Страница:
— А это для лягавого, — продолжал голос.
Люк отшатнулся, но было уже поздно. Он почувствовал прикосновение горячего железа к своей груди. Странная слабость охватила его… Он прислонился спиной к стене дома и медленно сполз вниз…
Последние проблески сознания отметили топот убегающих ног, четыре тени, скрывшиеся в темноте… Кровь быстро расползалась огромной лужей по мостовой. В остекленевших глазах отражался чахлый огонь уличного фонаря.
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Люк отшатнулся, но было уже поздно. Он почувствовал прикосновение горячего железа к своей груди. Странная слабость охватила его… Он прислонился спиной к стене дома и медленно сполз вниз…
Последние проблески сознания отметили топот убегающих ног, четыре тени, скрывшиеся в темноте… Кровь быстро расползалась огромной лужей по мостовой. В остекленевших глазах отражался чахлый огонь уличного фонаря.
Глава 10
Утром следующего дня Дантон Морелль был у Маргариты.
— Кажется, он исчез из Лондона. Что ж…
Маргарита сидела с бледным лицом. Она не смогла уснуть с тех пор, как около полуночи ей позвонил слуга Мэдиссона и осведомился о своем господине. Рано утром она заставила себя позвонить в бюро — и добилась только того, что заразила своим беспокойством и Стиля.
— Понятно, он хочет запугать вас, — улыбаясь, произнес Данти. — Все идет по плану. Думаю, что вы уже сказали Стилю, что готовы выдать ему чек на…
— Я сказала мистеру Стилю, что выдам ему чек на любую сумму, — перебила она.
Голос ее звучал холодно и сухо. Очевидно, Данти перестарался. Он зашел с другой стороны.
— Вы поступили, мягко говоря, опрометчиво. Вспомните, что написал Рекс об этом человеке. Вы шли с открытыми глазами на это…
— Я знаю.
Она подошла к камину, зажгла сигаретку, но тотчас же бросила ее.
— Я была очень груба… До сих пор не могу прийти в себя… Я не умею ненавидеть. Мне кажется, я поступила неправильно.
— Конечно, Стиль взял ваш чек?
Она покачала головой.
— Нет, он сказал, что не требуется… Люк рассказал ему все. Он был очень сух, почти резок со мной.
— Выгоните его вон, — быстро сказал Данти. — Ведь вы же владелица банка.
— Банк не принадлежит мне, — ответила она. — Сегодня утром мой поверенный позвонил мне и сказал, что второпях банк не был включен в брачный контракт. Я очень рада этому. Разумеется, я отдам Люку все до последнего шиллинга.
— Вы с ума сошли!
Он почти выкрикнул эти слова. Она еще никогда не видела его таким, и с удивлением посмотрела на него. Данти мгновенно овладел собой.
— Простите меня, — покаянно произнес он, — я думаю только о вашем благе. Ясно, что его исчезновение — хорошо продуманный трюк. Конечно, это похоже на вас — отдать все деньги. Но представьте себе, что будет тогда! У вас нет веских причин для развода, и вы будете всецело зависеть от его милости.
Она молча смотрела на огонь. Так прошло несколько минут, показавшихся Дантону веками.
— Я хотела поразить его в самое больное место… Если бы он кричал, проклинал… Он не сказал ни слова… это было ужасно!
Она закрыла лицо руками.
— Сегодня ночью он вернется, — ободряюще сказал Морелль, — и вы сами сможете поговорить с ним. Я уже начинаю сожалеть, что дал вам подобный совет, но, видит Бог, я думал не о себе.
— Конечно, нет, — она протянула ему руку, и он пожал ее. — Я вас ни в чем не виню, Дантон. Вы мой друг.
Он снова был хозяином положения.
По дороге домой Данти обдумывал версии исчезновения Люка. По его мнению, Люк после столь тяжелого удара мог предпринять одно из двух: либо обратиться к здравому смыслу и посоветоваться со своими адвокатами, либо… пойти по пути Рекса…
Газетный заголовок привлек его внимание. Он остановил такси и купил газету. «Убийство в трущобах Лондона». Данти всегда интересовался подобными сообщениями.
«Во время ножевой схватки, происшедшей, очевидно, между членами враждующих шаек, убит человек по имени Левинг. Его спутник, личность которого полиция до сих пор не может установить, получил опасную рану в грудь. Он в безнадежном состоянии доставлен в госпиталь „Сан-Томас“.
Полиция усердно ищет убийц, принадлежащих, очевидно, к преступной шайке, орудующей, главным образом, в южной части Лондона».
Данти бросил газету. Это убийство его не заинтересовало. Гораздо больше его беспокоило отсутствие четкого плана действий. Конечно, гораздо проще добраться до денег в отсутствие Люка, чем под взглядом его холодных голубых глаз. При их последнем разговоре Люк ясно дал понять, что считает Рекса жертвой, а не преступником.
Исчезновение Люка было как нельзя кстати. Эта гордая красотка оказалась твердым орешком, но… чем черт не шутит?
Как-то он случайно прикоснулся к ее руке. Она не отняла руку, и он осторожно погладил ее. Тогда она резко отвела руку и сказала с присущей ей откровенностью, способной хоть кого поставить в тупик:
— Надеюсь, вы не сделаете такой глупости, Дантон, и не влюбитесь в меня?
Данти, вспомнив это, пожал плечами. Прелесть женщин в их непостоянстве.
Он вышел из такси и едва успел расплатиться с шофером, как услышал позади себя голос;
— Доброе утро, Морелль.
Данти обернулся. Откуда появился «Воробей»? У него была адская способность возникать неожиданно.
— Я хотел бы немного побеседовать с вами, — радостно сообщил сыщик. — Вы видели Мэдиссона?
— Я не встречал его со дня свадьбы, — ответил Данти.
— Может быть, он один отправился в свадебное путешествие? — продолжал «Воробей», широко улыбаясь. — Никак не могу привыкнуть к теперешним модам. Кажется, вы тоже пробыли не особенно долго в свадебном путешествии, не так ли, Морелль?
Его маленькие светлые глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, сверлили Морелля. Но Данти твердо выдержал этот взгляд.
— Я никогда не был женат, — ответил он.
Прервать этот нежелательный разговор можно было, войдя в подъезд своего дома, но этот путь был надежно перекрыт огромной тушей сыщика.
— Значит, вам еще предстоит это удовольствие, — обрадовался «Воробей». — Я недавно говорил о вас с Ганнером Хэйнсом.
Несмотря на все свое самообладание, Данти почувствовал, что бледнеет.
— В самом деле? — спросил он вызывающе. — Не припомню только, кто такой Ганнер Хэйнс…
— Самый обыкновенный преступник, — меланхолично ответил «Воробей». — Сталкиваться с такими людьми — моя профессия. Но мне многое нравится в Ганнере. Прежде всего, у него никогда нет револьвера. И к тому же он обладает удивительной памятью. Он может вспомнить, какого цвета были у него носки в день заключения перемирия. Какого цвета у вас были носки в этот день, мистер Морелль?
Он спросил это с таким значительным выражением, что у Морелля перехватило дыхание. В день заключения перемирия он сидел в Петерхидской тюрьме, где должен был пробыть восемнадцать месяцев. Но он быстро отбросил мелькнувшее было подозрение. Если Ганнер узнал его, то постарается расправиться без помощи полиции.
— При всем желании не смог бы вам этого сказать… Вы интересуетесь трикотажным производством?
Мистер Байрд торжественно кивнул.
— Особенно серыми носками, — сказал он, — серыми шерстяными носками с широкой стрелкой на щиколотке.[1]
Он был в великолепном настроении, и в его словах почти невозможно было уловить намек. Прежде, чем Дантон успел открыть рот, он продолжал:
— Боюсь, что вы не сможете мне ответить… Я бы очень хотел знать, куда отправился вчера мистер Мэдиссон. Я собирался сделать ему подарок. Как долго вы думаете оставаться в Лондоне, мистер Морелль?
Вопрос был совершенно неожиданным.
— М-м… Может быть, месяц.
— Я полагаю, что вы уедете уже на будущей неделе.
Коротко кивнув, он повернулся и неуклюже двинулся дальше. Данти посмотрел ему вслед, закусив губы. Он получил предостережение. Что и говорить, его приятнее было получить от полиции, чем от Ганнера Хэйнса.
Вечером этого дня он обедал у Маргариты. Она оживилась: ее решение снова было твердым и непреклонным.
— Скоро вы услышите о нем, — улыбаясь заметил Данти, — он не сможет надолго оторваться от Сити, где делаются деньги.
Она вздохнула.
— Боюсь, что вы правы, — сказала она тихо.
В это самое время два выдающихся хирурга стояли у одной койки в госпитале. Один из них сложил свой стетоскоп и с сожалением посмотрел на раненого.
— Вы не смогли узнать его имя?
— Нет, сэр.
— Воспаление легких, сэр Джон, — произнес первый. — Легкое пробито насквозь… м-да… Я не знаю, что еще можно для него сделать — разве только устроить поудобнее. Для члена разбойничьей шайки он производит слишком хорошее впечатление…
Лежащий без сознания человек улыбнулся и произнес какое-то слово.
— Это звучит как «Маргарита», — сказал второй. — Жаль, что мы не знаем, кто его жена. Самое время было бы известить ее.
— Пожалуй. Жаль, но он не переживет этой ночи…
— Кажется, он исчез из Лондона. Что ж…
Маргарита сидела с бледным лицом. Она не смогла уснуть с тех пор, как около полуночи ей позвонил слуга Мэдиссона и осведомился о своем господине. Рано утром она заставила себя позвонить в бюро — и добилась только того, что заразила своим беспокойством и Стиля.
— Понятно, он хочет запугать вас, — улыбаясь, произнес Данти. — Все идет по плану. Думаю, что вы уже сказали Стилю, что готовы выдать ему чек на…
— Я сказала мистеру Стилю, что выдам ему чек на любую сумму, — перебила она.
Голос ее звучал холодно и сухо. Очевидно, Данти перестарался. Он зашел с другой стороны.
— Вы поступили, мягко говоря, опрометчиво. Вспомните, что написал Рекс об этом человеке. Вы шли с открытыми глазами на это…
— Я знаю.
Она подошла к камину, зажгла сигаретку, но тотчас же бросила ее.
— Я была очень груба… До сих пор не могу прийти в себя… Я не умею ненавидеть. Мне кажется, я поступила неправильно.
— Конечно, Стиль взял ваш чек?
Она покачала головой.
— Нет, он сказал, что не требуется… Люк рассказал ему все. Он был очень сух, почти резок со мной.
— Выгоните его вон, — быстро сказал Данти. — Ведь вы же владелица банка.
— Банк не принадлежит мне, — ответила она. — Сегодня утром мой поверенный позвонил мне и сказал, что второпях банк не был включен в брачный контракт. Я очень рада этому. Разумеется, я отдам Люку все до последнего шиллинга.
— Вы с ума сошли!
Он почти выкрикнул эти слова. Она еще никогда не видела его таким, и с удивлением посмотрела на него. Данти мгновенно овладел собой.
— Простите меня, — покаянно произнес он, — я думаю только о вашем благе. Ясно, что его исчезновение — хорошо продуманный трюк. Конечно, это похоже на вас — отдать все деньги. Но представьте себе, что будет тогда! У вас нет веских причин для развода, и вы будете всецело зависеть от его милости.
Она молча смотрела на огонь. Так прошло несколько минут, показавшихся Дантону веками.
— Я хотела поразить его в самое больное место… Если бы он кричал, проклинал… Он не сказал ни слова… это было ужасно!
Она закрыла лицо руками.
— Сегодня ночью он вернется, — ободряюще сказал Морелль, — и вы сами сможете поговорить с ним. Я уже начинаю сожалеть, что дал вам подобный совет, но, видит Бог, я думал не о себе.
— Конечно, нет, — она протянула ему руку, и он пожал ее. — Я вас ни в чем не виню, Дантон. Вы мой друг.
Он снова был хозяином положения.
По дороге домой Данти обдумывал версии исчезновения Люка. По его мнению, Люк после столь тяжелого удара мог предпринять одно из двух: либо обратиться к здравому смыслу и посоветоваться со своими адвокатами, либо… пойти по пути Рекса…
Газетный заголовок привлек его внимание. Он остановил такси и купил газету. «Убийство в трущобах Лондона». Данти всегда интересовался подобными сообщениями.
«Во время ножевой схватки, происшедшей, очевидно, между членами враждующих шаек, убит человек по имени Левинг. Его спутник, личность которого полиция до сих пор не может установить, получил опасную рану в грудь. Он в безнадежном состоянии доставлен в госпиталь „Сан-Томас“.
Полиция усердно ищет убийц, принадлежащих, очевидно, к преступной шайке, орудующей, главным образом, в южной части Лондона».
Данти бросил газету. Это убийство его не заинтересовало. Гораздо больше его беспокоило отсутствие четкого плана действий. Конечно, гораздо проще добраться до денег в отсутствие Люка, чем под взглядом его холодных голубых глаз. При их последнем разговоре Люк ясно дал понять, что считает Рекса жертвой, а не преступником.
Исчезновение Люка было как нельзя кстати. Эта гордая красотка оказалась твердым орешком, но… чем черт не шутит?
Как-то он случайно прикоснулся к ее руке. Она не отняла руку, и он осторожно погладил ее. Тогда она резко отвела руку и сказала с присущей ей откровенностью, способной хоть кого поставить в тупик:
— Надеюсь, вы не сделаете такой глупости, Дантон, и не влюбитесь в меня?
Данти, вспомнив это, пожал плечами. Прелесть женщин в их непостоянстве.
Он вышел из такси и едва успел расплатиться с шофером, как услышал позади себя голос;
— Доброе утро, Морелль.
Данти обернулся. Откуда появился «Воробей»? У него была адская способность возникать неожиданно.
— Я хотел бы немного побеседовать с вами, — радостно сообщил сыщик. — Вы видели Мэдиссона?
— Я не встречал его со дня свадьбы, — ответил Данти.
— Может быть, он один отправился в свадебное путешествие? — продолжал «Воробей», широко улыбаясь. — Никак не могу привыкнуть к теперешним модам. Кажется, вы тоже пробыли не особенно долго в свадебном путешествии, не так ли, Морелль?
Его маленькие светлые глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, сверлили Морелля. Но Данти твердо выдержал этот взгляд.
— Я никогда не был женат, — ответил он.
Прервать этот нежелательный разговор можно было, войдя в подъезд своего дома, но этот путь был надежно перекрыт огромной тушей сыщика.
— Значит, вам еще предстоит это удовольствие, — обрадовался «Воробей». — Я недавно говорил о вас с Ганнером Хэйнсом.
Несмотря на все свое самообладание, Данти почувствовал, что бледнеет.
— В самом деле? — спросил он вызывающе. — Не припомню только, кто такой Ганнер Хэйнс…
— Самый обыкновенный преступник, — меланхолично ответил «Воробей». — Сталкиваться с такими людьми — моя профессия. Но мне многое нравится в Ганнере. Прежде всего, у него никогда нет револьвера. И к тому же он обладает удивительной памятью. Он может вспомнить, какого цвета были у него носки в день заключения перемирия. Какого цвета у вас были носки в этот день, мистер Морелль?
Он спросил это с таким значительным выражением, что у Морелля перехватило дыхание. В день заключения перемирия он сидел в Петерхидской тюрьме, где должен был пробыть восемнадцать месяцев. Но он быстро отбросил мелькнувшее было подозрение. Если Ганнер узнал его, то постарается расправиться без помощи полиции.
— При всем желании не смог бы вам этого сказать… Вы интересуетесь трикотажным производством?
Мистер Байрд торжественно кивнул.
— Особенно серыми носками, — сказал он, — серыми шерстяными носками с широкой стрелкой на щиколотке.[1]
Он был в великолепном настроении, и в его словах почти невозможно было уловить намек. Прежде, чем Дантон успел открыть рот, он продолжал:
— Боюсь, что вы не сможете мне ответить… Я бы очень хотел знать, куда отправился вчера мистер Мэдиссон. Я собирался сделать ему подарок. Как долго вы думаете оставаться в Лондоне, мистер Морелль?
Вопрос был совершенно неожиданным.
— М-м… Может быть, месяц.
— Я полагаю, что вы уедете уже на будущей неделе.
Коротко кивнув, он повернулся и неуклюже двинулся дальше. Данти посмотрел ему вслед, закусив губы. Он получил предостережение. Что и говорить, его приятнее было получить от полиции, чем от Ганнера Хэйнса.
Вечером этого дня он обедал у Маргариты. Она оживилась: ее решение снова было твердым и непреклонным.
— Скоро вы услышите о нем, — улыбаясь заметил Данти, — он не сможет надолго оторваться от Сити, где делаются деньги.
Она вздохнула.
— Боюсь, что вы правы, — сказала она тихо.
В это самое время два выдающихся хирурга стояли у одной койки в госпитале. Один из них сложил свой стетоскоп и с сожалением посмотрел на раненого.
— Вы не смогли узнать его имя?
— Нет, сэр.
— Воспаление легких, сэр Джон, — произнес первый. — Легкое пробито насквозь… м-да… Я не знаю, что еще можно для него сделать — разве только устроить поудобнее. Для члена разбойничьей шайки он производит слишком хорошее впечатление…
Лежащий без сознания человек улыбнулся и произнес какое-то слово.
— Это звучит как «Маргарита», — сказал второй. — Жаль, что мы не знаем, кто его жена. Самое время было бы известить ее.
— Пожалуй. Жаль, но он не переживет этой ночи…
Глава 11
После исчезновения Люка прошло тринадцать дней, столь мучительных для Маргариты. Сомнения не давали ей покоя. Дважды она собиралась заявить в полицию, но Данти удерживал ее от этого.
Стиль, управляющий Мэдиссон-банка, успокоил до некоторой степени Маргариту. Оказалось, что до своего вступления в клан банкиров Люк имел обыкновение исчезать иногда на неделю-две, причем, совершенно неожиданно. Через некоторое время от него приходила открытка из Испании — Люк очень любил эту страну, в совершенстве владел испанским языком и был одним из немногих англичан, до тонкостей изучивших бой быков. У него была в Ронде квартира, откуда он совершал поездки по всей стране. Стиль справедливо предполагал, что во время столь кризисного момента своей жизни Люк уедет туда, где он провел много счастливых минут.
Все это время Маргарита не выходила из дома. Друзья были уверены, что она отправилась в свадебное путешествие.
На четырнадцатое утро она получила телеграмму и едва успела позвонить Мореллю, прося его приехать, как вошедший слуга подал ей визитную карточку.
Маргарита взглянула на нее и нахмурилась.
— Мисс Мэри Бальфорд? Кто это? Скажите, что меня нет дома!
— Я уже сказал это, — ответил слуга, но она утверждает, что вы дома, и что она непременно должна вас видеть.
Маргарита снова взглянула на карточку. Слева, там, где обыкновенно ставится адрес, были слова: «Дейли Пост Геральд». Она подумала, что если откровенно избегать интервью, это может иметь нежелательные последствия.
— Пригласите мисс Бальфорд, — сказала она наконец.
Маргарита ожидала встретить синий чулок или, во всяком случае, женщину, потерявшую свой женственный облик, но, к ее удивлению, в комнату вошла прелестная девушка в элегантном костюме.
— Вы — мисс Бальфорд? — удивленно спросила Маргарита.
— Да, я репортер, — ответила девушка, улыбаясь — Я думала, что вы ознакомились с моей карточкой, миссис Мэдиссон.
Миссис Мэдиссон! Маргариту впервые назвали так, и ей сразу вспомнилось все, происшедшее за это время.
— Я приказала никого не принимать, потому что чувствую себя не совсем хорошо…
— Поэтому я и хотела поговорить с вами. Разрешите мне присесть?
Маргарита рассеянно указала на стул. Репортер в юбке деловито достала из сумочки блокнот и карандаш.
— Я вполне отдаю себе отчет, — начала она, — как нехорошо вмешиваться в чужие личные дела, но это — моя профессия. Читатели жаждут романтических историй. Мы слышали, что ваш муж, не дождавшись начала медового месяца, спешно уехал за границу, это правда? Мистер Стиль намекнул мне на это.
Маргарита на мгновение замерла.
— Мой муж за границей, — сказала она медленно.
— Вы знаете, где он?
Неожиданность вопроса так ошеломила Маргариту что в первую минуту она не знала, что ответить.
— Да, — произнесла она нерешительно, — но я не думаю, что это может кого-либо интересовать.
Мисс Бальфорд проницательно посмотрела на нее.
— Простите… миссис Мэдиссон, но мне кажется, что лучше быть откровенной. Мы слыхали, что вы поссорились в день свадьбы, и мистер Мэдиссон… ушел.
— Нет, это не совсем так… Видите ли… А почему это так интересует прессу?
— Это интересует не только прессу, миссис Мэдиссон. Ко мне заходил мой знакомый из Скотленд-Ярда, мистер Байрд. Он тоже интересовался данными о таинственном исчезновении мистера Мэдиссона.
— Мистер Байрд? — переспросила Маргарита, чтобы выиграть время. Одно только упоминание о Скотленд-Ярде пугало ее.
Мисс Бальфорд объяснила ей.
— Хорошо, но если мы действительно поссорились, неужели это так интересно для публики?
— О, разумеется, нет! Я должна в таком случае просить извинения, — Мисс Бальфорд встала и, улыбаясь, протянула руку Маргарите. — Вот если бы мистер Мэдиссон должен был спешно уехать в день свадьбы из-за какой-нибудь финансовой операции или… по другой причине — тогда могла бы получиться интересная статья.
— Сожалею об этом… И ради вас, и ради себя самой, — медленно произнесла Маргарита. — Еще вчера я не сожалела об этом, но… вы не поймете меня.
Она проводила девушку до двери. Вернувшись в гостиную, она застала там Данти.
— Кто это? — спросил он. — Мне сказали, что у вас репортер…
Маргарита устало улыбнулась.
— Она хотела найти нечто романтическое в моей свадьбе, — ответила она, — но мне кажется, что это никому не удастся. Прочтите, пожалуйста.
Она открыла ящик письменного стола и вынула оттуда сложенный лист бумаги — бланк телеграммы, адресованной Маргарите Мэдиссон.
«Не надейся на мое возвращение. Через несколько месяцев у тебя будет достаточно причин для развода. У меня есть некоторые средства, поэтому я могу найти себе утешение».
Телеграмма была подписана: «Люк». Отправлена она была в то же утро из Парижа.
— Теперь я знаю правду, — сказала она, с трудом сдерживая волнение. «Утешение»! И это был Люк, идеалист Люк! Самый банальный юбочник, искавший в Париже утешения!
— Удивительно, что вы вообще получили какое-то известие, — серьезно заметил Данти. — Я не считал его способным даже потрудиться телеграфировать.
Она пожала плечами.
— Наверное, Стиль знает его адрес и сообщил ему, что полиция наводит справки.
— Полиция? — резко спросил Данти. — Откуда вы знаете?
Она рассказала подробности интервью. Он нахмурился.
— Байрд по прозвищу «Воробей»… Он никогда не приходил сюда?
— Нет.
— Что вы намерены делать? — спросил он после паузы.
— Я? Я поеду в субботу на остров Мадейру. Это путешествие, возможно, развлечет меня.
— Не думаю, что смогу выехать в субботу, — начал он, но она перебила его.
— Нет, нет… Я поеду одна.
Он был заметно разочарован.
— Сколько времени вы хотите пробыть там?
— Около месяца — за это время я отдохну и соберусь с мыслями… Я хочу дать вам полную доверенность на ведение моих дел. Надеюсь, вы лучше распорядитесь ими, чем я… или Люк.
О, если бы она взглянула на него в эту минуту!
— Я сделаю все, что в моих силах, — сдерживая бурную радость, произнес он.
Когда Данти ушел, она взяла утреннюю газету и рассеянно пробежала ее глазами. На одной из страниц была помещена фотография худого, небритого мужчины.
Очевидно, снимок был сделан в госпитале: глаза были закрыты, а под подбородком виднелся край одеяла.
«ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА?»
Она пробежала глазами статью. Речь шла о каком-то убийстве в южной части Лондона… один человек был убит на месте, а второй смертельно ранен, и только каким-то чудом избежал смерти. Никто не мог бы узнать на этой фотографии Люка Мэдиссона: снимок был сделан при слабом освещении на одиннадцатый день пребывания его в госпитале.
Стиль, управляющий Мэдиссон-банка, успокоил до некоторой степени Маргариту. Оказалось, что до своего вступления в клан банкиров Люк имел обыкновение исчезать иногда на неделю-две, причем, совершенно неожиданно. Через некоторое время от него приходила открытка из Испании — Люк очень любил эту страну, в совершенстве владел испанским языком и был одним из немногих англичан, до тонкостей изучивших бой быков. У него была в Ронде квартира, откуда он совершал поездки по всей стране. Стиль справедливо предполагал, что во время столь кризисного момента своей жизни Люк уедет туда, где он провел много счастливых минут.
Все это время Маргарита не выходила из дома. Друзья были уверены, что она отправилась в свадебное путешествие.
На четырнадцатое утро она получила телеграмму и едва успела позвонить Мореллю, прося его приехать, как вошедший слуга подал ей визитную карточку.
Маргарита взглянула на нее и нахмурилась.
— Мисс Мэри Бальфорд? Кто это? Скажите, что меня нет дома!
— Я уже сказал это, — ответил слуга, но она утверждает, что вы дома, и что она непременно должна вас видеть.
Маргарита снова взглянула на карточку. Слева, там, где обыкновенно ставится адрес, были слова: «Дейли Пост Геральд». Она подумала, что если откровенно избегать интервью, это может иметь нежелательные последствия.
— Пригласите мисс Бальфорд, — сказала она наконец.
Маргарита ожидала встретить синий чулок или, во всяком случае, женщину, потерявшую свой женственный облик, но, к ее удивлению, в комнату вошла прелестная девушка в элегантном костюме.
— Вы — мисс Бальфорд? — удивленно спросила Маргарита.
— Да, я репортер, — ответила девушка, улыбаясь — Я думала, что вы ознакомились с моей карточкой, миссис Мэдиссон.
Миссис Мэдиссон! Маргариту впервые назвали так, и ей сразу вспомнилось все, происшедшее за это время.
— Я приказала никого не принимать, потому что чувствую себя не совсем хорошо…
— Поэтому я и хотела поговорить с вами. Разрешите мне присесть?
Маргарита рассеянно указала на стул. Репортер в юбке деловито достала из сумочки блокнот и карандаш.
— Я вполне отдаю себе отчет, — начала она, — как нехорошо вмешиваться в чужие личные дела, но это — моя профессия. Читатели жаждут романтических историй. Мы слышали, что ваш муж, не дождавшись начала медового месяца, спешно уехал за границу, это правда? Мистер Стиль намекнул мне на это.
Маргарита на мгновение замерла.
— Мой муж за границей, — сказала она медленно.
— Вы знаете, где он?
Неожиданность вопроса так ошеломила Маргариту что в первую минуту она не знала, что ответить.
— Да, — произнесла она нерешительно, — но я не думаю, что это может кого-либо интересовать.
Мисс Бальфорд проницательно посмотрела на нее.
— Простите… миссис Мэдиссон, но мне кажется, что лучше быть откровенной. Мы слыхали, что вы поссорились в день свадьбы, и мистер Мэдиссон… ушел.
— Нет, это не совсем так… Видите ли… А почему это так интересует прессу?
— Это интересует не только прессу, миссис Мэдиссон. Ко мне заходил мой знакомый из Скотленд-Ярда, мистер Байрд. Он тоже интересовался данными о таинственном исчезновении мистера Мэдиссона.
— Мистер Байрд? — переспросила Маргарита, чтобы выиграть время. Одно только упоминание о Скотленд-Ярде пугало ее.
Мисс Бальфорд объяснила ей.
— Хорошо, но если мы действительно поссорились, неужели это так интересно для публики?
— О, разумеется, нет! Я должна в таком случае просить извинения, — Мисс Бальфорд встала и, улыбаясь, протянула руку Маргарите. — Вот если бы мистер Мэдиссон должен был спешно уехать в день свадьбы из-за какой-нибудь финансовой операции или… по другой причине — тогда могла бы получиться интересная статья.
— Сожалею об этом… И ради вас, и ради себя самой, — медленно произнесла Маргарита. — Еще вчера я не сожалела об этом, но… вы не поймете меня.
Она проводила девушку до двери. Вернувшись в гостиную, она застала там Данти.
— Кто это? — спросил он. — Мне сказали, что у вас репортер…
Маргарита устало улыбнулась.
— Она хотела найти нечто романтическое в моей свадьбе, — ответила она, — но мне кажется, что это никому не удастся. Прочтите, пожалуйста.
Она открыла ящик письменного стола и вынула оттуда сложенный лист бумаги — бланк телеграммы, адресованной Маргарите Мэдиссон.
«Не надейся на мое возвращение. Через несколько месяцев у тебя будет достаточно причин для развода. У меня есть некоторые средства, поэтому я могу найти себе утешение».
Телеграмма была подписана: «Люк». Отправлена она была в то же утро из Парижа.
— Теперь я знаю правду, — сказала она, с трудом сдерживая волнение. «Утешение»! И это был Люк, идеалист Люк! Самый банальный юбочник, искавший в Париже утешения!
— Удивительно, что вы вообще получили какое-то известие, — серьезно заметил Данти. — Я не считал его способным даже потрудиться телеграфировать.
Она пожала плечами.
— Наверное, Стиль знает его адрес и сообщил ему, что полиция наводит справки.
— Полиция? — резко спросил Данти. — Откуда вы знаете?
Она рассказала подробности интервью. Он нахмурился.
— Байрд по прозвищу «Воробей»… Он никогда не приходил сюда?
— Нет.
— Что вы намерены делать? — спросил он после паузы.
— Я? Я поеду в субботу на остров Мадейру. Это путешествие, возможно, развлечет меня.
— Не думаю, что смогу выехать в субботу, — начал он, но она перебила его.
— Нет, нет… Я поеду одна.
Он был заметно разочарован.
— Сколько времени вы хотите пробыть там?
— Около месяца — за это время я отдохну и соберусь с мыслями… Я хочу дать вам полную доверенность на ведение моих дел. Надеюсь, вы лучше распорядитесь ими, чем я… или Люк.
О, если бы она взглянула на него в эту минуту!
— Я сделаю все, что в моих силах, — сдерживая бурную радость, произнес он.
Когда Данти ушел, она взяла утреннюю газету и рассеянно пробежала ее глазами. На одной из страниц была помещена фотография худого, небритого мужчины.
Очевидно, снимок был сделан в госпитале: глаза были закрыты, а под подбородком виднелся край одеяла.
«ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА?»
Она пробежала глазами статью. Речь шла о каком-то убийстве в южной части Лондона… один человек был убит на месте, а второй смертельно ранен, и только каким-то чудом избежал смерти. Никто не мог бы узнать на этой фотографии Люка Мэдиссона: снимок был сделан при слабом освещении на одиннадцатый день пребывания его в госпитале.
Глава 12
Мистер Байрд разговаривал об убийстве в южной части Лондона. Скотленд-Ярд это дело интересовало в очень малой степени.
— Я видел снимок второго молодчика, — начал он. — Точная копия героя фильмы «После кораблекрушения». Вы видели эту фильму? У меня прямо слезы выступили на глазах. Поймали убийцу?
Старший инспектор Келли покачал головой.
— Нет, да и вряд ли найдут. Если бы можно было оживить Левинга, он поклялся бы, что не знает человека, убившего его. Второй скажет то же самое.
«Воробей» свистнул.
— Мне бы хотелось взглянуть на того типа в госпитале, если он еще не умер.
Келли развел руками.
— Кто знает? В любом случае не советую вмешиваться в это дело — его ведет Геннет.
Разумеется, профессиональная этика не позволяла Байрду поехать в госпиталь. Он ограничился чтением показаний раненого:
«Я не знаю, кто убил Левинга. Я был с ним в момент убийства, но знал его очень поверхностно. Я не смогу узнать никого из нападавших — они были мне совершенно незнакомы, и, кроме того, я едва мог различить в темноте их лица».
Под этими строками стояло:
«Человек, отказавшийся назвать свое имя».
«Воробей», прочтя заметку, саркастически улыбнулся. Он терпеть не мог инспектора, который вел это дело.
— Геннету можно только выразить соболезнование, ничего более.
После обеда он должен был пить чай с Мэри Бальфорд. «Воробей» был уже в таком возрасте, когда мог встречаться с самой красивой девушкой Лондона, не вызывая кривотолков.
— Мы с вами — самая экзотическая пара в этом ресторане, мисс Бальфорд. Ну что, удалось?
— Боюсь, что нет… Я чувствовала себя очень неловко… Они поссорились в день свадьбы…
— Может быть, из-за брата, — сказал инспектор. — Знаете, когда дело касается родственников…
— Но ведь он умер?
«Воробей» погрузился в раздумья.
Они сидели в одном из популярнейших ресторанов Чаринг Кросса. Столик, занятый Байрдом, располагался таким образом, что сыщик мог видеть всех входящих в зал.
Он не преследовал этим определенной цели. Просто многолетняя привычка, а, кроме того, потребность наблюдать людей и тайная мечта поймать когда-нибудь преступника, за которым бы тщетно гонялась полиция всех стран мира.
— Поссорились, говорите вы? Это будет для вас предостережением, дитя мое. Никогда не выходите замуж. Берите пример с меня…
Она увидела, как сыщик вдруг широко раскрыл глаза и уставился на вошедшего в зал человека. Тот был очень хорошо одет и, несмотря на мрачное лицо, как-то странно привлекателен.
— Это уже из ряда вон! — пробормотал мистер Байрд.
— Кто это? — прошептала она.
— Темная личность, — ответил «Воробей». — Желаете с ним познакомиться?
Она кивнула. Ее глаза в эту минуту встретились со взглядом мрачного человека. На его лице мелькнуло подобие улыбки, и он, следуя приглашению Байрда, медленно двинулся к их столу.
— Ну что, Ганнер, — сказал «Воробей», — выпустили?
— А как же иначе, «Воробей», — улыбнулся Ганнер Хэйнс и заказал себе кофе.
— Моя знакомая из газеты, — представил «Воробей», — мисс Бальфорд. Так как она сама принадлежит к этому, стоящему вне закона, классу, то может, не краснея, познакомиться с одним из самых выдающихся воров Англии.
Она увидела в глазах Ганнера веселую усмешку и улыбнулась в ответ.
— Ну вот, теперь вы честно предупреждены, мисс, — произнес Ганнер.
— Значит, обвинение осталось недоказанным? — спросил Байрд и в ответ на утвердительный кивок Ганнера глубоко вздохнул.
— Нет, я не верю больше в справедливость закона, — сказал он с отчаянием. — Ведь я же отлично знаю, почему вы были в отеле, какие блестящие камушки искали вы там! Нет, Ганнер, нет больше справедливости на этом свете!
Ганнер помешал ложечкой кофе и рассмеялся. У него был удивительно мелодичный смех, так не подходивший к его суровому облику.
— Я бы охотно повидал еще раз человека, который тогда помог мне.
— Вы хотели сказать, который предупредил вас? — сыщик испытующе посмотрел на него. — Вам вряд ли удастся это. Он в данный момент совершает свадебное путешествие.
— Мэдиссон, кажется так его звали? Банкир? Вы можете спокойно ответить на мои вопросы, мистер Байрд. Я ничего от него не хочу. Он помечен звездочкой в моей книге.
— Надеюсь, это приведет его в рай, — насмешливо заметил сыщик и перешел на деловой тон.
— Что вы намерены теперь делать, Ганнер? Вы уже созрели для исправительного заведения? В таком случае вы можете получить у меня рекомендацию в дом для бывших преступников.
Но Ганнер Хэйнс не слушал его.
— На ком он женился? Красивая молодая девушка, сидевшая в тот вечер в конце стола? Она напомнила мне… — он вдруг запнулся, и Мэри заметила, как передернулось его лицо.
— Она напомнила мне… женщину, которую я знал раньше… Что ж, желаю им счастья!
— В таком случае вы должны пожелать его каждому из них в отдельности, — сказала Мэри, — они разошлись в день свадьбы.
Он быстро взглянул на нее.
— Что она ему сделала? — спросил он.
Мэри невольно рассмеялась.
— Вы настолько уверены, что он не мог быть виновной стороной?
Он покачал головой.
— Такие мужчины, как он, не могут сделать ничего дурного, мисс. Для меня женщины всегда были загадкой, а мужчин я хорошо знаю и не ошибаюсь в них. А вот вы ошибаетесь, мистер Байрд. В тот вечер в отеле я не гнался за драгоценностями. У меня достаточно денег, чтобы прожить, — он подмигнул «Воробью», — во всяком случае достаточно, чтобы купить себе револьвер… Так где находится Мэдиссон?
Он обратился с этим вопросом к Мэри Бальфорд.
— Спрашивайте меня, — сказал «Воробей», не отрывая своих холодных глаз от лица собеседника, — меня спрашивайте. Я здесь ходячее справочное бюро. Если вы хотите рассказать здесь историю вашей жизни для того, чтобы мисс Бальфорд написала интересную статью — дело ваше, но я пригласил вас подойти не за этим. Вы меня поняли, Ганнер?
Ганнеру показалось, что в глазах девушки мелькнуло выражение боли, и он улыбнулся.
— Он прав, разумеется, он прав, — сказал он. — Позвольте дать вам добрый совет, мисс Бальфорд. — Его голос звучал так мягко, что даже «Воробей» удивленно вскинул глаза. — Никогда не бойтесь оскорбить чувства афериста — это просто невозможно.
Сыщик серьезно кивнул головой.
— Прежде, чем вы начнете чувствовать симпатию к бывшему каторжнику, — продолжал Ганнер, — я вам советую выяснить, почему он сидел и, что самое главное, сколько раз он сидел. Какое преступление он совершил, — неважно, но если он сидел два раза, то вы уже не жалейте его… Я сидел три раза.
Его глаза улыбались, но черты лица, казалось, сделались еще резче. Во время разговора он смотрел девушке прямо в глаза, но вдруг резко отвернулся, подозвал кельнершу и расплатился. Встав, он подал руку Байрду.
— Байрд и я — ведем одну и ту же борьбу, — сказал он, снова глядя ей прямо в глаза, — но с разных сторон. Я постоянно проигрываю, но зато имею больше удовольствия…
Он повернулся, медленно пошел к двери и исчез.
— Я видел снимок второго молодчика, — начал он. — Точная копия героя фильмы «После кораблекрушения». Вы видели эту фильму? У меня прямо слезы выступили на глазах. Поймали убийцу?
Старший инспектор Келли покачал головой.
— Нет, да и вряд ли найдут. Если бы можно было оживить Левинга, он поклялся бы, что не знает человека, убившего его. Второй скажет то же самое.
«Воробей» свистнул.
— Мне бы хотелось взглянуть на того типа в госпитале, если он еще не умер.
Келли развел руками.
— Кто знает? В любом случае не советую вмешиваться в это дело — его ведет Геннет.
Разумеется, профессиональная этика не позволяла Байрду поехать в госпиталь. Он ограничился чтением показаний раненого:
«Я не знаю, кто убил Левинга. Я был с ним в момент убийства, но знал его очень поверхностно. Я не смогу узнать никого из нападавших — они были мне совершенно незнакомы, и, кроме того, я едва мог различить в темноте их лица».
Под этими строками стояло:
«Человек, отказавшийся назвать свое имя».
«Воробей», прочтя заметку, саркастически улыбнулся. Он терпеть не мог инспектора, который вел это дело.
— Геннету можно только выразить соболезнование, ничего более.
После обеда он должен был пить чай с Мэри Бальфорд. «Воробей» был уже в таком возрасте, когда мог встречаться с самой красивой девушкой Лондона, не вызывая кривотолков.
— Мы с вами — самая экзотическая пара в этом ресторане, мисс Бальфорд. Ну что, удалось?
— Боюсь, что нет… Я чувствовала себя очень неловко… Они поссорились в день свадьбы…
— Может быть, из-за брата, — сказал инспектор. — Знаете, когда дело касается родственников…
— Но ведь он умер?
«Воробей» погрузился в раздумья.
Они сидели в одном из популярнейших ресторанов Чаринг Кросса. Столик, занятый Байрдом, располагался таким образом, что сыщик мог видеть всех входящих в зал.
Он не преследовал этим определенной цели. Просто многолетняя привычка, а, кроме того, потребность наблюдать людей и тайная мечта поймать когда-нибудь преступника, за которым бы тщетно гонялась полиция всех стран мира.
— Поссорились, говорите вы? Это будет для вас предостережением, дитя мое. Никогда не выходите замуж. Берите пример с меня…
Она увидела, как сыщик вдруг широко раскрыл глаза и уставился на вошедшего в зал человека. Тот был очень хорошо одет и, несмотря на мрачное лицо, как-то странно привлекателен.
— Это уже из ряда вон! — пробормотал мистер Байрд.
— Кто это? — прошептала она.
— Темная личность, — ответил «Воробей». — Желаете с ним познакомиться?
Она кивнула. Ее глаза в эту минуту встретились со взглядом мрачного человека. На его лице мелькнуло подобие улыбки, и он, следуя приглашению Байрда, медленно двинулся к их столу.
— Ну что, Ганнер, — сказал «Воробей», — выпустили?
— А как же иначе, «Воробей», — улыбнулся Ганнер Хэйнс и заказал себе кофе.
— Моя знакомая из газеты, — представил «Воробей», — мисс Бальфорд. Так как она сама принадлежит к этому, стоящему вне закона, классу, то может, не краснея, познакомиться с одним из самых выдающихся воров Англии.
Она увидела в глазах Ганнера веселую усмешку и улыбнулась в ответ.
— Ну вот, теперь вы честно предупреждены, мисс, — произнес Ганнер.
— Значит, обвинение осталось недоказанным? — спросил Байрд и в ответ на утвердительный кивок Ганнера глубоко вздохнул.
— Нет, я не верю больше в справедливость закона, — сказал он с отчаянием. — Ведь я же отлично знаю, почему вы были в отеле, какие блестящие камушки искали вы там! Нет, Ганнер, нет больше справедливости на этом свете!
Ганнер помешал ложечкой кофе и рассмеялся. У него был удивительно мелодичный смех, так не подходивший к его суровому облику.
— Я бы охотно повидал еще раз человека, который тогда помог мне.
— Вы хотели сказать, который предупредил вас? — сыщик испытующе посмотрел на него. — Вам вряд ли удастся это. Он в данный момент совершает свадебное путешествие.
— Мэдиссон, кажется так его звали? Банкир? Вы можете спокойно ответить на мои вопросы, мистер Байрд. Я ничего от него не хочу. Он помечен звездочкой в моей книге.
— Надеюсь, это приведет его в рай, — насмешливо заметил сыщик и перешел на деловой тон.
— Что вы намерены теперь делать, Ганнер? Вы уже созрели для исправительного заведения? В таком случае вы можете получить у меня рекомендацию в дом для бывших преступников.
Но Ганнер Хэйнс не слушал его.
— На ком он женился? Красивая молодая девушка, сидевшая в тот вечер в конце стола? Она напомнила мне… — он вдруг запнулся, и Мэри заметила, как передернулось его лицо.
— Она напомнила мне… женщину, которую я знал раньше… Что ж, желаю им счастья!
— В таком случае вы должны пожелать его каждому из них в отдельности, — сказала Мэри, — они разошлись в день свадьбы.
Он быстро взглянул на нее.
— Что она ему сделала? — спросил он.
Мэри невольно рассмеялась.
— Вы настолько уверены, что он не мог быть виновной стороной?
Он покачал головой.
— Такие мужчины, как он, не могут сделать ничего дурного, мисс. Для меня женщины всегда были загадкой, а мужчин я хорошо знаю и не ошибаюсь в них. А вот вы ошибаетесь, мистер Байрд. В тот вечер в отеле я не гнался за драгоценностями. У меня достаточно денег, чтобы прожить, — он подмигнул «Воробью», — во всяком случае достаточно, чтобы купить себе револьвер… Так где находится Мэдиссон?
Он обратился с этим вопросом к Мэри Бальфорд.
— Спрашивайте меня, — сказал «Воробей», не отрывая своих холодных глаз от лица собеседника, — меня спрашивайте. Я здесь ходячее справочное бюро. Если вы хотите рассказать здесь историю вашей жизни для того, чтобы мисс Бальфорд написала интересную статью — дело ваше, но я пригласил вас подойти не за этим. Вы меня поняли, Ганнер?
Ганнеру показалось, что в глазах девушки мелькнуло выражение боли, и он улыбнулся.
— Он прав, разумеется, он прав, — сказал он. — Позвольте дать вам добрый совет, мисс Бальфорд. — Его голос звучал так мягко, что даже «Воробей» удивленно вскинул глаза. — Никогда не бойтесь оскорбить чувства афериста — это просто невозможно.
Сыщик серьезно кивнул головой.
— Прежде, чем вы начнете чувствовать симпатию к бывшему каторжнику, — продолжал Ганнер, — я вам советую выяснить, почему он сидел и, что самое главное, сколько раз он сидел. Какое преступление он совершил, — неважно, но если он сидел два раза, то вы уже не жалейте его… Я сидел три раза.
Его глаза улыбались, но черты лица, казалось, сделались еще резче. Во время разговора он смотрел девушке прямо в глаза, но вдруг резко отвернулся, подозвал кельнершу и расплатился. Встав, он подал руку Байрду.
— Байрд и я — ведем одну и ту же борьбу, — сказал он, снова глядя ей прямо в глаза, — но с разных сторон. Я постоянно проигрываю, но зато имею больше удовольствия…
Он повернулся, медленно пошел к двери и исчез.
Глава 13
Люка Мэдиссона положили в отдельную палату. Как-то утром, проснувшись, он обратил внимание на табличку, висевшую у изголовья кровати. Ровным почерком на ней было выведено — Смит.
— С каких пор меня зовут Смитом? — спросил он.
Добродушная сиделка улыбнулась.
— Если мы не знаем имени человека, то, как правило, называем его Смитом… Надеюсь, вы будете благоразумны и сообщите нам ваше настоящее имя.
Он покачал головой.
— К чему? Это уже не имеет значения. Вот если бы меня действительно звали Смитом, мне, наверное, было бы гораздо… лучше.
В тот день, когда врачи вынесли ему смертный приговор, пришел полицейский чиновник, чтобы снять с него допрос, но он не мог сказать ничего интересного для следствия.
Его положили в отдельную палату, и он мог спокойно лежать, думать и следить за игрой солнечных бликов на стене.
О Маргарите он старался не вспоминать.
Однажды мелькнула мысль позвать Стиля, но появление управляющего известного в Лондоне банка сразу бы вызвало различные толки и привело бы к раскрытию его инкогнито. Он не мог бросить тень на честь банка, носящего его имя.
Может быть, он делал это ради Маргариты? Как бы то ни было, он твердо решил оставаться Биллом Смитом.
Ему приносили газеты, но он не читал их. Раньше он хотел умереть, избавиться от тяжкой сердечной боли. Теперь сердце перестало болеть. Скоро настанет время выхода из госпиталя. Будущее не интересовало его. Он спокойно и безразлично думал о том, что будет продавать цветы подобно той красивой девушке, стоящей тем вьюжным днем у входа в банк… Или станет солдатом — он достаточно молод для этого… Или уедет… «в Африку, стрелять львов» — подсказал внутренний голос, полный сарказма… Или…
На шестнадцатый день его пребывания в госпитале вошедшая сестра объявила, что к нему пришел посетитель.
— Это один из ваших друзей. По крайней мере, он говорит, что знает вас.
— Друг? — спросил Люк, нахмурившись, — очевидно он принимает меня за кого-то другого.
— Нет, он спрашивал именно вас. Он сказал, что хочет видеть человека, раненого во время ножевой схватки. Я не говорила ему, что вас зовут Смитом, потому что это ведь… неправда.
— Нет, сестра, это сущая правда, но мне любопытно знать, кто бы это мог быть. Впустите его.
Кто? В первую минуту он подумал о Маргарите, но эта мысль показалась ему настолько смешной, что он расхохотался бы, но страшная боль в груди вернула его к действительности.
Вошедшего «друга» он ранее никогда не видел. Неряшливую наружность визитера еще более подчеркивал ослепительно белый воротничок, очевидно, купленный специально для этого случая.
У него было худое, резко очерченное лицо с беспокойно бегающими глазами.
— Это ваш друг? — спросила сестра.
— Да, мисс, это он, — ответил незнакомец.
— С каких пор меня зовут Смитом? — спросил он.
Добродушная сиделка улыбнулась.
— Если мы не знаем имени человека, то, как правило, называем его Смитом… Надеюсь, вы будете благоразумны и сообщите нам ваше настоящее имя.
Он покачал головой.
— К чему? Это уже не имеет значения. Вот если бы меня действительно звали Смитом, мне, наверное, было бы гораздо… лучше.
В тот день, когда врачи вынесли ему смертный приговор, пришел полицейский чиновник, чтобы снять с него допрос, но он не мог сказать ничего интересного для следствия.
Его положили в отдельную палату, и он мог спокойно лежать, думать и следить за игрой солнечных бликов на стене.
О Маргарите он старался не вспоминать.
Однажды мелькнула мысль позвать Стиля, но появление управляющего известного в Лондоне банка сразу бы вызвало различные толки и привело бы к раскрытию его инкогнито. Он не мог бросить тень на честь банка, носящего его имя.
Может быть, он делал это ради Маргариты? Как бы то ни было, он твердо решил оставаться Биллом Смитом.
Ему приносили газеты, но он не читал их. Раньше он хотел умереть, избавиться от тяжкой сердечной боли. Теперь сердце перестало болеть. Скоро настанет время выхода из госпиталя. Будущее не интересовало его. Он спокойно и безразлично думал о том, что будет продавать цветы подобно той красивой девушке, стоящей тем вьюжным днем у входа в банк… Или станет солдатом — он достаточно молод для этого… Или уедет… «в Африку, стрелять львов» — подсказал внутренний голос, полный сарказма… Или…
На шестнадцатый день его пребывания в госпитале вошедшая сестра объявила, что к нему пришел посетитель.
— Это один из ваших друзей. По крайней мере, он говорит, что знает вас.
— Друг? — спросил Люк, нахмурившись, — очевидно он принимает меня за кого-то другого.
— Нет, он спрашивал именно вас. Он сказал, что хочет видеть человека, раненого во время ножевой схватки. Я не говорила ему, что вас зовут Смитом, потому что это ведь… неправда.
— Нет, сестра, это сущая правда, но мне любопытно знать, кто бы это мог быть. Впустите его.
Кто? В первую минуту он подумал о Маргарите, но эта мысль показалась ему настолько смешной, что он расхохотался бы, но страшная боль в груди вернула его к действительности.
Вошедшего «друга» он ранее никогда не видел. Неряшливую наружность визитера еще более подчеркивал ослепительно белый воротничок, очевидно, купленный специально для этого случая.
У него было худое, резко очерченное лицо с беспокойно бегающими глазами.
— Это ваш друг? — спросила сестра.
— Да, мисс, это он, — ответил незнакомец.