церковно-книжного -- фрикативного, и народно-русского -- взрывного. Для того
чтобы слова с этими двумя разными "г" читались каждое по-своему правильно,
Тредиаковский предлагал обозначать оба звука особыми буквами. Для
фрикативного южнорусского звука он предлагал сохранить старый добрый
"глаголь", "пошлое" же народное "г" 296 означать
впредь при помощи какого-либо нового и специального знака. Этот звук и этот
знак, по его мнению, следовало бы называть "га".
Ломоносову это предложение показалось (и вполне основательно)
орфографической ересью. Он уже в те времена чувствовал, что фрикативный звук
"г" несвойствен русскому языку, и если еще встречается в произношении
полудюжины церковных или близких к ним слов, то вот-вот будет и в них
вытеснен всенародным "г"; нет смысла оберегать и охранять его, устраивать
для него как бы заповедник под защитой второй нарочитой буквы.
Несомненно, Ломоносову приходилось неоднократно вступать с
Тредиаковским в устные перепалки при частных и официальных встречах.
Думается, и сам предмет их ученого спора представлялся ему, с одной стороны,
несколько "забавным", а пожалуй, и более забавным, чем "серьезным".
Потому-то он и решил облечь свои возражения не в форму торжественной
академической речи или сухой письменной отповеди, а превратить их в
остроумно построенный "стихотворный фельетон", как назвали бы мы это теперь.
Вот оно, это удивительное "ортографическое" произведение.
Бугристы берега, благоприятны влаги,
О горы с гроздами, где греет юг ягнят,
О грады, где торги, где мозгокружны браги
И деньги, и гостей, и годы их губя́т!
Драгие ангелы, пригожие богини,
Бегущие всегда от гадкие гордыни,
Пугливы голуби из мягкого гнезда,
Угодность с негою, огромные чертоги,
Недуги наглые и гнусные остроги,
Богатства, нагота, слуги и господа...
Угрюмы взглядами, игрени, пеги, смуглы,
Багровые глаза продолговаты, круглы, 297
И -- кто горазд гадать, и лгать да не мигать,
Играть, гулять, рыгать и ногти огрызать,
Ногаи, бо́лгары, гуроны, геты, гунны,
Тугие головы -- о иготи чугунны!
Гневливые враги и гладкословный друг,
Толпыги, щеголи, когда вам есть досуг --
От вас совета жду, я вам даю на волю:
Скажите, где быть "га" и где стоять
"глаголю"?
Я бы советовал сначала прочесть это стихотворение про себя, затем
громко и внятно продекламировать его вслух -- почувствуется незаурядная
звучность и внутренний ритмический напор, -- а потом уж постараться ответить
на вопрос: что хотел сказать автор и каков поэтический фокус этого
своеобразного двадцатистишия.
Сосчитайте все входящие в него слова. Их окажется около 120. Два
десятка междометий, союзов, предлогов, местоимений можно не принимать в
расчет. Остаются существительные, прилагательные и глаголы. Теперь я попрошу
вас прикинуть: какое число из них не содержит в себе буквы Г? Таких слов
окажется всего 12. Они сосредоточены в трех последних строках стихотворения
-- там, где автор от эксперимента переходит уже к обращению к читателю.
Следовательно, почти сто слов, составляющих основную ткань стихотворения,
отличаются тем, что каждое из них заключает в себе искомую букву Г.
Стихотворение написано, чтобы воочию доказать нелепость и ненадобность
внесения в русскую гражданскую азбуку лишней буквы.
Любопытно, скольким же из этой почти сотни Г надлежало
бы, с позиций Тре-диаковского, произноситься как "глаголь" и какому их числу
пришлось бы получить произношение "га", обозначаемое знаком
"γ"?298
Даже с некоторыми натяжками допуская фрикативное произношение "г" для
всех слов, имеющих хотя бы некоторый оттенок церковности, мы можем признать
высокое право "содержать глаголь" трем, ну пяти из ста слов стихотворения --
"богини", "богатства", "господа"... и обчелся. Остальные же 95-- 96 не
допускали никаких колебаний. Уже и во дни Ломоносова с каждым годом
становилось все труднее определить, когда же наступает необходимость и для
каких именно слов годится тредиаковское искусственное "га".
Тредиаковский (а еще более А. Сумароков) в своей полемике с
помором-ученым склонны были обвинять его в переносе на русский литературный
язык его родных, архангельско-холмогорских диалектных норм, в том числе и
произносительных. Они были не правы.
Ломоносов, родившийся в окающей языковой среде, отлично знал, как
"нежна в языке великая Москва", и ориентировался именно на московский говор
как на базу для общерусской литературной речи. Он не склонен был принимать и
традиционно-книжного произношения окончаний родительного падежа -- "-ого",
"-аго", "-яго", ибо "великая Москва" давно уже произносила "с калашнава
ряду". Но в такой же степени он не принимал и псевдостарославянского
фрикативного "г" в русских или окончательно обрусевших словах.
Доказывая свою правоту, Ломоносов прибегнул к не слишком часто
встречающемуся способу аргументации, к тому, что теперь принято именовать
"стилистическим экспериментом". Надо сказать, он победил в споре, и его
упорный и хорошо "подкованный" противник Тредиаковский перестал настаивать
на необходимости своего "га". 299
Д -- пятая буква русской азбуки и четвертая почти во всех европейских
языках с латинскими алфавитами. Почему такое расхождение?
Ну как же? Ведь именно здесь, в самом начале азбуки, нашим предкам
пришлось, так сказать, несколько "порастолкать" древнегреческие буквы, чтобы
между "бетой" и "гаммой" вставить необходимую славянам В... Счет на одну
букву и сбился...
На восьмом месте буква Д стоит в арабском алфавите; у турок, пока
Кемаль-паша не перевел их на латинскую азбуку, Д была даже десятой буквой.
Говорят, что в письменности эфиопов она двенадцатая.
Вы уже хорошо знаете: знак, выражавший звук "д" у древних финикийцев,
назывался "далет". Греки не ведали другого значения, кроме чисто азбучного
"дельта", но это имя буквы превратилось в новое слово, зажило своей жизнью,
и биография его далеко не дописалась еще до конца. Славяне придали в
стародавнее время своей букве Д имя "добро".
Мы теперь зовем эту букву просто "дэ". Многие европейские языки знают
ее под этим же именем. Англичане, как обычно, держатся в особицу: у них она
"ди", как, впрочем, и у итальянцев. У англичан то преимущество, что они даже
в своих словарях указывают, что "ди" -- название четвертой буквы алфавита --
имеет и множественное число -- d's. Мы не можем поставить2100
"дэ" во множественное число. Мы можем просто сказать: "Три, семь, сто
дэ"... Но не имеем права выразиться: "Эти ды", "тех дэй..."
Впрочем, это относится не ко всем буквам и не ко всем языкам. У нас
вполне возможно множественное число (да и все формы склонения) тех названий
букв, наших и иноязычных, которые имеют облик существительных "ять",
"ижица", "аз", "икс", "игрек", "зет".
Буква D в различных языках выражает, естественно, не вполне идентичные
звуки. У французов, немцев, итальянцев ее произношение более или менее
совпадает. Англичанин же звук, выражаемый их D, произносит при несколько
ином положении кончика языка. Мы прижимаем его к зубам, англичанин -- к
альвеолам, чуть ближе к небу.
Впрочем, виноват: это уже фонетика, мы же занимаемся графикой
письменной речи.
И все же любопытно, что даже в русском языке буква Д выражает не один
звук, а несколько разных. Иностранец справедливо не понимает, чем первый
звук слова "дом" похож на первый звук слова "динь-динь" и почему? В обоих
случаях стоит одна и та же буква. Ему, чужеземцу, нелегко уловить общее в
этой паре звуков "д" и "дь", потому что в его языке согласные, как правило,
такими парами не выступают.
"Все странче и странче!" -- скажет нерусский человек словами Алисы из
восхитительной сказки Льюиса Кэролла, увидев одну и ту же букву Д в таких
двух словах, как "падок" и "падкий". В первом случае он согласится: "Да, --
"дэ". Во втором -- разведет руками: "Что вы?! "Тэ!".
Да что там нерусский! Каждый из нас может вспомнить в своей жизни такую
"нерусскую орфографическую полосу", когда он получал "колы" за слово
"медведь", написанное через Т, и за "воД Дак так".
Положение иностранцев и первоклашек в данном случае различается
ненамного, потому что орфография наша хотя и принимает в расчет законы
русской фонетики, но отнюдь не ориентирована всецело на нее, а ограничивает
свое подчинение ей и историческим и морфологическим принципам. Именно
поэтому буквы в ней вовсе не обязаны в точности соответствовать "своим"
звукам.
Вслушайтесь повнимательнее в словосочетания: "наш2101 кот
жирнее вашего" и "наш кот зажирел". В обоих случаях вы услышите не "тж",
"тз", а довольно ясное "дж", "дз".
Все то, что я вам до сих пор рассказывал, с нашей с вами точки зрения,
лежало вроде бы как в пределах "ожиданного". Не поразительно, что Д может
звучать иногда как "т", порою как "дь".
Но вам, наверное, покажется странной причудой венгерских орфографистов,
когда они свой звук "дь", скажем, в весьма распространенном венгерском имени
"Дьердь" изображают при помощи букв G и Y... Да, да, вот так: GY! Д и G --
что между ними общего?!
Ничего-то вроде как ничего, но вот вспоминается мне маленький москвич,
которого звали Андрюшка. Он свое имя произносил как "Андрюшта" и все К
выговаривал как "т", а все Г -- как "д".
-- Что это ты, Андрейка, у самой воды сидишь? -- спрашивали его,
пятилетку, нянюшки и мамушки в Крыму, в Евпатории.
-- Дляжу на доризонт! -- серьезно отвечал головастый мальчуган, даже не
поворачиваясь к спрашивающему...
Впрочем, я снова углубился в область фонетики, царства звуков; между
тем они должны интересовать нас лишь косвенно...
В математике живет строчная буква d, превратившаяся в слово. В
геометрии этой буквой издавна обозначают угол в 90 градусов, "прямой".
Почему? Именно потому, что он "прямой", а по-французски droit сокращенно --
"d". Но, может быть, это все же не слово, а обычное сокращение, инициал?
Отнюдь, и этому можно привести прямые доказательства. В учебниках математики
вы легко найдете выражения "два d", "угол, меньший d" и тому подобные.
Вдумайтесь, ведь они ничем не отличаются от выражений вроде "два пуда",
"рост, меньший метра" и так далее. "Пуд", "метр" -- существительные. Но
тогда ясно, что существительное и "дэ".
2102
Е
К букве Е я приступаю с трепетом. Для звука "е" у нас есть целая
палитра буквенных обозначений: Е, Э и упраздненный полвека назад "ять".
Значит, есть о чем поговорить, тем более что о каждой из этих букв можно
сказать то, чего не скажешь о ее напарнице.
Шестая буква и в кириллице, и в гражданской азбуке нашей -- русская
буква Е восходит, по-видимому, к двум разным источникам -- к латинской букве
Е и к древнегреческой букве $.
Есть, впрочем, и другие предположения.
В кириллице буква Е означала 5. В глаголице она выглядела скорее как
наше Э и значила 6.
Теперь сравните слова "съесть" и "лает" -- буква Е имеет тут силу "йе".
Это раз.
Сравните их с такими, как "лесть", "шесть", "семя", "время". Здесь тот
же значок передает уже чистый звук "е" без всякой йотации. Звучит он
чуть-чуть по-разному после мягких согласных "ле", "се" и после "ш", у
которого не бывает мягких вариантов. Вот вам две, а может быть, даже две-три
разновидности "е".
Возьмем слова "темный", "мед", "прольет"... Буква, которую я здесь
обозначил как , чаще пишется как Е. Слово "темный" вы всегда прочитаете как
"темный". Значит, четыре! -- наше Е может передавать уже и звук "о" после
мягкого согласного, начиная слово -- "елка", после гласного -- "поет"...
Было бы совершенно резонно, если бы я разбил эти рубрики на еще более мелкие
разделы: одно дело Е после Ш или Ц; несколько иной оттенок слышится в Е,
когда оно попадает в положение после 3 и других согласных, после гласных и
т. д.
Но не то существенно. Я говорил досель только о слогах с "е", стоящих
под ударением. В безударном2103 слоге буква остается той же, но
звук, выражаемый ею, может оказаться совершенно иным.
Если Е попало в слог, предшествующий ударному, а стоит после мягкого
согласного, оно прозвучит "и-подобно" -- "сосновые лиса", "дружная висна".
Следуя за твердым согласным, Е примет "ы-образный" оттенок -- "красная
цына", "неверная жына".
В прочих же безударных слогах, не предшествующих прямо ударному,
слышится не "е" и не "и", а редуцированный гласный -- в одних случаях
похожий на тот, что когда-то передавался буквой Ь, в других, реже,
выражавшийся буквой Ъ.
Сказанного достаточно, чтобы понять суть дела. Буква, созданная для
передачи какого-то одного звука, бывает вынуждена выражать множество других
звуков, то похожих, а то и непохожих на "ее собственный". Что говорить,
изучения письма это облегчить не может!
А ведь в нашей азбуке и сейчас живут три знака, как-то связанных с
представлением о "е", -- Е, , Э, -- а совсем недавно их было и четыре.
Какой смысл в таком пустозвонном излишестве?
Как только я вспоминаю о букве Э, мне приходит на память
предреволюционный поэт Игорь Северянин.
Он обожал Э. Эта буква представлялась ему воплощением одновременно и
"иностранности", "аристократичности", и "эстетической изысканности" тех
слов, в которых она встречалась. Грубо говоря, ему казалось, что если слово
"изба" написать "эзба", то в воображении тотчас возникает не то "шалэ
березовое", не то "элегантное ранчо".
Свои "поэзы" он наполнял бесчисленными Э:
Элегантная коляска в электрическом биеньи
Эластично шелестела по прибрежному песку...
Я в электрической коляске на эллиптических рессорах...
У него было стремление те слова, которые и без того были в нашем языке
иммигрантами, еще сильнее обыностранивать, заменяя в них вульгарные звуки
"е" изысканными "э" -- "сирэнь", "фантазэр" и даже "шоффэр".
Ему думалось, что буква Э появилась у нас недавно, и -- а что, если бы?
-- может быть, даже заимствована с изящного Запада и именно для передачи
западноинтеллигентского звука "э". 2104
Это все результат провинциального невежества. Я уже говорил, что буква,
похожая на Э, означала Е в глаголице. Фигурировала она и в кириллице,
правда, не повсеместно. В XVIII веке из-за Э шли непрерывные ссоры между
знатоками: большинство считало его лишним знаком.
Выражать Э должно было бы, по замыслу его приверженцев, открытый
русский звук "е" без йотации. До революции так, собственно, и писалось
множество слов -- "кашнэ", "портмонэ", порой даже "тэма" или "тэзис". Нужно
это было, чтобы предотвратить появление в таких словах мягких согласных.
Чтобы "не" в слоге "кашнэ" выговаривалось не так, как в слове "мнение".
Однако после революции мы отказались от этой "указки", и никто не стал (из
людей образованных) выговаривать "кашне" как "покажь мне". Э осталось лишь в
начале слов, для изображения нейотированного "е". Но и здесь мы допускаем
чрезвычайный и неразумный разнобой. Возьмем греческие имена собственные.
Спрашивается, почему мы пишем "Эней", "Эол" и "Эгист" и в то же время
-- "Египет", а не "Эгипет"? Ведь все имена эти начинаются по-гречески с
дифтонга "αι" -- Αιγοπτος
и рядом Αιγιςτος, Или почему одни
слова с приставкой "эпи-" -- "эпиграмма", "эпитафия", "эпилог" -- мы
по-русски пишем через Э, в то время как для других, начинающихся с той же
приставки, применяем другие написания: "епископ", "епитрахиль"? Слова эти
церковного характера, встречаются они крайне редко, однако, если нам надо их
написать, мы пишем их через Е, а не через Э.
Укажу тут, кстати, на одну орфоэпическую ошибку, встречающуюся довольно
часто. Не стоит, уподобляясь Игорю Северянину, произносить букву Е в
некоторых иностранных словах как "э" -- "рэльсы", "пионэры". Иногда просто
жалко становится, что исчезла буква существовавшая в кириллице. Я бы с
удовольствием писал "пионер" через эту букву, чтобы только не слышать, как
слово это, происходящее от французского pionnier, у нас произносят вроде
северянинского "шоффэра".
Буква Е имеется во всех западноевропейских алфавитах. Интересно, какие
звуки она там выражает? 2105
Представьте себе, "какие угодно" и "никакие". Что я хочу этим сказать?
Сейчас объясню.
Я раскрыл англо-русский словарь на букве Е и читаю встречающиеся там
слова. Вот слово evening. Я замечаю в его составе два Е. Но рядом с этим
словом значками фонетической транскрипции указано, как его произносят
англичане. Оказывается, "ивнинг". Ни одного "е"! На месте первого -- "и",
взамен второго -- полное отсутствие звука. Неожиданность?!
Перевертываю несколько страниц и натыкаюсь на слова bee -- пчела и beef
-- бык. Как же нужно произносить это удвоенное Е английского языка? Как наше
двойное "и" в слове "пиит"?
Ничего подобного: пишется ЕЕ, выговаривается "и" -- "би", "биф". Но это
долгий звук "и", а может встретиться и краткий.
В любом английском словаре вы встретите уйму таких слов, где как "а"
будет читаться буквосочетание "EA" -- dealer -- купец, beacon -- бакен. А
вдруг попадается вам слово beauty -- красота, так тут это ЕА прозвучит уже
как "йот" перед "у" -- "бьюти".
Что же, в Англии звук "э" никогда не обозначается буквой E?
Вот слово bed -- кровать. Его смело произносите просто как "бэд", с
ясным "э" между двумя согласными. Вы обрадовались: есть и в английском языке
заповедные уголки простоты и ясности!
Не обольщайтесь чрезмерно. Вот слово bad -- плохой. Как прочтете его?
Вы не ошибетесь, если произнесете здесь букву А как чистый звук "э"...
Спросите у англичанина, в чем дело. Он разъяснит вам: "з" здесь не
совсем одинаковые: одно, скажем, "э", а другое "Э"... Непонятно? И не будет
понятно, пока вы не заговорите по-английски, как англичанин...
Тот же английский собеседник назовет вам сотни слов, в которых Е
(особенно на концах слов) не передает решительно никакого звука. Скажем,
battle -- бой, house -- дом пишутся с Е на конце, а на наш слух читаются без
какого бы то ни было гласного после последнего согласного: "бэттл", "хауз"..
Теперь обратимся к французскому языку. Там встречается именно то самое
Е, которое сейчас уже почти не изображает никакого звука, так называемое "э
мюэ́" -- немое Е. Некогда оно превосходно звучало. Последним2106
воспоминанием об этих временах является своеобразная, едва ли не
одному только французскому языку (если говорить о хорошо известных нам
европейских языках) свойственная особенность. Все эти немые Е и сейчас
обретают голос в стихах или в пении.
Не откажу себе в удовольствии вспомнить "стишок", который я вынужден
был заучить и петь в первый день своего пребывания в детской группе
французского языка в 1906 году. Первые строчки его звучали так:
Воле-воле петите муше,
Сюр мон дуа не те позе па!
Что означало "Летай, летай, крошка-мушка, но не садись на мой палец!".
Если бы эти же самые слова вы вздумали сказать не "стихами", а "прозой",
пришлось бы выговорить их так:
Воль-воль птит муш
Сюр мон дуа не те поз па!
Легко подсчитать, что из восьми Е (конечные немые Е по-французски если
и произносятся, то так, что я рискнул изобразить их здесь в виде ) шесть в
обычной речи почти исчезают. А вот в стихах эти немые звуки начинают
слышаться.
В сравнении с англичанами дела буквы Е у французов проще. Правда, и их
Е имеют в звучании весьма различный характер. Но французская орфография
снабдила обучающегося письму разными "костылями" и "поручнями" --
надстрочными и подстрочными знаками, передающими произношение.
Вот я беру медицинский термин érythème -- эритема (воспаление кожи). В
слове три Е. Над первым -- клинышек справа налево; это закрытое "э". Над
вторым -- клинышек слева направо: здесь открытое "е". На конце Е без всякого
знака, и так как оно стоит именно на конце, то это и есть немое Е; условно
говоря, оно "не произносится".
Это далеко не все разновидности буквы Е. Существует еще Е с крышечкой,
передающая открытый протяжный звук "е". Часто встречается эта буква там, где
французское слово произошло из какого-либо иноязычного (скажем, латинского)
слова, причем один или несколько звуков выпали, исчезли. Так, например,
французское tête -- голова, произошло от народно-латинского testa --
черепок, буква S исчезла, но о ней (и о2107 соответствующем,
открыто-протяжном произношении) напоминает крышечка над Е.
Все языки "мудрят", выражая звуки речи на письме. Два разных звука "е"
существуют в венгерском языке, не считая еще третьего, диалектного. "Краткий
очерк грамматики шведского языка", приложенный к одному из наших
шведско-русских словарей, насчитывает в этом языке пять разных "е": две пары
"е" различаются только долготой и краткостью, и одно сходно с русским звуком
"е" в слове "рéжет"...
Остановимся на этом. Всех Е мира, и даже одной Европы, в небольшой
книге все равно не переберешь. А чтобы покончить с этой буквой, спрошу у вас
странное: что означает буква "е"?
Буква "е", ответит любой учебник математики, есть число 2, 718 281 828
459 045...
Это предел, к которому стремится выражение при неограниченном
возрастании n.
Полагаю, что теперь вам все стало понятно.
Теперь о букве уже умершей, о букве "ять".
Вам, моим читателям, быть может, невдомек, почему некогда "мы срубили
ели" надо было писать через Е, а "мы ели уху" через "ять". Ведь слова "ели"
и "ели" там и тут выговаривались абсолютно одинаково.
Многим казалось, что буква эта выдумана без всяких причин и надобностей
академиком Гротом, главным орфографом XIX века, специально на погибель
малышам первоклашкам и что никакого смысла в ней нет и никогда не было.
На самом деле все обстояло "и так и не так"...
Начнем с "не так".
Составители кириллицы отнюдь не хотели никого затруднять. Они
стремились всячески облегчить славянское правописание. К греческому алфавиту
они добавляли лишь такие буквы, которые выражали реальные звуки славянских
языков. Такой была буква "ять", хотя по многим причинам мне было бы трудно
описать сейчас, каков же был звук, ею обозначаемый. Свидетельства об
2108 этом чересчур неясны, а магнитофонов в IX веке, увы, не
было.
Можно думать, что у древних руссов буква "ять", например, обозначала
звуки, не совсем одинаковые в разных частях Руси: что-то вроде долгого звука
"е" или дифтонга "ие". Во всяком случае, вот из чего ясно, что за буквой
"ять" стоял некогда реальный, "звучавший звук". Он был, если угодно,
"е-подобен", но и отличен от "е".
Есть длинный ряд русских пишущихся через Е слов, которые имеют в
родственных русскому языках близкие соответствия:
По-русски
По-украински
По-польски
Степь
степ
step -- "степ"
Лес
лiс
las -- "ляс"
местечко
мiстечко
miasteczko -- "мястечко"
Как видите, в некоторых случаях нашей букве Е у соседей соответствуют:
Е и I -- в украинском, А и IA -- в польском. Что это -- случайно или "по
закону"?
По точному закону: там, где в родственных языках на месте нашей Е тоже
стоит Е, там до революции у нас также полагалось писать Е. Там, где в
украинском мы видим I (у поляков -- IE, IA), в русском языке до 1918 года
стояла буква "ять". Не кажется ли вам, это очень убедительно доказывает, что
в старину звуки "е" в русских словах "степь" и "лес", "белый" и "тепло" были
неодинаковыми? А значит, и существование "ять" рядом с Е когда-то было
фактом, совершенно осмысленным.
Когда-то... Вот в этом все дело. В произношении исчезло различие между
двумя "е", а споры о том, сохранять или не сохранять в азбуке букву "ять",
тут-то и начались. Да и не удивительно: никто не будет препираться по поводу
надобности буквы, выражающей реально звучащий звук. Вам не придет в голову
требовать удаления из нашей азбуки букв Р или С?
Но довольно скоро споры по поводу "ятя" (как и "ера") приобрели
характер совершенно неорфографический. Передовой ученый-языковед И. Бодуэн
де Куртенэ писал про профессора "охранительных воззрений" А. Будиловича, что
малейшее желание изменить хоть 2109
что-либо в незыблемых правилах российской грамматики ему и ему подобным
представлялось "чуть ли не покушением на три исконных устоя русской
государственности", а гак тогда именовали "православие, самодержавие,
народность" или "бога, царя и отечество".
И вот мы, гимназисты тех лет, заучивали на память, где нужно писать Е,
а где "ять". Ничем, кроме зубрежки, нельзя было заставить себя знать, что
"мед" надо писать через или через Е, а "звезды" невесть почему через
"ять". Чтобы облегчить наши страдания, педагоги составляли "Таблицы слов с
буквой "ять", а сами мы в порядке самодеятельности кропали разные
мнемонические стишки:
Блѣдной тѣнью бѣдный бѣс
Пролетѣл с бѣсѣды в лѣс.
Рѣзво по лѣсу он бѣгал,
Рѣдькой с хрѣном пообедал,
И за бѣлый тот обѣд
Дал обѣт надѣлать бѣд!
Разумеется, далеко не пушкинской силы строки, но нам и такие были
душеспасительны.
Странно: не в XVIII столетии, а когда уже революция сметала со своего
чтобы слова с этими двумя разными "г" читались каждое по-своему правильно,
Тредиаковский предлагал обозначать оба звука особыми буквами. Для
фрикативного южнорусского звука он предлагал сохранить старый добрый
"глаголь", "пошлое" же народное "г" 296 означать
впредь при помощи какого-либо нового и специального знака. Этот звук и этот
знак, по его мнению, следовало бы называть "га".
Ломоносову это предложение показалось (и вполне основательно)
орфографической ересью. Он уже в те времена чувствовал, что фрикативный звук
"г" несвойствен русскому языку, и если еще встречается в произношении
полудюжины церковных или близких к ним слов, то вот-вот будет и в них
вытеснен всенародным "г"; нет смысла оберегать и охранять его, устраивать
для него как бы заповедник под защитой второй нарочитой буквы.
Несомненно, Ломоносову приходилось неоднократно вступать с
Тредиаковским в устные перепалки при частных и официальных встречах.
Думается, и сам предмет их ученого спора представлялся ему, с одной стороны,
несколько "забавным", а пожалуй, и более забавным, чем "серьезным".
Потому-то он и решил облечь свои возражения не в форму торжественной
академической речи или сухой письменной отповеди, а превратить их в
остроумно построенный "стихотворный фельетон", как назвали бы мы это теперь.
Вот оно, это удивительное "ортографическое" произведение.
Бугристы берега, благоприятны влаги,
О горы с гроздами, где греет юг ягнят,
О грады, где торги, где мозгокружны браги
И деньги, и гостей, и годы их губя́т!
Драгие ангелы, пригожие богини,
Бегущие всегда от гадкие гордыни,
Пугливы голуби из мягкого гнезда,
Угодность с негою, огромные чертоги,
Недуги наглые и гнусные остроги,
Богатства, нагота, слуги и господа...
Угрюмы взглядами, игрени, пеги, смуглы,
Багровые глаза продолговаты, круглы, 297
И -- кто горазд гадать, и лгать да не мигать,
Играть, гулять, рыгать и ногти огрызать,
Ногаи, бо́лгары, гуроны, геты, гунны,
Тугие головы -- о иготи чугунны!
Гневливые враги и гладкословный друг,
Толпыги, щеголи, когда вам есть досуг --
От вас совета жду, я вам даю на волю:
Скажите, где быть "га" и где стоять
"глаголю"?
Я бы советовал сначала прочесть это стихотворение про себя, затем
громко и внятно продекламировать его вслух -- почувствуется незаурядная
звучность и внутренний ритмический напор, -- а потом уж постараться ответить
на вопрос: что хотел сказать автор и каков поэтический фокус этого
своеобразного двадцатистишия.
Сосчитайте все входящие в него слова. Их окажется около 120. Два
десятка междометий, союзов, предлогов, местоимений можно не принимать в
расчет. Остаются существительные, прилагательные и глаголы. Теперь я попрошу
вас прикинуть: какое число из них не содержит в себе буквы Г? Таких слов
окажется всего 12. Они сосредоточены в трех последних строках стихотворения
-- там, где автор от эксперимента переходит уже к обращению к читателю.
Следовательно, почти сто слов, составляющих основную ткань стихотворения,
отличаются тем, что каждое из них заключает в себе искомую букву Г.
Стихотворение написано, чтобы воочию доказать нелепость и ненадобность
внесения в русскую гражданскую азбуку лишней буквы.
Любопытно, скольким же из этой почти сотни Г надлежало
бы, с позиций Тре-диаковского, произноситься как "глаголь" и какому их числу
пришлось бы получить произношение "га", обозначаемое знаком
"γ"?298
Даже с некоторыми натяжками допуская фрикативное произношение "г" для
всех слов, имеющих хотя бы некоторый оттенок церковности, мы можем признать
высокое право "содержать глаголь" трем, ну пяти из ста слов стихотворения --
"богини", "богатства", "господа"... и обчелся. Остальные же 95-- 96 не
допускали никаких колебаний. Уже и во дни Ломоносова с каждым годом
становилось все труднее определить, когда же наступает необходимость и для
каких именно слов годится тредиаковское искусственное "га".
Тредиаковский (а еще более А. Сумароков) в своей полемике с
помором-ученым склонны были обвинять его в переносе на русский литературный
язык его родных, архангельско-холмогорских диалектных норм, в том числе и
произносительных. Они были не правы.
Ломоносов, родившийся в окающей языковой среде, отлично знал, как
"нежна в языке великая Москва", и ориентировался именно на московский говор
как на базу для общерусской литературной речи. Он не склонен был принимать и
традиционно-книжного произношения окончаний родительного падежа -- "-ого",
"-аго", "-яго", ибо "великая Москва" давно уже произносила "с калашнава
ряду". Но в такой же степени он не принимал и псевдостарославянского
фрикативного "г" в русских или окончательно обрусевших словах.
Доказывая свою правоту, Ломоносов прибегнул к не слишком часто
встречающемуся способу аргументации, к тому, что теперь принято именовать
"стилистическим экспериментом". Надо сказать, он победил в споре, и его
упорный и хорошо "подкованный" противник Тредиаковский перестал настаивать
на необходимости своего "га". 299
Д -- пятая буква русской азбуки и четвертая почти во всех европейских
языках с латинскими алфавитами. Почему такое расхождение?
Ну как же? Ведь именно здесь, в самом начале азбуки, нашим предкам
пришлось, так сказать, несколько "порастолкать" древнегреческие буквы, чтобы
между "бетой" и "гаммой" вставить необходимую славянам В... Счет на одну
букву и сбился...
На восьмом месте буква Д стоит в арабском алфавите; у турок, пока
Кемаль-паша не перевел их на латинскую азбуку, Д была даже десятой буквой.
Говорят, что в письменности эфиопов она двенадцатая.
Вы уже хорошо знаете: знак, выражавший звук "д" у древних финикийцев,
назывался "далет". Греки не ведали другого значения, кроме чисто азбучного
"дельта", но это имя буквы превратилось в новое слово, зажило своей жизнью,
и биография его далеко не дописалась еще до конца. Славяне придали в
стародавнее время своей букве Д имя "добро".
Мы теперь зовем эту букву просто "дэ". Многие европейские языки знают
ее под этим же именем. Англичане, как обычно, держатся в особицу: у них она
"ди", как, впрочем, и у итальянцев. У англичан то преимущество, что они даже
в своих словарях указывают, что "ди" -- название четвертой буквы алфавита --
имеет и множественное число -- d's. Мы не можем поставить2100
"дэ" во множественное число. Мы можем просто сказать: "Три, семь, сто
дэ"... Но не имеем права выразиться: "Эти ды", "тех дэй..."
Впрочем, это относится не ко всем буквам и не ко всем языкам. У нас
вполне возможно множественное число (да и все формы склонения) тех названий
букв, наших и иноязычных, которые имеют облик существительных "ять",
"ижица", "аз", "икс", "игрек", "зет".
Буква D в различных языках выражает, естественно, не вполне идентичные
звуки. У французов, немцев, итальянцев ее произношение более или менее
совпадает. Англичанин же звук, выражаемый их D, произносит при несколько
ином положении кончика языка. Мы прижимаем его к зубам, англичанин -- к
альвеолам, чуть ближе к небу.
Впрочем, виноват: это уже фонетика, мы же занимаемся графикой
письменной речи.
И все же любопытно, что даже в русском языке буква Д выражает не один
звук, а несколько разных. Иностранец справедливо не понимает, чем первый
звук слова "дом" похож на первый звук слова "динь-динь" и почему? В обоих
случаях стоит одна и та же буква. Ему, чужеземцу, нелегко уловить общее в
этой паре звуков "д" и "дь", потому что в его языке согласные, как правило,
такими парами не выступают.
"Все странче и странче!" -- скажет нерусский человек словами Алисы из
восхитительной сказки Льюиса Кэролла, увидев одну и ту же букву Д в таких
двух словах, как "падок" и "падкий". В первом случае он согласится: "Да, --
"дэ". Во втором -- разведет руками: "Что вы?! "Тэ!".
Да что там нерусский! Каждый из нас может вспомнить в своей жизни такую
"нерусскую орфографическую полосу", когда он получал "колы" за слово
"медведь", написанное через Т, и за "воД Дак так".
Положение иностранцев и первоклашек в данном случае различается
ненамного, потому что орфография наша хотя и принимает в расчет законы
русской фонетики, но отнюдь не ориентирована всецело на нее, а ограничивает
свое подчинение ей и историческим и морфологическим принципам. Именно
поэтому буквы в ней вовсе не обязаны в точности соответствовать "своим"
звукам.
Вслушайтесь повнимательнее в словосочетания: "наш2101 кот
жирнее вашего" и "наш кот зажирел". В обоих случаях вы услышите не "тж",
"тз", а довольно ясное "дж", "дз".
Все то, что я вам до сих пор рассказывал, с нашей с вами точки зрения,
лежало вроде бы как в пределах "ожиданного". Не поразительно, что Д может
звучать иногда как "т", порою как "дь".
Но вам, наверное, покажется странной причудой венгерских орфографистов,
когда они свой звук "дь", скажем, в весьма распространенном венгерском имени
"Дьердь" изображают при помощи букв G и Y... Да, да, вот так: GY! Д и G --
что между ними общего?!
Ничего-то вроде как ничего, но вот вспоминается мне маленький москвич,
которого звали Андрюшка. Он свое имя произносил как "Андрюшта" и все К
выговаривал как "т", а все Г -- как "д".
-- Что это ты, Андрейка, у самой воды сидишь? -- спрашивали его,
пятилетку, нянюшки и мамушки в Крыму, в Евпатории.
-- Дляжу на доризонт! -- серьезно отвечал головастый мальчуган, даже не
поворачиваясь к спрашивающему...
Впрочем, я снова углубился в область фонетики, царства звуков; между
тем они должны интересовать нас лишь косвенно...
В математике живет строчная буква d, превратившаяся в слово. В
геометрии этой буквой издавна обозначают угол в 90 градусов, "прямой".
Почему? Именно потому, что он "прямой", а по-французски droit сокращенно --
"d". Но, может быть, это все же не слово, а обычное сокращение, инициал?
Отнюдь, и этому можно привести прямые доказательства. В учебниках математики
вы легко найдете выражения "два d", "угол, меньший d" и тому подобные.
Вдумайтесь, ведь они ничем не отличаются от выражений вроде "два пуда",
"рост, меньший метра" и так далее. "Пуд", "метр" -- существительные. Но
тогда ясно, что существительное и "дэ".
2102
Е
К букве Е я приступаю с трепетом. Для звука "е" у нас есть целая
палитра буквенных обозначений: Е, Э и упраздненный полвека назад "ять".
Значит, есть о чем поговорить, тем более что о каждой из этих букв можно
сказать то, чего не скажешь о ее напарнице.
Шестая буква и в кириллице, и в гражданской азбуке нашей -- русская
буква Е восходит, по-видимому, к двум разным источникам -- к латинской букве
Е и к древнегреческой букве $.
Есть, впрочем, и другие предположения.
В кириллице буква Е означала 5. В глаголице она выглядела скорее как
наше Э и значила 6.
Теперь сравните слова "съесть" и "лает" -- буква Е имеет тут силу "йе".
Это раз.
Сравните их с такими, как "лесть", "шесть", "семя", "время". Здесь тот
же значок передает уже чистый звук "е" без всякой йотации. Звучит он
чуть-чуть по-разному после мягких согласных "ле", "се" и после "ш", у
которого не бывает мягких вариантов. Вот вам две, а может быть, даже две-три
разновидности "е".
Возьмем слова "темный", "мед", "прольет"... Буква, которую я здесь
обозначил как , чаще пишется как Е. Слово "темный" вы всегда прочитаете как
"темный". Значит, четыре! -- наше Е может передавать уже и звук "о" после
мягкого согласного, начиная слово -- "елка", после гласного -- "поет"...
Было бы совершенно резонно, если бы я разбил эти рубрики на еще более мелкие
разделы: одно дело Е после Ш или Ц; несколько иной оттенок слышится в Е,
когда оно попадает в положение после 3 и других согласных, после гласных и
т. д.
Но не то существенно. Я говорил досель только о слогах с "е", стоящих
под ударением. В безударном2103 слоге буква остается той же, но
звук, выражаемый ею, может оказаться совершенно иным.
Если Е попало в слог, предшествующий ударному, а стоит после мягкого
согласного, оно прозвучит "и-подобно" -- "сосновые лиса", "дружная висна".
Следуя за твердым согласным, Е примет "ы-образный" оттенок -- "красная
цына", "неверная жына".
В прочих же безударных слогах, не предшествующих прямо ударному,
слышится не "е" и не "и", а редуцированный гласный -- в одних случаях
похожий на тот, что когда-то передавался буквой Ь, в других, реже,
выражавшийся буквой Ъ.
Сказанного достаточно, чтобы понять суть дела. Буква, созданная для
передачи какого-то одного звука, бывает вынуждена выражать множество других
звуков, то похожих, а то и непохожих на "ее собственный". Что говорить,
изучения письма это облегчить не может!
А ведь в нашей азбуке и сейчас живут три знака, как-то связанных с
представлением о "е", -- Е, , Э, -- а совсем недавно их было и четыре.
Какой смысл в таком пустозвонном излишестве?
Как только я вспоминаю о букве Э, мне приходит на память
предреволюционный поэт Игорь Северянин.
Он обожал Э. Эта буква представлялась ему воплощением одновременно и
"иностранности", "аристократичности", и "эстетической изысканности" тех
слов, в которых она встречалась. Грубо говоря, ему казалось, что если слово
"изба" написать "эзба", то в воображении тотчас возникает не то "шалэ
березовое", не то "элегантное ранчо".
Свои "поэзы" он наполнял бесчисленными Э:
Элегантная коляска в электрическом биеньи
Эластично шелестела по прибрежному песку...
Я в электрической коляске на эллиптических рессорах...
У него было стремление те слова, которые и без того были в нашем языке
иммигрантами, еще сильнее обыностранивать, заменяя в них вульгарные звуки
"е" изысканными "э" -- "сирэнь", "фантазэр" и даже "шоффэр".
Ему думалось, что буква Э появилась у нас недавно, и -- а что, если бы?
-- может быть, даже заимствована с изящного Запада и именно для передачи
западноинтеллигентского звука "э". 2104
Это все результат провинциального невежества. Я уже говорил, что буква,
похожая на Э, означала Е в глаголице. Фигурировала она и в кириллице,
правда, не повсеместно. В XVIII веке из-за Э шли непрерывные ссоры между
знатоками: большинство считало его лишним знаком.
Выражать Э должно было бы, по замыслу его приверженцев, открытый
русский звук "е" без йотации. До революции так, собственно, и писалось
множество слов -- "кашнэ", "портмонэ", порой даже "тэма" или "тэзис". Нужно
это было, чтобы предотвратить появление в таких словах мягких согласных.
Чтобы "не" в слоге "кашнэ" выговаривалось не так, как в слове "мнение".
Однако после революции мы отказались от этой "указки", и никто не стал (из
людей образованных) выговаривать "кашне" как "покажь мне". Э осталось лишь в
начале слов, для изображения нейотированного "е". Но и здесь мы допускаем
чрезвычайный и неразумный разнобой. Возьмем греческие имена собственные.
Спрашивается, почему мы пишем "Эней", "Эол" и "Эгист" и в то же время
-- "Египет", а не "Эгипет"? Ведь все имена эти начинаются по-гречески с
дифтонга "αι" -- Αιγοπτος
и рядом Αιγιςτος, Или почему одни
слова с приставкой "эпи-" -- "эпиграмма", "эпитафия", "эпилог" -- мы
по-русски пишем через Э, в то время как для других, начинающихся с той же
приставки, применяем другие написания: "епископ", "епитрахиль"? Слова эти
церковного характера, встречаются они крайне редко, однако, если нам надо их
написать, мы пишем их через Е, а не через Э.
Укажу тут, кстати, на одну орфоэпическую ошибку, встречающуюся довольно
часто. Не стоит, уподобляясь Игорю Северянину, произносить букву Е в
некоторых иностранных словах как "э" -- "рэльсы", "пионэры". Иногда просто
жалко становится, что исчезла буква существовавшая в кириллице. Я бы с
удовольствием писал "пионер" через эту букву, чтобы только не слышать, как
слово это, происходящее от французского pionnier, у нас произносят вроде
северянинского "шоффэра".
Буква Е имеется во всех западноевропейских алфавитах. Интересно, какие
звуки она там выражает? 2105
Представьте себе, "какие угодно" и "никакие". Что я хочу этим сказать?
Сейчас объясню.
Я раскрыл англо-русский словарь на букве Е и читаю встречающиеся там
слова. Вот слово evening. Я замечаю в его составе два Е. Но рядом с этим
словом значками фонетической транскрипции указано, как его произносят
англичане. Оказывается, "ивнинг". Ни одного "е"! На месте первого -- "и",
взамен второго -- полное отсутствие звука. Неожиданность?!
Перевертываю несколько страниц и натыкаюсь на слова bee -- пчела и beef
-- бык. Как же нужно произносить это удвоенное Е английского языка? Как наше
двойное "и" в слове "пиит"?
Ничего подобного: пишется ЕЕ, выговаривается "и" -- "би", "биф". Но это
долгий звук "и", а может встретиться и краткий.
В любом английском словаре вы встретите уйму таких слов, где как "а"
будет читаться буквосочетание "EA" -- dealer -- купец, beacon -- бакен. А
вдруг попадается вам слово beauty -- красота, так тут это ЕА прозвучит уже
как "йот" перед "у" -- "бьюти".
Что же, в Англии звук "э" никогда не обозначается буквой E?
Вот слово bed -- кровать. Его смело произносите просто как "бэд", с
ясным "э" между двумя согласными. Вы обрадовались: есть и в английском языке
заповедные уголки простоты и ясности!
Не обольщайтесь чрезмерно. Вот слово bad -- плохой. Как прочтете его?
Вы не ошибетесь, если произнесете здесь букву А как чистый звук "э"...
Спросите у англичанина, в чем дело. Он разъяснит вам: "з" здесь не
совсем одинаковые: одно, скажем, "э", а другое "Э"... Непонятно? И не будет
понятно, пока вы не заговорите по-английски, как англичанин...
Тот же английский собеседник назовет вам сотни слов, в которых Е
(особенно на концах слов) не передает решительно никакого звука. Скажем,
battle -- бой, house -- дом пишутся с Е на конце, а на наш слух читаются без
какого бы то ни было гласного после последнего согласного: "бэттл", "хауз"..
Теперь обратимся к французскому языку. Там встречается именно то самое
Е, которое сейчас уже почти не изображает никакого звука, так называемое "э
мюэ́" -- немое Е. Некогда оно превосходно звучало. Последним2106
воспоминанием об этих временах является своеобразная, едва ли не
одному только французскому языку (если говорить о хорошо известных нам
европейских языках) свойственная особенность. Все эти немые Е и сейчас
обретают голос в стихах или в пении.
Не откажу себе в удовольствии вспомнить "стишок", который я вынужден
был заучить и петь в первый день своего пребывания в детской группе
французского языка в 1906 году. Первые строчки его звучали так:
Воле-воле петите муше,
Сюр мон дуа не те позе па!
Что означало "Летай, летай, крошка-мушка, но не садись на мой палец!".
Если бы эти же самые слова вы вздумали сказать не "стихами", а "прозой",
пришлось бы выговорить их так:
Воль-воль птит муш
Сюр мон дуа не те поз па!
Легко подсчитать, что из восьми Е (конечные немые Е по-французски если
и произносятся, то так, что я рискнул изобразить их здесь в виде ) шесть в
обычной речи почти исчезают. А вот в стихах эти немые звуки начинают
слышаться.
В сравнении с англичанами дела буквы Е у французов проще. Правда, и их
Е имеют в звучании весьма различный характер. Но французская орфография
снабдила обучающегося письму разными "костылями" и "поручнями" --
надстрочными и подстрочными знаками, передающими произношение.
Вот я беру медицинский термин érythème -- эритема (воспаление кожи). В
слове три Е. Над первым -- клинышек справа налево; это закрытое "э". Над
вторым -- клинышек слева направо: здесь открытое "е". На конце Е без всякого
знака, и так как оно стоит именно на конце, то это и есть немое Е; условно
говоря, оно "не произносится".
Это далеко не все разновидности буквы Е. Существует еще Е с крышечкой,
передающая открытый протяжный звук "е". Часто встречается эта буква там, где
французское слово произошло из какого-либо иноязычного (скажем, латинского)
слова, причем один или несколько звуков выпали, исчезли. Так, например,
французское tête -- голова, произошло от народно-латинского testa --
черепок, буква S исчезла, но о ней (и о2107 соответствующем,
открыто-протяжном произношении) напоминает крышечка над Е.
Все языки "мудрят", выражая звуки речи на письме. Два разных звука "е"
существуют в венгерском языке, не считая еще третьего, диалектного. "Краткий
очерк грамматики шведского языка", приложенный к одному из наших
шведско-русских словарей, насчитывает в этом языке пять разных "е": две пары
"е" различаются только долготой и краткостью, и одно сходно с русским звуком
"е" в слове "рéжет"...
Остановимся на этом. Всех Е мира, и даже одной Европы, в небольшой
книге все равно не переберешь. А чтобы покончить с этой буквой, спрошу у вас
странное: что означает буква "е"?
Буква "е", ответит любой учебник математики, есть число 2, 718 281 828
459 045...
Это предел, к которому стремится выражение при неограниченном
возрастании n.
Полагаю, что теперь вам все стало понятно.
Теперь о букве уже умершей, о букве "ять".
Вам, моим читателям, быть может, невдомек, почему некогда "мы срубили
ели" надо было писать через Е, а "мы ели уху" через "ять". Ведь слова "ели"
и "ели" там и тут выговаривались абсолютно одинаково.
Многим казалось, что буква эта выдумана без всяких причин и надобностей
академиком Гротом, главным орфографом XIX века, специально на погибель
малышам первоклашкам и что никакого смысла в ней нет и никогда не было.
На самом деле все обстояло "и так и не так"...
Начнем с "не так".
Составители кириллицы отнюдь не хотели никого затруднять. Они
стремились всячески облегчить славянское правописание. К греческому алфавиту
они добавляли лишь такие буквы, которые выражали реальные звуки славянских
языков. Такой была буква "ять", хотя по многим причинам мне было бы трудно
описать сейчас, каков же был звук, ею обозначаемый. Свидетельства об
2108 этом чересчур неясны, а магнитофонов в IX веке, увы, не
было.
Можно думать, что у древних руссов буква "ять", например, обозначала
звуки, не совсем одинаковые в разных частях Руси: что-то вроде долгого звука
"е" или дифтонга "ие". Во всяком случае, вот из чего ясно, что за буквой
"ять" стоял некогда реальный, "звучавший звук". Он был, если угодно,
"е-подобен", но и отличен от "е".
Есть длинный ряд русских пишущихся через Е слов, которые имеют в
родственных русскому языках близкие соответствия:
По-русски
По-украински
По-польски
Степь
степ
step -- "степ"
Лес
лiс
las -- "ляс"
местечко
мiстечко
miasteczko -- "мястечко"
Как видите, в некоторых случаях нашей букве Е у соседей соответствуют:
Е и I -- в украинском, А и IA -- в польском. Что это -- случайно или "по
закону"?
По точному закону: там, где в родственных языках на месте нашей Е тоже
стоит Е, там до революции у нас также полагалось писать Е. Там, где в
украинском мы видим I (у поляков -- IE, IA), в русском языке до 1918 года
стояла буква "ять". Не кажется ли вам, это очень убедительно доказывает, что
в старину звуки "е" в русских словах "степь" и "лес", "белый" и "тепло" были
неодинаковыми? А значит, и существование "ять" рядом с Е когда-то было
фактом, совершенно осмысленным.
Когда-то... Вот в этом все дело. В произношении исчезло различие между
двумя "е", а споры о том, сохранять или не сохранять в азбуке букву "ять",
тут-то и начались. Да и не удивительно: никто не будет препираться по поводу
надобности буквы, выражающей реально звучащий звук. Вам не придет в голову
требовать удаления из нашей азбуки букв Р или С?
Но довольно скоро споры по поводу "ятя" (как и "ера") приобрели
характер совершенно неорфографический. Передовой ученый-языковед И. Бодуэн
де Куртенэ писал про профессора "охранительных воззрений" А. Будиловича, что
малейшее желание изменить хоть 2109
что-либо в незыблемых правилах российской грамматики ему и ему подобным
представлялось "чуть ли не покушением на три исконных устоя русской
государственности", а гак тогда именовали "православие, самодержавие,
народность" или "бога, царя и отечество".
И вот мы, гимназисты тех лет, заучивали на память, где нужно писать Е,
а где "ять". Ничем, кроме зубрежки, нельзя было заставить себя знать, что
"мед" надо писать через или через Е, а "звезды" невесть почему через
"ять". Чтобы облегчить наши страдания, педагоги составляли "Таблицы слов с
буквой "ять", а сами мы в порядке самодеятельности кропали разные
мнемонические стишки:
Блѣдной тѣнью бѣдный бѣс
Пролетѣл с бѣсѣды в лѣс.
Рѣзво по лѣсу он бѣгал,
Рѣдькой с хрѣном пообедал,
И за бѣлый тот обѣд
Дал обѣт надѣлать бѣд!
Разумеется, далеко не пушкинской силы строки, но нам и такие были
душеспасительны.
Странно: не в XVIII столетии, а когда уже революция сметала со своего