Что же касается наличия пистолетов, то оно не могло служить уликой, поскольку в те годы многие граждане США были вооружены, и эта американская традиция вовсе не являлась противозаконной. Правда, судэксперты пытались доказать, будто именно из пистолета, найденного в кармане Никколо Сакко, вылетела последняя пуля, добившая охранника Берарделли. А в кармане у Ванцетти оказался пистолет, принадлежавший охраннику. Поэтому защита позволила себе высказать вполне обоснованные сомнения в результатах судебной экспертизы. Кстати, нынешние специалисты также не считают выводы, представленные на процессе, правильными. Криминолог из Новой Англии, в недавнем прошлом шеф лаборатории судебной экспертизы штата Коннектикут Генри Ли не так давно провел дополнительное сравнение оружия Сакко и Ванцетти, а также пуль, отправивших на тот свет инкассатора и охранника. Несмотря на то что за прошедшие годы пистолеты разъела коррозия, вывод был сделан интересный: пуля, найденная в теле Берарделли, действительно могла вылететь из ствола оружия, обнаруженного у Сакко. Однако обоймы, которая в тот момент была вставлена в пистолет, так и не нашли. А пистолет, обнаруженный у Ванцетти, просто оказался идентичным оружию охранника, поскольку данные мастерской, в которой Берарделли накануне чинил оружие, и данные полиции не совпадают.
Обратите внимание: защита признавала относительную весомость улик против Сакко, а дело Ванцетти адвокаты пытались выделить в отдельное производство. Это был шанс спасти хотя бы одного обвиняемого. Однако сам торговец рыбой категорически отказался от этого, поскольку искренне верил в невиновность друга.
В итоге, дело дошло до откровенного маразма. В то время, когда проходил суд над итальянцами, полиция в очередной раз задержала португальского иммигранта Челестино Мадероса. Бандит, выпущенный из тюрьмы за несколько дней до убийства служащих обувной фабрики, спустя неделю открыл счет на 2800 долларов. Откуда он взял эти деньги? Мадерос вскоре признал, что они являются частью суммы, захваченной при… ограблении обувной фабрики! Да и на суде бандит спокойно заявил: убийца – он, Сакко и Ванцетти к данному нападению не причастны. Затем Мадерос назвал имена своих соучастников (известных рецидивистов, кстати). И тут судья Тэйер выдал «гениальный» вердикт. Мол, Мадерос просто выгораживает настоящих душегубов, у которых играл роль подручного, и поэтому суд отказывается рассматривать эти показания… 14 июля 1921 года служитель закона огласил обвинительный приговор, согласно которому итальянцев ждала смертная казнь, назначенная на 3 августа того же года. А до этого момента, как и полагается по закону, Сакко и Ванцетти должны были содержаться в камере смертников.
Позицию судьи и прокурора в полной мере разделял и поддерживал также губернатор штата Фуллер. Он отказался подписать прошение о помиловании, составленное жертвами правосудия, и отклонил предложение о пересмотре дела. Причиной стал вердикт специального комитета под руководством президента Гарварда Лоуренса Лоуела. В нем указывалось: несмотря на явное нарушение судьей Тэйером юридической этики (!), его предвзятость никак не отразилась на справедливом и компетентном ведении суда… Апелляции к главе Соединенных Штатов Америки тоже остались без ответа, поскольку президент Кулидж, явно придерживавшийся принципа «моя хата с краю», категорически отказался каким-либо образом вмешиваться в столь скандальное дело. Еще бы, с одной стороны, на него «давили» влиятельные представители государственной «верхушки», а с другой – общественное мнение. Так что хозяин Белого дома решил умыть руки и остаться в стороне от скандала.
Несмотря на все усилия адвокатов и абсурдность обвинений, 23 августа 1927 года в Бостоне в Чарлзтаунской тюрьме несчастные были казнены на электрическом стуле. По странному стечению обстоятельств в ту же ночь на тот же стул сел и Мадейрос, признавшийся в убийстве, за которое были осуждены Сакко и Ванцетти. Но на тот свет Мадейроса отправили совсем за другое преступление… В смерти обувщика и торговца (а фактически убийстве) здравомыслящие американцы и европейцы обвинили государственную машину США. В день вынесения смертного приговора демонстрации протеста спонтанно прошли во всех столицах мира. В Лондоне на улицы вышло 250 000 человек, а в Париже толпа чуть было не взяла штурмом американское посольство. Знаменитости из мира науки, литературы, искусства требовали пересмотреть решение суда. Папа Римский настаивал на помиловании осужденных. Что там говорить, если за итальянцев нашел нужным вступиться даже Муссолини! На похороны Сакко и Ванцетти 25 августа 1927 года собралось огромное количество народа. В течение многих дней перед американскими консульствами, посольствами и торговыми фирмами в разных странах шли демонстрации протеста, а престиж «дяди Сэма» был серьезно подорван в глазах всего мира. Надолго изменилось также отношение общественности к Гарварду, который получил прозвище «Дом повешения». А спустя десятилетия в США официально признали, что итальянцы были невиновны и стали жертвами судебной ошибки.
Лейпцигский Процесс, или Дело о поджоге рейхстага
Обратите внимание: защита признавала относительную весомость улик против Сакко, а дело Ванцетти адвокаты пытались выделить в отдельное производство. Это был шанс спасти хотя бы одного обвиняемого. Однако сам торговец рыбой категорически отказался от этого, поскольку искренне верил в невиновность друга.
В итоге, дело дошло до откровенного маразма. В то время, когда проходил суд над итальянцами, полиция в очередной раз задержала португальского иммигранта Челестино Мадероса. Бандит, выпущенный из тюрьмы за несколько дней до убийства служащих обувной фабрики, спустя неделю открыл счет на 2800 долларов. Откуда он взял эти деньги? Мадерос вскоре признал, что они являются частью суммы, захваченной при… ограблении обувной фабрики! Да и на суде бандит спокойно заявил: убийца – он, Сакко и Ванцетти к данному нападению не причастны. Затем Мадерос назвал имена своих соучастников (известных рецидивистов, кстати). И тут судья Тэйер выдал «гениальный» вердикт. Мол, Мадерос просто выгораживает настоящих душегубов, у которых играл роль подручного, и поэтому суд отказывается рассматривать эти показания… 14 июля 1921 года служитель закона огласил обвинительный приговор, согласно которому итальянцев ждала смертная казнь, назначенная на 3 августа того же года. А до этого момента, как и полагается по закону, Сакко и Ванцетти должны были содержаться в камере смертников.
Позицию судьи и прокурора в полной мере разделял и поддерживал также губернатор штата Фуллер. Он отказался подписать прошение о помиловании, составленное жертвами правосудия, и отклонил предложение о пересмотре дела. Причиной стал вердикт специального комитета под руководством президента Гарварда Лоуренса Лоуела. В нем указывалось: несмотря на явное нарушение судьей Тэйером юридической этики (!), его предвзятость никак не отразилась на справедливом и компетентном ведении суда… Апелляции к главе Соединенных Штатов Америки тоже остались без ответа, поскольку президент Кулидж, явно придерживавшийся принципа «моя хата с краю», категорически отказался каким-либо образом вмешиваться в столь скандальное дело. Еще бы, с одной стороны, на него «давили» влиятельные представители государственной «верхушки», а с другой – общественное мнение. Так что хозяин Белого дома решил умыть руки и остаться в стороне от скандала.
Несмотря на все усилия адвокатов и абсурдность обвинений, 23 августа 1927 года в Бостоне в Чарлзтаунской тюрьме несчастные были казнены на электрическом стуле. По странному стечению обстоятельств в ту же ночь на тот же стул сел и Мадейрос, признавшийся в убийстве, за которое были осуждены Сакко и Ванцетти. Но на тот свет Мадейроса отправили совсем за другое преступление… В смерти обувщика и торговца (а фактически убийстве) здравомыслящие американцы и европейцы обвинили государственную машину США. В день вынесения смертного приговора демонстрации протеста спонтанно прошли во всех столицах мира. В Лондоне на улицы вышло 250 000 человек, а в Париже толпа чуть было не взяла штурмом американское посольство. Знаменитости из мира науки, литературы, искусства требовали пересмотреть решение суда. Папа Римский настаивал на помиловании осужденных. Что там говорить, если за итальянцев нашел нужным вступиться даже Муссолини! На похороны Сакко и Ванцетти 25 августа 1927 года собралось огромное количество народа. В течение многих дней перед американскими консульствами, посольствами и торговыми фирмами в разных странах шли демонстрации протеста, а престиж «дяди Сэма» был серьезно подорван в глазах всего мира. Надолго изменилось также отношение общественности к Гарварду, который получил прозвище «Дом повешения». А спустя десятилетия в США официально признали, что итальянцы были невиновны и стали жертвами судебной ошибки.
Лейпцигский Процесс, или Дело о поджоге рейхстага
Довольно грубо инсценированное судебное разбирательство против коммунистов, которых германские фашисты ложно обвинили в поджоге рейхстага. Этот процесс проходил в Лейпциге 21 сентября – 23 декабря 1933 года и закончился оправданием четверых из пяти подсудимых ввиду недостаточности улик.
Георгий Димитров
Когда в январе 1933 года к власти в Германии пришли нацисты, перед новыми хозяевами страны встал вопрос упрочения своего положения. Одной из сил, представлявших непосредственную угрозу для фашистского режима, была коммунистическая партия, которая оказывала довольно сильное влияние на массы. Близились выборы, назначенные на 5 марта, но уверенности в том, что представителей фашистской партии на них ждет победа, не было.
Сначала Гитлер и его команда держались в рамках законности, но проигрывать выборы они не собирались, намереваясь добиться победы любыми путями, в том числе и методичным устранением конкурентов. 2 февраля комиссар по внутренним делам Геринг объявил, что сам возглавит полицию. Вслед за этим он провел в рядах своих сотрудников жесткую чистку, отстранив от дел либо вообще ликвидировав всех лиц, которые не выражали сочувствия нацизму. Все освободившиеся места сразу же были заняты людьми из СС и СА. Именно этот нацистский «костяк» впоследствии стал основой для возникновения гестапо…
Пятого февраля в Берлине состоялся весьма примечательный парад, ставший фактически актом легализации штурмовых отрядов и призывом к объединению сил всех националистических партий «Гарцбургского фронта». Пройдя по площади со знаменами в руках, активисты «Стального шлема», «коричневые рубашки» и шупо поспешили «продолжить банкет», организовав разгром помещений, домов и кафе, где обычно собирались коммунисты. В Лейпциге, Бреслау, Данциге, Дюссельдорфе, Бохуме произошли крупные столкновения, в ходе которых было много жертв. На следующий день в Германии вступил в действие закон о введении чрезвычайного положения «для защиты немецкого народа». А 9 февраля в стране начались обыски помещений, которые использовались коммунистическими организациями, и квартир лидеров партии. Сначала в печати появились сообщения об обнаружении складов оружия и боеприпасов, документов, «доказывающих» существование заговора, предусматривающего поджог общественных зданий. Затем Германию захлестнули массовые аресты и похищения людей. Штурмовики методично уничтожали неугодных по спискам, составленным заранее (о существовании подобных «черных списков» говорили уже давно).
Тем не менее, оппозиция продолжала оказывать нацистам упорное сопротивление. Так, коммунистические боевые группы и группы «Антифашистской лиги» объединились под единым командованием, которое 26 февраля 1933 года выступило с призывом к «широким массам встать на защиту коммунистической партии, прав и свобод рабочего класса» и начать «широкое наступление в титанической борьбе против фашистской диктатуры».
Тогда наци начали искать легальный способ подавить компартию. Для этого следовало убедить немцев в том, что коммунисты готовят путч. Такой демарш против оппозиции позволил бы гитлеровцам дискредитировать компартию накануне выборов и вывести из игры ее лидеров. В принципе, для проведения подобной акции нацистам требовалось разве что воображение; окружение Гитлера уже успело набить руку на организации крупных политических махинаций. Так что вскоре подходящий сценарий был готов…
27 февраля 1933 года в 21.15 по Кёнигсплац, где располагалось здание рейхстага, проходил студент-богослов. Вдруг он услышал звон разбиваемых стекол и увидел град осколков, посыпавшихся на мостовую. Молодой человек немедленно бросился искать сторожей. Те отправились в обход рейхстага и заметили силуэт человека. Неизвестный метался по зданию, поджигая все, что подворачивалось под руку.
На место происшествия пожарные и полиция прибыли быстро. Они отправились осматривать помещение, надеясь схватить поджигателя. Оказалось, что в рейхстаге существовало 65 очагов пожара, разбросанных по всему зданию! Горело некое легковоспламеняющееся вещество, почти не выделявшее дыма. В зале заседаний столб пламени оказался наиболее впечатляющим: при ширине в метр он взвивался до самого потолка. Дальнейшие поиски неизвестного террориста полицейские и пожарники предпринимали уже с оружием в руках…
В южной части рейхстага, в зале Бисмарка, полиция обнаружила постороннего человека. Голый по пояс, в поту, с блуждавшим взглядом, мужчина производил впечатление психически ненормального. Террорист, кстати, не предпринял попытки бежать или оказать сопротивление. Напротив, он вяло поднял руки вверх и безропотно дал себя обыскать. У поджигателя в кармане обнаружился паспорт гражданина Нидерландов на имя Маринуса ван дер Люббе, 1909 года рождения.
Ван дер Люббе, который оказался безработным, спешно доставили в полицейскую префектуру на Александерплац. А в это время немецкое радио вовсю кричало о поджоге рейхстага, который совершили… коммунисты. Расследование преступления еще не началось, но нацисты заявляли, что на подобный шаг могли пойти только члены компартии. В ту же ночь начались репрессии. В Берлине, например, в «превентивном порядке» за решетку, а затем в созданные Герингом концентрационные лагеря были отправлены 4500 человек. С трех часов утра аэродромы, речные и морские порты попали под строгий контроль, а поезда обыскивались на пограничных контрольно-пропускных пунктах. Без специального разрешения выехать из Германии стало невозможно. А 28 февраля начали действовать так называемые «Декреты общественного спасения», которые отменяли большинство конституционных свобод: свободу прессы, собраний, неприкосновенность жилища, личности, переписки. Под запрет попали не только издания компартии, но и газеты социал-демократов. Профсоюзы же, которых нацисты действительно боялись и которые могли преградить дорогу «коричневой чуме», еще на начальном этапе парализовав страну всеобщей забастовкой, решили не вмешиваться и ждать развития событий. В итоге, в Германии началось время нацистского полицейского произвола.
На следующий день после пожара в рейхстаге (огонь оказался настолько сильным, что даже рухнула часть купола здания) в полицию для изложения своей точки зрения на события явился Торглер – бывший руководитель группы коммунистов – депутатов рейхстага, один из наиболее известных ораторов германской компартии, уступавший по популярности лишь ее руководителю Эрнсту Тельману. Он тут же был отправлен в тюремную камеру, поскольку Фрей и Карван – двое депутатов, перешедших в ряды национал-социалистов, под присягой заявили: в день пожара Торглер входил в здание рейхстага вместе с полоумным террористом.
Вскоре к двоим обвиняемым по этому делу присоединились еще трое. Один из официантов фешенебельного ресторана «Байернгоф» узнал из газеты о 20 000 марок, назначенных за поимку сообщников ван дер Люббе. Официант тут же заявил, что террорист несколько раз бывал в ресторане в компании троих неизвестных, «которые выглядели как большевики» (интересное и, главное, емкое описание, не правда ли?) В полиции как-то небрежно отмахнулись от того факта, что в заведения класса «Байернгофа» таких безденежных бродяг, как поджигатель, не пускали даже на порог, и устроили в ресторане засаду. И 9 марта арестованными оказались трое завсегдатаев заведения. У двоих из них, правда, имелись не вызывавшие сомнений паспорта, но третий мужчина документов при себе не имел.
Спустя несколько минут полиция, установила, что оба предъявленных паспорта являются фальшивыми. Тогда трое задержанных признали: они – граждане Болгарии, Благой Попов, Васил Танев и Георгий Димитров. Услышав последнюю фамилию, в штаб-квартире гестапо устроили настоящий праздник. Ведь за решеткой оказался сам руководитель коминтерновского подполья в Западной Европе! Каждый из троих задержанных на родине был приговорен за политическую деятельность к 12 годам тюремного заключения, а Димитров, кроме того, имел в своем «активе» еще один приговор на 20 лет.
Болгары утверждали, что собирались нелегально пробраться на территорию родного государства, Торглера знали лишь по фамилии, а ван дер Люббе никогда не видели. Но гестапо быстро организовало поиски свидетелей лживости этих показаний. Вскоре десятки лиц были готовы под присягой подтвердить, будто лично видели, как трое задержанных встречались с поджигателем на улице, сидели с ним в ресторане, что-то высматривали в холле рейхстага, перетаскивали в пострадавшее здание какие-то ящики…В общем, сведения имелись на любой вкус. Димитров, правда, выслушивал подобные заявления вполне спокойно, поскольку мог доказать, что в день пожара находился в Мюнхене.
Несмотря на очевидную абсурдность выдвинутых обвинений, нацисты не хотели лишиться возможности использовать болгар в качестве козлов отпущения. Попытки завербовать свидетелей и подготовить материалы расследования к передаче в суд заняли пять месяцев. Все это время Димитров провел в наручниках, лишенный всяческих контактов. Он даже не представлял себе, насколько широкий отклик в мире получили как факт поджога рейхстага, так и его арест.
Уже в ходе предварительного следствия наци осознали, что, скорее всего, потерпят поражение. Однако к тому моменту дело настолько разрослось, что тихо свернуть его уже не получилось бы. Как писала пресса, ожидаемый процесс заранее попал под пристальное внимание всего мира. Поскольку власти назначили обвиняемым адвоката, тактика которого не устраивала болгар, защиту собирался представлять сам Димитров.
21 сентября 1933 года слушания скандального дела начались в Верховном суде рейха, во дворце юстиции Лейпцига. Поскольку после пожара рейхстага в сказки о причастности к этому террористическому акту коммунистов в мире никто не поверил, гитлеровцы решили оправдать себя в глазах общественного мнения, организовав заведомо «липовый» процесс. Незавидная участь воплощать в жизнь этот спектакль выпала на долю престарелого судьи Бюгнера и четырех заседателей. Эти люди, надо сказать, приложили массу усилий, чтобы придать вид хотя бы минимальной пристойности судебным прениям. А они в ходе 54 судебных заседаний то и дело выходили из-под контроля суда.
120 журналистов из разных стран мира (отсутствовали только не допущенные на процесс советские «акулы пера») с интересом следили за разворачивавшимися действиями. Даже самому недалекому наблюдателю становилось ясно: пятерых обвиняемых свело вместе только случайное стечение обстоятельств, использованное стороной обвинения. Тем не менее, Гитлер надеялся, что суд вынесет «суровый приговор», который сыграет на руку антикоммунистической пропаганде.
Еще до начала слушаний в Лейпциге это дело разбиралось в Международной комиссии в Лондоне, в работе которой принимали участие видные французские, английские, американские, бельгийские, швейцарские общественные деятели. Немецкие эмигранты, нашедшие себе убежище во Франции, в Голландии, Англии и США, подняли на ноги мировую общественность. Они сами провели расследование, собрали свидетельства, опубликовали фотографии и документы, доказав: рейхстаг был подожжен самими нацистами ради введения чрезвычайного положения и оправдания массовых репрессий. Ведь Гитлер назвал этот пожар «даром небес» не случайно. Он начался очень своевременно для нацистов – в самый разгар предвыборной кампании, за неделю до выборов. График выступлений фюрера был крайне напряженным, однако по непонятным причинам ни одно предвыборное собрание не было намечено на 25–27 февраля, а 27 у Гитлера значился свободный от публичных выступлений день!
Консервативный еженедельник «Ринг» во втором мартовском номере опубликовал статью, оканчивавшуюся такими вопросами: «Как же все это стало возможным? Или мы и в самом деле нация слепых баранов? Где искать поджигателей, столь уверенных в своей безнаказанности?.. Может быть, это люди из высших немецких или международных кругов?». Естественно, «Ринг» немедленно запретили, но подобные вопросы задавали все здравомыслящие люди.
Еще несколько фактов заставляли о многом задуматься. Так, некий доктор Белл рассказывал любопытные вещи про ван дер Люббе и сообщал, будто хорошо знает о том, что же на самом деле произошло в день пожара. Когда же информация об откровениях Белла дошла до гестапо, за болтуном установили слежку. Доктор запаниковал и поспешил перебраться в Австрию. Там 3 апреля его убили приехавшие из Мюнхена боевики…
Судьба доктора Оберфохрена, председателя группы немецких националистов в рейхстаге, тоже оказалась незавидной. Он рассказал о подготовке поджога в памятной записке, которую разослал нескольким друзьям, указав, что пожар был делом рук группы штурмовиков, доверенных людей Рема, действовавших при содействии Геринга и Геббельса. Один из экземпляров письма попал за границу и был опубликован английскими, французскими, швейцарскими газетами. А 3 мая Оберфохрена нашли мертвым в его квартире. Полиция поспешила закрыть дело, заявив, что в данном случае имело место самоубийство. Тем не менее, все личные бумаги и документы доктора исчезли.
Что касается руководителя штурмовиков Эрнста, то он в пьяном виде хвастался своими подвигами при проведении этой операции. А некий Ралль, уголовник-рецидивист, арестованный через несколько недель после поджога рейхстага, попросил, чтобы следователь выслушал его как свидетеля «по другому делу». Оказалось, в феврале 1933 года он являлся членом личной охраны Карла Эрнста и участвовал в поджоге. Тогда 10 штурмовиков с коробками с зажигательной смесью просидели в подвале почти три часа, дожидаясь команды Эрнста. В это время должна была состояться какая-то параллельная операция (видимо, «запуск» прошедшего предварительную психологическую обработку ван дер Люббе). В течение 10 минут штурмовики подожгли коробки со смесью, разложенные по заранее условленным местам, и вернулись под крылышко к Герингу. Узнав о показаниях Ралля, гестаповцы вывезли его из тюрьмы Нойруппин и доставили в Берлин, в свою штаб-квартиру. Допрос уголовника длился 24 часа подряд, после чего в Лейпциге на почте было изъято письмо следователя в Верховный суд с приложением копии показаний Ралля. Секретарь суда, сообщивший в гестапо о необычно осведомленном правонарушителе, получил чин командира взвода за уничтожение оригинала показаний. А труп Ралля через несколько дней обнаружили при пахоте: его вывернуло на поверхность плугом, поскольку тело оказалось прикрытым лишь 20-сантиметровым слоем земли…
Следствие старательно обходило молчанием интересный вопрос: как могли 7—10 человек, тащивших громоздкое оборудование и приставную лестницу, проникнуть в рейхстаг, миновав усиленный контроль? Тут следует заметить, что из подвала сгоревшего здания по маленькой лестнице можно было попасть в подземный коридор, заканчивавшийся в здании Дворца председателя рейхстага, который находился через улицу от парламента, то есть домой к Герингу. Так что ему не составляло труда провести в здание незамеченными любое количество человек.
В то время два немецких писателя-коммуниста организовали публикацию «Коричневой книги» на многих языках, что, в свою очередь, помогло сделать достоянием гласности истинную подоплеку событий.
К моменту завершения работы комиссии стало ясно: ван дер Люббе действительно являлся поджигателем, однако служил лишь орудием в руках нацистов, и в частности Геринга. Так что суд в Лейпциге из шкуры вон лез, пытаясь скрыть очевидное и спасти лицо второго человека в государстве…
Четверо обвиняемых никаких хлопот судье и заседателям не доставляли, а вот Димитров настолько яростно нападал на обвинителей, что те вынуждены были уйти в глухую оборону. Наконец, в суд для дачи показаний вызвали руководителя штурмовых отрядов Силезии Гейне, префекта полиции Бреслау графа Хеллендорфа, руководившего берлинскими штурмовиками в момент пожара, префекта полиции Потсдама, штурмовика Шульца и самого Геринга. Последний, понятно, в восторг от этого не пришел, однако на процесс явился. Вот только разыграть роль железной личности ему явно не удалось: спустя несколько минут красный и потный от ярости Геринг сорвался на визг, ошеломленный поворотом судебного разбирательства. А судья Бюгнер с тоской смотрел на него, понимая, что этот процесс ставит точку в его карьере юриста…
Собственно, обвинение связывало подсудимых в группу заговорщиков только на основе того факта, что ван дер Люббе являлся коммунистом. Однако уголовная полиция быстро обнаружила свидетельства ухода поджигателя из компартии еще в начале 1931 года. Попал же он в эту историю, скорее всего, из-за своих гомосексуальных наклонностей. Среди штурмовиков также вовсю процветала «мужская дружба», причем пример здесь подавал сам глава генерального штаба Рем. Окружение Эрнста, он сам, Гейне и многие другие входили в «голубое содружество» и набирали среди гомосексуалистов своих личных охранников, шоферов, доверенных лиц. Именно по этой причине голландец оказался в стане заговорщиков, решивших обработать этого полусумасшедшего, разжечь в нем враждебность в отношении существующей системы и использовать в качестве «официального» поджигателя. По всей вероятности, ван дер Люббе перед самой акцией к тому же напичкали наркотиками. Да и на самом процессе он находился в состоянии отупения, что можно было объяснить действием наркотиков.
Лейпцигский процесс закончился совсем не так, как планировали его устроители. Только один из обвиняемых, сам поджигатель, был приговорен к смертной казни, а четверо других участников процесса оказались оправданными. Судьи так и не рискнули вынести обвинительный приговор невиновным, несмотря на полученные «сверху» указания. Узнав о провале дела, Гитлер впал в истерику, а Геринг… отправил четверых оправданных в тюрьму. Только 27 февраля, под сильным давлением международного общественного мнения, их освободили. Правда, Торглера сразу же отправили в концлагерь. Выйти оттуда оратору удалось только после согласия перейти на службу к нацистам…
10 января 1934 года в прессе появилось сообщение о том, что приговор в отношении поджигателя рейхстага приведен в исполнение. Тем не менее, семье ван дер Люббе отказались выдать останки казненного для захоронения в Нидерландах. Но говорить о том, что голландец оказался «подсадной уткой», избежал казни и прожил еще много лет под чужим именем, не стоит. Как известно, гестапо не любило оставлять свидетелей…
Когда в январе 1933 года к власти в Германии пришли нацисты, перед новыми хозяевами страны встал вопрос упрочения своего положения. Одной из сил, представлявших непосредственную угрозу для фашистского режима, была коммунистическая партия, которая оказывала довольно сильное влияние на массы. Близились выборы, назначенные на 5 марта, но уверенности в том, что представителей фашистской партии на них ждет победа, не было.
Сначала Гитлер и его команда держались в рамках законности, но проигрывать выборы они не собирались, намереваясь добиться победы любыми путями, в том числе и методичным устранением конкурентов. 2 февраля комиссар по внутренним делам Геринг объявил, что сам возглавит полицию. Вслед за этим он провел в рядах своих сотрудников жесткую чистку, отстранив от дел либо вообще ликвидировав всех лиц, которые не выражали сочувствия нацизму. Все освободившиеся места сразу же были заняты людьми из СС и СА. Именно этот нацистский «костяк» впоследствии стал основой для возникновения гестапо…
Пятого февраля в Берлине состоялся весьма примечательный парад, ставший фактически актом легализации штурмовых отрядов и призывом к объединению сил всех националистических партий «Гарцбургского фронта». Пройдя по площади со знаменами в руках, активисты «Стального шлема», «коричневые рубашки» и шупо поспешили «продолжить банкет», организовав разгром помещений, домов и кафе, где обычно собирались коммунисты. В Лейпциге, Бреслау, Данциге, Дюссельдорфе, Бохуме произошли крупные столкновения, в ходе которых было много жертв. На следующий день в Германии вступил в действие закон о введении чрезвычайного положения «для защиты немецкого народа». А 9 февраля в стране начались обыски помещений, которые использовались коммунистическими организациями, и квартир лидеров партии. Сначала в печати появились сообщения об обнаружении складов оружия и боеприпасов, документов, «доказывающих» существование заговора, предусматривающего поджог общественных зданий. Затем Германию захлестнули массовые аресты и похищения людей. Штурмовики методично уничтожали неугодных по спискам, составленным заранее (о существовании подобных «черных списков» говорили уже давно).
Тем не менее, оппозиция продолжала оказывать нацистам упорное сопротивление. Так, коммунистические боевые группы и группы «Антифашистской лиги» объединились под единым командованием, которое 26 февраля 1933 года выступило с призывом к «широким массам встать на защиту коммунистической партии, прав и свобод рабочего класса» и начать «широкое наступление в титанической борьбе против фашистской диктатуры».
Тогда наци начали искать легальный способ подавить компартию. Для этого следовало убедить немцев в том, что коммунисты готовят путч. Такой демарш против оппозиции позволил бы гитлеровцам дискредитировать компартию накануне выборов и вывести из игры ее лидеров. В принципе, для проведения подобной акции нацистам требовалось разве что воображение; окружение Гитлера уже успело набить руку на организации крупных политических махинаций. Так что вскоре подходящий сценарий был готов…
27 февраля 1933 года в 21.15 по Кёнигсплац, где располагалось здание рейхстага, проходил студент-богослов. Вдруг он услышал звон разбиваемых стекол и увидел град осколков, посыпавшихся на мостовую. Молодой человек немедленно бросился искать сторожей. Те отправились в обход рейхстага и заметили силуэт человека. Неизвестный метался по зданию, поджигая все, что подворачивалось под руку.
На место происшествия пожарные и полиция прибыли быстро. Они отправились осматривать помещение, надеясь схватить поджигателя. Оказалось, что в рейхстаге существовало 65 очагов пожара, разбросанных по всему зданию! Горело некое легковоспламеняющееся вещество, почти не выделявшее дыма. В зале заседаний столб пламени оказался наиболее впечатляющим: при ширине в метр он взвивался до самого потолка. Дальнейшие поиски неизвестного террориста полицейские и пожарники предпринимали уже с оружием в руках…
В южной части рейхстага, в зале Бисмарка, полиция обнаружила постороннего человека. Голый по пояс, в поту, с блуждавшим взглядом, мужчина производил впечатление психически ненормального. Террорист, кстати, не предпринял попытки бежать или оказать сопротивление. Напротив, он вяло поднял руки вверх и безропотно дал себя обыскать. У поджигателя в кармане обнаружился паспорт гражданина Нидерландов на имя Маринуса ван дер Люббе, 1909 года рождения.
Ван дер Люббе, который оказался безработным, спешно доставили в полицейскую префектуру на Александерплац. А в это время немецкое радио вовсю кричало о поджоге рейхстага, который совершили… коммунисты. Расследование преступления еще не началось, но нацисты заявляли, что на подобный шаг могли пойти только члены компартии. В ту же ночь начались репрессии. В Берлине, например, в «превентивном порядке» за решетку, а затем в созданные Герингом концентрационные лагеря были отправлены 4500 человек. С трех часов утра аэродромы, речные и морские порты попали под строгий контроль, а поезда обыскивались на пограничных контрольно-пропускных пунктах. Без специального разрешения выехать из Германии стало невозможно. А 28 февраля начали действовать так называемые «Декреты общественного спасения», которые отменяли большинство конституционных свобод: свободу прессы, собраний, неприкосновенность жилища, личности, переписки. Под запрет попали не только издания компартии, но и газеты социал-демократов. Профсоюзы же, которых нацисты действительно боялись и которые могли преградить дорогу «коричневой чуме», еще на начальном этапе парализовав страну всеобщей забастовкой, решили не вмешиваться и ждать развития событий. В итоге, в Германии началось время нацистского полицейского произвола.
На следующий день после пожара в рейхстаге (огонь оказался настолько сильным, что даже рухнула часть купола здания) в полицию для изложения своей точки зрения на события явился Торглер – бывший руководитель группы коммунистов – депутатов рейхстага, один из наиболее известных ораторов германской компартии, уступавший по популярности лишь ее руководителю Эрнсту Тельману. Он тут же был отправлен в тюремную камеру, поскольку Фрей и Карван – двое депутатов, перешедших в ряды национал-социалистов, под присягой заявили: в день пожара Торглер входил в здание рейхстага вместе с полоумным террористом.
Вскоре к двоим обвиняемым по этому делу присоединились еще трое. Один из официантов фешенебельного ресторана «Байернгоф» узнал из газеты о 20 000 марок, назначенных за поимку сообщников ван дер Люббе. Официант тут же заявил, что террорист несколько раз бывал в ресторане в компании троих неизвестных, «которые выглядели как большевики» (интересное и, главное, емкое описание, не правда ли?) В полиции как-то небрежно отмахнулись от того факта, что в заведения класса «Байернгофа» таких безденежных бродяг, как поджигатель, не пускали даже на порог, и устроили в ресторане засаду. И 9 марта арестованными оказались трое завсегдатаев заведения. У двоих из них, правда, имелись не вызывавшие сомнений паспорта, но третий мужчина документов при себе не имел.
Спустя несколько минут полиция, установила, что оба предъявленных паспорта являются фальшивыми. Тогда трое задержанных признали: они – граждане Болгарии, Благой Попов, Васил Танев и Георгий Димитров. Услышав последнюю фамилию, в штаб-квартире гестапо устроили настоящий праздник. Ведь за решеткой оказался сам руководитель коминтерновского подполья в Западной Европе! Каждый из троих задержанных на родине был приговорен за политическую деятельность к 12 годам тюремного заключения, а Димитров, кроме того, имел в своем «активе» еще один приговор на 20 лет.
Болгары утверждали, что собирались нелегально пробраться на территорию родного государства, Торглера знали лишь по фамилии, а ван дер Люббе никогда не видели. Но гестапо быстро организовало поиски свидетелей лживости этих показаний. Вскоре десятки лиц были готовы под присягой подтвердить, будто лично видели, как трое задержанных встречались с поджигателем на улице, сидели с ним в ресторане, что-то высматривали в холле рейхстага, перетаскивали в пострадавшее здание какие-то ящики…В общем, сведения имелись на любой вкус. Димитров, правда, выслушивал подобные заявления вполне спокойно, поскольку мог доказать, что в день пожара находился в Мюнхене.
Несмотря на очевидную абсурдность выдвинутых обвинений, нацисты не хотели лишиться возможности использовать болгар в качестве козлов отпущения. Попытки завербовать свидетелей и подготовить материалы расследования к передаче в суд заняли пять месяцев. Все это время Димитров провел в наручниках, лишенный всяческих контактов. Он даже не представлял себе, насколько широкий отклик в мире получили как факт поджога рейхстага, так и его арест.
Уже в ходе предварительного следствия наци осознали, что, скорее всего, потерпят поражение. Однако к тому моменту дело настолько разрослось, что тихо свернуть его уже не получилось бы. Как писала пресса, ожидаемый процесс заранее попал под пристальное внимание всего мира. Поскольку власти назначили обвиняемым адвоката, тактика которого не устраивала болгар, защиту собирался представлять сам Димитров.
21 сентября 1933 года слушания скандального дела начались в Верховном суде рейха, во дворце юстиции Лейпцига. Поскольку после пожара рейхстага в сказки о причастности к этому террористическому акту коммунистов в мире никто не поверил, гитлеровцы решили оправдать себя в глазах общественного мнения, организовав заведомо «липовый» процесс. Незавидная участь воплощать в жизнь этот спектакль выпала на долю престарелого судьи Бюгнера и четырех заседателей. Эти люди, надо сказать, приложили массу усилий, чтобы придать вид хотя бы минимальной пристойности судебным прениям. А они в ходе 54 судебных заседаний то и дело выходили из-под контроля суда.
120 журналистов из разных стран мира (отсутствовали только не допущенные на процесс советские «акулы пера») с интересом следили за разворачивавшимися действиями. Даже самому недалекому наблюдателю становилось ясно: пятерых обвиняемых свело вместе только случайное стечение обстоятельств, использованное стороной обвинения. Тем не менее, Гитлер надеялся, что суд вынесет «суровый приговор», который сыграет на руку антикоммунистической пропаганде.
Еще до начала слушаний в Лейпциге это дело разбиралось в Международной комиссии в Лондоне, в работе которой принимали участие видные французские, английские, американские, бельгийские, швейцарские общественные деятели. Немецкие эмигранты, нашедшие себе убежище во Франции, в Голландии, Англии и США, подняли на ноги мировую общественность. Они сами провели расследование, собрали свидетельства, опубликовали фотографии и документы, доказав: рейхстаг был подожжен самими нацистами ради введения чрезвычайного положения и оправдания массовых репрессий. Ведь Гитлер назвал этот пожар «даром небес» не случайно. Он начался очень своевременно для нацистов – в самый разгар предвыборной кампании, за неделю до выборов. График выступлений фюрера был крайне напряженным, однако по непонятным причинам ни одно предвыборное собрание не было намечено на 25–27 февраля, а 27 у Гитлера значился свободный от публичных выступлений день!
Консервативный еженедельник «Ринг» во втором мартовском номере опубликовал статью, оканчивавшуюся такими вопросами: «Как же все это стало возможным? Или мы и в самом деле нация слепых баранов? Где искать поджигателей, столь уверенных в своей безнаказанности?.. Может быть, это люди из высших немецких или международных кругов?». Естественно, «Ринг» немедленно запретили, но подобные вопросы задавали все здравомыслящие люди.
Еще несколько фактов заставляли о многом задуматься. Так, некий доктор Белл рассказывал любопытные вещи про ван дер Люббе и сообщал, будто хорошо знает о том, что же на самом деле произошло в день пожара. Когда же информация об откровениях Белла дошла до гестапо, за болтуном установили слежку. Доктор запаниковал и поспешил перебраться в Австрию. Там 3 апреля его убили приехавшие из Мюнхена боевики…
Судьба доктора Оберфохрена, председателя группы немецких националистов в рейхстаге, тоже оказалась незавидной. Он рассказал о подготовке поджога в памятной записке, которую разослал нескольким друзьям, указав, что пожар был делом рук группы штурмовиков, доверенных людей Рема, действовавших при содействии Геринга и Геббельса. Один из экземпляров письма попал за границу и был опубликован английскими, французскими, швейцарскими газетами. А 3 мая Оберфохрена нашли мертвым в его квартире. Полиция поспешила закрыть дело, заявив, что в данном случае имело место самоубийство. Тем не менее, все личные бумаги и документы доктора исчезли.
Что касается руководителя штурмовиков Эрнста, то он в пьяном виде хвастался своими подвигами при проведении этой операции. А некий Ралль, уголовник-рецидивист, арестованный через несколько недель после поджога рейхстага, попросил, чтобы следователь выслушал его как свидетеля «по другому делу». Оказалось, в феврале 1933 года он являлся членом личной охраны Карла Эрнста и участвовал в поджоге. Тогда 10 штурмовиков с коробками с зажигательной смесью просидели в подвале почти три часа, дожидаясь команды Эрнста. В это время должна была состояться какая-то параллельная операция (видимо, «запуск» прошедшего предварительную психологическую обработку ван дер Люббе). В течение 10 минут штурмовики подожгли коробки со смесью, разложенные по заранее условленным местам, и вернулись под крылышко к Герингу. Узнав о показаниях Ралля, гестаповцы вывезли его из тюрьмы Нойруппин и доставили в Берлин, в свою штаб-квартиру. Допрос уголовника длился 24 часа подряд, после чего в Лейпциге на почте было изъято письмо следователя в Верховный суд с приложением копии показаний Ралля. Секретарь суда, сообщивший в гестапо о необычно осведомленном правонарушителе, получил чин командира взвода за уничтожение оригинала показаний. А труп Ралля через несколько дней обнаружили при пахоте: его вывернуло на поверхность плугом, поскольку тело оказалось прикрытым лишь 20-сантиметровым слоем земли…
Следствие старательно обходило молчанием интересный вопрос: как могли 7—10 человек, тащивших громоздкое оборудование и приставную лестницу, проникнуть в рейхстаг, миновав усиленный контроль? Тут следует заметить, что из подвала сгоревшего здания по маленькой лестнице можно было попасть в подземный коридор, заканчивавшийся в здании Дворца председателя рейхстага, который находился через улицу от парламента, то есть домой к Герингу. Так что ему не составляло труда провести в здание незамеченными любое количество человек.
В то время два немецких писателя-коммуниста организовали публикацию «Коричневой книги» на многих языках, что, в свою очередь, помогло сделать достоянием гласности истинную подоплеку событий.
К моменту завершения работы комиссии стало ясно: ван дер Люббе действительно являлся поджигателем, однако служил лишь орудием в руках нацистов, и в частности Геринга. Так что суд в Лейпциге из шкуры вон лез, пытаясь скрыть очевидное и спасти лицо второго человека в государстве…
Четверо обвиняемых никаких хлопот судье и заседателям не доставляли, а вот Димитров настолько яростно нападал на обвинителей, что те вынуждены были уйти в глухую оборону. Наконец, в суд для дачи показаний вызвали руководителя штурмовых отрядов Силезии Гейне, префекта полиции Бреслау графа Хеллендорфа, руководившего берлинскими штурмовиками в момент пожара, префекта полиции Потсдама, штурмовика Шульца и самого Геринга. Последний, понятно, в восторг от этого не пришел, однако на процесс явился. Вот только разыграть роль железной личности ему явно не удалось: спустя несколько минут красный и потный от ярости Геринг сорвался на визг, ошеломленный поворотом судебного разбирательства. А судья Бюгнер с тоской смотрел на него, понимая, что этот процесс ставит точку в его карьере юриста…
Собственно, обвинение связывало подсудимых в группу заговорщиков только на основе того факта, что ван дер Люббе являлся коммунистом. Однако уголовная полиция быстро обнаружила свидетельства ухода поджигателя из компартии еще в начале 1931 года. Попал же он в эту историю, скорее всего, из-за своих гомосексуальных наклонностей. Среди штурмовиков также вовсю процветала «мужская дружба», причем пример здесь подавал сам глава генерального штаба Рем. Окружение Эрнста, он сам, Гейне и многие другие входили в «голубое содружество» и набирали среди гомосексуалистов своих личных охранников, шоферов, доверенных лиц. Именно по этой причине голландец оказался в стане заговорщиков, решивших обработать этого полусумасшедшего, разжечь в нем враждебность в отношении существующей системы и использовать в качестве «официального» поджигателя. По всей вероятности, ван дер Люббе перед самой акцией к тому же напичкали наркотиками. Да и на самом процессе он находился в состоянии отупения, что можно было объяснить действием наркотиков.
Лейпцигский процесс закончился совсем не так, как планировали его устроители. Только один из обвиняемых, сам поджигатель, был приговорен к смертной казни, а четверо других участников процесса оказались оправданными. Судьи так и не рискнули вынести обвинительный приговор невиновным, несмотря на полученные «сверху» указания. Узнав о провале дела, Гитлер впал в истерику, а Геринг… отправил четверых оправданных в тюрьму. Только 27 февраля, под сильным давлением международного общественного мнения, их освободили. Правда, Торглера сразу же отправили в концлагерь. Выйти оттуда оратору удалось только после согласия перейти на службу к нацистам…
10 января 1934 года в прессе появилось сообщение о том, что приговор в отношении поджигателя рейхстага приведен в исполнение. Тем не менее, семье ван дер Люббе отказались выдать останки казненного для захоронения в Нидерландах. Но говорить о том, что голландец оказался «подсадной уткой», избежал казни и прожил еще много лет под чужим именем, не стоит. Как известно, гестапо не любило оставлять свидетелей…