Страница:
– Я бы этого не сказал, старина. – Ванс окинул тело Скила испытующим взглядом. – Нет, я бы не сказал этого. Не оборотень, а всего лишь отчаявшееся человеческое существо, человек крайностей, может быть, но вполне рационально и логически мыслящий.
ГЛАВА 24
ГЛАВА 25
ГЛАВА 24
АРЕСТ
(воскресенье, день; понедельник, утро; 16 – 17 сентября)
Расследование обстоятельств смерти Скила власти провели быстро и энергично. Доктор Доремус, медицинский эксперт, немедленно прибыл и установил, что преступление было совершено между десятью часами вечера и полуночью. Ванс тут же настоял на том, чтобы все те, кто близко знали Оделл – Мэнникс, Кливер, Линдквист и Спотсвуд, – были сразу же допрошены и рассказали, где они находились в течение этих двух часов. Маркхэм согласился на это без колебания и отдал распоряжение Хэсу, который тут же послал четырех людей выполнять приказ. Мэллари, сыщика, который следил за Скилом прошлую ночь, допросили о возможных посетителях Скила, но так как в доме жили еще около двадцати жильцов, которые приходили и уходили в любое время суток, то таким путем не удалось получить никаких сведений. Все, что Мэллари мог сказать определенного, это то, что Скил вернулся домой около десяти часов и больше не выходил. Хозяйка, протрезвившись, потрясенная трагедией, отрицала, что знает хоть что-нибудь об этом деле… Она объяснила, что была «больна» и находилась в своей комнате с обеда и до тех пор, пока мы не нарушили ее покоя на другое утро. Парадная дверь никогда не запиралась, обитатели дома протестовали против такого ненужного неудобства. Жильцов опросили, но безрезультатно; это были люди того сорта, что не сообщают полиции никаких сведений, даже если и знают что-либо. Эксперты по отпечаткам пальцев тщательно исследовали комнату, но не нашли никаких отпечатков, кроме тех, которые принадлежали Скилу. Осмотр имущества убитого занял несколько часов, но не было обнаружено ни малейшего намека на то, кто мог быть убийцей. Под подушкой на постели нашли кольт 38-го калибра, а из полого медного прута для занавески извлекли 1100 долларов в крупных банкнотах. Под половицей была найдена пропавшая стальная отмычка с зазубриной на резце.
По все это не имело никакой ценности для разгадки смерти Скила. В четыре часа дня комнату заперли на висячий замок и приставили к ней охрану. Маркхэм, Ванс и я оставались там несколько часов после того, как обнаружили тело. Маркхэм взял на себя это дело и провел опрос жильцов. Ванс наблюдал за действиями полиции с необычным вниманием и даже принял участие в обыске. Особенно, казалось, он заинтересовался костюмом Скила, и исследовал каждую его принадлежность. Хэс время от времени поглядывал на него, но во взгляде сержанта не было ни презрения, ни насмешки. В половине третьего Маркхэм уехал, предварительно сообщив Хэсу, что до конца дня пробудет в Стюйвезент-Клубе, и мы с Вансом отправились с ним. В опустевшем ресторане мы заказали наш поздний завтрак.
– Этот эпизод со Скилом просто выбивает у меня почву из-под ног, – удрученно сказал Маркхэм, когда нам подали кофе.
– Ну нет, не надо так думать, – отозвался Ванс, – вернее, скажите, что это еще одна колонна в здании моей теории.
– Ах, да, ваша теория! Это, кажется, все, что у нас осталось. – Маркхэм вздохнул. – Сегодня она получила несомненное доказательство. Интересно, что вы сумели предугадать события.
Ванс снова возразил ему.
– Дорогой Маркхэм, вы переоцениваете мои слабые способности. Видите ли, я допустил, что убийца леди узнал о том предложении, которое сделал вам Скил. Это предложение, возможно, было угрозой со стороны Скила; в противном случае он не назначил бы свидания за день вперед. Он, без сомнения, надеялся, что жертва его угрозы станет за это время покладистее. А эти деньги, в пруте для занавески, наводят меня на мысль, что он шантажировал убийцу Оделл и ему было отказано в дальнейшем получении денег как раз перед тем, как он позвонил вам вчера. Этим также объясняется то, что он скрывал все до этих пор.
– Возможно, вы правы. Но теперь мы находимся в еще более худшем положении, потому что нет даже Скила.
– По крайней мере, мы заставили нашего неуловимого преступника совершить второе преступление, чтобы скрыть первое. А когда мы узнаем, что делали разнообразные поклонники Канарейки прошлой ночью между десятью часами и полуночью, у нас может оказаться кое-что многообещающее, над чем стоит поработать. Кстати, когда мы можем ожидать прибытия этой волнующей информации?
– Это зависит от того, насколько повезет людям Хэса. Сегодня к вечеру, если все пойдет хорошо.
Действительно, было около половины девятого, когда позвонил Хэс. Но и тут Маркхэма ожидало разочарование. Нельзя было вообразить менее удовлетворительного исхода. У доктора Линдквиста вчера днем был нервный припадок и его отвезли в больницу «Эписконал». Он до сих пор находится под наблюдением двух выдающихся врачей, в словах которых было невозможно сомневаться; раньше чем через неделю он не сможет приступить к работе. Это был единственный определенный доклад, и он полностью снимал с доктора всякое подозрение в участии в событиях прошлой ночи. По странному совпадению ни Мэнникс, ни Кливер, ни Спотсвуд не смогли представить определенного алиби. Все трое, как они заявили, прошлую ночь находились дома. Погода была плохая, и, хотя Мэнникс и Спотсвуд признали, что выходили из дома в начале вечера, они утверждали, что вернулись до десяти часов. Мэнникс жил в отеле и, поскольку это был субботний вечер, вестибюль был переполнен, так что никто не видел, как он вошел. Кливер жил в отдельном маленьком домике, где не было ни привратника, ни мальчика-лифтера, которые могли обратить на него внимание. Спотсвуд остановился в Стюйвезент-Клубе, и так как он жил на третьем этаже, то редко пользовался лифтом. Кроме того, в прошлую ночь в клубе был политический прием и танцы, и он мог бы войти и выйти десять раз, не будучи замеченным.
– Вряд ли это можно назвать путеводной нитью, – сказал Ванс, когда Маркхэм сообщил ему это.
– Во всяком случае, это освобождает Линдквиста от подозрения.
– Полностью. И автоматически так же освобождает его от подозрения в убийстве Канарейки, потому что эти два преступления составляют одно целое – это две части одной загадки… Одно дополняет другое. Последнее было совершено в связи с первым, вернее, оно было его логическим продолжением.
Маркхэм кивнул.
– Это достаточно убедительно… Во всяком случае, я покидаю поле битвы. Я думаю, что отдамся пока на волю вашей теории и посмотрю, что получится.
В то время, как он говорил, в комнату вошел Спотсвуд, оглядываясь, как бы ища кого-то. Увидев Маркхэма, он подошел с выражением замешательства на лице.
– Извините за вторжение, сэр, – сказал он, любезно кланяясь Вансу и мне, – но сегодня днем здесь был полицейский, который осведомлялся о моем местопребывании прошлой ночью. Это поразило меня, но я мало думал об этом, пока случайно не увидел имени Тони Скила в вечерних газетах, и прочел, что он был задушен. Я помню, что вы спрашивали меня об этом человеке в связи с мисс Оделл, и я заинтересовался, возможно ли, чтобы эти убийства были связаны между собой, и почему я должен быть замешан в этом деле?
– Я думаю, что вы не будете в нем замешаны, – сказал Маркхэм. – Возникла возможность, что эти преступления имеют отношение одно к другому, и, как полагается, полиция опросила всех близких друзей мисс Оделл в надежде открыть что-либо, что может ей помочь. Вы можете не думать об этом. Надеюсь, – добавил он, – что полицейский не был назойлив до раздражения.
– Вовсе нет. – Во взгляде Спотсвуда пропало обеспокоенное выражение. – Он был исключительно вежлив, но немного таинствен. Кто был этот человек, Скил?
– Фигура полусвета, бывший взломщик. Я думаю, что он вымогал деньги у мисс Оделл.
Лицо Спотсвуда омрачилось выражением отвращения.
– Такое существо заслуживает подобной судьбы.
Мы поболтали о том, о сем до десяти часов. Ванс встал и укоризненно взглянул на Маркхэма.
– Я собираюсь возместить потерянные часы сна. Я не подхожу для роли полицейского, потому что не приспособлен к их жизни.
Однако, несмотря на эту жалобу, следующим утром уже в девять часов он был в прокуратуре. Он принес с собой несколько газет и читал с большим удовольствием первые полные отчеты об убийстве Скила. Понедельник у Маркхэма бывал обычно занятым днем, и он приехал в прокуратуру еще до половины девятого, чтобы разобрать несколько простых дел прежде, чем заняться делом об убийстве Оделл. Хэс, как я знал, должен был приехать на совещание к десяти часам. Пока для Ванса не было другого дела, как читать газеты, и я занялся тем же.
Ровно в десять часов приехал Хэс. По нему было видно, что произошло что-то, безмерно поднявшее его дух. Он был чуть ли не игрив и приветствовал Ванса небрежно и самодовольно, как победитель. Он пожал Маркхэму руку со своей обычной педантичностью, но более взволнованно.
– Все наши беды окончены, сэр, – сказал он и сделал паузу, чтобы закурить сигарету. – Я арестовал Джессапа.
Драматическое молчание, последовавшее за этим ошеломляющим известием, нарушил Ванс.
– Во имя небесных сил – зачем?
Хэс повернулся, несколько смущенный его тоном.
– По обвинению в убийстве Маргарет Оделл и Тони Скила.
– О, моя тетушка! О, моя драгоценная тетушка! – Ванс уселся и с изумлением посмотрел на него широко раскрытыми глазами.
– Ангелы небесные, сойдите, утешьте меня.
Самодовольство Хэса не было поколеблено.
– Вам не понадобятся ни ангелы, ни тетушки, когда вы услышите, что я узнал об этом парне. Он готов для предания суду.
Маркхэм оправился от первоначального изумления.
– Расскажите все по порядку, сержант…
Хэс уселся на стул. Несколько мгновений он собирался с мыслями.
– Выходит так, сэр. Вчера днем я принялся раздумывать. Вот убили Скила, так же как Оделл, после того как он обещал донести, и похоже на то, что их задушил один и тот же человек. Поэтому я заключил, что в понедельник ночью в квартире должны были быть двое – Щеголь и убийца – как мистер Ванс тут говорил все время. Потом я решил, что они хорошо друг друга знали, потому что тот, другой, знал не только, где живет Щеголь, но и догадался, что он собирается донести. Сдается мне, сэр, что они обделали это дельце вместе – вот почему Щеголь и не выдал его сразу. Но после того как тот, другой парень, сдрейфил и выбросил побрякушки, Скил подумал, что будет в безопасности, если донесет, и позвонил вам. – Сержант затянулся сигаретой. – Я никогда очень-то не подозревал Мэнникса, Кливера и дока. Они не того сорта для такой работы и не из тех, кто стал бы связываться с такой птичкой, как Скил. Поэтому я отставил всех троих в сторону и стал осматриваться по сторонам и искать кого-нибудь, кто более или менее подходит Скилу под пару. Но сперва я попробовал установить то, что ВЫ назвали бы непреодолимыми препятствиями, – найти те сучки, о которые мы спотыкались, когда изучали обстоятельства убийства.
Он остановился на мгновение.
– Ну, больше всего нас беспокоит эта боковая дверь. Каким образом она оказалась открытой после шести часов? И кто запер ее снова после убийства? Скил мог войти в нее до одиннадцати часов, потому что ведь он находился в квартире, когда Спотсвуд и Оделл вернулись из театра. И, возможно, он ушел через нее после того, как Кливер приходил к двери после полуночи. Но это все не объясняет, каким образом оказалась она снова запертой изнутри. Ну, я думал, сэр, над этим весь вчерашний день, а потом пошел к этому дому и еще раз поглядел на дверь. Этот юнец Спайвли сидел у щита, и я спросил его, где Джессап, потому что хотел задать ему несколько вопросов. Спайвли сказал мне, что он ушел с этой работы за день перед этим – в субботу. – Хэс подождал, чтобы этот факт дошел до нашего сознания. – Я уже ехал обратно, когда мне в голову пришла эта мысль. Она меня как громом поразила, и мне сразу стало ясно. Мистер Маркхэм, никто, кроме Джессапа, не мог открыть эту боковую дверь и запереть ее снова – никто не мог. Сообразите сами, сэр, хотя, я думаю, что вы уже это сделали. Скил не мог этого сделать. И никто больше не мог.
Маркхэма заинтересовало это, и он придвинулся ближе.
– Когда это пришло мне в голову, – продолжал Хэс, – я решил попробовать. Я вылез из подземки, позвонил Спайвли и попросил у него адрес Джессапа. Тут я получил приятную новость: Джессап жил на Второй авеню, а Скил тут же рядом, за углом. Я вызвал пару ребят из местного участка и направился к его дому. Мы застали его за упаковкой своих вещей, он собирался уехать в Детройт. Я тут же взял у него отпечатки пальцев и отправил их Дюбуа. Я подумал, что что-нибудь может всплыть, потому что новички не берутся обычно за такие крупные дела, как это, с Канарейкой. – Хэс позволил себе самодовольно ухмыльнуться. – И что вы думаете, сэр? Дюбуа опознал его! Его зовут вовсе не Джессап. Уильям – это верно, но фамилия его Бентон. За драку в Окленде в 1909 году его сослали на каторгу, и он отбыл там год, как раз в одно время со Скилом. В 1914 его забрали в Бруклине, но он не явился на суд, тогда-то у нас и остались отпечатки его пальцев. Он признался, что переменил фамилию после того бруклинского дела и вступил в армию. Это все, что мы могли из него вытянуть, но нам больше и не было нужно. Ну, так вот вам факты: Джессап отбыл срок за ограбление и драку. Он был замешан в ограблении банка. Скил был его товарищем по заключению. На ночь той субботы, когда был убит Скил, у него не было алиби, а живет он за углом. В субботу днем он внезапно оставляет работу. Он крепкий и сильный парень и легко мог сделать все это дело. И он единственный человек, который мог отпереть и запереть боковую дверь в ночь на понедельник… Верно это или нет, мистер Маркхэм?
Несколько минут Маркхэм сидел в раздумье.
– Так-то все верно, – медленно произнес он. – Но какие он имел мотивы для убийства девушки?
– Это легко понять. Вот мистер Ванс намекал на это еще в первый день. Помните, он спросил Джессапа про его чувства к Оделл, и Джессап покраснел и заволновался.
– О, господи! – воскликнул Ванс. – Неужели меня сделают ответственным за какую-то часть этого исключительного безумия? Верно, я сунул нос в эмоции, но ведь тогда еще многое не было известно. Я просто старался воспользоваться каждой вновь появившейся возможностью.
– Все равно это был удачный вопрос. – Хэс снова повернулся к Маркхэму. – Вот как я это понимаю. Джессап втюрился в Оделл, а она посоветовала ему отправиться подальше, чтобы не терять зря времени. Он работал там каждую ночь и видел, как ее навещают все эти парни. Потом появляется Скил, узнает его и предлагает ограбить квартиру Оделл. Скил не может сделать это без помощи, потому что ему придется проходить мимо телефониста, а раз он бывал здесь прежде, его узнают. Джессап видит, что у него есть шанс рассчитаться с Оделл и свалить вину на другого; таким образом они вдвоем и состряпали это дельце в ночь на понедельник. Когда Оделл ушла, Джессап отпер боковую дверь. Щеголь входит в квартиру со своим собственным ключом. Затем неожиданно возвращаются Спотсвуд и Оделл. Скил прячется в шкафу. После того как Спотсвуд уходит, он нечаянно производит какой-то шум, и Оделл вскрикивает. Он выходит, и когда она видит, кто это, то говорит Спотсвуду, что это ошибка. Джессап теперь знает, что Скил обнаружил себя, и решает извлечь из этого выгоду. Вскоре после того, как Спотсвуд уезжает, он входит в квартиру, пользуясь служебным ключом. Скил, думая, что это кто-то посторонний, снова прячется в шкаф, и тут Джессап хватает девушку и душит ее, намереваясь сделать Скила ответственным за это дело. Но Скил вылезает из своего укрытия, и они обсуждают это дело. Наконец, они приходят к соглашению и начинают приводить в действие свой первоначальный план ограбления. Джессап пытается открыть кочергой ларчик с драгоценностями, а Скил доканчивает его работу своей отмычкой. Потом они уходят. Скил выходит через боковую дверь, и Джессап запирает ее. На следующий день Скил передает награбленное Джессапу, чтобы он все подержал у себя до поры до времени. Джессап боится и выбрасывает их. Из-за этого у них происходит ссора. Скил решает все рассказать и таким образом выгородить себя. Джессап подозревает, что он может это сделать, является к нему в ночь на субботу и душит так же, как Оделл.
Хэс сделал заключительный жест, и откинулся на спинку кресла.
– Умно, чертовски умно, – пробормотал Ванс. – Сержант, я прошу прощения за свою маленькую вспышку минуту назад. Ваша логика безупречна. Вы прекрасно описали преступление. Вы решили загадку… Это удивительно, просто удивительно. Но это неправильно.
– Это достаточно правильно, чтобы послать мистера Джессапа на электрический стул.
– Вот в этом весь ужас логики, – заметил Ванс. – Она так часто неопровержимо приводит к ложным заключениям.
Он встал и прошелся взад и вперед по кабинету, заложив руки за спину. Подойдя к Хэсу, он остановился.
– Скажите, сержант, если бы кто-то другой мог отпереть боковую дверь и снова запереть ее после убийства, вы бы согласились признать, что это ослабляет обвинение против Джессапа?
Хэс был в хорошем расположении духа.
– Конечно. Покажите мне другого, который мог это сделать, и я признаю, что, может быть, я не прав.
– Это мог сделать Скил, сержант. И он мог сделать это так, что никто ничего не заметил.
– Скил! Время чудес прошло, мистер Ванс.
После мгновенного колебания, Ванс повернулся к Маркхэму.
– Слушайте! Я говорю вам, что Джессап не виновен. – Он говорил с жаром, который меня поразил. – И я собираюсь доказать вам это так или иначе. Моя теория совершенна, хотя должен вам признаться, что не могу пока назвать вам имя преступника. Но это правильная теория, Маркхэм, и она диаметрально противоположна теории сержанта. Поэтому вы должны дать мне продемонстрировать ее прежде, чем начать дело против Джессапа. Но я не могу сделать это здесь. Вы с Хэсом должны поехать со мной к Оделл. Это займет не больше часа. В любом случае вы должны помочь мне.
Он шагнул ближе к столу.
– Я знаю, что это был Скил, а не Джессап. Это Скил отпер дверь перед убийством и снова запер ее.
Это произвело на Маркхэма впечатление.
– Вы это знаете – вы уверены в этом?
– Да. Я знаю, как он сделал это!
По все это не имело никакой ценности для разгадки смерти Скила. В четыре часа дня комнату заперли на висячий замок и приставили к ней охрану. Маркхэм, Ванс и я оставались там несколько часов после того, как обнаружили тело. Маркхэм взял на себя это дело и провел опрос жильцов. Ванс наблюдал за действиями полиции с необычным вниманием и даже принял участие в обыске. Особенно, казалось, он заинтересовался костюмом Скила, и исследовал каждую его принадлежность. Хэс время от времени поглядывал на него, но во взгляде сержанта не было ни презрения, ни насмешки. В половине третьего Маркхэм уехал, предварительно сообщив Хэсу, что до конца дня пробудет в Стюйвезент-Клубе, и мы с Вансом отправились с ним. В опустевшем ресторане мы заказали наш поздний завтрак.
– Этот эпизод со Скилом просто выбивает у меня почву из-под ног, – удрученно сказал Маркхэм, когда нам подали кофе.
– Ну нет, не надо так думать, – отозвался Ванс, – вернее, скажите, что это еще одна колонна в здании моей теории.
– Ах, да, ваша теория! Это, кажется, все, что у нас осталось. – Маркхэм вздохнул. – Сегодня она получила несомненное доказательство. Интересно, что вы сумели предугадать события.
Ванс снова возразил ему.
– Дорогой Маркхэм, вы переоцениваете мои слабые способности. Видите ли, я допустил, что убийца леди узнал о том предложении, которое сделал вам Скил. Это предложение, возможно, было угрозой со стороны Скила; в противном случае он не назначил бы свидания за день вперед. Он, без сомнения, надеялся, что жертва его угрозы станет за это время покладистее. А эти деньги, в пруте для занавески, наводят меня на мысль, что он шантажировал убийцу Оделл и ему было отказано в дальнейшем получении денег как раз перед тем, как он позвонил вам вчера. Этим также объясняется то, что он скрывал все до этих пор.
– Возможно, вы правы. Но теперь мы находимся в еще более худшем положении, потому что нет даже Скила.
– По крайней мере, мы заставили нашего неуловимого преступника совершить второе преступление, чтобы скрыть первое. А когда мы узнаем, что делали разнообразные поклонники Канарейки прошлой ночью между десятью часами и полуночью, у нас может оказаться кое-что многообещающее, над чем стоит поработать. Кстати, когда мы можем ожидать прибытия этой волнующей информации?
– Это зависит от того, насколько повезет людям Хэса. Сегодня к вечеру, если все пойдет хорошо.
Действительно, было около половины девятого, когда позвонил Хэс. Но и тут Маркхэма ожидало разочарование. Нельзя было вообразить менее удовлетворительного исхода. У доктора Линдквиста вчера днем был нервный припадок и его отвезли в больницу «Эписконал». Он до сих пор находится под наблюдением двух выдающихся врачей, в словах которых было невозможно сомневаться; раньше чем через неделю он не сможет приступить к работе. Это был единственный определенный доклад, и он полностью снимал с доктора всякое подозрение в участии в событиях прошлой ночи. По странному совпадению ни Мэнникс, ни Кливер, ни Спотсвуд не смогли представить определенного алиби. Все трое, как они заявили, прошлую ночь находились дома. Погода была плохая, и, хотя Мэнникс и Спотсвуд признали, что выходили из дома в начале вечера, они утверждали, что вернулись до десяти часов. Мэнникс жил в отеле и, поскольку это был субботний вечер, вестибюль был переполнен, так что никто не видел, как он вошел. Кливер жил в отдельном маленьком домике, где не было ни привратника, ни мальчика-лифтера, которые могли обратить на него внимание. Спотсвуд остановился в Стюйвезент-Клубе, и так как он жил на третьем этаже, то редко пользовался лифтом. Кроме того, в прошлую ночь в клубе был политический прием и танцы, и он мог бы войти и выйти десять раз, не будучи замеченным.
– Вряд ли это можно назвать путеводной нитью, – сказал Ванс, когда Маркхэм сообщил ему это.
– Во всяком случае, это освобождает Линдквиста от подозрения.
– Полностью. И автоматически так же освобождает его от подозрения в убийстве Канарейки, потому что эти два преступления составляют одно целое – это две части одной загадки… Одно дополняет другое. Последнее было совершено в связи с первым, вернее, оно было его логическим продолжением.
Маркхэм кивнул.
– Это достаточно убедительно… Во всяком случае, я покидаю поле битвы. Я думаю, что отдамся пока на волю вашей теории и посмотрю, что получится.
В то время, как он говорил, в комнату вошел Спотсвуд, оглядываясь, как бы ища кого-то. Увидев Маркхэма, он подошел с выражением замешательства на лице.
– Извините за вторжение, сэр, – сказал он, любезно кланяясь Вансу и мне, – но сегодня днем здесь был полицейский, который осведомлялся о моем местопребывании прошлой ночью. Это поразило меня, но я мало думал об этом, пока случайно не увидел имени Тони Скила в вечерних газетах, и прочел, что он был задушен. Я помню, что вы спрашивали меня об этом человеке в связи с мисс Оделл, и я заинтересовался, возможно ли, чтобы эти убийства были связаны между собой, и почему я должен быть замешан в этом деле?
– Я думаю, что вы не будете в нем замешаны, – сказал Маркхэм. – Возникла возможность, что эти преступления имеют отношение одно к другому, и, как полагается, полиция опросила всех близких друзей мисс Оделл в надежде открыть что-либо, что может ей помочь. Вы можете не думать об этом. Надеюсь, – добавил он, – что полицейский не был назойлив до раздражения.
– Вовсе нет. – Во взгляде Спотсвуда пропало обеспокоенное выражение. – Он был исключительно вежлив, но немного таинствен. Кто был этот человек, Скил?
– Фигура полусвета, бывший взломщик. Я думаю, что он вымогал деньги у мисс Оделл.
Лицо Спотсвуда омрачилось выражением отвращения.
– Такое существо заслуживает подобной судьбы.
Мы поболтали о том, о сем до десяти часов. Ванс встал и укоризненно взглянул на Маркхэма.
– Я собираюсь возместить потерянные часы сна. Я не подхожу для роли полицейского, потому что не приспособлен к их жизни.
Однако, несмотря на эту жалобу, следующим утром уже в девять часов он был в прокуратуре. Он принес с собой несколько газет и читал с большим удовольствием первые полные отчеты об убийстве Скила. Понедельник у Маркхэма бывал обычно занятым днем, и он приехал в прокуратуру еще до половины девятого, чтобы разобрать несколько простых дел прежде, чем заняться делом об убийстве Оделл. Хэс, как я знал, должен был приехать на совещание к десяти часам. Пока для Ванса не было другого дела, как читать газеты, и я занялся тем же.
Ровно в десять часов приехал Хэс. По нему было видно, что произошло что-то, безмерно поднявшее его дух. Он был чуть ли не игрив и приветствовал Ванса небрежно и самодовольно, как победитель. Он пожал Маркхэму руку со своей обычной педантичностью, но более взволнованно.
– Все наши беды окончены, сэр, – сказал он и сделал паузу, чтобы закурить сигарету. – Я арестовал Джессапа.
Драматическое молчание, последовавшее за этим ошеломляющим известием, нарушил Ванс.
– Во имя небесных сил – зачем?
Хэс повернулся, несколько смущенный его тоном.
– По обвинению в убийстве Маргарет Оделл и Тони Скила.
– О, моя тетушка! О, моя драгоценная тетушка! – Ванс уселся и с изумлением посмотрел на него широко раскрытыми глазами.
– Ангелы небесные, сойдите, утешьте меня.
Самодовольство Хэса не было поколеблено.
– Вам не понадобятся ни ангелы, ни тетушки, когда вы услышите, что я узнал об этом парне. Он готов для предания суду.
Маркхэм оправился от первоначального изумления.
– Расскажите все по порядку, сержант…
Хэс уселся на стул. Несколько мгновений он собирался с мыслями.
– Выходит так, сэр. Вчера днем я принялся раздумывать. Вот убили Скила, так же как Оделл, после того как он обещал донести, и похоже на то, что их задушил один и тот же человек. Поэтому я заключил, что в понедельник ночью в квартире должны были быть двое – Щеголь и убийца – как мистер Ванс тут говорил все время. Потом я решил, что они хорошо друг друга знали, потому что тот, другой, знал не только, где живет Щеголь, но и догадался, что он собирается донести. Сдается мне, сэр, что они обделали это дельце вместе – вот почему Щеголь и не выдал его сразу. Но после того как тот, другой парень, сдрейфил и выбросил побрякушки, Скил подумал, что будет в безопасности, если донесет, и позвонил вам. – Сержант затянулся сигаретой. – Я никогда очень-то не подозревал Мэнникса, Кливера и дока. Они не того сорта для такой работы и не из тех, кто стал бы связываться с такой птичкой, как Скил. Поэтому я отставил всех троих в сторону и стал осматриваться по сторонам и искать кого-нибудь, кто более или менее подходит Скилу под пару. Но сперва я попробовал установить то, что ВЫ назвали бы непреодолимыми препятствиями, – найти те сучки, о которые мы спотыкались, когда изучали обстоятельства убийства.
Он остановился на мгновение.
– Ну, больше всего нас беспокоит эта боковая дверь. Каким образом она оказалась открытой после шести часов? И кто запер ее снова после убийства? Скил мог войти в нее до одиннадцати часов, потому что ведь он находился в квартире, когда Спотсвуд и Оделл вернулись из театра. И, возможно, он ушел через нее после того, как Кливер приходил к двери после полуночи. Но это все не объясняет, каким образом оказалась она снова запертой изнутри. Ну, я думал, сэр, над этим весь вчерашний день, а потом пошел к этому дому и еще раз поглядел на дверь. Этот юнец Спайвли сидел у щита, и я спросил его, где Джессап, потому что хотел задать ему несколько вопросов. Спайвли сказал мне, что он ушел с этой работы за день перед этим – в субботу. – Хэс подождал, чтобы этот факт дошел до нашего сознания. – Я уже ехал обратно, когда мне в голову пришла эта мысль. Она меня как громом поразила, и мне сразу стало ясно. Мистер Маркхэм, никто, кроме Джессапа, не мог открыть эту боковую дверь и запереть ее снова – никто не мог. Сообразите сами, сэр, хотя, я думаю, что вы уже это сделали. Скил не мог этого сделать. И никто больше не мог.
Маркхэма заинтересовало это, и он придвинулся ближе.
– Когда это пришло мне в голову, – продолжал Хэс, – я решил попробовать. Я вылез из подземки, позвонил Спайвли и попросил у него адрес Джессапа. Тут я получил приятную новость: Джессап жил на Второй авеню, а Скил тут же рядом, за углом. Я вызвал пару ребят из местного участка и направился к его дому. Мы застали его за упаковкой своих вещей, он собирался уехать в Детройт. Я тут же взял у него отпечатки пальцев и отправил их Дюбуа. Я подумал, что что-нибудь может всплыть, потому что новички не берутся обычно за такие крупные дела, как это, с Канарейкой. – Хэс позволил себе самодовольно ухмыльнуться. – И что вы думаете, сэр? Дюбуа опознал его! Его зовут вовсе не Джессап. Уильям – это верно, но фамилия его Бентон. За драку в Окленде в 1909 году его сослали на каторгу, и он отбыл там год, как раз в одно время со Скилом. В 1914 его забрали в Бруклине, но он не явился на суд, тогда-то у нас и остались отпечатки его пальцев. Он признался, что переменил фамилию после того бруклинского дела и вступил в армию. Это все, что мы могли из него вытянуть, но нам больше и не было нужно. Ну, так вот вам факты: Джессап отбыл срок за ограбление и драку. Он был замешан в ограблении банка. Скил был его товарищем по заключению. На ночь той субботы, когда был убит Скил, у него не было алиби, а живет он за углом. В субботу днем он внезапно оставляет работу. Он крепкий и сильный парень и легко мог сделать все это дело. И он единственный человек, который мог отпереть и запереть боковую дверь в ночь на понедельник… Верно это или нет, мистер Маркхэм?
Несколько минут Маркхэм сидел в раздумье.
– Так-то все верно, – медленно произнес он. – Но какие он имел мотивы для убийства девушки?
– Это легко понять. Вот мистер Ванс намекал на это еще в первый день. Помните, он спросил Джессапа про его чувства к Оделл, и Джессап покраснел и заволновался.
– О, господи! – воскликнул Ванс. – Неужели меня сделают ответственным за какую-то часть этого исключительного безумия? Верно, я сунул нос в эмоции, но ведь тогда еще многое не было известно. Я просто старался воспользоваться каждой вновь появившейся возможностью.
– Все равно это был удачный вопрос. – Хэс снова повернулся к Маркхэму. – Вот как я это понимаю. Джессап втюрился в Оделл, а она посоветовала ему отправиться подальше, чтобы не терять зря времени. Он работал там каждую ночь и видел, как ее навещают все эти парни. Потом появляется Скил, узнает его и предлагает ограбить квартиру Оделл. Скил не может сделать это без помощи, потому что ему придется проходить мимо телефониста, а раз он бывал здесь прежде, его узнают. Джессап видит, что у него есть шанс рассчитаться с Оделл и свалить вину на другого; таким образом они вдвоем и состряпали это дельце в ночь на понедельник. Когда Оделл ушла, Джессап отпер боковую дверь. Щеголь входит в квартиру со своим собственным ключом. Затем неожиданно возвращаются Спотсвуд и Оделл. Скил прячется в шкафу. После того как Спотсвуд уходит, он нечаянно производит какой-то шум, и Оделл вскрикивает. Он выходит, и когда она видит, кто это, то говорит Спотсвуду, что это ошибка. Джессап теперь знает, что Скил обнаружил себя, и решает извлечь из этого выгоду. Вскоре после того, как Спотсвуд уезжает, он входит в квартиру, пользуясь служебным ключом. Скил, думая, что это кто-то посторонний, снова прячется в шкаф, и тут Джессап хватает девушку и душит ее, намереваясь сделать Скила ответственным за это дело. Но Скил вылезает из своего укрытия, и они обсуждают это дело. Наконец, они приходят к соглашению и начинают приводить в действие свой первоначальный план ограбления. Джессап пытается открыть кочергой ларчик с драгоценностями, а Скил доканчивает его работу своей отмычкой. Потом они уходят. Скил выходит через боковую дверь, и Джессап запирает ее. На следующий день Скил передает награбленное Джессапу, чтобы он все подержал у себя до поры до времени. Джессап боится и выбрасывает их. Из-за этого у них происходит ссора. Скил решает все рассказать и таким образом выгородить себя. Джессап подозревает, что он может это сделать, является к нему в ночь на субботу и душит так же, как Оделл.
Хэс сделал заключительный жест, и откинулся на спинку кресла.
– Умно, чертовски умно, – пробормотал Ванс. – Сержант, я прошу прощения за свою маленькую вспышку минуту назад. Ваша логика безупречна. Вы прекрасно описали преступление. Вы решили загадку… Это удивительно, просто удивительно. Но это неправильно.
– Это достаточно правильно, чтобы послать мистера Джессапа на электрический стул.
– Вот в этом весь ужас логики, – заметил Ванс. – Она так часто неопровержимо приводит к ложным заключениям.
Он встал и прошелся взад и вперед по кабинету, заложив руки за спину. Подойдя к Хэсу, он остановился.
– Скажите, сержант, если бы кто-то другой мог отпереть боковую дверь и снова запереть ее после убийства, вы бы согласились признать, что это ослабляет обвинение против Джессапа?
Хэс был в хорошем расположении духа.
– Конечно. Покажите мне другого, который мог это сделать, и я признаю, что, может быть, я не прав.
– Это мог сделать Скил, сержант. И он мог сделать это так, что никто ничего не заметил.
– Скил! Время чудес прошло, мистер Ванс.
После мгновенного колебания, Ванс повернулся к Маркхэму.
– Слушайте! Я говорю вам, что Джессап не виновен. – Он говорил с жаром, который меня поразил. – И я собираюсь доказать вам это так или иначе. Моя теория совершенна, хотя должен вам признаться, что не могу пока назвать вам имя преступника. Но это правильная теория, Маркхэм, и она диаметрально противоположна теории сержанта. Поэтому вы должны дать мне продемонстрировать ее прежде, чем начать дело против Джессапа. Но я не могу сделать это здесь. Вы с Хэсом должны поехать со мной к Оделл. Это займет не больше часа. В любом случае вы должны помочь мне.
Он шагнул ближе к столу.
– Я знаю, что это был Скил, а не Джессап. Это Скил отпер дверь перед убийством и снова запер ее.
Это произвело на Маркхэма впечатление.
– Вы это знаете – вы уверены в этом?
– Да. Я знаю, как он сделал это!
ГЛАВА 25
ВАНС ДЕМОНСТРИРУЕТ
(понедельник, 17 сентября, 11 ч. 30 мин. утра)
Через полчаса мы уже входили в дом на 71-й улице. Несмотря на то, что версия Хэса, направленная против Джессапа, была правдоподобна, Маркхэм был не совсем доволен арестом Джессапа, а то положение, которое занимал Ванс, поселило в его душе еще большее сомнение. Самым сильным пунктом обвинения против Джессапа было упоминание о том, что он открыл и закрыл боковую дверь. Когда же Ванс объявил, что может показать, как Скил вошел в дом и вышел из него без посторонней помощи, Маркхэм, убежденный, впрочем, наполовину, согласился сопровождать его. Хэс тоже был заинтересован и высказал, правда несколько высокомерно, желание отправиться с ними. Блестящий Спайвли в своем шоколадном костюме сидел за щитом и встретил нас несколько испуганным взглядом. Но когда Ванс намекнул, чтобы он совершил десятиминутную прогулку, он явно почувствовал громадное облегчение и не стал терять времени. Полицейский, охраняющий дверь квартиры Оделл, подошел к нам и отдал честь.
– Как дела? – спросил Хэс. – Были какие-нибудь гости?
– Только один. Парень, который сказал, что он знал Канарейку и хотел бы посмотреть квартиру. Я велел ему принести разрешение от вас или от прокурора.
– Это верно, – сказал Маркхэм; повернувшись к Вансу, он добавил: – Вероятно, Спотсвуд… бедняга!
– Вероятно, – промурлыкал Ванс. – Какое трогательное постоянство.
Хэс приказал полицейскому пойти пройтись на полчаса. Мы остались одни.
– А теперь, сержант, – весело сказал Ванс, – я уверен, что вы знаете, как обращаться с распределительным щитом. Будьте так добры поработать несколько минут за Спайвли – вот так, прекрасно… Но сначала заприте, пожалуйста, боковую дверь – и заприте так, чтобы быть в этом совершенно уверенным – так, как она была заперта в ту роковую ночь.
Хэс добродушно усмехнулся.
– Будьте спокойны.
Он таинственно приложил палец к губам и, крадучись, отправился к двери на цыпочках, как пародийный сыщик в фарсе. Через минуту он также на цыпочках вернулся из глубины холла и подошел к щиту, все еще прижимая палец к губам. Затем, подозрительно оглянувшись, он приблизил губы к уху Ванса.
– Тс-с-с! – прошептал он. – Дверь на запоре, р-р-р. – Он снова уселся за щит. – Когда поднимается занавес, мистер Ванс?
– Занавес поднят, сержант. – Ванс поддался шутливому настроению Хэса. – Внимание! Время действия половина десятого в ночь на понедельник. Вы – Спайвли, далеко не такой элегантный, конечно, и вам не хватает усиков, но вы все-таки Спайвли. А я – сногсшибательный Скил. Для полного правдоподобия попытайтесь представить себе, что я в замшевых перчатках и шелковой рубашке. Мистер Маркхэм и мистер Ван Дайн изображают многоголовое чудовище галерки. Кстати, сержант, мне нужен ключ от квартиры Оделл, у Скила ведь был ключ, не правда ли?
Хэс вытащил и, все еще улыбаясь, передал его Вансу.
– Режиссерские указания, – продолжал Ванс. – Когда я удалюсь через парадную дверь, вы должны будете ждать ровно три минуты, а затем постучать в квартиру покойной Канарейки.
Он неторопливо подошел к главному входу, повернулся и направился снова к щиту. Мы с Маркхэмом стояли в маленькой нише позади Хэса, лицом к главному входу.
– Входите, мистер Скил! – объявил Ванс. – Помните, сейчас половина десятого. – Подойдя вплотную к щиту, он сказал: – Что же, сержант, вы забыли свою роль? Вы забыли мне сказать, что мисс Оделл ушла. Но это неважно… Мистер Скил направляется к двери Оделл… вот так. – Он прошел мимо нас, и мы услышали, как он позвонил у дверей квартиры. После короткой паузы, он постучал в дверь. Затем вернулся обратно.
– Кажется, вы были правы, – сказал он, цитируя слова Скила, как их передал Спайвли, и вышел через главный вход. Очутившись на улице, он повернул к Бродвею.
Мы ждали ровно три минуты. Никто из нас не сказал ни слова, Хэс сделался серьезным и усиленно пыхтел сигаретой. Маркхэм стоически ждал, нахмурившись. Когда три минуты подошли к концу, Хэс поднялся и бросился к дверям квартиры. Мы с Маркхэмом последовали за ним. В ответ на его стук дверь распахнулась изнутри. Ванс стоял в маленькой передней.
– Конец первого акта, – весело приветствовал он нас. – Вот так мистер Скил и попал в будуар леди в ночь на понедельник, после того, как боковая дверь была заперта, не будучи замеченным телефонистом.
Хэс прищурился, но ничего не сказал. Внезапно он выскочил из квартиры и посмотрел на дубовую дверь в конце прохода. Задвижка была в вертикальном положении, указывая на то, что дверь открыта. Хэс смотрел на нее несколько мгновений, затем перевел глаза на щит. Тут он испустил радостный крик.
– Очень хорошо, мистер Ванс, очень хорошо, – объявил он, понимающе кивая. – Однако это было легко. И для того, чтобы это объяснить, не нужна психология. После того как вы позвонили у дверей квартиры, вы подбежали к боковой двери и открыли ее. Затем вернулись обратно и постучали. Потом вы вышли через главный вход, повернули в сто рону Бродвея, обогнули дом, прошли через боковую дверь и тихонько вошли в квартиру за нашими спинами.
– Просто, не правда ли? – спросил Ванс.
– Еще бы. – Сержант говорил почти презрительно. – Но это ничего вам не даст. Всякий мог бы до этого дойти, если бы в этом заключалась вся загадка. Но меня занимает, как была заперта дверь после того, как ушел Скил. Может быть, Скил и вошел так же, как и вы, но выйти таким образом он не мог, потому что на следующее утро дверь была заперта. А если тут был кто-то, кто запер за ним дверь, то этот самый человек мог бы и открыть ему ее, и не нужно было бегать взад и вперед по коридорчику, чтобы самому отпереть дверь в половине десятого. Поэтому я не вижу, чтобы ваше интересное маленькое представление чем-нибудь помогло Джессапу.
– О, но ведь представление не окончено, – ответил Ванс. – Занавес готов подняться над следующем действием.
Хэс резко вскинул голову.
– Вот как? – сказал он с насмешливой недоверчивостью, но выражение лица у него было настороженное и сомневающееся. – И вы собираетесь показать нам, как Скил ушел и запер дверь изнутри без помощи Джессапа?
– Это как раз то, что я намерен сделать, мой сержант.
Хэс открыл рот, но ничего не ответил. Вместо этого он пожал плечами и бросил на Маркхэма лукавый взгляд.
– Удалимся в публичный атриум, – продолжал Ванс и повел нас в маленькую приемную как раз напротив телефонного щита. Эта комната, как я уже объяснял, находилась под лестницей, и вдоль нее тянулся короткий коридор, ведущий на двор. Ванс церемонно подвел нас к стульям и подмигнул сержанту.
– Вы будете так добры и посидите здесь, пока не услышите, как я стучу в боковую дверь. Тогда подойдите и откройте мне. – Он направился в холл. – Я еще раз олицетворяю отбывшего в мир иной мистера Скила, поэтому вообразите снова меня его двойником. Занавес подымается… – Он поклонился и вышел из приемной. Хэс беспокойно заерзал на месте и посмотрел на Маркхэма вопросительно и тревожно.
– Как дела? – спросил Хэс. – Были какие-нибудь гости?
– Только один. Парень, который сказал, что он знал Канарейку и хотел бы посмотреть квартиру. Я велел ему принести разрешение от вас или от прокурора.
– Это верно, – сказал Маркхэм; повернувшись к Вансу, он добавил: – Вероятно, Спотсвуд… бедняга!
– Вероятно, – промурлыкал Ванс. – Какое трогательное постоянство.
Хэс приказал полицейскому пойти пройтись на полчаса. Мы остались одни.
– А теперь, сержант, – весело сказал Ванс, – я уверен, что вы знаете, как обращаться с распределительным щитом. Будьте так добры поработать несколько минут за Спайвли – вот так, прекрасно… Но сначала заприте, пожалуйста, боковую дверь – и заприте так, чтобы быть в этом совершенно уверенным – так, как она была заперта в ту роковую ночь.
Хэс добродушно усмехнулся.
– Будьте спокойны.
Он таинственно приложил палец к губам и, крадучись, отправился к двери на цыпочках, как пародийный сыщик в фарсе. Через минуту он также на цыпочках вернулся из глубины холла и подошел к щиту, все еще прижимая палец к губам. Затем, подозрительно оглянувшись, он приблизил губы к уху Ванса.
– Тс-с-с! – прошептал он. – Дверь на запоре, р-р-р. – Он снова уселся за щит. – Когда поднимается занавес, мистер Ванс?
– Занавес поднят, сержант. – Ванс поддался шутливому настроению Хэса. – Внимание! Время действия половина десятого в ночь на понедельник. Вы – Спайвли, далеко не такой элегантный, конечно, и вам не хватает усиков, но вы все-таки Спайвли. А я – сногсшибательный Скил. Для полного правдоподобия попытайтесь представить себе, что я в замшевых перчатках и шелковой рубашке. Мистер Маркхэм и мистер Ван Дайн изображают многоголовое чудовище галерки. Кстати, сержант, мне нужен ключ от квартиры Оделл, у Скила ведь был ключ, не правда ли?
Хэс вытащил и, все еще улыбаясь, передал его Вансу.
– Режиссерские указания, – продолжал Ванс. – Когда я удалюсь через парадную дверь, вы должны будете ждать ровно три минуты, а затем постучать в квартиру покойной Канарейки.
Он неторопливо подошел к главному входу, повернулся и направился снова к щиту. Мы с Маркхэмом стояли в маленькой нише позади Хэса, лицом к главному входу.
– Входите, мистер Скил! – объявил Ванс. – Помните, сейчас половина десятого. – Подойдя вплотную к щиту, он сказал: – Что же, сержант, вы забыли свою роль? Вы забыли мне сказать, что мисс Оделл ушла. Но это неважно… Мистер Скил направляется к двери Оделл… вот так. – Он прошел мимо нас, и мы услышали, как он позвонил у дверей квартиры. После короткой паузы, он постучал в дверь. Затем вернулся обратно.
– Кажется, вы были правы, – сказал он, цитируя слова Скила, как их передал Спайвли, и вышел через главный вход. Очутившись на улице, он повернул к Бродвею.
Мы ждали ровно три минуты. Никто из нас не сказал ни слова, Хэс сделался серьезным и усиленно пыхтел сигаретой. Маркхэм стоически ждал, нахмурившись. Когда три минуты подошли к концу, Хэс поднялся и бросился к дверям квартиры. Мы с Маркхэмом последовали за ним. В ответ на его стук дверь распахнулась изнутри. Ванс стоял в маленькой передней.
– Конец первого акта, – весело приветствовал он нас. – Вот так мистер Скил и попал в будуар леди в ночь на понедельник, после того, как боковая дверь была заперта, не будучи замеченным телефонистом.
Хэс прищурился, но ничего не сказал. Внезапно он выскочил из квартиры и посмотрел на дубовую дверь в конце прохода. Задвижка была в вертикальном положении, указывая на то, что дверь открыта. Хэс смотрел на нее несколько мгновений, затем перевел глаза на щит. Тут он испустил радостный крик.
– Очень хорошо, мистер Ванс, очень хорошо, – объявил он, понимающе кивая. – Однако это было легко. И для того, чтобы это объяснить, не нужна психология. После того как вы позвонили у дверей квартиры, вы подбежали к боковой двери и открыли ее. Затем вернулись обратно и постучали. Потом вы вышли через главный вход, повернули в сто рону Бродвея, обогнули дом, прошли через боковую дверь и тихонько вошли в квартиру за нашими спинами.
– Просто, не правда ли? – спросил Ванс.
– Еще бы. – Сержант говорил почти презрительно. – Но это ничего вам не даст. Всякий мог бы до этого дойти, если бы в этом заключалась вся загадка. Но меня занимает, как была заперта дверь после того, как ушел Скил. Может быть, Скил и вошел так же, как и вы, но выйти таким образом он не мог, потому что на следующее утро дверь была заперта. А если тут был кто-то, кто запер за ним дверь, то этот самый человек мог бы и открыть ему ее, и не нужно было бегать взад и вперед по коридорчику, чтобы самому отпереть дверь в половине десятого. Поэтому я не вижу, чтобы ваше интересное маленькое представление чем-нибудь помогло Джессапу.
– О, но ведь представление не окончено, – ответил Ванс. – Занавес готов подняться над следующем действием.
Хэс резко вскинул голову.
– Вот как? – сказал он с насмешливой недоверчивостью, но выражение лица у него было настороженное и сомневающееся. – И вы собираетесь показать нам, как Скил ушел и запер дверь изнутри без помощи Джессапа?
– Это как раз то, что я намерен сделать, мой сержант.
Хэс открыл рот, но ничего не ответил. Вместо этого он пожал плечами и бросил на Маркхэма лукавый взгляд.
– Удалимся в публичный атриум, – продолжал Ванс и повел нас в маленькую приемную как раз напротив телефонного щита. Эта комната, как я уже объяснял, находилась под лестницей, и вдоль нее тянулся короткий коридор, ведущий на двор. Ванс церемонно подвел нас к стульям и подмигнул сержанту.
– Вы будете так добры и посидите здесь, пока не услышите, как я стучу в боковую дверь. Тогда подойдите и откройте мне. – Он направился в холл. – Я еще раз олицетворяю отбывшего в мир иной мистера Скила, поэтому вообразите снова меня его двойником. Занавес подымается… – Он поклонился и вышел из приемной. Хэс беспокойно заерзал на месте и посмотрел на Маркхэма вопросительно и тревожно.