Вошли во внутренний пояс обороны - зону действия зенитной артиллерии. Теперь прожекторы работали группами - кустами, концентрируя свои лучи на одном самолете. Запахло взрывчаткой. Снаряды рвутся вокруг самолета, значит, ведут прицельный огонь.
- Одна минута до цели, - доложил Легкоступ.
Берлин давно был под самолетом, и штурману очень хотелось ударить по центру. Пономаренко тоже увидел впереди себя темный небольшой многоугольник, откуда уже не "выстреливали" свои лучи прожекторы. Да, это центр Берлина.
Михаил нажал кнопку сбрасывателя, и 12 ФАБ-250 провалились вниз. Получив доклад штурмана "Сбросил!", Пономаренко ввел самолет в левый разворот и на максимальной скорости со снижением начал выходить из светового плена...
Обратный полет прошел без происшествий, и, пробыв в воздухе около двенадцати часов, Владимир Пономаренко благополучно приземлился на своем аэродроме. Сели и два других экипажа. Четвертый экипаж - Бориса Кубышко с боевого задания не вернулся. В последней радиограмме он доложил: "Задание выполнил по основной цели. Повреждена бензосистема..."
В столовой летного состава приготовленные приборы и рюмки с водкой для Бориса и Михаила остались на столе до очередного приема пищи. Такой установился в полку порядок.
...Я еще раз посмотрел листок с фотоснимком и только теперь заметил, что в нижнем углу карандашом мелко написан перевод надписи: "Советский тяжелый бомбардировщик Пе-8. Сбит над Берлином. Отличается большой дальностью, грузоподъемностью и хорошими аэродинамическими данными. Размеры свойственны русскому мужику".
Самолету была дана объективная оценка. Такую же оценку дали газеты многих стран мира уже после первых налетов на Берлин в августе 1941 года.
"Сбит над Берлином..." Враг свидетельствовал, что шесть пятисоткилограммовых бомб разорвались в его логове, что, несмотря ни на какие преграды, советский экипаж выполнил свою боевую задачу.
В период затишья на фронтах
Как и всегда после перерыва в боевой работе, мне необходимо было нанести на свои полетные карты изменения линии фронта, которые на этот раз оказались весьма существенными.
Войска Западного и Калининского фронтов, освободив города Ржев, Гжатск, Вязьму, вышли на дальние подступы к Смоленску. Выдвигавшийся далеко к Москве ржевско-вяземский выступ, который мы в шутку называли аппендицитом, был ликвидирован. В эти дни у противника было оживленное передвижение перевозка войск, техники, снаряжения. И оба полка нашей дивизии действовали только по железнодорожным узлам и станциям на этом направлении. В районе Курска советские войска отбросили врага далеко на запад и к концу марта перешли к обороне, образовав огромный выступ. После этого положение сторон стабилизировалось. Наступило затишье по всему фронту. Лишь на юге нашей страны, в" низовьях Кубани и на Таманском полуострове, бои продолжались. Войскам Северо-Кавказского фронта Ставкой была поставлена задача уничтожить на Кубани вражескую группировку и освободить Таманский полуостров.
Готовилась к действиям в Крыму и наша дивизия, но эта задача с нее была снята. В течение семи ночей апреля мы принимали участие в налетах по объектам городов Кенигсберг, Данциг, Тильзит, Инстенбург. Причем Кенигсберг бомбили пять ночей, Данциг - две и Тильзит - три ночи.
Семь вылетов сделал и наш экипаж, теперь уже экипаж Героя Советского Союза майора Александра Сергеевича Додонова. Этого высокого звания наш командир был удостоен 25 марта 1943 года. Этим же Указом звание Героя Советского Союза было присвоено капитану М. В. Родных.
Арсеи Чурилин был назначен командиром корабля, одновременно получив звание капитана. Вместо него вторым летчиком в экипаж назначили лейтенанта Константина Бездольного. До войны Бездольный несколько лег летал в Средней Азии на самолете ТБ-3, перевозил серу с места ее добычи на завод. Летал много, но только днем, в безоблачную погоду или под облаками, и имел налет в несколько тысяч часов. Накопленный опыт позволил Константину быстро освоить полеты ночью и в облаках.
Семь месяцев не было налетов на Кенигсберг и Данциг, но противовоздушная оборона этих городов по сравнению с 1942 годом усилилась: увеличилось количество зенитной артиллерии, прожекторов, ночных истребителей. Преодолевать ПВО стало значительно труднее. Мы увеличили плотность удара. Теперь уже и по военно-промышленным объектам глубокого тыла в течение всего налета в среднем каждую минуту сбрасывалась серия бомб.
В ночь на 13 апреля во время бомбардировки Кенигсберга прямым попаданием зенитного снаряда был поврежден мотор на самолете Арсена Чурилина. Возник пожар. Проявив самообладание, Арсен и бортовой техник сумели пожар локализовать. На трех моторах они дошли до аэродрома и благополучно произвели посадку.
Если по каким-либо причинам отдельные экипажи были вынуждены покидать самолеты на парашютах и приземляться в тылу врага, то штаб АДД, имея тесную связь со штабом партизанского движения, сообщал об этом ближайшим отрядам. Партизаны организовывали поиск и содействовали переброске по воздуху летчиков через линию фронта.
Так, например, при налете на Кенигсберг в ту же ночь на 13 апреля огнем зенитной артиллерии был поврежден самолет Ил-4, пилотируемый Героем Советского Союза Глазковым Павлом Петровичем. Долго летчик боролся за жизнь самолета и экипажа, продолжая полет со снижением. Но в районе озера Нарочь, за 370 километров от линии фронта, самолет стал неуправляемым, и экипаж по команде командира с высоты 600 метров покинул его на парашютах. Вероятность выбраться самостоятельно из оккупированной местности была очень малой. Выручили партизаны - в первых числах мая Глазков и его штурман переправились на самолете на нашу территорию и вновь продолжали громить врага.
В ночь на 29 апреля на Кенигсберг впервые с самолета Пе-8 была сброшена фугасная бомба новой конструкции весом пять тонн. Какие разрушения она нанесла - можно было предположить по результатам, полученным при ее испытании.
Длина бомбы со стабилизатором - 5,2 метра, диаметр - около одного метра, общий вес - 5,4 тонны, вес взрывчатого вещества - 3,2 тонны. ФАБ-5000 не помещалась даже в бомбовом отсеке Пе-8, поэтому полет до цели проходил с приоткрытыми створками люков. На полигонном испытании бомбу сбросили в густой лес. На месте взрыва по окружности большого диаметра деревья были вырваны с корнями или сломаны.
Забегая вперед, следует сказать, что вторую ФАБ-5000 сбросили в июле того же года на железнодорожный узел Орел. После освобождения города специальная комиссия осмотрела место падения бомбы. О силе ее взрыва можно было судить по тому, что раму тяжелого пульмановского вагона обнаружили согнутой в дугу и отброшенной в сторону от полотна железной дороги на сто метров.
В июне оба полка нашей дивизии наносили удары по аэродромам Орла, Брянска, Сещи, Орши, Запорожья, Сталине. И все же основные наши усилия в период затишья на фронтах были направлены на срыв стратегических и оперативных перевозок противника, сосредоточения и перегруппировок его войск. Бомбардированием железнодорожных узлов решались сразу две задачи: уничтожались эшелоны с боеприпасами, вооружением и горючим и выводилась из строя станция.
Повышению эффективности бомбометания в 1943 году в значительной степени способствовало еще одно принципиальное изменение тактики наших действий. Промышленность в конце 1942 года начала выпускать новые светящие авиационные бомбы САБ-100-55, которые при мощности светового излучения в 1400000 свечей горели до четырех минут. В связи с этим в полках, вооруженных самолетами Ил-4, появились самолеты освещения цели. Такой самолет-осветитель появлялся над целью и сбрасывал вместо боевых бомб САБы, а последующие осветители поддерживали подсветку цели. В итоге количество сбрасываемых фугасных бомб уменьшалось, а эффективность удара увеличивалась.
Результаты бомбардировочных ударов часто подтверждали агентура и сообщения партизан.
Так, при налете в ночь на 4 мая 1943 года на железнодорожный узел Минск, через который следовали эшелоны из Германии и Польши, 109 дальних бомбардировщиков разрушили товарную и пассажирскую станции, паровозное депо, электростанцию, разбили три воинских эшелона, взорвали склад с боеприпасами. Движение на железной дороге приостановилось на трое суток. Кроме того, в городе были разрушены штаб авиационной части и казармы, в которых погибло 200 человек летного состава. Всего при налетах на военные объекты Минска, в которых участвовали части 1, 2 и 4-й гвардейских дивизий и 36-й авиационной дивизии дальнего действия, было уби" то 2000 гитлеровских солдат и офицеров.
В ночь на 4 мая наша 45-я авиадивизия, совместно о другими частями и соединениями АДД, имела задачу бомбардировать железнодорожный узел Орша. Участвовало около 190 самолетов. Противнику, видимо, было хорошо известно, что в районах базирования авиации дальнего действия погода была очень сложной, поэтому они, как и в Минске, не рассчитывали на массированный налет. На железнодорожном узле было сосредоточено много эшелонов с боеприпасами, горючим, вооружением.
Первыми над целью появились экипажи осветителей 10-го гвардейского авиаполка, которым командовал подполковник Бровко Иван Карпович. К приходу бомбардировщиков точно над целью висела уже серия из десяти САБов. Экипаж старшего лейтенанта И. И. Даценко первым выполнил бомбометание, вынудив противника сосредоточить на его самолете прожекторы и огонь артиллерии. Этим воспользовались идущие позади экипажи Героев Советского Союза Д. И. Барашева и С. А. Харченко. От точно положенных ими бомбовых серий на узле возникли пожары, что обеспечило более прицельное бомбометание остальным экипажам. Наш полк шел замыкающим в этом налете, а мы с Александром Додоновым были замыкающими в полку и бомбили последними. Зарево пожаров на станции Орша наблюдалось с самолета уже километров за сто. А когда мы, завершая удар, подошли ближе, то увидели, что вся станция охвачена пламенем.
Горели цистерны с горючим, рвались боеприпасы. Зенитчики уже не могли больше вести организованный огонь. Отбомбились мы, как на полигоне.
Через несколько дней пришло сообщение, что в результате налета на Оршу в ночь на 4 мая было разбито шесть эшелонов, из них четыре с боеприпасами, уничтожены два склада с боеприпасами и один продовольственный, а также две зенитные батареи с расчетом.
Очень эффективным был и удар по железнодорожному узлу Могилев в ночь на 28 мая. Штаб Белорусского партизанского движения донес, что в этом налете погибло до 3000 гитлеровцев, разрушены железнодорожный и деревянный мосты через Днепр, разбито шесть эшелонов. Город был оцеплен, все силы немецкое командование бросило на вывозку трупов. Среди немцев возникла паника, началось бегство из города в направлении Голынец, Добросневичи.
Нельзя не отметить и последний в период затишья на фронтах массированный удар нашей авиации по железнодорожному узлу Орел в ночь на 4 июля. В нем принимал участие 401 самолет и было сброшено более 520 тонн бомб. Пламя возникших пожаров достигало 200-300 метров и наблюдалось с расстояния 150-160 километров.
Затишье на фронтах закончилось.
В битве под Курском и Орлом
5 июля 1943 года предрассветную тишину нарушил гром сотен орудий. Это артиллерия Центрального и Воронежского фронтов открыла ураганный огонь по изготовившимся к атаке фашистским войскам.
С рассвета северная и южная группировки противника, имеющие в своем составе по нескольку сот танков, поддерживаемые большими группами авиации, перешли в наступление. Фашистские бомбардировщики волнами по 100-150 самолетов под прикрытием истребителей с разных сторон шли к позициям наших войск. На земле и в воздухе развернулась гигантская по своим масштабам и напряжению битва на Курской дуге.
К исходу дня получила боевую задачу и наша дивизия. В ночь на 6 июля нам предстояло бомбардировать войска и технику противника в районе Малоархангельска. Затем две ночи мы наносили удары по вклинившимся войскам северо-западнее Понырей, а в последующие три ночи бомбили сосредоточения войск в районе Белгорода, в пунктах Томаровка, Покровка, Яковлево.
Перед наступлением на орловском направлении наш полк бомбардировал скопления немецкой пехоты и танков в районе совхоза "Прогресс", а в ночь на 13 июля всем составом дивизии мы нанесли удар по станции Орел На каждый самолет нам подвешивали до четырех тонн бомб, преимущественно крупного калибра - от 250 до 2000 килограммов. В эту же ночь была сброшена и пятитонка. В районе станции противник сосредоточил такое количество прожекторов и артиллерии, какого до этого не наблюдалось. Немцы задействовали зенитную артиллерию всех калибров. Нетрудно было догадаться, насколько выросло значение железнодорожного узла в связи с начавшимся наступлением советских войск.
В ночь на 14 июля мы нанесли удар по резервам противника в районе Болхова, последующие три ночи опять бомбили составы на станции Орел, а в ночь на 19 июля нанесли удары по авиационному городку и аэродрому.
После этого задания проснулись мы поздно. Только к 17 часам летный состав собрался для подготовки к очередному боевому вылету, и командир полка предоставил слово начальнику разведки. Информация его заканчивалась радостными для нас словами: "Прорвав оборону противника на глубину более 70 километров на севере и 20-25 километров восточнее Орла, войска Брянского и Западного фронтов продолжают наступление..."
Каждый понял: значит, сегодня опять на Орел...
В другом сообщении начальника разведки говорилось о том, что, по имеющимся данным, в район Орла переброшена группа ночных истребителей, снятая с обороны Берлина. Самолеты оборудованы аппаратурой, позволяющей осуществлять наведение на цель с земли с помощью радиолокаторов. Никаких указаний и рекомендаций по противодействию не давалось, а сами мы мало что понимали в этом новом средстве. Ясно было только одно: если раньше гитлеровские истребители, барражируя в определенном районе, сами искали цель, чаще всего по выхлопным газам моторов, то теперь их будут наводить с земли до какого-то определенного момента, пока они не увидят цель. О том, что истребители самостоятельно могут осуществлять слепой поиск, в сообщении не говорилось.
Ну а вывод был сделан простой: усилить наблюдение за воздухом! И поскольку цель находилась недалеко от линии фронта, это сообщение мы восприняли спокойно. Оттого-то оно и не сыграло своей мобилизующей роли, в результате чего в эту ночь мы понесли потери.
Итак, железнодорожный узел Орел. Удар наносят оба полка дивизии. Первым действует наш полк. Высота бомбометания - 6100 метров. Сегодня в голове боевого порядка полка идет Владимир Пономаренко со штурманом Михаилом Легкоступом, поэтому они и взлетели первыми. Линию фронта прошли, когда на землю опустилась темнота, но горизонт еще был покрыт розовой пеленой угасающего заката. На высоте полета было светло.
Вышли в район цели, развернулись на боевой курс. Ни прожекторов, ни огня зенитной артиллерии. Что бы это могло значить?.. Штурман подал одну команду на доворот, вторую. И тут же последовал его доклад:
- Сбросил!
По вздрагиванию самолета Пономаренко почувствовал, как отделились бомбы: одна ФАБ-2000 и две ФАБ-1000. В момент отрыва третьей бомбы по правой плоскости что-то ударило. Владимир невольно повернул голову: неужели с первого выстрела - прямое попадание?
Тут же вспыхнули прожекторы, началась отчаянная стрельба артиллерии. Уже в силу выработанной привычки с левым креном и со скольжением Пономаренко повел машину от цели. Стал вызывать по связи правого подшассийного стрелка, чтобы выяснить - что же произошло? Ответа не последовало. Значит, стрелок убит или ранен.
- Товарищ командир, огонь из третьего мотора! - доложил башенный стрелок. И тут же по сети прозвучало донесение бортового техника:
- Третий выключил, противопожарные включил...
Владимир резко скользнул на левое крыло, пытаясь сбить огонь воздушным потоком. Противопожарные средства и маневр не дали результатов. Наполнилась дымом кабина, и вот уже в ней показалось пламя - вот-вот взорвутся баки. Тогда Пономаренко принимает решение спасать экипаж.
- Прыгать! Прыгать немедленно всем! - прозвучала его команда, и он включил автопилот. А огонь уже добрался до унтов летчика. Пламя лизало лицо. Самолет неестественно вздрогнул - видимо, отвалился двигатель, и тут Владимир открыл фонарь. Ворвавшаяся струя воздуха выхватила пламя наружу. Только он решил подтянуть ноги на сиденье, чтобы оттолкнуться, раздался сильный треск, самолет перевернулся и летчик оказался в воздухе.
Не сразу разобрался Владимир, что находится в штопоре и падает спиной вниз. В таком положении раскрывать парашют нельзя. Выбросил, как учили, одновременно в стороны руки, ноги - и вышел из штопора. Продолжал свободное падение, но теперь уже головой вниз. Прямо под собой увидел огни пожаров линия фронта. Дернул кольцо, почувствовал динамический удар и повис на стропах парашюта. Воздушным потоком сорвало с ног унты.
Приземлился Пономаренко в гречиху. Быстро собрал парашют - и бегом в сторону от места приземления. Остановился, перевел дыхание, осмотрелся. По звездам определил восток и осторожно пошел дальше. До слуха донеслись какие-то голоса. Остановился, прислушался. Со мнений не было - разговаривали на русском языке. Свои! Вышел к артиллерийской батарее. От командира батареи узнал, что еще вчера здесь были немцы.
Стало светать. Надо возвращаться к месту падения самолета. Члены экипажа, если остались живы, заметили это место и, оказавшись на освобожденной земле, непременно будут его разыскивать.
Так и случилось. Часам к восьми утра семеро из экипажа бомбардировщика оказались у самолета. Пятеро боевых друзей погибли. Их тут же и похоронили. Что им помешало покинуть самолет - можно было только предполагать...
После того как все самолеты произвели посадку, стало известно, что в эту ночь не возвратились с боевого задания еще два Пе-8: капитана Угрюмова из нашего полка и капитана Вихорева - из соседнего. Оба самолета были сбиты в районе цели, на линии боевого пути.
Разбор боевых вылетов проводился с летным составом в масштабе дивизии. Выслушав обстоятельства, при которых мы потеряли сразу три самолета и многих товарищей, комдив обратил внимание на то, что все три экипажа по различным причинам к району цели подходили в значительном отрыве от боевого порядка по высоте и дальности. Это, видимо, облегчило условия наведения немецких истребителей. Пришли к одному выводу - впредь строго выдерживать заданную высоту бомбометания и максимально уплотнить боевые порядки. В то время ничего другого мы не могли придумать для противодействия наведению истребителей противника.
* * *
А наступление наших войск на орловском направлении успешно развивалось. Враг, сопротивляясь, отходил на запад. Авиация дальнего действия основными силами продолжала действовать по железнодорожным узлам и станциям на направлении Орел - Брянск, а также по опорным пунктам и узлам сопротивления. Беспрерывно работал и наш полк.
Утром 27 июля меня разбудил Арсен, хотя после боевых вылетов будить у нас было не принято. Каждый спал по потребности. Арсен держал в руках газету с объявлением Указа Президиума Верховного Совета СССР о присвоении званий Героя Советского Союза. В числе удостоенных этого высокого звания был Николай Ищенко и я. Одновременно с этим мне было присвоено очередное воинское звание подполковник, о чем я узнал из той же газеты.
Трудно описать состояние, в котором я находился в течение всего дня. Надо было новыми боевыми делами ответить на награду. Но наш самолет поставили на регламентные работы со сменой моторов, полностью выработавших свой ресурс, и воевать пока было не на чем.
5 августа наши войска освободили Орел и Белгород. Москва в честь этой победы, впервые за войну, салютовала из 120 орудий. Ликовала столица, ликовал весь советский народ. Для нас с Николаем Ищенко это был особый праздник. На другой день в Кремле Михаил Иванович Калинин вручил нам ордена Ленина и медали "Золотая Звезда".
Вернувшись в полк, я был ошеломлен новым неожиданным сообщением. Приказом командующего АДД мена назначили в аппарат главного штурмана в качестве его помощника.
Не обрадовался я этому назначению - очень сожалел, что придется расстаться с родным полком, боевыми друзьями, многим из которых я обязан тем, что жив, тем, что удостоен высокой награды.
Поделился своими чувствами и мыслями с командиром дивизии Викторином Ивановичем Лебедевым. Он с улыбкой пожал плечами, дав понять, что изменить рушение командования уже нельзя. Но все же разрешил мне дать телеграмму главному штурману АДД с просьбой задержаться в полку на несколько месяцев. До получения ответа мне было разрешено продолжать боевые полеты.
По дальнобойной артгруппировке
День 20 августа был солнечным и теплым. Время уже приближалось к обеду, а кучевая облачность не успела закрыть и половины неба, что сулило и на ночь хорошую погоду.
В столовую мы шли вместе с Костей Иконниковым, обсуждая происшедший недавно в полку случай. С одного самолета над целью не сбросилась 500-килограммовая бомба - зависла, как принято говорить в авиации. Не сбросилась она и после того, когда экипаж предпринял все положенные в таких случаях меры. Пришлось возвращаться домой с опасным грузом.
Зашли на посадку со стороны леса. В момент выпуска воздушных тормозных щитков самолет, естественно, встряхнуло, и бомба сорвалась с замка держателя. Через несколько секунд произошел взрыв огромной силы. Самолет находился очень близко от места взрыва и тем не менее не пострадал. Только после тщательного изучения всех обстоятельств специалисты нашли этому объяснение. Бомба, приближаясь к земле под углом 35-40 градусов, ударилась о толстый ствол дерева и до взрыва резко изменила направление движения, вследствие чего взрывная волна прошла в стороне от самолета. К счастью, и на земле никто не пострадал. Причиной же зависания бомбы стал осколок зенитного снаряда противника, заклинивший замок держателя. Наши неутомимые вооруженцы нашли способ сбрасывания бомбы и в таком случае, хотя вероятность его повторения очень мала.
За разговором мы и не заметили, как нас догнал Сергей Сугак, командир корабля Константина.
- Братцы, сегодня идем под Ленинград, - волнуясь и не скрывая своей радости, сказал Сергей. - Узнал в штабе полка. Есть распоряжение подвесить бомбы только крупного калибра. Как видно, предстоит расколоть важный орешек, - заключил он свою информацию.
Волнение Сергея передалось и нам. Ленинград с его революционными традициями, богатейшими памятниками истории и культуры был дорог каждому советскому человеку. Когда город Ленина оказался в блокаде, несмотря на исключительно тяжелую в то время обстановку под Москвой, решением Ставки Верховного Главнокомандования из частей дальнебомбардировочной авиации, имеющих в своем составе самолеты ТБ-3, была образована группа для оказания помощи городу. В эту группу вошел и экипаж Сергея Сугака.
К летному составу группы обратился тогда секретарь ЦК ВКП(б) Александр Александрович Жданов: "Я призываю вас бороться за каждый килограмм грузоподъема..." И летчики в ответ на этот призыв в невероятно трудных условиях зимней непогоды доставляли войскам и трудящимся Ленинграда продукты и вывозили из города женщин и детей.
В одном из таких полетов при сильном снегопаде самолет капитана Сугака, пересекая линию фронта на высоте 50-70 метров, подвергся сильному обстрелу крупнокалиберных зенитных пулеметов противника. Был смертельно ранен штурман лейтенант Жуков, тяжело - стрелок-радист Лашков, перебило трос управления руля высоты. Сорок минут мужественный летчик вел поврежденную машину и благополучно произвел посадку, доставив к месту назначения ценнейший груз три тонны продуктов. Аэродром подвергался артиллерийскому обстрелу противника, поэтому экипаж, не ожидая помощи, своими силами исправил повреждения и, заполненный до возможного предела ребятишками, вылетел в обратный рейс.
...Предположение Сергея подтвердилось. Важность предстоящей боевой задачи определялась уже тем, что к нам в полк прибыли командир дивизии полковник Лебедев и старший штурман дивизии подполковник Романов.
- В январе этого года, - сказал комдив, - после ожесточенных боев войска Ленинградского и Волховского фронтов, проявив исключительный героизм в боях, соединились. Вражеское кольцо, долгое время душившее город, прорвано.
Это была блистательная победа. Однако прорыв блокады Ленинграда еще не устранил угрозы городу со стороны фашистских захватчиков. Линия фронта по-прежнему проходила в непосредственной близости от Ленинграда, и враг имел возможность вести артиллерийские обстрелы жилых кварталов.
Гитлеровцам не удалось огнем войсковой артиллерии сломить боевой дух ленинградцев, стойко выполняющих боевой и трудовой долг. Поэтому враги решили подвергнуть город обстрелу тяжелой дальнобойной артиллерии. В течение нескольких месяцев шла подготовка позиций и сосредоточение этой артиллерии на подступах к городу. Пушки и гаубицы тщательно укрывались в складках местности в районе совхоза "Беззаботный", юго-восточнее Петергофа.
- Одна минута до цели, - доложил Легкоступ.
Берлин давно был под самолетом, и штурману очень хотелось ударить по центру. Пономаренко тоже увидел впереди себя темный небольшой многоугольник, откуда уже не "выстреливали" свои лучи прожекторы. Да, это центр Берлина.
Михаил нажал кнопку сбрасывателя, и 12 ФАБ-250 провалились вниз. Получив доклад штурмана "Сбросил!", Пономаренко ввел самолет в левый разворот и на максимальной скорости со снижением начал выходить из светового плена...
Обратный полет прошел без происшествий, и, пробыв в воздухе около двенадцати часов, Владимир Пономаренко благополучно приземлился на своем аэродроме. Сели и два других экипажа. Четвертый экипаж - Бориса Кубышко с боевого задания не вернулся. В последней радиограмме он доложил: "Задание выполнил по основной цели. Повреждена бензосистема..."
В столовой летного состава приготовленные приборы и рюмки с водкой для Бориса и Михаила остались на столе до очередного приема пищи. Такой установился в полку порядок.
...Я еще раз посмотрел листок с фотоснимком и только теперь заметил, что в нижнем углу карандашом мелко написан перевод надписи: "Советский тяжелый бомбардировщик Пе-8. Сбит над Берлином. Отличается большой дальностью, грузоподъемностью и хорошими аэродинамическими данными. Размеры свойственны русскому мужику".
Самолету была дана объективная оценка. Такую же оценку дали газеты многих стран мира уже после первых налетов на Берлин в августе 1941 года.
"Сбит над Берлином..." Враг свидетельствовал, что шесть пятисоткилограммовых бомб разорвались в его логове, что, несмотря ни на какие преграды, советский экипаж выполнил свою боевую задачу.
В период затишья на фронтах
Как и всегда после перерыва в боевой работе, мне необходимо было нанести на свои полетные карты изменения линии фронта, которые на этот раз оказались весьма существенными.
Войска Западного и Калининского фронтов, освободив города Ржев, Гжатск, Вязьму, вышли на дальние подступы к Смоленску. Выдвигавшийся далеко к Москве ржевско-вяземский выступ, который мы в шутку называли аппендицитом, был ликвидирован. В эти дни у противника было оживленное передвижение перевозка войск, техники, снаряжения. И оба полка нашей дивизии действовали только по железнодорожным узлам и станциям на этом направлении. В районе Курска советские войска отбросили врага далеко на запад и к концу марта перешли к обороне, образовав огромный выступ. После этого положение сторон стабилизировалось. Наступило затишье по всему фронту. Лишь на юге нашей страны, в" низовьях Кубани и на Таманском полуострове, бои продолжались. Войскам Северо-Кавказского фронта Ставкой была поставлена задача уничтожить на Кубани вражескую группировку и освободить Таманский полуостров.
Готовилась к действиям в Крыму и наша дивизия, но эта задача с нее была снята. В течение семи ночей апреля мы принимали участие в налетах по объектам городов Кенигсберг, Данциг, Тильзит, Инстенбург. Причем Кенигсберг бомбили пять ночей, Данциг - две и Тильзит - три ночи.
Семь вылетов сделал и наш экипаж, теперь уже экипаж Героя Советского Союза майора Александра Сергеевича Додонова. Этого высокого звания наш командир был удостоен 25 марта 1943 года. Этим же Указом звание Героя Советского Союза было присвоено капитану М. В. Родных.
Арсеи Чурилин был назначен командиром корабля, одновременно получив звание капитана. Вместо него вторым летчиком в экипаж назначили лейтенанта Константина Бездольного. До войны Бездольный несколько лег летал в Средней Азии на самолете ТБ-3, перевозил серу с места ее добычи на завод. Летал много, но только днем, в безоблачную погоду или под облаками, и имел налет в несколько тысяч часов. Накопленный опыт позволил Константину быстро освоить полеты ночью и в облаках.
Семь месяцев не было налетов на Кенигсберг и Данциг, но противовоздушная оборона этих городов по сравнению с 1942 годом усилилась: увеличилось количество зенитной артиллерии, прожекторов, ночных истребителей. Преодолевать ПВО стало значительно труднее. Мы увеличили плотность удара. Теперь уже и по военно-промышленным объектам глубокого тыла в течение всего налета в среднем каждую минуту сбрасывалась серия бомб.
В ночь на 13 апреля во время бомбардировки Кенигсберга прямым попаданием зенитного снаряда был поврежден мотор на самолете Арсена Чурилина. Возник пожар. Проявив самообладание, Арсен и бортовой техник сумели пожар локализовать. На трех моторах они дошли до аэродрома и благополучно произвели посадку.
Если по каким-либо причинам отдельные экипажи были вынуждены покидать самолеты на парашютах и приземляться в тылу врага, то штаб АДД, имея тесную связь со штабом партизанского движения, сообщал об этом ближайшим отрядам. Партизаны организовывали поиск и содействовали переброске по воздуху летчиков через линию фронта.
Так, например, при налете на Кенигсберг в ту же ночь на 13 апреля огнем зенитной артиллерии был поврежден самолет Ил-4, пилотируемый Героем Советского Союза Глазковым Павлом Петровичем. Долго летчик боролся за жизнь самолета и экипажа, продолжая полет со снижением. Но в районе озера Нарочь, за 370 километров от линии фронта, самолет стал неуправляемым, и экипаж по команде командира с высоты 600 метров покинул его на парашютах. Вероятность выбраться самостоятельно из оккупированной местности была очень малой. Выручили партизаны - в первых числах мая Глазков и его штурман переправились на самолете на нашу территорию и вновь продолжали громить врага.
В ночь на 29 апреля на Кенигсберг впервые с самолета Пе-8 была сброшена фугасная бомба новой конструкции весом пять тонн. Какие разрушения она нанесла - можно было предположить по результатам, полученным при ее испытании.
Длина бомбы со стабилизатором - 5,2 метра, диаметр - около одного метра, общий вес - 5,4 тонны, вес взрывчатого вещества - 3,2 тонны. ФАБ-5000 не помещалась даже в бомбовом отсеке Пе-8, поэтому полет до цели проходил с приоткрытыми створками люков. На полигонном испытании бомбу сбросили в густой лес. На месте взрыва по окружности большого диаметра деревья были вырваны с корнями или сломаны.
Забегая вперед, следует сказать, что вторую ФАБ-5000 сбросили в июле того же года на железнодорожный узел Орел. После освобождения города специальная комиссия осмотрела место падения бомбы. О силе ее взрыва можно было судить по тому, что раму тяжелого пульмановского вагона обнаружили согнутой в дугу и отброшенной в сторону от полотна железной дороги на сто метров.
В июне оба полка нашей дивизии наносили удары по аэродромам Орла, Брянска, Сещи, Орши, Запорожья, Сталине. И все же основные наши усилия в период затишья на фронтах были направлены на срыв стратегических и оперативных перевозок противника, сосредоточения и перегруппировок его войск. Бомбардированием железнодорожных узлов решались сразу две задачи: уничтожались эшелоны с боеприпасами, вооружением и горючим и выводилась из строя станция.
Повышению эффективности бомбометания в 1943 году в значительной степени способствовало еще одно принципиальное изменение тактики наших действий. Промышленность в конце 1942 года начала выпускать новые светящие авиационные бомбы САБ-100-55, которые при мощности светового излучения в 1400000 свечей горели до четырех минут. В связи с этим в полках, вооруженных самолетами Ил-4, появились самолеты освещения цели. Такой самолет-осветитель появлялся над целью и сбрасывал вместо боевых бомб САБы, а последующие осветители поддерживали подсветку цели. В итоге количество сбрасываемых фугасных бомб уменьшалось, а эффективность удара увеличивалась.
Результаты бомбардировочных ударов часто подтверждали агентура и сообщения партизан.
Так, при налете в ночь на 4 мая 1943 года на железнодорожный узел Минск, через который следовали эшелоны из Германии и Польши, 109 дальних бомбардировщиков разрушили товарную и пассажирскую станции, паровозное депо, электростанцию, разбили три воинских эшелона, взорвали склад с боеприпасами. Движение на железной дороге приостановилось на трое суток. Кроме того, в городе были разрушены штаб авиационной части и казармы, в которых погибло 200 человек летного состава. Всего при налетах на военные объекты Минска, в которых участвовали части 1, 2 и 4-й гвардейских дивизий и 36-й авиационной дивизии дальнего действия, было уби" то 2000 гитлеровских солдат и офицеров.
В ночь на 4 мая наша 45-я авиадивизия, совместно о другими частями и соединениями АДД, имела задачу бомбардировать железнодорожный узел Орша. Участвовало около 190 самолетов. Противнику, видимо, было хорошо известно, что в районах базирования авиации дальнего действия погода была очень сложной, поэтому они, как и в Минске, не рассчитывали на массированный налет. На железнодорожном узле было сосредоточено много эшелонов с боеприпасами, горючим, вооружением.
Первыми над целью появились экипажи осветителей 10-го гвардейского авиаполка, которым командовал подполковник Бровко Иван Карпович. К приходу бомбардировщиков точно над целью висела уже серия из десяти САБов. Экипаж старшего лейтенанта И. И. Даценко первым выполнил бомбометание, вынудив противника сосредоточить на его самолете прожекторы и огонь артиллерии. Этим воспользовались идущие позади экипажи Героев Советского Союза Д. И. Барашева и С. А. Харченко. От точно положенных ими бомбовых серий на узле возникли пожары, что обеспечило более прицельное бомбометание остальным экипажам. Наш полк шел замыкающим в этом налете, а мы с Александром Додоновым были замыкающими в полку и бомбили последними. Зарево пожаров на станции Орша наблюдалось с самолета уже километров за сто. А когда мы, завершая удар, подошли ближе, то увидели, что вся станция охвачена пламенем.
Горели цистерны с горючим, рвались боеприпасы. Зенитчики уже не могли больше вести организованный огонь. Отбомбились мы, как на полигоне.
Через несколько дней пришло сообщение, что в результате налета на Оршу в ночь на 4 мая было разбито шесть эшелонов, из них четыре с боеприпасами, уничтожены два склада с боеприпасами и один продовольственный, а также две зенитные батареи с расчетом.
Очень эффективным был и удар по железнодорожному узлу Могилев в ночь на 28 мая. Штаб Белорусского партизанского движения донес, что в этом налете погибло до 3000 гитлеровцев, разрушены железнодорожный и деревянный мосты через Днепр, разбито шесть эшелонов. Город был оцеплен, все силы немецкое командование бросило на вывозку трупов. Среди немцев возникла паника, началось бегство из города в направлении Голынец, Добросневичи.
Нельзя не отметить и последний в период затишья на фронтах массированный удар нашей авиации по железнодорожному узлу Орел в ночь на 4 июля. В нем принимал участие 401 самолет и было сброшено более 520 тонн бомб. Пламя возникших пожаров достигало 200-300 метров и наблюдалось с расстояния 150-160 километров.
Затишье на фронтах закончилось.
В битве под Курском и Орлом
5 июля 1943 года предрассветную тишину нарушил гром сотен орудий. Это артиллерия Центрального и Воронежского фронтов открыла ураганный огонь по изготовившимся к атаке фашистским войскам.
С рассвета северная и южная группировки противника, имеющие в своем составе по нескольку сот танков, поддерживаемые большими группами авиации, перешли в наступление. Фашистские бомбардировщики волнами по 100-150 самолетов под прикрытием истребителей с разных сторон шли к позициям наших войск. На земле и в воздухе развернулась гигантская по своим масштабам и напряжению битва на Курской дуге.
К исходу дня получила боевую задачу и наша дивизия. В ночь на 6 июля нам предстояло бомбардировать войска и технику противника в районе Малоархангельска. Затем две ночи мы наносили удары по вклинившимся войскам северо-западнее Понырей, а в последующие три ночи бомбили сосредоточения войск в районе Белгорода, в пунктах Томаровка, Покровка, Яковлево.
Перед наступлением на орловском направлении наш полк бомбардировал скопления немецкой пехоты и танков в районе совхоза "Прогресс", а в ночь на 13 июля всем составом дивизии мы нанесли удар по станции Орел На каждый самолет нам подвешивали до четырех тонн бомб, преимущественно крупного калибра - от 250 до 2000 килограммов. В эту же ночь была сброшена и пятитонка. В районе станции противник сосредоточил такое количество прожекторов и артиллерии, какого до этого не наблюдалось. Немцы задействовали зенитную артиллерию всех калибров. Нетрудно было догадаться, насколько выросло значение железнодорожного узла в связи с начавшимся наступлением советских войск.
В ночь на 14 июля мы нанесли удар по резервам противника в районе Болхова, последующие три ночи опять бомбили составы на станции Орел, а в ночь на 19 июля нанесли удары по авиационному городку и аэродрому.
После этого задания проснулись мы поздно. Только к 17 часам летный состав собрался для подготовки к очередному боевому вылету, и командир полка предоставил слово начальнику разведки. Информация его заканчивалась радостными для нас словами: "Прорвав оборону противника на глубину более 70 километров на севере и 20-25 километров восточнее Орла, войска Брянского и Западного фронтов продолжают наступление..."
Каждый понял: значит, сегодня опять на Орел...
В другом сообщении начальника разведки говорилось о том, что, по имеющимся данным, в район Орла переброшена группа ночных истребителей, снятая с обороны Берлина. Самолеты оборудованы аппаратурой, позволяющей осуществлять наведение на цель с земли с помощью радиолокаторов. Никаких указаний и рекомендаций по противодействию не давалось, а сами мы мало что понимали в этом новом средстве. Ясно было только одно: если раньше гитлеровские истребители, барражируя в определенном районе, сами искали цель, чаще всего по выхлопным газам моторов, то теперь их будут наводить с земли до какого-то определенного момента, пока они не увидят цель. О том, что истребители самостоятельно могут осуществлять слепой поиск, в сообщении не говорилось.
Ну а вывод был сделан простой: усилить наблюдение за воздухом! И поскольку цель находилась недалеко от линии фронта, это сообщение мы восприняли спокойно. Оттого-то оно и не сыграло своей мобилизующей роли, в результате чего в эту ночь мы понесли потери.
Итак, железнодорожный узел Орел. Удар наносят оба полка дивизии. Первым действует наш полк. Высота бомбометания - 6100 метров. Сегодня в голове боевого порядка полка идет Владимир Пономаренко со штурманом Михаилом Легкоступом, поэтому они и взлетели первыми. Линию фронта прошли, когда на землю опустилась темнота, но горизонт еще был покрыт розовой пеленой угасающего заката. На высоте полета было светло.
Вышли в район цели, развернулись на боевой курс. Ни прожекторов, ни огня зенитной артиллерии. Что бы это могло значить?.. Штурман подал одну команду на доворот, вторую. И тут же последовал его доклад:
- Сбросил!
По вздрагиванию самолета Пономаренко почувствовал, как отделились бомбы: одна ФАБ-2000 и две ФАБ-1000. В момент отрыва третьей бомбы по правой плоскости что-то ударило. Владимир невольно повернул голову: неужели с первого выстрела - прямое попадание?
Тут же вспыхнули прожекторы, началась отчаянная стрельба артиллерии. Уже в силу выработанной привычки с левым креном и со скольжением Пономаренко повел машину от цели. Стал вызывать по связи правого подшассийного стрелка, чтобы выяснить - что же произошло? Ответа не последовало. Значит, стрелок убит или ранен.
- Товарищ командир, огонь из третьего мотора! - доложил башенный стрелок. И тут же по сети прозвучало донесение бортового техника:
- Третий выключил, противопожарные включил...
Владимир резко скользнул на левое крыло, пытаясь сбить огонь воздушным потоком. Противопожарные средства и маневр не дали результатов. Наполнилась дымом кабина, и вот уже в ней показалось пламя - вот-вот взорвутся баки. Тогда Пономаренко принимает решение спасать экипаж.
- Прыгать! Прыгать немедленно всем! - прозвучала его команда, и он включил автопилот. А огонь уже добрался до унтов летчика. Пламя лизало лицо. Самолет неестественно вздрогнул - видимо, отвалился двигатель, и тут Владимир открыл фонарь. Ворвавшаяся струя воздуха выхватила пламя наружу. Только он решил подтянуть ноги на сиденье, чтобы оттолкнуться, раздался сильный треск, самолет перевернулся и летчик оказался в воздухе.
Не сразу разобрался Владимир, что находится в штопоре и падает спиной вниз. В таком положении раскрывать парашют нельзя. Выбросил, как учили, одновременно в стороны руки, ноги - и вышел из штопора. Продолжал свободное падение, но теперь уже головой вниз. Прямо под собой увидел огни пожаров линия фронта. Дернул кольцо, почувствовал динамический удар и повис на стропах парашюта. Воздушным потоком сорвало с ног унты.
Приземлился Пономаренко в гречиху. Быстро собрал парашют - и бегом в сторону от места приземления. Остановился, перевел дыхание, осмотрелся. По звездам определил восток и осторожно пошел дальше. До слуха донеслись какие-то голоса. Остановился, прислушался. Со мнений не было - разговаривали на русском языке. Свои! Вышел к артиллерийской батарее. От командира батареи узнал, что еще вчера здесь были немцы.
Стало светать. Надо возвращаться к месту падения самолета. Члены экипажа, если остались живы, заметили это место и, оказавшись на освобожденной земле, непременно будут его разыскивать.
Так и случилось. Часам к восьми утра семеро из экипажа бомбардировщика оказались у самолета. Пятеро боевых друзей погибли. Их тут же и похоронили. Что им помешало покинуть самолет - можно было только предполагать...
После того как все самолеты произвели посадку, стало известно, что в эту ночь не возвратились с боевого задания еще два Пе-8: капитана Угрюмова из нашего полка и капитана Вихорева - из соседнего. Оба самолета были сбиты в районе цели, на линии боевого пути.
Разбор боевых вылетов проводился с летным составом в масштабе дивизии. Выслушав обстоятельства, при которых мы потеряли сразу три самолета и многих товарищей, комдив обратил внимание на то, что все три экипажа по различным причинам к району цели подходили в значительном отрыве от боевого порядка по высоте и дальности. Это, видимо, облегчило условия наведения немецких истребителей. Пришли к одному выводу - впредь строго выдерживать заданную высоту бомбометания и максимально уплотнить боевые порядки. В то время ничего другого мы не могли придумать для противодействия наведению истребителей противника.
* * *
А наступление наших войск на орловском направлении успешно развивалось. Враг, сопротивляясь, отходил на запад. Авиация дальнего действия основными силами продолжала действовать по железнодорожным узлам и станциям на направлении Орел - Брянск, а также по опорным пунктам и узлам сопротивления. Беспрерывно работал и наш полк.
Утром 27 июля меня разбудил Арсен, хотя после боевых вылетов будить у нас было не принято. Каждый спал по потребности. Арсен держал в руках газету с объявлением Указа Президиума Верховного Совета СССР о присвоении званий Героя Советского Союза. В числе удостоенных этого высокого звания был Николай Ищенко и я. Одновременно с этим мне было присвоено очередное воинское звание подполковник, о чем я узнал из той же газеты.
Трудно описать состояние, в котором я находился в течение всего дня. Надо было новыми боевыми делами ответить на награду. Но наш самолет поставили на регламентные работы со сменой моторов, полностью выработавших свой ресурс, и воевать пока было не на чем.
5 августа наши войска освободили Орел и Белгород. Москва в честь этой победы, впервые за войну, салютовала из 120 орудий. Ликовала столица, ликовал весь советский народ. Для нас с Николаем Ищенко это был особый праздник. На другой день в Кремле Михаил Иванович Калинин вручил нам ордена Ленина и медали "Золотая Звезда".
Вернувшись в полк, я был ошеломлен новым неожиданным сообщением. Приказом командующего АДД мена назначили в аппарат главного штурмана в качестве его помощника.
Не обрадовался я этому назначению - очень сожалел, что придется расстаться с родным полком, боевыми друзьями, многим из которых я обязан тем, что жив, тем, что удостоен высокой награды.
Поделился своими чувствами и мыслями с командиром дивизии Викторином Ивановичем Лебедевым. Он с улыбкой пожал плечами, дав понять, что изменить рушение командования уже нельзя. Но все же разрешил мне дать телеграмму главному штурману АДД с просьбой задержаться в полку на несколько месяцев. До получения ответа мне было разрешено продолжать боевые полеты.
По дальнобойной артгруппировке
День 20 августа был солнечным и теплым. Время уже приближалось к обеду, а кучевая облачность не успела закрыть и половины неба, что сулило и на ночь хорошую погоду.
В столовую мы шли вместе с Костей Иконниковым, обсуждая происшедший недавно в полку случай. С одного самолета над целью не сбросилась 500-килограммовая бомба - зависла, как принято говорить в авиации. Не сбросилась она и после того, когда экипаж предпринял все положенные в таких случаях меры. Пришлось возвращаться домой с опасным грузом.
Зашли на посадку со стороны леса. В момент выпуска воздушных тормозных щитков самолет, естественно, встряхнуло, и бомба сорвалась с замка держателя. Через несколько секунд произошел взрыв огромной силы. Самолет находился очень близко от места взрыва и тем не менее не пострадал. Только после тщательного изучения всех обстоятельств специалисты нашли этому объяснение. Бомба, приближаясь к земле под углом 35-40 градусов, ударилась о толстый ствол дерева и до взрыва резко изменила направление движения, вследствие чего взрывная волна прошла в стороне от самолета. К счастью, и на земле никто не пострадал. Причиной же зависания бомбы стал осколок зенитного снаряда противника, заклинивший замок держателя. Наши неутомимые вооруженцы нашли способ сбрасывания бомбы и в таком случае, хотя вероятность его повторения очень мала.
За разговором мы и не заметили, как нас догнал Сергей Сугак, командир корабля Константина.
- Братцы, сегодня идем под Ленинград, - волнуясь и не скрывая своей радости, сказал Сергей. - Узнал в штабе полка. Есть распоряжение подвесить бомбы только крупного калибра. Как видно, предстоит расколоть важный орешек, - заключил он свою информацию.
Волнение Сергея передалось и нам. Ленинград с его революционными традициями, богатейшими памятниками истории и культуры был дорог каждому советскому человеку. Когда город Ленина оказался в блокаде, несмотря на исключительно тяжелую в то время обстановку под Москвой, решением Ставки Верховного Главнокомандования из частей дальнебомбардировочной авиации, имеющих в своем составе самолеты ТБ-3, была образована группа для оказания помощи городу. В эту группу вошел и экипаж Сергея Сугака.
К летному составу группы обратился тогда секретарь ЦК ВКП(б) Александр Александрович Жданов: "Я призываю вас бороться за каждый килограмм грузоподъема..." И летчики в ответ на этот призыв в невероятно трудных условиях зимней непогоды доставляли войскам и трудящимся Ленинграда продукты и вывозили из города женщин и детей.
В одном из таких полетов при сильном снегопаде самолет капитана Сугака, пересекая линию фронта на высоте 50-70 метров, подвергся сильному обстрелу крупнокалиберных зенитных пулеметов противника. Был смертельно ранен штурман лейтенант Жуков, тяжело - стрелок-радист Лашков, перебило трос управления руля высоты. Сорок минут мужественный летчик вел поврежденную машину и благополучно произвел посадку, доставив к месту назначения ценнейший груз три тонны продуктов. Аэродром подвергался артиллерийскому обстрелу противника, поэтому экипаж, не ожидая помощи, своими силами исправил повреждения и, заполненный до возможного предела ребятишками, вылетел в обратный рейс.
...Предположение Сергея подтвердилось. Важность предстоящей боевой задачи определялась уже тем, что к нам в полк прибыли командир дивизии полковник Лебедев и старший штурман дивизии подполковник Романов.
- В январе этого года, - сказал комдив, - после ожесточенных боев войска Ленинградского и Волховского фронтов, проявив исключительный героизм в боях, соединились. Вражеское кольцо, долгое время душившее город, прорвано.
Это была блистательная победа. Однако прорыв блокады Ленинграда еще не устранил угрозы городу со стороны фашистских захватчиков. Линия фронта по-прежнему проходила в непосредственной близости от Ленинграда, и враг имел возможность вести артиллерийские обстрелы жилых кварталов.
Гитлеровцам не удалось огнем войсковой артиллерии сломить боевой дух ленинградцев, стойко выполняющих боевой и трудовой долг. Поэтому враги решили подвергнуть город обстрелу тяжелой дальнобойной артиллерии. В течение нескольких месяцев шла подготовка позиций и сосредоточение этой артиллерии на подступах к городу. Пушки и гаубицы тщательно укрывались в складках местности в районе совхоза "Беззаботный", юго-восточнее Петергофа.