?
— Это звучит очень соблазнительно, — ответила она, не поднимая на него глаз.
— Наши дела на точке замерзания, и я терплю убытки. Вы не можете предпринимать поездки. Я думаю, что это неплохая идея, но дом должен находиться недалеко от шлюзов…
Теперь Анн взглянула на него в упор.
— Уж не хотите ли найти для себя Ли Джозефа женского рода?
Несмотря на все свое самообладание, Марк не мог скрыть смущения и покраснел:
— Мне кажется, что…
— Чего вы хотите от меня? Что придется мне делать в этом доме, расположенном на берегу реки? И не лучше ли выбрать дом, который был бы расположен в тени какой-нибудь бухты?
Марк почувствовал, как в нем нарастает раздражение. Он проворчал:
— Право, я не понимаю, почему вы недовольны. Ведь вы не станете утверждать, что… — и он оборвал фразу. не найдя подходящего завершения.
Анн улыбнулась.
— Я прекрасно поняла, что необходим уединенный дом, который возместил бы утрату Ли Джозефа и его жилища. Вы нуждаетесь в месте, где могли бы незаметным образом принимать и сдавать ваш товар. Однако я не смогу быть вам полезной. Я очень неопытна в подобных делах и ничего не смыслю в контрабанде…
— Речь идет вовсе не о контрабанде, — мрачно заметил он. — Вы удивляете меня. Всякий раз, когда я пытаюсь что-нибудь сделать для вас, вы усматриваете в моих словах нечто… — и он снова не смог закончить фразу.
— Нет, Марк, не в этом дело, — спокойно заметила девушка. — Я слишком хорошо известна полиции, чтобы могла активно помогать вам. У меня есть судимость, помимо того я оскорбила Брадлея. Можно не сомневаться, что каждое мое движение будет под наблюдением. И я не испытываю желания вторично пережить то, что однажды пережила. Право, все это было ужасно, Марк, одна эта камера чего стоит…
Он счел за лучшее не продолжать разговор, хотя испытал большое разочарование. Если бы она согласилась на его предложение, то были бы устранены многие трудности. Его агенты могли бы принимать контрабанду в устье Темзы, затем на моторной лодке, предназначенной для увеселительных прогулок, доставлять в снятый им домик…
Марк настолько был озлоблен ее отказом, что не сдержал неосторожное замечание:
— А ведь Брадлей, должно быть, влюблен в вас по уши?
Девушка покраснела, затем лицо ее залила бледность.
— Не болтайте глупостей!
— Вы ведь сами сказали об этом судье, — продолжал наступать Марк. — Просто удивительно, что такой человек в состоянии влюбиться! Впрочем, от него можно ожидать всего. Очень возможно, что с его стороны это только ловкая попытка проникнуть в ваши тайны. А в глубине души он вас ненавидит…
Анн чувствовала сильное желание возразить ему, однако промолчала.
— Вы собираетесь что-то сказать? — насмешливо спросил Марк.
— Нет! — отрезала девушка. И, встав, направилась к двери.
Вернувшись к себе, она вынула из рамки, где были фотографии Ронни и Брадлея, портрет сыщика и порвала его на мелкие клочки. Она больше не могла, не хотела его видеть…
Правда, она уже не рассматривала его как убийцу Ронни… А как кого?
Но не следовало спешить с преждевременными выводами. Брадлей любил ее, и в этом она не сомневалась, но она начала догадываться, почему именно чувствовала себя в последнее время такой несчастной…
Марк был достаточно умен, чтобы правильно понять ее состояние. Оставшись один, он задумался, пытаясь найти выход из создавшегося положения.
Анн была расположена к Брадлею… Правда, сейчас она не питала к нему особенно нежных чувств, но разве можно было поручиться за будущее? Ее вера в Марка поколеблена, и не было силы, которая могла бы ее возродить. Дальнейшее развитие отношений между Анн и Брадлеем могло обернуться для Марка гибелью. Он не допускал мысли, что Анн сможет выступить на суде в качестве свидетельницы, но хорошо знал, что самые опасные признания произносятся не на суде, а в тиши кабинетов Скотленд-Ярда…
Анн знала о его делах гораздо больше, чем можно было предположить. Вполне возможно, что она не догадывалась, какого сорта груз перевозила в своем автомобиле, но зато она знала людей, которым был адресован этот груз. Все нити организации находились у нее в руках. До сих пор ему и в голову не приходила возможность женитьбы на Анн, но сейчас эта мысль приобрела для него особый интерес. Женитьба на Анн имела последствия разного рода. Во-первых, он обезоруживал очень опасную свидетельницу в ее лице, во-вторых, женитьба эта больно ударила бы по Брадлею, человеку, которого он ненавидел всей душой…
До сведения Марка доходили слухи о различных происшествиях, которые не могли не озаботить его. Полиция прекратила свою активную деятельность в провинции, однако в Лондоне эта деятельность стала еще более ощутимой и систематичной. Скотленд-Ярд организовывал облаву за облавой, издавая на свет Божий многих темных личностей, таившихся на дне столицы. Как-то Марку позвонил один из его приятелей, занимавшихся скупкой и продажей краденых автомобилей и в свое время оказавший ему немало услуг.
— Полиция в настоящее время тщательно знакомится с берегом в районе доков, — сообщил он. — Они обыскали склады Бергсона и нашли у него три краденые машины, которые должны были на следующей неделе погрузить на пароход и отправить в Индию. Старый Бергсон и его сын арестованы, и я достоверно знаю, что им обещано смягчение участи, если они дадут какие-нибудь сведения об организации торговли наркотиками.
— Разве было названо мое имя? — перебил его Марк.
— Нет, вашего имени не называли, но по всему можно было понять, что имели в виду именно вас. Скажите, вам не приходилось при сбыте вашего товара прибегать к помощи Бергсона?
Марк на мгновение задумался.
— Нет, до сих пор такого не было.
— Во всяком случае я счел необходимым угнать все свои машины в Бирмингем. Как обстоят дела у вас?
У Марка было три гаража, если так можно назвать сараи, в которых он прятал свой товар.
— У меня здесь больше нет машин… Всего лишь две, да и те записаны не на мое имя. (О том, что одна из этих машин была записана на имя Анн Перрмен, он промолчал).
— Во всяком случае, рекомендую поберечь их, — предупредил друг. — И еще один вопрос: в каких вы отношениях с Зедеманом? Его сегодня выпустили из тюрьмы, и он произносит горячие речи. Старик был приятелем Ли Джозефа. Ему что-нибудь известно о ваших делах?
— Ничего, — ответил раздосадованный Марк.
Сообщения эти привели Марка в не очень веселое состояние духа. Он вспомнил о том, что сегодня к нему прибыл небольшой кожаный футляр с драгоценностями, полюбовался игрой камней, покоящихся на голубом бархате подкладки, затем позвонил. На зов его вошел Лидсон, выполнявший у Марка функции дворецкого. Лидсон так же, как и вся прочая прислуга Марка, ночевал у себя дома, а не в квартире своего патрона.
— Ступайте к мисс Перрмен и спросите, не согласится ли она на минутку зайти ко мне.
Лидсон вздохнул, про себя решив, что это поручение повлечет за собой необходимость остаться в распоряжении своего господина еще в течение часа. Обычно, когда Анн ужинала у Марка, он должен был прислуживать за столом.
— Я слышал, как недавно хлопнула ее дверь. Мне кажется, что ее нет дома.
— Ступайте и исполните поручение! — вторично приказал Марк.
Лидсон направился к Анн, но в дверях столкнулся лицом к лицу с Тизером. Тизер лихорадочно вытирал пот со лба, словно всю дорогу бежал.
— Мак-Гилл лома? Скажите, милый Лидсон, в каком он настроении?
— Этого я не знаю. Вы позволите доложить о вас?
— Нет, нет, я сам пройду к нему, — и он тихонько прокрался в комнату к Марку.
— Черт тебя подери, зачем ты опять пришел? — встретил его Марк.
Тизер был заметно взволнован. Лихорадочно потирая руки, он заговорил:
— Мой милый друг, знаешь ли ты, что сегодня предприняла полиция? Она обыскала приют!
Марк нахмурился.
— Брадлей?
— Он, проклятый мерзавец, — простонал Тизер. — Или, вернее, один из его подчиненных. Они забрали с собой Бенни, Уилки, маленького Лео — всего шесть человек. Парни как на подбор. И, кстати, эти парни ни в чем неповинны. Клянусь тебе, это совершенно небывалый по несправедливости случай!
— Полиция нашла что-нибудь? Кокс или какой-нибудь другой товар? — спросил Марк. — Я говорил, чтобы ты не смел там хранить даже понюшки!
Тизер совсем поник.
— Ты же знаешь, что я слепо следую твоим предписаниям. Я никогда не хранил в убежище товар. Марк, ты не доверяешь мне, а ведь я работаю не покладая рук. Все мои помыслы направлены на наше дело, вся моя…
— Заткнись! — перебил его Марк. — Лучше скажи, почему полиция вздумала учинить у тебя обыск?
Приход Анн избавил Тизера от необходимости ответить на заданный вопрос.
— Добрый день, дорогая! — приветствовал ее Марк. — Наш трусишка снова тут как тут, но пусть это вас не беспокоит. Он чего-то испугался и явился поделиться со мной своими опасениями…
Тизер облегченно вздохнул. Он знал, что в присутствии Анн избавлен от ругани Марка.
— Сегодня вы великолепно выглядите, — продолжал Марк, улыбаясь.
Не обращая внимания на комплимент, Анн сухо спросила:
— Вы хотели поговорить со мной? Может быть, мне зайти к вам позднее?
— Нет, нет, Тизер сейчас уйдет. Он только пришел сообщить мне, что полиция учинила обыск в приюте и арестовала несколько наших питомцев.
Она посмотрела на него внимательным взглядом. На его лице не было ни удивления, ни волнения.
— Почему же полиция произвела обыск?
Мистер Тизер поспешил вмешаться в беседу.
— Из-за пустяка, происшедшего пару недель тому назад. Несколько ребят напали на Брадлея… Разумеется, с их стороны это было очень нехорошо…
— Напали? — испуганно переспросила девушка. Чуть-чуть у нее не вырвалось: «но он ничего не сказал мне об этом!».
— По крайней мере так сообщает полиция. Но ведь им нельзя верить. — Тизер печально покачал головой. — По-видимому, это уже второй случай нападения на него… Недавно кто-то кинулся на него с бритвой…
— Какая гнусность! — воскликнула возмущенная Анн.
Мистер Тизер был окончательно сбит с толку.
— К несчастью, — то есть, я хотел сказать, — к счастью, удар не достиг цели.
— Тебе что-нибудь об этом известно? — воскликнул бледный от злости Марк.
— Нет, клянусь тебе, я ничего не знал об этом. Один из парней был зол на Брадлея за то, что тот упрятал его в тюрьму.
— Так, значит, ты все-таки знал об атом, старая лиса! Ты опять что-то затеял, идиот!
Почувствовав на себе взгляд Анн, Марк замолчал.
— Вам известно, кто это сделал? — спросила она Тизера.
Он слабо улыбнулся в ответ и что-то забормотал о превратностях судьбы.
— Брадлей ранен? — продолжала она допытываться.
— Я бы ничего не имел против того, чтобы они перерезали ему глотку, — злобно выпалил Марк. — Строить тысячи планов, рисковать головой — и все для того, чтобы…
Он был настолько взволнован, что забыл об осторожности.
— Ты самый большой идиот из всех, которых я встречал на своем веку! Если бы ты дал им хороший подогрев, а затем сунул каждому по револьверу, то нам не пришлось бы теперь ломать голову из-за Брадлея.
— Дал хороший подогрев… — медленно повторила Анн.
Марк понял, что зашел слишком далеко, и, смущенно улыбаясь, попытался исправить свою ошибку:
— Бога ради, не принимайте столь трагически мои слова, — сказал он.
— Что же должен был он им дать, чтобы подогреть их?
— Разумеется, выпить! Тизер, выпей-ка виски, иначе ты погибнешь от жажды!
Тизер не стал дожидаться вторичного приглашения, направился к шкафу, налил себе стакан виски и тут же опорожнил его.
— Я удивляюсь тому, что этого парня не прогнали со службы после того, как он очутился в столь забавном положении! — Тизер со смехом вынул из бумажника объемистую пачку газетных вырезок. — В один прекрасный день я помещу их в рамку!
Затем он вытащил одну из вырезок и прочел вслух:
«Небывалая сцена в зале суда! Сыщик и его пленница! Любовь под замком! Заключенная разоблачает одного из высших чинов полиции».
Анн выхватила у него из рук клочок газеты. Она побледнела, глаза возбужденно сверкали. Даже Марк был изумлен: он никогда не видел ее в таком состоянии.
— Что с вами, Анн?
— Неужели вы думаете, что я позволю издеваться над собой? Позволю этому человеку таскать везде эти вырезки и высмеивать меня в обществе своих приятелей?
Тизер не знал, как загладить вину. Он рассыпался в извинениях.
— Право, мисс Перрмен, я не хотел вас обидеть!.. Я ничего дурного не думал, собирая эти газетные вырезки!
Анн несколько успокоилась.
— Скажите, кого арестовали? — спросила она для того, чтобы сменить тему.
— Никого из примечательных людей. Задержана всякая мелочь…
Марк толкнул его в бок и обратился к Анн:
— Я думаю, нам лучше поговорить о чем-нибудь более интересном. У меня есть маленький подарок для вас. — Он направился к камину и взял в руки кожаный футляр. — За последние дни мы недурно заработали…
Она отрицательно покачала головой.
— Я предпочла бы, чтобы вы мне ничего не преподносили.
— Но почему?
Девушка не сразу подыскала слова, которые могли бы смягчить отказ.
— Ну, что же, я скажу вам… Присутствие Тизера меня не смущает, он осведомлен в ваших делах, как и я. Я работала с вами более года. За последний месяц, предшествовавший моему аресту, я совершила двадцать поездок, причем, возила с собой каждый раз по два фунта товара…
— Что вы хотите этим сказать? — настороженно спросил Марк.
— Всего я перевезла сорок фунтов. Я справилась о цене сахарина и выяснила, что заработок за перевезенное может составить около ста фунтов стерлингов. С этой суммы надо снять расходы по содержанию машины и прочие расходы, которые поглотят целиком эту незначительную сумму…
— Но, право, мисс Перрмен, это очень неплохой заработок! Многие фирмы были бы рады возможности зарабатывать ежемесячно сто фунтов, — поспешил заверить Тизер.
— Вы упускаете из виду, что далеко не весь товар проходит через ваши руки. Вы ведь всего лишь один из большого количества агентов, — сказал Марк и подал ей футляр.
— Брадлей сказал мне, что я неблагодарна. Я надеюсь, что вы мне этого упрека не бросите. Вы разрешите взглянуть, что в футляре? — Она открыла футляр и в изумлении отпрянула. — Какое великолепие… Бриллианты с восьмигранной шлифовкой! Это большая редкость!
— Да, шлифовка не совсем обычна, — кивнул Марк. — Один скромный ювелир гранил эти камни специально для меня.
Тизер тоже с восторгом уставился на драгоценности.
— Восьмигранные бриллианты… — медленно повторила Анн. — Два месяца назад на Бон-стрит произошло дерзкое ограбление ювелира. И тогда были похищены восьмигранные бриллианты. И некто Смиз застрелил одного из сторожей…
Марк побагровел.
— Не говорите глупостей! На свете множество восьмигранных бриллиантов! Уж не думаете ли вы, что я преподношу вам краденые драгоценности?
— Этот Тизер замечательный человек, но я опасаюсь, что он слишком злоупотребляет спиртными напитками, — заметил Ларринг.
Анн улыбнулась в ответ, зная о том, что ее спутник пил не меньше Тизера.
— Бедняга совершенно утратил самообладание, — продолжал Ларринг и сочувственно покачал головой. — Вряд ли он сможет в будущем быть чем-нибудь полезен Марку. И это очень жаль! Насколько мне известно, и вы лишены в настоящее время шоферских прав, мисс Перрмен?
— Марк наладит реализацию и без меня.
Ларринг тяжело вздохнул.
— Я опасаюсь, что и сам Марк уделяет теперь гораздо меньше внимания делу, чем это следовало бы. Но оно и понятно, — все мы были очень напуганы, когда вас арестовали. Мы не надеялись, что вам удастся миновать тюрьмы. И все было подстроено этим негодяем Брадлеем! Он заставил судью сперва заслушать дело Смиза для того, чтобы подчеркнуть всю серьезность вашего дела и его последствий. — Неожиданно он вспомнил о предупреждении Марка. — Хотя контрабандный провоз сахарина преступление не из тяжких, — поспешил он добавить, пытаясь сгладить общее впечатление.
— Сахарин? — переспросила, улыбаясь, девушка. — Перестаньте шутить!
Наступило долгое молчание, и Анн почувствовала, как замирает, сжимается в предчувствии сердце…
Ларринг тяжело вздохнул.
— Я не знаю, быть может, мне и не следовало этого говорить, но порой я начинаю думать о том, что работаю во вред человечеству… — меланхолично произнес он, хотя на самом деле никогда никаких угрызений совести не испытывал. — Но, что делать? Во Франции вышла из печати любопытная книга: «Твое тело принадлежит тебе». Возможно, вы читали? В этой книге я нашел отражение своих собственных мыслей. Разве вправе кто-нибудь — общество, государство или человек — предписывать мне, где и в какой форме получать наслаждение? Разве вправе кто-нибудь запретить мне пить виски? Или кто-нибудь вправе запретить вам пользоваться духами, если их аромат доставляет вам радость?
— Или вправе кто-нибудь запретить нюхать кокаин? — сказала Анн и почувствовала, как у нее замерло дыхание.
— Кокаин? — это слово смутило Ларринга. (Обычно в его кругу говорилось «кокс» или «товар»). — В этом вы совершенно правы! — сказал он. — Для меня кокаин никогда не представлял ничего заманчивого, однако есть люди, для которых кокаин может служить источником невыразимых наслаждений, быть может, даже единственных наслаждений, существующих для них на свете. И я не нахожу ничего преступного в том, что облегчаю им возможность получения этого наслаждения. Разумеется, существуют злосчастные бедняки, на которых злоупотребление этим видом наркотика действует разрушительным образом. Но ведь с тем же успехом я мог бы вам указать на людей, которые злоупотребляют курением или едой…
Слова Ларринга сразили Анн. Она знала, что если поставит ему вопрос ребром и осведомится у него, действительно ли он торгует кокаином и морфием, то Ларринг ответит отрицательно. И в то же время он сказал ей все, что она хотела услышать…
На Ковендиш-Сквер Анн попрощалась с Ларрингом и вышла из машины. Она немного постояла на тротуаре, размышляя обо всем том, что ей пришлось только что услышать. Неожиданно знакомый голос вывел ее из раздумья.
— Добрый вечер, мисс Перрмен! Какая чудесная погода!
Это был Брадлей.
— Да, погода прекрасная, — ответила она, смутившись. Она хотела немедленно попрощаться с ним и пойти своей дорогой, но что-то удержало ее.
— Вам понравился приют? Я полагаю, что ваше появление пошло на пользу его обитателям и они, пожалуй, все влюбились в вас по уши! Совсем как я, если верить вашему утверждению в суде.
Анн слегка поморщилась при упоминании о суде. Однако Брадлей сделал вид, что ничего не заметил.
— Я хотел кое о чем поговорить с вами, — продолжал он. — Ходят слухи, что в этих краях разгуливает привидение играющее на скрипке…
— Почему в таком случае вы не арестовали его? — усмехнулась она.
Этот вопрос позабавил Брадлея. Он тоже улыбнулся.
— В мои обязанности не входит арестовывать духов. Ну, а вы тоже видели старого Ли Джозефа?
— Возможно, видела. Впрочем, я ведь его не знала хорошо…
— Понятно. Могли и ошибиться…
На этом беседа оборвалась. После некоторого молчания Анн спросила:
— Откуда вам известно о том, что я была в приюте для бездомных?
— Я последовал туда за вами, — признался полицейский. — А на обратном пути обогнал вас на своей машине и очутился здесь раньше вас.
— Что вы поделывали со времени нашей последней встречи? — спросила она, не придавая этому вопросу особого значения.
Брадлей улыбнулся и сказал:
— О, поделывал всякое: арестовывал взломщиков, карманников и всякую подозрительную публику, за исключением, разумеется, торговцев сахарином…
— Надо полагать, что вы были по отношению ко всем этим людям очень мягки и внимательны, — иронически осведомилась она.
— Добродушие всегда было моей основной слабостью, — отпарировал он ее шутку. — Для меня нет большего удовольствия, как поймать какого-нибудь опасного преступника, препроводить в просторную чистую камеру, уложить в постельку и поглаживать его ручки, пока он не уснет.
— А затем вы отправляетесь по своим делам, устраняете все улики, которые имеются против него, чтобы заявить на суде во всеуслышание о том, что вам не удалось обнаружить ничего подозрительного!
Брадлей расхохотался.
— Это замечательно! Но я чрезвычайно чувствительный человек! Стоит мне схватить преступника и представить его суду — я переживаю его участь, как свою собственную.
Он огляделся по сторонам и заметил в отдалении яркие фары какого-то автомобиля. Большая машина быстро ехала по направлению к ним, затем остановилась у тротуара.
— Покойной ночи, мисс Перрмен. Мне предстоит еще сегодня кое-чем заняться, — сказал он и сел в машину.
Анн направилась к дому. Впервые за последнее время она испытала необъяснимое облегчение. На душе у нее было светло. Марк поздоровался с ней и, конечно, заметил в ее глазах непривычный, особенный блеск. В таком настроении он видел ее впервые.
— Где вы были?
— Совершила небольшую прогулку, — коротко ответила девушка.
О том, что она успела побывать в приюте и встретила Брадлея, разумеется, промолчала…
В Скотленд-Ярде не на шутку были обеспокоены ростом преступности в стране. Никогда раньше не наблюдалось такого множества тяжких преступлений, совершаемых с помощью оружия. Вооруженный преступник в Англии — большая редкость. В большинстве случаев это — неопытный новичок. Однако в последнее время, вопреки этому правилу, стали появляться в Лондоне вооруженные преступники с большим тюремным стажем. Смертная казнь, грозящая каждому, кто покушается на человеческую жизнь, — достаточно веская угроза, чтобы любой преступник не только избегал пускать в ход огнестрельное оружие, но и старался не носить его при себе.
И есть только один способ освободить преступника от страха перед виселицей. Этот способ — одурманивание сознания при помощи наркотических средств. Такой преступник представляет для общества особую опасность, он неисправим, он способен на любое преступление, он лишен сдерживающих факторов, пойдет на любую жестокость.
Брадлей прекрасно знал преступный мир. Он знал преступников, их нравы, обычаи, психологию и не обольщался на их счет. Порой его забавлял их своеобразный юмор, но он знал, что ничего доброго от них ждать не приходится. Бывали случаи, когда посаженные им на скамью подсудимых преступники продолжали угрожать ему расправой. В начале своей полицейской деятельности он пытался оказывать помощь семьям заключенных, но натолкнулся лишь на неблагодарность…
Его разнообразный опыт заставил прийти к одному определенному выводу: долг полицейского заключается в том, чтобы любой ценой изолировать этот преступный мир от остального человечества.
Однажды Брадлею пришлось принять участие в совещании, созванном начальником полиции.
— Мак-Гилл в настоящее время прикрыл свою деятельность. Судебное дело, возбужденное против мисс Перрмен, напугало его, — доложил он.
— Очень досадно, что не удается добиться от соучастников его выдачи, — заметил начальник Скотленд-Ярда. — Это наиболее удобный вариант.
Но Брадлей в сомнении покачал головой.
— Они настолько боятся его, что никто из них не осмелится на это. Кроме того, в этом случае им предусмотрен целый ряд действий, которые не дадут захватить его врасплох.
— Почему вы не хотите применить какие-то особые меры? Например, действуя через известную вам мисс Перрмен? — спросил один из высших чинов полиции.
Брадлей побагровел и вытянулся во весь рост.
— Что вы хотите этим сказать?
— Да ничего особенного. Вы — видный мужчина… И вообще…
— Здесь не место для комплиментов, — холодно заметил Брадлей. — Однако могу заверить всех вас, что настанет день, когда я накрою Мак-Гилла! Убежден, что ему придется понести ответственность не только за торговлю наркотиками, но и за вещи посерьезнее.
Вскоре после этого совещания Мак-Гилл получил донесение от одного из своих агентов о том, что полиция прекратила слежку за ним и его организацией. Отменили проверку машин на дорогах и возобновилось беспрепятственное сообщение между городами. Большинство дорожных полицейских постов было упразднено.
И вскоре Марк возобновил прежние связи со своими поставщиками во Франции и Бельгии. В особенности много наркотиков поставляла Бельгия. Мак-Гиллу пришлось позаботиться о новых способах пересылки, неизвестных таможенникам. С тех пор как Анн лишили шоферских прав, а побережье контролировалось при помощи аэропланов, задача переброски товара усложнилась. Невозместимой утратой для организации стал и Ли Джозеф — он был знаком со множеством моряков, а его жилище было расположено таким образом, что доставка к нему контрабанды не была сопряжена с большим риском. На реке водилось достаточно воров и контрабандистов, но никому из них нельзя было довериться. Ли Джозеф был незаменим в этом отношении…
Однажды за обедом Марк предложил Анн купить домик возле реки.
— Каково ваше мнение об этом? Что, если я куплю хороший домик где-нибудь между Кингстоуном и Теддингтоном?
— Это звучит очень соблазнительно, — ответила она, не поднимая на него глаз.
— Наши дела на точке замерзания, и я терплю убытки. Вы не можете предпринимать поездки. Я думаю, что это неплохая идея, но дом должен находиться недалеко от шлюзов…
Теперь Анн взглянула на него в упор.
— Уж не хотите ли найти для себя Ли Джозефа женского рода?
Несмотря на все свое самообладание, Марк не мог скрыть смущения и покраснел:
— Мне кажется, что…
— Чего вы хотите от меня? Что придется мне делать в этом доме, расположенном на берегу реки? И не лучше ли выбрать дом, который был бы расположен в тени какой-нибудь бухты?
Марк почувствовал, как в нем нарастает раздражение. Он проворчал:
— Право, я не понимаю, почему вы недовольны. Ведь вы не станете утверждать, что… — и он оборвал фразу. не найдя подходящего завершения.
Анн улыбнулась.
— Я прекрасно поняла, что необходим уединенный дом, который возместил бы утрату Ли Джозефа и его жилища. Вы нуждаетесь в месте, где могли бы незаметным образом принимать и сдавать ваш товар. Однако я не смогу быть вам полезной. Я очень неопытна в подобных делах и ничего не смыслю в контрабанде…
— Речь идет вовсе не о контрабанде, — мрачно заметил он. — Вы удивляете меня. Всякий раз, когда я пытаюсь что-нибудь сделать для вас, вы усматриваете в моих словах нечто… — и он снова не смог закончить фразу.
— Нет, Марк, не в этом дело, — спокойно заметила девушка. — Я слишком хорошо известна полиции, чтобы могла активно помогать вам. У меня есть судимость, помимо того я оскорбила Брадлея. Можно не сомневаться, что каждое мое движение будет под наблюдением. И я не испытываю желания вторично пережить то, что однажды пережила. Право, все это было ужасно, Марк, одна эта камера чего стоит…
Он счел за лучшее не продолжать разговор, хотя испытал большое разочарование. Если бы она согласилась на его предложение, то были бы устранены многие трудности. Его агенты могли бы принимать контрабанду в устье Темзы, затем на моторной лодке, предназначенной для увеселительных прогулок, доставлять в снятый им домик…
Марк настолько был озлоблен ее отказом, что не сдержал неосторожное замечание:
— А ведь Брадлей, должно быть, влюблен в вас по уши?
Девушка покраснела, затем лицо ее залила бледность.
— Не болтайте глупостей!
— Вы ведь сами сказали об этом судье, — продолжал наступать Марк. — Просто удивительно, что такой человек в состоянии влюбиться! Впрочем, от него можно ожидать всего. Очень возможно, что с его стороны это только ловкая попытка проникнуть в ваши тайны. А в глубине души он вас ненавидит…
Анн чувствовала сильное желание возразить ему, однако промолчала.
— Вы собираетесь что-то сказать? — насмешливо спросил Марк.
— Нет! — отрезала девушка. И, встав, направилась к двери.
Вернувшись к себе, она вынула из рамки, где были фотографии Ронни и Брадлея, портрет сыщика и порвала его на мелкие клочки. Она больше не могла, не хотела его видеть…
Правда, она уже не рассматривала его как убийцу Ронни… А как кого?
Но не следовало спешить с преждевременными выводами. Брадлей любил ее, и в этом она не сомневалась, но она начала догадываться, почему именно чувствовала себя в последнее время такой несчастной…
Марк был достаточно умен, чтобы правильно понять ее состояние. Оставшись один, он задумался, пытаясь найти выход из создавшегося положения.
Анн была расположена к Брадлею… Правда, сейчас она не питала к нему особенно нежных чувств, но разве можно было поручиться за будущее? Ее вера в Марка поколеблена, и не было силы, которая могла бы ее возродить. Дальнейшее развитие отношений между Анн и Брадлеем могло обернуться для Марка гибелью. Он не допускал мысли, что Анн сможет выступить на суде в качестве свидетельницы, но хорошо знал, что самые опасные признания произносятся не на суде, а в тиши кабинетов Скотленд-Ярда…
Анн знала о его делах гораздо больше, чем можно было предположить. Вполне возможно, что она не догадывалась, какого сорта груз перевозила в своем автомобиле, но зато она знала людей, которым был адресован этот груз. Все нити организации находились у нее в руках. До сих пор ему и в голову не приходила возможность женитьбы на Анн, но сейчас эта мысль приобрела для него особый интерес. Женитьба на Анн имела последствия разного рода. Во-первых, он обезоруживал очень опасную свидетельницу в ее лице, во-вторых, женитьба эта больно ударила бы по Брадлею, человеку, которого он ненавидел всей душой…
До сведения Марка доходили слухи о различных происшествиях, которые не могли не озаботить его. Полиция прекратила свою активную деятельность в провинции, однако в Лондоне эта деятельность стала еще более ощутимой и систематичной. Скотленд-Ярд организовывал облаву за облавой, издавая на свет Божий многих темных личностей, таившихся на дне столицы. Как-то Марку позвонил один из его приятелей, занимавшихся скупкой и продажей краденых автомобилей и в свое время оказавший ему немало услуг.
— Полиция в настоящее время тщательно знакомится с берегом в районе доков, — сообщил он. — Они обыскали склады Бергсона и нашли у него три краденые машины, которые должны были на следующей неделе погрузить на пароход и отправить в Индию. Старый Бергсон и его сын арестованы, и я достоверно знаю, что им обещано смягчение участи, если они дадут какие-нибудь сведения об организации торговли наркотиками.
— Разве было названо мое имя? — перебил его Марк.
— Нет, вашего имени не называли, но по всему можно было понять, что имели в виду именно вас. Скажите, вам не приходилось при сбыте вашего товара прибегать к помощи Бергсона?
Марк на мгновение задумался.
— Нет, до сих пор такого не было.
— Во всяком случае я счел необходимым угнать все свои машины в Бирмингем. Как обстоят дела у вас?
У Марка было три гаража, если так можно назвать сараи, в которых он прятал свой товар.
— У меня здесь больше нет машин… Всего лишь две, да и те записаны не на мое имя. (О том, что одна из этих машин была записана на имя Анн Перрмен, он промолчал).
— Во всяком случае, рекомендую поберечь их, — предупредил друг. — И еще один вопрос: в каких вы отношениях с Зедеманом? Его сегодня выпустили из тюрьмы, и он произносит горячие речи. Старик был приятелем Ли Джозефа. Ему что-нибудь известно о ваших делах?
— Ничего, — ответил раздосадованный Марк.
Сообщения эти привели Марка в не очень веселое состояние духа. Он вспомнил о том, что сегодня к нему прибыл небольшой кожаный футляр с драгоценностями, полюбовался игрой камней, покоящихся на голубом бархате подкладки, затем позвонил. На зов его вошел Лидсон, выполнявший у Марка функции дворецкого. Лидсон так же, как и вся прочая прислуга Марка, ночевал у себя дома, а не в квартире своего патрона.
— Ступайте к мисс Перрмен и спросите, не согласится ли она на минутку зайти ко мне.
Лидсон вздохнул, про себя решив, что это поручение повлечет за собой необходимость остаться в распоряжении своего господина еще в течение часа. Обычно, когда Анн ужинала у Марка, он должен был прислуживать за столом.
— Я слышал, как недавно хлопнула ее дверь. Мне кажется, что ее нет дома.
— Ступайте и исполните поручение! — вторично приказал Марк.
Лидсон направился к Анн, но в дверях столкнулся лицом к лицу с Тизером. Тизер лихорадочно вытирал пот со лба, словно всю дорогу бежал.
— Мак-Гилл лома? Скажите, милый Лидсон, в каком он настроении?
— Этого я не знаю. Вы позволите доложить о вас?
— Нет, нет, я сам пройду к нему, — и он тихонько прокрался в комнату к Марку.
— Черт тебя подери, зачем ты опять пришел? — встретил его Марк.
Тизер был заметно взволнован. Лихорадочно потирая руки, он заговорил:
— Мой милый друг, знаешь ли ты, что сегодня предприняла полиция? Она обыскала приют!
Марк нахмурился.
— Брадлей?
— Он, проклятый мерзавец, — простонал Тизер. — Или, вернее, один из его подчиненных. Они забрали с собой Бенни, Уилки, маленького Лео — всего шесть человек. Парни как на подбор. И, кстати, эти парни ни в чем неповинны. Клянусь тебе, это совершенно небывалый по несправедливости случай!
— Полиция нашла что-нибудь? Кокс или какой-нибудь другой товар? — спросил Марк. — Я говорил, чтобы ты не смел там хранить даже понюшки!
Тизер совсем поник.
— Ты же знаешь, что я слепо следую твоим предписаниям. Я никогда не хранил в убежище товар. Марк, ты не доверяешь мне, а ведь я работаю не покладая рук. Все мои помыслы направлены на наше дело, вся моя…
— Заткнись! — перебил его Марк. — Лучше скажи, почему полиция вздумала учинить у тебя обыск?
Приход Анн избавил Тизера от необходимости ответить на заданный вопрос.
— Добрый день, дорогая! — приветствовал ее Марк. — Наш трусишка снова тут как тут, но пусть это вас не беспокоит. Он чего-то испугался и явился поделиться со мной своими опасениями…
Тизер облегченно вздохнул. Он знал, что в присутствии Анн избавлен от ругани Марка.
— Сегодня вы великолепно выглядите, — продолжал Марк, улыбаясь.
Не обращая внимания на комплимент, Анн сухо спросила:
— Вы хотели поговорить со мной? Может быть, мне зайти к вам позднее?
— Нет, нет, Тизер сейчас уйдет. Он только пришел сообщить мне, что полиция учинила обыск в приюте и арестовала несколько наших питомцев.
Она посмотрела на него внимательным взглядом. На его лице не было ни удивления, ни волнения.
— Почему же полиция произвела обыск?
Мистер Тизер поспешил вмешаться в беседу.
— Из-за пустяка, происшедшего пару недель тому назад. Несколько ребят напали на Брадлея… Разумеется, с их стороны это было очень нехорошо…
— Напали? — испуганно переспросила девушка. Чуть-чуть у нее не вырвалось: «но он ничего не сказал мне об этом!».
— По крайней мере так сообщает полиция. Но ведь им нельзя верить. — Тизер печально покачал головой. — По-видимому, это уже второй случай нападения на него… Недавно кто-то кинулся на него с бритвой…
— Какая гнусность! — воскликнула возмущенная Анн.
Мистер Тизер был окончательно сбит с толку.
— К несчастью, — то есть, я хотел сказать, — к счастью, удар не достиг цели.
— Тебе что-нибудь об этом известно? — воскликнул бледный от злости Марк.
— Нет, клянусь тебе, я ничего не знал об этом. Один из парней был зол на Брадлея за то, что тот упрятал его в тюрьму.
— Так, значит, ты все-таки знал об атом, старая лиса! Ты опять что-то затеял, идиот!
Почувствовав на себе взгляд Анн, Марк замолчал.
— Вам известно, кто это сделал? — спросила она Тизера.
Он слабо улыбнулся в ответ и что-то забормотал о превратностях судьбы.
— Брадлей ранен? — продолжала она допытываться.
— Я бы ничего не имел против того, чтобы они перерезали ему глотку, — злобно выпалил Марк. — Строить тысячи планов, рисковать головой — и все для того, чтобы…
Он был настолько взволнован, что забыл об осторожности.
— Ты самый большой идиот из всех, которых я встречал на своем веку! Если бы ты дал им хороший подогрев, а затем сунул каждому по револьверу, то нам не пришлось бы теперь ломать голову из-за Брадлея.
— Дал хороший подогрев… — медленно повторила Анн.
Марк понял, что зашел слишком далеко, и, смущенно улыбаясь, попытался исправить свою ошибку:
— Бога ради, не принимайте столь трагически мои слова, — сказал он.
— Что же должен был он им дать, чтобы подогреть их?
— Разумеется, выпить! Тизер, выпей-ка виски, иначе ты погибнешь от жажды!
Тизер не стал дожидаться вторичного приглашения, направился к шкафу, налил себе стакан виски и тут же опорожнил его.
— Я удивляюсь тому, что этого парня не прогнали со службы после того, как он очутился в столь забавном положении! — Тизер со смехом вынул из бумажника объемистую пачку газетных вырезок. — В один прекрасный день я помещу их в рамку!
Затем он вытащил одну из вырезок и прочел вслух:
«Небывалая сцена в зале суда! Сыщик и его пленница! Любовь под замком! Заключенная разоблачает одного из высших чинов полиции».
Анн выхватила у него из рук клочок газеты. Она побледнела, глаза возбужденно сверкали. Даже Марк был изумлен: он никогда не видел ее в таком состоянии.
— Что с вами, Анн?
— Неужели вы думаете, что я позволю издеваться над собой? Позволю этому человеку таскать везде эти вырезки и высмеивать меня в обществе своих приятелей?
Тизер не знал, как загладить вину. Он рассыпался в извинениях.
— Право, мисс Перрмен, я не хотел вас обидеть!.. Я ничего дурного не думал, собирая эти газетные вырезки!
Анн несколько успокоилась.
— Скажите, кого арестовали? — спросила она для того, чтобы сменить тему.
— Никого из примечательных людей. Задержана всякая мелочь…
Марк толкнул его в бок и обратился к Анн:
— Я думаю, нам лучше поговорить о чем-нибудь более интересном. У меня есть маленький подарок для вас. — Он направился к камину и взял в руки кожаный футляр. — За последние дни мы недурно заработали…
Она отрицательно покачала головой.
— Я предпочла бы, чтобы вы мне ничего не преподносили.
— Но почему?
Девушка не сразу подыскала слова, которые могли бы смягчить отказ.
— Ну, что же, я скажу вам… Присутствие Тизера меня не смущает, он осведомлен в ваших делах, как и я. Я работала с вами более года. За последний месяц, предшествовавший моему аресту, я совершила двадцать поездок, причем, возила с собой каждый раз по два фунта товара…
— Что вы хотите этим сказать? — настороженно спросил Марк.
— Всего я перевезла сорок фунтов. Я справилась о цене сахарина и выяснила, что заработок за перевезенное может составить около ста фунтов стерлингов. С этой суммы надо снять расходы по содержанию машины и прочие расходы, которые поглотят целиком эту незначительную сумму…
— Но, право, мисс Перрмен, это очень неплохой заработок! Многие фирмы были бы рады возможности зарабатывать ежемесячно сто фунтов, — поспешил заверить Тизер.
— Вы упускаете из виду, что далеко не весь товар проходит через ваши руки. Вы ведь всего лишь один из большого количества агентов, — сказал Марк и подал ей футляр.
— Брадлей сказал мне, что я неблагодарна. Я надеюсь, что вы мне этого упрека не бросите. Вы разрешите взглянуть, что в футляре? — Она открыла футляр и в изумлении отпрянула. — Какое великолепие… Бриллианты с восьмигранной шлифовкой! Это большая редкость!
— Да, шлифовка не совсем обычна, — кивнул Марк. — Один скромный ювелир гранил эти камни специально для меня.
Тизер тоже с восторгом уставился на драгоценности.
— Восьмигранные бриллианты… — медленно повторила Анн. — Два месяца назад на Бон-стрит произошло дерзкое ограбление ювелира. И тогда были похищены восьмигранные бриллианты. И некто Смиз застрелил одного из сторожей…
Марк побагровел.
— Не говорите глупостей! На свете множество восьмигранных бриллиантов! Уж не думаете ли вы, что я преподношу вам краденые драгоценности?