— Вы же не заказали себе джин с тоником. Значит, у вас есть работа, а тревога в глазах подсказывает остальное.
— Черт подери! Для сыщика плохо, когда его можно прочитать. Но я думаю, что таких людей, как вы, очень мало, и это меня утешает.
Она улыбнулась и направилась к стойке. Я всегда считал, что мне нужна именно такая женщина, но в таких делах я был слишком старомоден и нерешителен, а если прибавить ко всему мои хлипкие доходы, то вряд ли я могу принести кому-нибудь радость и счастье. Как только начнешь думать об этом, то получается, что личность я никчемная и вовсе пропащая. Поэтому мне никогда не удавалось довести свои размышления до определенных выводов. Обычно я бросал свои умозаключения на полпути и хватался за бутылку.
Покончив с кофе, я вышел и поехал в дом, чьи хозяева его оставили, причем не на время, а навсегда.
Миновав бульвар Марк-Артура, я свернул на восток и через пятнадцать минут выехал на Стоктор-стрит, где в зелени и тишине расположились особняки местной знати. Тут каждый изгалялся как мог и все вместе превратили улицу в бессмысленное и бессистемное нагромождение дворцов, совершенно разных по стилю и мастерству исполнения. Дом Эрвина Кейлеба не казался исключением. Я припарковался иа другой стороне улицы и вышел.
Для обитателей этого района время слишком раннее, чтобы можно было заметить хоть какие-то признаки жизни. Я поднялся по каменным ступеням и позвонил. Ждать пришлось долго. Наконец тяжелая дубовая дверь открылась.
Молодой парень лет двадцати, вполне заурядной внешности, смотрел на меня так, словно я пришел в неурочное время мыть окна. Серые, с покрасневшими белками глаза, бледное узкое лицо, пухлый рот и коричневые волосы, тщательно уложенные на прямой пробор. Я боялся, что разбудил его, но белый смокинг, лаковые туфли и красные белки говорили о том, что он еще не ложился. Если бы я не знал, кто это, то принял бы парня за официанта из Гранд-отеля.
— Мистер Кейлеб?
— Да, Вэнс Кейлеб. Что вы хотели?
— И до сих пор хочу. Поговорить с вами. Разрешите войти?
Кейлеб-младший колебался несколько секунд, затем посторонился, пропуская меня в полутемный холл.
Даже при спущенных портьерах блеск бронзы и хрусталя слепил глаза. Не дом, а салон антиквара. Что-то в этом роде я и ожидал. Кейлеб покупал все, что блестит, будто завтра отменят деньги и ему придется их сжечь, если он не успеет срочно потратить свои сбережения.
Вэнс провел меня в гостиную и встал посреди комнаты в позе короля. Ему бы скипетр и мантию.
— Кто вы? — спросил он без малейшего интереса.
— Друг вашей матери, -солгал я, понимая, что его это не трогает.
— Ее нет дома.
— Давно вы виделись в последний раз?
— Позавчера вечером.
— И не знаете, где она?
— Нет.
— Вас не беспокоит, что ее до сих пор нет?
— Не беспокоит. Обычное явление.
— "Обычное", когда ваш отец в отъезде?
— Если знаете, зачем спрашиваете? Еле слышный шорох в соседней комнате заставил Вэнса вздрогнуть. Нервный ребенок. Бледное лицо порозовело.
— Извините, — торопливо произнес он и быстро скрылся за плюшевой шторой. Скрипнула дверь и сухо щелкнул замок, будто сломалась сосулька.
Очевидно, парень пользуется случаем и таскает к себе девочек. В его возрасте это естественно, но то, что Вэнс, мягко говоря, не слишком любил своих родителей, бросалось в глаза.
Я начал разгуливать по музею и разглядывать картины в тяжелых золоченых рамах. Тут были представлены все школы изобразительного искусства и все это смахивало на подлинники. На камине стояли вазы китайского фарфора эпохи Мин, статуэтки, ларцы, подсвечники. На ломберном столике, возле открытого ящика, лежало несколько фотографий. Портреты были того же формата и выполнены на таком же твердом картоне, как и фотография Кейлеба, которую я взял у Хэйзл.
Из любопытства я начал разглядывать их. У меня слабость к фотографиям, на которых изображены человеческие лица. Из них можно много почерпнуть, если смотреть под правильным углом.
На обратной стороне стоял знакомый значок в виде ящерицы и золотое тиснение «Рик-фокус» Мейнер-стрит, 10. Здесь хватало информации и помимо фирменных знаков. В нижнем правом углу стоял оттиск от перстя-печатки, будто этим хотели заверить надпись, сделанную одной и той же рукой на всех снимках. Смысловое значение сводилось к одной и той же фразе: «На память с любовью», далее шла неразборчивая подпись и в скобках прописью стояла цифра. Снимки отличались только цифрой. На одном «три», на другом «два», но не больше пяти. В основном на фотографиях красовались мужчины.
В ящике лежала пачка таких же снимков, и я подумал, что один из них мне может пригодиться. Не зная пока, с какой целью, но я все же сунул первый понравившийся снимок себе в карман. В некоторых случаях приходилось забывать о чистоплотности.
Когда я услышал щелчок замка, пришлось бросить карточки на место и отойти к портрету неизвестной дамы, выполненному а-ля Рембрандт.
Вэнс вернулся излишне возбужденным. Щеки горели, будто он вышел из турецкой бани, а в глазах появился живой блеск.
— Извините, я очень тороплюсь.
— Вы не знаете, когда возвращается ваш отец?
— Меня это не интересует, -ответил он резко.
— И последний вопрос. Ему звонил человек по имени Мейкоп?
Лицо юноши напряглось. Ответил он не сразу.
— Впервые слышу о таком. Я положил на стол свою визитную карточку. — Возможно, она вам пригодится, не выбрасывайте в урну после моего ухода. В жизни всякое случается.
Я вышел на улицу с неприятным осадком. Наверняка придется еще раз появиться здесь, хотя у меня не было ни малейшего желания сюда возвращаться.
Минут двадцать я просидел в машине напротив дома Кэйлебов, но Вэнс так и не появился. Его спешка оказалась блефом, в чем, собственно, я и не сомневался. Но у меня была привычка проверять свои версии, выводы и умозаключения. Парень меня заинтересовал, но я пока не был готов к обстоятельной беседе с ним.
К десяти часам yipa я подъехал к концерну Kэйлеба. Приемная дирекции встретила посетителя безмолвием. Чисто, тихо и безлюдно. Не успел я осмотреться, как дверь кабинета Рэндола Хардннга распахнулась и приемная осветилась появлением той самой миленькой девчушки, что так лихо барабанила на машинке. Не успела она хлопнуть ресницами, как я занял ее место и проскользнул в кабинет.
Рэндэл Хардинг стоял у окна с папкой в руках и читал какие-то бумаги. Он был высок, строен и напряжен. Золотая опрана очков, золотые часы и все остальное, чю полагается иметь при себе хорошо одетому человеку. Остроглазый, остролиций, с тонкими, как лезвия, губами и остроконечными усиками. Он был из той категории людей, которых не хлопают по плечу.
— Прошу простить за вторжение, мистер Хардинг. У меня к вам несколько вопросов и я не отниму у вас более пяти минут.
Мое неожиданное появление не смутило его. Он на секунду оюрвался or бумаг и движением руки пригласил меня сесть. Сто лет практики стояло за этим жестом. Я прошел к длинному столу и рухнул в глубокое кресло. Настолько глубокое, что я засомневался — а будет ли меня видно за подлокотниками. Здесь все имело увеличенные формы, а по ворсистому зеленому ковру впору ходить в болотных сапогах.
Не прошло и десяти минут, как Хардинг решил уделить мне немного внимания.
— Слушаю вас, — сказал он, вернувшись к столу и заняв свое место.
— Меня привело к вам дело не касающееся вас непосредственно, но мистер Кейлеб в отъезде и я решил, что вы сможете мне помочь.
— О каком деле идет речь? Какую организацию вы представляете?
Я достал визитную карточку и положил перед ним на стол. Он небрежно взглянул на нее и спросил;
— Что могло привести частного детектива в офис солидного концерна? Сюда даже полиция не заходит.
Хардинг смотрел на меня, словно я был представителем какого-то низшего вида животных.
— Я и пришел, чтобы не доводить дело до полиции.
— Любопытно. Продолжайте.
— Меня интересуют причины увольнения Айлин Сэтчер.
— Айлин Сэтчер? -в его глазах читалось разочарование. Немного подумав, он сказал:
— Я не вмешиваюсь в дела президента компании, если они не касаются моих служебных обязанностей.
— Президента нет в городе трое суток, столько же времени отсутствует его бывшая машинистка. Странное совпадение.
— Мистер Кейлеб уехал по делам в Нью-Йорк, а затем в Филадельфию. Где находится мисс Сэтчер мне неизвестно. Не вижу связи.
— А я вижу отчетливую связь. Он нахмурил лоб.
— Сплетни. Я серьезный человек, занятый важными делами, меня не интересуют глупые толки.
— Звучит как декларация. Хотя существует и другое мнение.
— Кто вас нанял?
— Я хотел бы избежать неприятностей, мистер Хардинг.
— Из-за увольнения машинистки? Чепуха. Вам следовало бы обратиться непосредственно к мисс Сэтчер, если не она ваша нанимательница. Вы обратились не по адресу.
Он был из тех осторожных и осмотрительных джентльменов, которые, увидев в окне ливень с градом, скажут; «Кажется, дождь начинается», а может, кто-то поливает с крыши. Этим стоило воспользоваться.
— Адрес один — концерн Кейлеба, а вы его генеральный директор. Речь идет о работнике вашей фирмы, точнее директорского секретариата. Мисс Сэтчер была уволена по непонятным причинам, после чего бесследно исчезла. Если я ее не найду в ближайшее время, этим займется прокуратура. Концерн попадет на заметку и у вас отбоя не будет от репортеров.
Мои слова заставили Хардинга съежиться. Некоторое время он разглядывал полированную поверхность стола, затем тихо произнес:
— Кое-что я могу сказать, но не уверен, что это поможет вам.
— Говорите, я уловлю суть.
— Какие-то взаимоотношения у Кейлеба с девушкой были, но я не знаю, какие именно и не берусь ничего утверждать. Айлин сущий дьявол. Я думаю, она так доняла Эрвина, что он выставил ее за дверь. Наш президент человек жесткий. Так что я не имею ни малейшего представления где эта девчонка. Может быть вообще уехала из города.
— И вы считаете, что это в ее характере-сдаться без боя? Не логичнее ли предположить, что она захочет отомстить?
— Кейлеб недосягаем! Он обладает огромным влиянием и силой. Такое предположение беспочвенно.
— Для вас он тоже недосягаем?
— Причем здесь я? Мы компаньоны. Мы обязаны находить общий язык и в каких-то случаях идти на компромиссы.
— Когда вы в последний раз разговаривали с мистером Кейлебом?
— Вчера. Он звонил мне домой из Филадельфии в районе двух часов дня. Разумеется, об Айлин мы не разговаривали.
— Вчера днем вы были дома?
— Да. Я целый день работал над новым проектом. К чему вы это спрашиваете?
— Так. Мне показалось, я вас видел иа северном шоссе.
— Вам действительно показалось. Его глаза превратились в заклепки.
— Спасибо за помощь.
Он что-то пробурчал на языке племени «Мня-Мням» и протянул мне руку. Она была мягкая и влажная, как дохлая рыба.
Ничего нового, кроме того, что Хардинг мне солгал о телефонном звонке, я из этой беседы не вынес.
Внизу, у входа в концерн, я встретил Глэдис ФоуЛи. В солнечном свете ее глаза были просто волшебными. Я готов был бросить все на свете, усадить эту женщину на скамейку в парке и смотреть на нее часами. Вряд ли своим видом я доставил ей хотя бы частицу подобного удовольствия. Увидев меня, она мягко и приветливо улыбнулась.
— Вы зачастили к нам.
— После знакомства с вами это не удивительно.
— Вам это не идет. Вы ведь детектив, не так ли?
— Я уже не удивляюсь вашей проницательности. У меня идея. На носу время ланча. Не возражаете, если я предложу вам что-нибудь перекусить в компании Шерлока Холмса?
Она немного смутилась, посмотрела на часы, взвесила все «за» и «против» и согласилась.
— Больше часа я себе позволить не могу. Концерн без меня развалятся.
— Чудесно. Совсем рядом есть миленький ресторанчик, где подают дары моря.
Мы вместе направились к моей машине. Рядом с такой женщиной я чувствовал себя красавцем. Думаю, она этого так увидела.
«Плавник акулы» неплохое заведение, я люблю в него заглядывать, когда шелестит в кармане. Нас усадили у окна за двухместный столик, где я мог в полной мере разглядывать свою собеседницу, даже если она сочтет меня наглецом. Знакомый официант, впервые увидев меня с женщиной, лез из кожи вон и бесконечно подмигивал мне, пытаясь оказать поддержку, в которой я не нуждался.
Мы заказали омаров в скорлупе, салат из анчоусов и форель под винным соусом. Такое я позволил себе впервые в жизни.
— Ну, а теперь признавайтесь, что вы хотите из меня выудить?
— Если сочетать приятное с полезным, то скажу откровенно, меня интересует ваш концерн.
— Вы думаете, это интересно? Мы закупаем в Латинской Америке кофе в зернах в обмен на трактора и считаемся монополистами в области поставок в нашу страну самых лучших его сортов. Выгодный бизнес. Могу вам сразу сказать, что криминального в этом ничего нет.
— Предприятие целиком принадлежит Эрвину Кейлебу?
— Он держит в руках контрольный пакет акций.
— Кому принадлежит другая половина?
— Рэнделу Хардингу. Они компаньоны. Хардинг очень богатый человек. Кейлеб открыл дело десять лет назад с помощью его капиталов. Тогда это была мелкооптовая фирма. Теперь она превратилась в гигантский концерн.
— Почему же Хардинг оказался на вторых ролях?
— У него нет тех деловых качеств, которыми обладает босс. Весь успех столь мощного роста можно отнести на счет Кейлеба.
— Акции наследуются?
— Интересный вопрос. У вас есть хватка предпринимателя. Нет, акции переходят к компаньону в случае смерти одного из них. Это справедливо. Хардинг и Кейлеб стояли у истоков дела. Они в поте лица зарабатывали каждый цент. Смешно, если придет сын Кейлеба на место отца и станет указывать Хардингу, как надо работать.
— Что же получит семья, если случится несчастье с одним из магнатов?
— Не дай бог, конечно. Каждый из них имеет огромное личное состояние и страховку. Кейлеб и Хардинг застрахованы на три миллиона каждый. Страховые взносы выплачивает концерн. Это вроде компенсаций.
— Капля в океане. Ну, скажем, Хардинг сегодня умер…
Глэдис дернулась, будто у нее зуб сломался.
— Господи. Какие мысли вам приходят в голову.
— Абстрактные. И все же, что тогда?
— Семья покойного получит страховку в три миллиона, а Кейлеб-акции партнера. Вместо двух владельцев останется один. Я понимаю, к чему вы клоните, но смерть одного из них партнеру невыгодна. Они достаточно состоятельные люди и не будут гоняться за долей компаньона. Замена Кейлеба или Хардинга приведет к большим убыткам. Концерн много потеряет. Каждый из них хорош на своем месте и они прекрасно дополняют друг друга. В этом, мне кажется, уникальность нашей фирмы. Только, по-моему, вас интересует совсем другое.
Официант принес вино и омаров. С десяток раз подмигнув мне, разливая напиток в бокалы и не пролив при этом ни капли, парень ретировался.
— Вы правы. Меня интересует Айлин Сэтчер. Вместо удивления на ее лице появилась улыбка. Улыбка, похожая на солнечный зайчик и ослепившая меня окончательно. Надо сказать, я не очень уютно чувствовал себя в компании Глэдис Фоули. Мое безобидное приглашение на ланч превратилось в допрос, который ставил и меня, и ее в неловкое положение, но повернуть разговор в другую сторону я не мог. Сыск пропитал всего меня в большей степени, чем мужское начало.
Этим не стоит гордиться, но таковым я стал за многие годы одиночества. Очерствел, огрубел и вряд ли мог представлять интерес для хорошенькой женщины. И все же Глэдис оказалась достаточно тактичной и умной представительницей слабого пола, чтобы суметь сохранить баланс нашей встречи на легкой и непринужденной ноте, несмотря на сухость секретарского языка, когда речь шла о концерне.
— Я так и думала. Как только вы появились в офисе и спросили ее адрес, я догадалась, что речь пойдет о ней. Айлин взбалмошная девчонка. Слишком много о себе мнит. Наговорила гадостей боссу… Ну, а реакция была естественной.
— Всего лишь? Мне кажется, они находились не в тех отношениях, когда такой пустяк невозможно простить.
Глэдис пожала плечами.
— Несмотря на то, что я женщина и работаю в непосредственной близости от руководства, я ничего не берусь утверждать с уверенностью. Тут слишком много неясностей. Их отношения не лежали на поверхности. Боюсь ввести вас в заблуждение.
— Ну, мы же не ведем протокол и не собираемся ставить точки над "i". Co временем все встанет на свои места.
— Каждый мужчина в положении мистера Кейлеба имеет любовницу. Как правило, секретаршу. Вы понимаете, это вошло в моду и стало считаться хорошим тоном.
Кейлеб сноб! Он не может отставать от современных взглядов на вещи. Раньше этому удивлялись, либо возмущались, а теперь это превратилось в норму. Показалось бы странным, если бы у президента концерна не было бы любовной связи с какой-нибудь очаровательной пустышкой из обслуживающего персонала.
— Согласен. Но обычно такие связи не вызывают скандалов.
— А разве был скандал?
— Мне так показалось.
— Айлин психопатка. Мне кажется, она вбила себе в голову, что имеет какие-то права на шефа. Возраст. В итоге довела дело до беременности и этот факт уже невозможно было скрывать. Безумство!
Эта новость меня ошарашила. Многое из моих предположений теперь нуждалось в пересмотре.
— Может бьпь, Кейлеб ей что-то обещал?
— Ну что вы?! Босс типичный подкаблучник. Он никогда не решится на конфликт с семьей. Положение в обществе слишком дорого стоит, чтобы позволить себе его разрушить и начать все сначала.
— Вы знакомы с Хэйзл Кейлеб?
— Разумеется. Я не первый день в концерне. Мне приходится бывать па приемах, званых обедах, семейных торжествах. Хэйзл интересная женщина, волевая, сильная натура, моложе мужа на десять лет. Короче говоря, они отличная пара, а мисс Сэтчер пустое место. Она не вписывается в этот альянс ни с какой стороны.
С минуту мы молчали. Глэдис вновь улыбнулась своей ослепительной улыбкой.
— Я отработала свой ланч?
— Извините. Я слишком давил на вас.
— Нет. Никаких коммерческих секретов я не выдала. Все эти подробности вы могли узнать и без моей помощи, затратив чуть больше времени. Почему бы не помочь обаятельному мужчине с необычной профессией. Я впервые вижу так близко живого детектива. Раньше мне приходилось лишь читать о них в дешевых изданиях в мягкой обложке или сопереживать им в остросюжетных фильмах. Я ничего не имею против вашей профессии, мне даже любопытно, как людям удается раскрывать запутанные дела.
— Это один из способов спастись от голода. Ужасный метод добывания хлеба.
Глэдис мягко и непринужденно сменила тему. Мы выпили немного вина. Когда принесли кофе, я еще раз вернулся к прежнему разговору. Никак у меня не получалось не жать на педаль.
— А что вы делали вчера утром? До моего появления в офисе концерна? Она неподдельно удивилась.
— До трех часов занималась новым проектом. Я, как посудомоечная машина, вычищаю объедки с тарелок. Документ должен быть предельно четким, исключать возможность разночтения. С чем связан ваш странный вопрос?
— Нет, не странный. Мне показалось, что я вас видел. На улице.
— Вообще я затворница. Работаю дома, одна, чтобы никто не мешал.
— Такое впечатление, что весь концерн работал вчера днем над проектом.
— Что вы имеете в виду?
— Не «что», а «кого». Хардинга. Его вчера тоже не было в офисе. Как я понял, и он занимался проектом.
Глэдис рассмеялась, показав прекрасные белые зубы. Она обладала какой-то магической непосредственностью.
— Боже упаси. Хардинг этим не занимается. Он типичный администратор.
— Где же тогда в эти часы сиял его гений?
— Ну, он мне неподотчетен. Во всяком случае, когда у меня возникли некоторые вопросы по поставкам, я ему звонила трижды, но дома его не застала.
— Хардинг тоже заметная фигура в высших сферах. Он придерживается моды?
— Вы имеете в виду секретаршу?
— Она миленькая.
— О Хардинге никто ничего не знает. Человек-сейф. Все тайны свои он держит за семью замками. Ровен, вежлив, не признает авторитетов. Мне кажется, у него не бывает неопределенного настроения, он всегда одинаково ровен. За пять лет работы я не слышала, чтобы Хардинг повысил голос или впал в уныние. Он стоит особняком, как неприступная скала.
— Как он уживается с Кейлебом?
— Прекрасно. Внешне. Но, по-моему, они не испытывают нежных чувств друг к другу. Но бизнес требует жесткой дисциплины. Личные симпатии или антипатии в таких случаях уходят на десятый план. Надо делать общее дело. И как можно лучше.
Мы еще немного поболтали, пылили кофе, после чего я отвез Глэдис на службу. Мы простились так, словно были старыми друзьями и должны вскоре встретиться снова. Меня устроивала такая позиция.
Если подвести короткую черту, то можно сделать кучу выводов. Главный из них-Кейлеба мог убить каждый. Хардинг не любит своего компаньона. В случае смерти Кейлеба он получает все. Меня настораживала его бессмысленная ложь. Его не было ни дома, ни в офисе в момент гибели Кейлеба. Он не занимался проектом и Кейлеб ему не звонил. Что он скрывает? С другой стороны, такой человек, как Хардинг, обеспечил бы себе безукоризненное алиби, а не пустился бы в бессмысленную ложь. Айлин Сэтчер также имеет достаточно веские причины, чтобы ненавидеть своего любовника. Но если она решила оставить ребенка, то убийство исключается. У Хэйзл тоже имелся повод для устранения мужа. Она оставалась подозреваемой номер один. Револьвер принадлежал ей, измена мужа превращала ее в посмешище в глазах общества. Ну, и наконец, страховка в три миллиона долларов. Таких денег хватит на всю жизнь. Но такому построению мешает одна мелочь: убийство Хэйзл. Если я найду ее убийцу, то он же окажется убийцей Кейлеба. В этом я не сомневался.
2
— Черт подери! Для сыщика плохо, когда его можно прочитать. Но я думаю, что таких людей, как вы, очень мало, и это меня утешает.
Она улыбнулась и направилась к стойке. Я всегда считал, что мне нужна именно такая женщина, но в таких делах я был слишком старомоден и нерешителен, а если прибавить ко всему мои хлипкие доходы, то вряд ли я могу принести кому-нибудь радость и счастье. Как только начнешь думать об этом, то получается, что личность я никчемная и вовсе пропащая. Поэтому мне никогда не удавалось довести свои размышления до определенных выводов. Обычно я бросал свои умозаключения на полпути и хватался за бутылку.
Покончив с кофе, я вышел и поехал в дом, чьи хозяева его оставили, причем не на время, а навсегда.
Миновав бульвар Марк-Артура, я свернул на восток и через пятнадцать минут выехал на Стоктор-стрит, где в зелени и тишине расположились особняки местной знати. Тут каждый изгалялся как мог и все вместе превратили улицу в бессмысленное и бессистемное нагромождение дворцов, совершенно разных по стилю и мастерству исполнения. Дом Эрвина Кейлеба не казался исключением. Я припарковался иа другой стороне улицы и вышел.
Для обитателей этого района время слишком раннее, чтобы можно было заметить хоть какие-то признаки жизни. Я поднялся по каменным ступеням и позвонил. Ждать пришлось долго. Наконец тяжелая дубовая дверь открылась.
Молодой парень лет двадцати, вполне заурядной внешности, смотрел на меня так, словно я пришел в неурочное время мыть окна. Серые, с покрасневшими белками глаза, бледное узкое лицо, пухлый рот и коричневые волосы, тщательно уложенные на прямой пробор. Я боялся, что разбудил его, но белый смокинг, лаковые туфли и красные белки говорили о том, что он еще не ложился. Если бы я не знал, кто это, то принял бы парня за официанта из Гранд-отеля.
— Мистер Кейлеб?
— Да, Вэнс Кейлеб. Что вы хотели?
— И до сих пор хочу. Поговорить с вами. Разрешите войти?
Кейлеб-младший колебался несколько секунд, затем посторонился, пропуская меня в полутемный холл.
Даже при спущенных портьерах блеск бронзы и хрусталя слепил глаза. Не дом, а салон антиквара. Что-то в этом роде я и ожидал. Кейлеб покупал все, что блестит, будто завтра отменят деньги и ему придется их сжечь, если он не успеет срочно потратить свои сбережения.
Вэнс провел меня в гостиную и встал посреди комнаты в позе короля. Ему бы скипетр и мантию.
— Кто вы? — спросил он без малейшего интереса.
— Друг вашей матери, -солгал я, понимая, что его это не трогает.
— Ее нет дома.
— Давно вы виделись в последний раз?
— Позавчера вечером.
— И не знаете, где она?
— Нет.
— Вас не беспокоит, что ее до сих пор нет?
— Не беспокоит. Обычное явление.
— "Обычное", когда ваш отец в отъезде?
— Если знаете, зачем спрашиваете? Еле слышный шорох в соседней комнате заставил Вэнса вздрогнуть. Нервный ребенок. Бледное лицо порозовело.
— Извините, — торопливо произнес он и быстро скрылся за плюшевой шторой. Скрипнула дверь и сухо щелкнул замок, будто сломалась сосулька.
Очевидно, парень пользуется случаем и таскает к себе девочек. В его возрасте это естественно, но то, что Вэнс, мягко говоря, не слишком любил своих родителей, бросалось в глаза.
Я начал разгуливать по музею и разглядывать картины в тяжелых золоченых рамах. Тут были представлены все школы изобразительного искусства и все это смахивало на подлинники. На камине стояли вазы китайского фарфора эпохи Мин, статуэтки, ларцы, подсвечники. На ломберном столике, возле открытого ящика, лежало несколько фотографий. Портреты были того же формата и выполнены на таком же твердом картоне, как и фотография Кейлеба, которую я взял у Хэйзл.
Из любопытства я начал разглядывать их. У меня слабость к фотографиям, на которых изображены человеческие лица. Из них можно много почерпнуть, если смотреть под правильным углом.
На обратной стороне стоял знакомый значок в виде ящерицы и золотое тиснение «Рик-фокус» Мейнер-стрит, 10. Здесь хватало информации и помимо фирменных знаков. В нижнем правом углу стоял оттиск от перстя-печатки, будто этим хотели заверить надпись, сделанную одной и той же рукой на всех снимках. Смысловое значение сводилось к одной и той же фразе: «На память с любовью», далее шла неразборчивая подпись и в скобках прописью стояла цифра. Снимки отличались только цифрой. На одном «три», на другом «два», но не больше пяти. В основном на фотографиях красовались мужчины.
В ящике лежала пачка таких же снимков, и я подумал, что один из них мне может пригодиться. Не зная пока, с какой целью, но я все же сунул первый понравившийся снимок себе в карман. В некоторых случаях приходилось забывать о чистоплотности.
Когда я услышал щелчок замка, пришлось бросить карточки на место и отойти к портрету неизвестной дамы, выполненному а-ля Рембрандт.
Вэнс вернулся излишне возбужденным. Щеки горели, будто он вышел из турецкой бани, а в глазах появился живой блеск.
— Извините, я очень тороплюсь.
— Вы не знаете, когда возвращается ваш отец?
— Меня это не интересует, -ответил он резко.
— И последний вопрос. Ему звонил человек по имени Мейкоп?
Лицо юноши напряглось. Ответил он не сразу.
— Впервые слышу о таком. Я положил на стол свою визитную карточку. — Возможно, она вам пригодится, не выбрасывайте в урну после моего ухода. В жизни всякое случается.
Я вышел на улицу с неприятным осадком. Наверняка придется еще раз появиться здесь, хотя у меня не было ни малейшего желания сюда возвращаться.
Минут двадцать я просидел в машине напротив дома Кэйлебов, но Вэнс так и не появился. Его спешка оказалась блефом, в чем, собственно, я и не сомневался. Но у меня была привычка проверять свои версии, выводы и умозаключения. Парень меня заинтересовал, но я пока не был готов к обстоятельной беседе с ним.
К десяти часам yipa я подъехал к концерну Kэйлеба. Приемная дирекции встретила посетителя безмолвием. Чисто, тихо и безлюдно. Не успел я осмотреться, как дверь кабинета Рэндола Хардннга распахнулась и приемная осветилась появлением той самой миленькой девчушки, что так лихо барабанила на машинке. Не успела она хлопнуть ресницами, как я занял ее место и проскользнул в кабинет.
Рэндэл Хардинг стоял у окна с папкой в руках и читал какие-то бумаги. Он был высок, строен и напряжен. Золотая опрана очков, золотые часы и все остальное, чю полагается иметь при себе хорошо одетому человеку. Остроглазый, остролиций, с тонкими, как лезвия, губами и остроконечными усиками. Он был из той категории людей, которых не хлопают по плечу.
— Прошу простить за вторжение, мистер Хардинг. У меня к вам несколько вопросов и я не отниму у вас более пяти минут.
Мое неожиданное появление не смутило его. Он на секунду оюрвался or бумаг и движением руки пригласил меня сесть. Сто лет практики стояло за этим жестом. Я прошел к длинному столу и рухнул в глубокое кресло. Настолько глубокое, что я засомневался — а будет ли меня видно за подлокотниками. Здесь все имело увеличенные формы, а по ворсистому зеленому ковру впору ходить в болотных сапогах.
Не прошло и десяти минут, как Хардинг решил уделить мне немного внимания.
— Слушаю вас, — сказал он, вернувшись к столу и заняв свое место.
— Меня привело к вам дело не касающееся вас непосредственно, но мистер Кейлеб в отъезде и я решил, что вы сможете мне помочь.
— О каком деле идет речь? Какую организацию вы представляете?
Я достал визитную карточку и положил перед ним на стол. Он небрежно взглянул на нее и спросил;
— Что могло привести частного детектива в офис солидного концерна? Сюда даже полиция не заходит.
Хардинг смотрел на меня, словно я был представителем какого-то низшего вида животных.
— Я и пришел, чтобы не доводить дело до полиции.
— Любопытно. Продолжайте.
— Меня интересуют причины увольнения Айлин Сэтчер.
— Айлин Сэтчер? -в его глазах читалось разочарование. Немного подумав, он сказал:
— Я не вмешиваюсь в дела президента компании, если они не касаются моих служебных обязанностей.
— Президента нет в городе трое суток, столько же времени отсутствует его бывшая машинистка. Странное совпадение.
— Мистер Кейлеб уехал по делам в Нью-Йорк, а затем в Филадельфию. Где находится мисс Сэтчер мне неизвестно. Не вижу связи.
— А я вижу отчетливую связь. Он нахмурил лоб.
— Сплетни. Я серьезный человек, занятый важными делами, меня не интересуют глупые толки.
— Звучит как декларация. Хотя существует и другое мнение.
— Кто вас нанял?
— Я хотел бы избежать неприятностей, мистер Хардинг.
— Из-за увольнения машинистки? Чепуха. Вам следовало бы обратиться непосредственно к мисс Сэтчер, если не она ваша нанимательница. Вы обратились не по адресу.
Он был из тех осторожных и осмотрительных джентльменов, которые, увидев в окне ливень с градом, скажут; «Кажется, дождь начинается», а может, кто-то поливает с крыши. Этим стоило воспользоваться.
— Адрес один — концерн Кейлеба, а вы его генеральный директор. Речь идет о работнике вашей фирмы, точнее директорского секретариата. Мисс Сэтчер была уволена по непонятным причинам, после чего бесследно исчезла. Если я ее не найду в ближайшее время, этим займется прокуратура. Концерн попадет на заметку и у вас отбоя не будет от репортеров.
Мои слова заставили Хардинга съежиться. Некоторое время он разглядывал полированную поверхность стола, затем тихо произнес:
— Кое-что я могу сказать, но не уверен, что это поможет вам.
— Говорите, я уловлю суть.
— Какие-то взаимоотношения у Кейлеба с девушкой были, но я не знаю, какие именно и не берусь ничего утверждать. Айлин сущий дьявол. Я думаю, она так доняла Эрвина, что он выставил ее за дверь. Наш президент человек жесткий. Так что я не имею ни малейшего представления где эта девчонка. Может быть вообще уехала из города.
— И вы считаете, что это в ее характере-сдаться без боя? Не логичнее ли предположить, что она захочет отомстить?
— Кейлеб недосягаем! Он обладает огромным влиянием и силой. Такое предположение беспочвенно.
— Для вас он тоже недосягаем?
— Причем здесь я? Мы компаньоны. Мы обязаны находить общий язык и в каких-то случаях идти на компромиссы.
— Когда вы в последний раз разговаривали с мистером Кейлебом?
— Вчера. Он звонил мне домой из Филадельфии в районе двух часов дня. Разумеется, об Айлин мы не разговаривали.
— Вчера днем вы были дома?
— Да. Я целый день работал над новым проектом. К чему вы это спрашиваете?
— Так. Мне показалось, я вас видел иа северном шоссе.
— Вам действительно показалось. Его глаза превратились в заклепки.
— Спасибо за помощь.
Он что-то пробурчал на языке племени «Мня-Мням» и протянул мне руку. Она была мягкая и влажная, как дохлая рыба.
Ничего нового, кроме того, что Хардинг мне солгал о телефонном звонке, я из этой беседы не вынес.
Внизу, у входа в концерн, я встретил Глэдис ФоуЛи. В солнечном свете ее глаза были просто волшебными. Я готов был бросить все на свете, усадить эту женщину на скамейку в парке и смотреть на нее часами. Вряд ли своим видом я доставил ей хотя бы частицу подобного удовольствия. Увидев меня, она мягко и приветливо улыбнулась.
— Вы зачастили к нам.
— После знакомства с вами это не удивительно.
— Вам это не идет. Вы ведь детектив, не так ли?
— Я уже не удивляюсь вашей проницательности. У меня идея. На носу время ланча. Не возражаете, если я предложу вам что-нибудь перекусить в компании Шерлока Холмса?
Она немного смутилась, посмотрела на часы, взвесила все «за» и «против» и согласилась.
— Больше часа я себе позволить не могу. Концерн без меня развалятся.
— Чудесно. Совсем рядом есть миленький ресторанчик, где подают дары моря.
Мы вместе направились к моей машине. Рядом с такой женщиной я чувствовал себя красавцем. Думаю, она этого так увидела.
«Плавник акулы» неплохое заведение, я люблю в него заглядывать, когда шелестит в кармане. Нас усадили у окна за двухместный столик, где я мог в полной мере разглядывать свою собеседницу, даже если она сочтет меня наглецом. Знакомый официант, впервые увидев меня с женщиной, лез из кожи вон и бесконечно подмигивал мне, пытаясь оказать поддержку, в которой я не нуждался.
Мы заказали омаров в скорлупе, салат из анчоусов и форель под винным соусом. Такое я позволил себе впервые в жизни.
— Ну, а теперь признавайтесь, что вы хотите из меня выудить?
— Если сочетать приятное с полезным, то скажу откровенно, меня интересует ваш концерн.
— Вы думаете, это интересно? Мы закупаем в Латинской Америке кофе в зернах в обмен на трактора и считаемся монополистами в области поставок в нашу страну самых лучших его сортов. Выгодный бизнес. Могу вам сразу сказать, что криминального в этом ничего нет.
— Предприятие целиком принадлежит Эрвину Кейлебу?
— Он держит в руках контрольный пакет акций.
— Кому принадлежит другая половина?
— Рэнделу Хардингу. Они компаньоны. Хардинг очень богатый человек. Кейлеб открыл дело десять лет назад с помощью его капиталов. Тогда это была мелкооптовая фирма. Теперь она превратилась в гигантский концерн.
— Почему же Хардинг оказался на вторых ролях?
— У него нет тех деловых качеств, которыми обладает босс. Весь успех столь мощного роста можно отнести на счет Кейлеба.
— Акции наследуются?
— Интересный вопрос. У вас есть хватка предпринимателя. Нет, акции переходят к компаньону в случае смерти одного из них. Это справедливо. Хардинг и Кейлеб стояли у истоков дела. Они в поте лица зарабатывали каждый цент. Смешно, если придет сын Кейлеба на место отца и станет указывать Хардингу, как надо работать.
— Что же получит семья, если случится несчастье с одним из магнатов?
— Не дай бог, конечно. Каждый из них имеет огромное личное состояние и страховку. Кейлеб и Хардинг застрахованы на три миллиона каждый. Страховые взносы выплачивает концерн. Это вроде компенсаций.
— Капля в океане. Ну, скажем, Хардинг сегодня умер…
Глэдис дернулась, будто у нее зуб сломался.
— Господи. Какие мысли вам приходят в голову.
— Абстрактные. И все же, что тогда?
— Семья покойного получит страховку в три миллиона, а Кейлеб-акции партнера. Вместо двух владельцев останется один. Я понимаю, к чему вы клоните, но смерть одного из них партнеру невыгодна. Они достаточно состоятельные люди и не будут гоняться за долей компаньона. Замена Кейлеба или Хардинга приведет к большим убыткам. Концерн много потеряет. Каждый из них хорош на своем месте и они прекрасно дополняют друг друга. В этом, мне кажется, уникальность нашей фирмы. Только, по-моему, вас интересует совсем другое.
Официант принес вино и омаров. С десяток раз подмигнув мне, разливая напиток в бокалы и не пролив при этом ни капли, парень ретировался.
— Вы правы. Меня интересует Айлин Сэтчер. Вместо удивления на ее лице появилась улыбка. Улыбка, похожая на солнечный зайчик и ослепившая меня окончательно. Надо сказать, я не очень уютно чувствовал себя в компании Глэдис Фоули. Мое безобидное приглашение на ланч превратилось в допрос, который ставил и меня, и ее в неловкое положение, но повернуть разговор в другую сторону я не мог. Сыск пропитал всего меня в большей степени, чем мужское начало.
Этим не стоит гордиться, но таковым я стал за многие годы одиночества. Очерствел, огрубел и вряд ли мог представлять интерес для хорошенькой женщины. И все же Глэдис оказалась достаточно тактичной и умной представительницей слабого пола, чтобы суметь сохранить баланс нашей встречи на легкой и непринужденной ноте, несмотря на сухость секретарского языка, когда речь шла о концерне.
— Я так и думала. Как только вы появились в офисе и спросили ее адрес, я догадалась, что речь пойдет о ней. Айлин взбалмошная девчонка. Слишком много о себе мнит. Наговорила гадостей боссу… Ну, а реакция была естественной.
— Всего лишь? Мне кажется, они находились не в тех отношениях, когда такой пустяк невозможно простить.
Глэдис пожала плечами.
— Несмотря на то, что я женщина и работаю в непосредственной близости от руководства, я ничего не берусь утверждать с уверенностью. Тут слишком много неясностей. Их отношения не лежали на поверхности. Боюсь ввести вас в заблуждение.
— Ну, мы же не ведем протокол и не собираемся ставить точки над "i". Co временем все встанет на свои места.
— Каждый мужчина в положении мистера Кейлеба имеет любовницу. Как правило, секретаршу. Вы понимаете, это вошло в моду и стало считаться хорошим тоном.
Кейлеб сноб! Он не может отставать от современных взглядов на вещи. Раньше этому удивлялись, либо возмущались, а теперь это превратилось в норму. Показалось бы странным, если бы у президента концерна не было бы любовной связи с какой-нибудь очаровательной пустышкой из обслуживающего персонала.
— Согласен. Но обычно такие связи не вызывают скандалов.
— А разве был скандал?
— Мне так показалось.
— Айлин психопатка. Мне кажется, она вбила себе в голову, что имеет какие-то права на шефа. Возраст. В итоге довела дело до беременности и этот факт уже невозможно было скрывать. Безумство!
Эта новость меня ошарашила. Многое из моих предположений теперь нуждалось в пересмотре.
— Может бьпь, Кейлеб ей что-то обещал?
— Ну что вы?! Босс типичный подкаблучник. Он никогда не решится на конфликт с семьей. Положение в обществе слишком дорого стоит, чтобы позволить себе его разрушить и начать все сначала.
— Вы знакомы с Хэйзл Кейлеб?
— Разумеется. Я не первый день в концерне. Мне приходится бывать па приемах, званых обедах, семейных торжествах. Хэйзл интересная женщина, волевая, сильная натура, моложе мужа на десять лет. Короче говоря, они отличная пара, а мисс Сэтчер пустое место. Она не вписывается в этот альянс ни с какой стороны.
С минуту мы молчали. Глэдис вновь улыбнулась своей ослепительной улыбкой.
— Я отработала свой ланч?
— Извините. Я слишком давил на вас.
— Нет. Никаких коммерческих секретов я не выдала. Все эти подробности вы могли узнать и без моей помощи, затратив чуть больше времени. Почему бы не помочь обаятельному мужчине с необычной профессией. Я впервые вижу так близко живого детектива. Раньше мне приходилось лишь читать о них в дешевых изданиях в мягкой обложке или сопереживать им в остросюжетных фильмах. Я ничего не имею против вашей профессии, мне даже любопытно, как людям удается раскрывать запутанные дела.
— Это один из способов спастись от голода. Ужасный метод добывания хлеба.
Глэдис мягко и непринужденно сменила тему. Мы выпили немного вина. Когда принесли кофе, я еще раз вернулся к прежнему разговору. Никак у меня не получалось не жать на педаль.
— А что вы делали вчера утром? До моего появления в офисе концерна? Она неподдельно удивилась.
— До трех часов занималась новым проектом. Я, как посудомоечная машина, вычищаю объедки с тарелок. Документ должен быть предельно четким, исключать возможность разночтения. С чем связан ваш странный вопрос?
— Нет, не странный. Мне показалось, что я вас видел. На улице.
— Вообще я затворница. Работаю дома, одна, чтобы никто не мешал.
— Такое впечатление, что весь концерн работал вчера днем над проектом.
— Что вы имеете в виду?
— Не «что», а «кого». Хардинга. Его вчера тоже не было в офисе. Как я понял, и он занимался проектом.
Глэдис рассмеялась, показав прекрасные белые зубы. Она обладала какой-то магической непосредственностью.
— Боже упаси. Хардинг этим не занимается. Он типичный администратор.
— Где же тогда в эти часы сиял его гений?
— Ну, он мне неподотчетен. Во всяком случае, когда у меня возникли некоторые вопросы по поставкам, я ему звонила трижды, но дома его не застала.
— Хардинг тоже заметная фигура в высших сферах. Он придерживается моды?
— Вы имеете в виду секретаршу?
— Она миленькая.
— О Хардинге никто ничего не знает. Человек-сейф. Все тайны свои он держит за семью замками. Ровен, вежлив, не признает авторитетов. Мне кажется, у него не бывает неопределенного настроения, он всегда одинаково ровен. За пять лет работы я не слышала, чтобы Хардинг повысил голос или впал в уныние. Он стоит особняком, как неприступная скала.
— Как он уживается с Кейлебом?
— Прекрасно. Внешне. Но, по-моему, они не испытывают нежных чувств друг к другу. Но бизнес требует жесткой дисциплины. Личные симпатии или антипатии в таких случаях уходят на десятый план. Надо делать общее дело. И как можно лучше.
Мы еще немного поболтали, пылили кофе, после чего я отвез Глэдис на службу. Мы простились так, словно были старыми друзьями и должны вскоре встретиться снова. Меня устроивала такая позиция.
Если подвести короткую черту, то можно сделать кучу выводов. Главный из них-Кейлеба мог убить каждый. Хардинг не любит своего компаньона. В случае смерти Кейлеба он получает все. Меня настораживала его бессмысленная ложь. Его не было ни дома, ни в офисе в момент гибели Кейлеба. Он не занимался проектом и Кейлеб ему не звонил. Что он скрывает? С другой стороны, такой человек, как Хардинг, обеспечил бы себе безукоризненное алиби, а не пустился бы в бессмысленную ложь. Айлин Сэтчер также имеет достаточно веские причины, чтобы ненавидеть своего любовника. Но если она решила оставить ребенка, то убийство исключается. У Хэйзл тоже имелся повод для устранения мужа. Она оставалась подозреваемой номер один. Револьвер принадлежал ей, измена мужа превращала ее в посмешище в глазах общества. Ну, и наконец, страховка в три миллиона долларов. Таких денег хватит на всю жизнь. Но такому построению мешает одна мелочь: убийство Хэйзл. Если я найду ее убийцу, то он же окажется убийцей Кейлеба. В этом я не сомневался.
2
Я не забывал о человеке, который угрожал Кейлебу в ресторане «Глория». Он оставался загадкой или фантазией Хэйзл, точнее не скажешь, пока не проверишь. Такая проверка не займет много времени, и я заехал в «Глорию».
В дневные часы ресторан пустовал. Функционировал бар, но и тот не кишел публикой. Я прошел к стойке и устроился на высоком табурете.
Бармен разыгрывал из себя ковбоя, очевидно, ради того, чтобы при стандартной физиономии отличаться от других коллег. Клетчатая рубашка с красным платком на шее, кожаная жилетка и бронзовая бляха на выпуклом животе. Что касается шляпы с загнутыми полями, то она лежала на стопке, в ней он наверняка прятал свою лысину, когда бар заполнялся посетителями.
— Налей кофе, курчавый, — крикнул я и, подыгрывая обстановке, бросил на стойку металлический доллар.
Кофе не виски, но он охотно заполнил чашку дымящимся напитком и поставил ее перед моим носом.
Через пару табуретов сидела смлзлпиая девица с перемазанной физиономией и цедила какую-то дикую смесь. Нос ее был слишком коротким, а губы предназначались для трехслойных бутербродов. В общем, она вписывалась в интерьер и имела некоторые достоинства: длинные черные волосы и длинные белые ноги. В комплексе это выглядело, как яркое пятно на темном холсте. Несколько пустых рюмок стояли рядом с полной, на которой она сосредоточилась.
— Неплохое местечко, -заметил я вслух.
— Вечером не продохнешь, — безразлично ответил бармен.
Каждый из нас говорил сам с собой. Девица икнула и добавила: «Xa».
— Заведение не из дешевых, -поддержал я светский разговор.
— Умеренное. Повар классный и люди платят, — угрюмо похвастался бармен, разглядывая протертый стакан на просвет.
— Поди, одни завсегдатаи?
— Всякие встречаются. Но в основном свои.
— Я из залетных. Друга навестить приехал, а его в городе нет. Говорил он мне о вашей коробке. Эрвин Кейлеб. Слыхал?
Бармен стрельнул взглядом в мою сторону. Одной секунды ему хватило для окончательного вывода и отвечал он уже глядя на дно другого стакана:
— Не слыхал. Имена для меня пустое место.
— Странно. Он малый знатный. Приятеля его зовут Мейкоп.
Бармен едва не выронил стакан, но мышцы лица оставались неподвижными, как у восковой маски.
— Брось это, парень, -буркнул он злобно и холодно, — Не туда забрел.
— Налей еще, Рэд, — промурлыкала девица.
— Хватит с тебя. Проваливай.
Девица фыркнула, соскользнула с табурета и, покачиваясь, направилась к выходу, не забывая при этом вилять бедрами. Бармен вел себя странно. Имя «Мейкоп» его напугало так, будто он увидел на дне пустого стакана тарантула. Я осмотрелся. Зал пустовал. От ковбоя информации не добьешься, по ясно одно-Мейкоп не фантазия Хэйзл, а вполне реальное лицо, человек, наводящий страх на окружающих. Стоит пожалуй навестить это заведение вечером, когда соберутся посетители. Возможно, найдется смельчак, который не испугается Мейкопа и развяжет язык после нескольких рюмок, а если повезет, то и самого Мейкопа удастся разглядеть поближе.
Выходя, я перебросился несколькими фразами со швейцаром. Тощий хлыст, вырядившийся как карикатура на сливки общества, но он оказался нем, как рыба, едва я завел разговор о посетителях. В итоге я ретировался несолоно хлебавши. Ничего удивительного, девяносто процентов времени уходит на изнашивание обуви.
Когда я открывал дверцу машины, за моей спиной раздался хриплый голос:
— Мой товар, твои деньги.
В дневные часы ресторан пустовал. Функционировал бар, но и тот не кишел публикой. Я прошел к стойке и устроился на высоком табурете.
Бармен разыгрывал из себя ковбоя, очевидно, ради того, чтобы при стандартной физиономии отличаться от других коллег. Клетчатая рубашка с красным платком на шее, кожаная жилетка и бронзовая бляха на выпуклом животе. Что касается шляпы с загнутыми полями, то она лежала на стопке, в ней он наверняка прятал свою лысину, когда бар заполнялся посетителями.
— Налей кофе, курчавый, — крикнул я и, подыгрывая обстановке, бросил на стойку металлический доллар.
Кофе не виски, но он охотно заполнил чашку дымящимся напитком и поставил ее перед моим носом.
Через пару табуретов сидела смлзлпиая девица с перемазанной физиономией и цедила какую-то дикую смесь. Нос ее был слишком коротким, а губы предназначались для трехслойных бутербродов. В общем, она вписывалась в интерьер и имела некоторые достоинства: длинные черные волосы и длинные белые ноги. В комплексе это выглядело, как яркое пятно на темном холсте. Несколько пустых рюмок стояли рядом с полной, на которой она сосредоточилась.
— Неплохое местечко, -заметил я вслух.
— Вечером не продохнешь, — безразлично ответил бармен.
Каждый из нас говорил сам с собой. Девица икнула и добавила: «Xa».
— Заведение не из дешевых, -поддержал я светский разговор.
— Умеренное. Повар классный и люди платят, — угрюмо похвастался бармен, разглядывая протертый стакан на просвет.
— Поди, одни завсегдатаи?
— Всякие встречаются. Но в основном свои.
— Я из залетных. Друга навестить приехал, а его в городе нет. Говорил он мне о вашей коробке. Эрвин Кейлеб. Слыхал?
Бармен стрельнул взглядом в мою сторону. Одной секунды ему хватило для окончательного вывода и отвечал он уже глядя на дно другого стакана:
— Не слыхал. Имена для меня пустое место.
— Странно. Он малый знатный. Приятеля его зовут Мейкоп.
Бармен едва не выронил стакан, но мышцы лица оставались неподвижными, как у восковой маски.
— Брось это, парень, -буркнул он злобно и холодно, — Не туда забрел.
— Налей еще, Рэд, — промурлыкала девица.
— Хватит с тебя. Проваливай.
Девица фыркнула, соскользнула с табурета и, покачиваясь, направилась к выходу, не забывая при этом вилять бедрами. Бармен вел себя странно. Имя «Мейкоп» его напугало так, будто он увидел на дне пустого стакана тарантула. Я осмотрелся. Зал пустовал. От ковбоя информации не добьешься, по ясно одно-Мейкоп не фантазия Хэйзл, а вполне реальное лицо, человек, наводящий страх на окружающих. Стоит пожалуй навестить это заведение вечером, когда соберутся посетители. Возможно, найдется смельчак, который не испугается Мейкопа и развяжет язык после нескольких рюмок, а если повезет, то и самого Мейкопа удастся разглядеть поближе.
Выходя, я перебросился несколькими фразами со швейцаром. Тощий хлыст, вырядившийся как карикатура на сливки общества, но он оказался нем, как рыба, едва я завел разговор о посетителях. В итоге я ретировался несолоно хлебавши. Ничего удивительного, девяносто процентов времени уходит на изнашивание обуви.
Когда я открывал дверцу машины, за моей спиной раздался хриплый голос:
— Мой товар, твои деньги.