Страница:
Вошел юный привратник с горящей свечой. Ставя ее на стол, он испуганно отвел взгляд от изуродованного трупа.
— Идите сюда! — приказал судья Ди. —Я хочу с вами поговорить.
Широкое плоское лицо юноши побледнело, на низком лбу выступили капельки пота. Судья заключил, что первое впечатление его не обмануло: мальчик не на шутку испугался.
— Что за женщина приходила сюда сегодня вечером? — почти прорычал Ди.
Мальчик затрясся.
— Она… она не могла этого сделать, мой господин! — запинаясь, выдавил он. — Такая молодая.., и…
— Нет, я вовсе не думаю, что эта женщина убила вашего хозяина, — сказал судья Ди на сей раз очень мягко. — Но она может оказаться важной свидетельницей. Поэтому вам лучше не откладывая рассказать все, что вы о ней знаете. Для ее же блага, кстати говоря.
Несколько раз глотнув, юноша ответил:
— В первый раз она пришла десять дней назад, мой господин, уже после того, как хозяин отослал слуг. Он не хотел, чтобы мать или я их видели, и…
— Их, вы сказали? — перебил судья.
— Да, мой господин. С ней всегда приходил мужчина. Я… я однажды подглядывал за ними. Понимаете, я услышал, как она поёт здесь, на галерее… Удивительно нежный, красивый голос! И мне очень хотелось посмотреть, какая она, вот я и…
— А мужчина? — нетерпеливо оборвал его судья.
Юноша немного поколебался, вытер лицо рукавом и медленно, без особой уверенности промямлил:
— Ну, его я не так уж ясно рассмотрел, мой господин, двор был плохо освещен. Это был.., наверное, ее… хозяин… здоровенный такой, просто громадина. И нес с собой барабан. А вот ее я очень внимательно разглядывал, мой господин. Совсем молодая девушка! У нее такое милое, невинное лицо! И все же она, видно, танцевала для хозяина, потому что я слышал барабан…
— А сегодня они приходили сюда?
— Не могу сказать, мой господин. Как я уже говорил, мне пришлось поработать на кухне, я помогал матери мыть посуду.
— Хорошо. Можете идти.
Как только юноша закрыл за собой дверь, судья Ди повернулся к Tao Ганю:
— Эти двое точно приходили сюда сегодня, и доказательство тому — серьга. Стало быть, служанка попала в точку, когда уверяла нас, что И, скорее всего, убил сводник. Кнут наводит на мысль, что И вздумал отхлестать девушку, а ее хозяин этому воспротивился. Подобных людей обычно презирают, Tao Гань, и делом они занимаются, конечно, отнюдь не похвальным, но сводники — тоже люди и порой питают искреннюю привязанность к женщинам, чьими прелестями торгуют. Вполне возможно, что этот парень пришел в бешенство, вырвал у И кнут и стукнул по голове утяжеленной дубинкой, какие зачастую носят при себе такие люди.
Tao Гань кивнул:
— Крепкого сложения профессиональный сводник вполне вписывается в картину убийства, мой господин. Заодно это объясняет, почему И не предложил ему стул или чашку чаю.
— А поскольку они бывали здесь раньше, — добавил судья Ди, — то не могли не знать, что легко выскользнут отсюда незамеченными через дверцу в воротах, которая закроется за ними сама. Найти эту девушку будет не так уж трудно, Tao Гань. Она, должно быть, работает на одной из цветочных лодок в старом городе. — Поразмыслив немного, он с сомнением покачал головой. — Странно, у меня было предчувствие, что с этим убийством мы изрядно намучаемся… А теперь выходит, дело-то совсем простое… — Судья встал. — Что ж, тем не менее будем искать другие улики. Ты возьмешь на себя стол, кушетку и возвышение, а я осмотрю оставшуюся часть галереи.
Ди направился к павильону. В горячем воздухе висел неприятный запах оплывшей свечи, поэтому он поднял бамбуковую занавеску левого окна в привязал наверху лентами. Опираясь на широкий подоконник, судья высунулся наружу и только теперь увидел, что павильон нависает над каналом и опирается на длинные, тонкие колонны, поднимающиеся из черной воды, а стало быть, на самом деле это просто закрытый балкон. Слева кирпичная стена уходила в воду под небольшим углом. А весь берег внизу зарос невысокими деревцами и густым кустарником. А за ним виднелся высокий центральный проем моста Полумесяца. Стену по обе стороны от балкона венчали квадратные сторожевые башни. За правой канал делал резкий поворот, так что остальная его часть была скрыта от глаз.
Ди бросил рассеянный взгляд на двухэтажный дом, стоявший в излучине на том берегу канала. Так вот оно, жилище друга И — военачальника Ху. Дом строили в изящном стиле загородного приюта отдохновения, и его изогнутая кровля четко выделялась на фоне неба. Над вершинами ивовых деревьев с безжизненно обвисшими ветвями высился узкий балкон. Все окна были темными. Проходя по мосту Полумесяца, судья никогда не замечал дома Ху, с левой стороны почти полностью скрытого зеленью высоких деревьев. И все же возникло явственное ощущение, что эта картина ему знакома.
От воды исходил неприятный запах гниющих растений, в судья поспешил отойти от окна. Tao Гань склонился над столом, пытаясь сложить вместе несколько фарфоровых черепков.
— Мне кажется, И попробовал защищаться, мои господин, — сказал он, отрываясь от своего занятия. — Это черепки вазы для цветов. Вкупе с другими предметами они показывают вполне ясную картину. И особенно помогают ее истолковать липкие имбирные леденцы.
Судья подошел к столу, и Tao Гань продолжал:
— Когда пришли гости, И сел за стол и бросил в рот несколько имбирных леденцов. От жары последние немного раскисли — пальцы правой руки испачканы липкой массой, а на верхней части рукава — пятно. Затем И, должно быть, взял кнут, потому что я обнаружил на рукояти опять-таки липкие следы. Убийца, очевидно, пришел в ярость и, как вы предполагали, мой господин, вырвал кнут из рук И. Правда, не исключено, что И просто его выронил. Как бы то ни было, он стал искать оружие, надеясь отбиться, и схватил вазу для цветов. Судя по черепкам, это был сосуд с длинным узким горлышком и массивным основанием. Но убийца нанес удар раньше, чем И успел пустить эту вещь в ход, потому что ни на одном из черепков не видно крови. Видимо, ваза выпала из рук умирающего и разбилась. Кроме того, я пришел к выводу, что И вооружился ею лишь после того, как уронил кнут, поскольку два самых крупных черепка лежали поверх ремней плётки.
— Разумно! — согласился судья Ди. — Но почему ты так уверен, что И собирался использовать вазу для защиты? Возможно ведь, ее просто толкнули или она могла случайно упасть во время драки, не так ли?
— Посмотрите сами, мой господин!
Tao Гань взял крупный черепок, поднес поближе к свече и тонким, костлявым пальцем указал на липкое коричневое пятно.
— Этот черепок был частью горлышка вазы. С какой иной целью И стал бы за него хвататься?
— Отлично! — с довольной улыбкой кивнул судья. — Так вот что напомнил мне дом Ху — известный рисунок!
Он махнул рукой в сторону доброй дюжины фарфоровых черепков, которые Tao Гань аккуратно подогнал друг к другу на столе, так что получилось изображение дома на засаженном ивами берегу реки. Да, это был не дешевый трафарет, а прекрасная старинная ваза с изящным рисунком, мастерски нанесенным тонкой кистью.
— Все осколки — на месте, — сказал Tao Гань, — так что вазу можно склеить. Что до остального, то я заглянул под скамью, мой господин, и обыскал пол. Увы, безрезультатно.
— Давай пройдем вдоль всей галереи и посмотрим вместе. А потом нам надо идти, Tao Гань, впереди слишком много работы! Поиски танцовщицы и ее хозяина мы можем предоставить городскому суду. Начни с оснований и колонн!
Сам судья вернулся на балкон и, опустив глаза, вдруг замер — у цоколя третьей колонны лежал смятый кусок белой ткани. Ди сел на корточки и крикнул:
— Принеси свечу, Tao Гань!
Они вместе осмотрели находку — квадратный лоскут белой ткани, то ли большой носовой, то ли шейный платок с красным пятном посередине.
— Видно, убийца и вытирал им оружие, мой господин! — воскликнул Tao Гань. — А может, руки. — Он вынул из рукава кусок промасленной бумаги. — Дайте-ка, я прихвачу эту улику, мой господин!
Он отнес платок на стол, и оба внимательно рассмотрели ткань.
— Больше никаких следов, — разочаровано протянул Tao Гань.
Судья пощупал все четыре уголка указательным пальцем.
— Странно, — задумчиво сказал он. — Пятно крови посередине почти высохло, а уголки еще влажные, как будто платок побывал в воде. И посмотри! К шву прилип листок водоросли! Заверни платок и возьми с собой, Tao Гань. Это может быть очень существенным доказательством чьей-то вины. — Судья вдруг изумленно уставился на собственные руки. — А вот и еще одна загадка! — воскликнул он. — Поднимая бамбуковую занавеску, я заметил, что весь подоконник — в пыли. Позже, когда выглядывал в левое окно, я опирался о другой, но на пальцах не осталось ни пылинки!
Он быстро подошел к левому окну и знаком попросил Tao Ганя поднести поближе свечу, внимательно осмотрел широкий, покрытый красным лаком подоконник.
— Начисто вытерт, — объявил Ди. — А остальные три черны от грязи! — Судья вернулся к окну и высунулся наружу, да так далеко, что Tao Гань заботливо схватил его за рукав. — Смотри! — взволнованно бросил судья. — Вдоль балкона над колоннами пролегает узкий выступ. Видишь зеленый стебель у самого его края? Это водоросль, Tao Гань! — Ди выпрямился и уже спокойно добавил: — Это означает, что кто-то переплыл канал и проник сюда, взобравшись по колонне!
Судья сердито встряхнул рукава и отошел от окна, потом тяжело опустился на стул и, мрачно взглянув на помощника, вздохнул:
— Вот видишь, Tao Гань, мои дурные предчувствия оправдались. Не такое уж это простое и ясное дело!
Глава 10
— Идите сюда! — приказал судья Ди. —Я хочу с вами поговорить.
Широкое плоское лицо юноши побледнело, на низком лбу выступили капельки пота. Судья заключил, что первое впечатление его не обмануло: мальчик не на шутку испугался.
— Что за женщина приходила сюда сегодня вечером? — почти прорычал Ди.
Мальчик затрясся.
— Она… она не могла этого сделать, мой господин! — запинаясь, выдавил он. — Такая молодая.., и…
— Нет, я вовсе не думаю, что эта женщина убила вашего хозяина, — сказал судья Ди на сей раз очень мягко. — Но она может оказаться важной свидетельницей. Поэтому вам лучше не откладывая рассказать все, что вы о ней знаете. Для ее же блага, кстати говоря.
Несколько раз глотнув, юноша ответил:
— В первый раз она пришла десять дней назад, мой господин, уже после того, как хозяин отослал слуг. Он не хотел, чтобы мать или я их видели, и…
— Их, вы сказали? — перебил судья.
— Да, мой господин. С ней всегда приходил мужчина. Я… я однажды подглядывал за ними. Понимаете, я услышал, как она поёт здесь, на галерее… Удивительно нежный, красивый голос! И мне очень хотелось посмотреть, какая она, вот я и…
— А мужчина? — нетерпеливо оборвал его судья.
Юноша немного поколебался, вытер лицо рукавом и медленно, без особой уверенности промямлил:
— Ну, его я не так уж ясно рассмотрел, мой господин, двор был плохо освещен. Это был.., наверное, ее… хозяин… здоровенный такой, просто громадина. И нес с собой барабан. А вот ее я очень внимательно разглядывал, мой господин. Совсем молодая девушка! У нее такое милое, невинное лицо! И все же она, видно, танцевала для хозяина, потому что я слышал барабан…
— А сегодня они приходили сюда?
— Не могу сказать, мой господин. Как я уже говорил, мне пришлось поработать на кухне, я помогал матери мыть посуду.
— Хорошо. Можете идти.
Как только юноша закрыл за собой дверь, судья Ди повернулся к Tao Ганю:
— Эти двое точно приходили сюда сегодня, и доказательство тому — серьга. Стало быть, служанка попала в точку, когда уверяла нас, что И, скорее всего, убил сводник. Кнут наводит на мысль, что И вздумал отхлестать девушку, а ее хозяин этому воспротивился. Подобных людей обычно презирают, Tao Гань, и делом они занимаются, конечно, отнюдь не похвальным, но сводники — тоже люди и порой питают искреннюю привязанность к женщинам, чьими прелестями торгуют. Вполне возможно, что этот парень пришел в бешенство, вырвал у И кнут и стукнул по голове утяжеленной дубинкой, какие зачастую носят при себе такие люди.
Tao Гань кивнул:
— Крепкого сложения профессиональный сводник вполне вписывается в картину убийства, мой господин. Заодно это объясняет, почему И не предложил ему стул или чашку чаю.
— А поскольку они бывали здесь раньше, — добавил судья Ди, — то не могли не знать, что легко выскользнут отсюда незамеченными через дверцу в воротах, которая закроется за ними сама. Найти эту девушку будет не так уж трудно, Tao Гань. Она, должно быть, работает на одной из цветочных лодок в старом городе. — Поразмыслив немного, он с сомнением покачал головой. — Странно, у меня было предчувствие, что с этим убийством мы изрядно намучаемся… А теперь выходит, дело-то совсем простое… — Судья встал. — Что ж, тем не менее будем искать другие улики. Ты возьмешь на себя стол, кушетку и возвышение, а я осмотрю оставшуюся часть галереи.
Ди направился к павильону. В горячем воздухе висел неприятный запах оплывшей свечи, поэтому он поднял бамбуковую занавеску левого окна в привязал наверху лентами. Опираясь на широкий подоконник, судья высунулся наружу и только теперь увидел, что павильон нависает над каналом и опирается на длинные, тонкие колонны, поднимающиеся из черной воды, а стало быть, на самом деле это просто закрытый балкон. Слева кирпичная стена уходила в воду под небольшим углом. А весь берег внизу зарос невысокими деревцами и густым кустарником. А за ним виднелся высокий центральный проем моста Полумесяца. Стену по обе стороны от балкона венчали квадратные сторожевые башни. За правой канал делал резкий поворот, так что остальная его часть была скрыта от глаз.
Ди бросил рассеянный взгляд на двухэтажный дом, стоявший в излучине на том берегу канала. Так вот оно, жилище друга И — военачальника Ху. Дом строили в изящном стиле загородного приюта отдохновения, и его изогнутая кровля четко выделялась на фоне неба. Над вершинами ивовых деревьев с безжизненно обвисшими ветвями высился узкий балкон. Все окна были темными. Проходя по мосту Полумесяца, судья никогда не замечал дома Ху, с левой стороны почти полностью скрытого зеленью высоких деревьев. И все же возникло явственное ощущение, что эта картина ему знакома.
От воды исходил неприятный запах гниющих растений, в судья поспешил отойти от окна. Tao Гань склонился над столом, пытаясь сложить вместе несколько фарфоровых черепков.
— Мне кажется, И попробовал защищаться, мои господин, — сказал он, отрываясь от своего занятия. — Это черепки вазы для цветов. Вкупе с другими предметами они показывают вполне ясную картину. И особенно помогают ее истолковать липкие имбирные леденцы.
Судья подошел к столу, и Tao Гань продолжал:
— Когда пришли гости, И сел за стол и бросил в рот несколько имбирных леденцов. От жары последние немного раскисли — пальцы правой руки испачканы липкой массой, а на верхней части рукава — пятно. Затем И, должно быть, взял кнут, потому что я обнаружил на рукояти опять-таки липкие следы. Убийца, очевидно, пришел в ярость и, как вы предполагали, мой господин, вырвал кнут из рук И. Правда, не исключено, что И просто его выронил. Как бы то ни было, он стал искать оружие, надеясь отбиться, и схватил вазу для цветов. Судя по черепкам, это был сосуд с длинным узким горлышком и массивным основанием. Но убийца нанес удар раньше, чем И успел пустить эту вещь в ход, потому что ни на одном из черепков не видно крови. Видимо, ваза выпала из рук умирающего и разбилась. Кроме того, я пришел к выводу, что И вооружился ею лишь после того, как уронил кнут, поскольку два самых крупных черепка лежали поверх ремней плётки.
— Разумно! — согласился судья Ди. — Но почему ты так уверен, что И собирался использовать вазу для защиты? Возможно ведь, ее просто толкнули или она могла случайно упасть во время драки, не так ли?
— Посмотрите сами, мой господин!
Tao Гань взял крупный черепок, поднес поближе к свече и тонким, костлявым пальцем указал на липкое коричневое пятно.
— Этот черепок был частью горлышка вазы. С какой иной целью И стал бы за него хвататься?
— Отлично! — с довольной улыбкой кивнул судья. — Так вот что напомнил мне дом Ху — известный рисунок!
Он махнул рукой в сторону доброй дюжины фарфоровых черепков, которые Tao Гань аккуратно подогнал друг к другу на столе, так что получилось изображение дома на засаженном ивами берегу реки. Да, это был не дешевый трафарет, а прекрасная старинная ваза с изящным рисунком, мастерски нанесенным тонкой кистью.
— Все осколки — на месте, — сказал Tao Гань, — так что вазу можно склеить. Что до остального, то я заглянул под скамью, мой господин, и обыскал пол. Увы, безрезультатно.
— Давай пройдем вдоль всей галереи и посмотрим вместе. А потом нам надо идти, Tao Гань, впереди слишком много работы! Поиски танцовщицы и ее хозяина мы можем предоставить городскому суду. Начни с оснований и колонн!
Сам судья вернулся на балкон и, опустив глаза, вдруг замер — у цоколя третьей колонны лежал смятый кусок белой ткани. Ди сел на корточки и крикнул:
— Принеси свечу, Tao Гань!
Они вместе осмотрели находку — квадратный лоскут белой ткани, то ли большой носовой, то ли шейный платок с красным пятном посередине.
— Видно, убийца и вытирал им оружие, мой господин! — воскликнул Tao Гань. — А может, руки. — Он вынул из рукава кусок промасленной бумаги. — Дайте-ка, я прихвачу эту улику, мой господин!
Он отнес платок на стол, и оба внимательно рассмотрели ткань.
— Больше никаких следов, — разочаровано протянул Tao Гань.
Судья пощупал все четыре уголка указательным пальцем.
— Странно, — задумчиво сказал он. — Пятно крови посередине почти высохло, а уголки еще влажные, как будто платок побывал в воде. И посмотри! К шву прилип листок водоросли! Заверни платок и возьми с собой, Tao Гань. Это может быть очень существенным доказательством чьей-то вины. — Судья вдруг изумленно уставился на собственные руки. — А вот и еще одна загадка! — воскликнул он. — Поднимая бамбуковую занавеску, я заметил, что весь подоконник — в пыли. Позже, когда выглядывал в левое окно, я опирался о другой, но на пальцах не осталось ни пылинки!
Он быстро подошел к левому окну и знаком попросил Tao Ганя поднести поближе свечу, внимательно осмотрел широкий, покрытый красным лаком подоконник.
— Начисто вытерт, — объявил Ди. — А остальные три черны от грязи! — Судья вернулся к окну и высунулся наружу, да так далеко, что Tao Гань заботливо схватил его за рукав. — Смотри! — взволнованно бросил судья. — Вдоль балкона над колоннами пролегает узкий выступ. Видишь зеленый стебель у самого его края? Это водоросль, Tao Гань! — Ди выпрямился и уже спокойно добавил: — Это означает, что кто-то переплыл канал и проник сюда, взобравшись по колонне!
Судья сердито встряхнул рукава и отошел от окна, потом тяжело опустился на стул и, мрачно взглянув на помощника, вздохнул:
— Вот видишь, Tao Гань, мои дурные предчувствия оправдались. Не такое уж это простое и ясное дело!
Глава 10
Судья Ди стоял у перил центрального проема моста Полумесяца и, опираясь локтями о грубую каменную поверхность, разглядывал темную воду канала, освещенную лишь четырьмя сигнальными фонарями из промасленной бумаги. Tao Гань стоял рядом и по обыкновению наматывал на указательный палец три длинных волоска, что росли у него на щеке. Ожидание затягивалось. Судья приказал двум солдатам завернуть тело И в циновку и в его паланкине доставить судебному лекарю для тщательного изучения. Еще двух солдат он послал за другим паланкином, чтобы они с Tao Ганем могли вернуться во дворец.
— Как тут все изменилось! — посетовал судья Ди. — На этом мосту всегда было самое многолюдное в городе движение и не прекращалось оно до глубокой ночи. Вдоль парапетов выстраивались ярко освещенные лотки уличных торговцев, вокруг сновали толпы народа, а внизу проплывали большие и маленькие суда, весело посверкивающие разноцветными огнями. Теперь все мертво и заброшено. Чувствуешь, какой запах? Вода в канале почти стоячая. Взгляни на бревна, вон там, они едва шевелятся!
— Внизу, наверное, целые тучи москитов, — заметил Tao Гань. — Здесь и то слышно, как они жужжат. Если…
Судья поднял руку:
— Тихо! Там что-то случилось!
То, что Tao Гань счел жужжанием москитов, постепенно перешло в неясный рев. Над домами вдали поднималось багряное зарево.
— В той стороне зернохранилище! — с тревогой воскликнул Tao Гань. — Что, если на солдат набросилась толпа?
Оба чиновника надолго застыли в напряженном молчании. Рев на мгновение затих, но потом стал еще громче. Внезапно послышался оглушительный грохот военных барабанов, невероятно мощный в опустевшем городе.
— Прибыли наши стражники, — с облегчением перевел дух судья Ди, глядя на поднимающиеся вверх всполохи огня и дыма. — Надеюсь, им удастся подавить мятеж без кровопролития.
На мосту, кроме них, по-прежнему не было ни души. Окна дома Ху оставались темными, и ни в одном из домиков, разбросанных вдоль берега вверх по течению от моста, Ди не заметил никаких признаков жизни. Жители столицы, обычно преисполненные любопытства ко всем необычным происшествиям на улице, за эти три мучительные недели утратили интерес к сторонним делам и думали только о том, как бы выжить. Красное зарево потухло, а отдаленный рев смолк. Вновь наступила мертвая тишина. Но она не успокоила судью Ди. Если люди решились ограбить зернохранилище…
— Присутствие третьего человека на месте убийства, безусловно, осложняет дело, — заметил Tao Гань.
— Третьего? Ах да, ты имеешь в виду того, кто переплыл канал! — Судья, размышлявший о возможном бунте, обрадовался, что его отвлекли. — Что ж, переплыть, конечно, было нетрудно. Но для того, чтобы забраться наверх по колонне и перелезть ограду балкона, нужна немалая сноровка и хорошо развитые мускулы. И господин И, видно, знал этого человека, ведь при виде залезающего в окно мокрого незнакомца он наверняка поднял бы тревогу. Отослал ли И женщину и ее спутника, когда появилось третье лицо? Или странный гость был сообщником этой пары? И от кого И рассчитывал отбиться цветочной вазой? Если предположить, что… — Судья умолк и, нахмурив густые брови, пристально уставился на темный дом. — Знаменитый воин и охотник, говорила Кассия… А вдруг?..
— Что — вдруг? — нетерпеливо переспросил Tao Гань.
— Ну, — медленно протянул судья Ди, — мне пришло в голову, что И мог схватить вазу вовсе не для защиты. Служанка описала его как человека порочного и подлого. Что, если он разбил вазу нарочно, желая привлечь внимание к рисунку, и таким образом указать на своего друга Ху, живущего в доме, очень напоминающем изображенный художником?
Tao Гань задумчиво подергал козлиную бородку.
— Да, вполне могло быть и так, — согласился он. — Вообще-то, основываясь на том, что я узнал, изучая дела наших сограждан, могу подтвердить: Кассия не лгала насчет преданности старожилов традиционному предводителю и вряд ли кому-то из их тесного сообщества пришло бы в голову поднять руку на господина И. И все-таки у господина Ху была возможность это сделать…
Судья довольно долго молчал, поглаживая бакенбарды и глядя на темные окна дома напротив.
— Раз уж мы здесь, Tao Гань, — наконец решил он, — пожалуй, стоит неожиданно нагрянуть в гости к господину Ху. Я признаю, что рисунок на вазе — зацепка очень слабая, но Xy, по крайней мере, побольше расскажет нам о своем друге И, и мы проверим показания Кассии. Идем!
Они перешли во мосту на другой берег и, сделав всего несколько шагов, отыскали среди деревьев грубые бамбуковые ворота. Над ними висела деревянная дощечка с каллиграфической надписью: «Ивовый Дом». Извилистая дорожка вела к обиталищу привратника. Красную лакированную дверь украшали позолоченные листья ивы.
Tao Гань решительно постучал в дверь костяшками пальцев, немного подождал и, не услышав отклика, поднял с земли камень.
— Боюсь, мы долго тут простоим, мой господин, — мрачно предрек он, колотя в дверь. — Привратник, похоже, крепко спит.
Однако не успел помощник судьи договорить, как дверь распахнулась и коренастый, широкоплечий мужчина с длинными, как у обезьяны, руками смерил их подозрительным взглядом. Седеющую голову прикрывала темная шапочка. Когда он поднял свечу, широкий рукав домашнего халата соскользнул, обнажив волосатое, мускулистое предплечье.
— Вы не ожидали гостей, господин Ху? — вкрадчиво осведомился судья Ди.
Здоровяк повел свечой, осветив его лицо.
— Кто вы, забери вас семь преисподних, такие? — громыхнул он мощным басом.
— Я верховный судья Ди.
— О боги! Тысяча извинений, мой господин! Мне, разумеется, следовало бы вас узнать. Но я вас видел только однажды, при полном облачении и вдобавок издали. Как…
— Я просто гулял неподалеку со своим помощником господином Tao. Не угостите ли вы нас чашкой чаю?
— Конечно, мой господин! Почту за великую честь, мой господин! Простите, что принимаю вас в столь затрапезном виде и не в должной обстановке, но я, к несчастью, в доме один. Слуг пришлось отослать в горы. Ужасное неудобство! Правда, со мной осталась старая супружеская пара, но сегодня и эти старики уехали на похороны сына. Обещали к вечеру вернуться — и ни слуху ни духу!
Судья Ди невольно задумался, всегда ли Ху так словоохотлив или его болтливость вызвана нервным напряжением. Жаль, что раньше они никогда не встречались. Но почему, тысяча демонов, это лицо кажется таким знакомым?
Оживленно повествуя о своих домашних невзгодах, Ху вел гостей через запущенный внутренний сад, поросший дикими цветами. Наконец они оказались в полупустом покое, освещенном всего одной масляной лампой. Воздух здесь был затхлым и спертым. Ху направился было к столу у дальней стены, но судья Ди поспешно остановил его.
— А нельзя ли нам устроиться где-нибудь так, чтобы наблюдать за мостом? — спросил он. — Я приказал своим людям доставить туда паланкин.
— Разумеется! Пойдемте в мои покои. Правда, я там дремал, зато под рукой будет корзинка с едой и удобный балкон. — Освещая гостям путь по крутой деревянной лестнице, хозяин дома бросил через плечо: — Меня разбудил барабанный бой, кажется, со стороны зернохранилища. В смутные времена толпа всегда устремляется туда, где рассчитывает найти пропитание. Надеюсь, никаких серьезных беспорядков не произошло?
— Поскольку все уже стихло, я думаю, порядок восстановлен, — отозвался судья.
Впустив гостей в небольшую квадратную комнату, Ху быстро сдвинул скользящую дверь на узкий балкон — тот самый, что судья разглядывал из окна господина И. Ху зажег от своей свечи два больших старомодных медных светильника у стены и предложил обоим чиновникам сесть в грубые бамбуковые кресла посреди комнаты. Разлив чай, он устроился на легком складном стуле спиной к балкону.
Потягивая чай, судья Ди думал, что в этой комнате при всей скудности обстановки довольно приятная и очень обжитая атмосфера. Широкую скамью у боковой стены покрывала шкура какого-то зверя, а большой ларь для одежды из потускневшего от времени черного дерева мог бы украсить покои самого богатого любителя старины. На дальней от входа стене висела большая картина в форме свитка с изображением древнего воина в полном боевом облачении, скачущего на покрытом роскошной попоной коне. Картину окружали луки, колчаны, пики и кожаная упряжь, развешенные на железных крюках, вбитых в стену.
Ху уловил направление взгляда судьи.
— Да, охота — мое единственное увлечение, — признался он. — Мой прадед, знаете ли, использовал этот дом как охотничий павильон. В то время этот густонаселенный квартал города был частью прекрасных лесных угодий.
— Я слышал, он был великим воином, — ввернул судья.
Широкое лицо Ху озарилось довольной улыбкой.
— Был, мой господин! Великолепным наездником и хорошим полководцем. Он, а также прадеды И и старого Мэя поддерживали мир в здешних местах в самый разгар драки между владетельными господами и мелкими военачальниками. Да, видят боги, времена изменились! И владел землей, мой прадед командовал войсками, а в казне у старого Мэя всегда водились деньги. Когда командующий Ли — простите, мне бы, конечно, следовало сказать «божественный основатель нынешней династии», — так вот, когда он воссоединил империю, трое стариков собрались на совет. Историческая встреча, мой господин, описанная в наших семейных документах! Мой прадед сказал: «На сегодня хватит, придется уступить. Пускай И примет должность губернатора в отдаленной провинции, я со своими людьми запишусь в новую императорскую армию, а Мэй останется тут копить богатство». Мудрый человек был мой предок! Но старый вельможа И, упрямый негодяй, ничего и слушать не хотел. «Лучше ненадолго затаиться, — сказал он. — Вдруг выпадет случай вернуться к прежнему!» О да, выпал ему случай! Город стал столицей империи, его тут же наводнили тысячи людей из самых разных мест — придворные, чиновники всех рангов, военачальники, стража, — словом, кто только не понаехал, а теперь пойдите поищите в старом городе человека, который знает, кто такой И! — Он с грустью покачал непропорционально большой головой.
— А ваша семья? — полюбопытствовал Ди.
— Мы? О, мы понемногу распродали всю свою землю. Теперь у меня остался только этот дом, да и тот заложен! Но на мой век хватит! Я уже не ребенок и прекрасно справляюсь с трудностями. Охочусь тут неподалеку и время от времени навещаю старого И, так что есть с кем выпить и побеседовать. И, конечно, тоже потерял все земли, но достаточно богат. А уж какой весельчак этот И! Любит приятно провести время с парой хорошеньких девиц, да и я против этого ничуть не возражаю!
— Понятно. Выходит, семья Мэй — единственная, кому удалось сохранить все былое достояние?
— Мэи всегда умели делать деньги, — с горечью бросил Ху. — Подлизывались к новым чиновникам, водили дружбу с крупными торговцами-южанами. Так и накапливают миллионы. Что, судя по всему, не мешает упасть с лестницы и сломать себе шею!
— Смерть господина Мэя для всех нас стала большой потерей, — сухо отчеканил судья Ди. — Но вы только что упомянули о развлечениях господина И. Вам, случайно, не знакома танцовщица, что бывала у него в последние три дня?
Ху изменился в лице.
— Вы имеете в виду Порфир, да? Значит, слухи о ней уже ходят по городу? Да, я видел у И эту девицу два-три раза. Прекрасная танцовщица! И поет хорошо.
Похоже, ему не хотелось развивать эту тему, но судья не отступал:
— Где она работает?
— Представьте, И, хитрый негодяй, держит это в секрете! Я никогда не разговаривал с Порфир или с ее хозяином наедине.
— Вы имеете в виду высокого мужчину, который неизменно ее сопровождает?
— Высокий, говорите? Вообще-то я не особо приглядывался, но мне он показался далеко не гигантом. Обычный пожилой человек, разве что очень сутулый. Зато превосходный барабанщик.
Судья Ди осушил чашку.
— Сегодня вечером в доме И был большой переполох, — небрежно обронил он. — Вы ничего не заметили? С вашего балкона отлично видна галерея…
Ху помотал головой:
— Я спал вон там, на скамье. А когда меня разбудили эти проклятые барабаны, в доме И царила кромешная тьма.
— Вечером у господина И была танцовщица Порфир и там произошло несчастье.
Хозяин дома выпрямился и, непроизвольно сжав мощные кулаки, спросил:
— Несчастье? Какого рода?
— Господин И убит.
Ху поднялся со стула.
— И мертв? — переспросил он и, когда судья кивнул, снова уселся. — О боги, и он — тоже! — пробормотал Ху себе под нос и вдруг, метнув на судью Ди испуганный взгляд, выпалил: — Он потерял глаз?
Судья вскинул брови и, обдумав вопрос, кивнул:
— Да, можно сказать и так. Левый глаз выпал из орбиты.
— Милосердные духи! — Загорелое лицо Ху побледнело, а широкие плечи поникли. — Милосердные духи! — повторил он и, заметив, что судья и Tao Гань не спускают с него глаз, вымученно улыбнулся. — О нет, я, конечно, не придаю никакого значения этой сумасшедшей песенке! Моя голова по-прежнему у меня на плечах! — Он провел рукой по вспотевшему лицу.
Некоторое время судья Ди безмолвно смотрел на него, задумчиво поглаживая бороду. Лицо Ху исказилось до неузнаваемости.
— В уличных песенках зачастую скрыто много такого, что незаметно с первого взгляда, господин Ху! Быть может, у вас есть какие-нибудь догадки насчет того, кто мог желать смерти вашему другу?
— Желать ему смерти? — машинально пробормотал Ху. — И, знаете ли, занимался ростовщичеством и приходил в ярость, если кто-то не возвращал деньги вовремя. А если на человека слишком сильно давить… — Он пожал плечами.
Судью поразило, насколько немногословен вдруг стал хозяин дома. Он вынул из рукава сережку и показал Ху.
— Вы узнаете эту вещицу?
— Конечно. Ее носила Порфир. Полагаю, это связано с именем. — Он на мгновение задумался. — Я не удивлюсь, если эта девица каким-то образом замешана в убийстве. Она кажется милым, невинным юным созданием и, говорят, все еще девственница. Сама себя Порфир скромно называла ученицей. Тоже мне, ученица! Да ей и учиться-то ничему не надо! С виду совсем ребенок, а нутро насквозь прогнило! — По лицу Ху струился пот, и он вытер его платком. — Это воплощение невинности с удовольствием танцевало на галерее нагишом! И во время самых изощренных пируэтов глядела на меня так, будто усердствует только для меня. Порфир все время строила мне глазки за спиной И. А ее хозяину однажды удалось передать мне послание, где она просила помочь, потому что И вроде бы ей угрожает. Ну, я, конечно, сделал бы все возможное, чтобы вызволить Порфир из когтей этого дьявола, как бы непристойно она себя ни вела! — Он нервно передернул плечами. — Ладно, раз И убит и вместе с ним этот род угас, полагаю, не будет вреда, если я вам кое-что расскажу. Больше всего на свете И любил жестоко издеваться над женщинами. В их семье это своего рода традиция. О том, что творил его дед, можно рассказывать часами. Но времена изменились, так что И приходилось себя ограничивать. Он развлекался с проверенными и закаленными девицами с цветочных лодок старого города. Но Порфир на них совсем не походила, у нее был класс! Ну, разве И не жаждал обладать ею! Слыхали б вы, какую чушь он нес, когда она танцевала, видели бы его похотливый взгляд! Но умная маленькая сучка всегда держала И на почтительном расстоянии!
— А И знал, что вы тоже очарованы этой танцовщицей?
— Очарован, говорите? Как ни странно, вы попали в самую точку. Я вообще-то не мастер объяснять, по скажем так: всякий раз, видя эту девицу, я сходил с ума. Но стоило ей скрыться из глаз — и я совсем о ней не думал. Хотите верьте, хотите нет, но дело обстояло именно так. Знал ли об этом И? Еще бы ему не знать! — Ху повернулся и ткнул пальцем в темный силуэт дома на другом берегу. — Недавно старый дьявол придумал новый фокус. Вечерами в этой части города совершенно безлюдно. Так вот, подлый негодяй не говорил мне, что придет Порфир, а поднимал бамбуковые занавески, зажигал в галерее много свечей и заставлял ее танцевать в павильоне, чтобы я это видел отсюда! О боги, какой же он был бессовестный! — Ху в сердцах стукнул кулаком по колену.
— Как тут все изменилось! — посетовал судья Ди. — На этом мосту всегда было самое многолюдное в городе движение и не прекращалось оно до глубокой ночи. Вдоль парапетов выстраивались ярко освещенные лотки уличных торговцев, вокруг сновали толпы народа, а внизу проплывали большие и маленькие суда, весело посверкивающие разноцветными огнями. Теперь все мертво и заброшено. Чувствуешь, какой запах? Вода в канале почти стоячая. Взгляни на бревна, вон там, они едва шевелятся!
— Внизу, наверное, целые тучи москитов, — заметил Tao Гань. — Здесь и то слышно, как они жужжат. Если…
Судья поднял руку:
— Тихо! Там что-то случилось!
То, что Tao Гань счел жужжанием москитов, постепенно перешло в неясный рев. Над домами вдали поднималось багряное зарево.
— В той стороне зернохранилище! — с тревогой воскликнул Tao Гань. — Что, если на солдат набросилась толпа?
Оба чиновника надолго застыли в напряженном молчании. Рев на мгновение затих, но потом стал еще громче. Внезапно послышался оглушительный грохот военных барабанов, невероятно мощный в опустевшем городе.
— Прибыли наши стражники, — с облегчением перевел дух судья Ди, глядя на поднимающиеся вверх всполохи огня и дыма. — Надеюсь, им удастся подавить мятеж без кровопролития.
На мосту, кроме них, по-прежнему не было ни души. Окна дома Ху оставались темными, и ни в одном из домиков, разбросанных вдоль берега вверх по течению от моста, Ди не заметил никаких признаков жизни. Жители столицы, обычно преисполненные любопытства ко всем необычным происшествиям на улице, за эти три мучительные недели утратили интерес к сторонним делам и думали только о том, как бы выжить. Красное зарево потухло, а отдаленный рев смолк. Вновь наступила мертвая тишина. Но она не успокоила судью Ди. Если люди решились ограбить зернохранилище…
— Присутствие третьего человека на месте убийства, безусловно, осложняет дело, — заметил Tao Гань.
— Третьего? Ах да, ты имеешь в виду того, кто переплыл канал! — Судья, размышлявший о возможном бунте, обрадовался, что его отвлекли. — Что ж, переплыть, конечно, было нетрудно. Но для того, чтобы забраться наверх по колонне и перелезть ограду балкона, нужна немалая сноровка и хорошо развитые мускулы. И господин И, видно, знал этого человека, ведь при виде залезающего в окно мокрого незнакомца он наверняка поднял бы тревогу. Отослал ли И женщину и ее спутника, когда появилось третье лицо? Или странный гость был сообщником этой пары? И от кого И рассчитывал отбиться цветочной вазой? Если предположить, что… — Судья умолк и, нахмурив густые брови, пристально уставился на темный дом. — Знаменитый воин и охотник, говорила Кассия… А вдруг?..
— Что — вдруг? — нетерпеливо переспросил Tao Гань.
— Ну, — медленно протянул судья Ди, — мне пришло в голову, что И мог схватить вазу вовсе не для защиты. Служанка описала его как человека порочного и подлого. Что, если он разбил вазу нарочно, желая привлечь внимание к рисунку, и таким образом указать на своего друга Ху, живущего в доме, очень напоминающем изображенный художником?
Tao Гань задумчиво подергал козлиную бородку.
— Да, вполне могло быть и так, — согласился он. — Вообще-то, основываясь на том, что я узнал, изучая дела наших сограждан, могу подтвердить: Кассия не лгала насчет преданности старожилов традиционному предводителю и вряд ли кому-то из их тесного сообщества пришло бы в голову поднять руку на господина И. И все-таки у господина Ху была возможность это сделать…
Судья довольно долго молчал, поглаживая бакенбарды и глядя на темные окна дома напротив.
— Раз уж мы здесь, Tao Гань, — наконец решил он, — пожалуй, стоит неожиданно нагрянуть в гости к господину Ху. Я признаю, что рисунок на вазе — зацепка очень слабая, но Xy, по крайней мере, побольше расскажет нам о своем друге И, и мы проверим показания Кассии. Идем!
Они перешли во мосту на другой берег и, сделав всего несколько шагов, отыскали среди деревьев грубые бамбуковые ворота. Над ними висела деревянная дощечка с каллиграфической надписью: «Ивовый Дом». Извилистая дорожка вела к обиталищу привратника. Красную лакированную дверь украшали позолоченные листья ивы.
Tao Гань решительно постучал в дверь костяшками пальцев, немного подождал и, не услышав отклика, поднял с земли камень.
— Боюсь, мы долго тут простоим, мой господин, — мрачно предрек он, колотя в дверь. — Привратник, похоже, крепко спит.
Однако не успел помощник судьи договорить, как дверь распахнулась и коренастый, широкоплечий мужчина с длинными, как у обезьяны, руками смерил их подозрительным взглядом. Седеющую голову прикрывала темная шапочка. Когда он поднял свечу, широкий рукав домашнего халата соскользнул, обнажив волосатое, мускулистое предплечье.
— Вы не ожидали гостей, господин Ху? — вкрадчиво осведомился судья Ди.
Здоровяк повел свечой, осветив его лицо.
— Кто вы, забери вас семь преисподних, такие? — громыхнул он мощным басом.
— Я верховный судья Ди.
— О боги! Тысяча извинений, мой господин! Мне, разумеется, следовало бы вас узнать. Но я вас видел только однажды, при полном облачении и вдобавок издали. Как…
— Я просто гулял неподалеку со своим помощником господином Tao. Не угостите ли вы нас чашкой чаю?
— Конечно, мой господин! Почту за великую честь, мой господин! Простите, что принимаю вас в столь затрапезном виде и не в должной обстановке, но я, к несчастью, в доме один. Слуг пришлось отослать в горы. Ужасное неудобство! Правда, со мной осталась старая супружеская пара, но сегодня и эти старики уехали на похороны сына. Обещали к вечеру вернуться — и ни слуху ни духу!
Судья Ди невольно задумался, всегда ли Ху так словоохотлив или его болтливость вызвана нервным напряжением. Жаль, что раньше они никогда не встречались. Но почему, тысяча демонов, это лицо кажется таким знакомым?
Оживленно повествуя о своих домашних невзгодах, Ху вел гостей через запущенный внутренний сад, поросший дикими цветами. Наконец они оказались в полупустом покое, освещенном всего одной масляной лампой. Воздух здесь был затхлым и спертым. Ху направился было к столу у дальней стены, но судья Ди поспешно остановил его.
— А нельзя ли нам устроиться где-нибудь так, чтобы наблюдать за мостом? — спросил он. — Я приказал своим людям доставить туда паланкин.
— Разумеется! Пойдемте в мои покои. Правда, я там дремал, зато под рукой будет корзинка с едой и удобный балкон. — Освещая гостям путь по крутой деревянной лестнице, хозяин дома бросил через плечо: — Меня разбудил барабанный бой, кажется, со стороны зернохранилища. В смутные времена толпа всегда устремляется туда, где рассчитывает найти пропитание. Надеюсь, никаких серьезных беспорядков не произошло?
— Поскольку все уже стихло, я думаю, порядок восстановлен, — отозвался судья.
Впустив гостей в небольшую квадратную комнату, Ху быстро сдвинул скользящую дверь на узкий балкон — тот самый, что судья разглядывал из окна господина И. Ху зажег от своей свечи два больших старомодных медных светильника у стены и предложил обоим чиновникам сесть в грубые бамбуковые кресла посреди комнаты. Разлив чай, он устроился на легком складном стуле спиной к балкону.
Потягивая чай, судья Ди думал, что в этой комнате при всей скудности обстановки довольно приятная и очень обжитая атмосфера. Широкую скамью у боковой стены покрывала шкура какого-то зверя, а большой ларь для одежды из потускневшего от времени черного дерева мог бы украсить покои самого богатого любителя старины. На дальней от входа стене висела большая картина в форме свитка с изображением древнего воина в полном боевом облачении, скачущего на покрытом роскошной попоной коне. Картину окружали луки, колчаны, пики и кожаная упряжь, развешенные на железных крюках, вбитых в стену.
Ху уловил направление взгляда судьи.
— Да, охота — мое единственное увлечение, — признался он. — Мой прадед, знаете ли, использовал этот дом как охотничий павильон. В то время этот густонаселенный квартал города был частью прекрасных лесных угодий.
— Я слышал, он был великим воином, — ввернул судья.
Широкое лицо Ху озарилось довольной улыбкой.
— Был, мой господин! Великолепным наездником и хорошим полководцем. Он, а также прадеды И и старого Мэя поддерживали мир в здешних местах в самый разгар драки между владетельными господами и мелкими военачальниками. Да, видят боги, времена изменились! И владел землей, мой прадед командовал войсками, а в казне у старого Мэя всегда водились деньги. Когда командующий Ли — простите, мне бы, конечно, следовало сказать «божественный основатель нынешней династии», — так вот, когда он воссоединил империю, трое стариков собрались на совет. Историческая встреча, мой господин, описанная в наших семейных документах! Мой прадед сказал: «На сегодня хватит, придется уступить. Пускай И примет должность губернатора в отдаленной провинции, я со своими людьми запишусь в новую императорскую армию, а Мэй останется тут копить богатство». Мудрый человек был мой предок! Но старый вельможа И, упрямый негодяй, ничего и слушать не хотел. «Лучше ненадолго затаиться, — сказал он. — Вдруг выпадет случай вернуться к прежнему!» О да, выпал ему случай! Город стал столицей империи, его тут же наводнили тысячи людей из самых разных мест — придворные, чиновники всех рангов, военачальники, стража, — словом, кто только не понаехал, а теперь пойдите поищите в старом городе человека, который знает, кто такой И! — Он с грустью покачал непропорционально большой головой.
— А ваша семья? — полюбопытствовал Ди.
— Мы? О, мы понемногу распродали всю свою землю. Теперь у меня остался только этот дом, да и тот заложен! Но на мой век хватит! Я уже не ребенок и прекрасно справляюсь с трудностями. Охочусь тут неподалеку и время от времени навещаю старого И, так что есть с кем выпить и побеседовать. И, конечно, тоже потерял все земли, но достаточно богат. А уж какой весельчак этот И! Любит приятно провести время с парой хорошеньких девиц, да и я против этого ничуть не возражаю!
— Понятно. Выходит, семья Мэй — единственная, кому удалось сохранить все былое достояние?
— Мэи всегда умели делать деньги, — с горечью бросил Ху. — Подлизывались к новым чиновникам, водили дружбу с крупными торговцами-южанами. Так и накапливают миллионы. Что, судя по всему, не мешает упасть с лестницы и сломать себе шею!
— Смерть господина Мэя для всех нас стала большой потерей, — сухо отчеканил судья Ди. — Но вы только что упомянули о развлечениях господина И. Вам, случайно, не знакома танцовщица, что бывала у него в последние три дня?
Ху изменился в лице.
— Вы имеете в виду Порфир, да? Значит, слухи о ней уже ходят по городу? Да, я видел у И эту девицу два-три раза. Прекрасная танцовщица! И поет хорошо.
Похоже, ему не хотелось развивать эту тему, но судья не отступал:
— Где она работает?
— Представьте, И, хитрый негодяй, держит это в секрете! Я никогда не разговаривал с Порфир или с ее хозяином наедине.
— Вы имеете в виду высокого мужчину, который неизменно ее сопровождает?
— Высокий, говорите? Вообще-то я не особо приглядывался, но мне он показался далеко не гигантом. Обычный пожилой человек, разве что очень сутулый. Зато превосходный барабанщик.
Судья Ди осушил чашку.
— Сегодня вечером в доме И был большой переполох, — небрежно обронил он. — Вы ничего не заметили? С вашего балкона отлично видна галерея…
Ху помотал головой:
— Я спал вон там, на скамье. А когда меня разбудили эти проклятые барабаны, в доме И царила кромешная тьма.
— Вечером у господина И была танцовщица Порфир и там произошло несчастье.
Хозяин дома выпрямился и, непроизвольно сжав мощные кулаки, спросил:
— Несчастье? Какого рода?
— Господин И убит.
Ху поднялся со стула.
— И мертв? — переспросил он и, когда судья кивнул, снова уселся. — О боги, и он — тоже! — пробормотал Ху себе под нос и вдруг, метнув на судью Ди испуганный взгляд, выпалил: — Он потерял глаз?
Судья вскинул брови и, обдумав вопрос, кивнул:
— Да, можно сказать и так. Левый глаз выпал из орбиты.
— Милосердные духи! — Загорелое лицо Ху побледнело, а широкие плечи поникли. — Милосердные духи! — повторил он и, заметив, что судья и Tao Гань не спускают с него глаз, вымученно улыбнулся. — О нет, я, конечно, не придаю никакого значения этой сумасшедшей песенке! Моя голова по-прежнему у меня на плечах! — Он провел рукой по вспотевшему лицу.
Некоторое время судья Ди безмолвно смотрел на него, задумчиво поглаживая бороду. Лицо Ху исказилось до неузнаваемости.
— В уличных песенках зачастую скрыто много такого, что незаметно с первого взгляда, господин Ху! Быть может, у вас есть какие-нибудь догадки насчет того, кто мог желать смерти вашему другу?
— Желать ему смерти? — машинально пробормотал Ху. — И, знаете ли, занимался ростовщичеством и приходил в ярость, если кто-то не возвращал деньги вовремя. А если на человека слишком сильно давить… — Он пожал плечами.
Судью поразило, насколько немногословен вдруг стал хозяин дома. Он вынул из рукава сережку и показал Ху.
— Вы узнаете эту вещицу?
— Конечно. Ее носила Порфир. Полагаю, это связано с именем. — Он на мгновение задумался. — Я не удивлюсь, если эта девица каким-то образом замешана в убийстве. Она кажется милым, невинным юным созданием и, говорят, все еще девственница. Сама себя Порфир скромно называла ученицей. Тоже мне, ученица! Да ей и учиться-то ничему не надо! С виду совсем ребенок, а нутро насквозь прогнило! — По лицу Ху струился пот, и он вытер его платком. — Это воплощение невинности с удовольствием танцевало на галерее нагишом! И во время самых изощренных пируэтов глядела на меня так, будто усердствует только для меня. Порфир все время строила мне глазки за спиной И. А ее хозяину однажды удалось передать мне послание, где она просила помочь, потому что И вроде бы ей угрожает. Ну, я, конечно, сделал бы все возможное, чтобы вызволить Порфир из когтей этого дьявола, как бы непристойно она себя ни вела! — Он нервно передернул плечами. — Ладно, раз И убит и вместе с ним этот род угас, полагаю, не будет вреда, если я вам кое-что расскажу. Больше всего на свете И любил жестоко издеваться над женщинами. В их семье это своего рода традиция. О том, что творил его дед, можно рассказывать часами. Но времена изменились, так что И приходилось себя ограничивать. Он развлекался с проверенными и закаленными девицами с цветочных лодок старого города. Но Порфир на них совсем не походила, у нее был класс! Ну, разве И не жаждал обладать ею! Слыхали б вы, какую чушь он нес, когда она танцевала, видели бы его похотливый взгляд! Но умная маленькая сучка всегда держала И на почтительном расстоянии!
— А И знал, что вы тоже очарованы этой танцовщицей?
— Очарован, говорите? Как ни странно, вы попали в самую точку. Я вообще-то не мастер объяснять, по скажем так: всякий раз, видя эту девицу, я сходил с ума. Но стоило ей скрыться из глаз — и я совсем о ней не думал. Хотите верьте, хотите нет, но дело обстояло именно так. Знал ли об этом И? Еще бы ему не знать! — Ху повернулся и ткнул пальцем в темный силуэт дома на другом берегу. — Недавно старый дьявол придумал новый фокус. Вечерами в этой части города совершенно безлюдно. Так вот, подлый негодяй не говорил мне, что придет Порфир, а поднимал бамбуковые занавески, зажигал в галерее много свечей и заставлял ее танцевать в павильоне, чтобы я это видел отсюда! О боги, какой же он был бессовестный! — Ху в сердцах стукнул кулаком по колену.