Страница:
Параллельно созданию Ассоциации изучения Среднего Востока, обладающей правом разрешать или запрещать дискуссии по тем или иным темам, появились и «эксперты», обладающие правом решать, каким рукописям, имеющим отношение к проблемам арабского и мусульманского мира, будет дан ход. Выходцы из скомпрометировавших себя американских и европейских учебных аудиторий теперь оказывают влияние и на издательскую индустрию, блокируя любые проекты, которые не соответствуют их параметрам и не служат интересам доминирующих региональных элит. Все работы и исследования, критикующие исламистов или других панарабистов, «зарубаются» еще на стадии подготовки к печати. Небольшим исключением, вероятно, можно считать израильские работы на тему арабо-израильского конфликта. В целом же рукописи, посвященные борьбе женщин за свои права, рабству в Судане и Мавритании, положению неарабских и немусульманских меньшинств, работы, развивающие идею, что арабский мир нуждается в глубоких системных преобразованиях, выбрасываются в корзину.
На протяжении 1990-х гг. десятки авторов, как представителей Запада, так и выходцев из мусульманского и арабского мира, получили в академических изданиях отказы на публикацию своих трудов. Бат Йеор, уроженка Египта, ведущий специалист по изучению меньшинств в мусульманском мире; Ибн Варрак, урожденный мусульманин, выступающий с критикой Халифата; копт Шавки Карас и десятки других профессоров, докторов философии и независимых исследователей пытались убедить издательские советы принять их рукописи, но тщетно. Сами издатели не виноваты в этой обструкции; они сразу же отправляют рукописи ученым советникам. И эти «эксперты», члены Ассоциации изучения Среднего Востока, обученные с порога отвергать саму идею освободительного движения против доминирующих региональных элит, «хоронят» их. Круг замыкается.
Так «нефтедолларовое» финансирование оказывает влияние на издательскую систему. Редакторы зависят от своих «экспертов», которые, в свою очередь, защищают интересы тех, кто их финансирует, или свои убеждения, которые сформировались за годы учебы.
В 1990-е гг. было опубликовано огромное количество книг, посвященных войнам на Среднем Востоке, исламу как религии, колониализму, империализму и прочим темам, за исключением одной – борьбы за демократию в регионе. Разумеется, среди них есть книги со словом «демократия» на обложке, но в них все сводится к изложению эволюционного пути к построению в будущем демократических государств. Они не касаются сегодняшней ситуации, не направлены против баасизма и исламизма и уж точно отвечают пожеланиям нефтедобывающих элит.
В начале 1990-х гг. я отправил в несколько научных издательств рукопись, посвященную этническому конфликту в Ливане, в которой сделал акцент на подъемы и спады в истории националистического движения ливанских христиан. Это типичный пример этнических конфликтов на Среднем Востоке с участием религиозного меньшинства. На эту тему еще не существовало работ, так что я не боялся конкуренции. Действительно, рукопись без колебаний была принята, как только издатели признали ее новизну. Но после того как ее отправили на рассмотрение к так называемым экспертам, очевидно, членам Ассоциации изучения Среднего Востока, работу «завернули». Я вынужден был передать ее в неакадемическое издательство. Там тоже есть «сеть» рецензентов (все – профессора, занимающиеся Средним Востоком). Она поддержала «линию партии», продолжив обструкцию. Любопытно, но все отзывы, которые мне время от времени присылали, имели печать Ассоциации изучения Среднего Востока. В книге содержалась критика того, что они именовали «арабской идентичностью региона» и «стабилизационной ролью Сирии в Ливане». Некоторые рецензенты добавляли, что исследование вновь поднимает «вопрос о положении меньшинств в регионе, отвлекая внимание от главного, палестинского вопроса».
Культура подавления дискуссий о средневосточной демократии гнездится в самом священном принципе Америки – в свободе мысли. Дискуссий по поводу реальных событий в арабском мире здесь не существует: вас могут опубликовать, только если вы критикуете Запад, Израиль или призываете к революции против арабского национализма и джихадизма.
Антидиссидентская инквизиция
Нет голосов – нет проблемы
Отстранение Запада
На протяжении 1990-х гг. десятки авторов, как представителей Запада, так и выходцев из мусульманского и арабского мира, получили в академических изданиях отказы на публикацию своих трудов. Бат Йеор, уроженка Египта, ведущий специалист по изучению меньшинств в мусульманском мире; Ибн Варрак, урожденный мусульманин, выступающий с критикой Халифата; копт Шавки Карас и десятки других профессоров, докторов философии и независимых исследователей пытались убедить издательские советы принять их рукописи, но тщетно. Сами издатели не виноваты в этой обструкции; они сразу же отправляют рукописи ученым советникам. И эти «эксперты», члены Ассоциации изучения Среднего Востока, обученные с порога отвергать саму идею освободительного движения против доминирующих региональных элит, «хоронят» их. Круг замыкается.
Так «нефтедолларовое» финансирование оказывает влияние на издательскую систему. Редакторы зависят от своих «экспертов», которые, в свою очередь, защищают интересы тех, кто их финансирует, или свои убеждения, которые сформировались за годы учебы.
В 1990-е гг. было опубликовано огромное количество книг, посвященных войнам на Среднем Востоке, исламу как религии, колониализму, империализму и прочим темам, за исключением одной – борьбы за демократию в регионе. Разумеется, среди них есть книги со словом «демократия» на обложке, но в них все сводится к изложению эволюционного пути к построению в будущем демократических государств. Они не касаются сегодняшней ситуации, не направлены против баасизма и исламизма и уж точно отвечают пожеланиям нефтедобывающих элит.
В начале 1990-х гг. я отправил в несколько научных издательств рукопись, посвященную этническому конфликту в Ливане, в которой сделал акцент на подъемы и спады в истории националистического движения ливанских христиан. Это типичный пример этнических конфликтов на Среднем Востоке с участием религиозного меньшинства. На эту тему еще не существовало работ, так что я не боялся конкуренции. Действительно, рукопись без колебаний была принята, как только издатели признали ее новизну. Но после того как ее отправили на рассмотрение к так называемым экспертам, очевидно, членам Ассоциации изучения Среднего Востока, работу «завернули». Я вынужден был передать ее в неакадемическое издательство. Там тоже есть «сеть» рецензентов (все – профессора, занимающиеся Средним Востоком). Она поддержала «линию партии», продолжив обструкцию. Любопытно, но все отзывы, которые мне время от времени присылали, имели печать Ассоциации изучения Среднего Востока. В книге содержалась критика того, что они именовали «арабской идентичностью региона» и «стабилизационной ролью Сирии в Ливане». Некоторые рецензенты добавляли, что исследование вновь поднимает «вопрос о положении меньшинств в регионе, отвлекая внимание от главного, палестинского вопроса».
Культура подавления дискуссий о средневосточной демократии гнездится в самом священном принципе Америки – в свободе мысли. Дискуссий по поводу реальных событий в арабском мире здесь не существует: вас могут опубликовать, только если вы критикуете Запад, Израиль или призываете к революции против арабского национализма и джихадизма.
Антидиссидентская инквизиция
Помимо способности вставлять палки в колеса, которую антидемократическая «мафия» обрела на Западе, здесь развернуто систематическое и жестокое преследование сторонников демократии на Ближнем и Среднем Востоке. Курдские, берберские, южно-суданские, ливанские интеллектуалы, представители других стран региона, бросающие вызов арабистско-джихадистскому порядку, насаждаемому среди американской и западноевропейской интеллигенции, подвергаются всяческому очернению. Этой участи не избежали и активисты феминистского движения, и те, кто занимался исследованиями в области прав женщин.
На 1990-е гг. пришелся самый разгул атак на активистов со стороны джихадистских нефтяных лобби. Фанатики-джихадофилы в США и других странах Запада в течение многих лет ведут настоящую войну против писателей, ученых и журналистов, которые предупреждают общество об опасности экстремизма, в том числе джихадизма, против тех, кто осуждает массовые нарушения прав человека в Южном Судане, Ливии, Сирии, Иране и в других странах региона. Всех диссидентов огульно записывают либо в «агентов сионизма», либо в «посредников американской, западной и империалистической политики». Если вы заинтересуетесь судьбой ливанских заключенных в сирийских тюрьмах, преследованиями коптов в долине Нила, берберскими активистами, которые сгинули в Алжире, или избитыми до смерти иранскими студентами, вас немедленно назовут «агентом Израиля». Если вы проявите бульшую искушенность и зададите вопросы о положении женщин в исламистском режиме (например, в Саудовской Аравии или Иране, или при «Талибане», установившем самый жестокий режим сегрегации по гендерному признаку), вас все равно представят как «прозападного буржуа».
Хотя западные ученые и активисты борьбы за демократию на Среднем Востоке тоже подвергаются нападкам за свое «западничество» или «защиту интересов Израиля», самые жестокие атаки направлены против средневосточных интеллектуалов, как мусульман, так и немусульман.
Нефтедобывающие режимы Судана, Ирака, Ирана, Ливии и в известной степени Саудовской Аравии и Катара финансируют лобби и антидиссидентские организации с единственной целью: подорвать в либерально-демократических кругах доверие к своим оппонентам. Суданский режим финансирует лондонское лобби, которое жестко нападает на британских и американских правоведов за помощь чернокожему населению на юге Судана, развернуло клеветническую кампанию против южносуданских повстанцев8. Пропагандистские силы Тегерана, Дамаска и «Хезболлы» сосредоточены на беженцах, оппозиции, которых систематически стараются дискредитировать.
Агенты таких организаций, действуя под видом ученых, журналистов, ведущих расследования, консультантов, сеют смуту в рядах посланцев из арабского и мусульманского мира, которые пытаются информировать западное общество о происходящем в их странах. Многие из тех, кому удалось добраться до этих берегов, подверглись злобным нападкам со стороны специальных «групп поддержки» и джихадистских лобби.
Я, наряду со всеми моими коллегами из ученого сообщества, защитниками прав человека и сочувствующими представителями общественности, принимающими участие в активизации внимания к борьбе за свободу в странах арабского и мусульманского мира, тоже подвергался нападениям в прессе и Интернете. С середины 1990-х гг. я начал активно подталкивать американских законодателей к тому, чтобы США проявили интерес к положению меньшинств на Среднем Востоке. В это время уже получил широкое распространение Интернет. Воинственные группировки и тайные агенты обрушились с критикой на мою деятельность, зачастую перемежая ее откровенными угрозами. На меня навешивали те же ярлыки, что и на любого, кто осмеливался бросить вызов авторитарному порядку. Меня называли «сионистом», «агентом Израиля» и много как еще9. Если вы поднимаете тему Южного Судана или Южного Ливана, вас всегда представляют как «сиониста». Демонизация диссидентов и их сторонников была неотъемлемой частью повседневной жизни на протяжении всех 1990-х гг.
Например, в 1999 г. агент происламистского Совета по американо-исламским отношениям (CAIR) Исмаэль Ройер развернул кампанию против моей работы, опубликовав статью, в которой свел все мои исследовательские и преподавательские усилия к моей «принадлежности к ливанским силам, дружественным Израилю». Ройер наводнил Интернет нападками на меня и борцов за права человека, на всех средневосточных диссидентов. Любопытно, что Ройер, принявший ислам (его настоящее имя Рэндалл), вступил в CAIR, заявив, что область его интересов – гражданское право, в то время как сам являлся организатором едва ли не самых боеспособных джихадистских террористических групп в США. В 2002 г. ФБР разоблачило его. Он был арестован за создание вооруженной террористической группировки в Виргинии и отправлен в тюрьму. Тревожно сознавать, что люди, нацеленные на работу с учеными и интеллектуалами, на самом деле являются террористами, обученными убивать своих врагов.
Американское правительство после трагедии 11 сентября раскрыло немало ячеек, в том числе джихадистскую сеть Ройера, но не преследовало джихадофильские неправительственные организации, с которыми он был связан и которые позволяли ему действовать от их имени. Очевидно, что инакомыслящие, живущие в Америке и Европе, не чувствуют себя в безопасности, понимая, что джихадисты, обвиняющие их в «очернительстве», на самом деле прошли подготовку как террористы10.
Дело члена нижней палаты парламента Нидерландов, уроженки Сомали Айан Хирси Али, которой пришлось покинуть страну после жестокого убийства кинорежиссера Тео ван Гога, типично для «охоты на ведьм», ведущейся против посланников свободы из стран Ближнего и Среднего Востока. Али и ван Гог создали короткометражный фильм о судьбе женщин в исламских странах, который показался «оскорбительным» для джихадистов.
Несмотря на устные и письменные нападки, имевшие место в 1990-е гг., я и мои коллеги упорно продолжаем свою кампанию по доведению до американской и европейской общественности объективной информации о положении дел в наших странах.
На 1990-е гг. пришелся самый разгул атак на активистов со стороны джихадистских нефтяных лобби. Фанатики-джихадофилы в США и других странах Запада в течение многих лет ведут настоящую войну против писателей, ученых и журналистов, которые предупреждают общество об опасности экстремизма, в том числе джихадизма, против тех, кто осуждает массовые нарушения прав человека в Южном Судане, Ливии, Сирии, Иране и в других странах региона. Всех диссидентов огульно записывают либо в «агентов сионизма», либо в «посредников американской, западной и империалистической политики». Если вы заинтересуетесь судьбой ливанских заключенных в сирийских тюрьмах, преследованиями коптов в долине Нила, берберскими активистами, которые сгинули в Алжире, или избитыми до смерти иранскими студентами, вас немедленно назовут «агентом Израиля». Если вы проявите бульшую искушенность и зададите вопросы о положении женщин в исламистском режиме (например, в Саудовской Аравии или Иране, или при «Талибане», установившем самый жестокий режим сегрегации по гендерному признаку), вас все равно представят как «прозападного буржуа».
Хотя западные ученые и активисты борьбы за демократию на Среднем Востоке тоже подвергаются нападкам за свое «западничество» или «защиту интересов Израиля», самые жестокие атаки направлены против средневосточных интеллектуалов, как мусульман, так и немусульман.
Нефтедобывающие режимы Судана, Ирака, Ирана, Ливии и в известной степени Саудовской Аравии и Катара финансируют лобби и антидиссидентские организации с единственной целью: подорвать в либерально-демократических кругах доверие к своим оппонентам. Суданский режим финансирует лондонское лобби, которое жестко нападает на британских и американских правоведов за помощь чернокожему населению на юге Судана, развернуло клеветническую кампанию против южносуданских повстанцев8. Пропагандистские силы Тегерана, Дамаска и «Хезболлы» сосредоточены на беженцах, оппозиции, которых систематически стараются дискредитировать.
Агенты таких организаций, действуя под видом ученых, журналистов, ведущих расследования, консультантов, сеют смуту в рядах посланцев из арабского и мусульманского мира, которые пытаются информировать западное общество о происходящем в их странах. Многие из тех, кому удалось добраться до этих берегов, подверглись злобным нападкам со стороны специальных «групп поддержки» и джихадистских лобби.
Я, наряду со всеми моими коллегами из ученого сообщества, защитниками прав человека и сочувствующими представителями общественности, принимающими участие в активизации внимания к борьбе за свободу в странах арабского и мусульманского мира, тоже подвергался нападениям в прессе и Интернете. С середины 1990-х гг. я начал активно подталкивать американских законодателей к тому, чтобы США проявили интерес к положению меньшинств на Среднем Востоке. В это время уже получил широкое распространение Интернет. Воинственные группировки и тайные агенты обрушились с критикой на мою деятельность, зачастую перемежая ее откровенными угрозами. На меня навешивали те же ярлыки, что и на любого, кто осмеливался бросить вызов авторитарному порядку. Меня называли «сионистом», «агентом Израиля» и много как еще9. Если вы поднимаете тему Южного Судана или Южного Ливана, вас всегда представляют как «сиониста». Демонизация диссидентов и их сторонников была неотъемлемой частью повседневной жизни на протяжении всех 1990-х гг.
Например, в 1999 г. агент происламистского Совета по американо-исламским отношениям (CAIR) Исмаэль Ройер развернул кампанию против моей работы, опубликовав статью, в которой свел все мои исследовательские и преподавательские усилия к моей «принадлежности к ливанским силам, дружественным Израилю». Ройер наводнил Интернет нападками на меня и борцов за права человека, на всех средневосточных диссидентов. Любопытно, что Ройер, принявший ислам (его настоящее имя Рэндалл), вступил в CAIR, заявив, что область его интересов – гражданское право, в то время как сам являлся организатором едва ли не самых боеспособных джихадистских террористических групп в США. В 2002 г. ФБР разоблачило его. Он был арестован за создание вооруженной террористической группировки в Виргинии и отправлен в тюрьму. Тревожно сознавать, что люди, нацеленные на работу с учеными и интеллектуалами, на самом деле являются террористами, обученными убивать своих врагов.
Американское правительство после трагедии 11 сентября раскрыло немало ячеек, в том числе джихадистскую сеть Ройера, но не преследовало джихадофильские неправительственные организации, с которыми он был связан и которые позволяли ему действовать от их имени. Очевидно, что инакомыслящие, живущие в Америке и Европе, не чувствуют себя в безопасности, понимая, что джихадисты, обвиняющие их в «очернительстве», на самом деле прошли подготовку как террористы10.
Дело члена нижней палаты парламента Нидерландов, уроженки Сомали Айан Хирси Али, которой пришлось покинуть страну после жестокого убийства кинорежиссера Тео ван Гога, типично для «охоты на ведьм», ведущейся против посланников свободы из стран Ближнего и Среднего Востока. Али и ван Гог создали короткометражный фильм о судьбе женщин в исламских странах, который показался «оскорбительным» для джихадистов.
Несмотря на устные и письменные нападки, имевшие место в 1990-е гг., я и мои коллеги упорно продолжаем свою кампанию по доведению до американской и европейской общественности объективной информации о положении дел в наших странах.
Нет голосов – нет проблемы
Усилия лоббистов джихадизма и авторитарных режимов привели к прискорбным результатам. Американцы и европейцы оказались не только лишены доступа к информации о том, что происходит в глубинах арабских и мусульманских обществ, особенно в части массового попрания прав человека, преследований, дискриминации женщин и меньшинств. Им еще и перекрыли возможность увидеть нарастание террористической угрозы со стороны джихадизма.
Действительно, поскольку диссидентам, ученым, бывшим дипломатам и другим очевидцам событий на Среднем Востоке всячески мешают информировать общественность, граждане западного мира лишены возможности узнавать объективную информацию, понимать происходящее и поддерживать соответствующую политику. Представление американцев и европейцев о Ближнем и Среднем Востоке формировалось на основе того, что они видели вечером по телевизору, узнавали в учебных аудиториях, слушали за рулем по Национальному общественному радио или Би-Би-Си, читали в утренних газетах. И во всем этом постоянно отсутствовал большой информационный блок. Не было никаких сообщений о том, что в этой части мира граждане живут в условиях деспотизма, этнические и религиозные меньшинства угнетаются, происходит рост радикальных идеологий. В 1990-е гг. общественность не знала, что арабо-израильский конфликт – не единственный на Среднем Востоке, что в Судане происходит геноцид, а в Алжире и Ираке – насильственная ассимиляция, в Афганистане, Иране и Саудовской Аравии – сегрегация по гендерному признаку, что по всему региону применяются пытки, а количество политических заключенных превышает численность населения сектора Газа.
Миллионы бежали из стран Ближнего и Среднего Востока из-за религиозных и политических преследований, и лишь счастливчикам удалось устроить свою жизнь на Западе. Голоса беженцев со Среднего Востока, пытавшихся объяснить причины своего переселения, не были услышаны на их новых родинах. Невероятно, но жертвам угнетения, добравшимся до европейских и американских берегов, мешали донести свои сообщения, в отличие от диссидентов, бежавших от коммунистических режимов. В то же время множество «политических беженцев» из числа исламистов переселялись на Запад и становились «звездами» академических и журналистских дискуссий. Западная интеллигенция приветствовала как героев членов вооруженных формирований салафитов и панарабистов, которые подвергались репрессиям со стороны авторитарных режимов. Но христиане, либералы или женщины, преследуемые исламистами или любыми другими режимами, не получали микрофона и, хуже того, были демонизированы западной элитой.
В течение 1990-х гг. я много раз выступал как свидетель-эксперт в иммиграционных судах США от имени тех, кто искал политического убежища. Как профессор в области международных отношений, я представлял свое видение обстановки в странах, из которых бежали эти люди. Мне доводилось давать показания по делам людей самых разных религиозных взглядов и этнического происхождения. Во время этих тяжелых слушаний в иммиграционных судах я обнаружил, что у судей и представителей правительства недостаточно информации относительно положения дел с правами человека на Среднем Востоке. От некоторых вопросов, которые мне задавали, я просто терял дар речи. Ни судья, ни представители иммиграционной службы понятия не имели о сирийской оккупации Ливана, о подавлении баасистским режимом сирийской оппозиции, о положении меньшинств во многих арабских странах или о том, какие страны отказываются принимать политических беженцев. Доклады Государственного департамента не всегда помогали, даже если были написаны в очень суровом тоне. Вот почему политическим беженцам зачастую приходилось нанимать профессора для выступлений в роли свидетеля-эксперта.
По ходу некоторых из этих судебных слушаний я обнаружил и нечто более тревожное. Дела жертв преследований ставили под сомнение, каждое требовало своей системы доказательств. Но оказалось, что и джихадисты ухитрялись превращать свои идеологические программы в «дела о преследовании». В 1990-х гг. появлялось множество сюрреалистических заявлений и извращенных мнений. Например, в ходе одного заседания мне был задан вопрос о положении коптов-христиан в Египте. Это было связано с тем, что одна молодая женщина подала заявление о предоставлении ей политического убежища в США, поскольку опасалась, что ее похитят представители организации «Джемаа Исламия», террористической группы, которая позднее вошла в федерацию, возглавляемую «Аль-Каидой». Судья наклонился ко мне и сказал: «Очень странно, профессор Фарес, но после ваших показаний я понял, что принял неправильное решение по предыдущему делу». Я спросил, почему. Он ответил: «Я предоставил убежище члену этой группы, который заявил, что его преследовало египетское правительство по религиозным мотивам». Я объяснил судье, что Египет – мусульманское государство, а «Джемаа Исламия» хочет свергнуть режим и сформировать джихадистское государство. «Ваша честь, они хотят сменить авторитарное правительство, это верно, но на тоталитарный режим». Судья был просто ошеломлен тем, что он, из-за недостатка информации, предоставил политическое убежище человеку, чья группа принимала участие в преследованиях коптов и, в перспективе, могла переключиться и на египетских женщин.
Бог знает, сколько таких же «искателей убежища» оказалось в Соединенных Штатах и стало гражданами страны только потому, что люди, принимающие решения на юридическом и бюрократическом уровнях, а также юристы не представляли себе реалий региона11, из которого они прибывали в Америку.
Голоса диссидентов глушились, информация об их деятельности не доходила до широкой аудитории. Услышать об их борьбе могли лишь участники внутренних конференций, проводимых защитниками демократии, некоторыми ассоциациями по защите прав человека, отдельными законодателями и этническими или религиозными организациями. А без признанных «дел» поборники свободы и плюрализма в арабском и мусульманском мире не могли развернуться на Западе. В результате западные правительства отдали вопросы политики, проводимой в этом регионе, на откуп своей внешнеполитической бюрократии. Это и привело к тому, что Запад отстранился от вопросов борьбы за права человека и демократию на Ближнем и Среднем Востоке.
Действительно, поскольку диссидентам, ученым, бывшим дипломатам и другим очевидцам событий на Среднем Востоке всячески мешают информировать общественность, граждане западного мира лишены возможности узнавать объективную информацию, понимать происходящее и поддерживать соответствующую политику. Представление американцев и европейцев о Ближнем и Среднем Востоке формировалось на основе того, что они видели вечером по телевизору, узнавали в учебных аудиториях, слушали за рулем по Национальному общественному радио или Би-Би-Си, читали в утренних газетах. И во всем этом постоянно отсутствовал большой информационный блок. Не было никаких сообщений о том, что в этой части мира граждане живут в условиях деспотизма, этнические и религиозные меньшинства угнетаются, происходит рост радикальных идеологий. В 1990-е гг. общественность не знала, что арабо-израильский конфликт – не единственный на Среднем Востоке, что в Судане происходит геноцид, а в Алжире и Ираке – насильственная ассимиляция, в Афганистане, Иране и Саудовской Аравии – сегрегация по гендерному признаку, что по всему региону применяются пытки, а количество политических заключенных превышает численность населения сектора Газа.
Миллионы бежали из стран Ближнего и Среднего Востока из-за религиозных и политических преследований, и лишь счастливчикам удалось устроить свою жизнь на Западе. Голоса беженцев со Среднего Востока, пытавшихся объяснить причины своего переселения, не были услышаны на их новых родинах. Невероятно, но жертвам угнетения, добравшимся до европейских и американских берегов, мешали донести свои сообщения, в отличие от диссидентов, бежавших от коммунистических режимов. В то же время множество «политических беженцев» из числа исламистов переселялись на Запад и становились «звездами» академических и журналистских дискуссий. Западная интеллигенция приветствовала как героев членов вооруженных формирований салафитов и панарабистов, которые подвергались репрессиям со стороны авторитарных режимов. Но христиане, либералы или женщины, преследуемые исламистами или любыми другими режимами, не получали микрофона и, хуже того, были демонизированы западной элитой.
В течение 1990-х гг. я много раз выступал как свидетель-эксперт в иммиграционных судах США от имени тех, кто искал политического убежища. Как профессор в области международных отношений, я представлял свое видение обстановки в странах, из которых бежали эти люди. Мне доводилось давать показания по делам людей самых разных религиозных взглядов и этнического происхождения. Во время этих тяжелых слушаний в иммиграционных судах я обнаружил, что у судей и представителей правительства недостаточно информации относительно положения дел с правами человека на Среднем Востоке. От некоторых вопросов, которые мне задавали, я просто терял дар речи. Ни судья, ни представители иммиграционной службы понятия не имели о сирийской оккупации Ливана, о подавлении баасистским режимом сирийской оппозиции, о положении меньшинств во многих арабских странах или о том, какие страны отказываются принимать политических беженцев. Доклады Государственного департамента не всегда помогали, даже если были написаны в очень суровом тоне. Вот почему политическим беженцам зачастую приходилось нанимать профессора для выступлений в роли свидетеля-эксперта.
По ходу некоторых из этих судебных слушаний я обнаружил и нечто более тревожное. Дела жертв преследований ставили под сомнение, каждое требовало своей системы доказательств. Но оказалось, что и джихадисты ухитрялись превращать свои идеологические программы в «дела о преследовании». В 1990-х гг. появлялось множество сюрреалистических заявлений и извращенных мнений. Например, в ходе одного заседания мне был задан вопрос о положении коптов-христиан в Египте. Это было связано с тем, что одна молодая женщина подала заявление о предоставлении ей политического убежища в США, поскольку опасалась, что ее похитят представители организации «Джемаа Исламия», террористической группы, которая позднее вошла в федерацию, возглавляемую «Аль-Каидой». Судья наклонился ко мне и сказал: «Очень странно, профессор Фарес, но после ваших показаний я понял, что принял неправильное решение по предыдущему делу». Я спросил, почему. Он ответил: «Я предоставил убежище члену этой группы, который заявил, что его преследовало египетское правительство по религиозным мотивам». Я объяснил судье, что Египет – мусульманское государство, а «Джемаа Исламия» хочет свергнуть режим и сформировать джихадистское государство. «Ваша честь, они хотят сменить авторитарное правительство, это верно, но на тоталитарный режим». Судья был просто ошеломлен тем, что он, из-за недостатка информации, предоставил политическое убежище человеку, чья группа принимала участие в преследованиях коптов и, в перспективе, могла переключиться и на египетских женщин.
Бог знает, сколько таких же «искателей убежища» оказалось в Соединенных Штатах и стало гражданами страны только потому, что люди, принимающие решения на юридическом и бюрократическом уровнях, а также юристы не представляли себе реалий региона11, из которого они прибывали в Америку.
Голоса диссидентов глушились, информация об их деятельности не доходила до широкой аудитории. Услышать об их борьбе могли лишь участники внутренних конференций, проводимых защитниками демократии, некоторыми ассоциациями по защите прав человека, отдельными законодателями и этническими или религиозными организациями. А без признанных «дел» поборники свободы и плюрализма в арабском и мусульманском мире не могли развернуться на Западе. В результате западные правительства отдали вопросы политики, проводимой в этом регионе, на откуп своей внешнеполитической бюрократии. Это и привело к тому, что Запад отстранился от вопросов борьбы за права человека и демократию на Ближнем и Среднем Востоке.
Отстранение Запада
Когда проблема прав человека и демократии на Среднем Востоке исчезла из повесток дня дискуссий, а общественное мнение на Западе начало идентифицировать лишь «единственный» кризис – арабо-израильский конфликт, стало ясно, что региональным режимам и их сторонникам удалось повлиять на политику правительств западных стран в отношении арабского и мусульманского мира. Говоря кратко, несмотря на внутреннюю межарабскую борьбу и напряженные отношения между различными режимами, вокруг существенной части земного шара была выстроена виртуальная стена, за которой развитие демократии было запрещено.
Хотя Саддам вторгся в Кувейт, а Египет возмущался Суданом, Иран обменивался угрозами с Саудовской Аравией, а между Тунисом и Ливией существовали разногласия, Марокко и Алжир были не в ладах, а палестинские группировки вели нескончаемую гражданскую войну, региональная элита всегда выступала единым фронтом, если на горизонте возникала угроза какого-либо вмешательства извне. Я называю эту солидарность региональных элит «братством противников демократии». Правители Катара, суданский режим, «братья-мусульмане», ярые ваххабиты и ливанская «Хезболла» могли грызть глотки друг другу из-за фракционных разногласий или конфронтации интересов, но как только на одного из «братьев» нацеливался внешний мир, обвиняя его в преступлениях против свободы, дело становилось «вопросом уммы» (то есть всех мусульман). Лидеры и комментаторы немедленно изображали ситуацию как агрессию против регионального сообщества.
Очевидно, за этим стоит страх того, что удар по одному региональному режиму может привести к краху всей региональной политической системы. Этот механизм был запущен в действие с окончанием «холодной войны». Все вопросы свободы подавлялись на корню еще до того, как они получали возможность достичь умов и сердец международного сообщества. У США и Запада оказались связанными руки. Если исполнительная ветвь власти в этих странах и поднимала вопросы о нарушении прав человека авторитарными режимами Среднего Востока, нефтяные лобби имели возможность подавить «заразу» в зародыше, используя свое влияние в академических кругах и средствах массовой информации. Лидеры Запада воздерживались затрагивать вопросы демократии в арабском и мусульманском мире, чтобы не быть обвиненными во вмешательстве во внутренние дела и в проведении политики «постколониализма». Эта позиция существенно усилила власть групп, имеющих нефтяные интересы, в определении направлений допустимого вмешательства в дела стран региона. Победители в «холодной войне» не имели желания проводить политику, направленную на освобождение миллионов людей в этой части света. Их системы принятия решений в области внешней политики оказались под влиянием «братства против демократии».
Начало этого отступления пришлось на последнее десятилетие ХХ в. В августе 1990 г. Саддам вторгся в Кувейт. США, Европа и другие страны поспешили вмешаться, собрав полумиллионную военную группировку для проведения операции «Щит пустыни». Стратегические цели были ясны: остановить Саддама, защитить нефть Саудовской Аравии, загнать иракские войска обратно в Ирак и вернуть кувейтскую нефть на свободный рынок. По этим вопросам у стран ОПЕК и авторитарных региональных режимов разногласий не возникло. Единственное мощное противостояние Запада и «арабо-исламской» армии получило полное благословение со стороны лидеров уммы, региональной элиты, в том числе Ирана, Сирии и умеренных арабских государств. Саддаму пришлось уйти из Кувейта.
Поразительно, но спустя два месяца другой баасистский режим вторгся на территорию своего маленького соседа, но в ответ на это никто не стал собирать никакие коалиции. 13 октября 1990 г. Хафез Асад направил войска в последний свободный анклав Ливана, и через несколько часов сопротивления ливанская армия сложила оружие. Не было ни реакции Запада, ни мобилизации американских вооруженных сил, ни одного заседания Совета Безопасности ООН. И в Кувейте, и в Ливане гражданские общества подверглись военной оккупации, жестокому попранию прав человека, но только Кувейт удостоился вмешательства освободительных сил. В чем разница? В Ливане нет нефти.
Пока СССР препятствовал вмешательству НАТО в южную зону его традиционного влияния, угнетенное население этого региона не могло надеяться на получение существенной помощи. Но когда Борис Ельцин распорядился, чтобы советские ракеты больше не были нацелены на американские и европейские города, окно для новой западной политики в регионе широко распахнулось.
Невероятно, но после 1990 г. западное руководство, имея огромное преимущество перед авторитарными режимами Среднего Востока, оказалось полностью подчинено им. Советские ракеты и власть нефти десятилетиями блокировали западную помощь аутсайдерам арабского и мусульманского мира. Когда одна из противостоящих сил рухнула, свободный мир остался один на один с нарастающим влиянием другой силы – нефтедобывающих держав.
Рассмотрим, как Запад, или «международное сообщество», в последнее десятилетие ХХ в. настойчиво занимался правами человека и гражданскими свободами по всему миру, и почему это не коснулось человеческих трагедий, происходящих на Среднем Востоке. На протяжении четырех лет Запад и все остальное мировое сообщество оказывали систематическое давление на Южную Африку с целью прекращения апартеида, противоречащего международной декларации прав человека; в это же время другие режимы, практикующие апартеид, благополучно процветали на глазах международного сообщества без малейшей реакции с его стороны. Саудовскую Аравию не трогали за сегрегацию по половому признаку; дискриминация коптов в Египте и черного населения Судана никогда не становилась темой официальных дискуссий на Генеральной Ассамблее ООН. В Карибском бассейне Соединенные Штаты направили свой флот на Гаити ради свержения военной хунты, которая ранее свергла демократически избранного президента. Полковник Седрас со своими генералами покинули остров, а в то же время генералов и полковников из арабского мира встречали в канцеляриях со всеми почестями, полагающимися легитимным главам государств. Преступление против прав человека на Гаити было замечено, но аналогичные нарушения, происходившие в десятках стран Среднего Востока, никогда не пресекались.
Еще более значимый пример того, как Запад предает оказавшихся в опасности людей и при этом спасает других, повинуясь пожеланиям своих нефтяных и финансовых партнеров, – Югославия. В 1994 г. США и НАТО провели военную кампанию в Боснии, защищая правительство, в котором доминировали мусульмане. Запад нанес удары по боснийским сербам, вытеснив их из мусульманских (и хорватских) регионов раскалывающейся республики. В политическом смысле США и Европейский союз обеспечили независимость боснийским мусульманам от преимущественно сербской Югославии, но в то же время воспрепятствовали сербам отделиться от Боснии. Эту политику поддерживала Организация Исламская конференция и одобрили все нефтедобывающие режимы Среднего Востока.
Несмотря на установленное в итоге этническое равноправие, вывод очевиден: Запад обратил внимание на этнические чистки в Боснии и отреагировал соответствующим образом. Тем не менее в те же самые годы джихадистский режим Хартума направил исламистские вооруженные формирования, известные как «Дифаа Шааби», на подавление волнений на юге страны. В Судане уничтожены сотни тысяч человек, но ни один американский или европейский самолет не появился в небе этой африканской страны.
Двойной стандарт повторился в 1999 г., когда НАТО нанесло бомбовые удары по Сербии, вынудив ее войска покинуть провинцию Косово, которую населяют преимущественно этнические албанцы. Массовые убийства в Судане к тому моменту уже достигли масштаба геноцида, но никто не пришел на помощь.
Отстраненность Запада по отношению к ситуации с правами человека на Ближнем и Среднем Востоке приобрела систематический характер. Вашингтон и Брюссель с жаром обличают нарушения прав человека в Латинской Америке, Южной Африке, Азии, даже в Китае, но в отношении правительств арабского и мусульманского мира хранят молчание.
В 1990-е гг. я часто задумывался, почему американские и европейские бюрократы оперативно реагируют на нарушения прав человека во всех уголках планеты, но уходят от ответственности, когда дело касается Среднего Востока.
Хотя Саддам вторгся в Кувейт, а Египет возмущался Суданом, Иран обменивался угрозами с Саудовской Аравией, а между Тунисом и Ливией существовали разногласия, Марокко и Алжир были не в ладах, а палестинские группировки вели нескончаемую гражданскую войну, региональная элита всегда выступала единым фронтом, если на горизонте возникала угроза какого-либо вмешательства извне. Я называю эту солидарность региональных элит «братством противников демократии». Правители Катара, суданский режим, «братья-мусульмане», ярые ваххабиты и ливанская «Хезболла» могли грызть глотки друг другу из-за фракционных разногласий или конфронтации интересов, но как только на одного из «братьев» нацеливался внешний мир, обвиняя его в преступлениях против свободы, дело становилось «вопросом уммы» (то есть всех мусульман). Лидеры и комментаторы немедленно изображали ситуацию как агрессию против регионального сообщества.
Очевидно, за этим стоит страх того, что удар по одному региональному режиму может привести к краху всей региональной политической системы. Этот механизм был запущен в действие с окончанием «холодной войны». Все вопросы свободы подавлялись на корню еще до того, как они получали возможность достичь умов и сердец международного сообщества. У США и Запада оказались связанными руки. Если исполнительная ветвь власти в этих странах и поднимала вопросы о нарушении прав человека авторитарными режимами Среднего Востока, нефтяные лобби имели возможность подавить «заразу» в зародыше, используя свое влияние в академических кругах и средствах массовой информации. Лидеры Запада воздерживались затрагивать вопросы демократии в арабском и мусульманском мире, чтобы не быть обвиненными во вмешательстве во внутренние дела и в проведении политики «постколониализма». Эта позиция существенно усилила власть групп, имеющих нефтяные интересы, в определении направлений допустимого вмешательства в дела стран региона. Победители в «холодной войне» не имели желания проводить политику, направленную на освобождение миллионов людей в этой части света. Их системы принятия решений в области внешней политики оказались под влиянием «братства против демократии».
Начало этого отступления пришлось на последнее десятилетие ХХ в. В августе 1990 г. Саддам вторгся в Кувейт. США, Европа и другие страны поспешили вмешаться, собрав полумиллионную военную группировку для проведения операции «Щит пустыни». Стратегические цели были ясны: остановить Саддама, защитить нефть Саудовской Аравии, загнать иракские войска обратно в Ирак и вернуть кувейтскую нефть на свободный рынок. По этим вопросам у стран ОПЕК и авторитарных региональных режимов разногласий не возникло. Единственное мощное противостояние Запада и «арабо-исламской» армии получило полное благословение со стороны лидеров уммы, региональной элиты, в том числе Ирана, Сирии и умеренных арабских государств. Саддаму пришлось уйти из Кувейта.
Поразительно, но спустя два месяца другой баасистский режим вторгся на территорию своего маленького соседа, но в ответ на это никто не стал собирать никакие коалиции. 13 октября 1990 г. Хафез Асад направил войска в последний свободный анклав Ливана, и через несколько часов сопротивления ливанская армия сложила оружие. Не было ни реакции Запада, ни мобилизации американских вооруженных сил, ни одного заседания Совета Безопасности ООН. И в Кувейте, и в Ливане гражданские общества подверглись военной оккупации, жестокому попранию прав человека, но только Кувейт удостоился вмешательства освободительных сил. В чем разница? В Ливане нет нефти.
Пока СССР препятствовал вмешательству НАТО в южную зону его традиционного влияния, угнетенное население этого региона не могло надеяться на получение существенной помощи. Но когда Борис Ельцин распорядился, чтобы советские ракеты больше не были нацелены на американские и европейские города, окно для новой западной политики в регионе широко распахнулось.
Невероятно, но после 1990 г. западное руководство, имея огромное преимущество перед авторитарными режимами Среднего Востока, оказалось полностью подчинено им. Советские ракеты и власть нефти десятилетиями блокировали западную помощь аутсайдерам арабского и мусульманского мира. Когда одна из противостоящих сил рухнула, свободный мир остался один на один с нарастающим влиянием другой силы – нефтедобывающих держав.
Рассмотрим, как Запад, или «международное сообщество», в последнее десятилетие ХХ в. настойчиво занимался правами человека и гражданскими свободами по всему миру, и почему это не коснулось человеческих трагедий, происходящих на Среднем Востоке. На протяжении четырех лет Запад и все остальное мировое сообщество оказывали систематическое давление на Южную Африку с целью прекращения апартеида, противоречащего международной декларации прав человека; в это же время другие режимы, практикующие апартеид, благополучно процветали на глазах международного сообщества без малейшей реакции с его стороны. Саудовскую Аравию не трогали за сегрегацию по половому признаку; дискриминация коптов в Египте и черного населения Судана никогда не становилась темой официальных дискуссий на Генеральной Ассамблее ООН. В Карибском бассейне Соединенные Штаты направили свой флот на Гаити ради свержения военной хунты, которая ранее свергла демократически избранного президента. Полковник Седрас со своими генералами покинули остров, а в то же время генералов и полковников из арабского мира встречали в канцеляриях со всеми почестями, полагающимися легитимным главам государств. Преступление против прав человека на Гаити было замечено, но аналогичные нарушения, происходившие в десятках стран Среднего Востока, никогда не пресекались.
Еще более значимый пример того, как Запад предает оказавшихся в опасности людей и при этом спасает других, повинуясь пожеланиям своих нефтяных и финансовых партнеров, – Югославия. В 1994 г. США и НАТО провели военную кампанию в Боснии, защищая правительство, в котором доминировали мусульмане. Запад нанес удары по боснийским сербам, вытеснив их из мусульманских (и хорватских) регионов раскалывающейся республики. В политическом смысле США и Европейский союз обеспечили независимость боснийским мусульманам от преимущественно сербской Югославии, но в то же время воспрепятствовали сербам отделиться от Боснии. Эту политику поддерживала Организация Исламская конференция и одобрили все нефтедобывающие режимы Среднего Востока.
Несмотря на установленное в итоге этническое равноправие, вывод очевиден: Запад обратил внимание на этнические чистки в Боснии и отреагировал соответствующим образом. Тем не менее в те же самые годы джихадистский режим Хартума направил исламистские вооруженные формирования, известные как «Дифаа Шааби», на подавление волнений на юге страны. В Судане уничтожены сотни тысяч человек, но ни один американский или европейский самолет не появился в небе этой африканской страны.
Двойной стандарт повторился в 1999 г., когда НАТО нанесло бомбовые удары по Сербии, вынудив ее войска покинуть провинцию Косово, которую населяют преимущественно этнические албанцы. Массовые убийства в Судане к тому моменту уже достигли масштаба геноцида, но никто не пришел на помощь.
Отстраненность Запада по отношению к ситуации с правами человека на Ближнем и Среднем Востоке приобрела систематический характер. Вашингтон и Брюссель с жаром обличают нарушения прав человека в Латинской Америке, Южной Африке, Азии, даже в Китае, но в отношении правительств арабского и мусульманского мира хранят молчание.
В 1990-е гг. я часто задумывался, почему американские и европейские бюрократы оперативно реагируют на нарушения прав человека во всех уголках планеты, но уходят от ответственности, когда дело касается Среднего Востока.