Страница:
Тетя Нюра потчевала его жиденькими щами и домашними пельмешками, в которых количество фарша приближалось к нулю. От всего ее неухоженного жилища пахло бедностью, какая обычно бывает у одиноких или брошенных всеми своими так называемыми родственниками стариков.
— Мои уж два года не приезжают, осели в Москве, некогда им, — сообщила не без гордости хозяйка о сыновьях. — Перебиваются там с квартиры на квартиру, а что делать? Жизнь такая. V
— Ну да… — Иван понял, что расслабляться времени нет. Придется, наверное, и в самом деле покидать поселок — ведь у него Светка, надо зарабатывать, строить семью. — Спасибо, тетя Нюра, очень вкусно. Пойду к себе. Ох… А там есть кто-нибудь?
— Наташка на месте, куда ж она денется? Вон слышишь: с гулянья разбойники ее возвращаются! И стучат, и кричат…
Иван вышел на лестницу и увидел двух пацанов, каждому по четыре года, одеты в одинаковые зеленые костюмчики, вооружены одинаковыми же пластмассовыми пистолетами. Один тут же смутился, замер, зато его брат отважно выставил вперед оружие.
— Пф-ф! Пф-ф! Убит-сдавайся!
— Сдаюсь, — легко согласился Иван.
— Кто там?! — мгновенно крикнула снизу Наташа, жена Армена, и торопливо застучала каблуками по лестнице, задрала голову, перегнувшись через перила. — Вы к кому?!
— Привет, Наташа! Это я, Иван.
— Ваня?.. — Мать все-таки добежала до сыновей, прижала к себе. — Ой, Ваня! Вернулся! Мальчики, а это дядя Иван, наш сосед.
— Который в маленькой комнате живет? Где наши лыжи? — первым догадался отважный стрелок. — Ты наши лыжи не трогай, на них летом нельзя!
— Я не трону, — пообещал Иван и забрал у Натальи тяжелую сумку.
— Прости, Ванечка, Армен туда лыжи поставил, к тебе… — смущенно забормотала Наташа, открывая дверь в их общую квартиру. — Ну и еще там кое-что… Я сейчас все заберу.
— Да ладно тебе, пустяки!
Армен, сосед, приехал в райцентр лет шесть назад. Там женился, осел, а потом вдруг разругался с тещей и перебрался в поселок. Тогда жизнь тут уже начинала разлаживаться, но кавказская кровь не давала Армену права идти на мировую с оскорбившей его женщиной. Как Наташа его ни упрашивала, жить они продолжали здесь, а вот на работу муж каждый день ездил на автобусе.
Квартира выглядела ухоженной — два года чувствовавший себя полноправным хозяином Армен все починил, поменял в коридоре половину досок, установил ванну и даже какую-то буржуйку, воду греть.
— Мойся, теперь удобно! — заметила его интерес Наташа. — Вот этот вентиль — в бак воду запустить, а уголь я сейчас…
— Не нужно! Я так, — Иван решил, что по теплой еще погоде будет приятнее вымыться под холодным душем. — Ты не суетись, я сейчас спать лягу.
— А покушать?
— Уже тетя Нюра угостила. И лыжи не трогай! — Он решительно пресек ее попытки очистить комнату. — Оставь все, мне же, кроме кровати, ничего не надо, сама знаешь.
— Телевизор работает. — почему-то сообщила Наталья, покидая комнату. — А вообще у нас хороший теперь, Армен купил японский с большим экраном, приходи вечерком, он рад будет. И если чаю захочешь — бери на кухне что хочешь, меня даже не спрашивай. Я пойду этих разбойников укладывать, так что…
— Ну и я посплю! Тихий час в квартире!
После душа Иван вернулся в комнату и обнаружил, что Наталья успела постелить ему свежее белье, а еще, упрямая баба, все-таки вытащила в коридор все свои вещи. Наверное, переживала, что Армен опять чересчур расхозяйничался. Что было, то было — кавказцу часто казалось, что его притесняют, обижают, меньше платят, а на деле все частенько обстояло совсем наоборот.
Иван разделся, по привычке аккуратно сложив форму, вытянулся на своем диване и позволил себе полностью расслабиться. Все. Никаких забот. То есть завтра они будут, конечно, но это — завтра… А сейчас он будет спать, крепко, без кошмарных снов.
Черта с два! Гортанные голоса звучали все ближе, невидимые в темноте люди охотились на Ивана, обкладывали его со всех сторон, а оружия для защиты не было. Этот сон начал преследовать его еще в казарме, перед самым дембелем, не отпускал по дороге домой и продолжился здесь, в родном поселке.
Вечером Иван сходил на могилы родителей, поправил там кое-что. Потом выпил с Арменом, который жаловался на свое начальство, ругал демократов, цены на рынке, и только употребив почти целую бутылку, расслабился и вдруг попросил Ивана спеть «что-нибудь ваше, военное». Старенькая гитара сохранилась, и, настраивая ее, Иван вспомнил, как пел перед своим последним боевым выходом его друг Леня Чайдынкин:
Засыпая, он уже знал, что ночью его будут искать враги. Так и вышло, но теперь, при свете дня, отжимаясь от крашеных досок пола, Иван веселел с каждым движением. Скоро тряский автобус отвезет его в райцентр, и, шагая по знакомым улицам, он припомнит все свидания со Светкой, все, кроме одного, того, что случится у школьных ворот, после уроков.
— Спасибо, Наташ, по дороге перекушу!
Поселок действительно выглядел полузаброшенным, даже «новые» дома, десятиэтажки, облупились, посерели. Среди редких в этот час прохожих знакомых Иван не встретил, зато на остановке даже присвистнул: толпа в несколько десятков человек.
— Кошмар, — поддержал его дедок с аккордеоном под мышкой. —До чего страну довели…
— Как же все влезут? Или еще рейс будет?
— Какой тебе еще рейс? Один раз к нам ездят, и все, — сплюнул дед. — Вечером в такой же душегубке обратно. Как работы в поселке не стало, так этот автобус с боем брать начали.
— Через лес, что ли, пойти? — засомневался Иван. Уж очень не хотелось давиться среди потных сограждан. Да и как внутрь попасть? Не расталкивать же бабок! — Не очень грязно?
Парадные ботинки сияли сверх всякого устава, но взять с собой щеточку и гуталин старшему сержанту не пришло в голову.
— А может, скинемся, сынок? — У деда был свой план. — Тут же частники есть — вон они стоят, звери лютые. С человека по двадцатнику дерут, а у меня всего-то пятерка… Ну, десятка, может… — дед хитровато подмигнул: — Выручил бы?
— Выручу, — деньги у Ивана были, всего четыреста рублей, но экономить он пока не мог привыкнуть. — Так что, просто подойти и сесть, да?
В стороне от остановки стояли две видавшие виды «Волги», их хозяева лениво переговаривались, поглядывая на ожидающую автобуса толпу.
— Да конечно! — Дед поудобнее перехватил аккордеон и первым зашагал к машинам. — Ну куда мне с такой ногой в битву? Вены шалят… Идем, вон автобус уж катит. Кто на него не попадет, те к «Волгам» и побегут спасаться!
— А через лес что же?
— Какой лес? У всех работа, опаздывать по нынешним временам нельзя. Как при Сталине… Только вместо срока — голодуха бессрочная, ити их мать…
Дед, несмотря на больную ногу, резво доковылял до машины и забрался на заднее сиденье, утвердился в середине, упрямо поджав губы. Хозяин на него взглянул лишь мельком, перевел вопросительный взгляд на Ивана.
— Я заплачу.
Иван вытянул потертый кошелек, отсчитал сороковник и только тут вспомнил о десятке деда. Но дед смотрел куда-то вдаль, и Иван решил его не тревожить.
— Садись куда удобнее, — махнул хозяин, принимая деньги. — Сейчас автобус отвалит, еще двоих зацепим, и вперед. Минут за пятнадцать домчимся.
— Хороший бизнес, — хмыкнул Иван.
У дверей автобуса действительно началось нечто невообразимое. Только драки почему-то не было, и криков тоже — люди давились молча, до «Волги» долетало только хриплое дыхание. Наконец какая-то женщина средних лет, поняв, что внутрь ей сегодня не попасть, бегом кинулась к «Волге», громко всхлипывая. И вслед за ней, наперегонки, побежали люди.
— Все не влезут… — Ивану стало неудобно.
— Ничего, скоро Петро вернется, еще тут есть кое-кто… Ну и мы парочку рейсов сделаем, — пообещал водитель, устраиваясь за рулем.
Обе «Волги» вмиг заполнились пассажирами. Люди выглядели угрюмыми — деньги явно были для них не лишними, каждый предпочел бы подавиться полчаса в автобусе, идущем в объезд вокруг леса.
— Погнали наших городских! — в окошко крикнул водитель коллеге, и «Волги» одновременно рванули с места.
Автобус еще и не тронулся — там «счастливчики» пытались сообща закрыть двери. Иван только головой качал на такие обычаи в родном поселке. Что-то не нравилось ему все происходящее… Впрочем, все равно надо перебираться в райцентр. Только бы Светка школу закончила. Но это будет весной, даже летом, а осень лишь началась…
Всю дорогу в машине была тишина, только водитель время от времени матерился — когда его обгоняла вторая «Волга». Сильно гнать возчики не решались, жалея на проселочных дорогах свой транспорт, и соревновались по каким-то только им одним известным правилам.
Иван задумался, даже задремал. Вспомнилось, как в этот час уходили прочесывать «зеленку», искать лежки снайперов. Стреляли каждую ночь, больше наугад, и не снайперы обычно.!. А все же нельзя было давать расслабляться врагам и нельзя было расслабляться самим. Если нет дела — придумай. С утра тяжело, с утра на Ивана накатывала дремота, автомат становился тяжелым… Неужели все это кончилось? Навсегда? И впереди теперь обычный, хоть и нелегкий, труд, небогатая, но вкусная еда, и, конечно, самое главное — Светка.
Вдали показались белые кубики домов райцентра, и вскоре Иван уже бегал по магазинам, стараясь уместить в свои небогатые сбережения и мало-мальски приличный подарок для Светки, и планы на вечер — хоть бы мороженым ее угостить, что ли! — и свою жизнь до грядущей где-то в будущем законной получки. Наконец Иван решил, что Армен ему по-соседски наверняка одолжит, в крайнем случае по приятелям можно пробежаться, и с этого момента перестал думать о дне завтрашнем. На мороженое и цветы хватало, под вопросом оставался подарок. Почему не купил в дороге? Там, на вокзалах, веши были даже дешевле. Но смущало прежде всего то, что Светка могла элементарно вырасти за эти два года — впору ли придется обновка?
Обегав все шесть магазинов —два знакомых и четыре новые лавочки — Иван привалился к стене дома, утер пот. В самом деле: какая она сейчас? Действительно, могла вытянуться. Или нет?.. Знакомый контрактник в Таджикистане говорил, что девки после начала месячных в рост уже не идут, клялся всем, чем угодно, что точно это знает. Но Иван почему-то сомневался… Да и не только в росте дело, в конце концов, выше Ивана не вымахает. Вдруг пополнела? И даже это — пустяки… Не изменились ли глаза, голос?
— Здорово, служивый!
Небритый, грязный мужик остановился рядом, прикурил, закрывая огонь татуированной кистью.
— Люстру не купишь? Триста рублей, только что из магазина. Просто, понимаешь, не подошла, и…
Он уже начал разворачивать зажатый под мышкой сверток, в котором что-то звенело, показался кусок вырванного с мясом провода… Иван решительно оторвался от стены и зашагал через «пятачок», местную центральную площадь, крынку.
— Да я тебе за двести, как брату! — Мужик кинулся было следом, но едва не выронил свое богатство. — Ну, хоть сотню дай!
Почему-то все сразу стало ясно. Детство беззаботное, хоть и не слишком веселое, осталось там, за двумя годами, как за высокими горами. Теперь надо впрягаться во взрослую жизнь, и Света все поймет. Поймет, что денег нет, что Иван в Таджикистане не по чужим домам шарил, хотя контрактники, бывшие до Таджикистана в Чечне, говорили и про такое… Ведь главное — это то, что они снова вместе.
— Десяток роз, вот этих!
Трепавшиеся между собой сонные торговки враз примолкли.
— Самые свежие, касатик! — наконец среагировала хозяйка благоухающего ведра и зашуршала оберткой для букета. — Бери, не пожалеешь! Девушка в восторге будет!
— Сколько?
Отдать пришлось побольше, чем Иван рассчитывал, но не отступать же? Света обрадуется. А этот букет — только указатель к их счастью, которое обязательно наступит. Руки и голова есть, в жизни Иван тоже теперь кое-что понимал, после того как поглядел на ее изнанку. Все будет хорошо.
Он так проникся этой мыслью, что, не стирая с лица глупой улыбки, походным маршем направился прямо к школе, будто собирался вытащить Светку с урока. Только войдя на школьный двор и встретившись взглядом с каким-то прогульщиком, смолившим сигаретку под прикрытием кустарника, Иван остановился, даже смутился немного. А вдруг Светке не понравится, что он сюда явился при полном параде, с цветами? Как бы учителя не засекли, будет крик…
Он уже повернулся, чтобы уйти на время, но на втором этаже вдруг распахнулось окно, а в нем оказалась Светка, точно такая же, как и прежде.
— Иван! Вернулся! Я сейчас!
Света исчезла, в окне появилась седая полная женщина, несколько озадаченно посмотрела на гостя. К соседним стеклам прилипли лица одноклассников.
— Извините, — сказал Иван, чувствуя, как улыбка снова расплывается во все лицо. — Извините!
— Урок ведь идет, — покачала головой женщина. — Неужели подождать нельзя?
— Извините!
Он услышал, как хлопнула входная дверь за углом, и бегом кинулся навстречу. О чем они со Светкой говорили, сколько раз поцеловались, Иван и вспомнить потом не мог. Как-то так вышло, что этот кусочек жизни, самый, может быть, радостный, счастливый ее кусочек, превратился в какое-то радужное, пахнущее свежестью море, в котором он плавал, и вдруг вынырнул в квартире, за столом, с рюмкой в руке.
— Вернулся, Ваня, вот и слава Богу! — Софья Александровна, Светина мама, сморщилась и проглотила капельку водки. Она была маленькой и старой, похожей на тетю Нюру. — Выпила бы полную, Иван, но здоровье не позволяет. Сердце… А тут еще и радикулит. Ты ешь! Иван опустил глаза и обнаружил перед собой тарелку с вареной картошкой, холодцом, какой-то колбаской… Светка фыркнула, ткнулась лицом в плечо, засмеялась.
— Дочка, ну дай ему покушать! Стыдно так себя вести!
— Мам, ну мы же с тобой сколько раз говорили! В следующем году поженимся…
— Да разве я против? Ваня парень хороший, но тебе еще школу закончить, тебе еще…
Иван не слышал, что говорила Софья Александровна. Он набил себе рот самой вкусной едой на свете и зажмурился, словно кот. Хорошо! Кажется, будущая теща говорила, что лучше бы им жить здесь, в райцентре. Ну конечно, так и будет, сразу после свадьбы. Продать комнату в поселке, наверное, не удастся… Пусть. Будет работа, будет семья, все будет.
— …вот летом и осенью грибы да ягоды только и выручают, — когда Света на минуту выскочила с кухни, Иван будто очнулся. — И места теперь знаем, свои, можно сказать, охотничьи угодья. Сейчас к нам даже издалека приезжают, специально на рынок. А можно еще на трассе встать, но там страшно, мало ли какие люди попадутся? Заберут и спасибо не скажут… Сегодня тоже в лес идти собирались, да меня радикулит, видишь, прихватил. Ну что ж, дома посидим, твой приезд попразднуем!
— Дома?.. — Ивану не хотелось тут оставаться. Погода хорошая, а на улице вместе со Светкой — это почти наедине. — А может, мы…
— Мы без тебя сходим! — Света вернулась, встала за спиной Ивана, положив руки ему на плечи. — Даже быстрее обернемся. Да, Ваня? Сходим в лес или ты устал?
— Я… Нет! — в лес со Светкой — да что может быть лучше? Конечно, ни к чему им эти улицы, кафе-мороженое с заляпанными столиками. — Нет, не устал! Идем!
— Подожди, надо маме помочь…
— Идите, я вымою потихоньку… — Софья Александровна с кряхтением поднялась. — Только осторожнее там, Ванечка. Сейчас такие времена, что…
— Что в лес только стар да млад ходит! — засмеялась Света. — Мы все лето бродили, на грибы охотились — там спокойнее, чем в городе! Ну, пока, мамулечка, мы быстро… Ой, Ваня, а сапог-то у тебя нет! Позавчера ливень прошел, до сих пор в низинках грязно.
— Да ладно… — Иван уже натягивал китель. — Пустяки.
— Вот, — Света наконец остановилась, обвела руками вокруг: — Вот это наша первая полянка. Здесь грибное место, а дальше в низинке ягодники начинаются. Здесь и будем собирать. Благо тут, похоже, никого не было.
— А тропинки? — Иван опустил глаза и понял, что с тропы они уже давно свернули.
— Ты смешной! — покачала головой Светка. — Ваня, ты меня прости, но и правда надо набрать ягод… Денег нет совсем, честно. Завтра бы мама продала, пока я в школе, вот и…
— Ну конечно, наберем! Что ты? Я же все понимаю!
— Да?! — Света улыбнулась, будто солнышко выглянуло из облаков, и одновременно немного лукаво. — Тогда ты обходи поляну с той стороны, а я с этой. Кто первым до того дуба доберется, тот и победил! Только чур не жульничать, чтобы полная корзина или полный туесок набрался!
— Так уж и полные?.. — Иван, по грибам да ягодам специалист невеликий, с сомнением поглядел на свою корзину и лежащий в ней с виду небольшой, но весьма вместительный, как он помнил с детства, туесок. — Постараюсь.
— Не ленись!
Света скрылась в зарослях малины. Иван, вздохнув, повернулся к ней спиной и тоже занялся делом. В голове всплыла детская песенка: одну ягодку беру, на вторую смотрю, третью примечаю… Нет, как-то не так… В кителе было не слишком-то удобно, того гляди раздерешь об ветки, да еще эти значки звякают. Хорошо хоть комаров не было — видно, очередная «волна» этих тварей уже передохла, а новая еще не вылупилась из яиц.
Время от времени Иван аукал Светлане, просто так — чтобы услышать ее. Обычно в ответ долетало какое-нибудь поддразнивание: «Работай, солнце еще высоко!» или «Как ты далеко-то еще!» Он почти обогнул поляну, уже вот-вот должен бы выйти на «финишную прямую», повернуться лицом к дубу, и вдруг понял, что увлекся, давно не звал Свету.
— Э-гей!
Тишина. Иван сорвал еще несколько ягод, позвал опять, потом громче. И тут услышал далекий, будто приглушенный чем-то крик. Корзина вывалилась из рук, еще не соображая толком, что делать, Иван рванулся сквозь заросли. Кителя он не жалел, что-то подсказывало, что случилась беда. Но Света не должна была оказаться так далеко!
Под ногами оказалась другая корзина, поменьше. Почему Света ушла? Куда? Он опять услышал крик.
— Стоять!! — взревел Иван, обращаясь к неведомому врагу. — Убью!
Он бежал по лесу, время от времени останавливаясь, чтобы снова услышать Свету, но она молчала. Только бы не медведь! Да пусть и медведь, была бы жива — Иван был готов броситься и на медведя с голыми руками. Треск ветвей слева и сзади, какое-то будто рычание — он развернулся, в три прыжка вылетел к поваленному дереву. Здесь, у вывороченных давней бурей корней, он и увидел Свету.
Она не кричала, хотя навалившееся сверху существо не зажимало ей рот. Видимо, и раньше она вскрикивала чуть слышно, потому и казалось, что звуки долетают издалека. Света просто лежала и смотрела наполненными запредельным ужасом глазами то ли в лицо, то ли в морду того, кто ворочался между ее ногами. Ивану бросилось в глаза разодранное платье, а потом он видел только поросшую каким-то серым мехом широкую спину.
Почувствовав удар, оборотень выпрямился, рыкнул и вслепую ударил, скорее даже отмахнулся длинной мощной лапой. Он слышал крики Ивана, знал, что кто-то появится, но уж очень сладкая попалась жертва. Нет, не красота девушки его привлекла, а ее способность ужасаться, падать в пучины страха. Именно поэтому оборотень захотел ее, не убил сразу. Простейшее заклинание, вызывающее ужас, сразу парализовало волю Светланы. Сладко, сладко…
Оборотень снова взревел, с наслаждением провел когтями по груди, животу жертвы, снова прижался к ней, насаживая поглубже. Запах крови, пьянящий, и недоступный восприятию людишек запах ужаса, доводящий до исступления, — изысканный коктейль. Много еды, ведь кроме девушки есть еще и ее друг… Он почему-то не умер, хотя оборотень не просто отмахнулся от него, к удару, способному свалить буйвола, добавилось «заклинание смерти» третьего уровня. А теперь оборотень слышал шорох, будто парень снова вставал на ноги. Странно… Хрустнул под весом насильника бедренный сустав, Света опять застонала.
Иван, почти ничего не видя, опять бросился на проклятую спину, но врага на месте не оказалось. Оборотень понял, что произошло нечто непредвиденное, и мгновенно заставил себя отрезветь. Он отскочил с такой легкостью и скоростью, что Иван почти упал на растерзанную Свету, увидел свое отражение в ее затуманенных, расширенных зрачках. Он повернул голову и успел заметить окончание превращения — оборотень полностью принял вид медведя, серый мех сменился на бурый, последние человеческие черты исчезли со звериной морды. Привиделось?..
Иван успел вскинуть руки, защищая голову, но удар был слишком страшен. В шее что-то хрустнуло, вокруг затрещали кусты — перелетев через поваленное бурей дерево, Иван, почти потерявший сознание, ударился о землю. Оборотень вскочил на толстый ствол, навис над ним и добил необычайно живучего человека — это не было обычным ударом, лишь дернулись в сторону жертвы когтистые лапы. Можно сказать, оказал челове-чишке честь — применил к нему заклинание «вырванного сердца». Обычно оборотни убивали так соперников только своей расы или других магов. Если противник не успел защититься магией — редко выживет даже сильнейший боец-оборотень или вампир, гораздо более живучие, чем человек.
Света опять застонала, и медведь опустился на четыре лапы, подошел к ней. Как самка она его больше не интересовала. Пища… Иван не слышал, как хрустели косточки заживо пожираемой, все еще парализованной страхом девушки под зубами твари. Она была вкусна, напоенное ужасом мясо таяло во рту. Когда остались лишь самые крупные кости, медведь вылизал длинным языком траву, подбирая капли крови, и побрел прочь. Он был сыт, пусть второго человека едят муравьи.
Иван очнулся ночью, содрогнулся от холода. Попробовал встать и со стоном повалился — вывихнутая в щиколотке нога безобразно распухла. С трудом восстановив в памяти произошедшее, он стал звать Свету, срывая голос, но ответа не дождался. Завывая от отчаяния, Иван перевалился через дерево и увидел в свете луны почти голый череп, клочки платья, прядь волос, рассыпавшиеся бусы… Это было слишком ужасно, чтобы быть правдой. Так не бывает!
— Что же это, что же это?! — Почти сходя с ума, Иван зачем-то стал складывать поближе все, что осталось от его любимой. — Как же это так, Светочка?
Постепенно разум возвращался к нему. Лучше поменьше трогать здесь, хотя уже поздно… Да и какая разница — страшное существо не было обычным преступником! Не было человеком! И еще оно било Ивана чем-то кроме лап, било прямо в сердце… Вот только что-то, ранее лишь иногда едва ощущаемое Иваном во время самых сложных рейдов в горах, на этот раз во всю мощь пробудилось в его теле и разуме и словно рассеяло непонятную силу оборотня.
Он выломал подходящую палку, оперся на нее, захромал почти наобум. В кармане изодранного, окровавленного кителя осталась горсть бусинок — он должен был взять с собой хоть что-то… Впереди, между елок, замелькали вдруг огни фонариков, послышались голоса.
— Сюда! Сюда! — позвал Иван и повалился на мох, сотрясаемый рыданиями. — Где ж вы были?!
— Мои уж два года не приезжают, осели в Москве, некогда им, — сообщила не без гордости хозяйка о сыновьях. — Перебиваются там с квартиры на квартиру, а что делать? Жизнь такая. V
— Ну да… — Иван понял, что расслабляться времени нет. Придется, наверное, и в самом деле покидать поселок — ведь у него Светка, надо зарабатывать, строить семью. — Спасибо, тетя Нюра, очень вкусно. Пойду к себе. Ох… А там есть кто-нибудь?
— Наташка на месте, куда ж она денется? Вон слышишь: с гулянья разбойники ее возвращаются! И стучат, и кричат…
Иван вышел на лестницу и увидел двух пацанов, каждому по четыре года, одеты в одинаковые зеленые костюмчики, вооружены одинаковыми же пластмассовыми пистолетами. Один тут же смутился, замер, зато его брат отважно выставил вперед оружие.
— Пф-ф! Пф-ф! Убит-сдавайся!
— Сдаюсь, — легко согласился Иван.
— Кто там?! — мгновенно крикнула снизу Наташа, жена Армена, и торопливо застучала каблуками по лестнице, задрала голову, перегнувшись через перила. — Вы к кому?!
— Привет, Наташа! Это я, Иван.
— Ваня?.. — Мать все-таки добежала до сыновей, прижала к себе. — Ой, Ваня! Вернулся! Мальчики, а это дядя Иван, наш сосед.
— Который в маленькой комнате живет? Где наши лыжи? — первым догадался отважный стрелок. — Ты наши лыжи не трогай, на них летом нельзя!
— Я не трону, — пообещал Иван и забрал у Натальи тяжелую сумку.
— Прости, Ванечка, Армен туда лыжи поставил, к тебе… — смущенно забормотала Наташа, открывая дверь в их общую квартиру. — Ну и еще там кое-что… Я сейчас все заберу.
— Да ладно тебе, пустяки!
Армен, сосед, приехал в райцентр лет шесть назад. Там женился, осел, а потом вдруг разругался с тещей и перебрался в поселок. Тогда жизнь тут уже начинала разлаживаться, но кавказская кровь не давала Армену права идти на мировую с оскорбившей его женщиной. Как Наташа его ни упрашивала, жить они продолжали здесь, а вот на работу муж каждый день ездил на автобусе.
Квартира выглядела ухоженной — два года чувствовавший себя полноправным хозяином Армен все починил, поменял в коридоре половину досок, установил ванну и даже какую-то буржуйку, воду греть.
— Мойся, теперь удобно! — заметила его интерес Наташа. — Вот этот вентиль — в бак воду запустить, а уголь я сейчас…
— Не нужно! Я так, — Иван решил, что по теплой еще погоде будет приятнее вымыться под холодным душем. — Ты не суетись, я сейчас спать лягу.
— А покушать?
— Уже тетя Нюра угостила. И лыжи не трогай! — Он решительно пресек ее попытки очистить комнату. — Оставь все, мне же, кроме кровати, ничего не надо, сама знаешь.
— Телевизор работает. — почему-то сообщила Наталья, покидая комнату. — А вообще у нас хороший теперь, Армен купил японский с большим экраном, приходи вечерком, он рад будет. И если чаю захочешь — бери на кухне что хочешь, меня даже не спрашивай. Я пойду этих разбойников укладывать, так что…
— Ну и я посплю! Тихий час в квартире!
После душа Иван вернулся в комнату и обнаружил, что Наталья успела постелить ему свежее белье, а еще, упрямая баба, все-таки вытащила в коридор все свои вещи. Наверное, переживала, что Армен опять чересчур расхозяйничался. Что было, то было — кавказцу часто казалось, что его притесняют, обижают, меньше платят, а на деле все частенько обстояло совсем наоборот.
Иван разделся, по привычке аккуратно сложив форму, вытянулся на своем диване и позволил себе полностью расслабиться. Все. Никаких забот. То есть завтра они будут, конечно, но это — завтра… А сейчас он будет спать, крепко, без кошмарных снов.
Черта с два! Гортанные голоса звучали все ближе, невидимые в темноте люди охотились на Ивана, обкладывали его со всех сторон, а оружия для защиты не было. Этот сон начал преследовать его еще в казарме, перед самым дембелем, не отпускал по дороге домой и продолжился здесь, в родном поселке.
Вечером Иван сходил на могилы родителей, поправил там кое-что. Потом выпил с Арменом, который жаловался на свое начальство, ругал демократов, цены на рынке, и только употребив почти целую бутылку, расслабился и вдруг попросил Ивана спеть «что-нибудь ваше, военное». Старенькая гитара сохранилась, и, настраивая ее, Иван вспомнил, как пел перед своим последним боевым выходом его друг Леня Чайдынкин:
Вспомнил Иван эту песню — и, извинившись, отложил гитару. Поскольку зря тогда Леня пел про поминальную свечу — так оно и вышло. Всего за два дня до его дембеля. Армен, кажется, «въехал» в ситуацию и предложил выпить — за тех, кого с нами нет. Выпили. Поговорили еще немного. Иван отметил про себя, что денег в семье соседей все-таки хватает, обстановка и одежда добротные. Стоит поговорить с Арменом о работе в райцентре, может, выручит. Посидев еще полчаса, Иван почувствовал, что дальше будет уже в тягость и, поблагодарив за приятно проведенное время, пошел к себе. Ощущая, что пока его, бывшего спецназовца, отделяла от других людей невидимая, но прочная стена. Черта, которую стирать придется годами — он знал, что так будет, читал письма от уволившихся на гражданку раньше него однополчан. Главное — держать себя в руках. И стараться поменьше пить.
Дремоту скал прожег бросок спецназа.
Мгновенья боя — как удар меча.
И верный АКС упал с плеча
В глухом ущелье южного Дарваза…
Звучат слова последнего приказа.
Мерцает поминальная свеча…
Крутой подъем за грань седых столетий.
Длиннее жизни были миги эти,
Когда отряд изгибы сая брал…
Исчезла вдруг земная быстротечность.
Над миром лунных грез струится Вечность.
Да был ли зла неистовый оскал?!
<Стихи Алексея Яковлева-Козырева.>
Засыпая, он уже знал, что ночью его будут искать враги. Так и вышло, но теперь, при свете дня, отжимаясь от крашеных досок пола, Иван веселел с каждым движением. Скоро тряский автобус отвезет его в райцентр, и, шагая по знакомым улицам, он припомнит все свидания со Светкой, все, кроме одного, того, что случится у школьных ворот, после уроков.
2
— Ты завтракать-то садись! — запоздало крикнула с кухни Наталья, но Иван протопал ко входной двери, поправляя на ходу китель.— Спасибо, Наташ, по дороге перекушу!
Поселок действительно выглядел полузаброшенным, даже «новые» дома, десятиэтажки, облупились, посерели. Среди редких в этот час прохожих знакомых Иван не встретил, зато на остановке даже присвистнул: толпа в несколько десятков человек.
— Кошмар, — поддержал его дедок с аккордеоном под мышкой. —До чего страну довели…
— Как же все влезут? Или еще рейс будет?
— Какой тебе еще рейс? Один раз к нам ездят, и все, — сплюнул дед. — Вечером в такой же душегубке обратно. Как работы в поселке не стало, так этот автобус с боем брать начали.
— Через лес, что ли, пойти? — засомневался Иван. Уж очень не хотелось давиться среди потных сограждан. Да и как внутрь попасть? Не расталкивать же бабок! — Не очень грязно?
Парадные ботинки сияли сверх всякого устава, но взять с собой щеточку и гуталин старшему сержанту не пришло в голову.
— А может, скинемся, сынок? — У деда был свой план. — Тут же частники есть — вон они стоят, звери лютые. С человека по двадцатнику дерут, а у меня всего-то пятерка… Ну, десятка, может… — дед хитровато подмигнул: — Выручил бы?
— Выручу, — деньги у Ивана были, всего четыреста рублей, но экономить он пока не мог привыкнуть. — Так что, просто подойти и сесть, да?
В стороне от остановки стояли две видавшие виды «Волги», их хозяева лениво переговаривались, поглядывая на ожидающую автобуса толпу.
— Да конечно! — Дед поудобнее перехватил аккордеон и первым зашагал к машинам. — Ну куда мне с такой ногой в битву? Вены шалят… Идем, вон автобус уж катит. Кто на него не попадет, те к «Волгам» и побегут спасаться!
— А через лес что же?
— Какой лес? У всех работа, опаздывать по нынешним временам нельзя. Как при Сталине… Только вместо срока — голодуха бессрочная, ити их мать…
Дед, несмотря на больную ногу, резво доковылял до машины и забрался на заднее сиденье, утвердился в середине, упрямо поджав губы. Хозяин на него взглянул лишь мельком, перевел вопросительный взгляд на Ивана.
— Я заплачу.
Иван вытянул потертый кошелек, отсчитал сороковник и только тут вспомнил о десятке деда. Но дед смотрел куда-то вдаль, и Иван решил его не тревожить.
— Садись куда удобнее, — махнул хозяин, принимая деньги. — Сейчас автобус отвалит, еще двоих зацепим, и вперед. Минут за пятнадцать домчимся.
— Хороший бизнес, — хмыкнул Иван.
У дверей автобуса действительно началось нечто невообразимое. Только драки почему-то не было, и криков тоже — люди давились молча, до «Волги» долетало только хриплое дыхание. Наконец какая-то женщина средних лет, поняв, что внутрь ей сегодня не попасть, бегом кинулась к «Волге», громко всхлипывая. И вслед за ней, наперегонки, побежали люди.
— Все не влезут… — Ивану стало неудобно.
— Ничего, скоро Петро вернется, еще тут есть кое-кто… Ну и мы парочку рейсов сделаем, — пообещал водитель, устраиваясь за рулем.
Обе «Волги» вмиг заполнились пассажирами. Люди выглядели угрюмыми — деньги явно были для них не лишними, каждый предпочел бы подавиться полчаса в автобусе, идущем в объезд вокруг леса.
— Погнали наших городских! — в окошко крикнул водитель коллеге, и «Волги» одновременно рванули с места.
Автобус еще и не тронулся — там «счастливчики» пытались сообща закрыть двери. Иван только головой качал на такие обычаи в родном поселке. Что-то не нравилось ему все происходящее… Впрочем, все равно надо перебираться в райцентр. Только бы Светка школу закончила. Но это будет весной, даже летом, а осень лишь началась…
Всю дорогу в машине была тишина, только водитель время от времени матерился — когда его обгоняла вторая «Волга». Сильно гнать возчики не решались, жалея на проселочных дорогах свой транспорт, и соревновались по каким-то только им одним известным правилам.
Иван задумался, даже задремал. Вспомнилось, как в этот час уходили прочесывать «зеленку», искать лежки снайперов. Стреляли каждую ночь, больше наугад, и не снайперы обычно.!. А все же нельзя было давать расслабляться врагам и нельзя было расслабляться самим. Если нет дела — придумай. С утра тяжело, с утра на Ивана накатывала дремота, автомат становился тяжелым… Неужели все это кончилось? Навсегда? И впереди теперь обычный, хоть и нелегкий, труд, небогатая, но вкусная еда, и, конечно, самое главное — Светка.
Вдали показались белые кубики домов райцентра, и вскоре Иван уже бегал по магазинам, стараясь уместить в свои небогатые сбережения и мало-мальски приличный подарок для Светки, и планы на вечер — хоть бы мороженым ее угостить, что ли! — и свою жизнь до грядущей где-то в будущем законной получки. Наконец Иван решил, что Армен ему по-соседски наверняка одолжит, в крайнем случае по приятелям можно пробежаться, и с этого момента перестал думать о дне завтрашнем. На мороженое и цветы хватало, под вопросом оставался подарок. Почему не купил в дороге? Там, на вокзалах, веши были даже дешевле. Но смущало прежде всего то, что Светка могла элементарно вырасти за эти два года — впору ли придется обновка?
Обегав все шесть магазинов —два знакомых и четыре новые лавочки — Иван привалился к стене дома, утер пот. В самом деле: какая она сейчас? Действительно, могла вытянуться. Или нет?.. Знакомый контрактник в Таджикистане говорил, что девки после начала месячных в рост уже не идут, клялся всем, чем угодно, что точно это знает. Но Иван почему-то сомневался… Да и не только в росте дело, в конце концов, выше Ивана не вымахает. Вдруг пополнела? И даже это — пустяки… Не изменились ли глаза, голос?
— Здорово, служивый!
Небритый, грязный мужик остановился рядом, прикурил, закрывая огонь татуированной кистью.
— Люстру не купишь? Триста рублей, только что из магазина. Просто, понимаешь, не подошла, и…
Он уже начал разворачивать зажатый под мышкой сверток, в котором что-то звенело, показался кусок вырванного с мясом провода… Иван решительно оторвался от стены и зашагал через «пятачок», местную центральную площадь, крынку.
— Да я тебе за двести, как брату! — Мужик кинулся было следом, но едва не выронил свое богатство. — Ну, хоть сотню дай!
Почему-то все сразу стало ясно. Детство беззаботное, хоть и не слишком веселое, осталось там, за двумя годами, как за высокими горами. Теперь надо впрягаться во взрослую жизнь, и Света все поймет. Поймет, что денег нет, что Иван в Таджикистане не по чужим домам шарил, хотя контрактники, бывшие до Таджикистана в Чечне, говорили и про такое… Ведь главное — это то, что они снова вместе.
— Десяток роз, вот этих!
Трепавшиеся между собой сонные торговки враз примолкли.
— Самые свежие, касатик! — наконец среагировала хозяйка благоухающего ведра и зашуршала оберткой для букета. — Бери, не пожалеешь! Девушка в восторге будет!
— Сколько?
Отдать пришлось побольше, чем Иван рассчитывал, но не отступать же? Света обрадуется. А этот букет — только указатель к их счастью, которое обязательно наступит. Руки и голова есть, в жизни Иван тоже теперь кое-что понимал, после того как поглядел на ее изнанку. Все будет хорошо.
Он так проникся этой мыслью, что, не стирая с лица глупой улыбки, походным маршем направился прямо к школе, будто собирался вытащить Светку с урока. Только войдя на школьный двор и встретившись взглядом с каким-то прогульщиком, смолившим сигаретку под прикрытием кустарника, Иван остановился, даже смутился немного. А вдруг Светке не понравится, что он сюда явился при полном параде, с цветами? Как бы учителя не засекли, будет крик…
Он уже повернулся, чтобы уйти на время, но на втором этаже вдруг распахнулось окно, а в нем оказалась Светка, точно такая же, как и прежде.
— Иван! Вернулся! Я сейчас!
Света исчезла, в окне появилась седая полная женщина, несколько озадаченно посмотрела на гостя. К соседним стеклам прилипли лица одноклассников.
— Извините, — сказал Иван, чувствуя, как улыбка снова расплывается во все лицо. — Извините!
— Урок ведь идет, — покачала головой женщина. — Неужели подождать нельзя?
— Извините!
Он услышал, как хлопнула входная дверь за углом, и бегом кинулся навстречу. О чем они со Светкой говорили, сколько раз поцеловались, Иван и вспомнить потом не мог. Как-то так вышло, что этот кусочек жизни, самый, может быть, радостный, счастливый ее кусочек, превратился в какое-то радужное, пахнущее свежестью море, в котором он плавал, и вдруг вынырнул в квартире, за столом, с рюмкой в руке.
— Вернулся, Ваня, вот и слава Богу! — Софья Александровна, Светина мама, сморщилась и проглотила капельку водки. Она была маленькой и старой, похожей на тетю Нюру. — Выпила бы полную, Иван, но здоровье не позволяет. Сердце… А тут еще и радикулит. Ты ешь! Иван опустил глаза и обнаружил перед собой тарелку с вареной картошкой, холодцом, какой-то колбаской… Светка фыркнула, ткнулась лицом в плечо, засмеялась.
— Дочка, ну дай ему покушать! Стыдно так себя вести!
— Мам, ну мы же с тобой сколько раз говорили! В следующем году поженимся…
— Да разве я против? Ваня парень хороший, но тебе еще школу закончить, тебе еще…
Иван не слышал, что говорила Софья Александровна. Он набил себе рот самой вкусной едой на свете и зажмурился, словно кот. Хорошо! Кажется, будущая теща говорила, что лучше бы им жить здесь, в райцентре. Ну конечно, так и будет, сразу после свадьбы. Продать комнату в поселке, наверное, не удастся… Пусть. Будет работа, будет семья, все будет.
— …вот летом и осенью грибы да ягоды только и выручают, — когда Света на минуту выскочила с кухни, Иван будто очнулся. — И места теперь знаем, свои, можно сказать, охотничьи угодья. Сейчас к нам даже издалека приезжают, специально на рынок. А можно еще на трассе встать, но там страшно, мало ли какие люди попадутся? Заберут и спасибо не скажут… Сегодня тоже в лес идти собирались, да меня радикулит, видишь, прихватил. Ну что ж, дома посидим, твой приезд попразднуем!
— Дома?.. — Ивану не хотелось тут оставаться. Погода хорошая, а на улице вместе со Светкой — это почти наедине. — А может, мы…
— Мы без тебя сходим! — Света вернулась, встала за спиной Ивана, положив руки ему на плечи. — Даже быстрее обернемся. Да, Ваня? Сходим в лес или ты устал?
— Я… Нет! — в лес со Светкой — да что может быть лучше? Конечно, ни к чему им эти улицы, кафе-мороженое с заляпанными столиками. — Нет, не устал! Идем!
— Подожди, надо маме помочь…
— Идите, я вымою потихоньку… — Софья Александровна с кряхтением поднялась. — Только осторожнее там, Ванечка. Сейчас такие времена, что…
— Что в лес только стар да млад ходит! — засмеялась Света. — Мы все лето бродили, на грибы охотились — там спокойнее, чем в городе! Ну, пока, мамулечка, мы быстро… Ой, Ваня, а сапог-то у тебя нет! Позавчера ливень прошел, до сих пор в низинках грязно.
— Да ладно… — Иван уже натягивал китель. — Пустяки.
3
До леса дошагали быстро, Света жила на окраине. Она уверенно повела его какими-то тропками, все время без перерыва болтая. Рассказывала, и как они с матерью зимой старые вещи перешивали, и как в школе умудрилась по истории пару схватить, и как ее с подругой у ресторана за проституток приняли — про все подряд. Иван сперва пытался слушать, потом махнул рукой, пошел сзади. Свежее дыхание леса быстро выдуло алкоголь, подарило свое особое опьянение. Светка часто потряхивала головой, эта привычка у нее сохранилась с самого детства, и светлые волосы вновь и вновь разлетались по плечам. Она была той же, но и немного изменилась, будто дозрела, налилась… Тоненькая, хрупкая, но женщина. Руки тянулись к ней, но Иван все оттягивал момент объятия, усмехался своим чувствам.— Вот, — Света наконец остановилась, обвела руками вокруг: — Вот это наша первая полянка. Здесь грибное место, а дальше в низинке ягодники начинаются. Здесь и будем собирать. Благо тут, похоже, никого не было.
— А тропинки? — Иван опустил глаза и понял, что с тропы они уже давно свернули.
— Ты смешной! — покачала головой Светка. — Ваня, ты меня прости, но и правда надо набрать ягод… Денег нет совсем, честно. Завтра бы мама продала, пока я в школе, вот и…
— Ну конечно, наберем! Что ты? Я же все понимаю!
— Да?! — Света улыбнулась, будто солнышко выглянуло из облаков, и одновременно немного лукаво. — Тогда ты обходи поляну с той стороны, а я с этой. Кто первым до того дуба доберется, тот и победил! Только чур не жульничать, чтобы полная корзина или полный туесок набрался!
— Так уж и полные?.. — Иван, по грибам да ягодам специалист невеликий, с сомнением поглядел на свою корзину и лежащий в ней с виду небольшой, но весьма вместительный, как он помнил с детства, туесок. — Постараюсь.
— Не ленись!
Света скрылась в зарослях малины. Иван, вздохнув, повернулся к ней спиной и тоже занялся делом. В голове всплыла детская песенка: одну ягодку беру, на вторую смотрю, третью примечаю… Нет, как-то не так… В кителе было не слишком-то удобно, того гляди раздерешь об ветки, да еще эти значки звякают. Хорошо хоть комаров не было — видно, очередная «волна» этих тварей уже передохла, а новая еще не вылупилась из яиц.
Время от времени Иван аукал Светлане, просто так — чтобы услышать ее. Обычно в ответ долетало какое-нибудь поддразнивание: «Работай, солнце еще высоко!» или «Как ты далеко-то еще!» Он почти обогнул поляну, уже вот-вот должен бы выйти на «финишную прямую», повернуться лицом к дубу, и вдруг понял, что увлекся, давно не звал Свету.
— Э-гей!
Тишина. Иван сорвал еще несколько ягод, позвал опять, потом громче. И тут услышал далекий, будто приглушенный чем-то крик. Корзина вывалилась из рук, еще не соображая толком, что делать, Иван рванулся сквозь заросли. Кителя он не жалел, что-то подсказывало, что случилась беда. Но Света не должна была оказаться так далеко!
Под ногами оказалась другая корзина, поменьше. Почему Света ушла? Куда? Он опять услышал крик.
— Стоять!! — взревел Иван, обращаясь к неведомому врагу. — Убью!
Он бежал по лесу, время от времени останавливаясь, чтобы снова услышать Свету, но она молчала. Только бы не медведь! Да пусть и медведь, была бы жива — Иван был готов броситься и на медведя с голыми руками. Треск ветвей слева и сзади, какое-то будто рычание — он развернулся, в три прыжка вылетел к поваленному дереву. Здесь, у вывороченных давней бурей корней, он и увидел Свету.
Она не кричала, хотя навалившееся сверху существо не зажимало ей рот. Видимо, и раньше она вскрикивала чуть слышно, потому и казалось, что звуки долетают издалека. Света просто лежала и смотрела наполненными запредельным ужасом глазами то ли в лицо, то ли в морду того, кто ворочался между ее ногами. Ивану бросилось в глаза разодранное платье, а потом он видел только поросшую каким-то серым мехом широкую спину.
Почувствовав удар, оборотень выпрямился, рыкнул и вслепую ударил, скорее даже отмахнулся длинной мощной лапой. Он слышал крики Ивана, знал, что кто-то появится, но уж очень сладкая попалась жертва. Нет, не красота девушки его привлекла, а ее способность ужасаться, падать в пучины страха. Именно поэтому оборотень захотел ее, не убил сразу. Простейшее заклинание, вызывающее ужас, сразу парализовало волю Светланы. Сладко, сладко…
Оборотень снова взревел, с наслаждением провел когтями по груди, животу жертвы, снова прижался к ней, насаживая поглубже. Запах крови, пьянящий, и недоступный восприятию людишек запах ужаса, доводящий до исступления, — изысканный коктейль. Много еды, ведь кроме девушки есть еще и ее друг… Он почему-то не умер, хотя оборотень не просто отмахнулся от него, к удару, способному свалить буйвола, добавилось «заклинание смерти» третьего уровня. А теперь оборотень слышал шорох, будто парень снова вставал на ноги. Странно… Хрустнул под весом насильника бедренный сустав, Света опять застонала.
Иван, почти ничего не видя, опять бросился на проклятую спину, но врага на месте не оказалось. Оборотень понял, что произошло нечто непредвиденное, и мгновенно заставил себя отрезветь. Он отскочил с такой легкостью и скоростью, что Иван почти упал на растерзанную Свету, увидел свое отражение в ее затуманенных, расширенных зрачках. Он повернул голову и успел заметить окончание превращения — оборотень полностью принял вид медведя, серый мех сменился на бурый, последние человеческие черты исчезли со звериной морды. Привиделось?..
Иван успел вскинуть руки, защищая голову, но удар был слишком страшен. В шее что-то хрустнуло, вокруг затрещали кусты — перелетев через поваленное бурей дерево, Иван, почти потерявший сознание, ударился о землю. Оборотень вскочил на толстый ствол, навис над ним и добил необычайно живучего человека — это не было обычным ударом, лишь дернулись в сторону жертвы когтистые лапы. Можно сказать, оказал челове-чишке честь — применил к нему заклинание «вырванного сердца». Обычно оборотни убивали так соперников только своей расы или других магов. Если противник не успел защититься магией — редко выживет даже сильнейший боец-оборотень или вампир, гораздо более живучие, чем человек.
Света опять застонала, и медведь опустился на четыре лапы, подошел к ней. Как самка она его больше не интересовала. Пища… Иван не слышал, как хрустели косточки заживо пожираемой, все еще парализованной страхом девушки под зубами твари. Она была вкусна, напоенное ужасом мясо таяло во рту. Когда остались лишь самые крупные кости, медведь вылизал длинным языком траву, подбирая капли крови, и побрел прочь. Он был сыт, пусть второго человека едят муравьи.
Иван очнулся ночью, содрогнулся от холода. Попробовал встать и со стоном повалился — вывихнутая в щиколотке нога безобразно распухла. С трудом восстановив в памяти произошедшее, он стал звать Свету, срывая голос, но ответа не дождался. Завывая от отчаяния, Иван перевалился через дерево и увидел в свете луны почти голый череп, клочки платья, прядь волос, рассыпавшиеся бусы… Это было слишком ужасно, чтобы быть правдой. Так не бывает!
— Что же это, что же это?! — Почти сходя с ума, Иван зачем-то стал складывать поближе все, что осталось от его любимой. — Как же это так, Светочка?
Постепенно разум возвращался к нему. Лучше поменьше трогать здесь, хотя уже поздно… Да и какая разница — страшное существо не было обычным преступником! Не было человеком! И еще оно било Ивана чем-то кроме лап, било прямо в сердце… Вот только что-то, ранее лишь иногда едва ощущаемое Иваном во время самых сложных рейдов в горах, на этот раз во всю мощь пробудилось в его теле и разуме и словно рассеяло непонятную силу оборотня.
Он выломал подходящую палку, оперся на нее, захромал почти наобум. В кармане изодранного, окровавленного кителя осталась горсть бусинок — он должен был взять с собой хоть что-то… Впереди, между елок, замелькали вдруг огни фонариков, послышались голоса.
— Сюда! Сюда! — позвал Иван и повалился на мох, сотрясаемый рыданиями. — Где ж вы были?!