Страница:
Из изложенного смыслового наполнения маркера «постиндустриализм» вытекают два возможных исследовательских подхода. Первый заключается в анализе теории постиндустриального общества, заложенной Д. Беллом, и ее наиболее близких модификаций, акцентированных на стадиально-отраслевом (секторальном) подходе как критерии развития общества и детерминанты будущих изменений. Пространством анализа здесь выступают отраслевая структура общественного производства (на предмет определяющей роли третичного сектора сервиса) и отраслевая структура занятости (на предмет возрастания доли занятости в секторе сервиса) как наиболее характерные признаки перехода к новому обществу (рис. В. 5).
Рис. В.5. Пространство анализа стадиально-секторального подхода к трансформации общественных систем
Особое внимание здесь должно быть уделено проверке фундаментального положения теории постиндустриального общества об исторической периодизации типов технологического уклада общественного производства (рис. В. 6). И прежде всего – проверке в отношении универсальности указанного стадиального подхода и его критериев для классификации стран и регионов современного мира на предмет развитости.
Рис. В.6. Историческая периодизация технологических типов производства в теории постиндустриального общества
Пространство анализа изменений общества, условно объединяемое под маркером «постиндустриализм», может быть наполнено гораздо более широким содержанием, отражающим весь спектр изменений общественной жизни (рис. В. 7).
Рис. В.7. Смысловое наполнение изменения жизнеосуществления общественной системы
Вместе с тем, расширение набора исследовательских характеристик было бы уходом от постиндустриализма в классическом содержании этой теории. Это был бы вопрос общей теории эволюции человечества как социальной системы максимального масштаба. Это другая и совершенно самостоятельная постановка научной задачи.
Актуальность выбранного авторами подхода обуславливается очевидной необходимостью верификации теории постиндустриального общества, во-первых, применительно к кризису современной России, ориентиром выхода из которого неолиберальной группировке видится путь в «сервисное общество». Во-вторых, авторы ставят цель проверить гипотезу о манипулятивном идеологическом компоненте теории.
Поясним исследовательский замысел. Теория стадиальности прочно вошла в современную науку. Она является частью формационного подхода, который, наряду с цивилизационным, доминирует в объяснениях многообразия типов общества и причин перехода от одного типа к другому (табл. В. 1).
Таблица В. 1
Различия формационного и цивилизационного подходов к исторической периодизации и эволюции обществ
Теоретические концепты постиндустриализма, реализуемые в рамках стадиального (формационного) подхода, связаны прежде всего с изменчивостью во времени (рис. В. 8).
Рис. В. 8. Появление во времени новых подсистем общественных систем
Однако в географическом пространстве также происходят изменения. На первоначальном этапе человечество было гомогенно. Осуществляя экспансию в пространстве, человечество начинает расслаиваться. В современном мире некоторые общества «застыли в развитии», некоторые развиваются динамично. В классических стадиальных концепциях анализ ведется только во временно́м аспекте, разница в пространственном распределении систем жизнеосуществления не учитывается. Отсюда проистекает тезис о существовании «магистрального» пути развития, неизбежного для всего мира. Применительно к теории постиндустриального общества можно отметить, что при ее доказательстве исследователи не учитывают географическую и цивилизационную компоненты пространственно-временного континуума развития человечества. Беря в расчет только страны западного ареала, они делают выводы об общемировых закономерностях развития. Причины такой ограниченности не вполне ясны, к их числу могут быть отнесены как недостаточность эмпирической базы в период выдвижения теории постиндустриализма, так и сознательные умолчания в манипулятивных целях.
Подчеркнем, что при рассмотрении пространственной «оси» в анализ автоматически вводится цивилизационная координата вариативности. Только нужно помнить, что цивилизации в этом случае рассматриваются как локальные, а не как стадиальные институты. То есть фактически пространство рассмотрения становится трехмерным: время, пространство, цивилизационная вариативность[11].
Разница в пространственном различии систем жизнеосуществления сводится к субъект-субъектному взаимодействию. И в случае, когда более прогрессивный субъект навязывает «отстающему» свою модель развития, возникает момент паразитирования (кто за счет кого начинает жить). Страны Запада, наиболее близкие к «постиндустриальному» моменту развития, находятся в этом контексте в наиболее активном положении. Причем заметно, как в истории были очень четко сформированы отношения именно этого типа. Противостояние цивилизация – варварство. Рабовладение в новое время: миллионы африканских рабов, вывезенных в США. Расизм и нацизм. Колониализм. Наконец, современная фаза – неоколониализм. В рамках этой фазы просматривается активная общественная роль теории постиндустриализма.
Если первичный колониализм опирался на прямую военную силу и принуждение, то в современности он трансформировался на пути акцентировки именно третьего сектора – мировой системы финансов, основанной на доминировании доллара. Экспорт страной-эмитентом очень своеобразного товара, а именно – доллара, приносит ей доходность в сотни тысяч процентов! Это ли не паразитирование и эксплуатация всего мира, пользующегося долларом?[12] Это ли не причина изобретать подходящие теории и доктрины и манипулировать сознанием всего мира и национальных элит, включая российскую?
Именно поэтому в исследовании используется следующий теоретико-методологический посыл. Нельзя ограничиваться только временно́й осью при анализе эволюции человечества, замыкаясь при этом на стадиальности развития. Необходимо добавлять пространственную и цивилизационную координаты, которые порождают необходимость представления мира и развития в субъект-субъектном отношении. Вводя пространственный компонент анализа, можно предложить более мерные (в смысле количества измерений в анализе) смысловые карты.
Таким образом, основными задачами исследования являются:
– анализ теории постиндустриального общества, предпосылок и истории ее становления, основных течений и школ;
– изучение динамики секторальной структуры производства и занятости в различных странах, переосмысление структуры статистических данных;
– анализ на основе статистических данных пространственно-временной динамики различных типов структуры обществ;
– вскрытие манипулятивных и идеологических компонентов категории постиндустриального общества и ее употребления в качестве прикрытия современного неоколониализма;
– оценка перспектив социально-экономического развития России в контексте теории постиндустриального общества.
Авторам представляется, что при решении поставленных задач в ходе исследования получены убедительные результаты, подтверждающие выдвинутые гипотезы.
Глава I. Генезис постиндустриализма
1.1. К истории теории постиндустриального общества
1.2. Школы и направления постиндустриализма
Особое внимание здесь должно быть уделено проверке фундаментального положения теории постиндустриального общества об исторической периодизации типов технологического уклада общественного производства (рис. В. 6). И прежде всего – проверке в отношении универсальности указанного стадиального подхода и его критериев для классификации стран и регионов современного мира на предмет развитости.
Пространство анализа изменений общества, условно объединяемое под маркером «постиндустриализм», может быть наполнено гораздо более широким содержанием, отражающим весь спектр изменений общественной жизни (рис. В. 7).
Вместе с тем, расширение набора исследовательских характеристик было бы уходом от постиндустриализма в классическом содержании этой теории. Это был бы вопрос общей теории эволюции человечества как социальной системы максимального масштаба. Это другая и совершенно самостоятельная постановка научной задачи.
Актуальность выбранного авторами подхода обуславливается очевидной необходимостью верификации теории постиндустриального общества, во-первых, применительно к кризису современной России, ориентиром выхода из которого неолиберальной группировке видится путь в «сервисное общество». Во-вторых, авторы ставят цель проверить гипотезу о манипулятивном идеологическом компоненте теории.
Поясним исследовательский замысел. Теория стадиальности прочно вошла в современную науку. Она является частью формационного подхода, который, наряду с цивилизационным, доминирует в объяснениях многообразия типов общества и причин перехода от одного типа к другому (табл. В. 1).
Таблица В. 1
Различия формационного и цивилизационного подходов к исторической периодизации и эволюции обществ
Теоретические концепты постиндустриализма, реализуемые в рамках стадиального (формационного) подхода, связаны прежде всего с изменчивостью во времени (рис. В. 8).
Однако в географическом пространстве также происходят изменения. На первоначальном этапе человечество было гомогенно. Осуществляя экспансию в пространстве, человечество начинает расслаиваться. В современном мире некоторые общества «застыли в развитии», некоторые развиваются динамично. В классических стадиальных концепциях анализ ведется только во временно́м аспекте, разница в пространственном распределении систем жизнеосуществления не учитывается. Отсюда проистекает тезис о существовании «магистрального» пути развития, неизбежного для всего мира. Применительно к теории постиндустриального общества можно отметить, что при ее доказательстве исследователи не учитывают географическую и цивилизационную компоненты пространственно-временного континуума развития человечества. Беря в расчет только страны западного ареала, они делают выводы об общемировых закономерностях развития. Причины такой ограниченности не вполне ясны, к их числу могут быть отнесены как недостаточность эмпирической базы в период выдвижения теории постиндустриализма, так и сознательные умолчания в манипулятивных целях.
Подчеркнем, что при рассмотрении пространственной «оси» в анализ автоматически вводится цивилизационная координата вариативности. Только нужно помнить, что цивилизации в этом случае рассматриваются как локальные, а не как стадиальные институты. То есть фактически пространство рассмотрения становится трехмерным: время, пространство, цивилизационная вариативность[11].
Разница в пространственном различии систем жизнеосуществления сводится к субъект-субъектному взаимодействию. И в случае, когда более прогрессивный субъект навязывает «отстающему» свою модель развития, возникает момент паразитирования (кто за счет кого начинает жить). Страны Запада, наиболее близкие к «постиндустриальному» моменту развития, находятся в этом контексте в наиболее активном положении. Причем заметно, как в истории были очень четко сформированы отношения именно этого типа. Противостояние цивилизация – варварство. Рабовладение в новое время: миллионы африканских рабов, вывезенных в США. Расизм и нацизм. Колониализм. Наконец, современная фаза – неоколониализм. В рамках этой фазы просматривается активная общественная роль теории постиндустриализма.
Если первичный колониализм опирался на прямую военную силу и принуждение, то в современности он трансформировался на пути акцентировки именно третьего сектора – мировой системы финансов, основанной на доминировании доллара. Экспорт страной-эмитентом очень своеобразного товара, а именно – доллара, приносит ей доходность в сотни тысяч процентов! Это ли не паразитирование и эксплуатация всего мира, пользующегося долларом?[12] Это ли не причина изобретать подходящие теории и доктрины и манипулировать сознанием всего мира и национальных элит, включая российскую?
Именно поэтому в исследовании используется следующий теоретико-методологический посыл. Нельзя ограничиваться только временно́й осью при анализе эволюции человечества, замыкаясь при этом на стадиальности развития. Необходимо добавлять пространственную и цивилизационную координаты, которые порождают необходимость представления мира и развития в субъект-субъектном отношении. Вводя пространственный компонент анализа, можно предложить более мерные (в смысле количества измерений в анализе) смысловые карты.
Таким образом, основными задачами исследования являются:
– анализ теории постиндустриального общества, предпосылок и истории ее становления, основных течений и школ;
– изучение динамики секторальной структуры производства и занятости в различных странах, переосмысление структуры статистических данных;
– анализ на основе статистических данных пространственно-временной динамики различных типов структуры обществ;
– вскрытие манипулятивных и идеологических компонентов категории постиндустриального общества и ее употребления в качестве прикрытия современного неоколониализма;
– оценка перспектив социально-экономического развития России в контексте теории постиндустриального общества.
Авторам представляется, что при решении поставленных задач в ходе исследования получены убедительные результаты, подтверждающие выдвинутые гипотезы.
Глава I. Генезис постиндустриализма
1.1. К истории теории постиндустриального общества
Новое время – особая эпоха в истории человечества. Начало ей положила мега-революция, которая произошла в Западной Европе. Это была система взаимодействующих революций – религиозной (Реформация), Научной, Промышленной и ряда политических. Каждая из этих революций кардинально изменила какую-то сторону бытия европейских народов, а все они в совокупности произвели огромную мутацию в культуре, хозяйстве и национально-государственных системах. Это – эпоха индустриальной цивилизации, «вторая волна», оттеснившая предыдущую, аграрную цивилизацию и присущие ей мировоззренческие, хозяйственные и политические структуры.
Термином «индустриализм», как и термином «постиндустриализм», обозначают в разных контекстах и цивилизационные признаки этой эпохи, и уклад (экономический и технологический), господствующий в странах, прошедших индустриализацию, и тип общества и быта людей, и разные варианты легитимирующих индустриальное общество идеологий.
С начала ХХ в. индустриальная цивилизация втягивается в глубокий кризис. Выражением его стала череда революций в аграрных странах, непредусмотренных в социальных учениях индустриализма. Затем произошла Мировая война, за которой последовал тяжелый экономический кризис и невероятный «припадок» фашизма в самой метрополии индустриальной Европы, который привел к еще более тяжелой Мировой войне.
Во второй половине ХХ в. кризис эпохи индустриализма приобрел черты системного кризиса, что побудило западных философов, культурологов и социологов к интенсивным изысканиям. Была выдвинута идея об исчерпании потенциала индустриализма и наступлении некоего нового этапа, самоназванием для которого в самом общем виде стал постиндустриализм. Очевидно, что значение самоназвания важно для любого общества. Чтобы ставить вопрос о форсированной перестройке общества и присвоении ему нового особого обозначения, требовались чрезвычайные мотивы, вызванные достижением некоторой критической точки в развитии. Приближение этой критической точки в развитии цивилизации ощущалось с начала ХХ в.
Основания кризиса были изначально заложены в мировоззренческую структуру индустриальной цивилизации и заключались в том, что биосфера Земли, развитие которой ограничено физическими условиями планеты, с появлением человека сосуществует с техносферой, развитие которой, как считалось, ничем не ограничено. Идеи свободы и неограниченного прогресса приобрели почти религиозный характер. В этих условиях мощность техносферы очень быстро, по историческим меркам, достигла того критического уровня, при котором техногенная нагрузка на биосферу стала приближаться к пределу возможностей ее регенерации.
Система индустриального общества оказалась неадекватной фундаментальным ограничениям – в ней отсутствовали блоки и механизмы, гармонизирующие сосуществование одинаково необходимых для жизни сфер. Как предупредил в начале ХХ в. В.И. Вернадский, человек действует здесь не как Homo sapiens, а как Homo sapiens faber. Чтобы общественное сознание, преломленное во всех сторонах деятельности человека, смогло без тотальной катастрофы разрешить это глобальное противоречие, требуются принципиальные изменения, что и побудило ставить вопрос о строительстве «постиндустриального общества». В.И. Вернадский предвидел это как неизбежный «переход техносферы в ноосферу».
Философские поиски привели к выводу о завершении цикла индустриальной эпохи и сложившегося в ней типа общества. Поскольку первопроходцем и главным выгодополучателем индустриализма была локальная цивилизация, условно называемая Западом, она первая осознала неизбежность перестройки своего цивилизационного уклада (прежде всего отказа от универсализма Просвещения и демократического идеала ввиду невозможности распространить западный образ жизни на все человечество из-за ограниченности невозобновляемых ресурсов). Поэтому именно на Западе развернулись дебаты относительно того жизнеустройства, которое возможно и желаемо по завершении эпохи индустриализма.
Почти во всех терминах, обозначавших в этих дебатах главную суть будущего общества, которое проектировалось для Запада, присутствовал, как уже отмечалось, префикс «пост-». Общество начала ХХI в. называли постбуржуазным, посткапиталистическим, постэкономическим, постмодернистским, постцивилизационным, постисторическим и даже постпротестантским. Общим же для всех определений является представление о постиндустриальном обществе.
В своем обзоре предложенных терминов У. Дайзард отмечает: «Общая приставка этих терминов отдает каким-то осенним чувством увядания, свойственным нашему веку, – ощущением конца. Действительно, ни Белл, ни другие футурологи не смогли дать сколько-нибудь убедительной картины будущего»[13].
Да, именно чувство увядания сложившегося типа общества заставило интенсивно изучать и осмысливать его главные структуры, установки, духовные матрицы. Сама приставка «пост-» указывает на неопределенность выбора на распутье, она открывает возможность множества сценариев. В самосознании Запада, таким образом, происходят глубокие сдвиги, массы людей ощущают себя в ситуации исторического выбора. Это – важный когнитивный сдвиг, который неизбежно приведет к сдвигам в установках массового сознания и в политической практике. И игнорировать это явление ни в коем случае нельзя.
Признанным отцом постиндустриальной концепции считается Д. Белл, сформулировавший в своих трудах выводы о тенденциях мирового развития в виде систематизированной схемы, которая и составляет стержень сегодняшней теории постиндустриального общества. Однако основания этой теории возникли в социологии задолго до появления самого термина «постиндустриализм» и острых кризисных проявлений в западном обществе в первой половине XX столетия.
Первый блок в фундаменте этой теории был заложен институциональным подходом в политической экономии, предположившим, что доминирующий принцип периодизации истории общественного развития по оценке классовой структуры может быть дополнен или даже замещен новым подходом, учитывающим исследование технологических аспектов организации общественного производства[14]. В теории Т. Веблена была предпринята попытка объединить анализ промышленной системы с изучением институциональной структуры общества (когда пришло понимание того, что смитовский «человек экономический» – это слишком упрощенное понимание человека). Именно тогда была выдвинута идея о закономерности хозяйственного развития в любой стране, вне зависимости от ее политической и культурной систем.
Собственно значение институциональной концепции для становления постиндустриальной теории заключалось прежде всего в том, что идея стадий технологической эволюции слилась с эволюцией социума. Было провозглашено, что страны на разных континентах проходят одинаковые фазы в своем развитии, и критерий этих фаз находится в организации общественного производства. Таким образом, была осуществлена трансформация теории К. Маркса о последовательной смене общественно-экономических формаций. Акцент переместился от классовой составляющей на доминирование технологических аспектов организации общественного производства в исторической периодизации, хотя в своей сути стадиальность перекочевала и в новую теорию.
Уже в конце 1940-х гг. в работах американского экономиста К. Кларка «Экономика в 1960 году» и французского обществоведа Ж. Фурастье «Великая надежда XX века» был сформулирован важнейший методологический принцип будущей теории постиндустриального общества, а именно – разделение общественного производства на три сектора: первичный (аграрный), вторичный (промышленный или индустрия) и третичный (сервисный сектор или сектор услуг).
Вторым важным методологическим принципом стал тезис о том, что при экономическом росте значение третичного сектора по сравнению с первичным и вторичным возрастает. Согласно выводам этих ученых, растущее значение сферы услуг находит свое значение в двух аспектах: во-первых, в росте доли третичного сектора в совокупной рабочей силе страны; и, во-вторых, в увеличении его доли в структуре ВВП. Иными словами, эти ученые заложили еще один массивный блок в фундамент теории постиндустриального общества. Теперь принцип доминирования технологических аспектов организации общественного производства над оценкой классовой структуры оказался распространенным не только на историческую периодизацию, но и на конкретный анализ экономического развития современных обществ[15]. Таким образом, элементы «колониализма» были заложены в самом фундаменте новой теории, разделяющей общества и страны на высшие и низшие, причем с обязательным универсальным путем развития отсталых стран по пути развитых.
К 50-м гг. XX в. на базе именно этих двух положений был осуществлен синтез различных подходов к оценке состояния социума, давший начало теории постиндустриального общества. К периоду конца 1950-х – начала 1960-х гг. можно отнести момент рождения образа будущего мира, ставшего мировоззренческой базой постиндустриального подхода в западной социологии. Именно тогда социологи США и Европы утвердились в выводе, что никакие политические, идеологические и социальные различия в современных условиях не могут считаться более важными, чем фактор технологического прогресса.
В 1960-е гг. распространяется и популяризируется само понятие «постиндустриализм», а внимание к технике и ее влиянию на социальную сферу обостряется. Именно к этому периоду относятся лекции Д. Белла в Зальцбурге, в которых он впервые предложил постиндустриальную теорию в чертах, послуживших основой для единого концепта.
К концу 1960-х гг. проблематика происходящих под воздействием техники изменений общества стала одной из наиболее обсуждаемых западными социологами. Именно к этому периоду относятся активные поиски названия новому феномену. З. Бжезинский, например, в 1970 г. провозгласил, что мир стоит перед «технотронной эрой», в которой его бытие и развитие будут определять технология и электроника[16]. Э. Тоффлер годом позже в своей книге «Шок будущего» писал о «супериндустриальном» обществе, где все изменения выводятся из техносферы[17].
Выход в 1973 г. книги Д. Белла «Грядущее постиндустриальное общество»[18] вызвал взрыв интереса к постиндустриальной проблематике, став своеобразным рубежом, за которым последовала волна футурологических концепций социологии 1970-х и 1980-х гг. Работа Д. Белла закрепила в западной социологии образ возможного будущего и оказала влияние на всех футурологов ХХ в.[19]
Футурологические исследования постиндустриализма 70– 80-х гг. ХХ в. отличаются своим систематическим и организованным характером. Они стали институционализированной областью знания, что говорит о наличии реальной проблемы и кризиса сложившегося на Западе типа общества. Возникла целая сеть организаций, занятых разработкой «образа будущего» – как для всего мира, так и, главное, для Запада. Примером такой организации служит Римский клуб[20].
В 1970 г. Римский клуб заказал группе Д. Медоуза в Массачусетском технологическом институте (США) проведение исследования, «чтобы выявить катастрофические последствия существующих тенденций и стимулировать политические изменения, которые помогли бы их избежать». В 1972 г. по результатам этого исследования вышла книга «Пределы роста». Вывод доклада был таков: «Необходимо принять меры, чтобы обеспечить рационализацию всей производственной системы и передислокацию промышленности в пределах планеты». Так было положено начало практической разработке современной доктрины глобализации. Важно отметить, что это было именно проектирование (а не только прогнозирование) того обобщенного образа «цивилизации Третьей волны», который и обозначался словом «постиндустриализм».
Раньше всего кризис индустриального общества обнаружился в культуре. Следует вспомнить, что интенсивным поискам нового проекта цивилизации предшествовала мощная атака разных вариаций постмодерна – и в виде «красного мая–1968» в Париже, и в виде вспышки «социалистического идеализма» Пражской весны. В обоих случаях главным мотивом были вовсе не классические социальные противоречия индустриализма, а мировоззренческий кризис элитарной части городского общества, независимо от его экономической формации. Под какими лозунгами разыгрывались эти спектакли – не так важно.
Следует зафиксировать важное исходное положение: сама постановка на Западе вопроса о переходе цивилизации к ее постиндустриальной фазе, сам поиск нового названия западному обществу в этой новой фазе служили симптомами глубокого кризиса западного общества, не сводящегося к кризису индустриализма как технологического и экономического уклада. Речь идет о кризисе мировоззренческой матрицы, на которой было собрано и в течение четырех веков воспроизводилось западное индустриальное общество.
Вместе с тем, анализ истории появления теории постиндустриального общества показывает, что теория, во многом построенная на основаниях индустриализма, не могла дать ответа на новые вызовы. И акцент на технологических изменениях общества не мог служить исчерпывающим объяснением происходящих изменений. Более того, далее будет показано, что новые социальные формы постиндустриализма только усугубляют кризис западного общества как метрополии мировой капиталистической системы.
Игнорировать это нельзя еще и потому, что этот кризис захватил и Россию – и как индустриальное общество, а еще и потому, что Смута последних 20-ти лет привела российское общество в состояние глубокой деиндустриализации и демодернизации. Этот провал должен быть закрыт форсированной программой восстановления и развития. Однако какова должна быть эта программа и куда ведет развитие по «проторенному» Западом пути постиндустриализма – это и будет раскрыто в следующих разделах исследования.
Термином «индустриализм», как и термином «постиндустриализм», обозначают в разных контекстах и цивилизационные признаки этой эпохи, и уклад (экономический и технологический), господствующий в странах, прошедших индустриализацию, и тип общества и быта людей, и разные варианты легитимирующих индустриальное общество идеологий.
С начала ХХ в. индустриальная цивилизация втягивается в глубокий кризис. Выражением его стала череда революций в аграрных странах, непредусмотренных в социальных учениях индустриализма. Затем произошла Мировая война, за которой последовал тяжелый экономический кризис и невероятный «припадок» фашизма в самой метрополии индустриальной Европы, который привел к еще более тяжелой Мировой войне.
Во второй половине ХХ в. кризис эпохи индустриализма приобрел черты системного кризиса, что побудило западных философов, культурологов и социологов к интенсивным изысканиям. Была выдвинута идея об исчерпании потенциала индустриализма и наступлении некоего нового этапа, самоназванием для которого в самом общем виде стал постиндустриализм. Очевидно, что значение самоназвания важно для любого общества. Чтобы ставить вопрос о форсированной перестройке общества и присвоении ему нового особого обозначения, требовались чрезвычайные мотивы, вызванные достижением некоторой критической точки в развитии. Приближение этой критической точки в развитии цивилизации ощущалось с начала ХХ в.
Основания кризиса были изначально заложены в мировоззренческую структуру индустриальной цивилизации и заключались в том, что биосфера Земли, развитие которой ограничено физическими условиями планеты, с появлением человека сосуществует с техносферой, развитие которой, как считалось, ничем не ограничено. Идеи свободы и неограниченного прогресса приобрели почти религиозный характер. В этих условиях мощность техносферы очень быстро, по историческим меркам, достигла того критического уровня, при котором техногенная нагрузка на биосферу стала приближаться к пределу возможностей ее регенерации.
Система индустриального общества оказалась неадекватной фундаментальным ограничениям – в ней отсутствовали блоки и механизмы, гармонизирующие сосуществование одинаково необходимых для жизни сфер. Как предупредил в начале ХХ в. В.И. Вернадский, человек действует здесь не как Homo sapiens, а как Homo sapiens faber. Чтобы общественное сознание, преломленное во всех сторонах деятельности человека, смогло без тотальной катастрофы разрешить это глобальное противоречие, требуются принципиальные изменения, что и побудило ставить вопрос о строительстве «постиндустриального общества». В.И. Вернадский предвидел это как неизбежный «переход техносферы в ноосферу».
Философские поиски привели к выводу о завершении цикла индустриальной эпохи и сложившегося в ней типа общества. Поскольку первопроходцем и главным выгодополучателем индустриализма была локальная цивилизация, условно называемая Западом, она первая осознала неизбежность перестройки своего цивилизационного уклада (прежде всего отказа от универсализма Просвещения и демократического идеала ввиду невозможности распространить западный образ жизни на все человечество из-за ограниченности невозобновляемых ресурсов). Поэтому именно на Западе развернулись дебаты относительно того жизнеустройства, которое возможно и желаемо по завершении эпохи индустриализма.
Почти во всех терминах, обозначавших в этих дебатах главную суть будущего общества, которое проектировалось для Запада, присутствовал, как уже отмечалось, префикс «пост-». Общество начала ХХI в. называли постбуржуазным, посткапиталистическим, постэкономическим, постмодернистским, постцивилизационным, постисторическим и даже постпротестантским. Общим же для всех определений является представление о постиндустриальном обществе.
В своем обзоре предложенных терминов У. Дайзард отмечает: «Общая приставка этих терминов отдает каким-то осенним чувством увядания, свойственным нашему веку, – ощущением конца. Действительно, ни Белл, ни другие футурологи не смогли дать сколько-нибудь убедительной картины будущего»[13].
Да, именно чувство увядания сложившегося типа общества заставило интенсивно изучать и осмысливать его главные структуры, установки, духовные матрицы. Сама приставка «пост-» указывает на неопределенность выбора на распутье, она открывает возможность множества сценариев. В самосознании Запада, таким образом, происходят глубокие сдвиги, массы людей ощущают себя в ситуации исторического выбора. Это – важный когнитивный сдвиг, который неизбежно приведет к сдвигам в установках массового сознания и в политической практике. И игнорировать это явление ни в коем случае нельзя.
Признанным отцом постиндустриальной концепции считается Д. Белл, сформулировавший в своих трудах выводы о тенденциях мирового развития в виде систематизированной схемы, которая и составляет стержень сегодняшней теории постиндустриального общества. Однако основания этой теории возникли в социологии задолго до появления самого термина «постиндустриализм» и острых кризисных проявлений в западном обществе в первой половине XX столетия.
Первый блок в фундаменте этой теории был заложен институциональным подходом в политической экономии, предположившим, что доминирующий принцип периодизации истории общественного развития по оценке классовой структуры может быть дополнен или даже замещен новым подходом, учитывающим исследование технологических аспектов организации общественного производства[14]. В теории Т. Веблена была предпринята попытка объединить анализ промышленной системы с изучением институциональной структуры общества (когда пришло понимание того, что смитовский «человек экономический» – это слишком упрощенное понимание человека). Именно тогда была выдвинута идея о закономерности хозяйственного развития в любой стране, вне зависимости от ее политической и культурной систем.
Собственно значение институциональной концепции для становления постиндустриальной теории заключалось прежде всего в том, что идея стадий технологической эволюции слилась с эволюцией социума. Было провозглашено, что страны на разных континентах проходят одинаковые фазы в своем развитии, и критерий этих фаз находится в организации общественного производства. Таким образом, была осуществлена трансформация теории К. Маркса о последовательной смене общественно-экономических формаций. Акцент переместился от классовой составляющей на доминирование технологических аспектов организации общественного производства в исторической периодизации, хотя в своей сути стадиальность перекочевала и в новую теорию.
Уже в конце 1940-х гг. в работах американского экономиста К. Кларка «Экономика в 1960 году» и французского обществоведа Ж. Фурастье «Великая надежда XX века» был сформулирован важнейший методологический принцип будущей теории постиндустриального общества, а именно – разделение общественного производства на три сектора: первичный (аграрный), вторичный (промышленный или индустрия) и третичный (сервисный сектор или сектор услуг).
Вторым важным методологическим принципом стал тезис о том, что при экономическом росте значение третичного сектора по сравнению с первичным и вторичным возрастает. Согласно выводам этих ученых, растущее значение сферы услуг находит свое значение в двух аспектах: во-первых, в росте доли третичного сектора в совокупной рабочей силе страны; и, во-вторых, в увеличении его доли в структуре ВВП. Иными словами, эти ученые заложили еще один массивный блок в фундамент теории постиндустриального общества. Теперь принцип доминирования технологических аспектов организации общественного производства над оценкой классовой структуры оказался распространенным не только на историческую периодизацию, но и на конкретный анализ экономического развития современных обществ[15]. Таким образом, элементы «колониализма» были заложены в самом фундаменте новой теории, разделяющей общества и страны на высшие и низшие, причем с обязательным универсальным путем развития отсталых стран по пути развитых.
К 50-м гг. XX в. на базе именно этих двух положений был осуществлен синтез различных подходов к оценке состояния социума, давший начало теории постиндустриального общества. К периоду конца 1950-х – начала 1960-х гг. можно отнести момент рождения образа будущего мира, ставшего мировоззренческой базой постиндустриального подхода в западной социологии. Именно тогда социологи США и Европы утвердились в выводе, что никакие политические, идеологические и социальные различия в современных условиях не могут считаться более важными, чем фактор технологического прогресса.
В 1960-е гг. распространяется и популяризируется само понятие «постиндустриализм», а внимание к технике и ее влиянию на социальную сферу обостряется. Именно к этому периоду относятся лекции Д. Белла в Зальцбурге, в которых он впервые предложил постиндустриальную теорию в чертах, послуживших основой для единого концепта.
К концу 1960-х гг. проблематика происходящих под воздействием техники изменений общества стала одной из наиболее обсуждаемых западными социологами. Именно к этому периоду относятся активные поиски названия новому феномену. З. Бжезинский, например, в 1970 г. провозгласил, что мир стоит перед «технотронной эрой», в которой его бытие и развитие будут определять технология и электроника[16]. Э. Тоффлер годом позже в своей книге «Шок будущего» писал о «супериндустриальном» обществе, где все изменения выводятся из техносферы[17].
Выход в 1973 г. книги Д. Белла «Грядущее постиндустриальное общество»[18] вызвал взрыв интереса к постиндустриальной проблематике, став своеобразным рубежом, за которым последовала волна футурологических концепций социологии 1970-х и 1980-х гг. Работа Д. Белла закрепила в западной социологии образ возможного будущего и оказала влияние на всех футурологов ХХ в.[19]
Футурологические исследования постиндустриализма 70– 80-х гг. ХХ в. отличаются своим систематическим и организованным характером. Они стали институционализированной областью знания, что говорит о наличии реальной проблемы и кризиса сложившегося на Западе типа общества. Возникла целая сеть организаций, занятых разработкой «образа будущего» – как для всего мира, так и, главное, для Запада. Примером такой организации служит Римский клуб[20].
В 1970 г. Римский клуб заказал группе Д. Медоуза в Массачусетском технологическом институте (США) проведение исследования, «чтобы выявить катастрофические последствия существующих тенденций и стимулировать политические изменения, которые помогли бы их избежать». В 1972 г. по результатам этого исследования вышла книга «Пределы роста». Вывод доклада был таков: «Необходимо принять меры, чтобы обеспечить рационализацию всей производственной системы и передислокацию промышленности в пределах планеты». Так было положено начало практической разработке современной доктрины глобализации. Важно отметить, что это было именно проектирование (а не только прогнозирование) того обобщенного образа «цивилизации Третьей волны», который и обозначался словом «постиндустриализм».
Раньше всего кризис индустриального общества обнаружился в культуре. Следует вспомнить, что интенсивным поискам нового проекта цивилизации предшествовала мощная атака разных вариаций постмодерна – и в виде «красного мая–1968» в Париже, и в виде вспышки «социалистического идеализма» Пражской весны. В обоих случаях главным мотивом были вовсе не классические социальные противоречия индустриализма, а мировоззренческий кризис элитарной части городского общества, независимо от его экономической формации. Под какими лозунгами разыгрывались эти спектакли – не так важно.
Следует зафиксировать важное исходное положение: сама постановка на Западе вопроса о переходе цивилизации к ее постиндустриальной фазе, сам поиск нового названия западному обществу в этой новой фазе служили симптомами глубокого кризиса западного общества, не сводящегося к кризису индустриализма как технологического и экономического уклада. Речь идет о кризисе мировоззренческой матрицы, на которой было собрано и в течение четырех веков воспроизводилось западное индустриальное общество.
Вместе с тем, анализ истории появления теории постиндустриального общества показывает, что теория, во многом построенная на основаниях индустриализма, не могла дать ответа на новые вызовы. И акцент на технологических изменениях общества не мог служить исчерпывающим объяснением происходящих изменений. Более того, далее будет показано, что новые социальные формы постиндустриализма только усугубляют кризис западного общества как метрополии мировой капиталистической системы.
Игнорировать это нельзя еще и потому, что этот кризис захватил и Россию – и как индустриальное общество, а еще и потому, что Смута последних 20-ти лет привела российское общество в состояние глубокой деиндустриализации и демодернизации. Этот провал должен быть закрыт форсированной программой восстановления и развития. Однако какова должна быть эта программа и куда ведет развитие по «проторенному» Западом пути постиндустриализма – это и будет раскрыто в следующих разделах исследования.
1.2. Школы и направления постиндустриализма
Концепция постиндустриального общества получила свое развитие в трудах многих известных исследователей: З. Бжезинского, Дж. Гэлбрейта, У. Дайзарда, М. Кастельса, Р. Катца, М. Маклюэна, Е. Масуды, Дж. Мартина, М. Пората, Т. Стоуньера, О. Тоффлера, А. Турена, Д. Белла и др. В российской науке это направление представлено работами С.А. Дятлова, Д.В. Иванова, В.Л. Иноземцева, Н.Н. Моисеева, А.И. Ракитова, Р.Ф. Абдеева и др.
Посткапиталистическое общество ХХ в. по Дарендорфу характеризуется прежде всего тем, что промышленность и вместе с нею промышленное предприятие перестают играть доминирующую роль в организации общественных связей и отношений, а вместе с этим изменением теряет свое значение и классовый конфликт между предпринимателем и рабочим. В таком обществе вырабатываются нормы регулирования конфликтов, что связано, с одной стороны, с индустриальной, а с другой стороны – с политической демократией. Таким образом, в западном посткапиталистическом обществе возникают большие возможности регулирования классового конфликта, который не устраняется, но локализуется в отраслевых рамках или рамках предприятия.
Один из последователей Д. Белла Г. Кан воплотил идеи постиндустриализма в собственной концепции постэкономического общества, которое он определяет как общество материального достатка («общество изобилия»). Характерной чертой данного общества является преодоление ресурсного дефицита. Настоящий успех пришел к Г. Кану после публикации его книги «Год 2000»[21]. В этой работе Канн излагал разработанную им и его коллегами методологию анализа будущего под названием «сценарный анализ» и результаты ее применения для прогнозирования развития мира до 2000 г. Германа Кана называют «технологическим оптимистом». В своих работах исследователь и его коллеги писали, что человечество перейдет от постиндустриальной экономики к следующей стадии, когда все глобальные проблемы будут успешно разрешены на основе безграничных возможностей науки и новой технологии.
Посткапиталистическое общество ХХ в. по Дарендорфу характеризуется прежде всего тем, что промышленность и вместе с нею промышленное предприятие перестают играть доминирующую роль в организации общественных связей и отношений, а вместе с этим изменением теряет свое значение и классовый конфликт между предпринимателем и рабочим. В таком обществе вырабатываются нормы регулирования конфликтов, что связано, с одной стороны, с индустриальной, а с другой стороны – с политической демократией. Таким образом, в западном посткапиталистическом обществе возникают большие возможности регулирования классового конфликта, который не устраняется, но локализуется в отраслевых рамках или рамках предприятия.
Один из последователей Д. Белла Г. Кан воплотил идеи постиндустриализма в собственной концепции постэкономического общества, которое он определяет как общество материального достатка («общество изобилия»). Характерной чертой данного общества является преодоление ресурсного дефицита. Настоящий успех пришел к Г. Кану после публикации его книги «Год 2000»[21]. В этой работе Канн излагал разработанную им и его коллегами методологию анализа будущего под названием «сценарный анализ» и результаты ее применения для прогнозирования развития мира до 2000 г. Германа Кана называют «технологическим оптимистом». В своих работах исследователь и его коллеги писали, что человечество перейдет от постиндустриальной экономики к следующей стадии, когда все глобальные проблемы будут успешно разрешены на основе безграничных возможностей науки и новой технологии.