Страница:
Огонь был уже совсем близко — это догорала некогда цветущая большая деревня. Группа остановилась. То здесь, то там растекались раскаленные добела ручейки пламени. Подобный накал при таком сильном дожде возможен лишь в одном случае — если это пламя химического происхождения. В ушах стоял нестерпимый зуд от роящихся в воздухе несметных полчищ насекомых. Вскоре все их впечатления затмил зловонный запах горелого человеческого мяса.
— Напалм, — буркнул До Дук.
Он представлял себе действие напалма. Сейчас же убедился в этом воочию: море трупов, какой-то немой укор в выжженных глазницах, и над всем этим — тучи насекомых, почувствовавших запах падали. До Дук изучающим взглядом рассматривал тела убитых, будто они могли ему что-то рассказать. Вьетконговцы или лаотяне — даже нунги не могли различить их по внешности.
— Что, по-твоему, здесь произошло? — спросил Рок. — Армия США предприняла генеральную уборку?
До Дук пожал плечами. Он понял, что имеет в виду Рок: не произошло ли здесь нечто подобное тому, что сотворил лейтенант Колли со своей бригадой мясников в деревне Сонгми?
— Насколько мне известно, в Лаосе наших войск нет.
— Не строй из себя саму невинность. Мы просто не знаем, чем занимается военная разведка.
Эти слова заставили До Дука задуматься: а не военная ли разведка в структуре отдела Пентагона, ведающего странами ЮВА, послала сюда Майкла Леонфорте?
Нунги, взяв автоматы на изготовку, с мрачными лицами патрулировали вдоль расходящихся улиц деревни. Мысленно До Дук вернулся к утверждению Диня, что гуаи действуют и на территории Камбоджи. Что им мешает проявить активность и в Лаосе? Каждый новый вопрос, который он задавал сам себе, неизбежно направлял его на север, в сердцевину Золотого Треугольника. Скрытый подвох, слабый привкус которого он ощутил в кабинете полковника Бауэла, приобрел вполне реальный запах — запах денег.
Размышления До Дука прервал возглас Риггса. Все бросились к восточной окраине деревни. До Дук поспешил за ними и увидел бетонный бункер. Вместе с Роком они спустились в естественную низину, чтобы рассмотреть его получше. Удивительное дело: бункер не был заглублен, однако совсем не пострадал, в то время как все вокруг было разрушено.
До Дук подал знак Року, и тот, направив ствол гранатомета на запертую дверь, спустил курок. К проему в бетонной стене моментально бросился Дональдсон и швырнул в него гранату с CS. Все отпрянули назад, чтобы не надышаться газом, молча бросились на землю, дожидаясь, когда пары рассеются.
Через некоторое время До Дук с Роком нырнули в бункер и осмотрелись. Там никто не прятался, это был склад вооружения. И самое странное заключалось в том, что набит он был автоматами К-50, произведенными в коммунистическом Китае. С учетом предупреждения Диня это было важным обстоятельством.
Они обследовали весь бункер, там было и другое оружие, но все китайского производства.
— Не похоже, что все это спрятал мистер Чарли, — прокомментировал Рок. — Автоматы настолько чисты, что в смазке я вижу собственное отражение. Чарли не так хорошо вооружены.
— Ты что-нибудь знаешь о нунги?
Рок кивнул.
— Ходил с ними в дозор. Когда еще служил в нашей Большой Смертельной номер один. Мы всегда балансировали на самом заточенном острие войны, — он усмехнулся, — в прямом смысле слова «заточенный».
— Это не их хозяйство?
— Чушь. Откуда бы эти говнюки взяли столько денег, чтобы купить такую кучу оружия?
— Ты что-нибудь слышал о гуаи — красной группировке племени нунги?
— Нет. — Рок покачал головой.
— Динь рассказал мне о них. И если ему верить, с ними лучше не встречаться.
— Долбанные нунги, — фыркнул Рок.
До Дук пожал плечами. Запах денег становился все более ощутимым.
— Кто же тогда так расщедрился?
— Нет ничего проще. Советский Союз. Или Дядюшка Сэм.
Долгое время они молча смотрели друг на друга. Наконец Рок сказал:
— Ты считаешь, что все это дерьмо имеет какое-то отношение к Майклу Леонфорте?
— Не исключено. Кто знает, что было на уме у тех деятелей из Пентагона.
— Если мы все это купили, то кого собирались вооружать?
— Интересный вопрос, — задумчиво произнес До Дук. — На него, полагаю, может ответить лишь один мистер Леонфорте.
— Если мы его найдем.
— За этим нас и послали, — заметил До Дук. — А окажись он мертвым, мы вернемся сюда и «освободим» этот бункер. За его содержимое нам отвалят изрядную сумму.
— Решено.
На выходе из бункера Рок положил руку на плечо До Дука.
— Кто бы ни был хозяином всего этого, он должен быть где-то поблизости; не исключено, что нас уже взяли под наблюдение.
И на свежем воздухе головная боль продолжалась — видимо, газ CS выветрился не полностью. До Дук разделил их группу на два отряда и приказал вести разведку по системе «Клевер» — обшаривать местность по кругу, не выпуская друг друга из виду.
До Дук с Роком исследовали местность вокруг бункера. Ничего интересного они не обнаружили. Через десять минут возвратились Риггс и Дональдсон — они обходили пепелище, оставшееся от деревни.
Как раз в этот момент с завыванием начали падать и рваться мины, и небо над ними померкло, съежившись в предчувствии новых смертей.
Под одну из мин первого или второго залпа угодил Дональдсон. Он словно испарился в огненной вспышке. До Дук, бросившийся на землю подле Рока, высматривал Риггса, но сквозь чад рвущихся снарядов ничего не видел. Нунги куда-то исчезли. До Дук с надеждой подумал, что они потом объяснят ему, откуда велся этот огонь.
Тишина, наступившая после атаки, была особенно мрачна. До Дук приподнял голову и взглянул на то, что осталось от Дональдсона, — темное пятно на серой траве. Рядом он заметил могучую фигуру Риггса, который стоял, прислонившись к стене уцелевшего здания. Риггс, опустив голову, рассматривал красное пятно, расползавшееся по куртке. Грудь его тяжело вздымалась.
— Проклятье, — выругался До Дук, глядя на поднимающегося Рока.
Тишина. Он не представлял себе, куда делся Динь и нунги и откуда в конечном счете по ним вели огонь. Взгляд До Дука сфокусировался на окровавленной груди Риггса, и одна мысль сверлила голову — поскорее добраться до него.
— Прикрой меня, — бросил он Року.
Сделав глубокий вдох, он выскочил из укрытия и, петляя, бросился к Риггсу. Пуля снайпера его не сразила, никаких следов присутствия пехоты противника он не заметил. Не увидел он и нунги — плохой знак. Что с ними случилось? Ушли на разведку или просто-напросто дезертировали?
До Дук склонился над Риггсом.
— Все будет о'кей, великан, — прошептал он, вскрывая ампулу с морфием. — Успокойся.
Не успел До Дук расстегнуть на нем куртку, как новый залп сотряс воздух. Он отскочил к стене полуразрушенного здания, привалился к ней, всем телом ощущая удары бьющих по ней осколков.
Где же эти чертовы нунги?
Это было его последней мыслью, затем с пронзительным криком и воем мир над ним перевернулся, земля ушла из-под ног и навалилась на живот.
Некоторое время он лежал без сознания, а перед глазами — придя в себя, До Дук будет готов в этом поклясться — прокручивались сцены вчерашнего кошмара, причем в каком-то средневековом исполнении: мечи, доспехи, сыплющаяся из-под копий листва, и он сам, в шлеме и маске, бегущий за горизонт в лучах заходящего солнца.
До Дук очнулся. Над ухом он увидел перекошенный рот Рока, тот отчаянно тряс его и что-то орал.
— Что? — До Дук разжал губы. — Что?
— Пора сматываться, — кричал Рок. — Я нашел этих нунги, вернее то, что от них осталось. — Он помог До Дуку подняться и обрести равновесие. — Черт возьми, приятель, включи мотор у себя в заднице!
До Дук кивнул. В этот момент вновь начался обстрел, и они поползли на северо-западную окраину деревни, все глубже проникая на территорию Лаоса, и в этом был свой смысл — снаряды здесь рвались значительно реже.
Потом До Дук провалился в сон. Он лежал под пальмой, скрюченный от боли и выжатый как лимон. Каменная глыба, расцарапав все тело, упиралась ему в живот. Все тело ныло, но он воспринимал это как хорошее предзнаменование — значит, еще жив.
До Дук спал... и видел сны, даже не сны, а какой-то калейдоскоп образов, меняющихся так быстро, будто адреналин войны переключил его сознание на самую высокую передачу.
Он разговаривал с изувеченной девочкой на холме рядом с рисовым полем. У нее не было глаз, но она улыбалась ему самым обезоруживающим образом. Ее пустые глазницы источали свет воспоминаний, подобно лучам зенитных прожекторов.
Конечно, не ее воспоминаний, а воспоминаний До Дука: сцены безрадостного детства, вновь прокрученные в подсознании, так надорвали его душу, что, когда он на рассвете разлепил глаза, в ней не осталось почти ничего живого, ни малейшей пристани, куда бы можно было причалить. Только война, и ничего кроме войны — он сам выбрал этот путь, и только в его хитросплетениях решил забыться и не вспоминать мучительную дорогу домой.
Так все и произошло.
До Дук сам вызвался первым заступить на пост в качестве наблюдателя, однако его постоянно клонило ко сну, и он погружался в дремоту. Счастье, что их не вырезали ночью.
Горизонт заволокло облаками. Видимость была практически равна нулю, как будто они находились не на равнине, а где-то в Кордильерах, на высоте тысяч футов над уровнем моря.
— Где мы, черт возьми, находимся? — спросил Рок.
— Не знаю, — ответил До Дук, разминая колени и спину. Сделав несколько приседаний и наклонов, он почувствовал себя лучше. — В таком густом тумане я не отличу запада от востока.
До Дук достал из кармана компас, но его можно было смело выбрасывать: то ли во время их рейда, то ли во время обстрела прибор вышел из строя. Он взглянул на Рока. Тот сидел на стволе поваленного дерева, верный гранатомет покоился на его правом бедре.
— Сейчас мы с тобой одни, поэтому мне бы хотелось расставить все точки над "i", — сказал Рок. — Меня не очень беспокоит, вернусь я назад или нет. Откровенно говоря, чем больше я думаю, тем меньше мне хочется, будь они все неладны, туда возвращаться. Вне этой дерьмовой армейской бюрократии я чувствую себя уверенней. — Рок сплюнул. — Тебе не хуже меня известны все прелести этой войны, — продолжал он. — За любым кустом может сидеть и гадить чарли. Патронов на них не напасешься.
— А поддержка? Без нее не обходится ни одна война.
— Положи ты на нее. Вся поддержка Пентагона сведется к тому, что они угробят нас. Имей это в виду. Какая-нибудь уловка с огнем противника или с собственным, неправильно координированным огнем по засаде вьетконговцев — и мы на небесах.
— В этом с тобой трудно спорить.
— Зачем тогда возвращаться? Мне в этих глухих местах нравится, и я думаю, чем дольше я здесь пробуду, чем глубже залезу в эту глушь, тем лучше буду себя чувствовать. Почему, как думаешь? Потому что здесь я в безопасности. Здесь я могу полагаться только на себя и на тебя, а не на тех говнюков из Пентагона, которые даже задницей не нюхали войны. Мы же этого дерьма нанюхались вволю. Отсюда следует и исходить.
До Дук вновь задумался.
— Свое дело мы обязаны выполнить, — наконец произнес он.
— Пошли ты это дело куда-нибудь подальше. Нас осталось двое. Зачем лицемерить? Поговорим откровенно.
— Что ты имеешь в виду? — До Дук прекрасно представлял себе ответ, однако хотел выслушать его из уст Рока.
— Мне кажется, что нас послали расхлебывать большой чан с вонючей кашей, сваренной в недрах военной разведки.
До Дук кивнул.
— Согласен. Но, тем не менее, я хочу добраться до нашего клиента.
— Майкла Леонфорте. Конечно, почему бы и нет? Если он еще жив, — в течение минуты Рок в задумчивости давил муху между большим и указательным пальцами. — Ты же понимаешь, что вся эта наша операция сейчас перешла в совсем иную фазу.
— А мне представляется, она никогда и не была такой, какой предполагалась.
— Еще лучше, — ухмыльнулся Рок, поднимаясь. — Следовательно, пусть она катится к чертям собачьим.
К полудню они добрались до небольшого сухого участка между двумя полосами заболоченного грунта — судя по всему, до войны здесь была чья-то ферма. До Дука всего ломило от боли.
Туман настолько сгустился, что в полуметре ничего не было видно. Эта влажная пелена даже заглушала звуки, впрочем, сказать по правде, и слышать было почти нечего. До Дуку казалось, что они передвигаются по местности, вообще лишенной всякой жизни, будто бы превратились в каких-то порхающих призрачных существ, обитающих в неведомом мире, где невозможно ни приземлиться, ни что-либо изменить.
В подобной глуши и при такой нулевой видимости всякое чувственное восприятие теряло смысл, даже шелест листьев буйной субтропической растительности, окружавшей их, слышался откуда-то издалека, будто тоже таял в густом тумане.
Но даже в этом состоянии, где-то между сном и явью, напряжение нервов было настолько велико, что позволяло оценивать сиюминутные изменения в окружающей обстановке.
До Дук остановился.
— Мы здесь не одни.
— Во всем этом дерьме нас невозможно заметить даже с помощью инфракрасной техники и всяких там пеленгаторов.
Тем не менее он не преминул взять на изготовку свой неразлучный гранатомет.
— Хочу сказать тебе одну вещь — если чарли здесь, то свою дерьмовую могилу они найдут именно здесь.
До Дук попридержал его за руку.
— Не пори горячку. А то вместе с чарли мы отправим к праотцам и мистера Леонфорте.
— Если чарли, или гуаи, или кто-то еще, будь они все трижды неладны, и держат его в заложниках, то, полагаю, они в любом случае всерьез побеспокоились о том, чтобы этого типа нельзя было освободить.
До Дук не сомневался в этом утверждении Рока, смущало то, что предварительные правила игры давно уже изменились.
До Дук указал в сторону скрытых в туманной дымке деревьев.
— Сюда.
Липкий, влажный и тревожащий душу воздух висел над ними. Шли они очень медленно, будто не по земле, а по дну океана либо по планете, где гравитация во много раз превышала земную. Дышать становилось все труднее.
— Полагаю, весь этот путь вы проделали, чтобы найти меня.
До Дук с Роком остановились как вкопанные, глядя на вышедшего из кустов мужчину. Шестеро следовавших за ним материализовались как будто из стволов деревьев. До Дук бросил на них быстрый взгляд — а не гуаи ли они? Он тут же быстро обратил свой взор на мужчину, стоявшего впереди них.
— Майкл Леонфорте?
Мужчина усмехнулся.
— Просто Мик. Ты явно узнал меня по тем карточкам, которые тебе показывали в Пентагоне. Сам-то ты наверняка оттуда.
— Не совсем, — сразу на оба вопроса ответил До Дук.
Майкл Леонфорте, которого он видел сейчас наяву, несколько отличался от того мужчины, который был изображен на фотоснимке, показанном ему полковником Бауэлом при их последней встрече. Хотя чем больше До Дук вглядывался в Майкла, тем больше сходство бросалось ему в глаза.
— Мы не из той группы, которую прислал сюда Пентагон, мы — «оборотни».
Мик Леонфорте усмехнулся.
— "Научная фантастика". «Оборотни»? Я слышал о вас.
Со всех сторон До Дука с Роком окружали плоские желтые лица нунги, одетых в маскировочные костюмы, высокие десантные ботинки; талии перетянуты ремнями времен второй мировой войны. Вооружены они были автоматами К-50 китайского производства явно из того склада, что До Дук обнаружил в бункере. На их форменной одежде не было знаков различия, но, когда Леонфорте поднял правую руку, требуя внимания, До Дук заметил на внутренней стороне запястья странную татуировку: человеческое лицо, у которого левая половина была естественного цвета и с открытым глазом, а правая выкрашена в голубой цвет, а на месте глазницы — вертикальный полумесяц.
Мгновенно опустившаяся вниз рука Мика, маленькая, но сильная, заставила До Дука вспомнить о прошлом — оно как бы молнией пронзило его мозг.
— Вы, парни, в свое время разгребли приличную кучу дерьма, — сказал Мик. — Было бы чертовски обидно вас убивать.
До Дук почувствовал, что Рок приближается к нему, однако не сказал ни слова. Он продолжал изучающе смотреть на Леонфорте, пытаясь определить, что же все-таки случилось с ним. Когда-то До Дук слышал историю о двух офицерах морской пехоты, ставших своими среди дикарей, однако он подозревал, что это было бы слишком простым объяснением загадки Майкла. Что же с ним произошло? Где найти ключи к разгадке? А по напряженным лицам нунги До Дук видел, что те куда-то спешат.
— Мой полковник послал нас сюда, чтобы спасти тебя.
— Не вижу в этом ничего удивительного.
Он отпустил себе бородку, волосы у него были такие же темные и блестящие, как и у окружающей его охраны из горцев. Бородка была холеной, но не совсем вписывалась в требования армейских уставов. Щеки немного запали, а бездонная голубизна глаз, выдававшая в нем человека, давно отвыкшего от общества, ввела бы в ужас любого офицера военной разведки.
— Мая хозяева пытались отозвать меня отсюда, как только поняли, что послали не того человека не в то место.
— А тебя насильно вперли в эту военную разведку? — спросил Рок.
— Как вперли, так и выпрут, — ответил Леонфорте. — Я пошел своим путем — как Алиса в Стране чудес, очарованная словами Болванщика. — Он усмехнулся. — Чертовы сказочные герои. У всех у них имена типа Болванщика. Безумного Шляпника, Червонной Королевы...
— Мы собирались вызволить тебя из плена! — воскликнул Рок. — Какого же черта...
— Забудь разведку, помни о сказочных героях, — перебил Рока До Дук. — Поэтому-то они и вытащили тебя из тюряги и думали, что ты будешь теперь у них вечно на крючке. Либо ты их слушаешься — либо твоя задница снова на тюремной койке.
— И ты потеряешь доступ к Тысяче и одной ночи, так мне сказал Болванщик.
Леонфорте засмеялся, придирчиво глядя на До Дука.
— Да, ты более или менее правильно передал его смысл. Но он приставил дуло револьвера не к тому виску. Я не привык выслушивать угрозы, тем более — унижаться. Мой папа с детства учил меня не пасовать перед высокомерными ничтожествами.
Он невозмутимо пожал плечами.
— Какая, черт побери, разница? Они послали тебя за моим скальпом; мне же этого не хотелось бы.
Нунги навели автоматы на До Дука с Роком.
— Молитесь, говнюки!
До Дук понял, что пришла пора сблефовать.
— У нас и не было намерений тащить тебя обратно в штаб.
— Смешно слышать.
Леонфорте подошел к До Дуку и провел пальцем по его лбу.
— А ты вспотел, парнишка? — издал он какой-то горловой звук. — Что же могло привести тебя сюда, в мои владения?
Вот оно, наконец, то подтверждение, которого так дожидался До Дук. Мои владения.
— Зачем нам нужно было бы волочь тебя назад? — спросил До Дук. — Резать курицу, несущую золотые яйца?
Лицо Леонфорте вмиг помрачнело. Наступившая затем тишина длилась ровно столько, сколько потребовалось для того, чтобы волосы на загривке у До Дука встали дыбом.
— Курочка, несущая золотые яйца, — сказал Леонфорте таким тоном, каким Аладдин мог бы сказать «Сезам, откройся!».
— Разумеется. Именно этим ты и занимаешься, возглавляя секту красных гуаи.
Глаза Леонфорте раскрылись в изумлении.
— А что ты-то можешь знать о секте гуаи, кроме болтовня и сплетен? Это глубоко религиозные люди.
— Сейчас меня больше интересует эта золотая курочка, — ответил До Дук. — Она должна принадлежать мужчине, у которого хватило мужества пробраться сквозь все заслоны вьетконговцев, чтобы очутиться в Золотом Треугольнике. Сколько эта наркота приносит в год? Мы бы с Роком не отказались от доли. Это лучше, чем тащиться назад.
Леонфорте повернулся к своим гуаи.
— Вы только послушайте! Верите ему? Какой говорун! Туда же — о мужестве!..
Повернувшись к До Дуку, он приставил ствол пистолета армейского образца сорок пятого калибра к его виску.
Рок было шелохнулся, но в спину ему тут же уперся автомат К-50.
— Забудь думать об этом, — молвил Леонфорте, не поворачивая головы. — Занавес.
Кроме щелчка курка по бойку иного звука не последовало.
Глядя прямо в лицо До Дуку, Мик глумливо усмехнулся. Затем отвел ствол от головы До Дука и с чувством расцеловал его в обе щеки.
Гуаи отвели оружие в стороны и расхохотались.
— Добро пожаловать, — сказал Майкл, — в Страну мертвецов.
Все началось с ауры, которую он видел вокруг людей, окружавших его, и которые были лишены своей плоти; он вновь начал пробираться сквозь глубины своего подсознания. Их имматериальные символы как бы пульсировали у него перед глазами.
Где-то в ушах прозвенел и отдался эхом крик тропической птицы — казалось, она села ему на голову.
Ему вспомнился белый какаду, огромный, как ребенок, сидевший у него на плече, распластав длинные золотистые крылья, и с нескрываемым интересом уставивший на него свои красные, с поволокой глаза. Прошлое и настоящее смешалось в сознании До Дука. У него в голове пронеслась мысль, что если попугай заговорит, то все его сомнения лопнут как мыльный пузырь и он пробудится от этого кошмара. Ничего подобного не произошло, и его вновь начали преследовать ауры.
Ао, старейшина нунги, главный шаман племени, часто уводил До Дука в межгорное ущелье, где в широкой мутной реке нунги ловили рыбу. И было в этих походах нечто идиллическое, в большей мере свойственное взаимоотношениям между отцом и сыном, чем между наставником и учеником.
В один из таких дней, когда солнце, казалось, было готово растопить обнаженное тело До Дука, Ао подстроил ловушку на крокодила и «оседлал» его — мальчик с гипнотическим ужасом наблюдал, как старик заставил того разжать пасть и вставил в нее распорку из куска очищенной от коры ветки, — жуткое чудовище стало почти безопасным.
Затем Ао усадил на спину крокодила До Дука, заставив его вцепиться ладонями в бронированную шею этой гадины. Душа До Дука ушла в пятки, биение сердца, подобно ударам грома, сотрясало грудь, пульсация крови разрывала барабанные перепонки. И вдруг, неожиданно, без всякого предупреждения, Ао подтолкнул его еще вперед, так что голова До Дука оказалась вровень с мордой крокодила. Отвратительные глаза рептилии смотрели прямо на него.
Зачем Ао сделал это? Даже сейчас, отчетливо вспоминая этот момент. До Дук не смог бы ответить на вопрос. Догадки, конечно же, были: лишний раз напомнить, что, не найдя себя среди людей, не исключен вариант обрести свое "я" среди диких зверей.
Другие бы ужаснулись этому предположению, но только не До Дук. Он был единственным свидетелем того, как Ао вонзил нож в мозг крокодила, как раз между глаз, которые за несколько минут до этого разглядывали До Дука если и не с особым любопытством, то, по крайней мере, с интересом.
В ночь того же дня, наблюдая за тризной племени, наслаждавшегося жареным мясом убитого крокодила, которое До Дук помогал Ао отделять от костей, он вновь ощутил видение ауры и вспомнил того какаду, его почти человеческий крик, будто он сам душил его своими окровавленными в требухе крокодила руками.
И с тех пор как он впервые очутился у нунги, этот неистовый крик птицы стал значить для него больше, чем заслуженное и почти желаемое наказание от его наставника.
Именно в этот момент До Дук явственно ощутил чувство греха, но не того греха, о котором безапелляционно, с каким-то истовым усердием толковали миссионеры — ненавистные его сердцу католики, — а греха перед самой матерью-природой. Не в их глазах, а в красном свете зрачков какаду До Дук узрел ореол страсти, какое-то внеземное сияние и упоение собственным грехом.
И даже когда старейшины окончательно признали его своим и он сам обрел статус шамана, крик этой птицы не давал ему покоя, выворачивая сердце наизнанку.
По собственной инициативе он вызвался поймать и убить крокодила, как это сделал Ао тринадцать месяцев назад, — возражений не последовало. Ему предстояло разделать тушу и принести окровавленные куски мяса, чтобы все — старые и молодые — смогли убедиться в его силе.
Как ему и было предписано, До Дук вышел на охоту один. Крокодила он обнаружил довольно быстро — огромная туша, подобная стволу срубленного гигантского дерева, отдыхала в тихих водах реки Сонгба. Вряд ли кто-либо решился перешагнуть этот естественный барьер, чтобы перебраться на противоположный берег.
Сила и спокойствие: именно эта мысль, подумал До Дук, приходила ему в голову, когда кричал какаду, будто птица имела власть над его сознанием. Способен ли человек, будь то шаман или священник, властвовать над волей себе подобного? Нет.
Вместо того чтобы вонзить нож в крокодила. До Дук, что-то ласково наговаривая, взобрался ему на спину и заглянул в его подернутые красной пеленой глаза — сразу вспомнился первый урок Ао. По мутным водам речонки он плыл на шее чудовища, пока не увидел на берегу миссионеров, вдалбливающих в местных жителей — обитателей низин католические истины о Боге, Дьяволе, адском огне и всеобщем проклятии. Эти миссионеры почти не обращали внимания на своих слушателей, на окружающие их леса и первобытные дебри. Их сознание витало в Риме, и нигде, кроме Рима.
— Напалм, — буркнул До Дук.
Он представлял себе действие напалма. Сейчас же убедился в этом воочию: море трупов, какой-то немой укор в выжженных глазницах, и над всем этим — тучи насекомых, почувствовавших запах падали. До Дук изучающим взглядом рассматривал тела убитых, будто они могли ему что-то рассказать. Вьетконговцы или лаотяне — даже нунги не могли различить их по внешности.
— Что, по-твоему, здесь произошло? — спросил Рок. — Армия США предприняла генеральную уборку?
До Дук пожал плечами. Он понял, что имеет в виду Рок: не произошло ли здесь нечто подобное тому, что сотворил лейтенант Колли со своей бригадой мясников в деревне Сонгми?
— Насколько мне известно, в Лаосе наших войск нет.
— Не строй из себя саму невинность. Мы просто не знаем, чем занимается военная разведка.
Эти слова заставили До Дука задуматься: а не военная ли разведка в структуре отдела Пентагона, ведающего странами ЮВА, послала сюда Майкла Леонфорте?
Нунги, взяв автоматы на изготовку, с мрачными лицами патрулировали вдоль расходящихся улиц деревни. Мысленно До Дук вернулся к утверждению Диня, что гуаи действуют и на территории Камбоджи. Что им мешает проявить активность и в Лаосе? Каждый новый вопрос, который он задавал сам себе, неизбежно направлял его на север, в сердцевину Золотого Треугольника. Скрытый подвох, слабый привкус которого он ощутил в кабинете полковника Бауэла, приобрел вполне реальный запах — запах денег.
Размышления До Дука прервал возглас Риггса. Все бросились к восточной окраине деревни. До Дук поспешил за ними и увидел бетонный бункер. Вместе с Роком они спустились в естественную низину, чтобы рассмотреть его получше. Удивительное дело: бункер не был заглублен, однако совсем не пострадал, в то время как все вокруг было разрушено.
До Дук подал знак Року, и тот, направив ствол гранатомета на запертую дверь, спустил курок. К проему в бетонной стене моментально бросился Дональдсон и швырнул в него гранату с CS. Все отпрянули назад, чтобы не надышаться газом, молча бросились на землю, дожидаясь, когда пары рассеются.
Через некоторое время До Дук с Роком нырнули в бункер и осмотрелись. Там никто не прятался, это был склад вооружения. И самое странное заключалось в том, что набит он был автоматами К-50, произведенными в коммунистическом Китае. С учетом предупреждения Диня это было важным обстоятельством.
Они обследовали весь бункер, там было и другое оружие, но все китайского производства.
— Не похоже, что все это спрятал мистер Чарли, — прокомментировал Рок. — Автоматы настолько чисты, что в смазке я вижу собственное отражение. Чарли не так хорошо вооружены.
— Ты что-нибудь знаешь о нунги?
Рок кивнул.
— Ходил с ними в дозор. Когда еще служил в нашей Большой Смертельной номер один. Мы всегда балансировали на самом заточенном острие войны, — он усмехнулся, — в прямом смысле слова «заточенный».
— Это не их хозяйство?
— Чушь. Откуда бы эти говнюки взяли столько денег, чтобы купить такую кучу оружия?
— Ты что-нибудь слышал о гуаи — красной группировке племени нунги?
— Нет. — Рок покачал головой.
— Динь рассказал мне о них. И если ему верить, с ними лучше не встречаться.
— Долбанные нунги, — фыркнул Рок.
До Дук пожал плечами. Запах денег становился все более ощутимым.
— Кто же тогда так расщедрился?
— Нет ничего проще. Советский Союз. Или Дядюшка Сэм.
Долгое время они молча смотрели друг на друга. Наконец Рок сказал:
— Ты считаешь, что все это дерьмо имеет какое-то отношение к Майклу Леонфорте?
— Не исключено. Кто знает, что было на уме у тех деятелей из Пентагона.
— Если мы все это купили, то кого собирались вооружать?
— Интересный вопрос, — задумчиво произнес До Дук. — На него, полагаю, может ответить лишь один мистер Леонфорте.
— Если мы его найдем.
— За этим нас и послали, — заметил До Дук. — А окажись он мертвым, мы вернемся сюда и «освободим» этот бункер. За его содержимое нам отвалят изрядную сумму.
— Решено.
На выходе из бункера Рок положил руку на плечо До Дука.
— Кто бы ни был хозяином всего этого, он должен быть где-то поблизости; не исключено, что нас уже взяли под наблюдение.
И на свежем воздухе головная боль продолжалась — видимо, газ CS выветрился не полностью. До Дук разделил их группу на два отряда и приказал вести разведку по системе «Клевер» — обшаривать местность по кругу, не выпуская друг друга из виду.
До Дук с Роком исследовали местность вокруг бункера. Ничего интересного они не обнаружили. Через десять минут возвратились Риггс и Дональдсон — они обходили пепелище, оставшееся от деревни.
Как раз в этот момент с завыванием начали падать и рваться мины, и небо над ними померкло, съежившись в предчувствии новых смертей.
Под одну из мин первого или второго залпа угодил Дональдсон. Он словно испарился в огненной вспышке. До Дук, бросившийся на землю подле Рока, высматривал Риггса, но сквозь чад рвущихся снарядов ничего не видел. Нунги куда-то исчезли. До Дук с надеждой подумал, что они потом объяснят ему, откуда велся этот огонь.
Тишина, наступившая после атаки, была особенно мрачна. До Дук приподнял голову и взглянул на то, что осталось от Дональдсона, — темное пятно на серой траве. Рядом он заметил могучую фигуру Риггса, который стоял, прислонившись к стене уцелевшего здания. Риггс, опустив голову, рассматривал красное пятно, расползавшееся по куртке. Грудь его тяжело вздымалась.
— Проклятье, — выругался До Дук, глядя на поднимающегося Рока.
Тишина. Он не представлял себе, куда делся Динь и нунги и откуда в конечном счете по ним вели огонь. Взгляд До Дука сфокусировался на окровавленной груди Риггса, и одна мысль сверлила голову — поскорее добраться до него.
— Прикрой меня, — бросил он Року.
Сделав глубокий вдох, он выскочил из укрытия и, петляя, бросился к Риггсу. Пуля снайпера его не сразила, никаких следов присутствия пехоты противника он не заметил. Не увидел он и нунги — плохой знак. Что с ними случилось? Ушли на разведку или просто-напросто дезертировали?
До Дук склонился над Риггсом.
— Все будет о'кей, великан, — прошептал он, вскрывая ампулу с морфием. — Успокойся.
Не успел До Дук расстегнуть на нем куртку, как новый залп сотряс воздух. Он отскочил к стене полуразрушенного здания, привалился к ней, всем телом ощущая удары бьющих по ней осколков.
Где же эти чертовы нунги?
Это было его последней мыслью, затем с пронзительным криком и воем мир над ним перевернулся, земля ушла из-под ног и навалилась на живот.
Некоторое время он лежал без сознания, а перед глазами — придя в себя, До Дук будет готов в этом поклясться — прокручивались сцены вчерашнего кошмара, причем в каком-то средневековом исполнении: мечи, доспехи, сыплющаяся из-под копий листва, и он сам, в шлеме и маске, бегущий за горизонт в лучах заходящего солнца.
До Дук очнулся. Над ухом он увидел перекошенный рот Рока, тот отчаянно тряс его и что-то орал.
— Что? — До Дук разжал губы. — Что?
— Пора сматываться, — кричал Рок. — Я нашел этих нунги, вернее то, что от них осталось. — Он помог До Дуку подняться и обрести равновесие. — Черт возьми, приятель, включи мотор у себя в заднице!
До Дук кивнул. В этот момент вновь начался обстрел, и они поползли на северо-западную окраину деревни, все глубже проникая на территорию Лаоса, и в этом был свой смысл — снаряды здесь рвались значительно реже.
Потом До Дук провалился в сон. Он лежал под пальмой, скрюченный от боли и выжатый как лимон. Каменная глыба, расцарапав все тело, упиралась ему в живот. Все тело ныло, но он воспринимал это как хорошее предзнаменование — значит, еще жив.
До Дук спал... и видел сны, даже не сны, а какой-то калейдоскоп образов, меняющихся так быстро, будто адреналин войны переключил его сознание на самую высокую передачу.
Он разговаривал с изувеченной девочкой на холме рядом с рисовым полем. У нее не было глаз, но она улыбалась ему самым обезоруживающим образом. Ее пустые глазницы источали свет воспоминаний, подобно лучам зенитных прожекторов.
Конечно, не ее воспоминаний, а воспоминаний До Дука: сцены безрадостного детства, вновь прокрученные в подсознании, так надорвали его душу, что, когда он на рассвете разлепил глаза, в ней не осталось почти ничего живого, ни малейшей пристани, куда бы можно было причалить. Только война, и ничего кроме войны — он сам выбрал этот путь, и только в его хитросплетениях решил забыться и не вспоминать мучительную дорогу домой.
Так все и произошло.
До Дук сам вызвался первым заступить на пост в качестве наблюдателя, однако его постоянно клонило ко сну, и он погружался в дремоту. Счастье, что их не вырезали ночью.
Горизонт заволокло облаками. Видимость была практически равна нулю, как будто они находились не на равнине, а где-то в Кордильерах, на высоте тысяч футов над уровнем моря.
— Где мы, черт возьми, находимся? — спросил Рок.
— Не знаю, — ответил До Дук, разминая колени и спину. Сделав несколько приседаний и наклонов, он почувствовал себя лучше. — В таком густом тумане я не отличу запада от востока.
До Дук достал из кармана компас, но его можно было смело выбрасывать: то ли во время их рейда, то ли во время обстрела прибор вышел из строя. Он взглянул на Рока. Тот сидел на стволе поваленного дерева, верный гранатомет покоился на его правом бедре.
— Сейчас мы с тобой одни, поэтому мне бы хотелось расставить все точки над "i", — сказал Рок. — Меня не очень беспокоит, вернусь я назад или нет. Откровенно говоря, чем больше я думаю, тем меньше мне хочется, будь они все неладны, туда возвращаться. Вне этой дерьмовой армейской бюрократии я чувствую себя уверенней. — Рок сплюнул. — Тебе не хуже меня известны все прелести этой войны, — продолжал он. — За любым кустом может сидеть и гадить чарли. Патронов на них не напасешься.
— А поддержка? Без нее не обходится ни одна война.
— Положи ты на нее. Вся поддержка Пентагона сведется к тому, что они угробят нас. Имей это в виду. Какая-нибудь уловка с огнем противника или с собственным, неправильно координированным огнем по засаде вьетконговцев — и мы на небесах.
— В этом с тобой трудно спорить.
— Зачем тогда возвращаться? Мне в этих глухих местах нравится, и я думаю, чем дольше я здесь пробуду, чем глубже залезу в эту глушь, тем лучше буду себя чувствовать. Почему, как думаешь? Потому что здесь я в безопасности. Здесь я могу полагаться только на себя и на тебя, а не на тех говнюков из Пентагона, которые даже задницей не нюхали войны. Мы же этого дерьма нанюхались вволю. Отсюда следует и исходить.
До Дук вновь задумался.
— Свое дело мы обязаны выполнить, — наконец произнес он.
— Пошли ты это дело куда-нибудь подальше. Нас осталось двое. Зачем лицемерить? Поговорим откровенно.
— Что ты имеешь в виду? — До Дук прекрасно представлял себе ответ, однако хотел выслушать его из уст Рока.
— Мне кажется, что нас послали расхлебывать большой чан с вонючей кашей, сваренной в недрах военной разведки.
До Дук кивнул.
— Согласен. Но, тем не менее, я хочу добраться до нашего клиента.
— Майкла Леонфорте. Конечно, почему бы и нет? Если он еще жив, — в течение минуты Рок в задумчивости давил муху между большим и указательным пальцами. — Ты же понимаешь, что вся эта наша операция сейчас перешла в совсем иную фазу.
— А мне представляется, она никогда и не была такой, какой предполагалась.
— Еще лучше, — ухмыльнулся Рок, поднимаясь. — Следовательно, пусть она катится к чертям собачьим.
К полудню они добрались до небольшого сухого участка между двумя полосами заболоченного грунта — судя по всему, до войны здесь была чья-то ферма. До Дука всего ломило от боли.
Туман настолько сгустился, что в полуметре ничего не было видно. Эта влажная пелена даже заглушала звуки, впрочем, сказать по правде, и слышать было почти нечего. До Дуку казалось, что они передвигаются по местности, вообще лишенной всякой жизни, будто бы превратились в каких-то порхающих призрачных существ, обитающих в неведомом мире, где невозможно ни приземлиться, ни что-либо изменить.
В подобной глуши и при такой нулевой видимости всякое чувственное восприятие теряло смысл, даже шелест листьев буйной субтропической растительности, окружавшей их, слышался откуда-то издалека, будто тоже таял в густом тумане.
Но даже в этом состоянии, где-то между сном и явью, напряжение нервов было настолько велико, что позволяло оценивать сиюминутные изменения в окружающей обстановке.
До Дук остановился.
— Мы здесь не одни.
— Во всем этом дерьме нас невозможно заметить даже с помощью инфракрасной техники и всяких там пеленгаторов.
Тем не менее он не преминул взять на изготовку свой неразлучный гранатомет.
— Хочу сказать тебе одну вещь — если чарли здесь, то свою дерьмовую могилу они найдут именно здесь.
До Дук попридержал его за руку.
— Не пори горячку. А то вместе с чарли мы отправим к праотцам и мистера Леонфорте.
— Если чарли, или гуаи, или кто-то еще, будь они все трижды неладны, и держат его в заложниках, то, полагаю, они в любом случае всерьез побеспокоились о том, чтобы этого типа нельзя было освободить.
До Дук не сомневался в этом утверждении Рока, смущало то, что предварительные правила игры давно уже изменились.
До Дук указал в сторону скрытых в туманной дымке деревьев.
— Сюда.
Липкий, влажный и тревожащий душу воздух висел над ними. Шли они очень медленно, будто не по земле, а по дну океана либо по планете, где гравитация во много раз превышала земную. Дышать становилось все труднее.
— Полагаю, весь этот путь вы проделали, чтобы найти меня.
До Дук с Роком остановились как вкопанные, глядя на вышедшего из кустов мужчину. Шестеро следовавших за ним материализовались как будто из стволов деревьев. До Дук бросил на них быстрый взгляд — а не гуаи ли они? Он тут же быстро обратил свой взор на мужчину, стоявшего впереди них.
— Майкл Леонфорте?
Мужчина усмехнулся.
— Просто Мик. Ты явно узнал меня по тем карточкам, которые тебе показывали в Пентагоне. Сам-то ты наверняка оттуда.
— Не совсем, — сразу на оба вопроса ответил До Дук.
Майкл Леонфорте, которого он видел сейчас наяву, несколько отличался от того мужчины, который был изображен на фотоснимке, показанном ему полковником Бауэлом при их последней встрече. Хотя чем больше До Дук вглядывался в Майкла, тем больше сходство бросалось ему в глаза.
— Мы не из той группы, которую прислал сюда Пентагон, мы — «оборотни».
Мик Леонфорте усмехнулся.
— "Научная фантастика". «Оборотни»? Я слышал о вас.
Со всех сторон До Дука с Роком окружали плоские желтые лица нунги, одетых в маскировочные костюмы, высокие десантные ботинки; талии перетянуты ремнями времен второй мировой войны. Вооружены они были автоматами К-50 китайского производства явно из того склада, что До Дук обнаружил в бункере. На их форменной одежде не было знаков различия, но, когда Леонфорте поднял правую руку, требуя внимания, До Дук заметил на внутренней стороне запястья странную татуировку: человеческое лицо, у которого левая половина была естественного цвета и с открытым глазом, а правая выкрашена в голубой цвет, а на месте глазницы — вертикальный полумесяц.
Мгновенно опустившаяся вниз рука Мика, маленькая, но сильная, заставила До Дука вспомнить о прошлом — оно как бы молнией пронзило его мозг.
— Вы, парни, в свое время разгребли приличную кучу дерьма, — сказал Мик. — Было бы чертовски обидно вас убивать.
До Дук почувствовал, что Рок приближается к нему, однако не сказал ни слова. Он продолжал изучающе смотреть на Леонфорте, пытаясь определить, что же все-таки случилось с ним. Когда-то До Дук слышал историю о двух офицерах морской пехоты, ставших своими среди дикарей, однако он подозревал, что это было бы слишком простым объяснением загадки Майкла. Что же с ним произошло? Где найти ключи к разгадке? А по напряженным лицам нунги До Дук видел, что те куда-то спешат.
— Мой полковник послал нас сюда, чтобы спасти тебя.
— Не вижу в этом ничего удивительного.
Он отпустил себе бородку, волосы у него были такие же темные и блестящие, как и у окружающей его охраны из горцев. Бородка была холеной, но не совсем вписывалась в требования армейских уставов. Щеки немного запали, а бездонная голубизна глаз, выдававшая в нем человека, давно отвыкшего от общества, ввела бы в ужас любого офицера военной разведки.
— Мая хозяева пытались отозвать меня отсюда, как только поняли, что послали не того человека не в то место.
— А тебя насильно вперли в эту военную разведку? — спросил Рок.
— Как вперли, так и выпрут, — ответил Леонфорте. — Я пошел своим путем — как Алиса в Стране чудес, очарованная словами Болванщика. — Он усмехнулся. — Чертовы сказочные герои. У всех у них имена типа Болванщика. Безумного Шляпника, Червонной Королевы...
— Мы собирались вызволить тебя из плена! — воскликнул Рок. — Какого же черта...
— Забудь разведку, помни о сказочных героях, — перебил Рока До Дук. — Поэтому-то они и вытащили тебя из тюряги и думали, что ты будешь теперь у них вечно на крючке. Либо ты их слушаешься — либо твоя задница снова на тюремной койке.
— И ты потеряешь доступ к Тысяче и одной ночи, так мне сказал Болванщик.
Леонфорте засмеялся, придирчиво глядя на До Дука.
— Да, ты более или менее правильно передал его смысл. Но он приставил дуло револьвера не к тому виску. Я не привык выслушивать угрозы, тем более — унижаться. Мой папа с детства учил меня не пасовать перед высокомерными ничтожествами.
Он невозмутимо пожал плечами.
— Какая, черт побери, разница? Они послали тебя за моим скальпом; мне же этого не хотелось бы.
Нунги навели автоматы на До Дука с Роком.
— Молитесь, говнюки!
До Дук понял, что пришла пора сблефовать.
— У нас и не было намерений тащить тебя обратно в штаб.
— Смешно слышать.
Леонфорте подошел к До Дуку и провел пальцем по его лбу.
— А ты вспотел, парнишка? — издал он какой-то горловой звук. — Что же могло привести тебя сюда, в мои владения?
Вот оно, наконец, то подтверждение, которого так дожидался До Дук. Мои владения.
— Зачем нам нужно было бы волочь тебя назад? — спросил До Дук. — Резать курицу, несущую золотые яйца?
Лицо Леонфорте вмиг помрачнело. Наступившая затем тишина длилась ровно столько, сколько потребовалось для того, чтобы волосы на загривке у До Дука встали дыбом.
— Курочка, несущая золотые яйца, — сказал Леонфорте таким тоном, каким Аладдин мог бы сказать «Сезам, откройся!».
— Разумеется. Именно этим ты и занимаешься, возглавляя секту красных гуаи.
Глаза Леонфорте раскрылись в изумлении.
— А что ты-то можешь знать о секте гуаи, кроме болтовня и сплетен? Это глубоко религиозные люди.
— Сейчас меня больше интересует эта золотая курочка, — ответил До Дук. — Она должна принадлежать мужчине, у которого хватило мужества пробраться сквозь все заслоны вьетконговцев, чтобы очутиться в Золотом Треугольнике. Сколько эта наркота приносит в год? Мы бы с Роком не отказались от доли. Это лучше, чем тащиться назад.
Леонфорте повернулся к своим гуаи.
— Вы только послушайте! Верите ему? Какой говорун! Туда же — о мужестве!..
Повернувшись к До Дуку, он приставил ствол пистолета армейского образца сорок пятого калибра к его виску.
Рок было шелохнулся, но в спину ему тут же уперся автомат К-50.
— Забудь думать об этом, — молвил Леонфорте, не поворачивая головы. — Занавес.
Кроме щелчка курка по бойку иного звука не последовало.
Глядя прямо в лицо До Дуку, Мик глумливо усмехнулся. Затем отвел ствол от головы До Дука и с чувством расцеловал его в обе щеки.
Гуаи отвели оружие в стороны и расхохотались.
— Добро пожаловать, — сказал Майкл, — в Страну мертвецов.
* * *
В тот краткий миг между тем, как палец начал жать спусковой крючок армейского пистолета, и резким звуком курка по бойку в воспоминаниях До Дука со скоростью курьерского поезда, сошедшего с рельсов, промелькнули его молодые годы.Все началось с ауры, которую он видел вокруг людей, окружавших его, и которые были лишены своей плоти; он вновь начал пробираться сквозь глубины своего подсознания. Их имматериальные символы как бы пульсировали у него перед глазами.
Где-то в ушах прозвенел и отдался эхом крик тропической птицы — казалось, она села ему на голову.
Ему вспомнился белый какаду, огромный, как ребенок, сидевший у него на плече, распластав длинные золотистые крылья, и с нескрываемым интересом уставивший на него свои красные, с поволокой глаза. Прошлое и настоящее смешалось в сознании До Дука. У него в голове пронеслась мысль, что если попугай заговорит, то все его сомнения лопнут как мыльный пузырь и он пробудится от этого кошмара. Ничего подобного не произошло, и его вновь начали преследовать ауры.
Ао, старейшина нунги, главный шаман племени, часто уводил До Дука в межгорное ущелье, где в широкой мутной реке нунги ловили рыбу. И было в этих походах нечто идиллическое, в большей мере свойственное взаимоотношениям между отцом и сыном, чем между наставником и учеником.
В один из таких дней, когда солнце, казалось, было готово растопить обнаженное тело До Дука, Ао подстроил ловушку на крокодила и «оседлал» его — мальчик с гипнотическим ужасом наблюдал, как старик заставил того разжать пасть и вставил в нее распорку из куска очищенной от коры ветки, — жуткое чудовище стало почти безопасным.
Затем Ао усадил на спину крокодила До Дука, заставив его вцепиться ладонями в бронированную шею этой гадины. Душа До Дука ушла в пятки, биение сердца, подобно ударам грома, сотрясало грудь, пульсация крови разрывала барабанные перепонки. И вдруг, неожиданно, без всякого предупреждения, Ао подтолкнул его еще вперед, так что голова До Дука оказалась вровень с мордой крокодила. Отвратительные глаза рептилии смотрели прямо на него.
Зачем Ао сделал это? Даже сейчас, отчетливо вспоминая этот момент. До Дук не смог бы ответить на вопрос. Догадки, конечно же, были: лишний раз напомнить, что, не найдя себя среди людей, не исключен вариант обрести свое "я" среди диких зверей.
Другие бы ужаснулись этому предположению, но только не До Дук. Он был единственным свидетелем того, как Ао вонзил нож в мозг крокодила, как раз между глаз, которые за несколько минут до этого разглядывали До Дука если и не с особым любопытством, то, по крайней мере, с интересом.
В ночь того же дня, наблюдая за тризной племени, наслаждавшегося жареным мясом убитого крокодила, которое До Дук помогал Ао отделять от костей, он вновь ощутил видение ауры и вспомнил того какаду, его почти человеческий крик, будто он сам душил его своими окровавленными в требухе крокодила руками.
И с тех пор как он впервые очутился у нунги, этот неистовый крик птицы стал значить для него больше, чем заслуженное и почти желаемое наказание от его наставника.
Именно в этот момент До Дук явственно ощутил чувство греха, но не того греха, о котором безапелляционно, с каким-то истовым усердием толковали миссионеры — ненавистные его сердцу католики, — а греха перед самой матерью-природой. Не в их глазах, а в красном свете зрачков какаду До Дук узрел ореол страсти, какое-то внеземное сияние и упоение собственным грехом.
И даже когда старейшины окончательно признали его своим и он сам обрел статус шамана, крик этой птицы не давал ему покоя, выворачивая сердце наизнанку.
По собственной инициативе он вызвался поймать и убить крокодила, как это сделал Ао тринадцать месяцев назад, — возражений не последовало. Ему предстояло разделать тушу и принести окровавленные куски мяса, чтобы все — старые и молодые — смогли убедиться в его силе.
Как ему и было предписано, До Дук вышел на охоту один. Крокодила он обнаружил довольно быстро — огромная туша, подобная стволу срубленного гигантского дерева, отдыхала в тихих водах реки Сонгба. Вряд ли кто-либо решился перешагнуть этот естественный барьер, чтобы перебраться на противоположный берег.
Сила и спокойствие: именно эта мысль, подумал До Дук, приходила ему в голову, когда кричал какаду, будто птица имела власть над его сознанием. Способен ли человек, будь то шаман или священник, властвовать над волей себе подобного? Нет.
Вместо того чтобы вонзить нож в крокодила. До Дук, что-то ласково наговаривая, взобрался ему на спину и заглянул в его подернутые красной пеленой глаза — сразу вспомнился первый урок Ао. По мутным водам речонки он плыл на шее чудовища, пока не увидел на берегу миссионеров, вдалбливающих в местных жителей — обитателей низин католические истины о Боге, Дьяволе, адском огне и всеобщем проклятии. Эти миссионеры почти не обращали внимания на своих слушателей, на окружающие их леса и первобытные дебри. Их сознание витало в Риме, и нигде, кроме Рима.