— Прекрасно, мистер Дэйтлон. Вы сделали отличные выводы. Мне, профессионалу, даже в голову такое не пришло бы. Ждите дальнейших инструкций через Джерри.
Он положил трубку, я последовал его примеру и направился к бару. Звонок в дверь заставил меня изменить маршрут на полпути к цели. Открыв дверь, я был несколько шокирован, увидев на пороге Кросгрофа, моего соседа по площадке. Он смотрел на меня через свои линзы и улыбался. Под ногами, виляя хвостом, вертелся его шпиц.
— Простите за беспокойство, мистер Брайтон, если можно, я зайду к вам на минутку.
Растерявшись, я пропустил это странное существо в квартиру. Собачка вбежала вслед за ним. Старик уверенно, как к себе, прошел в гостиную и, недолго думая, плюхнулся в мое кресло. Шпиц прыгнул ему на колени. Оба существа внимательно смотрели на меня.
Я присел на край кушетки.
— У меня мало времени, — сказал я растерянно. — Я собираюсь в ванную, а потом ухожу.
— Интересно. Мне показалось, что вы недавно вышли из ванной. У вас еще мокрые волосы.
— Я обильно потею. Говорите, что вам надо? Он погладил пса и мечтательно произнес:
— Я очень одинокий и бедный человек. Мне всегда не хватает денег. Я нуждаюсь…
— Здесь не благотворительное общество. Обратитесь в «Армию спасения» или к своему сыну.
— Не будьте таким жестоким, мистер Брайтон, впрочем, было бы интересно узнать ваше настоящее имя. Это очень интересно, а?
— Я вспомнил, что при знакомстве назвался Николсом.
— Что вы хотите этим сказать?
— То, что вы проживаете под именем Николса Брайтона. Это я выяснил у швейцара. Но тут есть маленькая закавычка: дело в том, что Николc Брайтон — мой сын. Я говорил вам, что у меня есть сын. Он действительно жил здесь, потом уехал. Вероятно, вы воспользовались его старыми визитными карточками и выдаете себя за врача. А это очень опасно, мистер аферист!
— Вот оно что! Значит, вы явились меня шантажировать?
— Боже упаси! Я просто хотел попросить у вас немного денег. Я очень нуждаюсь, а у таких людей, как вы, обычно водятся зелененькие. Да, крошка?
Он опять погладил свою собачонку, а та в ответ лизнула его крючковатый нос.
— Послушайте, Кросгроф, ваши очки не приспособлены к тому, чтобы видеть жизнь в розовом свете.
— Интересно.
— Не думаю. Вы ни черта не получите.
— Очевидно, крошка, нам придется прогуляться до полицейского управления и поговорить там о наших жильцах. Возможно, некоторыми из них уже давно интересуются.
Он гладил пса, не глядя в мою сторону. Я понял, что этому старому прохвосту надо дать немного, чтобы временно закрыть ему пасть. Позже я решу, что с ним делать.
— Я могу предложить вам сто долларов, — сказало я твердо.
— Спасибо, я уже завтракал.
— У меня всего двести. Сколько же вы хотите?
— Двести сейчас и тысячу через два дня.
— Вы знаете, откуда берутся несчастные люди?
— Интересно.
— Их отцы были такие же, как вы.
— Я не слишком нравлюсь вам, верно?
— А кому вы можете нравиться? Единственный человек, кто вас любил, была, очевидно, ваша мать. Бедная женщина, мне жаль ее.
Я вынул из кармана две сотни и швырнул их ему. Он, как вратарь, поймал деньги в воздухе и тут же сунул за пазуху. Хорошо еще, что не съел. Собачка гавкнула и побежала к двери. Кросгроф встал.
— Итак, я зайду через два дня, мистер аферист! — голос его звучал злорадно и жестко. Ну просто приговор!
Узкий рот сжался, как туго затянутый кисет. Он проковылял к выходу, я услышал, как хлопнула дверь. Удар в три балла. У меня желваки заходили от злости и негодования. Мерзавец!
Опять затрещал телефон. Я схватил трубку и рявкнул:
— Говорите, черт побери!
— Крис! Крис, это ты? Ты слышишь меня? Это Веда.
В секунду я обо всем забыл. Ком встал в горле, и я не сразу нашел в себе силы ответить.
— Ты позвонила? Значит, ты помнишь меня…
— Крис, милый! Я так хочу тебя видеть. После нашей последней встречи я не нахожу себе места. Я не могу…
— Где я тебя увижу?
— Тэд уехал. Его не будет два дня, но он должен звонить, и я не могу уйти из дому… Если бы ты смог приехать ко мне…
— Жди! Я лечу!
— Жду, милый!
Еще минутку я стоял, как оглушенный, с телефонной трубкой в руках и переваривал это событие. Веда любит меня. Она ждет. Все остальное не имеет значения.
Я бросился одеваться. Автоматически накинул на себя что-то, и в этот момент опять позвонили в дверь. Открыв ее, я увидел перед собой Луки. Его, очевидно, насторожил мой вид.
— Что-нибудь случилось?
— Да, случилось. Где машина?
— В гараже.
— Мы едем к Дагеру. Ты помнишь адрес его виллы?
— Конечно.
Мы вошли в кабину лифта, и я нажал кнопку «гараж». Только теперь я заметил на нем элегантный костюм и, что удивительно, пропали его щетинистые усы.
— Зачем ты сбрил усы? Они что, понадобились священнику для набивки подушки?
— Не кощунствуйте. Вы же сами сказали, что меня нельзя принять за копа. Вот я и изменил внешность.
— Глупости все это, Луки.
Мы сели в машину и выехали на улицу.
— Как ваши успехи, мистер сыщик? — спросил я. Его вид смешил меня. А может, просто поднялось настроение.
— Я расскажу, когда мы выедем на шоссе, в городе необходимо внимание.
— Договорились, но только жми на педаль. Минут двадцать мы еще крутились по городу и наконец выскочили на магистраль. Неоновый город остался позади. Луна прекрасно освещала дорогу. Луки прибавил скорость.
— Я нашел эту девушку, — неожиданно заговорил итальянец. — Она дома, если этот сарай можно назвать домом. Я представился ей инспектором морской погранохраны и сказал, что мы проверяем документы у всех проживающих вдоль берега океана.
— И она вам поверила?
— Не знаю. Но она ответила, что ее документы у адвоката и что она скоро уезжает из этого района, а дом продает. Если меня интересует ее личность, то я могу справиться о ней в конторе по продаже недвижимости.
— И что дальше?
— Ничего. Я ушел.
— И правильно сделал. А вот усы жаль!
— Я сделал то, что вы просили. Больше ничего.
— Не обижайся, Луки. Скажи, что тебя привело в Калифорнию?
— Бедность и запах моря.
— Но ведь богатым ты не стал. Калифорния — это подрумяненная на солнышке иллюзия, не больше.
Остальной путь мы проехали молча.
10
11
12
Он положил трубку, я последовал его примеру и направился к бару. Звонок в дверь заставил меня изменить маршрут на полпути к цели. Открыв дверь, я был несколько шокирован, увидев на пороге Кросгрофа, моего соседа по площадке. Он смотрел на меня через свои линзы и улыбался. Под ногами, виляя хвостом, вертелся его шпиц.
— Простите за беспокойство, мистер Брайтон, если можно, я зайду к вам на минутку.
Растерявшись, я пропустил это странное существо в квартиру. Собачка вбежала вслед за ним. Старик уверенно, как к себе, прошел в гостиную и, недолго думая, плюхнулся в мое кресло. Шпиц прыгнул ему на колени. Оба существа внимательно смотрели на меня.
Я присел на край кушетки.
— У меня мало времени, — сказал я растерянно. — Я собираюсь в ванную, а потом ухожу.
— Интересно. Мне показалось, что вы недавно вышли из ванной. У вас еще мокрые волосы.
— Я обильно потею. Говорите, что вам надо? Он погладил пса и мечтательно произнес:
— Я очень одинокий и бедный человек. Мне всегда не хватает денег. Я нуждаюсь…
— Здесь не благотворительное общество. Обратитесь в «Армию спасения» или к своему сыну.
— Не будьте таким жестоким, мистер Брайтон, впрочем, было бы интересно узнать ваше настоящее имя. Это очень интересно, а?
— Я вспомнил, что при знакомстве назвался Николсом.
— Что вы хотите этим сказать?
— То, что вы проживаете под именем Николса Брайтона. Это я выяснил у швейцара. Но тут есть маленькая закавычка: дело в том, что Николc Брайтон — мой сын. Я говорил вам, что у меня есть сын. Он действительно жил здесь, потом уехал. Вероятно, вы воспользовались его старыми визитными карточками и выдаете себя за врача. А это очень опасно, мистер аферист!
— Вот оно что! Значит, вы явились меня шантажировать?
— Боже упаси! Я просто хотел попросить у вас немного денег. Я очень нуждаюсь, а у таких людей, как вы, обычно водятся зелененькие. Да, крошка?
Он опять погладил свою собачонку, а та в ответ лизнула его крючковатый нос.
— Послушайте, Кросгроф, ваши очки не приспособлены к тому, чтобы видеть жизнь в розовом свете.
— Интересно.
— Не думаю. Вы ни черта не получите.
— Очевидно, крошка, нам придется прогуляться до полицейского управления и поговорить там о наших жильцах. Возможно, некоторыми из них уже давно интересуются.
Он гладил пса, не глядя в мою сторону. Я понял, что этому старому прохвосту надо дать немного, чтобы временно закрыть ему пасть. Позже я решу, что с ним делать.
— Я могу предложить вам сто долларов, — сказало я твердо.
— Спасибо, я уже завтракал.
— У меня всего двести. Сколько же вы хотите?
— Двести сейчас и тысячу через два дня.
— Вы знаете, откуда берутся несчастные люди?
— Интересно.
— Их отцы были такие же, как вы.
— Я не слишком нравлюсь вам, верно?
— А кому вы можете нравиться? Единственный человек, кто вас любил, была, очевидно, ваша мать. Бедная женщина, мне жаль ее.
Я вынул из кармана две сотни и швырнул их ему. Он, как вратарь, поймал деньги в воздухе и тут же сунул за пазуху. Хорошо еще, что не съел. Собачка гавкнула и побежала к двери. Кросгроф встал.
— Итак, я зайду через два дня, мистер аферист! — голос его звучал злорадно и жестко. Ну просто приговор!
Узкий рот сжался, как туго затянутый кисет. Он проковылял к выходу, я услышал, как хлопнула дверь. Удар в три балла. У меня желваки заходили от злости и негодования. Мерзавец!
Опять затрещал телефон. Я схватил трубку и рявкнул:
— Говорите, черт побери!
— Крис! Крис, это ты? Ты слышишь меня? Это Веда.
В секунду я обо всем забыл. Ком встал в горле, и я не сразу нашел в себе силы ответить.
— Ты позвонила? Значит, ты помнишь меня…
— Крис, милый! Я так хочу тебя видеть. После нашей последней встречи я не нахожу себе места. Я не могу…
— Где я тебя увижу?
— Тэд уехал. Его не будет два дня, но он должен звонить, и я не могу уйти из дому… Если бы ты смог приехать ко мне…
— Жди! Я лечу!
— Жду, милый!
Еще минутку я стоял, как оглушенный, с телефонной трубкой в руках и переваривал это событие. Веда любит меня. Она ждет. Все остальное не имеет значения.
Я бросился одеваться. Автоматически накинул на себя что-то, и в этот момент опять позвонили в дверь. Открыв ее, я увидел перед собой Луки. Его, очевидно, насторожил мой вид.
— Что-нибудь случилось?
— Да, случилось. Где машина?
— В гараже.
— Мы едем к Дагеру. Ты помнишь адрес его виллы?
— Конечно.
Мы вошли в кабину лифта, и я нажал кнопку «гараж». Только теперь я заметил на нем элегантный костюм и, что удивительно, пропали его щетинистые усы.
— Зачем ты сбрил усы? Они что, понадобились священнику для набивки подушки?
— Не кощунствуйте. Вы же сами сказали, что меня нельзя принять за копа. Вот я и изменил внешность.
— Глупости все это, Луки.
Мы сели в машину и выехали на улицу.
— Как ваши успехи, мистер сыщик? — спросил я. Его вид смешил меня. А может, просто поднялось настроение.
— Я расскажу, когда мы выедем на шоссе, в городе необходимо внимание.
— Договорились, но только жми на педаль. Минут двадцать мы еще крутились по городу и наконец выскочили на магистраль. Неоновый город остался позади. Луна прекрасно освещала дорогу. Луки прибавил скорость.
— Я нашел эту девушку, — неожиданно заговорил итальянец. — Она дома, если этот сарай можно назвать домом. Я представился ей инспектором морской погранохраны и сказал, что мы проверяем документы у всех проживающих вдоль берега океана.
— И она вам поверила?
— Не знаю. Но она ответила, что ее документы у адвоката и что она скоро уезжает из этого района, а дом продает. Если меня интересует ее личность, то я могу справиться о ней в конторе по продаже недвижимости.
— И что дальше?
— Ничего. Я ушел.
— И правильно сделал. А вот усы жаль!
— Я сделал то, что вы просили. Больше ничего.
— Не обижайся, Луки. Скажи, что тебя привело в Калифорнию?
— Бедность и запах моря.
— Но ведь богатым ты не стал. Калифорния — это подрумяненная на солнышке иллюзия, не больше.
Остальной путь мы проехали молча.
10
Веда ждала меня на террасе. Я выскочил из машины и бросился к ней.
— Идем, идем.
Она немного отстранила меня, когда я хотел заключить ее в объятия. Мы прошли наверх, в ту гостиную, где Дагер знакомил нас.
— Что случилось, Веда? Ты тогда так неожиданно пропала Я сбился с ног в поисках тебя.
— Тэд напал на мой след. Я же тебе говорила, что он будет разыскивать меня. Я хотела тайком развестись с ним, но ничего не вышло.
— Почему?
Она села в кресло, нога на ногу, и комната, казалось, озарилась бледным сиянием ее кожи. Я присел на подлокотник этого кресла и не мог оторвать от нее глаз.
— Я обязательно разведусь. Я ненавижу его. Мы с ним давно уже не муж и жена. Он живет со своей секретаршей Дэзи Райн. Эта шлюха приходит сюда, как в свой дом…
— Но что мешает тебе?
— Деньги. Он оставит меня без гроша, если я сейчас разведусь с ним. Он поставил мне условие: если я дождусь осени, а осенью у него выборы, он баллотируется на пост мэра, тогда он выделит мне ренту в тридцать тысяч. Если я начну процесс сейчас — не получу ничего. Он боится. После шумного бракоразводного процесса ему никогда не видать муниципалитета Поэтому я вынуждена идти на его условия и сидеть, как мышь в углу, не шелохнувшись.
— Тэд Дагер и так не будет мэром. Он решил провернуть крупную финансовую аферу, но она стала кое-кому известна Так что можешь не ждать осени. А насчет денег не тревожься. Дагер даст тебе столько, сколько ты потребуешь. Он у меня в кулаке.
— Ты слишком самоуверен, Крис. Ты плохо знаешь Тэда. Он страшный человек.
— Я тоже не подарок. В этой партии твой муж проиграет. Будь уверена! Тогда… Ты согласна выйти за меня замуж?
Веда закрыла мне рот ладонью.
— О, Крис! Идем. Идем со мной. Все потом. Она провела меня через холл, ввела в комнату и включила свет. Это была очень уютная комната, ничего особенного, но было такое чувство, словно ты прожил в ней всю жизнь. Старинная неброская мебель, вполне соответствующая своему назначению: стулья, стол, за которым можно сидеть не скрючившись и не опуская голову ниже колен. Тихо трещал камин, а в углу сам с собой разговаривал приемник.
— Это моя тюрьма, Крис. Здесь я провожу все свое время. Все то время, что думаю о тебе.
Я повернулся к ней. В ее синих глазах стояли слезы.
— Веда!
— О, Крис! Ведь уже так давно… Поцелуй меня. Я целовал и целовал ее, крепко прижав к себе.
Мое сердце неистово колотилось.
— Любимый мой!
Она отстранилась, чтобы взглянуть мне в лицо, затем подошла к выключателю, и свет погас. Танцующие отблески огня в камине придавали всей комнате какую-то особую интимность и умиротворенность.
— Так лучше, Крис?
Я закрыл дверь и, прислонившись к ней спиной, стал смотреть на Веду. Я всегда удивлялся быстроте, с какой эта женщина скидывает одежду… Через несколько мгновений она стояла передо мной обнаженная и прелестная.
— Ты самое совершенное создание на свете! Она повернулась ко мне спиной, встала на колени перед камином и протянула к огню руки. Я приблизился к ней и опустился рядом, обняв ее за талию.
— Я живу лишь ради таких мгновений, — прошептала она. — Мне кажется, что земля перестает вращаться, что мы существует только вдвоем и больше никого…
Утомленные, мы лежали, утопая в ворсе ковра. Голова Веды прижалась к моему плечу, я гладил ее шелковистые волосы.
Люстра вспыхнула внезапно. Яркий сноп света ударил мне в лицо. Мы вздрогнули одновременно. Веда отпрянула Я взглянул на дверь. На пороге возвышалась фигура Дагера в темном плаще с непокрытой головой. Серые глаза его напоминали раскрытые зимой окна — такой холод шел от них, он пронизывал насквозь.
— Не думал, что буду натыкаться на свои рога в собственном доме.
Я все еще не мог прийти в себя. Веда вскрикнула и, схватив платье, прикрыла им наготу.
— Не шевелитесь.
В правой руке Дагера появился револьвер.
— Тэд! Ты не сделаешь этого!
— Удобный случай избавиться от жены. Не так ли? — прохрипел Дагер и шагнул в комнату.
Я вскочил и загородил собой испуганную женщину.
— Не играйте с огнем, Дагер. Он сделал еще шаг.
— Отойдите в сторону, или вы будете первым.
У меня не было сомнения, что он встретит меня огнем, стоит мне шевельнуться.
— Считаю до трех.
Он вытянул руку. Черный зрачок револьвера смотрел мне в грудь и казался пушечным жерлом.
— Раз… Два…
Раздался выстрел — сильный грохот с детонацией, яркая вспышка и звон в ушах.
Дагер качнулся и рухнул на пол. На пороге появился Луки.
— Что ты сделал? — завопил я.
Веда прижалась ко мне и заплакала.
— Боже, что же теперь будет?!
— Он хотел вас убить. Вы что, не поняли этого?
Я оттолкнул Веду, подскочил к итальянцу и с размаха ударил его в челюсть. Он пошатнулся, но удержался на ногах.
— Подонок! Это же убийство!
— Убийство было неизбежно, — холодно проговорил Луки. — Он прикончил бы вас обоих.
Я хотел кинуться на него с кулаками, но почувствовал, как на плечи мне опустились руки Веды. Я обернулся.
— Он прав, Крис… Прав! Тэд убил бы нас. Ты же видел, в каком он был состоянии. — Слезы залили ее лицо, глаза стали совершенно прозрачными.
Я обнял ее.
— Успокойся, любимая. Мы что-нибудь придумаем.
— Нечего думать, надо сматываться! — услышал я голос Луки за спиной.
Я резко обернулся и крикнул:
— Убирайся к дьяволу!
— Я жду вас в машине. — Он сунул револьвер в кобуру под мышкой и ушел.
— Этот человек прав, Крис. Тебе надо уходить.
— Как уходить? Без тебя? И не подумаю…
— Да, да, да! Крис! Надо уходить! Это — самое лучшее…
— Ты пойдешь со мной. Мы убежим…
— Нет. Нас все равно поймают. Тогда нам уже ничто не поможет. Крис, милый, уходи, умоляю!
Я хотел возразить, но она закрыла мне рот рукой.
— Слушай меня… Здесь тебя никто не видел, выстрела не слышно. Ты уедешь, а я спустя час позвоню в полицию и скажу, что вернулась из города и нашла труп мужа.
— Они тебе не поверят, — промычал я.
— Поверят. Никто не знает, в каких мы с ним отношениях. Все считают нас идеальной парой. Тэд скрывает от всех свои шашни. Он дрожит за свою репутацию.
— Ты говоришь так, будто он жив.
— Это все неважно. Главное — у полиции нет повода подозревать меня. Если мы попадемся вместе, им все станет ясно. Понимаешь? Тебе надо уходить, так будет лучше для нас обоих… Мы все потом обсудим, уходи, милый!
Каким-то уголком измученного разума я понимал, что Веда права. Если узнают, что мы любовники, ни один адвокат не возьмется нас защищать. К тому же речь идет не о каком-то бродяге, а о Дагере, крупном ките в этом поганом болоте.
— Хорошо, Веда. Я ухожу. Будь осторожна. Помни, если с тобой что-нибудь случится, я сознаюсь в убийстве Дагера.
— Торопись, Крис, умоляю!
Что— то внутри говорило мне, что ее нельзя оставлять одну.
— Любимая…
— Крис, торопись.
Я круто развернулся и выскочил из комнаты.
Луки гнал машину с такой скоростью, что мне казалось, мы взлетим, как лайнер, в воздух. Лицо его окаменело. Я сидел рядом на переднем сиденье и разглядывал его физиономию, пытаясь разобраться в этом типе. Злость изводила меня. Я заметил царапину под его носом, он ее заполучил, очевидно, когда сбривал свои отвратительные усы.
— У тебя во время бритья дрожат руки. Ну и типа мне подсунули. Комплекс кастрата: властная мать и страх перед одиночеством. Разве не так ты решаешь свои проблемы?
— Я знаю таких, как вы, Крис. Я их слишком много видел, — цедил он сквозь зубы. — Вы так боитесь жизни, что отгораживаетесь от нее любыми способами. Вы можете утешить несчастного и в то же время ради удачной остроты продадите мать родную.
— Моя мать давно умерла, и я не умею удачно острить.
— А мне говорили, вы крепкий парень, — сказал он холодно.
— Тебе сказали неправду. Я очень чувствительный тип. Из-за любого пустяка лезу на стену.
— Ладно. Насчет матери извините. Мы подъезжаем к городу, куда теперь?
— Домой. Надо ждать звонка от Веды.
Протекторы визжали на всех поворотах, меня болтало, как в кубрике в хороший шторм. Когда мы выехали на мою улицу, Луки крикнул:
— У вашего дома полиция! Что делать?
— Проезжай мимо. Быстро, чтобы нас не разглядели.
— Идем, идем.
Она немного отстранила меня, когда я хотел заключить ее в объятия. Мы прошли наверх, в ту гостиную, где Дагер знакомил нас.
— Что случилось, Веда? Ты тогда так неожиданно пропала Я сбился с ног в поисках тебя.
— Тэд напал на мой след. Я же тебе говорила, что он будет разыскивать меня. Я хотела тайком развестись с ним, но ничего не вышло.
— Почему?
Она села в кресло, нога на ногу, и комната, казалось, озарилась бледным сиянием ее кожи. Я присел на подлокотник этого кресла и не мог оторвать от нее глаз.
— Я обязательно разведусь. Я ненавижу его. Мы с ним давно уже не муж и жена. Он живет со своей секретаршей Дэзи Райн. Эта шлюха приходит сюда, как в свой дом…
— Но что мешает тебе?
— Деньги. Он оставит меня без гроша, если я сейчас разведусь с ним. Он поставил мне условие: если я дождусь осени, а осенью у него выборы, он баллотируется на пост мэра, тогда он выделит мне ренту в тридцать тысяч. Если я начну процесс сейчас — не получу ничего. Он боится. После шумного бракоразводного процесса ему никогда не видать муниципалитета Поэтому я вынуждена идти на его условия и сидеть, как мышь в углу, не шелохнувшись.
— Тэд Дагер и так не будет мэром. Он решил провернуть крупную финансовую аферу, но она стала кое-кому известна Так что можешь не ждать осени. А насчет денег не тревожься. Дагер даст тебе столько, сколько ты потребуешь. Он у меня в кулаке.
— Ты слишком самоуверен, Крис. Ты плохо знаешь Тэда. Он страшный человек.
— Я тоже не подарок. В этой партии твой муж проиграет. Будь уверена! Тогда… Ты согласна выйти за меня замуж?
Веда закрыла мне рот ладонью.
— О, Крис! Идем. Идем со мной. Все потом. Она провела меня через холл, ввела в комнату и включила свет. Это была очень уютная комната, ничего особенного, но было такое чувство, словно ты прожил в ней всю жизнь. Старинная неброская мебель, вполне соответствующая своему назначению: стулья, стол, за которым можно сидеть не скрючившись и не опуская голову ниже колен. Тихо трещал камин, а в углу сам с собой разговаривал приемник.
— Это моя тюрьма, Крис. Здесь я провожу все свое время. Все то время, что думаю о тебе.
Я повернулся к ней. В ее синих глазах стояли слезы.
— Веда!
— О, Крис! Ведь уже так давно… Поцелуй меня. Я целовал и целовал ее, крепко прижав к себе.
Мое сердце неистово колотилось.
— Любимый мой!
Она отстранилась, чтобы взглянуть мне в лицо, затем подошла к выключателю, и свет погас. Танцующие отблески огня в камине придавали всей комнате какую-то особую интимность и умиротворенность.
— Так лучше, Крис?
Я закрыл дверь и, прислонившись к ней спиной, стал смотреть на Веду. Я всегда удивлялся быстроте, с какой эта женщина скидывает одежду… Через несколько мгновений она стояла передо мной обнаженная и прелестная.
— Ты самое совершенное создание на свете! Она повернулась ко мне спиной, встала на колени перед камином и протянула к огню руки. Я приблизился к ней и опустился рядом, обняв ее за талию.
— Я живу лишь ради таких мгновений, — прошептала она. — Мне кажется, что земля перестает вращаться, что мы существует только вдвоем и больше никого…
Утомленные, мы лежали, утопая в ворсе ковра. Голова Веды прижалась к моему плечу, я гладил ее шелковистые волосы.
Люстра вспыхнула внезапно. Яркий сноп света ударил мне в лицо. Мы вздрогнули одновременно. Веда отпрянула Я взглянул на дверь. На пороге возвышалась фигура Дагера в темном плаще с непокрытой головой. Серые глаза его напоминали раскрытые зимой окна — такой холод шел от них, он пронизывал насквозь.
— Не думал, что буду натыкаться на свои рога в собственном доме.
Я все еще не мог прийти в себя. Веда вскрикнула и, схватив платье, прикрыла им наготу.
— Не шевелитесь.
В правой руке Дагера появился револьвер.
— Тэд! Ты не сделаешь этого!
— Удобный случай избавиться от жены. Не так ли? — прохрипел Дагер и шагнул в комнату.
Я вскочил и загородил собой испуганную женщину.
— Не играйте с огнем, Дагер. Он сделал еще шаг.
— Отойдите в сторону, или вы будете первым.
У меня не было сомнения, что он встретит меня огнем, стоит мне шевельнуться.
— Считаю до трех.
Он вытянул руку. Черный зрачок револьвера смотрел мне в грудь и казался пушечным жерлом.
— Раз… Два…
Раздался выстрел — сильный грохот с детонацией, яркая вспышка и звон в ушах.
Дагер качнулся и рухнул на пол. На пороге появился Луки.
— Что ты сделал? — завопил я.
Веда прижалась ко мне и заплакала.
— Боже, что же теперь будет?!
— Он хотел вас убить. Вы что, не поняли этого?
Я оттолкнул Веду, подскочил к итальянцу и с размаха ударил его в челюсть. Он пошатнулся, но удержался на ногах.
— Подонок! Это же убийство!
— Убийство было неизбежно, — холодно проговорил Луки. — Он прикончил бы вас обоих.
Я хотел кинуться на него с кулаками, но почувствовал, как на плечи мне опустились руки Веды. Я обернулся.
— Он прав, Крис… Прав! Тэд убил бы нас. Ты же видел, в каком он был состоянии. — Слезы залили ее лицо, глаза стали совершенно прозрачными.
Я обнял ее.
— Успокойся, любимая. Мы что-нибудь придумаем.
— Нечего думать, надо сматываться! — услышал я голос Луки за спиной.
Я резко обернулся и крикнул:
— Убирайся к дьяволу!
— Я жду вас в машине. — Он сунул револьвер в кобуру под мышкой и ушел.
— Этот человек прав, Крис. Тебе надо уходить.
— Как уходить? Без тебя? И не подумаю…
— Да, да, да! Крис! Надо уходить! Это — самое лучшее…
— Ты пойдешь со мной. Мы убежим…
— Нет. Нас все равно поймают. Тогда нам уже ничто не поможет. Крис, милый, уходи, умоляю!
Я хотел возразить, но она закрыла мне рот рукой.
— Слушай меня… Здесь тебя никто не видел, выстрела не слышно. Ты уедешь, а я спустя час позвоню в полицию и скажу, что вернулась из города и нашла труп мужа.
— Они тебе не поверят, — промычал я.
— Поверят. Никто не знает, в каких мы с ним отношениях. Все считают нас идеальной парой. Тэд скрывает от всех свои шашни. Он дрожит за свою репутацию.
— Ты говоришь так, будто он жив.
— Это все неважно. Главное — у полиции нет повода подозревать меня. Если мы попадемся вместе, им все станет ясно. Понимаешь? Тебе надо уходить, так будет лучше для нас обоих… Мы все потом обсудим, уходи, милый!
Каким-то уголком измученного разума я понимал, что Веда права. Если узнают, что мы любовники, ни один адвокат не возьмется нас защищать. К тому же речь идет не о каком-то бродяге, а о Дагере, крупном ките в этом поганом болоте.
— Хорошо, Веда. Я ухожу. Будь осторожна. Помни, если с тобой что-нибудь случится, я сознаюсь в убийстве Дагера.
— Торопись, Крис, умоляю!
Что— то внутри говорило мне, что ее нельзя оставлять одну.
— Любимая…
— Крис, торопись.
Я круто развернулся и выскочил из комнаты.
Луки гнал машину с такой скоростью, что мне казалось, мы взлетим, как лайнер, в воздух. Лицо его окаменело. Я сидел рядом на переднем сиденье и разглядывал его физиономию, пытаясь разобраться в этом типе. Злость изводила меня. Я заметил царапину под его носом, он ее заполучил, очевидно, когда сбривал свои отвратительные усы.
— У тебя во время бритья дрожат руки. Ну и типа мне подсунули. Комплекс кастрата: властная мать и страх перед одиночеством. Разве не так ты решаешь свои проблемы?
— Я знаю таких, как вы, Крис. Я их слишком много видел, — цедил он сквозь зубы. — Вы так боитесь жизни, что отгораживаетесь от нее любыми способами. Вы можете утешить несчастного и в то же время ради удачной остроты продадите мать родную.
— Моя мать давно умерла, и я не умею удачно острить.
— А мне говорили, вы крепкий парень, — сказал он холодно.
— Тебе сказали неправду. Я очень чувствительный тип. Из-за любого пустяка лезу на стену.
— Ладно. Насчет матери извините. Мы подъезжаем к городу, куда теперь?
— Домой. Надо ждать звонка от Веды.
Протекторы визжали на всех поворотах, меня болтало, как в кубрике в хороший шторм. Когда мы выехали на мою улицу, Луки крикнул:
— У вашего дома полиция! Что делать?
— Проезжай мимо. Быстро, чтобы нас не разглядели.
11
Мы пролетели вихрем мимо подъезда, около которого стояла патрульная машина с крутящимися маяками на крыше. У подъезда дежурил полицейский. Остальные, вероятно, поднялись наверх.
— Куда теперь? — спросил Луки, когда мы выехали на бульвар.
— Ты знаешь, где живет Джерри Уэйн?
— Знаю.
— Поехали к нему, гони вовсю!
Минут через десять мы подъехали к мрачному дому на окраине города, где жили люди малого достатка. Луки ткнул пальцем на окно третьего этажа, будто указывая на одну из звезд в созвездии Льва.
— Там он живет, у сестры.
— О'кей. Жди здесь.
Я выскочил из машины и вбежал в подъезд. В списках жильцов Луиза Уэйн значилась в квартире номер 17. Я пролетел два этажа и оказался перед означенной квартирой. Я не звонил, я стучал, будто забивал гвозди. Через несколько секунд открыл мальчуган лет двенадцати, черноволосый, курчавый. Он смотрел на меня с удивлением, раскрыв и без того огромные глазищи.
— Мы что, горим, да? — спросил он спокойно.
— Могу я увидеть Джерри Уэйна?
— Дядя Джерри спит.
— Покажи-ка мне, где он этим занимается.
Мальчик провел меня через темный коридор и открыл дверь в комнату. Горела тусклая настольная лампа на тумбочке, и я с трудом различил на кровати силуэт спящего человека, лицо которого было прикрыто шляпой. Заметив шляпу, я уже не сомневался, что попал по адресу. Схватив беднягу за грудки, я усадил его и похлопал по щекам. От неожиданности он подпрыгнул, как будто сел на раскаленную сковороду.
— Крис! Это ты? Ну и дела!
— Проснись! Дело серьезное!
Он встрепенулся и притворился серьезным, как по заказу. Мне повезло: он был трезв.
— Дагер убит!
— Что… о… о?!
Я рассказал ему все по порядку, начав с того момента, как мне позвонила Веда, и закончив полицейской машиной у моего дома.
Несколько минут Джерри молча смотрел в пол, затем встал и твердо сказал:
— Сиди здесь. Я пошел звонить Чарли. Из дома этого делать не стоит.
Он вышел, прикрыв за собой дверь, Я нашел выключатель и зажег свет. Справа гардероб, раковина и допотопная газовая плита, кровать, стулья. Комната была совершенно безликая. Просто тюремная камера. В простенке между окнами висели полочки с книгами в дешевых обложках. Я закурил и подошел к окну, из которого были видны лишь трущобы и антенны на крутых крышах.
Услышав скрип двери, я оглянулся. В щель просунулась курчавая голова мальчугана. Он внимательно изучал меня. Потом спросил:
— Вы умеете делать журавликов из бумаги? У него были доверчивые глаза.
— Не знаю, малыш. Я бы попробовал, но у меня очень трясутся руки.
Он вошел в комнату и приблизился ко мне.
— Когда у дяди Джерри трясутся руки, он берет в гардеробе бутылку и пьет. Он говорит, что это лекарство от тряски рук. Хотите, я покажу, где у него это лекарство?
— Нет, спасибо. Мне это лекарство не поможет. Как тебя зовут?
— Арч Уэйн.
— И Джерри Уэйн твоя дядя?
— Да. Он родной брат моей мамы.
— Понятно.
Дверь приоткрылась, и властный женский голос приказал:
— Арчи, сейчас же иди сюда.
— Иду.
Он пожал плечами и направился к двери. В полумраке я не разглядел женщину, но голос был неприятный.
— Вы мне сделаете журавлика, когда приедете в следующий раз? — спросил он от двери.
— Вторая встреча не всегда приносит радость, малыш. Она иногда плохо кончается.
— Ерунда! Я каждый день вижу свою мать. Пока у нас все нормально. — Он подмигнул мне и вышел.
Джерри появился минут через пятнадцать, очень возбужденный.
— Пошли быстро. Объясню все по дороге.
Мы вышли на улицу и сели в мою машину. Первое, чему я удивился, — за рулем сидел Бэн.
— А где Луки? — спросил я растерянно.
— А ты хочешь, чтобы и он еще был здесь? — раздражился мой приятель.
Бэн нажал на стартер, и машина рванулась с места.
— Куда мы едем?
— Слушай меня внимательно, Крис, — не обращая внимания на мой вопрос, начал Джерри. — Ситуация очень серьезная. Ты должен выполнить все указания Чарли, иначе тебя поджарят с твоей подругой на электрическом стуле.
— Хватит болтать! Давай к делу.
— Лукино мы отправили в безопасное место, но это не важно. Бэн сейчас угонит твою машину подальше от города и бросит там. Мы едем в один тайный бордель. Там тебя должны увидеть и запомнить. Потом возьмешь такси и отправишься домой. Копы тебя там давно поджидают, это проверено. Твое алиби: машину у тебя угнали вечером, кто — не знаешь, заявить не успел. Спросят: «Где был?» — не отвечай. Твой главный козырь: был у шлюхи, но если ты назовешь адрес, это гнездышко накроют. Сам понимаешь, что тебе грозит, если ты выдашь копам местонахождение этого притона. Крепись, сколько сможешь. Потом расколись.
— Но ведь «гнездышко» действительно прикроют?
— Черт с ним! Мекли найдет им другое место. Дальше. Если начнут предъявлять тебе какие-то обвинения, поставь точку. Скажи коротко: «Без своего адвоката я отвечать на вопросы не буду!» На это ты имеешь полное право. Мы живем в свободной, цивилизованной стране.
Мне вспомнился разговор с Веллером Куином о притонах и борделях. Значит, Мекли уже начал поощрять подобные заведения. Ну и городок! Кандидаты в мэры один другого хлеще!
Бэн остановился в каком-то темном закоулке.
— Кто же мой адвокат? — спросил я.
— Чарльз Мекли. Уверяю, это имя повлияет на ход событий. Они обязаны дать тебе возможность связаться с ним. Позвони ему. Он будет ждать твоего звонка и тут же приедет. Остальное — его дело. Только так ты выпутаешься из этой истории. Ну, а теперь запомни адрес: Беркет-авеню, 735. Копы, конечно, проверят тебя и нагрянут сюда, возможно, тебя приволокут и на опознание, вот поэтому тебя здесь должны запомнить и ты тоже запоминай все детали. Мекли их предупредил, и нас ждут. Идем!
Мы прошли через подворотню и, поднявшись по железной лестнице, остановились перед тяжелой дубовой дверью.
Джерри нажал на звонок три раза. Ждать не пришлось, открыли сразу, и на нас обрушилась лавина всевозможных звуков: музыка, визги женщин, вопли мужчин — все слилось в немыслимую какофонию. Синий едкий дым повалил их помещения наружу.
На пороге стояла женщина. Нужно быть сумасшедшим, чтобы лечь в постель с чем-то подобным. Лицо женщины, видевшей в жизни больше ночей, чем дней, прошедшей сквозь самые темные закоулки, но так и не вышедшей на свет. Лицо, вполне подходящее для комнаты ужасов, когда сам стоишь в безопасности в противоположном углу у выхода.
— Это он? — прогрохотал ее бас.
— Да. Его зовут Крис, — ответил Джерри.
— Мэри, подойди, — гаркнула женщина.
Из— за ее спины появилась рыжеволосая девица. Ее юбка и блузка пылали ярким пожаром, полуоткрытая необъятная грудь, как и маленькое перемазанное личико, были усеяны веснушками. Изо рта торчала сигарета.
— Его зовут Крис, — прорычала бандерша. — Сегодня вечером ты с ним спала.
— Я не прочь продолжить, — мяукнула девица.
— Убирайся.
Мэри неохотно ретировалась.
— Запомнили? Все!
После этих слов дверь захлопнулась, и мы опять оказались в тихой мгле.
— Ты ее запомнил? — спросил Джерри, когда мы спускались вниз.
— Такое не забывается.
Моей машины на улице уже не было. Кругом пустые тротуары. Мы молча прошли пару кварталов и вышли к оживленному перекрестку. Джерри достал из кармана плоскую фуляжку с виски и подал мне.
— Выпей для убедительности и бодрости.
Я выпил. Джерри поймал такси. Виски не помогло. Я чувствовал себя больным и разбитым. Когда машина подъехала к моему дому, начало светать.
Они ждали меня у подъезда. Их было двое — в готовой, плохо сшитой форме. У них был вид бедняков, однако бедняков, гордых своей бедностью и своей силой, желающих всегда дать возможность вам почувствовать ее, ткнуть вас в нее носом, повозить в этом, а потом наблюдать с усмешкой, как вы корчитесь. Наблюдать безжалостно, но без злобы. А чего вы ожидали от них? Все, что они видели, — это грязь, пороки, нищета и отчаяние.
Один из них сделал шаг мне навстречу.
— Крис Дэйтлон?
— Да. А что такое?
— Куда теперь? — спросил Луки, когда мы выехали на бульвар.
— Ты знаешь, где живет Джерри Уэйн?
— Знаю.
— Поехали к нему, гони вовсю!
Минут через десять мы подъехали к мрачному дому на окраине города, где жили люди малого достатка. Луки ткнул пальцем на окно третьего этажа, будто указывая на одну из звезд в созвездии Льва.
— Там он живет, у сестры.
— О'кей. Жди здесь.
Я выскочил из машины и вбежал в подъезд. В списках жильцов Луиза Уэйн значилась в квартире номер 17. Я пролетел два этажа и оказался перед означенной квартирой. Я не звонил, я стучал, будто забивал гвозди. Через несколько секунд открыл мальчуган лет двенадцати, черноволосый, курчавый. Он смотрел на меня с удивлением, раскрыв и без того огромные глазищи.
— Мы что, горим, да? — спросил он спокойно.
— Могу я увидеть Джерри Уэйна?
— Дядя Джерри спит.
— Покажи-ка мне, где он этим занимается.
Мальчик провел меня через темный коридор и открыл дверь в комнату. Горела тусклая настольная лампа на тумбочке, и я с трудом различил на кровати силуэт спящего человека, лицо которого было прикрыто шляпой. Заметив шляпу, я уже не сомневался, что попал по адресу. Схватив беднягу за грудки, я усадил его и похлопал по щекам. От неожиданности он подпрыгнул, как будто сел на раскаленную сковороду.
— Крис! Это ты? Ну и дела!
— Проснись! Дело серьезное!
Он встрепенулся и притворился серьезным, как по заказу. Мне повезло: он был трезв.
— Дагер убит!
— Что… о… о?!
Я рассказал ему все по порядку, начав с того момента, как мне позвонила Веда, и закончив полицейской машиной у моего дома.
Несколько минут Джерри молча смотрел в пол, затем встал и твердо сказал:
— Сиди здесь. Я пошел звонить Чарли. Из дома этого делать не стоит.
Он вышел, прикрыв за собой дверь, Я нашел выключатель и зажег свет. Справа гардероб, раковина и допотопная газовая плита, кровать, стулья. Комната была совершенно безликая. Просто тюремная камера. В простенке между окнами висели полочки с книгами в дешевых обложках. Я закурил и подошел к окну, из которого были видны лишь трущобы и антенны на крутых крышах.
Услышав скрип двери, я оглянулся. В щель просунулась курчавая голова мальчугана. Он внимательно изучал меня. Потом спросил:
— Вы умеете делать журавликов из бумаги? У него были доверчивые глаза.
— Не знаю, малыш. Я бы попробовал, но у меня очень трясутся руки.
Он вошел в комнату и приблизился ко мне.
— Когда у дяди Джерри трясутся руки, он берет в гардеробе бутылку и пьет. Он говорит, что это лекарство от тряски рук. Хотите, я покажу, где у него это лекарство?
— Нет, спасибо. Мне это лекарство не поможет. Как тебя зовут?
— Арч Уэйн.
— И Джерри Уэйн твоя дядя?
— Да. Он родной брат моей мамы.
— Понятно.
Дверь приоткрылась, и властный женский голос приказал:
— Арчи, сейчас же иди сюда.
— Иду.
Он пожал плечами и направился к двери. В полумраке я не разглядел женщину, но голос был неприятный.
— Вы мне сделаете журавлика, когда приедете в следующий раз? — спросил он от двери.
— Вторая встреча не всегда приносит радость, малыш. Она иногда плохо кончается.
— Ерунда! Я каждый день вижу свою мать. Пока у нас все нормально. — Он подмигнул мне и вышел.
Джерри появился минут через пятнадцать, очень возбужденный.
— Пошли быстро. Объясню все по дороге.
Мы вышли на улицу и сели в мою машину. Первое, чему я удивился, — за рулем сидел Бэн.
— А где Луки? — спросил я растерянно.
— А ты хочешь, чтобы и он еще был здесь? — раздражился мой приятель.
Бэн нажал на стартер, и машина рванулась с места.
— Куда мы едем?
— Слушай меня внимательно, Крис, — не обращая внимания на мой вопрос, начал Джерри. — Ситуация очень серьезная. Ты должен выполнить все указания Чарли, иначе тебя поджарят с твоей подругой на электрическом стуле.
— Хватит болтать! Давай к делу.
— Лукино мы отправили в безопасное место, но это не важно. Бэн сейчас угонит твою машину подальше от города и бросит там. Мы едем в один тайный бордель. Там тебя должны увидеть и запомнить. Потом возьмешь такси и отправишься домой. Копы тебя там давно поджидают, это проверено. Твое алиби: машину у тебя угнали вечером, кто — не знаешь, заявить не успел. Спросят: «Где был?» — не отвечай. Твой главный козырь: был у шлюхи, но если ты назовешь адрес, это гнездышко накроют. Сам понимаешь, что тебе грозит, если ты выдашь копам местонахождение этого притона. Крепись, сколько сможешь. Потом расколись.
— Но ведь «гнездышко» действительно прикроют?
— Черт с ним! Мекли найдет им другое место. Дальше. Если начнут предъявлять тебе какие-то обвинения, поставь точку. Скажи коротко: «Без своего адвоката я отвечать на вопросы не буду!» На это ты имеешь полное право. Мы живем в свободной, цивилизованной стране.
Мне вспомнился разговор с Веллером Куином о притонах и борделях. Значит, Мекли уже начал поощрять подобные заведения. Ну и городок! Кандидаты в мэры один другого хлеще!
Бэн остановился в каком-то темном закоулке.
— Кто же мой адвокат? — спросил я.
— Чарльз Мекли. Уверяю, это имя повлияет на ход событий. Они обязаны дать тебе возможность связаться с ним. Позвони ему. Он будет ждать твоего звонка и тут же приедет. Остальное — его дело. Только так ты выпутаешься из этой истории. Ну, а теперь запомни адрес: Беркет-авеню, 735. Копы, конечно, проверят тебя и нагрянут сюда, возможно, тебя приволокут и на опознание, вот поэтому тебя здесь должны запомнить и ты тоже запоминай все детали. Мекли их предупредил, и нас ждут. Идем!
Мы прошли через подворотню и, поднявшись по железной лестнице, остановились перед тяжелой дубовой дверью.
Джерри нажал на звонок три раза. Ждать не пришлось, открыли сразу, и на нас обрушилась лавина всевозможных звуков: музыка, визги женщин, вопли мужчин — все слилось в немыслимую какофонию. Синий едкий дым повалил их помещения наружу.
На пороге стояла женщина. Нужно быть сумасшедшим, чтобы лечь в постель с чем-то подобным. Лицо женщины, видевшей в жизни больше ночей, чем дней, прошедшей сквозь самые темные закоулки, но так и не вышедшей на свет. Лицо, вполне подходящее для комнаты ужасов, когда сам стоишь в безопасности в противоположном углу у выхода.
— Это он? — прогрохотал ее бас.
— Да. Его зовут Крис, — ответил Джерри.
— Мэри, подойди, — гаркнула женщина.
Из— за ее спины появилась рыжеволосая девица. Ее юбка и блузка пылали ярким пожаром, полуоткрытая необъятная грудь, как и маленькое перемазанное личико, были усеяны веснушками. Изо рта торчала сигарета.
— Его зовут Крис, — прорычала бандерша. — Сегодня вечером ты с ним спала.
— Я не прочь продолжить, — мяукнула девица.
— Убирайся.
Мэри неохотно ретировалась.
— Запомнили? Все!
После этих слов дверь захлопнулась, и мы опять оказались в тихой мгле.
— Ты ее запомнил? — спросил Джерри, когда мы спускались вниз.
— Такое не забывается.
Моей машины на улице уже не было. Кругом пустые тротуары. Мы молча прошли пару кварталов и вышли к оживленному перекрестку. Джерри достал из кармана плоскую фуляжку с виски и подал мне.
— Выпей для убедительности и бодрости.
Я выпил. Джерри поймал такси. Виски не помогло. Я чувствовал себя больным и разбитым. Когда машина подъехала к моему дому, начало светать.
Они ждали меня у подъезда. Их было двое — в готовой, плохо сшитой форме. У них был вид бедняков, однако бедняков, гордых своей бедностью и своей силой, желающих всегда дать возможность вам почувствовать ее, ткнуть вас в нее носом, повозить в этом, а потом наблюдать с усмешкой, как вы корчитесь. Наблюдать безжалостно, но без злобы. А чего вы ожидали от них? Все, что они видели, — это грязь, пороки, нищета и отчаяние.
Один из них сделал шаг мне навстречу.
— Крис Дэйтлон?
— Да. А что такое?
12
В Главном управлении полиции города, куда я был доставлен незамедлительно, меня препроводили на второй этаж и втолкнули в небольшой прокуренный кабинет, табличку которого я успел прочесть: «Отдел по расследованию убийств». Немалую часть этого кабинета занимал сидящий за столом сержант.
Если бы у вас был приличный кусок глины, то после минимальной обработки — всего-то прилепить маленький комок на место носа, прорезать щелку рта и воткнуть пару спичечных головок в глазницы — вы получили бы весьма точный портрет этого парня. От одного его вида у меня поднялось кровяное давление.
— Нагулялся?! — гаркнул сержант голосом проснувшегося льва.
— Чем обязан? У вас накопились ко мне вопросы, или вы хотите мне что-нибудь шепнуть по секрету на ухо?
Взгляд сержанта не выражал дружелюбия.
— Без всяких секретов. И не на ухо, а по уху. Так мне сподручней.
Он кивнул своим молодцам, и они оставили нас вдвоем. Не могу сказать, что мне стало от этого уютней.
— Садись, — гаркнул он, вынув из кармана пачку жевательной резинки. Распечатав ее, он достал пластинку и зашвырнул ее в щель, как в топку паровоза. Я прошел к столу и сел на стул против сержанта.
— Ты Дэйтлон?
— Да. Именно так меня называют с того момента, как я появился на свет.
Его массивные скулы пришли в движение, трудясь над резинкой.
— Недавно появился, а если уж быть совсем точным — выпустили тебя на свет божий две недели назад…
— Вот именно, выпустили на свет. А вы опять…
— И напрасно. Я бы тебя помариновал еще несколько годочков. Тюрьма, я смотрю, тебя ничему не научила!
Вид у него был свирепый, и я понял, что, промолчав, не обижу его.
— Говори, где ты был весь вечер и что делал? — его голос прозвучал как свист бича.
— Гулял. А вы обиделись, что я вас не позвал с собой?
— Если ты еще что-нибудь подобное ляпнешь, я сверну тебе шею, Дэйтлон!
— По-вашему, если я сидел в тюрьме, меня можно хватать по любому поводу? Или вы решили сделать из меня козла отпущения? Хотите пришить мне…
— Говори, где ты был?
На лбу у него вздулись жилы, а мочки ушей стали яркими, как рубины.
— Почему я должен отчитываться перед вами? Это — мое дело, сержант. Я совершеннолетний, живу на свободе в свободной стране.
Он начал вздуваться, как мыльный пузырь.
— Твоя свобода кончилась! — Стул под ним заскрипел, он приподнялся. — Отвечай, где ты был?
Если бы у вас был приличный кусок глины, то после минимальной обработки — всего-то прилепить маленький комок на место носа, прорезать щелку рта и воткнуть пару спичечных головок в глазницы — вы получили бы весьма точный портрет этого парня. От одного его вида у меня поднялось кровяное давление.
— Нагулялся?! — гаркнул сержант голосом проснувшегося льва.
— Чем обязан? У вас накопились ко мне вопросы, или вы хотите мне что-нибудь шепнуть по секрету на ухо?
Взгляд сержанта не выражал дружелюбия.
— Без всяких секретов. И не на ухо, а по уху. Так мне сподручней.
Он кивнул своим молодцам, и они оставили нас вдвоем. Не могу сказать, что мне стало от этого уютней.
— Садись, — гаркнул он, вынув из кармана пачку жевательной резинки. Распечатав ее, он достал пластинку и зашвырнул ее в щель, как в топку паровоза. Я прошел к столу и сел на стул против сержанта.
— Ты Дэйтлон?
— Да. Именно так меня называют с того момента, как я появился на свет.
Его массивные скулы пришли в движение, трудясь над резинкой.
— Недавно появился, а если уж быть совсем точным — выпустили тебя на свет божий две недели назад…
— Вот именно, выпустили на свет. А вы опять…
— И напрасно. Я бы тебя помариновал еще несколько годочков. Тюрьма, я смотрю, тебя ничему не научила!
Вид у него был свирепый, и я понял, что, промолчав, не обижу его.
— Говори, где ты был весь вечер и что делал? — его голос прозвучал как свист бича.
— Гулял. А вы обиделись, что я вас не позвал с собой?
— Если ты еще что-нибудь подобное ляпнешь, я сверну тебе шею, Дэйтлон!
— По-вашему, если я сидел в тюрьме, меня можно хватать по любому поводу? Или вы решили сделать из меня козла отпущения? Хотите пришить мне…
— Говори, где ты был?
На лбу у него вздулись жилы, а мочки ушей стали яркими, как рубины.
— Почему я должен отчитываться перед вами? Это — мое дело, сержант. Я совершеннолетний, живу на свободе в свободной стране.
Он начал вздуваться, как мыльный пузырь.
— Твоя свобода кончилась! — Стул под ним заскрипел, он приподнялся. — Отвечай, где ты был?