Карл Эдвард Вагнер
Кровавый камень
Джону Ф. Мэйеру — коллеге и другу, собрату по бесчестью…
ПРОЛОГ
Повсюду раскинул свои необозримые владения лес. Гигантские деревья тянули ветви к небесам в борьбе за солнечный свет и свежий воздух. Под непроницаемой завесой листвы существовал особый, таинственный мир, наполненный сумерками. Его прохладный полумрак нарушали лишь редкие солнечные лучи, пробившиеся сквозь зеленый полог, чтобы расплавиться на устлавшем землю ковре лиственного перегноя и сосновых игл. Здесь почти не рос подлесок, не считая мест, где павший древний великан пробивал брешь в лесном шатре и куда устремлялся потоком желтый солнечный свет. Тогда на короткое время слой гумуса у гниющего ствола рождал буйную поросль, существующую до тех пор, пока ветви полога не замыкали брешь, удушая жизнетворные лучи.
Но под деревьями отнюдь не простиралась безжизненная пустыня. Лес кишел мириадами больших и крошечных существ. Насекомые шуршали в лесном ковре и ползали по стволам огромных деревьев. По земле скользили змеи, отыскивая грызунов, прячущихся в норах среди сплетенных корней. Какие-то маленькие, покрытые мехом зверьки копошились в дуплах замшелых, давно рухнувших стволов и в сброшенной за многие годы листве.
В вышине щебетали птицы, где-то яростно заверещала оскорбленная кем-то белка. Вдалеке испуганно каркнула и смолкла ворона.
Услышав робкий настораживающий крик птицы, лань застыла в тени деревьев, к ней прижался детеныш, еще совсем слабый, с трудом стоящий на подгибающихся ногах. Ее большие глаза старались хоть что-нибудь разглядеть, уши напряженно ловили любой звук. Лань осторожно втянула чуткими ноздрями воздух, отыскивая запах волка, медведя или иного хищника. Несколько минут она медлила в поисках угрозы. Но угрозы не было, и ее поманила к себе поляна, поросшая клевером. Она снова вышла из тени, детеныш не отставал ни на шаг.
Острые копытца лани оставили цепочку следов на плотном суглинке тропы; еще несколько шагов, и стрела со свистом пронзила ребра животного. Лань пошатнулась, мучительно ловя ртом воздух, затем слепо устремилась вперед по тропе. Детеныш чуть помедлил, но изумление быстро сменилось страхом, и он побежал на ножках-ходулях следом за матерью. Почуяв запах крови и страха, вороний хор поднял протестующий гвалт.
Охотник выскочил из укрытия, держа наготове очередную стрелу. Бросаясь в погоню, он радостно ухмыльнулся, заметив кровавый след. «Наверняка легкое, а может, и сердце — судя по крови! Беги, пока можешь, падаль — далеко не уйдешь!» Он вынул длинный нож и уверенно зашагал по блестящему следу.
Копыта лани быстро оставили тропу, но ее путь выдавали алые пятна на лесном ковре. Как и предполагал охотник, она успела пробежать не более нескольких сотен ярдов, прежде чем ее настигла смерть. Животное лежало в яме, вернее, во впадине, оставленной несколько лет назад огромным рухнувшим деревом. Дыхание лани с хрипом вырывалось из пенящихся красным ноздрей, глаза уже остекленели.
Он проворно спустился в яму и перерезал ей горло. Вытирая нож о ее шкуру, охотник осмотрелся в поисках детеныша. Не увидев его поблизости, решил, что к утру его так или иначе кто-нибудь прикончит, так что малышу хотя бы не придется умереть от голода. Охотнику было немного жаль убитых им животных, но день обещал быть долгим, а думать необходимо в первую очередь о семье в Бреймене. Вдобавок ему платили за доставку оленя на рынок, а не за созерцание лесных идиллий.
Устало, но довольно улыбнувшись, он сел, прислонясь к краю ямы, вытер лицо грязным рукавом и огляделся. Минутный отдых — затем выпустить животному кишки, смастерить волокушу и притащить тушу в Бреймен. Этим и ограничится на сегодня его труд.
Углубление, в котором отдыхал охотник, достигало нескольких ярдов в диаметре, поскольку древнее рухнувшее дерево было настоящим гигантом. Обнаженная почва все еще уродовала углубление, хотя с краев уже начал наползать лесной покров. Что-то блестело на дне ямы. Острый солнечный луч вонзался копьем в нечто яркое, покоящееся в гумусе, — некий предмет, привлекший своим серебристым блеском взгляд охотника. Любопытствуя, он поднялся посмотреть, что это могло быть. Мгновение спустя охотник озадаченно хмыкнул и присел на корточки, чтобы рассмотреть находку не торопясь.
В грязи лежало кольцо. Суглинок вокруг него был испещрен белым крошащимся веществом, напоминавшим сгнившую кость, и красными потеками, возможно, остатками ржавого железа. Расчистив верхний слой почвы, охотник обнаружил несколько зеленоватых комков, которые могли быть лишь подвергшейся коррозии латунью или медью. По-видимому, это тело какого-то древнего воина — хотя охотник не в силах был вообразить, как долго оно гнило здесь, в лесу. Достаточно долго, чтобы кости и одежда рассыпались, а над «могилой» выросло многовековое дерево.
Дрожащей рукой охотник извлек кольцо из перегноя и стряхнул с него прилипшие комочки. Плюнув на кольцо, он потер его о кожаную штанину и поднес к глазам, чтобы оценить. Металл походил с виду на серебро, но казался значительно более твердым — к тому же серебро должно было почернеть от времени. В оправе — огромный неограненный гелиотроп — густо-зеленого оттенка камень, пронизанный в глубине красными прожилками. «Прекрасный образчик драгоценного камня», — решил охотник, разглядывая находку на свет. Камень отличался от обычно мутноватых сородичей интенсивностью оттенка и необыкновенной прозрачностью. Он был огромен — немыслимо велик и хитроумно вписывался в оправу. Охотник осторожно соскреб с внутренней поверхности кольца глину смешанную с разложившейся костной тканью, и примерил находку. Тот, кто носил кольцо в давно забытые времена, должен был быть великаном: в него и два пальца пролезут.
Охотник припомнил легенды Селонари о великанах и демонах, бродивших по лесам до того, как здесь поселились люди. Среди его народа бытовали истории о свирепых риллити, по слухам, никогда не покидавших берега непроходимых болот.
Но у охотника был крепкий и практичный склад ума. Произнеся молитву Оммему и попросив дух усопшего о прощении, он бросил кольцо в свой кошель. Затем принялся машинально потрошить добычу, размышляя при этом о деньгах, которые принесет ему находка на рынке ювелиров в Бреймене.
Но под деревьями отнюдь не простиралась безжизненная пустыня. Лес кишел мириадами больших и крошечных существ. Насекомые шуршали в лесном ковре и ползали по стволам огромных деревьев. По земле скользили змеи, отыскивая грызунов, прячущихся в норах среди сплетенных корней. Какие-то маленькие, покрытые мехом зверьки копошились в дуплах замшелых, давно рухнувших стволов и в сброшенной за многие годы листве.
В вышине щебетали птицы, где-то яростно заверещала оскорбленная кем-то белка. Вдалеке испуганно каркнула и смолкла ворона.
Услышав робкий настораживающий крик птицы, лань застыла в тени деревьев, к ней прижался детеныш, еще совсем слабый, с трудом стоящий на подгибающихся ногах. Ее большие глаза старались хоть что-нибудь разглядеть, уши напряженно ловили любой звук. Лань осторожно втянула чуткими ноздрями воздух, отыскивая запах волка, медведя или иного хищника. Несколько минут она медлила в поисках угрозы. Но угрозы не было, и ее поманила к себе поляна, поросшая клевером. Она снова вышла из тени, детеныш не отставал ни на шаг.
Острые копытца лани оставили цепочку следов на плотном суглинке тропы; еще несколько шагов, и стрела со свистом пронзила ребра животного. Лань пошатнулась, мучительно ловя ртом воздух, затем слепо устремилась вперед по тропе. Детеныш чуть помедлил, но изумление быстро сменилось страхом, и он побежал на ножках-ходулях следом за матерью. Почуяв запах крови и страха, вороний хор поднял протестующий гвалт.
Охотник выскочил из укрытия, держа наготове очередную стрелу. Бросаясь в погоню, он радостно ухмыльнулся, заметив кровавый след. «Наверняка легкое, а может, и сердце — судя по крови! Беги, пока можешь, падаль — далеко не уйдешь!» Он вынул длинный нож и уверенно зашагал по блестящему следу.
Копыта лани быстро оставили тропу, но ее путь выдавали алые пятна на лесном ковре. Как и предполагал охотник, она успела пробежать не более нескольких сотен ярдов, прежде чем ее настигла смерть. Животное лежало в яме, вернее, во впадине, оставленной несколько лет назад огромным рухнувшим деревом. Дыхание лани с хрипом вырывалось из пенящихся красным ноздрей, глаза уже остекленели.
Он проворно спустился в яму и перерезал ей горло. Вытирая нож о ее шкуру, охотник осмотрелся в поисках детеныша. Не увидев его поблизости, решил, что к утру его так или иначе кто-нибудь прикончит, так что малышу хотя бы не придется умереть от голода. Охотнику было немного жаль убитых им животных, но день обещал быть долгим, а думать необходимо в первую очередь о семье в Бреймене. Вдобавок ему платили за доставку оленя на рынок, а не за созерцание лесных идиллий.
Устало, но довольно улыбнувшись, он сел, прислонясь к краю ямы, вытер лицо грязным рукавом и огляделся. Минутный отдых — затем выпустить животному кишки, смастерить волокушу и притащить тушу в Бреймен. Этим и ограничится на сегодня его труд.
Углубление, в котором отдыхал охотник, достигало нескольких ярдов в диаметре, поскольку древнее рухнувшее дерево было настоящим гигантом. Обнаженная почва все еще уродовала углубление, хотя с краев уже начал наползать лесной покров. Что-то блестело на дне ямы. Острый солнечный луч вонзался копьем в нечто яркое, покоящееся в гумусе, — некий предмет, привлекший своим серебристым блеском взгляд охотника. Любопытствуя, он поднялся посмотреть, что это могло быть. Мгновение спустя охотник озадаченно хмыкнул и присел на корточки, чтобы рассмотреть находку не торопясь.
В грязи лежало кольцо. Суглинок вокруг него был испещрен белым крошащимся веществом, напоминавшим сгнившую кость, и красными потеками, возможно, остатками ржавого железа. Расчистив верхний слой почвы, охотник обнаружил несколько зеленоватых комков, которые могли быть лишь подвергшейся коррозии латунью или медью. По-видимому, это тело какого-то древнего воина — хотя охотник не в силах был вообразить, как долго оно гнило здесь, в лесу. Достаточно долго, чтобы кости и одежда рассыпались, а над «могилой» выросло многовековое дерево.
Дрожащей рукой охотник извлек кольцо из перегноя и стряхнул с него прилипшие комочки. Плюнув на кольцо, он потер его о кожаную штанину и поднес к глазам, чтобы оценить. Металл походил с виду на серебро, но казался значительно более твердым — к тому же серебро должно было почернеть от времени. В оправе — огромный неограненный гелиотроп — густо-зеленого оттенка камень, пронизанный в глубине красными прожилками. «Прекрасный образчик драгоценного камня», — решил охотник, разглядывая находку на свет. Камень отличался от обычно мутноватых сородичей интенсивностью оттенка и необыкновенной прозрачностью. Он был огромен — немыслимо велик и хитроумно вписывался в оправу. Охотник осторожно соскреб с внутренней поверхности кольца глину смешанную с разложившейся костной тканью, и примерил находку. Тот, кто носил кольцо в давно забытые времена, должен был быть великаном: в него и два пальца пролезут.
Охотник припомнил легенды Селонари о великанах и демонах, бродивших по лесам до того, как здесь поселились люди. Среди его народа бытовали истории о свирепых риллити, по слухам, никогда не покидавших берега непроходимых болот.
Но у охотника был крепкий и практичный склад ума. Произнеся молитву Оммему и попросив дух усопшего о прощении, он бросил кольцо в свой кошель. Затем принялся машинально потрошить добычу, размышляя при этом о деньгах, которые принесет ему находка на рынке ювелиров в Бреймене.
I. СМЕРТЬ У КОСТРА
Похожий на зловещую черную тень в пляшущих языках пламени, у костра сидел на корточках укутанный плащом верзила, угрюмо смакуя вино из утонувшей в его огромном кулаке глиняной кружки. На его тесной рубахе и штанах из темной кожи виднелись свежие пятна крови и пота, правый рукав был закатан, обнажая на мускулистой руке запятнанную алым повязку. Массивную грудь пересекала поблескивающая серебряными заклепками кожаная перевязь, прочно удерживающая за могучим правым плечом пустые ножны. Сам же меч был воткнут в сучковатый древесный корень. Рассеянно поглаживая костяшками пальцев обрамляющую его довольно свирепую физиономию рыжую бороду, незнакомец размышлял над множеством замутивших лезвие зарубок и рыжеватых потеков — они как бы отбрасывали в мигающем свете пламени тени былых жестоких побоищ. Очевидно, громилу не заботили сотоварищи, с жадностью занимавшиеся дележом добычи.
Горный кряж Окалидад, окаймлявший северную оконечность лесного массива, ныне называемого Волленданом, приобрел сомнительную славу разбойничьего края задолго до того, как белокурые моряки побережья проникли в эти леса через горные ущелья, чтобы отстроить города среди бескрайнего зеленого океана. Темноволосые лесные жители, неохотно уступившие хорошо вооруженным захватчикам свои исконные земли, воспользовались бесчисленными пещерами и неприступными естественными крепостями, прежде чем непрошеные гости высадились на их берегах. Насколько помнили хозяева этой земли, ни один караван не мог пересечь без риска горы Окалидад. Но торговый путь должен вести от морского побережья в глубь материка и обратно, а выгодная торговля со сказочно богатыми заморскими городами оправдывала благородный риск. Поэтому состоятельные люди пересекали горы, где их поджидали любители легкой поживы. История торгового пути была столь же долгой и причудливой, сколь и кровавой.
Сегодня их шайка напала на весьма скромный караван, шедший с юга под охраной небольшого отряда. Бой закончился в целом в пользу разбойников, потерявших немалое число людей, прежде чем оставшиеся в живых торговцы почли за лучшее спастись бегством. Впрочем, убегая, они оставили несколько вьюков с товарами, и разбойники удовлетворились этой добычей, отказавшись от преследования. Возвратясь в лагерь с наступлением ночи, бандиты занялись трудным и опасным делом — дележом добычи.
— В этой сумке прекрасный набор драгоценностей, — заметил их главарь, великан с покрытым шрамами лицом по имени Хекон. — Кто-то потерял на этом немало денег. Интересно, куда все это направлялось? Эй, а может, все эти слухи о том, что Малхион нанимает молодцов для нападения на Селонари, — правда?
— Эту старую байку повторяют все кому не лень, на разные лады и уже давно, — насмешливо заметил кто-то.
Содержимое сумки торговца драгоценностями было аккуратно разложено на одеяле, где драгоценности засверкали, разжигая алчность сидевших тесным кругом разбойников. Дюжина пар рук жадно тянулась к сокровищам, но разбойники умеряли пыл, пока Хекон держал в руках добычу. В дележе его слово будет последним.
— Черт побери, а вот и кое-что любопытное! — пробормотал Хекон. — Трехпалая рука потянулась к горке предметов и подняла к свету кольцо. Опытные глаза оценили драгоценность. — Ха! Оно сразу показалось мне необычным! Кольцо слишком велико для большинства людей, да и металл мне неизвестен. Вряд ли это серебро — колечко слишком прочное. Запросто может быть платиной — это металл дорогой и твердый, как железо. Я слышал, его выплавляют где-то на севере. Вначале принял было этот камень за гелиотроп, но я таких сроду не видел. Поглядите, как проникает в него свет… Каждая прожилочка видна.
— Дай мне взглянуть на это кольцо, — промолвил наконец сидящий в стороне громила. Находка Хекона вывела его из состояния задумчивости.
Все повернули головы в его сторону. Хекон уставился на него хитрым, расчетливым взглядом, помедлил и бросил ему кольцо с гелиотропом.
— Само собой, Кейн. Хочешь, так взгляни. Если слишком устал, чтобы подойти сюда и присесть рядом со всеми.
Кейн поймал кольцо левой рукой и поднес к глазам. Он молча изучал его, осторожно поворачивая, ловя свет, будто разглядывал выгравированную на его поверхности надпись. После долгого раздумья он вдруг объявил:
— Я хочу это кольцо, большего мне и не надо.
Его тон раздосадовал Хекона. Он не раз успел пожалеть о том, что принял Кейна в свою шайку, с тех пор как рыжеволосый чужак пришел к нему пару месяцев назад.
Кейн привел с собой горстку оборванцев — всех, кто остался в живых после того, как на его шайку напали наемники, посланные с побережья, чтобы очистить горные перевалы от обнаглевших грабителей. Откуда появился Кейн и чем занимался раньше, не представляло интереса для Хекона. Впрочем, главарю разбойников была известна смертоносная хватка Кейна и ужасающая мощь руки чужака: таланты, повергавшие в трепет при одном лишь упоминании ненавистного многим имени. Но хотя Хекон прекрасно понимал, что Кейн запросто может занять место предводителя, он считал свое положение среди сотоварищей слишком прочным: все-таки не чужак… А в набеге Кейн стоил дюжины разбойников.
Столь самоуверенная претензия на кольцо Хекону не понравилась. «Самое время показать, кто здесь главный, — решил он. — Не то, чего доброго, ребята начнут исполнять все желания этого выскочки».
— Я сам решаю, как делить добычу, — проворчал он. — Вообще-то это ценное кольцо, оно мне нравится.
Кейн чуть нахмурился, продолжая задумчиво изучать предмет их спора.
— Гелиотроп — едва ли ценный камень. Кольцо ценно лишь своей необычностью, — рассудительно заметил он. — И все же я нахожу его любопытным, к тому же оно не слишком велико для моего пальца. Пусть это прихоть, но оно мне нужно. Что касается его сомнительной денежной стоимости, то я рискну принять кольцо взамен полной доли моей добычи. Это позволит вам получить легко обратимый в деньги излишек для дележа.
— Ты не настолько глуп для подобной игры и наверняка что-нибудь знаешь об этой вещице, — возразил, теперь уже с искренним подозрением, Хекон. — Повторяю, я здесь главный, а потому решаю, кто и что получает. Так что верни это проклятое кольцо, Кейн, и продолжим дележ. Ты возьмешь то, что я сочту нужным, а сейчас знай, что это кольцо будет моим. — В его скрипучем голосе слышалась явная угроза.
Хекон упрямо буравил Кейна сердитым взглядом. Вокруг них в напряженной тишине сгрудились остальные изгои, потихоньку отстраняясь от соперников. Абелин, тощий помощник Хекона, тщательно вытер руки о ляжки и убрал их за спину, готовый вступить в бой по первому приказу главаря.
«Они поддержат меня», — решил Хекон.
В зловещей тишине даже голоса ночных тварей казались притихшими и отдаленными. В мигающем пламени глаза Кейна горели голубым огнем, а в глубине зрачков язвительно усмехалась холодная смерть. Хекона всегда охватывал озноб, когда он заглядывал в эти глаза — глаза прирожденного убийцы. Он припомнил мерцавший в них безумный огонек — Кейн стоял тогда, залитый кровью, над телами павших в бою от его клинка. Злой блеск гелиотропа, который Кейн держал левой рукой у щеки, не уступал его жуткому взгляду. Даже алые прожилки, казалось, мерцали в тени, отбрасываемой пламенем.
Хекон понял, что Кейн не собирается отдавать ему кольцо, но пути назад уже не было. Если он поддастся — Кейн унизил его на глазах у всех, а значит, вожаком ему больше не быть. На вызов Кейна необходимо ответить сейчас, и ответить оружием.
Кейн казался неподвижным, но Хекон знал, с какой смертоносной быстротой он способен нанести удар. Меч был при нем — только протянуть руку. Хекон пристально следил за левой рукой противника — его боевой рукой, но Кейн все еще поглаживал кольцом щеку. Главарь разбойников передернул плечами.
— Что ж, если тебе не обойтись без проклятого кольца, можешь оставить его вместо своей доли. — Внешне главарь успокоился и с улыбкой оглядел остальных. При этом глаза его на миг встретились с глазами Абелина, и он развел руками мол, что делать. — По крайней мере, Кейн, — продолжал он, — мне гораздо важнее держать тебя…
Рука Абелина мгновенно выхватила из заплечного чехла кинжал с длинным лезвием. Хорошо поставленное движение — клинок направлен был точно в грудь.
Но Кейн не пал жертвой хитрости Хекона. Зная натуру вожака, он проследил его взгляд и уловил безмолвный смертный приговор, вынесенный ему, и понял, кто будет исполнителем. И хотя Кейн был левшой, годы сделали его правую руку почти столь же ловкой, как и левая.
В долю секунды, необходимую Абелину, чтобы послать клинок в сердце противника, Кейн метнулся в сторону. Его правая рука выхватила спрятанный за голенищем нож. Словно мгновенно распрямившаяся змея, Кейн едва заметно взмахнул рукой, и нож полетел в цель. Клинок Абелина со свистом вонзился в основание дерева. Все еще подавшись вперед, разбойник охнул от боли, когда нож Кейна пронзил его сердце.
Одновременно с броском Кейн молниеносно вскочил на ноги. Когда Абелин рухнул на колени, успев понять, что за ним пришла смерть, Кейн уже схватил левой рукой меч, бросил кольцо на землю и поддал ногой угли. Слепящий жгучий вихрь искр и тлеющей золы взвился над пораженными разбойниками, вынуждая их суматошно податься назад.
Хекон потянулся к рукояти своего меча еще в тот миг, когда Абелин достал кинжал. Заслонясь рукой от взметнувшегося огня и пепла, вожак с лихорадочной быстротой выхватил клинок. И еле успел отбить выпад Кейна.
Кейн перепрыгнул через костер, и его меч сверкнул, как раскаленный. Уклонившись от ответного выпада главаря, он снова осыпал его мощными ударами, едва не выбившими меч из онемевших пальцев противника. Вынужденный отступать, Хекон отчаянно пытался сдержать атаку до тех пор, пока его люди оправятся от изумления и придут ему на помощь, если, конечно, придут. Кейн не оставил им времени на решение. Отступая меж горящих углей, Хекон споткнулся и на миг потерял равновесие. В мгновение ока меч Кейна пронзил его плечо. Отброшенный назад ударом, Хекон потерял ориентацию в пространстве. Секундой позже его разрубленное тело плюхнулось оземь, заливая алыми брызгами зловеще поблескивающее кольцо — и это последнее, что видел Хекон.
Проворно подхватив кольцо с гелиотропом, Кейн выпрямился, ожидая нападения остальных изгоев. С оружием наготове, они неловко суетились перед ним, не зная, что им делать теперь, когда их главари погибли.
— Ну! — угрожающе прорычал Кейн, поднимая окровавленный меч. — Отныне кольцо мое, и я убью любого глупца, оспаривающего мое право. Теперь поделите между собой остальную добычу. Я получил то, что хотел, и ухожу. Любой, кому не терпится немедленно отправиться в ад, может попытаться остановить меня!
Ни одна рука не поднялась на него. Вернув свой нож на место и прихватив пригоршню золотых монет, Кейн уселся на свою лошадь и умчался в темноту. Позади него шакалы грызлись за добычу.
Горный кряж Окалидад, окаймлявший северную оконечность лесного массива, ныне называемого Волленданом, приобрел сомнительную славу разбойничьего края задолго до того, как белокурые моряки побережья проникли в эти леса через горные ущелья, чтобы отстроить города среди бескрайнего зеленого океана. Темноволосые лесные жители, неохотно уступившие хорошо вооруженным захватчикам свои исконные земли, воспользовались бесчисленными пещерами и неприступными естественными крепостями, прежде чем непрошеные гости высадились на их берегах. Насколько помнили хозяева этой земли, ни один караван не мог пересечь без риска горы Окалидад. Но торговый путь должен вести от морского побережья в глубь материка и обратно, а выгодная торговля со сказочно богатыми заморскими городами оправдывала благородный риск. Поэтому состоятельные люди пересекали горы, где их поджидали любители легкой поживы. История торгового пути была столь же долгой и причудливой, сколь и кровавой.
Сегодня их шайка напала на весьма скромный караван, шедший с юга под охраной небольшого отряда. Бой закончился в целом в пользу разбойников, потерявших немалое число людей, прежде чем оставшиеся в живых торговцы почли за лучшее спастись бегством. Впрочем, убегая, они оставили несколько вьюков с товарами, и разбойники удовлетворились этой добычей, отказавшись от преследования. Возвратясь в лагерь с наступлением ночи, бандиты занялись трудным и опасным делом — дележом добычи.
— В этой сумке прекрасный набор драгоценностей, — заметил их главарь, великан с покрытым шрамами лицом по имени Хекон. — Кто-то потерял на этом немало денег. Интересно, куда все это направлялось? Эй, а может, все эти слухи о том, что Малхион нанимает молодцов для нападения на Селонари, — правда?
— Эту старую байку повторяют все кому не лень, на разные лады и уже давно, — насмешливо заметил кто-то.
Содержимое сумки торговца драгоценностями было аккуратно разложено на одеяле, где драгоценности засверкали, разжигая алчность сидевших тесным кругом разбойников. Дюжина пар рук жадно тянулась к сокровищам, но разбойники умеряли пыл, пока Хекон держал в руках добычу. В дележе его слово будет последним.
— Черт побери, а вот и кое-что любопытное! — пробормотал Хекон. — Трехпалая рука потянулась к горке предметов и подняла к свету кольцо. Опытные глаза оценили драгоценность. — Ха! Оно сразу показалось мне необычным! Кольцо слишком велико для большинства людей, да и металл мне неизвестен. Вряд ли это серебро — колечко слишком прочное. Запросто может быть платиной — это металл дорогой и твердый, как железо. Я слышал, его выплавляют где-то на севере. Вначале принял было этот камень за гелиотроп, но я таких сроду не видел. Поглядите, как проникает в него свет… Каждая прожилочка видна.
— Дай мне взглянуть на это кольцо, — промолвил наконец сидящий в стороне громила. Находка Хекона вывела его из состояния задумчивости.
Все повернули головы в его сторону. Хекон уставился на него хитрым, расчетливым взглядом, помедлил и бросил ему кольцо с гелиотропом.
— Само собой, Кейн. Хочешь, так взгляни. Если слишком устал, чтобы подойти сюда и присесть рядом со всеми.
Кейн поймал кольцо левой рукой и поднес к глазам. Он молча изучал его, осторожно поворачивая, ловя свет, будто разглядывал выгравированную на его поверхности надпись. После долгого раздумья он вдруг объявил:
— Я хочу это кольцо, большего мне и не надо.
Его тон раздосадовал Хекона. Он не раз успел пожалеть о том, что принял Кейна в свою шайку, с тех пор как рыжеволосый чужак пришел к нему пару месяцев назад.
Кейн привел с собой горстку оборванцев — всех, кто остался в живых после того, как на его шайку напали наемники, посланные с побережья, чтобы очистить горные перевалы от обнаглевших грабителей. Откуда появился Кейн и чем занимался раньше, не представляло интереса для Хекона. Впрочем, главарю разбойников была известна смертоносная хватка Кейна и ужасающая мощь руки чужака: таланты, повергавшие в трепет при одном лишь упоминании ненавистного многим имени. Но хотя Хекон прекрасно понимал, что Кейн запросто может занять место предводителя, он считал свое положение среди сотоварищей слишком прочным: все-таки не чужак… А в набеге Кейн стоил дюжины разбойников.
Столь самоуверенная претензия на кольцо Хекону не понравилась. «Самое время показать, кто здесь главный, — решил он. — Не то, чего доброго, ребята начнут исполнять все желания этого выскочки».
— Я сам решаю, как делить добычу, — проворчал он. — Вообще-то это ценное кольцо, оно мне нравится.
Кейн чуть нахмурился, продолжая задумчиво изучать предмет их спора.
— Гелиотроп — едва ли ценный камень. Кольцо ценно лишь своей необычностью, — рассудительно заметил он. — И все же я нахожу его любопытным, к тому же оно не слишком велико для моего пальца. Пусть это прихоть, но оно мне нужно. Что касается его сомнительной денежной стоимости, то я рискну принять кольцо взамен полной доли моей добычи. Это позволит вам получить легко обратимый в деньги излишек для дележа.
— Ты не настолько глуп для подобной игры и наверняка что-нибудь знаешь об этой вещице, — возразил, теперь уже с искренним подозрением, Хекон. — Повторяю, я здесь главный, а потому решаю, кто и что получает. Так что верни это проклятое кольцо, Кейн, и продолжим дележ. Ты возьмешь то, что я сочту нужным, а сейчас знай, что это кольцо будет моим. — В его скрипучем голосе слышалась явная угроза.
Хекон упрямо буравил Кейна сердитым взглядом. Вокруг них в напряженной тишине сгрудились остальные изгои, потихоньку отстраняясь от соперников. Абелин, тощий помощник Хекона, тщательно вытер руки о ляжки и убрал их за спину, готовый вступить в бой по первому приказу главаря.
«Они поддержат меня», — решил Хекон.
В зловещей тишине даже голоса ночных тварей казались притихшими и отдаленными. В мигающем пламени глаза Кейна горели голубым огнем, а в глубине зрачков язвительно усмехалась холодная смерть. Хекона всегда охватывал озноб, когда он заглядывал в эти глаза — глаза прирожденного убийцы. Он припомнил мерцавший в них безумный огонек — Кейн стоял тогда, залитый кровью, над телами павших в бою от его клинка. Злой блеск гелиотропа, который Кейн держал левой рукой у щеки, не уступал его жуткому взгляду. Даже алые прожилки, казалось, мерцали в тени, отбрасываемой пламенем.
Хекон понял, что Кейн не собирается отдавать ему кольцо, но пути назад уже не было. Если он поддастся — Кейн унизил его на глазах у всех, а значит, вожаком ему больше не быть. На вызов Кейна необходимо ответить сейчас, и ответить оружием.
Кейн казался неподвижным, но Хекон знал, с какой смертоносной быстротой он способен нанести удар. Меч был при нем — только протянуть руку. Хекон пристально следил за левой рукой противника — его боевой рукой, но Кейн все еще поглаживал кольцом щеку. Главарь разбойников передернул плечами.
— Что ж, если тебе не обойтись без проклятого кольца, можешь оставить его вместо своей доли. — Внешне главарь успокоился и с улыбкой оглядел остальных. При этом глаза его на миг встретились с глазами Абелина, и он развел руками мол, что делать. — По крайней мере, Кейн, — продолжал он, — мне гораздо важнее держать тебя…
Рука Абелина мгновенно выхватила из заплечного чехла кинжал с длинным лезвием. Хорошо поставленное движение — клинок направлен был точно в грудь.
Но Кейн не пал жертвой хитрости Хекона. Зная натуру вожака, он проследил его взгляд и уловил безмолвный смертный приговор, вынесенный ему, и понял, кто будет исполнителем. И хотя Кейн был левшой, годы сделали его правую руку почти столь же ловкой, как и левая.
В долю секунды, необходимую Абелину, чтобы послать клинок в сердце противника, Кейн метнулся в сторону. Его правая рука выхватила спрятанный за голенищем нож. Словно мгновенно распрямившаяся змея, Кейн едва заметно взмахнул рукой, и нож полетел в цель. Клинок Абелина со свистом вонзился в основание дерева. Все еще подавшись вперед, разбойник охнул от боли, когда нож Кейна пронзил его сердце.
Одновременно с броском Кейн молниеносно вскочил на ноги. Когда Абелин рухнул на колени, успев понять, что за ним пришла смерть, Кейн уже схватил левой рукой меч, бросил кольцо на землю и поддал ногой угли. Слепящий жгучий вихрь искр и тлеющей золы взвился над пораженными разбойниками, вынуждая их суматошно податься назад.
Хекон потянулся к рукояти своего меча еще в тот миг, когда Абелин достал кинжал. Заслонясь рукой от взметнувшегося огня и пепла, вожак с лихорадочной быстротой выхватил клинок. И еле успел отбить выпад Кейна.
Кейн перепрыгнул через костер, и его меч сверкнул, как раскаленный. Уклонившись от ответного выпада главаря, он снова осыпал его мощными ударами, едва не выбившими меч из онемевших пальцев противника. Вынужденный отступать, Хекон отчаянно пытался сдержать атаку до тех пор, пока его люди оправятся от изумления и придут ему на помощь, если, конечно, придут. Кейн не оставил им времени на решение. Отступая меж горящих углей, Хекон споткнулся и на миг потерял равновесие. В мгновение ока меч Кейна пронзил его плечо. Отброшенный назад ударом, Хекон потерял ориентацию в пространстве. Секундой позже его разрубленное тело плюхнулось оземь, заливая алыми брызгами зловеще поблескивающее кольцо — и это последнее, что видел Хекон.
Проворно подхватив кольцо с гелиотропом, Кейн выпрямился, ожидая нападения остальных изгоев. С оружием наготове, они неловко суетились перед ним, не зная, что им делать теперь, когда их главари погибли.
— Ну! — угрожающе прорычал Кейн, поднимая окровавленный меч. — Отныне кольцо мое, и я убью любого глупца, оспаривающего мое право. Теперь поделите между собой остальную добычу. Я получил то, что хотел, и ухожу. Любой, кому не терпится немедленно отправиться в ад, может попытаться остановить меня!
Ни одна рука не поднялась на него. Вернув свой нож на место и прихватив пригоршню золотых монет, Кейн уселся на свою лошадь и умчался в темноту. Позади него шакалы грызлись за добычу.
II. БАШНЯ У БЕЗДНЫ ВРЕМЕНИ
Каменистая дорога под копытами лошади внушала ему знакомое ощущение покоя, так что Кейн вдруг засомневался, пересекал ли он этот кряж последний раз пятьдесят лет тому назад или столько же дней. Деревья на потрескавшихся и выветрившихся валунах отбрасывали редкие искривленные тени в лучах заходящего солнца. Ветер, треплющий волосы и норовящий сорвать с плеч Кейна волчью шкуру, нес в себе запах моря, голубой лентой уходящего в туманную даль далеко на востоке. Слабое бормотание далеких волн слышалось в порывах ветра, и резко кричали вдали птицы. Что за птицы зависли и кружатся темными силуэтами в вышине — вороны, ястребы, чайки? И вообще, птицы ли то? Кейн был слишком занят поисками дороги, чтобы обращать на них внимание.
Впереди замаячили развалины низкой стены, окаймлявшей древний путь, по которому он следовал. Обрушенные груды серых камней когда-то были жилищами; иногда встречались и прилепившиеся к гребню горного кряжа постройки без крыш. Приблизившись к вершине хребта, Кейн различил знакомые очертания башни, возвышавшейся над прибрежной равниной. Казалось невероятным, что башня не обрушилась в пропасть сотни лет назад, но Кейн знал, что она непрочна лишь с виду. Ведь город вокруг этой башни обратился в руины задолго до того, как отступил некогда бьющий в горную стену необозримый океан, а башня стояла по-прежнему.
Направляя лошадь вверх по испещренной трещинами дороге, ведущей на вершину, Кейн заметил, как осветились изнутри высокие окна башни. Ему вдруг показалось, что он вернулся наконец домой. Завораживающая неизменность здешнего пейзажа поражала Кейна тем более, чем беспокойнее, насыщеннее была его собственная жизнь. Ему казалось, что в башне Яникест находилось некое средоточие безвременья — средство от бессмертия.
Ворота башни распахнулись при его приближении, разгоняя парящие над гребнем сумерки. Призрачные стражи давно вымершей расы встретили его приветственным стуком причудливых копий, лошадь Кейна испуганно захрапела и заржала. Уставший от многодневной скачки Кейн спешился и повел фыркающую лошадь к лишенной крыши постройке у основания башни. Привязав животное, Кейн заметил, что пробившаяся сквозь щели в полу трава обеспечит лошадь до тех пор, пока у него не появится время позаботиться о ней как следует.
Стражники бесстрастно проследили за входящим в ворота башни Кейном. Двери закрылись за ним с еле слышным скрипом, и он задумался о том, как давно они открывались последний раз, впуская гостя. Он пересек зал у входа, освещенного укрепленными в стене факелами, и поднялся по каменной лестнице, ведущей на верхние уровни башни.
Возле лестничной площадки стояла Яникест, заслоняя дверной проем своими полусложенными крыльями. Она протянула ему руку, и тонкие красные губы расплылись в радостной улыбке, обнажив меткие, острые зубки.
— Кейн! Я увидела тебя сверху. Ты ехал по перевалу весь день, мне показалось, что ты заблудился… а может, забыл за долгие годы Яникест? Кажется, я не видела тебя уже сотню лет!
— Уверен, что не так давно, — возразил Кейн, опускаясь на колено, чтобы поцеловать обманчиво хрупкую руку с тонкими длинными пальцами. — Вообще-то, поднимаясь по дороге, я подумал, что со времени моего последнего визита прошло лишь несколько месяцев.
Она рассмеялась призрачным, напоминающим трель птицы смехом.
— Кейн… в качестве любовника ты никуда не годен! Ты всегда говоришь своим дамам, что проведенные вдали от них годы показались тебе днями? — Ее большие серебристые глаза уставились на него с искренним любопытством, их черные зрачки почти округлились в полутьме комнаты. — Ты кажешься мне прежним, Кейн, — решила она. — Но ты всегда выглядишь таким же — вроде моих слуг-теней. Присядь рядом… и расскажи мне о том, что повидал. Я уже распорядилась насчет вина и закусок.
Кейн принял флягу с вином от стройной служанки, кости которой давно обратились в прах. Сосредоточенно стиснувшая губы девушка, державшая тяжелый поднос, казалась вполне живой; ему даже мерещилось дыхание, колыхавшее покрытую нежным мехом грудь. Чары Яникест сильны, размышлял он, смакуя вино — демоническое вино, явившееся из несуществующего погреба.
— Я принес тебе кое-что в подарок, — объявил он, вынимая кошель, который прятал под жилетом и рубахой. Порывшись в его содержимом, он извлек крошечный предмет, обернутый мягкой кожей, и протянул его ей.
Яникест подхватила его с жадным любопытством, задумчиво провела по вещице пальцем, затем рассекла шнурок острым ногтем и развернула обертку.
— Кольцо! — Она восторженно рассмеялась. — Кейн… какой прекрасный сапфир! — Тихонько бормоча от удовольствия, она поворачивала великолепный звездно-синий сапфир на свету, трогая его поочередно пальцами и восхищаясь его блеском.
Немыслимое создание, эта Яникест. Безвременное дитя жрицы исчезнувшей древней расы и крылатого бога, которому та поклонялась. Чародейка, жрица, полубогиня — она веками жила в этой башне, некогда представлявшей собой храм обитающего здесь народа. Яникест сохранила башню с помощью своей магии, в то время как сам город превратился в руины, и вызвала от черных врат забвения тени людей, которые ныне прислуживают ей. Богиня без небес. А может быть, здесь ее небо, поскольку она жила в этой затерянной башне веками, увлекаясь невообразимыми трудами и философиями, доступными пониманию лишь старших богов. Кейн обнаружил ее случайно много лет назад.
Сейчас она сидела на кушетке, подогнув под себя длинные ноги, и ее сложенные кожистые крылья беспокойно подрагивали, будто под дуновением невидимого ветерка. Не считая крыльев, Яникест не слишком отличалась с виду от женщины. У нее была по-девичьи стройная фигура, хотя конечности были непропорционально длинными, отсюда и шестифутовый рост. Ее грудная клетка казалась неестественно сдавленной из-за толстых мышечных волокон, тянущихся от оснований крыльев по плечам и спине и окружавших торчащую горбом грудину. Резкие линии ее торса смягчали маленькие твердые груди, а тело покрывал серебристо-белый мех, короткий и нежный, как на мордочке кошки. Длинные волнистые волосы спускались на спину пышной волной, которой позавидовала бы любая придворная красавица. Лицо было узким, черты изящными. Уши и подбородок чуть заостренными, как у эльфов. На серебристом мехе блестели драгоценные украшения — ее единственное облачение, не считая золотого пояса, украшенного драгоценными камнями, да наброшенной на плечи шали.
Однако восхитительнейшей особенностью Яникест были крылья. Серебристые, покрытые мехом крылья летучей мыши, от плеч до бедер и двадцати футов в развороте. Будучи сложенными, они стояли торчком за ее спиной, напоминая горностаевую мантию. В полете крылья поблескивали на солнце опаловым мерцанием. Нечеловеческая сила казавшегося хрупким тела легко поднимала ее в воздух, где Яникест могла парить часами в унылых небесах. Крылатая богиня исчезнувшего королевства.
Сапфир понравился Яникест, как и надеялся знающий о ее склонности к ярким украшениям Кейн. Ее чары могли с легкостью превзойти этот камень, один из лучших, добытых им за несколько лет разбоя. Но богиня редко получала подношения в последние годы, и Кейн предполагал, что Яникест примет его дар с восторгом.
— Что привело тебя в мое королевство вновь, Кейн? — спросила Яникест. — Только не повторяй, что ты скакал в такую даль, чтобы подарить мне драгоценность и развлечь от скуки. Это приятно, но я знаю тебя слишком хорошо. Улыбка Кейна всегда скрывает его истинные побуждения.
Кейн слегка поморщился:
— Невелика благодарность за мою любезность. Но, впрочем, меня привело в твою башню кольцо, сразу показавшееся мне знакомым. Не то чтобы я видел его раньше, но я о нем, кажется, слышал или читал когда-то в прошлом. Возможно, я действовал слишком поспешно, желая приобрести эту безделицу, но если мне не изменяет память, это кольцо — врата в мир, лежащий далеко за пределами скудной человеческой фантазии!
Я оставил у тебя кое-что, Яникест. Предметы, способные, как мне подумалось, заинтересовать тебя; некоторые вещицы, которых я бы иначе в скором времени лишился. Помнишь, там было несколько старых книг — древних томов магических знаний из тех, что редко попадаются людям моей расы? Когда-то, изучая эти манускрипты, я нашел в них упоминание о кольце с гелиотропом… вернее, с камнем, похожим на гелиотроп. Я путешествовал верхом несколько дней в погоне за этим воспоминанием — хотя и без того давно собирался навестить тебя при случае.
Впереди замаячили развалины низкой стены, окаймлявшей древний путь, по которому он следовал. Обрушенные груды серых камней когда-то были жилищами; иногда встречались и прилепившиеся к гребню горного кряжа постройки без крыш. Приблизившись к вершине хребта, Кейн различил знакомые очертания башни, возвышавшейся над прибрежной равниной. Казалось невероятным, что башня не обрушилась в пропасть сотни лет назад, но Кейн знал, что она непрочна лишь с виду. Ведь город вокруг этой башни обратился в руины задолго до того, как отступил некогда бьющий в горную стену необозримый океан, а башня стояла по-прежнему.
Направляя лошадь вверх по испещренной трещинами дороге, ведущей на вершину, Кейн заметил, как осветились изнутри высокие окна башни. Ему вдруг показалось, что он вернулся наконец домой. Завораживающая неизменность здешнего пейзажа поражала Кейна тем более, чем беспокойнее, насыщеннее была его собственная жизнь. Ему казалось, что в башне Яникест находилось некое средоточие безвременья — средство от бессмертия.
Ворота башни распахнулись при его приближении, разгоняя парящие над гребнем сумерки. Призрачные стражи давно вымершей расы встретили его приветственным стуком причудливых копий, лошадь Кейна испуганно захрапела и заржала. Уставший от многодневной скачки Кейн спешился и повел фыркающую лошадь к лишенной крыши постройке у основания башни. Привязав животное, Кейн заметил, что пробившаяся сквозь щели в полу трава обеспечит лошадь до тех пор, пока у него не появится время позаботиться о ней как следует.
Стражники бесстрастно проследили за входящим в ворота башни Кейном. Двери закрылись за ним с еле слышным скрипом, и он задумался о том, как давно они открывались последний раз, впуская гостя. Он пересек зал у входа, освещенного укрепленными в стене факелами, и поднялся по каменной лестнице, ведущей на верхние уровни башни.
Возле лестничной площадки стояла Яникест, заслоняя дверной проем своими полусложенными крыльями. Она протянула ему руку, и тонкие красные губы расплылись в радостной улыбке, обнажив меткие, острые зубки.
— Кейн! Я увидела тебя сверху. Ты ехал по перевалу весь день, мне показалось, что ты заблудился… а может, забыл за долгие годы Яникест? Кажется, я не видела тебя уже сотню лет!
— Уверен, что не так давно, — возразил Кейн, опускаясь на колено, чтобы поцеловать обманчиво хрупкую руку с тонкими длинными пальцами. — Вообще-то, поднимаясь по дороге, я подумал, что со времени моего последнего визита прошло лишь несколько месяцев.
Она рассмеялась призрачным, напоминающим трель птицы смехом.
— Кейн… в качестве любовника ты никуда не годен! Ты всегда говоришь своим дамам, что проведенные вдали от них годы показались тебе днями? — Ее большие серебристые глаза уставились на него с искренним любопытством, их черные зрачки почти округлились в полутьме комнаты. — Ты кажешься мне прежним, Кейн, — решила она. — Но ты всегда выглядишь таким же — вроде моих слуг-теней. Присядь рядом… и расскажи мне о том, что повидал. Я уже распорядилась насчет вина и закусок.
Кейн принял флягу с вином от стройной служанки, кости которой давно обратились в прах. Сосредоточенно стиснувшая губы девушка, державшая тяжелый поднос, казалась вполне живой; ему даже мерещилось дыхание, колыхавшее покрытую нежным мехом грудь. Чары Яникест сильны, размышлял он, смакуя вино — демоническое вино, явившееся из несуществующего погреба.
— Я принес тебе кое-что в подарок, — объявил он, вынимая кошель, который прятал под жилетом и рубахой. Порывшись в его содержимом, он извлек крошечный предмет, обернутый мягкой кожей, и протянул его ей.
Яникест подхватила его с жадным любопытством, задумчиво провела по вещице пальцем, затем рассекла шнурок острым ногтем и развернула обертку.
— Кольцо! — Она восторженно рассмеялась. — Кейн… какой прекрасный сапфир! — Тихонько бормоча от удовольствия, она поворачивала великолепный звездно-синий сапфир на свету, трогая его поочередно пальцами и восхищаясь его блеском.
Немыслимое создание, эта Яникест. Безвременное дитя жрицы исчезнувшей древней расы и крылатого бога, которому та поклонялась. Чародейка, жрица, полубогиня — она веками жила в этой башне, некогда представлявшей собой храм обитающего здесь народа. Яникест сохранила башню с помощью своей магии, в то время как сам город превратился в руины, и вызвала от черных врат забвения тени людей, которые ныне прислуживают ей. Богиня без небес. А может быть, здесь ее небо, поскольку она жила в этой затерянной башне веками, увлекаясь невообразимыми трудами и философиями, доступными пониманию лишь старших богов. Кейн обнаружил ее случайно много лет назад.
Сейчас она сидела на кушетке, подогнув под себя длинные ноги, и ее сложенные кожистые крылья беспокойно подрагивали, будто под дуновением невидимого ветерка. Не считая крыльев, Яникест не слишком отличалась с виду от женщины. У нее была по-девичьи стройная фигура, хотя конечности были непропорционально длинными, отсюда и шестифутовый рост. Ее грудная клетка казалась неестественно сдавленной из-за толстых мышечных волокон, тянущихся от оснований крыльев по плечам и спине и окружавших торчащую горбом грудину. Резкие линии ее торса смягчали маленькие твердые груди, а тело покрывал серебристо-белый мех, короткий и нежный, как на мордочке кошки. Длинные волнистые волосы спускались на спину пышной волной, которой позавидовала бы любая придворная красавица. Лицо было узким, черты изящными. Уши и подбородок чуть заостренными, как у эльфов. На серебристом мехе блестели драгоценные украшения — ее единственное облачение, не считая золотого пояса, украшенного драгоценными камнями, да наброшенной на плечи шали.
Однако восхитительнейшей особенностью Яникест были крылья. Серебристые, покрытые мехом крылья летучей мыши, от плеч до бедер и двадцати футов в развороте. Будучи сложенными, они стояли торчком за ее спиной, напоминая горностаевую мантию. В полете крылья поблескивали на солнце опаловым мерцанием. Нечеловеческая сила казавшегося хрупким тела легко поднимала ее в воздух, где Яникест могла парить часами в унылых небесах. Крылатая богиня исчезнувшего королевства.
Сапфир понравился Яникест, как и надеялся знающий о ее склонности к ярким украшениям Кейн. Ее чары могли с легкостью превзойти этот камень, один из лучших, добытых им за несколько лет разбоя. Но богиня редко получала подношения в последние годы, и Кейн предполагал, что Яникест примет его дар с восторгом.
— Что привело тебя в мое королевство вновь, Кейн? — спросила Яникест. — Только не повторяй, что ты скакал в такую даль, чтобы подарить мне драгоценность и развлечь от скуки. Это приятно, но я знаю тебя слишком хорошо. Улыбка Кейна всегда скрывает его истинные побуждения.
Кейн слегка поморщился:
— Невелика благодарность за мою любезность. Но, впрочем, меня привело в твою башню кольцо, сразу показавшееся мне знакомым. Не то чтобы я видел его раньше, но я о нем, кажется, слышал или читал когда-то в прошлом. Возможно, я действовал слишком поспешно, желая приобрести эту безделицу, но если мне не изменяет память, это кольцо — врата в мир, лежащий далеко за пределами скудной человеческой фантазии!
Я оставил у тебя кое-что, Яникест. Предметы, способные, как мне подумалось, заинтересовать тебя; некоторые вещицы, которых я бы иначе в скором времени лишился. Помнишь, там было несколько старых книг — древних томов магических знаний из тех, что редко попадаются людям моей расы? Когда-то, изучая эти манускрипты, я нашел в них упоминание о кольце с гелиотропом… вернее, с камнем, похожим на гелиотроп. Я путешествовал верхом несколько дней в погоне за этим воспоминанием — хотя и без того давно собирался навестить тебя при случае.