Уоллес Эдгар Ричард Горацио. Руки вверх!

   Этот неожиданный вопрос лишил Люка самообладания, а когда он был взволнован, то говорил бессвязно.
   — Да, но не стоит об этом говорить… Я думал о тебе… Ты не должна об этом заботиться… В самом деле он мне, в конце концов, ничего не должен, да-да, он ничего не должен…
   — Значит, ты придешь ко мне завтра?
   Прежде, чем он успел ответить, она положила трубку.

Глава 5

   — Я не вижу причин откладывать нашу свадьбу, Люк.
   Маргарита Леффер не узнавала себя. Столь холодная решимость пугала своей новизной.
   Он обнял ее. Она не сопротивлялась. Она позволила поцеловать себя. Единственное удовлетворение было в том, что не она, а он дарил поцелуй Иуды, он.
   — На свете нет ничего такого, в чем бы я отказал тебе… Я готов для тебя стать героем, преступником, калекой, нищим…
   Она слабо улыбнулась. Этот человек отрекается от своих богов!
   Он всегда ненавидел Рекса, он разорил его. Она вспоминала теперь его резкие замечания по поводу небрежности Рекса в финансовых делах. Его руки лежали на ее плечах. Он испытующе смотрел на нее. Бледность придавала ее красоте неземную прелесть.
   — Люк, ты в самом деле очень богат?
   Она постоянно задавала ему неожиданные вопросы.
   — Богат? Да, я думаю. Последнее время в банке дела не очень хороши, но у меня есть мое личное состояние, по крайней мере полмиллиона фунтов. Я думал, что ты это знаешь.
   Она принужденно улыбнулась.
   — Я никогда не спрашивала тебя об этом… Я ужасно боюсь бедности. Ведь мы были очень бедны… Даже не представляю, как это можно иметь много денег и ни о чем не беспокоиться… постоянно…
   Он посмотрел на нее с удивлением.
   — Я не имел об этом ни малейшего понятия, дорогая. Это ужасно! Я думал, что ты живешь на проценты…
   Она горько усмехнулась. Люк взволнованно заходил по комнате.
   — Это… это ужасно! Это несправедливо, и… постой…
   Он бросился к телефону с азартом мальчика, восхищенного неожиданной идеей.
   — Люк… Кому ты звонишь?
   В ней заговорила совесть. Она с ужасом увидела со стороны собственное предательство. Но было поздно…
   — Да, говорит Люк Мэдиссон… Вы уже написали брачный контракт? Отлично! Есть одно добавление. Включите в него все мое состояние. У вас есть список моих бумаг?.. Да-да, текущий счет в банке тоже. Разумеется весь… Нет, я не сошел с ума.
   — Ты сумасшедший.
   Она стояла рядом с ним, бледная как полотно.
   — Ты сошел с ума, Люк… Я не думала…
   Он улыбнулся и поцеловал ее. Она увидела в его глазах то страстное желание, которое заставило ее вспомнить слова Данти: «Сейчас он больше всего на свете хочет обладать вами».
   — Ты теперь Мэдиссон, — торжественно произнес он, — тебе принадлежит все, а я, как говорит старый Байрд, «дитя бедных».
   И даже она не могла представить себе, насколько пророческими оказались эти шутливые слова!

Глава 6

   Самое сокровенное желание Люка Мэдиссона должно было исполниться этим солнечным днем. Маргарита — жена, Маргарита — товарищ, Маргарита — венец его жизни. Сегодня. В два часа дня.
   Утром он зашел в бюро. Поверенный уже ждал его.
   — Люк, я считаю, что ты самый большой дурак на свете… Да, конечно, я знаю, что Маргарита великолепная девушка и заслуживает полного доверия, но разве ты сам не понимаешь, что совершаешь феноменальную глупость? Предположим, она умрет без завещания…
   — Я не желаю об этом думать, Джек, — перебил его Люк. — Я люблю тебя как друга детства, уважаю как юриста, но в этом деле…
   — Да выслушай же…
   — И слушать нечего. Жена имеет право на часть состояния мужа…
   — Часть! — закричал Джек, — идиот! А она получила все!
   Еще немного, и они бы впервые в жизни серьезно разругались.
   После ухода Джека скверное настроение жениха усугубилось деловым пессимизмом мистера Стиля.
   — Я считаю, мистер Мэдиссон, — сказал тот, — что наши убытки непомерно велики. Нам следует бросить спекуляцию акциями.
   — Совершенно с вами согласен.
   Он не хотел признаться, что начал спекулировать на акциях только благодаря настойчивым уговорам Рекса.
   — Сколько у нас убытку? — спросил Люк.
   — Семьдесят девять тысяч шестьсот сорок фунтов, — выразительно ответил управляющий.
   — Хорошо, выпишите чек.
   Стиль вышел. Люк посмотрел на часы и улыбнулся. До двух оставалось не так уж много времени… Мысль о том, что там будет и Данти, заставила его нахмуриться, но… что ж, друг покойного брата… Ладно…
   Вторым свидетелем был мистер Стиль. Он только что хотел напомнить ему об этом, как управляющий сам вошел в комнату.
   — Вас хочет видеть какой-то Левинг. Он говорит, что пришел от Ганнера.
   — Ганнер? — Люк не мог сразу вспомнить, — Ах, да, тот самый несчастный вор… пусть войдет.
   В комнату вошел нервной походкой худой, потрепанный человек. Его глубоко посаженные глаза имели какое-то звериное выражение. Он оглянулся кругом, как бы оценивая каждую вещь.
   — Я бы хотел поговорить с вами без свидетелей, сэр, — сказал он хрипло.
   Мистер Стиль удалился с явной неохотой.
   — Садитесь.
   — Ганнер влип, — начал посетитель.
   — Вы пришли от него?
   Левинг говорил очень медленно, тоном человека, который каждую минуту ожидает, что его уличат во лжи.
   — Да… Несколько фунтов могли бы ему… помочь… Нужен адвокат… «Воробей» говорит, что это может помочь…
   — Кто такой «Воробей»?
   На лице Левинга появилось подобие улыбки.
   — Это лягавый… Сыщик… Его зовут Байрд.
   Люк тоже улыбнулся, вспомнив о мистере «Воробье».
   — Я сам сидел… за взломы… — доверчиво признался Левинг. — Мы с Ганнером, как родные братья… Он и посоветовал обратиться к вам… Несколько фунтов могли бы помочь…
   Люк колебался. Его знакомство с человеком, который называл себя Ганнером Хэйнсом, было достаточно поверхностным, но во время разговора с ним в номере отеля Люк отметил, что Ганнер производил впечатление человека из общества… Этот, сидящий напротив, жалкий человечек с бегающими глазами едва ли мог принадлежать к числу доверенных лиц Ганнера.
   Мэдиссон вынул из кармана несколько ассигнаций.
   — Вы хорошо знаете мистера Байрда? — спросил он, считая деньги.
   Левинг усмехнулся.
   — «Воробья»? Еще бы! Он всегда говорит о «детях бедных» и уверяет, что масса бедняков страдает от мошенников вроде… — он, видимо, хотел сказать «меня», но запнулся.
   — Вот десять фунтов. Передайте их вашему другу. Я бы хотел знать о дальнейшем ходе его дела. Пусть он напишет мне.
   Грязная рука, похожая на птичью лапку, протянулась через стол и схватила деньги.
   — Не говорите «Воробью», что я был здесь… А если вы захотите посмотреть на нашу жизнь, сэр, приходите ночью в Роттер-Уайт. Спросите Гарри Зиблера.
   Он порылся в жилетном кармане и вынул оттуда грязную карточку.
   Люк прочел, пряча улыбку:
   ГАРРИ ЗИБЛЕР
   Высшие цены на старое железо
   — Старое железо, — захихикал Левинг, — неплохо, правда? Так что, если желаете полюбоваться на «детей бедных» — приходите туда.
   Он кивнул головой и исчез, как подумал Люк Мэдиссон, навсегда. Но он глубоко ошибался.

Глава 7

   Этим утром Маргарита была в полном отчаяньи. Трижды она подходила к телефону, чтобы позвонить Люку, но каждый раз в нерешительности вешала трубку. Когда пришел Данти, она в первое мгновенье решила не принимать его. Люк завладел всеми ее мыслями: Люк великодушный, Люк жестокий, Люк алчный, Люк добрый, простодушный, хитрый, злой, доверчивый, коварный, ненавистный… Дантон застал ее в крайне возбужденном состоянии.
   — Я не могу этого сделать, Дантон, — сказала она. — Я решила позвонить ему и все рассказать.
   Он был слишком ловок, чтобы открыто возражать.
   — Возможно… вы правы. Люк говорил, что хочет провести медовый месяц в Париже… но, в таком случае, зачем вам ехать…
   Она покачала головой, но в душе была с ним согласна, что с этой историей нужно покончить как можно скорее.
   Данти почувствовал ее нерешительность и пустил в ход последнее оружие, приберегаемое для самого решительного момента.
   — Вы догадываетесь, почему я так настроен против Мэдиссона?
   Вопрос был рискованным. Она могла догадаться, что он хочет убрать с пути соперника.
   С каждым днем ему все труднее было скрывать свою страсть. Она так не походила на женщин, которых он знал раньше… Ее сходство с Лиль Хэйнс… Но она была настоящей леди, она принадлежала к тому классу общества, в который он всеми силами пытался проникнуть… А она… она видела в нем только платонического друга…
   — Я ненавижу его за то, что он погубил Рекса. Он преследует его и после смерти. Несчастного мальчика едва только похоронили, а он уже возводит на него ужасное обвинение.
   — Какое?
   — Подлог. Вы не поверите, но через несколько дней после смерти Рекса Люк сказал мне, что тот подделал его чек на восемнадцать тысяч фунтов! Но я ведь сам был при том, как Люк дал этот чек Рексу!
   Она сидела неподвижно. Губы были плотно сжаты… Потом она заговорила тихо, так тихо, что он едва мог понять ее.
   — Рекс совершил подлог… Рекс украл… Нет-нет… Этого он не мог… Какая подлость…
   Морелль наклонился к ней и стал горячо убеждать. Он говорил то, за что она выгнала бы его еще несколько дней назад, но он говорил, говорил, и слабый голос протеста, звучавший в ее душе, смолк окончательно.
   В два часа дня она вышла из автомобиля перед дверью бюро регистрации браков, и Люк поспешил навстречу своей бледной, как смерть, невесте.
   Она не обмолвилась с ним ни единым словом и только отвечала на положенные вопросы нотариуса, с содроганием ощущая холодное прикосновение обручального кольца…
   Все произошло так быстро, что она не успела опомниться. Перед тем, как подписать контракт, она долго колебалась, и ее собственная подпись показалась ей совершенно чужой.
   Этим же вечером они должны были уехать в Париж. После венчания она могла, к несказанному облегчению своему, вернуться домой.
   Люк должен был прийти к обеду с тем, чтобы потом вместе с ней ехать на вокзал.
   — Моя жена! Как это прекрасно!
   Голос Люка дрожал.
   Они сидели вдвоем в ее маленькой гостиной.
   Люк напоминал школьника, получившего неожиданный и вместе с тем долгожданный подарок.
   Она не слушала его. Когда он ушел — ей позвонил Данти, она не захотела с ним говорить. Ей нужно было остаться одной, чтобы собраться с мыслями. Люк должен был прийти в семь часов. Около шести она позвонила ему.
   — Люк, я хочу тебя просить, — она с трудом могла говорить. — Нет, нет, пожалуйста, не перебивай меня, я прошу очень многого… да, я говорю серьезно… выслушай меня… я… не хотела бы уезжать сегодня вечером… Ни завтра и ни послезавтра… Я хочу побыть одной… Никого не хочу видеть… даже тебя… Мои нервы отказываются…
   Она говорила бессвязно, запинаясь, и он слушал ее с нарастающим чувством тревоги. Но о себе он не думал.
   — Я был большим эгоистом. Конечно, дорогая… я все понимаю…
   Разговор продолжался не более пяти минут. Он даже не смог до конца понять, на что он соглашается…
   Люк сидел за письменным столом и пустыми глазами смотрел на неотосланные телеграммы, содержащие столько безмятежного счастья… Данти стоял у барьера и смотрел на пассажиров, спешащих занять места в парижском экспрессе. Когда последние огни поезда скрылись вдали, он медленно пошел домой, насвистывая сквозь зубы песенку.
   Мистер и миссис Мэдиссон остались в Лондоне.

Глава 8

   Управляющий Мэдиссон-банка принадлежал к числу людей, которых трудно было вывести из равновесия. Колебания биржевых курсов, спекуляции, взлеты и падения не в состоянии были сколько-нибудь заметно поколебать его спокойного достоинства. Но в это утро он в буквальном смысле слова обалдел и потерял дар речи, когда увидел Люка, идущего к двери своего кабинета.
   — Все в порядке, Стиль, — улыбнулся тот, — все в порядке, я не призрак.
   Мистер Стиль с трудом подыскивал слова.
   — Я думал… гм…
   — Вы думали, что я отправился в свадебное путешествие, но, как видите, это не так, — сказал Люк, стараясь выглядеть спокойным.
   Он открыл дверь, но остановился на пороге, увидев огромную фигуру, удобно развалившуюся в кресле.
   — Мистер Байрд пришел сегодня утром, и я подумал, что… вы ничего бы не имели против, если бы я поговорил с ним в вашем кабинете.
   Люк пожал руку гостю.
   — Я знал, что вы придете, — сказал «Воробей» с довольным видом. — Мне известно, что вы не уехали «медовым» экспрессом.
   Люк рассмеялся.
   — Вы были на вокзале?
   — Я и приблизительно четырнадцать разных мошенников. Но меня интересовал только один. Он, как и я, ждал отхода поезда.
   — И кто же этот любопытный? — спросил Люк, но не получил ответа.
   — Надеюсь, ничего серьезного, мистер Мэдиссон? Я знаю, что ваша жена плохо себя чувствует.
   Впервые о Маргарите Леффер упоминалось как о его жене. Люк счастливо улыбнулся.
   — Я хотел поговорить с вами относительно одного маленького воришки, — сказал «Воробей». — Мне было бы любопытно знать, что от вас нужно было Левингу?
   Люк колебался. Он не хотел причинять неприятности своему вчерашнему посетителю.
   — Он приходил за деньгами для Ганнера? — Сыщик пристально смотрел на Люка. — Да, я так и предполагал. Ганнер подал апелляцию, и я думаю, что ему удастся освободиться. Когда я разговаривал с ним во дворе Брекстонской тюрьмы, Левинг шнырял поблизости… Сколько вы ему дали?
   Люк передал содержание разговора с Левингом. «Воробей» засмеялся.
   — Ганнер никогда не стал бы даже разговаривать с таким типом, как Левинг. Он принадлежит, как это пишется в газетах, к аристократии преступного мира. Если вы хотите получить деньги обратно, я достану Левинга…
   Но Люк не хотел этого.
   — Хорошо. Пусть он продолжает грабить детей бедных, но до поры, только до поры… Вам трудно понять все это, мистер Мэдиссон. Посмотрите на улицу: вот идет девушка, машинистка. Два фунта в неделю. В семье шесть человек. На каждом шагу ее подстерегает опасность, поверьте мне! В магазине, в трамвае, в автобусе или просто на улице, у нее могут вытащить кошелек с ее несчастными деньгами. Или какой-нибудь тип познакомится с ней, поведет в кино, потом в ресторан, и… она погибла. Вы знаете, что будет с этим столяром, который идет по противоположной стороне? Его когда-нибудь сшибут с ног в грязном переулке и отнимут инструменты, которые кормят его семью. Вот поэтому я считаю главным долгом полиции охранять детей бедных…
   — Но я думал, что мошенники охотятся скорее на богатых людей, — сказал Люк.
   — Богатые? У них деньги в банках. У них прислуга и телефон, на их стороне закон, а справедливость дорого стоит. Я мог бы провести вас по трущобам Лондона, где вы бы увидели целые шайки воров, живущих за счет бедняков.
   — Это кажется невероятным, — содрогнулся молодой банкир.
   — Надеюсь, вам никогда не придется убедиться в этом на деле, — печально улыбнулся сыщик. — Так что будем делать с Левингом?
   Люк покачал головой. «Воробей» рассердился.
   — Этот негодяй из самых худших… Взломщик, он говорил? Да у него столько же храбрости совершить взлом, сколько у дождевого червя! Он принадлежит к «речным ворам» — когда-нибудь я расскажу вам об этом.
   Во время этого разговора Стиль дважды появлялся на пороге, выказывая явные признаки беспокойства. Едва только сыщик ушел, как управляющий сел на его место.
   — Вы дали мне вчера чек на семьдесят девять тысяч фунтов.
   — Да.
   — Директор банка настоятельно хочет вас видеть — я сообщил ему, что вы еще не уехали.
   — Но ведь это мое личное состояние. — Люк нахмурился.
   — Я сказал ему то же самое, но он хотел бы поговорить лично с вами.
   Банк находился неподалеку, и через десять минут Люк входил в кабинет директора. В первые минуты он принимал поздравления и объяснял причины отложенного свадебного путешествия.
   — А теперь относительно чека, мистер Мэдиссон…
   Директор перешел на деловой тон.
   — Я… не могу его оплатить.
   — Что-что?
   — Смешно, не правда ли? Ведь я разговариваю с главой Мэдиссон-банка, и тем не менее… Конечно, это пустая формальность, но, как вы знаете не хуже меня, все наше дело — сплошные формальности…
   — Объясните мне, пожалуйста, в чем дело, — нетерпеливо прервал его Люк. — На текущем счету в вашем банке у меня шестьсот тысяч…
   — У вас было шестьсот тысяч, — улыбнулся директор, — но вы, очевидно, забыли, что все ваши деньги и бумаги, все ваше состояние вы переписали на имя вашей жены…
   Люк разразился громким хохотом, к которому присоединился и директор.
   — Мне давно не приходилось так смеяться, — сказал Люк, вытирая слезы, — разумеется, я сейчас же отправлюсь к миссис Мэдиссон и попрошу ее выдать мне чек на эту сумму.
   — Поторопитесь, — предупредил директор, — если я не получу сегодня согласия вашей жены, я вынужден буду отослать чек.
   Люк снисходительно улыбнулся.
   Вернувшись в контору, он позвонил Маргарите.
   — Мне нужно поговорить с тобой, милая.
   — По какому поводу? — ей трудно было скрыть раздражение.
   — Мне нужна твоя подпись под одним маленьким документом, — ответил он.
   Вот оно что! Все происходит так, как предупреждал Данти. Но она не думала, что так скоро…
   — Документ?
   — Я хочу просить тебя перевести немного денег на мой счет. Это просто формальность… Оказалось, что у меня меньше денег, чем я думал…
   — Хорошо, приходи ко мне в три часа.
   Он только потом подумал о том, что банк закрывается в половине четвертого. В конце концов отосланный чек можно будет переписать…
   Его провели в маленькую гостиную.
   Маргарита не была так бледна, как при венчании, но когда он попытался обнять ее, она отшатнулась.
   — Прошу, не целуй меня!
   Это была не просьба, а приказание.
   — Почему? Что с тобой?
   — Скажи мне, чего ты хочешь.
   Ее голос звучал резко и враждебно. Люк едва верил своим ушам.
   Запинаясь, как школьник, он изложил ей суть дела. Она не перебивала его.
   — Семьдесят девять тысяч фунтов, — произнесла она медленно. — Десятая часть этих денег спасла бы Рекса.
   Он ничего не понимал.
   — Отвратительно. Отвратительно. Люк, если человек делает деньги своим кумиром и жертвует ради них молодой жизнью. Чужой.
   Голос Маргариты звучал в его ушах, как колокол, и ей самой казалось невероятным то, что она произносила.
   — А обвинять бедного мальчика в подлоге — это не подлость?
   — Я… ты говоришь обо мне? — спросил он еле слышно.
   Она кивнула.
   — О тебе! Я знала, что ты придешь за своими деньгами — поэтому я не уехала во Францию. Я хотела, чтобы это произошло здесь, где у меня есть знакомые, есть друзья, где я могу бороться с тобой…
   Пауза.
   — Люк… Я не дам тебе денег. Ты отдал их мне — они мои. Ты не получишь от меня ни шиллинга!
   Она ждала бурной реакции. Ей хотелось, чтобы он вышел из себя, грозил, проклинал… По крайней мере, так она себе это представляла. Он не сказал ни слова. Он даже не взглянул на нее, пристально изучая рисунок ковра.
   Наконец он поднял голову.
   — Прощай, — сказал он и вышел из комнаты.
   Она услышала, как за ним захлопнулась входная дверь, и с ужасом поняла, что любит этого человека…

Глава 9

   Люк Мэдиссон вошел в свое бюро так спокойно, что Стиль не смог бы даже предположить, какая драма разбила сердце его патрона. Через несколько минут на его столе зазвонил телефон.
   — Вы не могли бы зайти ко мне? — голос Люка был совершенно спокоен.
   Он сам удивлялся своему спокойствию. Он жил только настоящим. Прошлое перестало существовать. К будущему он относился безразлично.
   Стиль, знавший его с детства, заметил в его глазах что-то, заставившее его содрогнуться.
   — Что-нибудь случилось, сэр?
   — Не знаю… я еще не совсем понял… присядьте, Стиль.
   Не глядя на своего управляющего, он размеренным, спокойным тоном рассказал все. Он ничего не объяснял. Он не пытался извинить поведение Маргариты. Он излагал факты… Стиль застонал. Люк улыбнулся.
   — С этим нужно примириться, Стиль. У вас найдутся друзья в Сити. Я не испытываю желания обращаться к ним… Нет.
   — Что же вы будете делать? — голос Стиля упал до шепота.
   — Право, не могу сказать. Что делают обычно в таких случаях? Ехать в Африку и стрелять львов! Это обычная дорога для людей с разбитым сердцем… Не знаю.
   Стиль посмотрел на часы и встал.
   — Я пойду в банк, — сказал он. — Мне кажется, мы можем предоставить наши шелковые акции под обеспечение этих семидесяти девяти тысяч.
   Люк ничего не ответил. Он механически надел перчатки и шляпу, постоял минуту в пустом кабинете и резко вышел.
   Придя домой, он в прихожей перехватил слугу, бросившегося к звонившему телефону.
   — Пусть звонит, — сказал он, кладя трубку на стол.
   Запершись в своей спальне, он начал одеваться, беря все, что попадало под руку, и только совсем одевшись, заметил, что брюки совсем не подходили к пиджаку. Потом он сосчитал деньги. Около пятидесяти фунтов. Кому они принадлежали — ему или Маргарите? Люк бросил их на стол и, сунув в карман мелочь, пошел к двери.
   — Сегодня вечером я не буду ужинать дома, — сказал он слуге. — На моем письменном столе лежат деньги — возьмите половину себе. Остальное — кухарке. Вы мне больше не нужны.
   Слуга остался стоять с открытым ртом.
   Люк и сам не знал, что привело его на набережную. У него не было намерения покончить с собой. Он даже не думал на эту тему. Проходя мимо большого серого здания, он остановился. Скотленд-Ярд. Там есть такой большой, толстый сыщик, «Воробей», сгладивший много несправедливостей этого безумного мира. Но он вряд ли разрешит проблему Люка. Дети бедных… Он сам принадлежал теперь к ним… Кто был несправедлив к нему? Маргарита? Он не мог обвинить ее. На углу Норфолк-стрит он снова остановился. Здесь живет его поверенный… Пойти к нему и рассказать обо всем? Захочет ли тот разговаривать с сумасшедшим, трижды сумасшедшим…
   Он пошел дальше. На набережной он прислонился к решетке около остановки трамвая. Мимо спешили люди, молодые и старые, суетливые и полные достоинства. Он старался угадать чувства и мысли этих молодых девушек и студентов, стариков и ремесленников. Как они были счастливы! Они верили друг другу, эти дети бедных…
   — Вы ждете кого-нибудь?
   Голос звучал уверенно, но приветливо. Люк встретился с пытливым взглядом полицейского. Полицейские не любят людей, останавливающихся около решетки ночью, над черными водами реки. Особенно людей с белым, как мел, лицом и застывшими отчаянными глазами…
   — Н-нет, — пробормотал Люк, — я никого не жду.
   Полицейский с любопытством посмотрел на него.
   — Мне кажется, я вас видел где-то…
   — Возможно. — Люк круто повернулся и свернул за угол…
   Часов в одиннадцать вечера начал накрапывать мелкий дождь. Люк неторопливо шел по какой-то из отдаленных улиц Лондона. Он почти наткнулся на человека, который крался вдоль домов, сгорбившись и засунув руки в карманы пальто. Люк, носивший ботинки на резиновой подошве, поравнялся с ним раньше, чем тот успел его заметить. Человек с проклятьем отпрыгнул в сторону и хотел было улизнуть, но что-то в лице Люка заставило его остановиться.
   — О! — сказал он хрипло. — Я думал, что вы лягавый.
   Люк узнал его.
   — Вы Левинг?
   Человек уставился на него.
   — Милостивый Боже, ведь это вы, мистер… как вас… Мэдиссон! Что вы здесь делаете? Надо было прийти ко мне домой — это не мой участок.
   Он беспокойно оглянулся.
   — Вы думали, что я сыщик?
   Тонкие губы Левинга вздрогнули.
   — Я сказал так, но на самом деле я подумал, что это кто-нибудь из шайки Коннора: они прогнали меня сегодня из Ротерхайта… вообразили, что я слежу за ними. Они всегда думают, что я виноват, если кого-нибудь из их шайки накрывают.
   — Они думают, что вы шпионите за ними?
   — Ну да, выдаю полиции, — объяснил Левинг. — Прошлой ночью схватили брата Коннора. Они решили, что это из-за меня…
   Люк постепенно начал понимать.
   — Идите сюда, — руки, похожие на когти птицы, втолкнули его в грязный, плохо освещенный переулок. — Я очень нервный сегодня… Мистер Мэдиссон, вы ведь джентльмен, вы поможете бедному человеку… Вы не знаете Коннора… он американец… по крайней мере, сидел в Синг-Синге… Несколько фунтов помогли бы мне выбраться из Лондона…
   — У меня нет с собой денег, — ответил Люк.
   — Не мог бы я завтра прийти в бюро? — Голос Левинга ясно выдавал овладевший им страх. Вспомнив, он добавил: — Те десять фунтов я отдал Ганнеру и…
   — Вы ничего не отдавали Ганнеру, — холодно перебил его Люк. — Мистер Байрд рассказывал мне о вас.
   Смущенное молчание.
   — Во всяком случае, я бы очень хотел, чтобы вы остались со мной, сэр, — начал Левинг. — Я назвал вас «лягавым». Вы, в самом деле, похожи на них. Если люди Коннора увидят меня с лягавым, то…
   Четыре темных силуэта вынырнули из темноты. Люк с любопытством посмотрел на них. У всех кепки были низко надвинуты на глаза, а руки засунуты в карманы.
   — Что ты хотел от меня, Джо? — спросил Левинг плачущим голосом. — Господин ведет меня в…
   Один из четырех грубо рассмеялся.
   — Тебе уже необходим лягавый? — сказал он. — Мало, что ты вынюхиваешь Коннора? Это для тебя, Левинг!
   Люку показалось, что человек, говоривший это, немного придвинулся к Левингу. Тот закашлялся и, шатаясь, упал на землю.