Элла Уорнер
Повторный брак
Дэйв целовал лицо, шею, губы Глэдис, заглядывал в глаза, чтобы встретить там отражение своих страстей и желаний. Капли дождя сверкали в их волосах, ветер гладил разгоряченную кожу – было что-то мистическое в их страстном единении. А в небе полыхали молнии, и шум волн сливался со стуком сердец, и в каждом ударе сердца Глэдис звучало одно: Дэйв, Дэйв, Дэйв…
Ни прошлого. Ни будущего. Существовало только настоящее, и этим настоящим был он, Дэйв. В этом настоящем они вместе, как и должно было случиться, как предначертано самой судьбой.
Потом Дэйв поднял ее на руки, понес в спальню и бережно опустил на постель – постель, предназначенную только для них двоих. И чудесным сном казалось Глэдис то, что она лежит рядом с ним обнаженная, касается его, вдыхает запах его волос. Он был прекрасен – мужской красотой сильного и гибкого тела, истинное воплощение того, что в состоянии только пожелать женщина. Как могла Глэдис отказать себе в том, что он готов дать ей? Ей так недоставало его все эти годы… Что с того, что гармония их тел, соединенных страстью, не может продлиться долго? К чему сейчас задаваться этим вопросом… Может, ей и придется задуматься об этом.
Но не теперь.
Налив себе первую утреннюю чашку кофе, Глэдис принялась за подсчеты. Прошло четыре дня, значит, остается еще девять. Сегодня пятница; следующая неделя – крайний срок. Прежде чем Майк вернется с конференции, ей необходимо решить, станет она его женой или нет.
Глэдис уселась за стол и, склонившись над чашкой, глубоко задумалась. Ее совместное будущее с Майком вовсе не казалось безоблачным. Не то чтобы она серьезно сомневалась в новом избраннике, напротив, в Майке она находила все, чего ей недоставало прежде в Дэйве Флэвине. Но неудачное замужество угрюмой тенью омрачало душу, суля провал второй попытке обрести покой и счастье в браке. И избавиться от этих мыслей Глэдис при всем желании не удавалось.
Однако в том, что их супружеская жизнь не сложилась, без сомнения, повинен только сам Дэйв; нечего валить с его больной головы на ее здоровую. И если бы дело касалось только его головы… Нет, это просто идиотизм – снова позволить прошлому встать на пути. Если не вытряхнуть все это из головы, удачи ей не видать.
С тех пор как Глэдис рассталась с Дэйвом, прошло три года. Пару лет назад, в день их развода, она без околичностей заявила своему бывшему супругу, что не намерена не только встречаться с ним когда-либо, но и вообще видеть его. И с тех пор повторяла это себе десятки раз. Она не желала, чтобы Дэйв Флэвин отнимал у нее хотя бы секунду ее новой, свободной жизни.
Однако – человек предполагает, а Бог располагает; одно дело – желание, и совсем другое – грубая реальность. Все эти годы Дэйв казался Глэдис то этаким белокрылым ангелочком, постоянно маячившим за ее правым плечом, чудо – принцем, рядом с которым меркли остальные мужчины; то, наоборот, мрачным чертом – советчиком, предостерегавшим ее от грядущих невзгод и напоминавшим о тех безднах отчаяния, в которые могут ввергнуть отношения с мужчиной. И то, что их любовь давно задохнулась под тяжестью непростительных и непрощенных ошибок, под лавиной всего, что произошло с Глэдис и привело к разрыву, уже не имело ни малейшего значения.
Выражаясь «высоким штилем», цветы любви давно увяли и рассыпались в пыль; однако пыль эта плотным облаком окутывала ее сердце, навевая тоску по чему-то несбыточному и внушая уверенность в том, что изменить все равно ничего не удастся.
Голос матери вывел Глэдис из раздумий.
– Какие у тебя планы на сегодня, Глэдис?
Мать прошествовала к столу с обычной порцией вареных яиц и слегка обжаренного хлеба, неизменно составлявших ее завтрак.
И тут Глэдис решилась. Настало время избавиться от мертвого праха воспоминаний, пора выбросить из головы Дэйва Флэвина раз и навсегда. Это необходимо. Дэйв Флэвин наконец-то перестанет существовать для нее – как если бы он обрел вечный покой на каком-нибудь тихом сельском кладбище. И случится это сегодня. Если Глэдис при виде Дэйва останется холодной и равнодушной, если он не вызовет у нее и тени прежних чувств, она сможет жить дальше, не оглядываясь на прошлое. И со спокойным сердцем примет предложение Майка – без этих выматывающих душу сомнений, похожих на затяжное похмелье. Без сожалений.
И тогда ничто не омрачит ее счастья.
– Я думаю… Позвоню-ка я Ширли Картер, – откликнулась Глэдис. – Может, она захочет сходить в кино или прошвырнуться по магазинам.
Ответ показался Глэдис удачным. В конце концов, почему бы ей не провести день в компании своей приятельницы и коллеги-учительницы? К тому же Глэдис ни словом не обмолвилась о Дэйве, а значит, сумела избежать неприятной и совершенно бесполезной сцены, которую мать не преминула бы ей устроить.
Что касается Софи Ньюмен, то, по ее мнению, худшим поступком в жизни дочери был ее брак с Дэйвом Флэвином, а самым мудрым – развод с ним. Последнее вполне отвечало глубокой неистребимой неприязни, которую Софи всегда испытывала к Дэйву, а неприязнь эту он с самого начала заслужил тем, что постоянно нарушал столь дорогие сердцу Софи житейские правила или же просто издевался над ними во всеуслышание, выставляя на посмешище привычные и незыблемые для Софи законы. Разумеется, именно это в первую очередь и привлекало в нем Глэдис, которая в глубине души с юных лет терпеть не могла все эти постылые условности.
Быть может, именно стремление восстать против общепринятых канонов и породило в душе Глэдис желание связать свою жизнь с Дэйвом? Может быть, ей хотелось именно этой свободы и независимости от кого и чего бы то ни было? Тогда ей казалось, что в Дэйве она обрела чуть ли не духовного собрата. Однако это оказалось ошибкой.
По мнению Глэдис, никакие семейные неурядицы, размолвки и ссоры не способны оправдать измены – да и что вообще могло оправдать такое? Особенно если супружеская неверность была столь очевидна: женщина, с которой Дэйв встречался, забеременела от него. И то, что у нее случился выкидыш, не имело абсолютно никакого значения. Это была не просто измена, настоящее предательство, после которого Глэдис и помыслить не могла о том, что Дэйв останется ее мужем.
– Должно быть, тебе недостает Майка, – заметила мать. В ее голосе прозвучала нотка надежды. Она явно одобряла его кандидатуру в качестве будущего мужа своей дочери. В глазах Софи Ньюмен Майк Лемон был почти сказочным принцем, чудом, появившимся на горизонте их небогатого на события существования. – Какая жалость, что ему придется провести весь отпуск вдали от нас!
– Это очень важная конференция, мама, – отозвалась Глэдис, неопределенно пожав плечами.
С одной стороны, ей хотелось оправдать решение Майка, которое она считала абсолютно правильным; с другой – прекратить обсуждение того, что касалось только ее лично.
– Думаю, он мог бы и тебя пригласить поехать с ним, – в голосе матери послышался легкий упрек. Она явно не желала менять интересующую ее тему разговора.
– Это было бы неудобно.
В отличие от Дэйва, который всегда плевал на мнение окружающих, у Майка никогда и мысли бы не возникало совершить поступок, способный вызвать хотя бы малейшее осуждение. Одно дело – личная жизнь, совсем другое – работа. Майк никогда не смешивал их, строго придерживаясь определенных правил. Десять лет, проведенных на флоте, привили ему дисциплинированность, которой отныне подчинялась вся его жизнь и которую он перенес в систему образования, став директором школы. Майк представлял собой образец человека, на которого всегда можно положиться. Кроме того, он был абсолютно предсказуем. Глэдис в очередной раз уверила себя, что для спокойной семейной жизни лучшего и пожелать нельзя.
– Ну, в конце концов, ты же работаешь под его руководством, – резонно заметила мать; краткий и почти резкий ответ дочери вызвал у нее желание как-то обосновать свое мнение.
– Конференция устраивается для директоров частных школ, мама. Не для учителей. Майк постоянно будет занят. Им нужно проводить свою политику. Ты же знаешь, они хотят выбить у правительства дополнительные субсидии в следующем году.
– Да, но ведь не придется же им все время торчать в зале, – возразила мать.
– Мое пребывание там с Майком будет выглядеть не слишком-то прилично, – пояснила Глэдис. – Я ведь не жена ему. А Майк никогда не позволит себе хотя бы на волос преступить рамки приличий или поступиться амбициями.
Кроме всего прочего, Майк нацелился на то, чтобы получить место директора в более престижной частной школе на другом конце города. В конце следующего года оно могло освободиться, и у Майка были все шансы завладеть им – с его-то напором и энергией. За него говорили и его молодость – всего каких-то двадцать девять лет, – и редкое обаяние, которое покоряло и учеников и их родителей.
– Однако в амбициях нет ничего плохого, Глэдис.
Мать произнесла слова с напором; в ее голосе прозвучали жесткие нотки, что заставило Глэдис оторвать наконец взгляд от кофейной чашки и посмотреть на сидящую напротив пожилую, но все еще моложавую женщину. На мгновение их глаза встретились. Глэдис поняла, что мать сейчас вспомнила о Дэйве, вернее, о той черте его характера, которую Софи Ньюмен называла прискорбным отсутствием каких-либо амбиций. По ее твердому убеждению, новые идеи, а ими у Дэйва всегда полна голова, никогда не имели под собой никакой твердой основы. Их нужно расценивать как нечто подозрительное и ненадежное, а то и опасное.
Глэдис поспешила отступить с зыбкой почвы:
– Я вовсе не говорила, что в амбициях есть что-то плохое, мама.
На том и спору конец – если, конечно, это можно назвать спором. Чтобы избежать лишних ссор и скандалов, они избегали произносить имя Дэйва. Вернувшись домой, Глэдис взяла это себе за правило и неукоснительно следовала ему.
В ту пору ее матери – вдове – была, как никогда, нужна помощь. После операции на сердце она поправлялась медленно, а Вивьен, ее любимой дочери, было не до того – у той родился очередной младенец. Поскольку Глэдис разошлась с Дэйвом, ей сам Бог велел ухаживать за больной матерью. Совершенно естественно, что она перебралась к Софии, и осталась с нею даже после того, как та встала на ноги и вполне могла вести хозяйство сама.
Впрочем, если бы Глэдис задумала вернуться к себе, это потребовало бы определенных усилий, а прилагать их ей вовсе не хотелось, да вроде и незачем было. После разрыва с Дэйвом ее вообще мало что заботило. К тому же дом матери находился неподалеку от школы, где работала Глэдис.
Это было так легко – вести размеренную, спокойную жизнь, когда день за днем проходят незаметно, почти ничем не отличаясь друг от друга… Даже суровые взгляды матери больше не раздражали Глэдис. Они, можно сказать, жили душа в душу – или почти так. Кроме того, после семилетней разлуки из-за замужества Глэдис ее примирение с матерью принесло утешение обеим, избавив от острого чувства одиночества.
Из состояния сонного покоя ее вывела встреча с Майком. Жизнь снова начала интересовать Глэдис, в чем была несомненная заслуга Майка. Он вполне подходил Глэдис, был добр с ней. Каждый день они виделись в школе, в свободное время играли в теннис, выбирались вместе в театр и на концерты.
Как любовник Майк вовсе не сводил Глэдис с ума, однако с ним она надеялась обрести умиротворение и покой, которых ей так недоставало в первом замужестве. Конечно, глупо оглядываться на прошлое, но она не могла не сравнивать Дэйва и Майка, ту жизнь, которую вела с одним, и ту, в которую готова была вступить с другим. Однако хватит сравнений… Мать поднялась из-за стола и поставила посуду в раковину.
– Я вымою все, только доем, мама, – предложила Глэдис. – А ты сможешь увидеться с Вивьен, пока та не ушла на теннис. – Произнеся последние слова, она улыбнулась улыбкой искусительницы.
Мать посмотрела на нее с нежностью, имевшей отношение не только к Глэдис. Софи доставляла удовольствие мысль о том, что она немного побудет со второй дочерью: Вивьен всегда была для нее светом в окошке. Вивьен все делала правильно. И самым правильным ее поступком стало замужество: она вышла за дантиста – за человека с профессией, обеспечившего Вивьен хорошим домом, оказавшегося прекрасным мужем и отцом. Словом, истинным столпом общества, человеком, достойным всяческого уважения.
– Приятно провести день с детьми, – проворковала мать.
Разумеется, усмехнулась про себя Глэдис. Пока Вивьен прыгала по теннисному корту, мамочка возилась с двумя очаровательными и уже основательно испорченными ею внучками. Обе малышки вполне напоминали благовоспитанных девочек, какими их хотела видеть бабушка. Глэдис рассеянно подумала о том, как-то ее матушка станет управляться с маленьким бузотером – сыном Вивьен: парнишка, должно быть, окажется не столь покладист.
– Передай им привет от меня, – сказала Глэдис, пожелав в душе, чтобы мать поняла: разговор окончен.
Софи уже была одета в темно-зеленый, прекрасно сидящий на ней брючный костюм. Воротник-стоечка бежевой блузки сколот у горла жемчужной брошью, в ушах – жемчужные серьги. Короткие волосы идеально уложены снежно-белыми волнами – ни один волосок не выбивался из прически. Моложавое лицо тщательно подгримировано – только губы не накрашены, но Глэдис была абсолютно уверена: перед тем как выйти из дому, мать непременно сделает и это.
Софи Ньюмен судила о людях по внешности и манере одеваться, а потому и сама крайне заботилась о том, чтобы выглядеть безукоризненно. Даже если красоваться было не перед кем, кроме детей.
Как же она должна была ненавидеть Дэйва – его потертый костюм, неряшливую щетину, которую он не давал себе труда сбрить, даже собираясь на свидание к Глэдис!
– Всего хорошего, дорогая.
– И тебе тоже, мама, – ответила Глэдис; однако внутренний голос подсказывал ей, что нынешний день вряд ли обещает быть добрым.
Ожидая, когда раздастся звук захлопывающейся входной двери, Глэдис обдумывала план действий. Конечно, можно просто набрать номер и узнать все, что требуется. Однако Дэйв, конечно, не преминет со злорадством напомнить ей, что она сама сказала ему при расставании. А сказала она, что им больше не о чем говорить.
И нет ни малейших сомнений в том, что после этого он швырнет трубку. Так же решительно, как когда-то Глэдис вычеркнула Дэйва из своей жизни.
Ну уж нет, этого удовольствия она ему не доставит!
А, кроме того, ей вовсе не хотелось с ним говорить. Чтобы все выяснить, достаточно просто увидеть его – и будет просто идеально, если при встрече они обойдутся без долгого диалога. Лучшее место свидания, конечно, контора Дэйва. Глэдис, без сомнения, удастся устроить личную беседу с глазу на глаз – и всего на несколько минут. Она мысленно представила, как объяснит свое появление.
«Только не устраивай никаких скандалов, Дэйв. Я снова выхожу замуж. Надеюсь, ты тоже найдешь себе женщину, с которой будешь счастлив».
Стоило только щелкнуть замку входной двери, как Глэдис принялась действовать – будто уход матери послужил для нее условным сигналом. Она бегло просмотрела телефонный справочник и в разделе «Фирмы по изучению потребительского спроса» без труда нашла то, что искала. Набрала номер, рассеянно отметив про себя новый адрес фирмы – в одном из престижных районов города. Прежняя контора Дэйва находилась где-то на окраине. Возможно, его бизнес начал расти. Возможно, Дэйв теперь процветает. Или нет? Ей так и не удалось сообразить.
Нетерпеливо тряхнув головой, Глэдис заставила себя откинуть догадки – совершенно бесполезные и ненужные. Ее абсолютно не интересовало, что произошло с Дэйвом за это время. Или почему произошло. Она просто хотела еще раз увидеть его. И все, больше ничего. Оставалось только выяснить, в офисе ли он сегодня.
Немного помедлив, Глэдис снова набрала номер, решив действовать по обстоятельствам.
– «Флэвин и Компания», – жизнерадостно прощебетал женский голосок в трубке. – Чем могу помочь?
– Скажите, мистер Флэвин сегодня в конторе? – поинтересовалась Глэдис.
– Кто его спрашивает?
Вопрос заставил Глэдис на секунду задуматься. Если она назовет свое имя, то, несомненно, не достигнет цели. Внезапно ее озарило.
– Я звоню по поручению мистера Плонски из «Мэтчмэйкерз Инкорпорейтед», – протараторила она. – Он хочет знать, сможет ли мистер Флэвин принять его сегодня утром.
– Мистер Флэвин сейчас на деловой встрече. Могу ли я перезвонить вам, когда он даст ответ?
– Пожалуйста, не вешайте трубку… – Глэдис медленно сосчитала до десяти, потом заговорила снова: – Прошу прощения. Мистер Плонски решил обратиться в другую фирму. Благодарю вас за любезность и еще раз прошу простить за беспокойство.
Она повесила трубку и облегченно вздохнула. Хватит, больше никаких глупостей. Хватит думать о прошлом и будущем – все равно никакого проку. Она решилась.
Похоже, Дэйву Флэвину предстояла сегодня встреча с неожиданным посетителем.
Ультрасовременное здание, где размещался офис Дэйва, производило сильное впечатление, но Глэдис все еще не была уверена, свидетельствует ли это об успехе, пока не добралась до нужного этажа. Когда три года назад Дэйв и Глэдис расстались, он делал все сам, а штат конторы состоял из пяти человек. Теперь же одного взгляда было достаточно, чтобы понять, насколько разросся его бизнес.
Сквозь стеклянную стену приемной можно было наблюдать кипучую деятельность сотрудников. Огромный зал разделялся перегородками на небольшие отсеки, и в каждом из них работали люди. В дальнем конце виднелись закрытые двери – кабинеты начальства.
Глэдис невольно испытала восхищение: так угадать с качественным изучением рынка! Дэйв был убежден, что статистика не давала достаточно точной картины потребительского спроса. Необходимо также знать, почему люди делают именно тот или иной выбор. Как оказалось, его теория не только привлекла внимание, но и собрала достаточно много последователей: примененная на практике, она давала куда больший эффект и гораздо более точные результаты, чем традиционные способы сбора и обработки информации…
Однако восхищение поколебало уверенность Глэдис в правильности своего решения. Она приблизилась к столу секретарши в некотором замешательстве. С тех пор как они с Дэйвом расстались, он явно сделал большой шаг вперед. Нет, твердо сказала себе Глэдис, все это никоим образом не должно отвлекать меня от основной цели. В конце концов, она пришла просто затем, чтобы увидеть Дэйва. Хотя, конечно учитывая новые обстоятельства, их встреча может оказаться вовсе не такой простой и легкой, как ей казалось вначале.
– Доброе утро. Чем могу быть полезна? Секретарша выжидательно посмотрела на Глэдис. Судя по свежему юному личику, ей было около двадцати, и, как надеялась Глэдис, она еще не успела приобрести достаточный опыт, чтобы с первого взгляда определить непрошеного визитера и выдворить его вон.
– Доброе утро, – ответила Глэдис, скрывая за самой спокойной и располагающей из своих улыбок внутреннее напряжение.
Было около полудня. Дэйв как раз должен был закончить все дела, но еще не уйти на обед. Однако теперь у Глэдис вовсе не было прежней уверенности в том, что время выбрано правильно.
– Мне бы хотелось встретиться с мистером Флэвином, – сообщила она секретарше.
– Будьте любезны назвать ваше имя, – опустив глаза, секретарша изучала список посетителей.
– Мне не было назначено. Но, может быть, сейчас он свободен? Я по личному вопросу и не задержу его надолго.
Слова Глэдис заставили секретаршу нахмуриться.
– Если вы назовете свое имя, я свяжусь с мистером Флэвином.
Тут-то все и закончится, подумала Глэдис. Слишком большой риск – назвать имя.
– Послушайте, мне пришла в голову мысль получше, – бодро объявила она, надеясь, что выражение ее глаз соответствует шутливо-заговорщическому тону. – Если вы одолжите мне ручку и блокнот и позволите на минутку присесть, я напишу ему записку, а вы передадите ее. Я просто уверена: когда он прочтет, у него тут же найдется время для встречи со мной.
Секретарша задумалась; предложение явно показалось ей необычным, а вся ситуация – подозрительной. Прежде ей не приходилось сталкиваться с подобным. Глэдис же с улыбкой потянулась за блокнотом и ручкой, словно бы и не предвидела никаких возражений. Обескураженная секретарша сдалась через несколько секунд. Однако, уткнувшись глазами в чистый лист бумаги, Глэдис ощущала на себе пристальный и все еще настороженный взгляд.
В голове Глэдис роились вопросы. Какие слова подобрать, чтобы наверняка пробудить интерес Дэйва? И кстати: не сравнивает ли эта молоденькая секретарша ее, Глэдис, с какой-то другой женщиной? Может, с очередной пассией Дэйва? Или с его женой?.. При этой мысли сердце ее сжалось. Верно, ведь он мог жениться во второй раз… почему же это раньше не приходило ей на ум? И почему сейчас эта мысль вызывала такое возмущение? Ведь Глэдис вовсе не было дела до того, как живет Дэйв, вот уже не один год, как он перестал заботить ее.
И тут наконец Глэдис озарило. Она поспешно написала: «Должно быть, успех сладок? Прими мои поздравления, Дэйв».
Просто искреннее поздравление – без малейшей иронии, учитывая вполне очевидные перемены в делах мистера Флэвина. И лишенное каких-то намеков или претензий… Словом, Глэдис искренне надеялась, что ее записка заинтересует Дэйва и он сможет уделить ей минуту-другую. В конце концов, прежде чем решительно изменить свою жизнь, нужно раз и навсегда избавиться от всего, что ее осложняло.
Она поставила подпись, вырвала листок из блокнота, сложила его и передала секретарше с доверительной улыбкой. После чего положила ручку на стол и отвернулась, словно раздумывая, не сесть ли ей в одно из кожаных кресел – сидя ждать все-таки удобнее.
Секретарша за ее спиной поднялась и вышла, и Глэдис почувствовала, как все в ее душе сжимается и холодеет от ожидания чего-то неясного и тревожного. Глэдис заставила себя думать, что это не имеет ничего общего ни с Дэйвом, ни с тем, как он может отнестись к ней и к цели ее визита. В конце концов, нет ничего странного в том, что она сейчас вся на нервах. Приближается «момент истины», после которого ей останется только принять решение. Окончательно и бесповоротно.
Теперь, когда она поняла, что дела Дэйва идут прекрасно, Глэдис возблагодарила собственную предусмотрительность в выборе туалета. По всей вероятности, выглядела она совсем не плохо. Дэйв, конечно, презирает тех, кто судит по одежке, – ну и что с того? Ее женская гордость требовала, чтобы бывший муж убедился: она прекрасно обходится без него. Более того, у нее есть другой мужчина, для которого Глэдис ослепительна, желанна. Причем не какой-нибудь середнячок, а человек весьма разборчивый, интеллигентный и светский.
Элегантный серовато-зеленый вязаный костюм Глэдис был оторочен полосками персикового цвета на рукавах, подоле юбки и по вороту, что подчеркивало мягкую женственность ее фигуры. Костюм она подобрала под цвет своих серо-зеленых глаз, а туфли на высоком каблуке и маленькая сумочка, в свою очередь, идеально подходили по тону к костюму. Все вместе создавало прекрасный ансамбль.
Она провела не меньше часа, моя, расчесывая и укладывая феном длинные светлые волосы – теперь они ниспадали на плечи мягкими волнами, а челка и короткие пряди, обрамлявшие лицо, придавали ей нежное, почти неземное выражение. Макияж был также безупречен: серебристо-зеленые тени на веках, еле заметные светлые румяна на скулах и персиковая помада более глубокого, чем румяна, тона, подчеркивающая чувственную линию губ.
Хотя с тех пор, как они впервые встретились, прошло уже десять лет, Глэдис по-прежнему была вправе гордиться собой. Исчезли свежесть и привлекательность юности, зато в полной мере проявилась влекущая красота зрелой женщины – что в сочетании с великолепной осанкой и приобретенным за годы искусством одеваться делало Глэдис не менее очаровательной и желанной, чем прежде. Кроме того, ее вес снова был в норме, округлые формы свидетельствовали о здоровье и благополучии, словом, Дэйв вряд ли смог бы к чему-то придраться, даже если бы захотел.
Впрочем, впечатления истощенной особы Глэдис не производила никогда. Эмоциональное напряжение и потрясение, вызванные разводом, попросту лишили ее аппетита. Как наслаждаться вкусом еды – как вообще наслаждаться чем-либо! – когда сердце разрывается от потери, от неудач и обманутой надежды?.. Однако она пережила невзгоды. И если сегодня ей удастся навсегда вычеркнуть Дэйва из памяти, Глэдис снова обретет цельность, снова станет сама собой и в состоянии будет начать новую жизнь, не оглядываясь на прошлое. Новую жизнь с Майком.
Заслышав шаги секретарши, Глэдис стремительно обернулась. Молодая женщина стояла в дверях, с откровенным любопытством разглядывая Глэдис.
– Мистер Флэвин ждет вас. Позвольте, я проведу.
– Благодарю вас, – ответила Глэдис; ее голос прозвучал несколько громче, чем хотелось бы.
Перспектива увидеть Дэйва, став реальной, привела ее почти в ужас. Сердце бешено колотилось в груди, Глэдис чувствовала биение пульса в висках – настолько сильное, что у нее даже закружилась голова, внутри все снова сжалось, ноги то казались деревянными, то дрожали, как желе на тарелке… Ей стоило большого усилия собраться с мыслями, и она принялась повторять про себя как заклинание: «Дэйв ничего не значит для меня, ничего, ничего, ничего…»
Ни прошлого. Ни будущего. Существовало только настоящее, и этим настоящим был он, Дэйв. В этом настоящем они вместе, как и должно было случиться, как предначертано самой судьбой.
Потом Дэйв поднял ее на руки, понес в спальню и бережно опустил на постель – постель, предназначенную только для них двоих. И чудесным сном казалось Глэдис то, что она лежит рядом с ним обнаженная, касается его, вдыхает запах его волос. Он был прекрасен – мужской красотой сильного и гибкого тела, истинное воплощение того, что в состоянии только пожелать женщина. Как могла Глэдис отказать себе в том, что он готов дать ей? Ей так недоставало его все эти годы… Что с того, что гармония их тел, соединенных страстью, не может продлиться долго? К чему сейчас задаваться этим вопросом… Может, ей и придется задуматься об этом.
Но не теперь.
Налив себе первую утреннюю чашку кофе, Глэдис принялась за подсчеты. Прошло четыре дня, значит, остается еще девять. Сегодня пятница; следующая неделя – крайний срок. Прежде чем Майк вернется с конференции, ей необходимо решить, станет она его женой или нет.
Глэдис уселась за стол и, склонившись над чашкой, глубоко задумалась. Ее совместное будущее с Майком вовсе не казалось безоблачным. Не то чтобы она серьезно сомневалась в новом избраннике, напротив, в Майке она находила все, чего ей недоставало прежде в Дэйве Флэвине. Но неудачное замужество угрюмой тенью омрачало душу, суля провал второй попытке обрести покой и счастье в браке. И избавиться от этих мыслей Глэдис при всем желании не удавалось.
Однако в том, что их супружеская жизнь не сложилась, без сомнения, повинен только сам Дэйв; нечего валить с его больной головы на ее здоровую. И если бы дело касалось только его головы… Нет, это просто идиотизм – снова позволить прошлому встать на пути. Если не вытряхнуть все это из головы, удачи ей не видать.
С тех пор как Глэдис рассталась с Дэйвом, прошло три года. Пару лет назад, в день их развода, она без околичностей заявила своему бывшему супругу, что не намерена не только встречаться с ним когда-либо, но и вообще видеть его. И с тех пор повторяла это себе десятки раз. Она не желала, чтобы Дэйв Флэвин отнимал у нее хотя бы секунду ее новой, свободной жизни.
Однако – человек предполагает, а Бог располагает; одно дело – желание, и совсем другое – грубая реальность. Все эти годы Дэйв казался Глэдис то этаким белокрылым ангелочком, постоянно маячившим за ее правым плечом, чудо – принцем, рядом с которым меркли остальные мужчины; то, наоборот, мрачным чертом – советчиком, предостерегавшим ее от грядущих невзгод и напоминавшим о тех безднах отчаяния, в которые могут ввергнуть отношения с мужчиной. И то, что их любовь давно задохнулась под тяжестью непростительных и непрощенных ошибок, под лавиной всего, что произошло с Глэдис и привело к разрыву, уже не имело ни малейшего значения.
Выражаясь «высоким штилем», цветы любви давно увяли и рассыпались в пыль; однако пыль эта плотным облаком окутывала ее сердце, навевая тоску по чему-то несбыточному и внушая уверенность в том, что изменить все равно ничего не удастся.
Голос матери вывел Глэдис из раздумий.
– Какие у тебя планы на сегодня, Глэдис?
Мать прошествовала к столу с обычной порцией вареных яиц и слегка обжаренного хлеба, неизменно составлявших ее завтрак.
И тут Глэдис решилась. Настало время избавиться от мертвого праха воспоминаний, пора выбросить из головы Дэйва Флэвина раз и навсегда. Это необходимо. Дэйв Флэвин наконец-то перестанет существовать для нее – как если бы он обрел вечный покой на каком-нибудь тихом сельском кладбище. И случится это сегодня. Если Глэдис при виде Дэйва останется холодной и равнодушной, если он не вызовет у нее и тени прежних чувств, она сможет жить дальше, не оглядываясь на прошлое. И со спокойным сердцем примет предложение Майка – без этих выматывающих душу сомнений, похожих на затяжное похмелье. Без сожалений.
И тогда ничто не омрачит ее счастья.
– Я думаю… Позвоню-ка я Ширли Картер, – откликнулась Глэдис. – Может, она захочет сходить в кино или прошвырнуться по магазинам.
Ответ показался Глэдис удачным. В конце концов, почему бы ей не провести день в компании своей приятельницы и коллеги-учительницы? К тому же Глэдис ни словом не обмолвилась о Дэйве, а значит, сумела избежать неприятной и совершенно бесполезной сцены, которую мать не преминула бы ей устроить.
Что касается Софи Ньюмен, то, по ее мнению, худшим поступком в жизни дочери был ее брак с Дэйвом Флэвином, а самым мудрым – развод с ним. Последнее вполне отвечало глубокой неистребимой неприязни, которую Софи всегда испытывала к Дэйву, а неприязнь эту он с самого начала заслужил тем, что постоянно нарушал столь дорогие сердцу Софи житейские правила или же просто издевался над ними во всеуслышание, выставляя на посмешище привычные и незыблемые для Софи законы. Разумеется, именно это в первую очередь и привлекало в нем Глэдис, которая в глубине души с юных лет терпеть не могла все эти постылые условности.
Быть может, именно стремление восстать против общепринятых канонов и породило в душе Глэдис желание связать свою жизнь с Дэйвом? Может быть, ей хотелось именно этой свободы и независимости от кого и чего бы то ни было? Тогда ей казалось, что в Дэйве она обрела чуть ли не духовного собрата. Однако это оказалось ошибкой.
По мнению Глэдис, никакие семейные неурядицы, размолвки и ссоры не способны оправдать измены – да и что вообще могло оправдать такое? Особенно если супружеская неверность была столь очевидна: женщина, с которой Дэйв встречался, забеременела от него. И то, что у нее случился выкидыш, не имело абсолютно никакого значения. Это была не просто измена, настоящее предательство, после которого Глэдис и помыслить не могла о том, что Дэйв останется ее мужем.
– Должно быть, тебе недостает Майка, – заметила мать. В ее голосе прозвучала нотка надежды. Она явно одобряла его кандидатуру в качестве будущего мужа своей дочери. В глазах Софи Ньюмен Майк Лемон был почти сказочным принцем, чудом, появившимся на горизонте их небогатого на события существования. – Какая жалость, что ему придется провести весь отпуск вдали от нас!
– Это очень важная конференция, мама, – отозвалась Глэдис, неопределенно пожав плечами.
С одной стороны, ей хотелось оправдать решение Майка, которое она считала абсолютно правильным; с другой – прекратить обсуждение того, что касалось только ее лично.
– Думаю, он мог бы и тебя пригласить поехать с ним, – в голосе матери послышался легкий упрек. Она явно не желала менять интересующую ее тему разговора.
– Это было бы неудобно.
В отличие от Дэйва, который всегда плевал на мнение окружающих, у Майка никогда и мысли бы не возникало совершить поступок, способный вызвать хотя бы малейшее осуждение. Одно дело – личная жизнь, совсем другое – работа. Майк никогда не смешивал их, строго придерживаясь определенных правил. Десять лет, проведенных на флоте, привили ему дисциплинированность, которой отныне подчинялась вся его жизнь и которую он перенес в систему образования, став директором школы. Майк представлял собой образец человека, на которого всегда можно положиться. Кроме того, он был абсолютно предсказуем. Глэдис в очередной раз уверила себя, что для спокойной семейной жизни лучшего и пожелать нельзя.
– Ну, в конце концов, ты же работаешь под его руководством, – резонно заметила мать; краткий и почти резкий ответ дочери вызвал у нее желание как-то обосновать свое мнение.
– Конференция устраивается для директоров частных школ, мама. Не для учителей. Майк постоянно будет занят. Им нужно проводить свою политику. Ты же знаешь, они хотят выбить у правительства дополнительные субсидии в следующем году.
– Да, но ведь не придется же им все время торчать в зале, – возразила мать.
– Мое пребывание там с Майком будет выглядеть не слишком-то прилично, – пояснила Глэдис. – Я ведь не жена ему. А Майк никогда не позволит себе хотя бы на волос преступить рамки приличий или поступиться амбициями.
Кроме всего прочего, Майк нацелился на то, чтобы получить место директора в более престижной частной школе на другом конце города. В конце следующего года оно могло освободиться, и у Майка были все шансы завладеть им – с его-то напором и энергией. За него говорили и его молодость – всего каких-то двадцать девять лет, – и редкое обаяние, которое покоряло и учеников и их родителей.
– Однако в амбициях нет ничего плохого, Глэдис.
Мать произнесла слова с напором; в ее голосе прозвучали жесткие нотки, что заставило Глэдис оторвать наконец взгляд от кофейной чашки и посмотреть на сидящую напротив пожилую, но все еще моложавую женщину. На мгновение их глаза встретились. Глэдис поняла, что мать сейчас вспомнила о Дэйве, вернее, о той черте его характера, которую Софи Ньюмен называла прискорбным отсутствием каких-либо амбиций. По ее твердому убеждению, новые идеи, а ими у Дэйва всегда полна голова, никогда не имели под собой никакой твердой основы. Их нужно расценивать как нечто подозрительное и ненадежное, а то и опасное.
Глэдис поспешила отступить с зыбкой почвы:
– Я вовсе не говорила, что в амбициях есть что-то плохое, мама.
На том и спору конец – если, конечно, это можно назвать спором. Чтобы избежать лишних ссор и скандалов, они избегали произносить имя Дэйва. Вернувшись домой, Глэдис взяла это себе за правило и неукоснительно следовала ему.
В ту пору ее матери – вдове – была, как никогда, нужна помощь. После операции на сердце она поправлялась медленно, а Вивьен, ее любимой дочери, было не до того – у той родился очередной младенец. Поскольку Глэдис разошлась с Дэйвом, ей сам Бог велел ухаживать за больной матерью. Совершенно естественно, что она перебралась к Софии, и осталась с нею даже после того, как та встала на ноги и вполне могла вести хозяйство сама.
Впрочем, если бы Глэдис задумала вернуться к себе, это потребовало бы определенных усилий, а прилагать их ей вовсе не хотелось, да вроде и незачем было. После разрыва с Дэйвом ее вообще мало что заботило. К тому же дом матери находился неподалеку от школы, где работала Глэдис.
Это было так легко – вести размеренную, спокойную жизнь, когда день за днем проходят незаметно, почти ничем не отличаясь друг от друга… Даже суровые взгляды матери больше не раздражали Глэдис. Они, можно сказать, жили душа в душу – или почти так. Кроме того, после семилетней разлуки из-за замужества Глэдис ее примирение с матерью принесло утешение обеим, избавив от острого чувства одиночества.
Из состояния сонного покоя ее вывела встреча с Майком. Жизнь снова начала интересовать Глэдис, в чем была несомненная заслуга Майка. Он вполне подходил Глэдис, был добр с ней. Каждый день они виделись в школе, в свободное время играли в теннис, выбирались вместе в театр и на концерты.
Как любовник Майк вовсе не сводил Глэдис с ума, однако с ним она надеялась обрести умиротворение и покой, которых ей так недоставало в первом замужестве. Конечно, глупо оглядываться на прошлое, но она не могла не сравнивать Дэйва и Майка, ту жизнь, которую вела с одним, и ту, в которую готова была вступить с другим. Однако хватит сравнений… Мать поднялась из-за стола и поставила посуду в раковину.
– Я вымою все, только доем, мама, – предложила Глэдис. – А ты сможешь увидеться с Вивьен, пока та не ушла на теннис. – Произнеся последние слова, она улыбнулась улыбкой искусительницы.
Мать посмотрела на нее с нежностью, имевшей отношение не только к Глэдис. Софи доставляла удовольствие мысль о том, что она немного побудет со второй дочерью: Вивьен всегда была для нее светом в окошке. Вивьен все делала правильно. И самым правильным ее поступком стало замужество: она вышла за дантиста – за человека с профессией, обеспечившего Вивьен хорошим домом, оказавшегося прекрасным мужем и отцом. Словом, истинным столпом общества, человеком, достойным всяческого уважения.
– Приятно провести день с детьми, – проворковала мать.
Разумеется, усмехнулась про себя Глэдис. Пока Вивьен прыгала по теннисному корту, мамочка возилась с двумя очаровательными и уже основательно испорченными ею внучками. Обе малышки вполне напоминали благовоспитанных девочек, какими их хотела видеть бабушка. Глэдис рассеянно подумала о том, как-то ее матушка станет управляться с маленьким бузотером – сыном Вивьен: парнишка, должно быть, окажется не столь покладист.
– Передай им привет от меня, – сказала Глэдис, пожелав в душе, чтобы мать поняла: разговор окончен.
Софи уже была одета в темно-зеленый, прекрасно сидящий на ней брючный костюм. Воротник-стоечка бежевой блузки сколот у горла жемчужной брошью, в ушах – жемчужные серьги. Короткие волосы идеально уложены снежно-белыми волнами – ни один волосок не выбивался из прически. Моложавое лицо тщательно подгримировано – только губы не накрашены, но Глэдис была абсолютно уверена: перед тем как выйти из дому, мать непременно сделает и это.
Софи Ньюмен судила о людях по внешности и манере одеваться, а потому и сама крайне заботилась о том, чтобы выглядеть безукоризненно. Даже если красоваться было не перед кем, кроме детей.
Как же она должна была ненавидеть Дэйва – его потертый костюм, неряшливую щетину, которую он не давал себе труда сбрить, даже собираясь на свидание к Глэдис!
– Всего хорошего, дорогая.
– И тебе тоже, мама, – ответила Глэдис; однако внутренний голос подсказывал ей, что нынешний день вряд ли обещает быть добрым.
Ожидая, когда раздастся звук захлопывающейся входной двери, Глэдис обдумывала план действий. Конечно, можно просто набрать номер и узнать все, что требуется. Однако Дэйв, конечно, не преминет со злорадством напомнить ей, что она сама сказала ему при расставании. А сказала она, что им больше не о чем говорить.
И нет ни малейших сомнений в том, что после этого он швырнет трубку. Так же решительно, как когда-то Глэдис вычеркнула Дэйва из своей жизни.
Ну уж нет, этого удовольствия она ему не доставит!
А, кроме того, ей вовсе не хотелось с ним говорить. Чтобы все выяснить, достаточно просто увидеть его – и будет просто идеально, если при встрече они обойдутся без долгого диалога. Лучшее место свидания, конечно, контора Дэйва. Глэдис, без сомнения, удастся устроить личную беседу с глазу на глаз – и всего на несколько минут. Она мысленно представила, как объяснит свое появление.
«Только не устраивай никаких скандалов, Дэйв. Я снова выхожу замуж. Надеюсь, ты тоже найдешь себе женщину, с которой будешь счастлив».
Стоило только щелкнуть замку входной двери, как Глэдис принялась действовать – будто уход матери послужил для нее условным сигналом. Она бегло просмотрела телефонный справочник и в разделе «Фирмы по изучению потребительского спроса» без труда нашла то, что искала. Набрала номер, рассеянно отметив про себя новый адрес фирмы – в одном из престижных районов города. Прежняя контора Дэйва находилась где-то на окраине. Возможно, его бизнес начал расти. Возможно, Дэйв теперь процветает. Или нет? Ей так и не удалось сообразить.
Нетерпеливо тряхнув головой, Глэдис заставила себя откинуть догадки – совершенно бесполезные и ненужные. Ее абсолютно не интересовало, что произошло с Дэйвом за это время. Или почему произошло. Она просто хотела еще раз увидеть его. И все, больше ничего. Оставалось только выяснить, в офисе ли он сегодня.
Немного помедлив, Глэдис снова набрала номер, решив действовать по обстоятельствам.
– «Флэвин и Компания», – жизнерадостно прощебетал женский голосок в трубке. – Чем могу помочь?
– Скажите, мистер Флэвин сегодня в конторе? – поинтересовалась Глэдис.
– Кто его спрашивает?
Вопрос заставил Глэдис на секунду задуматься. Если она назовет свое имя, то, несомненно, не достигнет цели. Внезапно ее озарило.
– Я звоню по поручению мистера Плонски из «Мэтчмэйкерз Инкорпорейтед», – протараторила она. – Он хочет знать, сможет ли мистер Флэвин принять его сегодня утром.
– Мистер Флэвин сейчас на деловой встрече. Могу ли я перезвонить вам, когда он даст ответ?
– Пожалуйста, не вешайте трубку… – Глэдис медленно сосчитала до десяти, потом заговорила снова: – Прошу прощения. Мистер Плонски решил обратиться в другую фирму. Благодарю вас за любезность и еще раз прошу простить за беспокойство.
Она повесила трубку и облегченно вздохнула. Хватит, больше никаких глупостей. Хватит думать о прошлом и будущем – все равно никакого проку. Она решилась.
Похоже, Дэйву Флэвину предстояла сегодня встреча с неожиданным посетителем.
Ультрасовременное здание, где размещался офис Дэйва, производило сильное впечатление, но Глэдис все еще не была уверена, свидетельствует ли это об успехе, пока не добралась до нужного этажа. Когда три года назад Дэйв и Глэдис расстались, он делал все сам, а штат конторы состоял из пяти человек. Теперь же одного взгляда было достаточно, чтобы понять, насколько разросся его бизнес.
Сквозь стеклянную стену приемной можно было наблюдать кипучую деятельность сотрудников. Огромный зал разделялся перегородками на небольшие отсеки, и в каждом из них работали люди. В дальнем конце виднелись закрытые двери – кабинеты начальства.
Глэдис невольно испытала восхищение: так угадать с качественным изучением рынка! Дэйв был убежден, что статистика не давала достаточно точной картины потребительского спроса. Необходимо также знать, почему люди делают именно тот или иной выбор. Как оказалось, его теория не только привлекла внимание, но и собрала достаточно много последователей: примененная на практике, она давала куда больший эффект и гораздо более точные результаты, чем традиционные способы сбора и обработки информации…
Однако восхищение поколебало уверенность Глэдис в правильности своего решения. Она приблизилась к столу секретарши в некотором замешательстве. С тех пор как они с Дэйвом расстались, он явно сделал большой шаг вперед. Нет, твердо сказала себе Глэдис, все это никоим образом не должно отвлекать меня от основной цели. В конце концов, она пришла просто затем, чтобы увидеть Дэйва. Хотя, конечно учитывая новые обстоятельства, их встреча может оказаться вовсе не такой простой и легкой, как ей казалось вначале.
– Доброе утро. Чем могу быть полезна? Секретарша выжидательно посмотрела на Глэдис. Судя по свежему юному личику, ей было около двадцати, и, как надеялась Глэдис, она еще не успела приобрести достаточный опыт, чтобы с первого взгляда определить непрошеного визитера и выдворить его вон.
– Доброе утро, – ответила Глэдис, скрывая за самой спокойной и располагающей из своих улыбок внутреннее напряжение.
Было около полудня. Дэйв как раз должен был закончить все дела, но еще не уйти на обед. Однако теперь у Глэдис вовсе не было прежней уверенности в том, что время выбрано правильно.
– Мне бы хотелось встретиться с мистером Флэвином, – сообщила она секретарше.
– Будьте любезны назвать ваше имя, – опустив глаза, секретарша изучала список посетителей.
– Мне не было назначено. Но, может быть, сейчас он свободен? Я по личному вопросу и не задержу его надолго.
Слова Глэдис заставили секретаршу нахмуриться.
– Если вы назовете свое имя, я свяжусь с мистером Флэвином.
Тут-то все и закончится, подумала Глэдис. Слишком большой риск – назвать имя.
– Послушайте, мне пришла в голову мысль получше, – бодро объявила она, надеясь, что выражение ее глаз соответствует шутливо-заговорщическому тону. – Если вы одолжите мне ручку и блокнот и позволите на минутку присесть, я напишу ему записку, а вы передадите ее. Я просто уверена: когда он прочтет, у него тут же найдется время для встречи со мной.
Секретарша задумалась; предложение явно показалось ей необычным, а вся ситуация – подозрительной. Прежде ей не приходилось сталкиваться с подобным. Глэдис же с улыбкой потянулась за блокнотом и ручкой, словно бы и не предвидела никаких возражений. Обескураженная секретарша сдалась через несколько секунд. Однако, уткнувшись глазами в чистый лист бумаги, Глэдис ощущала на себе пристальный и все еще настороженный взгляд.
В голове Глэдис роились вопросы. Какие слова подобрать, чтобы наверняка пробудить интерес Дэйва? И кстати: не сравнивает ли эта молоденькая секретарша ее, Глэдис, с какой-то другой женщиной? Может, с очередной пассией Дэйва? Или с его женой?.. При этой мысли сердце ее сжалось. Верно, ведь он мог жениться во второй раз… почему же это раньше не приходило ей на ум? И почему сейчас эта мысль вызывала такое возмущение? Ведь Глэдис вовсе не было дела до того, как живет Дэйв, вот уже не один год, как он перестал заботить ее.
И тут наконец Глэдис озарило. Она поспешно написала: «Должно быть, успех сладок? Прими мои поздравления, Дэйв».
Просто искреннее поздравление – без малейшей иронии, учитывая вполне очевидные перемены в делах мистера Флэвина. И лишенное каких-то намеков или претензий… Словом, Глэдис искренне надеялась, что ее записка заинтересует Дэйва и он сможет уделить ей минуту-другую. В конце концов, прежде чем решительно изменить свою жизнь, нужно раз и навсегда избавиться от всего, что ее осложняло.
Она поставила подпись, вырвала листок из блокнота, сложила его и передала секретарше с доверительной улыбкой. После чего положила ручку на стол и отвернулась, словно раздумывая, не сесть ли ей в одно из кожаных кресел – сидя ждать все-таки удобнее.
Секретарша за ее спиной поднялась и вышла, и Глэдис почувствовала, как все в ее душе сжимается и холодеет от ожидания чего-то неясного и тревожного. Глэдис заставила себя думать, что это не имеет ничего общего ни с Дэйвом, ни с тем, как он может отнестись к ней и к цели ее визита. В конце концов, нет ничего странного в том, что она сейчас вся на нервах. Приближается «момент истины», после которого ей останется только принять решение. Окончательно и бесповоротно.
Теперь, когда она поняла, что дела Дэйва идут прекрасно, Глэдис возблагодарила собственную предусмотрительность в выборе туалета. По всей вероятности, выглядела она совсем не плохо. Дэйв, конечно, презирает тех, кто судит по одежке, – ну и что с того? Ее женская гордость требовала, чтобы бывший муж убедился: она прекрасно обходится без него. Более того, у нее есть другой мужчина, для которого Глэдис ослепительна, желанна. Причем не какой-нибудь середнячок, а человек весьма разборчивый, интеллигентный и светский.
Элегантный серовато-зеленый вязаный костюм Глэдис был оторочен полосками персикового цвета на рукавах, подоле юбки и по вороту, что подчеркивало мягкую женственность ее фигуры. Костюм она подобрала под цвет своих серо-зеленых глаз, а туфли на высоком каблуке и маленькая сумочка, в свою очередь, идеально подходили по тону к костюму. Все вместе создавало прекрасный ансамбль.
Она провела не меньше часа, моя, расчесывая и укладывая феном длинные светлые волосы – теперь они ниспадали на плечи мягкими волнами, а челка и короткие пряди, обрамлявшие лицо, придавали ей нежное, почти неземное выражение. Макияж был также безупречен: серебристо-зеленые тени на веках, еле заметные светлые румяна на скулах и персиковая помада более глубокого, чем румяна, тона, подчеркивающая чувственную линию губ.
Хотя с тех пор, как они впервые встретились, прошло уже десять лет, Глэдис по-прежнему была вправе гордиться собой. Исчезли свежесть и привлекательность юности, зато в полной мере проявилась влекущая красота зрелой женщины – что в сочетании с великолепной осанкой и приобретенным за годы искусством одеваться делало Глэдис не менее очаровательной и желанной, чем прежде. Кроме того, ее вес снова был в норме, округлые формы свидетельствовали о здоровье и благополучии, словом, Дэйв вряд ли смог бы к чему-то придраться, даже если бы захотел.
Впрочем, впечатления истощенной особы Глэдис не производила никогда. Эмоциональное напряжение и потрясение, вызванные разводом, попросту лишили ее аппетита. Как наслаждаться вкусом еды – как вообще наслаждаться чем-либо! – когда сердце разрывается от потери, от неудач и обманутой надежды?.. Однако она пережила невзгоды. И если сегодня ей удастся навсегда вычеркнуть Дэйва из памяти, Глэдис снова обретет цельность, снова станет сама собой и в состоянии будет начать новую жизнь, не оглядываясь на прошлое. Новую жизнь с Майком.
Заслышав шаги секретарши, Глэдис стремительно обернулась. Молодая женщина стояла в дверях, с откровенным любопытством разглядывая Глэдис.
– Мистер Флэвин ждет вас. Позвольте, я проведу.
– Благодарю вас, – ответила Глэдис; ее голос прозвучал несколько громче, чем хотелось бы.
Перспектива увидеть Дэйва, став реальной, привела ее почти в ужас. Сердце бешено колотилось в груди, Глэдис чувствовала биение пульса в висках – настолько сильное, что у нее даже закружилась голова, внутри все снова сжалось, ноги то казались деревянными, то дрожали, как желе на тарелке… Ей стоило большого усилия собраться с мыслями, и она принялась повторять про себя как заклинание: «Дэйв ничего не значит для меня, ничего, ничего, ничего…»