Роберт ВАН ГУЛИК
ПЕЙЗАЖ С ИВАМИ
Глава 1
— О Небо! — выдохнула она, опуская на мраморный пол разбитую голову старика. — Ох, ну и тяжел этот дурень! Да помоги же мне подтащить его поближе к лестнице.
Какое-то время она разглядывала покойника, вытирая мокрое лицо краем рукава. Прозрачная ночная рубашка не скрывала ни одного изгиба обнаженного тела.
— Оставим его здесь, что ли? — продолжала она, вновь подняв глаза. — Как он упал с лестницы? Оступился, спускаясь, удар его хватил или закружилась голова — пусть выбирают сами. В таком возрасте всякое случается! — Женщина передернула плечами, продолжая размышлять вслух: — Нет, голову надо подтянуть к этой колонне. Тогда все решат, что, споткнувшись на лестнице, он врезался в острую грань камня. Да, она достаточно измазана. Вот так, спасибо. А кровь нa белом мраморе видна ясно, ее нельзя не заметить. Теперь иди в библиотеку, принеси свечу и оставь на верхней ступени. Только будь внимательнее, там очень темно!
Женщина вскинула голову и, пока ее сообщник поднимался по крутой мраморной лестнице, тревожно следила за ним округлившимися от страха глазами. Лестница располагалась посреди высокого, просторного зала, тускло освещенного шипящими факелами, вдетыми в канделябры на деревянной панели у лунной двери.
Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем сквозь красную лакированную решетку балкона, окаймлявшего сверху весь зал, пробился слабый огонек. Положив плошку на пол, мужчина стал спускаться по мраморным ступеням. Свеча немного померцала и потухла.
— Да быстрее же ты! — нетерпеливо прикрикнула женщина.
Переступив через труп, она сняла с него одну из домашних туфель и запустила ею в человека на лестнице.
— Лови! Хорошо. А теперь положи на ступеньку, где-нибудь в середине. Да, это очень удачное место!
Какое-то время она разглядывала покойника, вытирая мокрое лицо краем рукава. Прозрачная ночная рубашка не скрывала ни одного изгиба обнаженного тела.
— Оставим его здесь, что ли? — продолжала она, вновь подняв глаза. — Как он упал с лестницы? Оступился, спускаясь, удар его хватил или закружилась голова — пусть выбирают сами. В таком возрасте всякое случается! — Женщина передернула плечами, продолжая размышлять вслух: — Нет, голову надо подтянуть к этой колонне. Тогда все решат, что, споткнувшись на лестнице, он врезался в острую грань камня. Да, она достаточно измазана. Вот так, спасибо. А кровь нa белом мраморе видна ясно, ее нельзя не заметить. Теперь иди в библиотеку, принеси свечу и оставь на верхней ступени. Только будь внимательнее, там очень темно!
Женщина вскинула голову и, пока ее сообщник поднимался по крутой мраморной лестнице, тревожно следила за ним округлившимися от страха глазами. Лестница располагалась посреди высокого, просторного зала, тускло освещенного шипящими факелами, вдетыми в канделябры на деревянной панели у лунной двери.
Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем сквозь красную лакированную решетку балкона, окаймлявшего сверху весь зал, пробился слабый огонек. Положив плошку на пол, мужчина стал спускаться по мраморным ступеням. Свеча немного померцала и потухла.
— Да быстрее же ты! — нетерпеливо прикрикнула женщина.
Переступив через труп, она сняла с него одну из домашних туфель и запустила ею в человека на лестнице.
— Лови! Хорошо. А теперь положи на ступеньку, где-нибудь в середине. Да, это очень удачное место!
Глава 2
Судья Ди угрюмо смотрел в беззвездное небо. Масса низких облаков нависла над черными силуэтами крыш и зубцами крепостных стен. Широкие плечи под расшитым золотом парчовым халатом ссутулились, когда судья обеими руками оперся о широкий край мраморного балкона, освещенного единственным фонарем. Из распростертого под ногами города не доносилось ни звука.
— Император и суд уехали, — резко бросил судья. — Теперь Дух Смерти витает над столицей, ставшей Городом Страха.
Высокий мужчина в шлеме и кольчуге молча слушал, и на его красивом, словно выточенном лице отражалась тревога. Значок в виде двух переплетенных золотистых драконов свидетельствовал, что человек этот облечен званием начальника стражи. Он оторвал правую руку от рукояти меча и отодвинул с потного лба остроконечный шлем. Даже здесь, на балконе четвертого яруса дворца, стояла нестерпимая жара.
Судья выпрямился и сунул руки в широкие рукава, по-прежнему глядя на окутанный мраком город.
— Днем только и видишь уборщиков в капюшонах, это везут тележки с покойниками. А ночью — одни тени. Город призраков, вымерший город! — Ди полуобернулся к собеседнику. — Однако, Чао Тай, глубоко внизу, в кромешной тьме трущоб и подвалов старого города, что-то шевелится. Разве ты не чувствуешь, как оттуда поднимаются миазмы смерти и разложения и удушающей пеленой окутывают город?
Чао Тай согласно кивнул:
— Да, тишина жутковата, мой господин. Конечно, люди выходят еще реже, чем в первую неделю. Тогда всякий день статую Императора-Дракона проносили по улицам, чтобы вызвать дождь, а по утрам и вечерам гонги и барабаны буддийского храма призывали молиться милосердной Владычице Гуань-инь. Но сейчас все это забросили. Подумать только, в последние две недели мы не слыхали даже криков уличных торговцев!
Судья Ди, покачав головой, направился к креслу возле большого мраморного стола, заваленного папками с делами и свитками документов. Сзади возвышались массивные красные колонны. Личный кабинет здесь, на верхнем этаже губернаторского дворца, позволял с самой выгодной позиции озирать весь город. Когда Ди опустился в кресло, золотой знак, прикрепленный к подрагивающим крыльям высокой шапочки, громко звякнул. Потянув за тугой вышитый воротник церемониального халата, он пробормотал:
— Этим отвратным, затхлым воздухом и дышать-то невозможно. — Затем, подняв глаза, устало спросил: — Просмотрел ли сегодня Tao Гань доклады городских старост, Чао Тай?
Начальник стражи склонился над столом и, глянув в один из свитков, хмуро ответил:
— Смертей все больше и больше, мой господин. Особенно среди мужчин и юношей. Женщины и маленькие дети погибают не столь часто.
Судья беспомощно вскинул руки.
— Мы даже не знаем толком, как распространяется эта зараза, — посетовал он. — Одни полагают, что во всем виноват загрязненный воздух, другие грешат на воду, третьи толкуют о крысах. Вот уже три недели, как в сих чрезвычайных обстоятельствах меня возвели в ранг временного губернатора столицы империи, а я ничего не смог предотвратить! — Ди гневно потянул седеющие усы. — Староста центрального рынка нынче жаловался, что не в силах блюсти должный порядок торговли продовольствием. Я сказал ему, что надо постараться, ибо заменить торговца Мэя некем. Ни одному из тех сановных лиц, кто не уехал из города, народ не доверяет. Несчастный случай с торговцем Мэем — истинное бедствие, Чао Тай!
— Да, господин Мэй умел замечательно управляться с продажей риса, мой господин. Несмотря на преклонный возраст, он с утра до вечера оставался на ногах и вдобавок, обладая баснословным богатством, нередко закупал для бедных возы мяса и овощей по ценам черного рынка. Очень жаль, что он упал с лестницы, да еще в собственном доме!
— Наверное, Мэя хватил удар, когда он спускался, — проговорил судья, — или закружилась голова. Во всяком случае, оступиться он не мог — я не раз замечал, насколько у старика острое зрение. Из-за этого несчастного случая мы потеряли хорошего человека, и как раз в тот момент, когда более всего в нем нуждались. — Отпив чаю, приготовленного Чао Таем, он продолжал: — Этот новомодный целитель Лю вроде бы присутствовал при его кончине. Кажется, он был семейным лекарем. Выясни, где он живет, Чао Тай, и передай, что я хочу его видеть. Я высоко ценил торговца Мэя, и мне бы хотелось осведомиться у доктора, могу ли я что-нибудь сделать для вдовы.
— Со смертью Мэя угасла одна из самых древних семей города, — сухо заметил чей-то голос у них за спиной.
На балкон бесшумно скользнул худой и сутулый мужчина в войлочных туфлях, длинном халате с широкими, расшитыми золотом полами и воротником, отмеченным знаком, выдающим в его обладателе начальника канцелярии, и высокой черной шапочке. Слегка вытянутое, насмешливое лицо с тонкими усами еще больше удлиняла козлиная бородка. Дернув три длинных волоска на левой щеке, он продолжал:
— Поскольку два сына Мэя умерли молодыми, а во втором браке детей не было, главенство в роду переходит к двоюродному брату.
— Ты уже успел прочитать его дело, Tao Гань? — удивился судья. — А я только утром узнал, что Мэй умер вчера вечером!
— Я познакомился с делом семьи Мэй месяц назад, мой господин, — спокойно ответствовал Tao Гань. — В течение последних шести недель я изучал дела всех сколько-нибудь значимых семейств, по одному за вечер.
— Я видел эти дела в архивах канцелярии, — вставил Чао Тай. — Большинство из них занимают несколько больших ларей! Готов биться об заклад, ты корпел над ними целыми ночами!
— Иногда. Но я все равно почти не сплю, а чтение этих дел весьма успокаивает. А порой и забавляет.
Судья Ди с любопытством посмотрел на своего тощего помощника. Этот спокойный и проницательный человек состоял у него на службе много лет, но судья то и дело открывал в нем новые достоинства.
— Теперь, когда семейству Мэй пришел конец, из старой знати остались только И и Ху, — обронил он.
Tao Гань кивнул:
— Означенные три семьи сто лет назад железной рукой правили этой частью империи. Так было в бурный период варварских нашествий, еще до воцарения нынешней династии задолго до того, как наш город был избран столицей империи.
Судья разгладил длинную бороду:
— Любопытное явление этот так называемый «старый миру». Всех, кто не принадлежит к их кругу, там считают чужеземцами. Даже самого императора, полагаю! Я слыхал, что в разговорах между собой эти люди до сих пор используют устаревшие титулы и какой-то древний диалект.
— Они сознательно уходят от настоящего, мой господин, — сказал Tao Гань. — Так и живут в своем узком кругу, никогда не появляясь ни на каких официальных церемониях. В их среде много кровосмесительных браков и, как ни досадно, весьма вольные отношения между господами и слугами — пережиток старых, разнузданных феодальных порядков. Среди кипения страстей колоссальной, шумной столицы они замкнулись в тесном, обособленном мирке.
— Торговец Мэй являл собой исключение, — задумчиво произнес судья Ди. — Он очень серьезно воспринимал свой долг перед Поднебесной. А с И и Ху я еще даже не встречался!
Чао Тай, дотоле хранивший молчание, позволил себе заметить:
— Люди из старого города считают смерть Мэя дурным предзнаменованием, мой господин. Они твердо верят, будто участь этих старинных семей каким-то таинственным образом сплетена с судьбой города, коим те управляют. Болтают, что всем трем кланам предсказана гибель. На лицах эти слухи раздувают до небес и твердят, будто это сулит скорый конец и самому городу. Чистый вздор, конечно!
— Слухи — странная штука, — покачал головой судья. — Никто никогда не знает, откуда они берутся. Шепоток внезапно возникает неизвестно где и распространяется, словно пожар. Как там поется в той уличной песенке, Чао Тай?
— Да это просто глупый стишок из шести строчек, мой господин:
Раз, два, три,
Мэй, Ху, И.
Один потеряет постель,
Второй — глаза лишится,
А третий, увы,
Останется без головы!
А поскольку господин Мэй умер, проломив при падении череп, народ утверждает, будто последняя строчка относится именно к нему.
— В наше время, — с тревогой в голосе пробормотал судья, — люди придают значение самым нелепым слухам. Что ваши подчиненные докладывают насчет общего положения?
— Все могло быть и куда печальнее, мой господин, — ответил Чао Тай. — Ни грабежей продовольственных складов, ни крупных ограблений или случаев насилия пока не наблюдается. Мы с Ма Жуном готовились к серьезным беспорядкам, поскольку обстоятельства как никогда благоприятствуют любителям поживиться за чужой счет, ведь нам приходится сжигать массу трупов, и потому число ночных обходов изрядно сократилось. А большинство богатых семей в такой спешке удирали из города, что не успели принять должных мер для охраны пустых домов.
Tao Гань, прикусив губу, добавил:
— Более того, те, кто решился не уезжать, отослали в имения большую часть слуг, оставив горстку самых необходимых. Ну не город, а рай для воров! Однако, к счастью, грабители, кажется, не воспользовались случаем!
— Не стоит тешиться обманчивым спокойствием, друзья мои! — сурово заметил судья. — Сейчас люди скованы страхом, но в любой миг он может обернуться паникой. И тогда по всему городу прокатится волна насилия и крови.
— Мы с братом Ма разработали отличную систему сигналов, мой господин, — поспешно объявил Чао Тай. — Наши стражники расставлены в ключевых точках старого и нового города. Людей там немного, зато начальники — из лучших. Я верю, что мы сумеем подавить беспорядки в зародыше. А поскольку закон военного времени допускает безотлагательное отправление правосудия, ……
Судья Ди поднял руки.
— Послушайте! — воскликнул он. — Неужели тут еще остались бродячие певцы?
С улицы доносился тонкий, высокий и мелодичный женский голос, сопровождаемый бренчанием струн. Можно было даже разобрать слова:
Умоляю, меня не кори,
Серебристая Дева Луна,
Что от глаз лучезарных твоих
Я уже затворила окно.
Сколь б я на томилась тоской,
Никогда…
Песню внезапно оборвал пронзительный крик ужаса. Судья повелительно махнул рукой Чао Таю, и тот стремглав бросился к лестнице.
— Император и суд уехали, — резко бросил судья. — Теперь Дух Смерти витает над столицей, ставшей Городом Страха.
Высокий мужчина в шлеме и кольчуге молча слушал, и на его красивом, словно выточенном лице отражалась тревога. Значок в виде двух переплетенных золотистых драконов свидетельствовал, что человек этот облечен званием начальника стражи. Он оторвал правую руку от рукояти меча и отодвинул с потного лба остроконечный шлем. Даже здесь, на балконе четвертого яруса дворца, стояла нестерпимая жара.
Судья выпрямился и сунул руки в широкие рукава, по-прежнему глядя на окутанный мраком город.
— Днем только и видишь уборщиков в капюшонах, это везут тележки с покойниками. А ночью — одни тени. Город призраков, вымерший город! — Ди полуобернулся к собеседнику. — Однако, Чао Тай, глубоко внизу, в кромешной тьме трущоб и подвалов старого города, что-то шевелится. Разве ты не чувствуешь, как оттуда поднимаются миазмы смерти и разложения и удушающей пеленой окутывают город?
Чао Тай согласно кивнул:
— Да, тишина жутковата, мой господин. Конечно, люди выходят еще реже, чем в первую неделю. Тогда всякий день статую Императора-Дракона проносили по улицам, чтобы вызвать дождь, а по утрам и вечерам гонги и барабаны буддийского храма призывали молиться милосердной Владычице Гуань-инь. Но сейчас все это забросили. Подумать только, в последние две недели мы не слыхали даже криков уличных торговцев!
Судья Ди, покачав головой, направился к креслу возле большого мраморного стола, заваленного папками с делами и свитками документов. Сзади возвышались массивные красные колонны. Личный кабинет здесь, на верхнем этаже губернаторского дворца, позволял с самой выгодной позиции озирать весь город. Когда Ди опустился в кресло, золотой знак, прикрепленный к подрагивающим крыльям высокой шапочки, громко звякнул. Потянув за тугой вышитый воротник церемониального халата, он пробормотал:
— Этим отвратным, затхлым воздухом и дышать-то невозможно. — Затем, подняв глаза, устало спросил: — Просмотрел ли сегодня Tao Гань доклады городских старост, Чао Тай?
Начальник стражи склонился над столом и, глянув в один из свитков, хмуро ответил:
— Смертей все больше и больше, мой господин. Особенно среди мужчин и юношей. Женщины и маленькие дети погибают не столь часто.
Судья беспомощно вскинул руки.
— Мы даже не знаем толком, как распространяется эта зараза, — посетовал он. — Одни полагают, что во всем виноват загрязненный воздух, другие грешат на воду, третьи толкуют о крысах. Вот уже три недели, как в сих чрезвычайных обстоятельствах меня возвели в ранг временного губернатора столицы империи, а я ничего не смог предотвратить! — Ди гневно потянул седеющие усы. — Староста центрального рынка нынче жаловался, что не в силах блюсти должный порядок торговли продовольствием. Я сказал ему, что надо постараться, ибо заменить торговца Мэя некем. Ни одному из тех сановных лиц, кто не уехал из города, народ не доверяет. Несчастный случай с торговцем Мэем — истинное бедствие, Чао Тай!
— Да, господин Мэй умел замечательно управляться с продажей риса, мой господин. Несмотря на преклонный возраст, он с утра до вечера оставался на ногах и вдобавок, обладая баснословным богатством, нередко закупал для бедных возы мяса и овощей по ценам черного рынка. Очень жаль, что он упал с лестницы, да еще в собственном доме!
— Наверное, Мэя хватил удар, когда он спускался, — проговорил судья, — или закружилась голова. Во всяком случае, оступиться он не мог — я не раз замечал, насколько у старика острое зрение. Из-за этого несчастного случая мы потеряли хорошего человека, и как раз в тот момент, когда более всего в нем нуждались. — Отпив чаю, приготовленного Чао Таем, он продолжал: — Этот новомодный целитель Лю вроде бы присутствовал при его кончине. Кажется, он был семейным лекарем. Выясни, где он живет, Чао Тай, и передай, что я хочу его видеть. Я высоко ценил торговца Мэя, и мне бы хотелось осведомиться у доктора, могу ли я что-нибудь сделать для вдовы.
— Со смертью Мэя угасла одна из самых древних семей города, — сухо заметил чей-то голос у них за спиной.
На балкон бесшумно скользнул худой и сутулый мужчина в войлочных туфлях, длинном халате с широкими, расшитыми золотом полами и воротником, отмеченным знаком, выдающим в его обладателе начальника канцелярии, и высокой черной шапочке. Слегка вытянутое, насмешливое лицо с тонкими усами еще больше удлиняла козлиная бородка. Дернув три длинных волоска на левой щеке, он продолжал:
— Поскольку два сына Мэя умерли молодыми, а во втором браке детей не было, главенство в роду переходит к двоюродному брату.
— Ты уже успел прочитать его дело, Tao Гань? — удивился судья. — А я только утром узнал, что Мэй умер вчера вечером!
— Я познакомился с делом семьи Мэй месяц назад, мой господин, — спокойно ответствовал Tao Гань. — В течение последних шести недель я изучал дела всех сколько-нибудь значимых семейств, по одному за вечер.
— Я видел эти дела в архивах канцелярии, — вставил Чао Тай. — Большинство из них занимают несколько больших ларей! Готов биться об заклад, ты корпел над ними целыми ночами!
— Иногда. Но я все равно почти не сплю, а чтение этих дел весьма успокаивает. А порой и забавляет.
Судья Ди с любопытством посмотрел на своего тощего помощника. Этот спокойный и проницательный человек состоял у него на службе много лет, но судья то и дело открывал в нем новые достоинства.
— Теперь, когда семейству Мэй пришел конец, из старой знати остались только И и Ху, — обронил он.
Tao Гань кивнул:
— Означенные три семьи сто лет назад железной рукой правили этой частью империи. Так было в бурный период варварских нашествий, еще до воцарения нынешней династии задолго до того, как наш город был избран столицей империи.
Судья разгладил длинную бороду:
— Любопытное явление этот так называемый «старый миру». Всех, кто не принадлежит к их кругу, там считают чужеземцами. Даже самого императора, полагаю! Я слыхал, что в разговорах между собой эти люди до сих пор используют устаревшие титулы и какой-то древний диалект.
— Они сознательно уходят от настоящего, мой господин, — сказал Tao Гань. — Так и живут в своем узком кругу, никогда не появляясь ни на каких официальных церемониях. В их среде много кровосмесительных браков и, как ни досадно, весьма вольные отношения между господами и слугами — пережиток старых, разнузданных феодальных порядков. Среди кипения страстей колоссальной, шумной столицы они замкнулись в тесном, обособленном мирке.
— Торговец Мэй являл собой исключение, — задумчиво произнес судья Ди. — Он очень серьезно воспринимал свой долг перед Поднебесной. А с И и Ху я еще даже не встречался!
Чао Тай, дотоле хранивший молчание, позволил себе заметить:
— Люди из старого города считают смерть Мэя дурным предзнаменованием, мой господин. Они твердо верят, будто участь этих старинных семей каким-то таинственным образом сплетена с судьбой города, коим те управляют. Болтают, что всем трем кланам предсказана гибель. На лицах эти слухи раздувают до небес и твердят, будто это сулит скорый конец и самому городу. Чистый вздор, конечно!
— Слухи — странная штука, — покачал головой судья. — Никто никогда не знает, откуда они берутся. Шепоток внезапно возникает неизвестно где и распространяется, словно пожар. Как там поется в той уличной песенке, Чао Тай?
— Да это просто глупый стишок из шести строчек, мой господин:
Раз, два, три,
Мэй, Ху, И.
Один потеряет постель,
Второй — глаза лишится,
А третий, увы,
Останется без головы!
А поскольку господин Мэй умер, проломив при падении череп, народ утверждает, будто последняя строчка относится именно к нему.
— В наше время, — с тревогой в голосе пробормотал судья, — люди придают значение самым нелепым слухам. Что ваши подчиненные докладывают насчет общего положения?
— Все могло быть и куда печальнее, мой господин, — ответил Чао Тай. — Ни грабежей продовольственных складов, ни крупных ограблений или случаев насилия пока не наблюдается. Мы с Ма Жуном готовились к серьезным беспорядкам, поскольку обстоятельства как никогда благоприятствуют любителям поживиться за чужой счет, ведь нам приходится сжигать массу трупов, и потому число ночных обходов изрядно сократилось. А большинство богатых семей в такой спешке удирали из города, что не успели принять должных мер для охраны пустых домов.
Tao Гань, прикусив губу, добавил:
— Более того, те, кто решился не уезжать, отослали в имения большую часть слуг, оставив горстку самых необходимых. Ну не город, а рай для воров! Однако, к счастью, грабители, кажется, не воспользовались случаем!
— Не стоит тешиться обманчивым спокойствием, друзья мои! — сурово заметил судья. — Сейчас люди скованы страхом, но в любой миг он может обернуться паникой. И тогда по всему городу прокатится волна насилия и крови.
— Мы с братом Ма разработали отличную систему сигналов, мой господин, — поспешно объявил Чао Тай. — Наши стражники расставлены в ключевых точках старого и нового города. Людей там немного, зато начальники — из лучших. Я верю, что мы сумеем подавить беспорядки в зародыше. А поскольку закон военного времени допускает безотлагательное отправление правосудия, ……
Судья Ди поднял руки.
— Послушайте! — воскликнул он. — Неужели тут еще остались бродячие певцы?
С улицы доносился тонкий, высокий и мелодичный женский голос, сопровождаемый бренчанием струн. Можно было даже разобрать слова:
Умоляю, меня не кори,
Серебристая Дева Луна,
Что от глаз лучезарных твоих
Я уже затворила окно.
Сколь б я на томилась тоской,
Никогда…
Песню внезапно оборвал пронзительный крик ужаса. Судья повелительно махнул рукой Чао Таю, и тот стремглав бросился к лестнице.
Глава 3
Прижав цитру к груди, девушка снова закричала. С головы первого мужчины упал черный капюшон, обнажив красное одутловатое лицо, покрытое большими синими пятнами. Длинные руки выскользнули из черных развевающихся рукавов и потянулись к жертве. Она испуганно озиралась, но вокруг была словно только вымершая, тускло освещенная улица. Внезапно второй обладатель черного капюшона схватил приятеля за рукав. Из-за угла вышел худощавый мужчина в дорогом халате из синей парчи, и обе черные фигуры моментально растворились в тени узкой боковой улочки.
Девушка бросилась к своему избавителю:
— Эти люди больны! Я видела его ужасное лицо!
Незнакомец успокаивающе похлопал ее по спине изящной тонкой рукой. Бледное лицо под квадратной парчовой шапочкой с черными как смоль усами и коротенькой козлиной бородкой озарила приветливая улыбка.
— Не бойтесь, моя дорогая, — приятными спокойным голосом проговорил он. — Со мной вы в безопасности!
Девушка разрыдалась. Мужчина окинул взглядом открытую спереди свободную куртку из плотной зеленой парчи и широкую длинную, изрядно выцветшую черную шелковую юбку, потом, раскрыв висевшую у него на груди плоскую красную коробочку из свиной кожи, шепнул:
— Успокойтесь, я лекарь.
Девушка вытерла слезы и впервые внимательно разглядела его. Незнакомец показался ей славным господином, очень представительным, несмотря на узкие, слегка покатые плечи.
— Простите, мой господин! Я думала, здесь, рядом с губернаторским дворцом, будет безопаснее. Вечером меня и так сильно напугали… а только я пришла в себя и снова стала петь, как эти два жутких уборщика…
— Надо быть поосторожнее, — мягко посоветовал собеседник. — У вас сильно ушиблена левая грудь.
Девушка быстро запахнула куртку.
— Это… ничего, — заикаясь, выдохнула она.
— Мы смажем синяк какой-нибудь мазью. Я о вас позабочусь, моя дорогая. Вы очень молоды, правда? Наверное, лет шестнадцать?
Она кивнула:
— Большое спасибо, мой господин! А теперь я лучше пойду и…
Мужчина проворно подскочил, взял певицу за плечо и, наклонившись, шепнул:
— У вас, знаете ли, прелестное личико! — Девушка отпрянула, но тонкие пальцы держали цепко. — Нет, нет, вы пойдете со мной, дорогая! Доверьтесь доктору Лю, он будет вас хорошо лечить. Я живу недалеко, а заплачу серебром… быть может!
Девушка с силой оттолкнула его:
— Оставьте меня! Я не торгую собой, хоть и певица…
— Не притворяйтесь недотрогой, моя милая, — резко бросил назойливый господин.
Девушка еще раз попыталась вырваться, и ее куртка опять распахнулась.
— Пустите меня!
Мужчина левой рукой крепко ухватил ее за воротник, а правой злобно стиснул грудь. Певица пронзительно вскрикнула от боли.
По булыжникам застучали кованые сапоги, и грубый голос рявкнул:
— Эй, вы! Что здесь происходит?
Насильник отпустил девушку. Мельком взглянув на огромного воина в остроконечном шлеме, она крепко схватила цитру, подобрала длинную юбку и кинулась прочь. Чао Тай заметил лишь мелькнувшее сквозь разрез юбки обнаженное бедро.
— Неужели лекарю нельзя спокойно заниматься своим делом? — сердито осведомился господин в синем халате. — А я думал, тайвэй, этим грязным подонкам не дозволено в такой час шататься по улицам!
Чао Тай, через плечо поглядев на двух сопровождавших его дворцовых стражей, знаком велел им возвращаться к воротам. А сам засунул большие пальцы за пояс и принялся внимательно изучать скандалиста.
— Ваше имя, пожалуйста! — коротко приказал он.
— Я доктор Лю, живу рядом, в восточной части квартала. По правде сказать, эта женщина приставала ко мне, но так как я спешу…
— Доктор Лю, говорите? Что ж, прекрасно. Вас желает видеть господин верховный судья.
— Это великая честь, тайвэй! Завтра же с утра…
— Вы пойдете к нему прямо сейчас, доктор.
— Я тороплюсь к пациенту, мой господин. Это очень влиятельный человек, и он болен! А…
— Влиятельные или нет, тут все мрут как крысы! Следуйте за мной!
Девушка бросилась к своему избавителю:
— Эти люди больны! Я видела его ужасное лицо!
Незнакомец успокаивающе похлопал ее по спине изящной тонкой рукой. Бледное лицо под квадратной парчовой шапочкой с черными как смоль усами и коротенькой козлиной бородкой озарила приветливая улыбка.
— Не бойтесь, моя дорогая, — приятными спокойным голосом проговорил он. — Со мной вы в безопасности!
Девушка разрыдалась. Мужчина окинул взглядом открытую спереди свободную куртку из плотной зеленой парчи и широкую длинную, изрядно выцветшую черную шелковую юбку, потом, раскрыв висевшую у него на груди плоскую красную коробочку из свиной кожи, шепнул:
— Успокойтесь, я лекарь.
Девушка вытерла слезы и впервые внимательно разглядела его. Незнакомец показался ей славным господином, очень представительным, несмотря на узкие, слегка покатые плечи.
— Простите, мой господин! Я думала, здесь, рядом с губернаторским дворцом, будет безопаснее. Вечером меня и так сильно напугали… а только я пришла в себя и снова стала петь, как эти два жутких уборщика…
— Надо быть поосторожнее, — мягко посоветовал собеседник. — У вас сильно ушиблена левая грудь.
Девушка быстро запахнула куртку.
— Это… ничего, — заикаясь, выдохнула она.
— Мы смажем синяк какой-нибудь мазью. Я о вас позабочусь, моя дорогая. Вы очень молоды, правда? Наверное, лет шестнадцать?
Она кивнула:
— Большое спасибо, мой господин! А теперь я лучше пойду и…
Мужчина проворно подскочил, взял певицу за плечо и, наклонившись, шепнул:
— У вас, знаете ли, прелестное личико! — Девушка отпрянула, но тонкие пальцы держали цепко. — Нет, нет, вы пойдете со мной, дорогая! Доверьтесь доктору Лю, он будет вас хорошо лечить. Я живу недалеко, а заплачу серебром… быть может!
Девушка с силой оттолкнула его:
— Оставьте меня! Я не торгую собой, хоть и певица…
— Не притворяйтесь недотрогой, моя милая, — резко бросил назойливый господин.
Девушка еще раз попыталась вырваться, и ее куртка опять распахнулась.
— Пустите меня!
Мужчина левой рукой крепко ухватил ее за воротник, а правой злобно стиснул грудь. Певица пронзительно вскрикнула от боли.
По булыжникам застучали кованые сапоги, и грубый голос рявкнул:
— Эй, вы! Что здесь происходит?
Насильник отпустил девушку. Мельком взглянув на огромного воина в остроконечном шлеме, она крепко схватила цитру, подобрала длинную юбку и кинулась прочь. Чао Тай заметил лишь мелькнувшее сквозь разрез юбки обнаженное бедро.
— Неужели лекарю нельзя спокойно заниматься своим делом? — сердито осведомился господин в синем халате. — А я думал, тайвэй, этим грязным подонкам не дозволено в такой час шататься по улицам!
Чао Тай, через плечо поглядев на двух сопровождавших его дворцовых стражей, знаком велел им возвращаться к воротам. А сам засунул большие пальцы за пояс и принялся внимательно изучать скандалиста.
— Ваше имя, пожалуйста! — коротко приказал он.
— Я доктор Лю, живу рядом, в восточной части квартала. По правде сказать, эта женщина приставала ко мне, но так как я спешу…
— Доктор Лю, говорите? Что ж, прекрасно. Вас желает видеть господин верховный судья.
— Это великая честь, тайвэй! Завтра же с утра…
— Вы пойдете к нему прямо сейчас, доктор.
— Я тороплюсь к пациенту, мой господин. Это очень влиятельный человек, и он болен! А…
— Влиятельные или нет, тут все мрут как крысы! Следуйте за мной!
Глава 4
Чао Тай поднимался по мраморным ступеням лестницы, ведущей к балкону четвертого этажа. Шел он медленно, потому как с раннего утра был на ногах. Доктор Лю плелся следом.
Судья Ди сидел за столом, склонясь над большой картой. Рядом с кипой бумаг в руках стоял Tao Гань. Пока Чао Тай отвешивал ритуальные поклоны судье, лекарь достиг верхней ступеньки лестницы и опустился на колени.
— Кричала уличная певица, мой господин, — доложил Чао Тай. — Этот господин утверждает, что она приставала к нему. По удачному совпадению перед вами доктор Лю, коего вы желали видеть.
Судья окинул взглядом стоящего на коленях мужчину:
— А где певица?
— Убежала, мой господин.
— Понятно. — Судья откинулся в кресле и кивнул лекарю: — Можете встать!
Лю торопливо поднялся, просеменил по балкону и, оказавшись перед столом судьи Ди, низко поклонился, почтительно сложив руки, скрытые длинными рукавами парчового халата. Некоторое время судья молча разглядывал его, медленно поглаживая бороду, потом спросил:
— Что произошло на улице, доктор?
— Я шел к пациенту, мой господин, и, как всегда, нес коробку с порошками и травами. — Лю показал судье плоскую красную коробочку. — Завернув за угол, я увидел женщину, к которой приставали два уборщика в черном, из тех, что вывозят трупы. Я прогнал негодяев, но женщина прилипла ко мне, как плющ. Она оказалась певичкой. Вместо того чтобы поблагодарить, эта особа не давала мне проходу, мой господин! Я требовал оставить меня в покое, но она схватила меня за рукав и не отпускала. Пришлось вырываться силой, и она закричала. Наверняка хотела устроить сцену в расчете выклянчить немного денег. К счастью, появился тайвэй, и она убежала.
Чао Тай открыл рот, собираясь что-то сказать, но судья Ди остановил его кивком и вновь обратился к лекарю:
— Я хотел встретиться с вами, доктор, чтобы расспросить о кончине торговца Мэя, что покинул вас прошлой ночью. Мне доложили, что вы были свидетелем несчастья.
Лю грустно покачал головой:
— Нет, мой господин, я не присутствовал при этом печальном событии. Ужасная потеря, не только для…
— Следователь доложил, что вы были там! — резко перебил судья Ди.
— Я действительно находился в доме почтенного Мэя, мой господин, но в западном крыле, а несчастный случай произошел в восточном…
— Что ж, расскажите, что вам известно!
— Охотно, мой господин. Почтенный Мэй приехал за мной рано утром, в самом начале восьмого, чтобы осмотреть его домоправителя. Старик, как обычно, хлопотал по хозяйству, но вдруг почувствовал себя плохо, и господин Мэй велел ему немедленно лечь в постель. В эти дни все, разумеется, склонны думать о… самом худшем. Я осмотрел больного и нашел, что это всего лишь приступ лихорадки — самое обычное дело в такое время года. Потом господин Мэй любезно пригласил меня отобедать. Поскольку домоправитель заболел, а вся остальная прислуга отослана в горное имение, госпожа Мэй прислуживала нам сама. Неловко, согласитесь, когда хозяйка дома играет роль прислуги… Мы встали из-за стола часов в девять вечера, и господин Мэй сказал, что хочет поработать в библиотеке. Она расположена в восточном крыле, наверху. Он говорил, что немного почитает, а потом ляжет спать там же, на скамье. «У тебя был тяжелый день, — заметил он жене, — и тебе надо хорошенько выспаться». Почтенный Мэй был очень заботливым человеком, мой господин. Всегда. — Лю тяжело вздохнул. — Попрощавшись с господином Мэем, я на обратном пути заглянул к домоправителю — благо он живет у самых ворот — и, к своему огорчению, увидел, что лихорадка усиливается. Я тотчас дал ему лекарство, сел у постели и стал ждать, пока оно подействует. В огромном доме, обычно таком шумном, стояла мертвая тишина. Казалось, я попал в какое-то царство снов. Вдруг из восточного крыла донесся женский крик. Я выбежал во двор и там столкнулся с госпожой Мэй. Она была в ужасном состоянии.
— В котором часу это произошло?
— Часу в десятом вечера, мой господин… Госпожа Мэй, рыдая, поведала мне, что нашла своего мужа мертвым у подножия мраморной лестницы в зале. По пути туда она кое-как объяснила, что, прежде чем лечь спать, пошла в библиотеку справиться, не нужно ли господину Мэю что-нибудь принести. Однако, войдя в зал, увидела его лежащим на полу. Бедная женщина с криком бросилась во двор, надеясь, что домоправителю уже полегчало и он…
— Поверим вам на слово! Вы осмотрели тело?
— Очень поверхностно, мой господин! Почтенный Мэй ударился головой об острый угол левой колонны у подножия лестницы. Я сразу обнаружил, что лобная кость раздроблена. По-видимому, он умер мгновенно. Думаю, господин Мэй упал, спускаясь по крутой лестнице, потому что на верхней ступени лежала погасшая свеча, а в середине валялась одна из его туфель. Положа руку на сердце, мой господин, меня не слишком удивил такой поворот событии. В последнее время господин Мэй жаловался на сильные головные боли, и я советовал побольше отдыхать — ведь ему как-никак было под семьдесят! Но почтенный Мэй не внял моим предупреждениям! Он хотел лично наблюдать за ходом торговли. Итак каждый день, с утра до вечера! При этом господин Мэй весьма терпеливо выслушивал все жалобы покупателей! Он был так заботлив! Великий благодетель! Это невосполнимая потеря, мой господин!
— Согласен. И что вы сделали потом?
— Приготовил успокоительное питье для госпожи Мэй, мой господин. Потом проведал старого слугу и, убедившись, что тот крепко спит, велел госпоже Мэй ничего не трогать, а сам отправился в городскую канцелярию доложить о случившемся. Там все были очень заняты, и судебного лекаря не нашли. Кто-то сказал мне, что он проверяет погребальные костры. Тогда я пошел домой, а в канцелярию обратился сегодня утром. Судебный лекарь был на месте, и я отвел его в дом почтенного Мэя. К тому времени домоправитель уже оправился и пошел в похоронное ведомство. Лекарь в моем присутствии осмотрел тело и обнаружил, что…
— Да, я читал его отчет. Хорошо, доктор Лю, это все. Но меня беспокоит судьба госпожи Мэй. Ей сейчас понадобится помощь и в проведении похорон, и во всем прочем. Сходите к ней, доктор, и передайте, что я пришлю несколько людей на подмогу.
— Вы очень добры, мой господин. Почтенная госпожа Мэй это высоко оценит.
Доктор Лю низко поклонился и ушел.
— Льстивый негодяй! — возмутился Чао Тай. — Все, что он рассказал вам о спасении девушки от уборщиков, — наглая ложь! Это Лю приставал к ней, мой господин, а не она к нему!
— Я так и подумал, — спокойно заметил судья. — Этот лекарь не внушает доверия! Поэтому-то я его так подробно допрашивал! И несмотря на все хвалебные отзывы, мне совсем не хочется просить у него совета насчет одного вопроса в отчете судебного лекаря, который меня несколько озадачил. Не мог бы ты дать мне этот отчет, Tao Гань? Он где-то там, среди бумаг!
Порывшись в груде свитков, Tao Гань отыскал заполненную судебным лекарем бирку и протянул судье.
— Как всегда, коротко и по существу! — одобрительно улыбнулся судья Ди, проглядев ответ. — Вот, слушай: "Тело Мэй Ляна, профессионального торговца, шестидесяти девяти лет. Лобная кость насквозь проломлена об острый край колонны у подножия лестницы. К краю вышеупомянутой колонны прилипло несколько седых волосков, на поверхности явственно видна кровь. На левой скуле покойного — черные пятна, предположительно сажа или черная краска. На боках крупные синяки, еще больше их на ногах, плечах и спине. Предварительное заключение: «несчастный случай». — Судья бросил отчет на стол. — Все эти синяки он, безусловно, мог получить падая с лестницы, а вот черные пятна меня смущают… — протянул он.
— Старик работал в библиотеке, так ведь? — заметил Чао Тай. — Возможно, он что-то писал и выпачкал лицо тушью.
— Если провести кисточкой во неровной поверхности, брызги летят во все стороны! — поддержал его Tao Гань.
— Может быть, может быть… — не стал спорить судья Ди. — Кстати, Чао Тай, твои люди закупорили все сточные трубы?
— Те, что на окраинах, забиты железными крышками. В них и крыса не проскользнет! А сегодня начались работы в старом городе. Вечером мы с Ма Жуном хотим нагрянуть туда и посмотреть, как идут дела.
— Хорошо. Увидимся, когда вернетесь. А сейчас мы с Tao Ганем займемся вопросами управления. Их накопилось столько, что, боюсь, нам и до полуночи не разобрать!
Судья Ди сидел за столом, склонясь над большой картой. Рядом с кипой бумаг в руках стоял Tao Гань. Пока Чао Тай отвешивал ритуальные поклоны судье, лекарь достиг верхней ступеньки лестницы и опустился на колени.
— Кричала уличная певица, мой господин, — доложил Чао Тай. — Этот господин утверждает, что она приставала к нему. По удачному совпадению перед вами доктор Лю, коего вы желали видеть.
Судья окинул взглядом стоящего на коленях мужчину:
— А где певица?
— Убежала, мой господин.
— Понятно. — Судья откинулся в кресле и кивнул лекарю: — Можете встать!
Лю торопливо поднялся, просеменил по балкону и, оказавшись перед столом судьи Ди, низко поклонился, почтительно сложив руки, скрытые длинными рукавами парчового халата. Некоторое время судья молча разглядывал его, медленно поглаживая бороду, потом спросил:
— Что произошло на улице, доктор?
— Я шел к пациенту, мой господин, и, как всегда, нес коробку с порошками и травами. — Лю показал судье плоскую красную коробочку. — Завернув за угол, я увидел женщину, к которой приставали два уборщика в черном, из тех, что вывозят трупы. Я прогнал негодяев, но женщина прилипла ко мне, как плющ. Она оказалась певичкой. Вместо того чтобы поблагодарить, эта особа не давала мне проходу, мой господин! Я требовал оставить меня в покое, но она схватила меня за рукав и не отпускала. Пришлось вырываться силой, и она закричала. Наверняка хотела устроить сцену в расчете выклянчить немного денег. К счастью, появился тайвэй, и она убежала.
Чао Тай открыл рот, собираясь что-то сказать, но судья Ди остановил его кивком и вновь обратился к лекарю:
— Я хотел встретиться с вами, доктор, чтобы расспросить о кончине торговца Мэя, что покинул вас прошлой ночью. Мне доложили, что вы были свидетелем несчастья.
Лю грустно покачал головой:
— Нет, мой господин, я не присутствовал при этом печальном событии. Ужасная потеря, не только для…
— Следователь доложил, что вы были там! — резко перебил судья Ди.
— Я действительно находился в доме почтенного Мэя, мой господин, но в западном крыле, а несчастный случай произошел в восточном…
— Что ж, расскажите, что вам известно!
— Охотно, мой господин. Почтенный Мэй приехал за мной рано утром, в самом начале восьмого, чтобы осмотреть его домоправителя. Старик, как обычно, хлопотал по хозяйству, но вдруг почувствовал себя плохо, и господин Мэй велел ему немедленно лечь в постель. В эти дни все, разумеется, склонны думать о… самом худшем. Я осмотрел больного и нашел, что это всего лишь приступ лихорадки — самое обычное дело в такое время года. Потом господин Мэй любезно пригласил меня отобедать. Поскольку домоправитель заболел, а вся остальная прислуга отослана в горное имение, госпожа Мэй прислуживала нам сама. Неловко, согласитесь, когда хозяйка дома играет роль прислуги… Мы встали из-за стола часов в девять вечера, и господин Мэй сказал, что хочет поработать в библиотеке. Она расположена в восточном крыле, наверху. Он говорил, что немного почитает, а потом ляжет спать там же, на скамье. «У тебя был тяжелый день, — заметил он жене, — и тебе надо хорошенько выспаться». Почтенный Мэй был очень заботливым человеком, мой господин. Всегда. — Лю тяжело вздохнул. — Попрощавшись с господином Мэем, я на обратном пути заглянул к домоправителю — благо он живет у самых ворот — и, к своему огорчению, увидел, что лихорадка усиливается. Я тотчас дал ему лекарство, сел у постели и стал ждать, пока оно подействует. В огромном доме, обычно таком шумном, стояла мертвая тишина. Казалось, я попал в какое-то царство снов. Вдруг из восточного крыла донесся женский крик. Я выбежал во двор и там столкнулся с госпожой Мэй. Она была в ужасном состоянии.
— В котором часу это произошло?
— Часу в десятом вечера, мой господин… Госпожа Мэй, рыдая, поведала мне, что нашла своего мужа мертвым у подножия мраморной лестницы в зале. По пути туда она кое-как объяснила, что, прежде чем лечь спать, пошла в библиотеку справиться, не нужно ли господину Мэю что-нибудь принести. Однако, войдя в зал, увидела его лежащим на полу. Бедная женщина с криком бросилась во двор, надеясь, что домоправителю уже полегчало и он…
— Поверим вам на слово! Вы осмотрели тело?
— Очень поверхностно, мой господин! Почтенный Мэй ударился головой об острый угол левой колонны у подножия лестницы. Я сразу обнаружил, что лобная кость раздроблена. По-видимому, он умер мгновенно. Думаю, господин Мэй упал, спускаясь по крутой лестнице, потому что на верхней ступени лежала погасшая свеча, а в середине валялась одна из его туфель. Положа руку на сердце, мой господин, меня не слишком удивил такой поворот событии. В последнее время господин Мэй жаловался на сильные головные боли, и я советовал побольше отдыхать — ведь ему как-никак было под семьдесят! Но почтенный Мэй не внял моим предупреждениям! Он хотел лично наблюдать за ходом торговли. Итак каждый день, с утра до вечера! При этом господин Мэй весьма терпеливо выслушивал все жалобы покупателей! Он был так заботлив! Великий благодетель! Это невосполнимая потеря, мой господин!
— Согласен. И что вы сделали потом?
— Приготовил успокоительное питье для госпожи Мэй, мой господин. Потом проведал старого слугу и, убедившись, что тот крепко спит, велел госпоже Мэй ничего не трогать, а сам отправился в городскую канцелярию доложить о случившемся. Там все были очень заняты, и судебного лекаря не нашли. Кто-то сказал мне, что он проверяет погребальные костры. Тогда я пошел домой, а в канцелярию обратился сегодня утром. Судебный лекарь был на месте, и я отвел его в дом почтенного Мэя. К тому времени домоправитель уже оправился и пошел в похоронное ведомство. Лекарь в моем присутствии осмотрел тело и обнаружил, что…
— Да, я читал его отчет. Хорошо, доктор Лю, это все. Но меня беспокоит судьба госпожи Мэй. Ей сейчас понадобится помощь и в проведении похорон, и во всем прочем. Сходите к ней, доктор, и передайте, что я пришлю несколько людей на подмогу.
— Вы очень добры, мой господин. Почтенная госпожа Мэй это высоко оценит.
Доктор Лю низко поклонился и ушел.
— Льстивый негодяй! — возмутился Чао Тай. — Все, что он рассказал вам о спасении девушки от уборщиков, — наглая ложь! Это Лю приставал к ней, мой господин, а не она к нему!
— Я так и подумал, — спокойно заметил судья. — Этот лекарь не внушает доверия! Поэтому-то я его так подробно допрашивал! И несмотря на все хвалебные отзывы, мне совсем не хочется просить у него совета насчет одного вопроса в отчете судебного лекаря, который меня несколько озадачил. Не мог бы ты дать мне этот отчет, Tao Гань? Он где-то там, среди бумаг!
Порывшись в груде свитков, Tao Гань отыскал заполненную судебным лекарем бирку и протянул судье.
— Как всегда, коротко и по существу! — одобрительно улыбнулся судья Ди, проглядев ответ. — Вот, слушай: "Тело Мэй Ляна, профессионального торговца, шестидесяти девяти лет. Лобная кость насквозь проломлена об острый край колонны у подножия лестницы. К краю вышеупомянутой колонны прилипло несколько седых волосков, на поверхности явственно видна кровь. На левой скуле покойного — черные пятна, предположительно сажа или черная краска. На боках крупные синяки, еще больше их на ногах, плечах и спине. Предварительное заключение: «несчастный случай». — Судья бросил отчет на стол. — Все эти синяки он, безусловно, мог получить падая с лестницы, а вот черные пятна меня смущают… — протянул он.
— Старик работал в библиотеке, так ведь? — заметил Чао Тай. — Возможно, он что-то писал и выпачкал лицо тушью.
— Если провести кисточкой во неровной поверхности, брызги летят во все стороны! — поддержал его Tao Гань.
— Может быть, может быть… — не стал спорить судья Ди. — Кстати, Чао Тай, твои люди закупорили все сточные трубы?
— Те, что на окраинах, забиты железными крышками. В них и крыса не проскользнет! А сегодня начались работы в старом городе. Вечером мы с Ма Жуном хотим нагрянуть туда и посмотреть, как идут дела.
— Хорошо. Увидимся, когда вернетесь. А сейчас мы с Tao Ганем займемся вопросами управления. Их накопилось столько, что, боюсь, нам и до полуночи не разобрать!
Глава 5
Ма Жун сердито вцепился в чашу с вином.
— И эта дыра называется «Домом Пяти Блаженств»! — буркнул он себе под нос. — Брат Чао мог бы выбрать и более приличное место. Времена сейчас такие, что в приличные места трудно попасть!
Он отхлебнул дешевого, кислого вина, поморщился, тяжело опустил чашу на стол, потянулся и широко зевнул. В последние недели поспать удавалось не более нескольких часов в сутки. Но Жун был на редкость сильным человеком, а ростом даже превосходил Чао Тая. Под плотно облегающей кольчугой переливались крепкие мускулы. Ма Жун не носил на груди золотистый значок начальника стражи, а прятал его под шлемом, чтобы избавить себя от необходимости отвечать на приветствие каждого встречного стража.
Сложив руки, он мрачно оглядел длинный узкий зал, освещенный всего одним глиняным светильником, что стоял на грубой дощатой стойке. С низких стропил свисала паутина, а в спертом, почти обжигающем воздухе висел смешанный запах прогорклого жира и кислого вина. Хозяин, угрюмый горбун, обслужив Ма Жуна, тотчас скрылся за дверью в глубине заведения.
— И эта дыра называется «Домом Пяти Блаженств»! — буркнул он себе под нос. — Брат Чао мог бы выбрать и более приличное место. Времена сейчас такие, что в приличные места трудно попасть!
Он отхлебнул дешевого, кислого вина, поморщился, тяжело опустил чашу на стол, потянулся и широко зевнул. В последние недели поспать удавалось не более нескольких часов в сутки. Но Жун был на редкость сильным человеком, а ростом даже превосходил Чао Тая. Под плотно облегающей кольчугой переливались крепкие мускулы. Ма Жун не носил на груди золотистый значок начальника стражи, а прятал его под шлемом, чтобы избавить себя от необходимости отвечать на приветствие каждого встречного стража.
Сложив руки, он мрачно оглядел длинный узкий зал, освещенный всего одним глиняным светильником, что стоял на грубой дощатой стойке. С низких стропил свисала паутина, а в спертом, почти обжигающем воздухе висел смешанный запах прогорклого жира и кислого вина. Хозяин, угрюмый горбун, обслужив Ма Жуна, тотчас скрылся за дверью в глубине заведения.