Страница:
* * *
— Я должна идти, мом, не дашь ли мне полсотни? — хихикнула Франси. — Мы зашвырнем потом в кино.Затем, все еще находясь в руках Кроукера, она начала всхлипывать.
Лицо Маргариты выражало отчаяние.
— Франси, дорогая...
— О боже! О боже! — слезы катились по лицу девушки. — Я не могу больше так.
— Пойдем, Франси. — Маргарита дотронулась до нее. — Я отвезу тебя домой.
— Нет! — отшатнулась она и прильнула к груди Кроукера. — Я не пойду домой. Я умру дома.
— Франси... — начала было Маргарита, но остановилась, глядя в глаза Кроукера. Она понимала его, знала из разговора с психиатром, что иногда посторонний человек может быть полезнее, чем родственник, особенно родители.
— Франси, я не собираюсь делать ничего против твоей воли, — сказал Кроукер. — Я заберу тебя и увезу отсюда.
— Но мы не поедем домой? — вскричала она. — Я не хочу ехать домой!
— Нет, не домой. Мы поедем куда-нибудь, где ты и я сможем поговорить. Хорошо?
Франси посмотрела на его биомеханическую руку.
— Я хочу подержать ее, — прошептала она, широко раскрывая глаза.
Кроукер сжал пальцы в твердый кулак, а Франси обхватила его обеими руками.
— Теперь никто не посмеет тронуть меня, — проговорила она тихо, как бы про себя. Она кивнула головой, и Кроукер взял ее на руки.
— Здесь есть черный ход? — обратился он к Маргарите.
Она собиралась протестовать, но увидела, что ее дочь стала успокаиваться.
— Вот сюда. Я расплачусь по счету, и предупредите охранников, чтобы они не поломали вам руки.
Маргарита присоединилась к ним через несколько минут, направившись к своей машине. Охранники держались на почтительном расстоянии, но еще не забрались в свой автомобиль. Она торопливо подошла, открыла ключом дверцы. Кроукер занял вместе с Франсиной заднее сиденье.
— Куда поедем? — спросила Маргарита.
— Почему бы нам не остаться пока здесь, — предложил Кроукер. — Ты не возражаешь, Франси?
Она кивнула молча, с глазами, полными слез, уткнулась носом в его мускулистое плечо. Потом стала шмыгать носом.
— Я хочу задать тебе несколько вопросов, — сказал Кроукер тихим, спокойным голосом, — но хочу, чтобы ты запомнила: ты совершенно не обязана отвечать на любой из них.
Маргарита сидела за рулем, повернувшись вполоборота и наблюдая за Кроукером и своей дочерью через зеркало заднего обзора.
— Можешь ты сказать мне, почему ты уверяла, что чувствуешь себя так, как если бы ты умирала?
— Я еще и сейчас так себя чувствую.
— Правда? Почему?
Она пожала плечами.
— Просто чувствую себя так...
— Хорошо, а в чем состоит это чувство?
— Темнота. Просто... — Она не находила нужных слов и закрыла глаза. Вновь заплакала. На этот раз тихо.
Кроукер прикоснулся к ней, ничем другим не показав, что видит ее отчаяние.
— Франси, а кто твоя любимая актриса?
— Джоди Фостер, — ответила Франси, вытирая нос.
— Хорошо. Представь себе, что ты Джоди Фостер и играешь в кино, скажем, в «Терминаторе-4».
Девушка хихикнула.
— Это смешно. Джоди Фостер не могла бы быть в «Т-4». Это была бы Линда Гамильтон.
Она перестала плакать и заметно ожила.
— А что, если бы они не смогли заполучить Линду Гамильтон? Может быть, они взяли бы тебя. Ну как?
— Ладно.
— Теперь представь себе, что то, что произошло только что в ресторане, является сценой из фильма. Подумай о своем чувстве, как о какой-то посторонней вещи, как о чем-то, что испугало тебя, и постарайся вспомнить свое чувство. Пусть в твоем воображении возникнет вся картина. А теперь опиши мне ее.
Франси зажмурилась.
— Я в машине, не такой, как эта, а в большой. Еду за городом. Ночь и очень темно. Я, кажется, должна... спать, но я не сплю. Я бодрствую, лежу на заднем сиденье, слушаю голоса, гляжу на ночное небо. — Ее веки задрожали. — Это небо, такое близкое и черное... чернее черного, как бывает, когда забираешься под толстое одеяло летом... никаких звезд, никаких облаков... душно.
Она вздохнула и открыла глаза. В них был ужас.
— Все хорошо, — успокоил ее Кроукер, прижав к себе. — Ты в безопасности, со своей мамой и со мной.
Он проследил за взглядом девушки и увидел, что Маргарита сидела с опущенной головой, закрыв лицо руками.
— Мом? — произнесла Франси с трудом. — Это была ты, когда я слышала...
— Замолчи, детка.
— Ты и тот... мужчина.
Пальцы Маргариты сжались в кулаки, и она произнесла придушенным голосом:
— О, мой детектив, как бы я хотела, чтобы вы никогда не появлялись в нашей жизни.
— Он сказал, что знал больше о дяде Доме, чем ты, Мом. — Девушке явно необходимо было теперь выговориться, освободиться от неосознанной травмы, которая искалечила ее. — Он утверждал, что моя жизнь находится в твоих руках, а ты сказала, что он должен прекратить угрожать тебе, что ты понимаешь ситуацию. Затем позднее, когда мы заехали в один из мотелей на автостраде, он сказал, что сейчас ты думаешь о нем, как о дьяволе, но потом, спустя несколько месяцев после того, как все будет кончено, ты узнаешь правду. А когда он вышел из автомашины, ты стала плакать.
Маргарита плакала и теперь. Ее плечи опустились, рыдания вырывались из нее с мучительными спазмами.
Кроукер немного помедлил, затем спросил:
— Что это за мужчина?
— Это из-за него я умру. — Франси взглянула на Кроукера. — Он собирается прийти снова и убить меня. Этот человек убил Цезаря, а затем убил и дядю Дома.
Токио — Париж — Венеция — Олд Вестбюри — Вашингтон
Нанги пытался вспомнить, когда он заметил белую «тойоту». Было это, когда его водитель нажал на газ, чтобы проскочить светофор в Синдзюку, или же еще до того, когда они были ближе к конторе?
Он прилагал усилия, чтобы освежить все в памяти.
— Скажите мне, что вы знаете о Винсенте Тине, — обратился он к Сэйко.
— Я знаю его уже много лет. Он ухаживал за моей подругой. Так мы и познакомились. Кажется, это было на вечеринке. В Сингапуре. Хотя прошло уже много времени с тех пор, но я хорошо помню, что он сразу же произвел на меня хорошее впечатление. Он был очень умен и не принадлежал к типу доверчивых людей. В Юго-Восточной Азии нельзя позволять себе быть доверчивым.
— Так что в той или иной степени вы потом следили за его карьерой?
Сэйко покачала головой.
— Фактически нет, но каким-то образом я не могла избежать этого. Его имя все время мелькало в печати. Он, будучи брокером, проворачивал сделки на сотни миллионов долларов — строительство электронной фабрики в Куала-Лумпуре, производство компьютеров на Филиппинах, импорт-экспорт высокотехничной продукции во Вьетнаме. Все солидные сделки, но на грани жульничества. Он был великолепным посредником. Мне казалось, что он не только знал всех нужных людей, но и как обращаться е каждым из них. Так что, когда Линнер-сан попросил меня рекомендовать кого-либо для работы в Сайгоне, я сразу же подумала о Винсенте.
— Вы не слышали о том, что он был замешан в чем-то незаконном?
— Незаконном? — Сэйко, казалось, была поражена.
Нанги подтвердил кивком головы.
— Полицейский инспектор в Сайгоне доверительно сказал мне, что Тинь, должно быть, имел дело с наркотиками, и что эта его деятельность явилась причиной его смерти.
— Но вы говорили, что смерть Винсента была случайной.
— Так именно полиция охарактеризовала ее, но, читая между строк, главный инспектор Ван Киет пришел к выводу, что произошло убийство.
— Все это так странно, — заключила Сэйко. — То, например, что кто-то, назвавшийся членом его семьи, забрал его тело. Я поступила, как вы сказали: позвонила по телефону в «Авалон Лтд» в Лондоне. Ответивший мне мужчина заверил, что никогда не слышал об этом человеке.
— Ну, этого следовало ожидать. Чем занимается «Авалон Лтд»?
— Экспорт-импорт высокотехничной продукции.
— Как раз то, чем занимался и Тинь, — задумчиво произнес Нанги. — Любопытно, но я уверен, что это простое совпадение.
Сэйко опустила голову.
— Я несу полную ответственность за Винсента Тиня, Нанги-сан.
— Чепуха. Вы сделали то, что считали правильным. Кроме того, на данный момент нет никаких доказательств того, что Тинь был замешан в чем-то незаконном.
Но его мысли невольно возвращались в офис, где Масамото Гоэи и его группа «Ти» все еще исследовала нейронную сеть клона компьютера, пытаясь разобраться, какая технология заставляет ее работать наряду с платами «Ти», которые уже сумели идентифицировать люди Гоэи. Плохое предчувствие омрачало мысли Нанги каждый раз, когда он звонил Гоэи узнать, как идут дела, и получал ответ: дело существенно не продвинулось и единственное, что удалось обнаружить, это то, что другие платы американского происхождения. Откуда поступил этот клон и кто придумал технологию воспроизводства плат «Ти»?
Вдали он увидел движущуюся белую «тойоту».
— Все же, я... Что случилось? — забеспокоилась Сэйко, заметив странный поворот его головы.
— За нами следят, — сказал Нанги.
Сэйко повернулась и посмотрела через заднее стекло «БМВ».
— Какая машина?
— Подождите и наблюдайте.
Он наклонился вперед и постучал по плечу водителя условным сигналом. Тут же «БМВ» свернула на левую полосу и съехала на первом повороте налево со скрежетом тормозов и задымившейся резиной. Через мгновение белая «тойота» повернула за угол. Нанги сказал:
— Вот она!
— Сможем мы уйти от них? — занервничала Сэйко.
Нанги сложил руки на рукоятке своей трости, выполненной в виде головы дракона, и спокойно произнес:
— А на кой черт нам это нужно?
Сэйко взглянула на него с любопытством. Ее рука нажала на дверную ручку.
— Мы останавливаемся?
— Совершенно верно, — ответил Нанги и открыл дверь, даже не дождавшись полной остановки «БМВ». — Вероятно, теперь мы начнем получать какие-то ответы.
Белая «тойота» остановилась перед «БМВ» под таким углом, чтобы своим корпусом загородить проезд для других машин. Нанги высунулся из «БМВ» вовремя, чтобы увидеть, как высокий худой человек выбрался из-за руля белой «тойоты». На нем был темный костюм из акульей кожи и большие черные очки, что делало его похожим на какое-то насекомое. Он остановился так, что его отделяла от Нанги открытая дверца машины. Нанги мог заметить, что под его курткой спрятан пистолет. Якудза!
Показав рукой, чтобы Сэйко оставалась на месте, Нанги поставил конец своей трости на дорогу и вылез из «БМВ».
Передняя дверца «тойоты», где сидел пассажир, медленно открылась, и появился дородный человек с рябым лицом, резко очерченным ртом и глазами, которые обшаривали все вокруг каждые пятнадцать секунд.
Он поклонился, отдав уважение в официальной для якудза форме, назвав свое имя, место рождения и клан, к которому он принадлежит.
«Ямаучи, — подумал Нанги. Он встречался с Томоо Кодзо, оябуном, только однажды. — Что этот человек хочет от меня?»
Дородный мужчина поднялся и сказал:
— Пожалуйста, отправьте эту женщину с вашим водителем. Сегодня вы поедете в нашей машине.
Шофер Нанги сделал движение, и мгновенно человек-насекомое выхватил пистолет.
— В этом нет необходимости, — заявил Нанги.
— Мне даны инструкции привезти вас, — настаивал толстяк. — Как это будет сделано — целиком зависит от вас.
Нанги кивнул. Он наклонился и что-то сказал водителю, затем захлопнул дверцу своей машины.
Сэйко высунулась в окошко.
— Нанги-сан...
— Поезжайте домой, — прервал он ее, — со мной ничего не случится.
— Как вы можете верить им?
Но Нанги уже шел, прихрамывая, к белой «тойоте», опираясь на свою трость сильнее, чем это было необходимо. Когда он приблизился к машине, человек-насекомое открыл для него заднюю дверцу. Он забрался внутрь, дородный мужчина присоединился к нему на заднем сиденье. Насекомовидный устроился за рулем, включил зажигание, и белая «тойота» отъехала.
Нанги сидел, уперевшись спиной в матерчатое сиденье. Его руки охватывали резную ручку трости.
— Куда вы меня везете? — спросил он.
Толстяк повернул к нему изрытое оспой лицо.
— Сегодня не вчера, — заявил он с ухмылкой. — Вашего защитника может уже и не быть в живых. — Он блеснул своим золотым зубом. — Микио Оками исчез.
Николас подошел и отвел ее руки от лица, с тем, чтобы она его видела. Всей силой воли он пытался избавить ее от кошмарного образа чудовища с острыми зубами и хвостом, похожим на бритву, который вышел на болота ее подсознания и плавал перед ее взором.
«Челеста».
Он обратился к ней через свое сознание, пытаясь успокоить ее. Вслух говорить было бесполезно, так как из-за своего крика она все равно бы ничего не услышала. Но, как это ни странно, она пришла в еще большее неистовство.
Николас отпустил ее руки и, когда убедился, что она смотрит на него, отошел от кровати. Он остановился в стоял совершенно неподвижно, медленно дыша, пока она не пришла в себя и ее сознание, затуманенное от перенесенного шока, не освободилось от кошмара.
Когда Челеста успокоилась, он взял трубку телефона и спокойно сказал дневному администратору, что у них все в порядке, что мадемуазель была возбуждена, так как такси чуть не сшибло ее, что сейчас она чувствует себя нормально. Николас добавил, что, вероятно, не плохо бы ей выпить настоя мяты, чтобы окончательно прийти в себя.
Он положил трубку и обратился к Челесте.
— Все в порядке. Теперь вы в безопасности.
Но она покачала головой, ее пугало черное пятно, расширяющееся перед ее глазами.
— Нет, не все в порядке. Вы все еще здесь.
И тогда Николас все понял.
— Челеста, пора вам рассказать мне о себе, — сказал он.
Она отвернулась к стене.
— Вы не можете скрывать это от меня, понимаете?
Она обвила себя руками, чтобы согреться и как бы защититься.
— Челеста, я не враг вам.
— Все — враги.
Он понимал, почему она так думала.
В дверь постучали. Николас подошел, открыл ее, взял у официанта поднос в поставил его на стол. Затем он подписал чек и закрыл дверь в комнату.
Когда Челеста приняла от него чашку с чаем из мяты, Николас обратился к ней.
— Это все так просто, не так ли? Вы знали, какое ужасное время я пережил здесь несколько лет тому назад, и вы знали также, что причиной этому была женщина.
Челеста не проронила ни слова, поднесла чашку к губам. Она не смотрела на него, но это теперь не имело значения.
— Более того, вы предвидели появление адепта Мессулете в Марэ. Ошибочно вы только назвали улицу.
Чашка выпала из безжизненных пальцев Челесты, и горячая жидкость разлилась по покрывалу кровати. Казалось, что она не воспринимает ничего, кроме звука его голоса. Он направил свое психическое поле на нее, чтобы закрыть и защитить ее, но Челеста ускользнула с криком:
— Не трогайте меня!
Ее голос звучал как скрип напильника.
— Мы оба одинаковы, не так ли?
Челесту охватила дрожь.
— Боже мой! Какая злая ирония, что я обратилась именно к вам за помощью!
— Вы ошибаетесь, — сказал Николас.
Что-то в его голосе заставило ее повернуть к нему голову.
— Вы и я совершенно разные, — продолжил он. — Таланты, которыми мы обладаем...
— Таланты! — В уголках ее глаз заблестели слезинки, а се тело стало ритмично подрагивать под воздействием серии едва заметных спазмов. — Вы называете это талантом, это...
Челеста вновь задрожала и, впервые посмотрев вниз, заметила чашку и грязь на смятом покрывале прямо перед собой на кровати. Ее глаза устремились на Николаса.
— Значит, вы поняли, что я не рассказала вам всей правды о своей матери?
Она вновь опустила глаза на мокрое пятно, потому что не могла смотреть на Николаса, когда ее сознание вновь ушло в прошлое.
— Она умерла, когда мне было шесть лет. У нас были... как лучше выразить это... трудные взаимоотношения. Она и мой отец постоянно ссорились, или это мне так казалось в то время. В то время. В этом-то все и дело, не так ли? Оглядываясь на прошлое с позиций сегодняшнего дня, я понимаю, каким невыносимым ребенком я была, как жестоко я к ней относилась. Но это сейчас, а не тогда. Тогда я знала только, что она делает больно моему отцу и что за это я должна делать больно ей.
Наступила длительная тишина. Николас слышал ее дыхание, вероятно, догадывался о том, что происходит внутри нее, но предусмотрительно удерживал в себе свою психическую энергию.
Наконец Челеста глубоко вздохнула и закрыла глаза. Когда она заговорила вновь, то произносимые шепотом слова звучали как исходящие от привидения.
— Я видела, что должно было случиться с ней: пожар, ее смерть, все. Я видела все это в своем воображении, как если бы смотрела фильм, и я ничего никому не сказала, не сделала ничего, чтобы помочь ей.
Она смотрела на него. В ее глазах было чувство страха, а сами они казались увеличенными от заполнивших их слез.
— Я могла спасти ее. Почему я не сделала этого? Так вот в чем заключается правда — она не только боялась себя, но и испытывала гнетущее чувство вины.
— Вы были слишком молоды, — заметил Николас в ответ на ее ищущий взгляд. — Посмотрите на себя, Челеста, — добавил он. — Вы все еще слишком молоды, чтобы понять свой талант, не говоря уже о том, чтобы взять его под свой контроль.
— Опять это слово!
Она закрыла глаза и вздрогнула.
— Нельзя взять под контроль дар, которым наделил вас дьявол. Он просто существует.
— Чем бы это ни было, — произнес он мягко, — это частица вас.
Николас подошел и сел на край кровати.
— Вам было шесть лет, Челеста. Можете ли вы сказать совершенно честно, знали ли вы тогда, что перед вами открывается будущее, что именно подобное должно случиться с вашей матерью? Или вы могли думать, что это было просто ваше скрытое желание?
— Желание? Да, я...
Слова застревали у нее в горле, она начала захлебываться. Николас притянул ее к себе и только тогда смог разобрать едва слышные фразы, с трудом слетающие с ее губ.
— Но, может быть, это было не пустое желание, минутная фантазия, а... греховное желание, которое... обладая этой штукой, этой силой... я сама заставила осуществиться.
Она начала всхлипывать. Николас укачивал ее, крепко прижав к себе, страх и напряжение стали покидать ее по мере того, как ее сердце раскрывалось и она выплескивала на себя весь тот мрак, который удерживала в себе все эти долгие годы.
— Челеста, послушайте меня, — прошептал он ей на ухо, — никто, ни вы, ни я или даже Мессулете, повторяю, никто не может создавать будущее. Вам было всего шесть лет. Челеста, вы были маленькой девочкой. Подумайте. Если бы вы побежала к своему отцу и рассказали ему то, что вам представилось, разве он поверил бы вам? Почему он должен был поверить? Вы должны признать тот факт, что в шесть лет вы были бессильны помочь вашей матери.
— Но я и не хотела помогать ей.
Ее голова покоилась на его плече, и она снова была ребенком.
— Что же касается ваших чувств, то они реальность. — Николас продолжал поглаживать ее волосы. — Но это совсем другое дело.
— Я не хочу прожить оставшуюся жизнь, ненавидя ее.
Дыхание Челесты замедлялось по мере того, как она успокаивалась.
— Я хочу любить ее.
— Тогда вам надо простить ее... и простить себя.
Челеста заснула, свернувшись клубочком. Ее лицо было повернуто к окнам, через прозрачные занавески просачивались последние лучи заходящего солнца, освещавшего зеленое море крыш. Николас надел легкий хлопчатобумажный черный пиджак и выскользнул в дверь.
Она въехала в ворота своей усадьбы, кивнула двум стражникам, которые расположились вблизи, покуривая и стараясь согревать свои руки на случай, как полагал Кроукер, если им понадобится быстро схватиться за оружие. Она, не тормозя, проскочила последний поворот к дому, оставив позади шлейф из гравия, покрывавшего дорогу.
В тишине, которая наступила после того, как Маргарита выключила зажигание, до Кроукера донесся громкий лай ротвейлера. Стал виден охранник с собакой. Она стояла на задних лапах с раскрытой пастью и высунутым мокрым языком. Как только Маргарита вышла из машины, собака опустилась на все лапы, фыркнула и стала рваться на привязи.
Кроукер смотрел через низкий борт открытого автомобиля, как Маргарита вытащила Франса и поставила ее рядом с собой.
— Я хочу забрать Франси из этого окружения немедленно. Я вижу, что Тони и я губим ее. У меня есть друг в Коннектикуте, у которого она может остановиться.
— Тони это не понравится, — предупредил Кроукер.
— Плевать мне на Тони, — заявила она. Дочь обхватила ее за талию. Поцеловав Франси в голову, Маргарита спокойно обратилась к ней. — Дорогая, войди в дом и попроси Мики помочь тебе уложить вещи. — Однако девушка не решалась покинуть их. — Иди, солнышко, — поторопила ее мать.
Франси пристально смотрела на Кроукера. Помолчав, она спросила:
— Я увижу вас снова?
— Обещаю тебе.
Она бросила на него последний взгляд, повернулась и вбежала по лестнице в дом.
— Ротвейлер должен отправиться в Коннектикут вместе с ней, — заявил Кроукер.
— Зачем это? — спросила Маргарита. — Он уже убил одну собаку и сделает это снова, если ему нужна будет Франси.
— Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.
Она одарила его ироничной улыбкой.
— Какие экстраординарные вещи вы говорите, мой детектив.
В дверях дома показался охранник.
— Вы хотите, чтобы Франси собрала свои вещи, миссис Д.?
— Совершенно верно, Мики. Сделайте это сейчас, до того как прядет домой мистер де Камилло.
Охранник, казалось, колебался, затем он кивнул головой и вернулся в дом.
Какое-то время Маргарита молчала, пребывая в нерешительности. В ее глазах отражалась происходившая в ней внутренняя борьба. Наконец она произнесла:
— Что мне делать, Лью? Он был здесь. Он убил двух моих стражников и Цезаря.
Кроукер почувствовал, как сильно забилось его сердце.
— Но это еще не все, что он сделал, не так ли, Маргарита?
— Нет, — ответила она хриплым шепотом. — Он пошел за Франси, грозил убить ее. Он бы сделал это. Я видела по его глазам. Боже мой, неудивительно, что она в таком состоянии.
Усадьба погрузилась в сверхъестественную тишину, такую, в какой опытное ухо улавливает первые разряды электрической энергии, предшествующие большой буре.
— Он потащил Франси, подвесил ее за ноги в ее комнате, чтобы показать мне, что не шутит. — Она глубоко вздохнула и передернулась. — Потом мы сели и ждали, когда зазвонит телефон. Он сказал мне, что мне должен позвонить Дом и что я обязана устроить встречу с ним без его подручных из ФПЗС. Это было не трудно, так как того же хотел и Доминик, когда позвонил. Ему сказали, что Тони избивает Франси.
Янтарного цвета глаза Маргариты светились, как зеркала.
Было ясно, что она не может продолжать. Тогда Кроукер пришел ей на помощь.
— Затем Роберт заставил вас отвезти его к вашему брату — весь путь до Миннесоты?
Маргарита опустила голову.
— О, Господи, что он сделал со мной! — Ее затрясло от воспоминаний. — Он сделал меня своей сообщницей в убийстве моего собственного брата!
Гаунт, устроившись в одном из закутков в глубине бара, глядел не отрываясь на янтарное кукурузное виски и раздумывал над своим нынешним положением. Оно напоминало ему табличку «Выхода нет!».
Ему было известно достаточно о проекте «Ти», чтобы не испугаться того, что сообщил ему инспектор из Пентагона Дэвис Манч. Проект «Ти», вероятно, все еще находился на стадии разработки. Но это могло означать что угодно, начиная с того, что они ничего не достигли, и кончая тем, что они готовы наладить серийное производство, начиная с воскресенья, и победить всех конкурентов. Он также подозревал, что технология «Ти» грубо повторяет технологию компьютера «Хайв» компании «Хайротек инкорпорейтед». А Николас, оценив ситуацию, как всегда, правильно, занялся своим собственным проектом, когда стало ясно, что его попытка приобрести компанию «Хайротек» будет блокирована. Из ограниченной информации, имевшейся в компании «Сато-Томкин», Гаунт сделал вывод, что компьютер «Ти» будет выше на несколько ступеней по сравнению с технологией компьютера «Хайв».
В это послеобеденное время бар был переполнен. Запахи пива, табачного дыма проникали всюду, приглушали все краски, все чувства времени и пространства. Это была как раз та атмосфера, которая привлекала любителей подобных питейных заведений. В нынешнем состоянии Гаунт чувствовал себя здесь совершенно по-домашнему.
Он прилагал усилия, чтобы освежить все в памяти.
— Скажите мне, что вы знаете о Винсенте Тине, — обратился он к Сэйко.
— Я знаю его уже много лет. Он ухаживал за моей подругой. Так мы и познакомились. Кажется, это было на вечеринке. В Сингапуре. Хотя прошло уже много времени с тех пор, но я хорошо помню, что он сразу же произвел на меня хорошее впечатление. Он был очень умен и не принадлежал к типу доверчивых людей. В Юго-Восточной Азии нельзя позволять себе быть доверчивым.
— Так что в той или иной степени вы потом следили за его карьерой?
Сэйко покачала головой.
— Фактически нет, но каким-то образом я не могла избежать этого. Его имя все время мелькало в печати. Он, будучи брокером, проворачивал сделки на сотни миллионов долларов — строительство электронной фабрики в Куала-Лумпуре, производство компьютеров на Филиппинах, импорт-экспорт высокотехничной продукции во Вьетнаме. Все солидные сделки, но на грани жульничества. Он был великолепным посредником. Мне казалось, что он не только знал всех нужных людей, но и как обращаться е каждым из них. Так что, когда Линнер-сан попросил меня рекомендовать кого-либо для работы в Сайгоне, я сразу же подумала о Винсенте.
— Вы не слышали о том, что он был замешан в чем-то незаконном?
— Незаконном? — Сэйко, казалось, была поражена.
Нанги подтвердил кивком головы.
— Полицейский инспектор в Сайгоне доверительно сказал мне, что Тинь, должно быть, имел дело с наркотиками, и что эта его деятельность явилась причиной его смерти.
— Но вы говорили, что смерть Винсента была случайной.
— Так именно полиция охарактеризовала ее, но, читая между строк, главный инспектор Ван Киет пришел к выводу, что произошло убийство.
— Все это так странно, — заключила Сэйко. — То, например, что кто-то, назвавшийся членом его семьи, забрал его тело. Я поступила, как вы сказали: позвонила по телефону в «Авалон Лтд» в Лондоне. Ответивший мне мужчина заверил, что никогда не слышал об этом человеке.
— Ну, этого следовало ожидать. Чем занимается «Авалон Лтд»?
— Экспорт-импорт высокотехничной продукции.
— Как раз то, чем занимался и Тинь, — задумчиво произнес Нанги. — Любопытно, но я уверен, что это простое совпадение.
Сэйко опустила голову.
— Я несу полную ответственность за Винсента Тиня, Нанги-сан.
— Чепуха. Вы сделали то, что считали правильным. Кроме того, на данный момент нет никаких доказательств того, что Тинь был замешан в чем-то незаконном.
Но его мысли невольно возвращались в офис, где Масамото Гоэи и его группа «Ти» все еще исследовала нейронную сеть клона компьютера, пытаясь разобраться, какая технология заставляет ее работать наряду с платами «Ти», которые уже сумели идентифицировать люди Гоэи. Плохое предчувствие омрачало мысли Нанги каждый раз, когда он звонил Гоэи узнать, как идут дела, и получал ответ: дело существенно не продвинулось и единственное, что удалось обнаружить, это то, что другие платы американского происхождения. Откуда поступил этот клон и кто придумал технологию воспроизводства плат «Ти»?
Вдали он увидел движущуюся белую «тойоту».
— Все же, я... Что случилось? — забеспокоилась Сэйко, заметив странный поворот его головы.
— За нами следят, — сказал Нанги.
Сэйко повернулась и посмотрела через заднее стекло «БМВ».
— Какая машина?
— Подождите и наблюдайте.
Он наклонился вперед и постучал по плечу водителя условным сигналом. Тут же «БМВ» свернула на левую полосу и съехала на первом повороте налево со скрежетом тормозов и задымившейся резиной. Через мгновение белая «тойота» повернула за угол. Нанги сказал:
— Вот она!
— Сможем мы уйти от них? — занервничала Сэйко.
Нанги сложил руки на рукоятке своей трости, выполненной в виде головы дракона, и спокойно произнес:
— А на кой черт нам это нужно?
Сэйко взглянула на него с любопытством. Ее рука нажала на дверную ручку.
— Мы останавливаемся?
— Совершенно верно, — ответил Нанги и открыл дверь, даже не дождавшись полной остановки «БМВ». — Вероятно, теперь мы начнем получать какие-то ответы.
Белая «тойота» остановилась перед «БМВ» под таким углом, чтобы своим корпусом загородить проезд для других машин. Нанги высунулся из «БМВ» вовремя, чтобы увидеть, как высокий худой человек выбрался из-за руля белой «тойоты». На нем был темный костюм из акульей кожи и большие черные очки, что делало его похожим на какое-то насекомое. Он остановился так, что его отделяла от Нанги открытая дверца машины. Нанги мог заметить, что под его курткой спрятан пистолет. Якудза!
Показав рукой, чтобы Сэйко оставалась на месте, Нанги поставил конец своей трости на дорогу и вылез из «БМВ».
Передняя дверца «тойоты», где сидел пассажир, медленно открылась, и появился дородный человек с рябым лицом, резко очерченным ртом и глазами, которые обшаривали все вокруг каждые пятнадцать секунд.
Он поклонился, отдав уважение в официальной для якудза форме, назвав свое имя, место рождения и клан, к которому он принадлежит.
«Ямаучи, — подумал Нанги. Он встречался с Томоо Кодзо, оябуном, только однажды. — Что этот человек хочет от меня?»
Дородный мужчина поднялся и сказал:
— Пожалуйста, отправьте эту женщину с вашим водителем. Сегодня вы поедете в нашей машине.
Шофер Нанги сделал движение, и мгновенно человек-насекомое выхватил пистолет.
— В этом нет необходимости, — заявил Нанги.
— Мне даны инструкции привезти вас, — настаивал толстяк. — Как это будет сделано — целиком зависит от вас.
Нанги кивнул. Он наклонился и что-то сказал водителю, затем захлопнул дверцу своей машины.
Сэйко высунулась в окошко.
— Нанги-сан...
— Поезжайте домой, — прервал он ее, — со мной ничего не случится.
— Как вы можете верить им?
Но Нанги уже шел, прихрамывая, к белой «тойоте», опираясь на свою трость сильнее, чем это было необходимо. Когда он приблизился к машине, человек-насекомое открыл для него заднюю дверцу. Он забрался внутрь, дородный мужчина присоединился к нему на заднем сиденье. Насекомовидный устроился за рулем, включил зажигание, и белая «тойота» отъехала.
Нанги сидел, уперевшись спиной в матерчатое сиденье. Его руки охватывали резную ручку трости.
— Куда вы меня везете? — спросил он.
Толстяк повернул к нему изрытое оспой лицо.
— Сегодня не вчера, — заявил он с ухмылкой. — Вашего защитника может уже и не быть в живых. — Он блеснул своим золотым зубом. — Микио Оками исчез.
* * *
Челеста пронзительно кричала. Она очнулась, и все ее тело от головы до кончиков пальцев ног содрогалось, как от грубого насилия. Ей казалось, что переход от забытья к сознанию произошел из-за вцепившейся в нее когтистой лапы. Она кричала, сидя на кровати и защищая скрещенными руками лицо от нападения.Николас подошел и отвел ее руки от лица, с тем, чтобы она его видела. Всей силой воли он пытался избавить ее от кошмарного образа чудовища с острыми зубами и хвостом, похожим на бритву, который вышел на болота ее подсознания и плавал перед ее взором.
«Челеста».
Он обратился к ней через свое сознание, пытаясь успокоить ее. Вслух говорить было бесполезно, так как из-за своего крика она все равно бы ничего не услышала. Но, как это ни странно, она пришла в еще большее неистовство.
Николас отпустил ее руки и, когда убедился, что она смотрит на него, отошел от кровати. Он остановился в стоял совершенно неподвижно, медленно дыша, пока она не пришла в себя и ее сознание, затуманенное от перенесенного шока, не освободилось от кошмара.
Когда Челеста успокоилась, он взял трубку телефона и спокойно сказал дневному администратору, что у них все в порядке, что мадемуазель была возбуждена, так как такси чуть не сшибло ее, что сейчас она чувствует себя нормально. Николас добавил, что, вероятно, не плохо бы ей выпить настоя мяты, чтобы окончательно прийти в себя.
Он положил трубку и обратился к Челесте.
— Все в порядке. Теперь вы в безопасности.
Но она покачала головой, ее пугало черное пятно, расширяющееся перед ее глазами.
— Нет, не все в порядке. Вы все еще здесь.
И тогда Николас все понял.
— Челеста, пора вам рассказать мне о себе, — сказал он.
Она отвернулась к стене.
— Вы не можете скрывать это от меня, понимаете?
Она обвила себя руками, чтобы согреться и как бы защититься.
— Челеста, я не враг вам.
— Все — враги.
Он понимал, почему она так думала.
В дверь постучали. Николас подошел, открыл ее, взял у официанта поднос в поставил его на стол. Затем он подписал чек и закрыл дверь в комнату.
Когда Челеста приняла от него чашку с чаем из мяты, Николас обратился к ней.
— Это все так просто, не так ли? Вы знали, какое ужасное время я пережил здесь несколько лет тому назад, и вы знали также, что причиной этому была женщина.
Челеста не проронила ни слова, поднесла чашку к губам. Она не смотрела на него, но это теперь не имело значения.
— Более того, вы предвидели появление адепта Мессулете в Марэ. Ошибочно вы только назвали улицу.
Чашка выпала из безжизненных пальцев Челесты, и горячая жидкость разлилась по покрывалу кровати. Казалось, что она не воспринимает ничего, кроме звука его голоса. Он направил свое психическое поле на нее, чтобы закрыть и защитить ее, но Челеста ускользнула с криком:
— Не трогайте меня!
Ее голос звучал как скрип напильника.
— Мы оба одинаковы, не так ли?
Челесту охватила дрожь.
— Боже мой! Какая злая ирония, что я обратилась именно к вам за помощью!
— Вы ошибаетесь, — сказал Николас.
Что-то в его голосе заставило ее повернуть к нему голову.
— Вы и я совершенно разные, — продолжил он. — Таланты, которыми мы обладаем...
— Таланты! — В уголках ее глаз заблестели слезинки, а се тело стало ритмично подрагивать под воздействием серии едва заметных спазмов. — Вы называете это талантом, это...
Челеста вновь задрожала и, впервые посмотрев вниз, заметила чашку и грязь на смятом покрывале прямо перед собой на кровати. Ее глаза устремились на Николаса.
— Значит, вы поняли, что я не рассказала вам всей правды о своей матери?
Она вновь опустила глаза на мокрое пятно, потому что не могла смотреть на Николаса, когда ее сознание вновь ушло в прошлое.
— Она умерла, когда мне было шесть лет. У нас были... как лучше выразить это... трудные взаимоотношения. Она и мой отец постоянно ссорились, или это мне так казалось в то время. В то время. В этом-то все и дело, не так ли? Оглядываясь на прошлое с позиций сегодняшнего дня, я понимаю, каким невыносимым ребенком я была, как жестоко я к ней относилась. Но это сейчас, а не тогда. Тогда я знала только, что она делает больно моему отцу и что за это я должна делать больно ей.
Наступила длительная тишина. Николас слышал ее дыхание, вероятно, догадывался о том, что происходит внутри нее, но предусмотрительно удерживал в себе свою психическую энергию.
Наконец Челеста глубоко вздохнула и закрыла глаза. Когда она заговорила вновь, то произносимые шепотом слова звучали как исходящие от привидения.
— Я видела, что должно было случиться с ней: пожар, ее смерть, все. Я видела все это в своем воображении, как если бы смотрела фильм, и я ничего никому не сказала, не сделала ничего, чтобы помочь ей.
Она смотрела на него. В ее глазах было чувство страха, а сами они казались увеличенными от заполнивших их слез.
— Я могла спасти ее. Почему я не сделала этого? Так вот в чем заключается правда — она не только боялась себя, но и испытывала гнетущее чувство вины.
— Вы были слишком молоды, — заметил Николас в ответ на ее ищущий взгляд. — Посмотрите на себя, Челеста, — добавил он. — Вы все еще слишком молоды, чтобы понять свой талант, не говоря уже о том, чтобы взять его под свой контроль.
— Опять это слово!
Она закрыла глаза и вздрогнула.
— Нельзя взять под контроль дар, которым наделил вас дьявол. Он просто существует.
— Чем бы это ни было, — произнес он мягко, — это частица вас.
Николас подошел и сел на край кровати.
— Вам было шесть лет, Челеста. Можете ли вы сказать совершенно честно, знали ли вы тогда, что перед вами открывается будущее, что именно подобное должно случиться с вашей матерью? Или вы могли думать, что это было просто ваше скрытое желание?
— Желание? Да, я...
Слова застревали у нее в горле, она начала захлебываться. Николас притянул ее к себе и только тогда смог разобрать едва слышные фразы, с трудом слетающие с ее губ.
— Но, может быть, это было не пустое желание, минутная фантазия, а... греховное желание, которое... обладая этой штукой, этой силой... я сама заставила осуществиться.
Она начала всхлипывать. Николас укачивал ее, крепко прижав к себе, страх и напряжение стали покидать ее по мере того, как ее сердце раскрывалось и она выплескивала на себя весь тот мрак, который удерживала в себе все эти долгие годы.
— Челеста, послушайте меня, — прошептал он ей на ухо, — никто, ни вы, ни я или даже Мессулете, повторяю, никто не может создавать будущее. Вам было всего шесть лет. Челеста, вы были маленькой девочкой. Подумайте. Если бы вы побежала к своему отцу и рассказали ему то, что вам представилось, разве он поверил бы вам? Почему он должен был поверить? Вы должны признать тот факт, что в шесть лет вы были бессильны помочь вашей матери.
— Но я и не хотела помогать ей.
Ее голова покоилась на его плече, и она снова была ребенком.
— Что же касается ваших чувств, то они реальность. — Николас продолжал поглаживать ее волосы. — Но это совсем другое дело.
— Я не хочу прожить оставшуюся жизнь, ненавидя ее.
Дыхание Челесты замедлялось по мере того, как она успокаивалась.
— Я хочу любить ее.
— Тогда вам надо простить ее... и простить себя.
Челеста заснула, свернувшись клубочком. Ее лицо было повернуто к окнам, через прозрачные занавески просачивались последние лучи заходящего солнца, освещавшего зеленое море крыш. Николас надел легкий хлопчатобумажный черный пиджак и выскользнул в дверь.
* * *
Маргарита ехала очень быстро, обгоняя легковые и грузовые машины. Кроукер был рад, что пристегнул себя ремнями безопасности. Он хотел бы узнать, чем она так сильно расстроена.Она въехала в ворота своей усадьбы, кивнула двум стражникам, которые расположились вблизи, покуривая и стараясь согревать свои руки на случай, как полагал Кроукер, если им понадобится быстро схватиться за оружие. Она, не тормозя, проскочила последний поворот к дому, оставив позади шлейф из гравия, покрывавшего дорогу.
В тишине, которая наступила после того, как Маргарита выключила зажигание, до Кроукера донесся громкий лай ротвейлера. Стал виден охранник с собакой. Она стояла на задних лапах с раскрытой пастью и высунутым мокрым языком. Как только Маргарита вышла из машины, собака опустилась на все лапы, фыркнула и стала рваться на привязи.
Кроукер смотрел через низкий борт открытого автомобиля, как Маргарита вытащила Франса и поставила ее рядом с собой.
— Я хочу забрать Франси из этого окружения немедленно. Я вижу, что Тони и я губим ее. У меня есть друг в Коннектикуте, у которого она может остановиться.
— Тони это не понравится, — предупредил Кроукер.
— Плевать мне на Тони, — заявила она. Дочь обхватила ее за талию. Поцеловав Франси в голову, Маргарита спокойно обратилась к ней. — Дорогая, войди в дом и попроси Мики помочь тебе уложить вещи. — Однако девушка не решалась покинуть их. — Иди, солнышко, — поторопила ее мать.
Франси пристально смотрела на Кроукера. Помолчав, она спросила:
— Я увижу вас снова?
— Обещаю тебе.
Она бросила на него последний взгляд, повернулась и вбежала по лестнице в дом.
— Ротвейлер должен отправиться в Коннектикут вместе с ней, — заявил Кроукер.
— Зачем это? — спросила Маргарита. — Он уже убил одну собаку и сделает это снова, если ему нужна будет Франси.
— Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.
Она одарила его ироничной улыбкой.
— Какие экстраординарные вещи вы говорите, мой детектив.
В дверях дома показался охранник.
— Вы хотите, чтобы Франси собрала свои вещи, миссис Д.?
— Совершенно верно, Мики. Сделайте это сейчас, до того как прядет домой мистер де Камилло.
Охранник, казалось, колебался, затем он кивнул головой и вернулся в дом.
Какое-то время Маргарита молчала, пребывая в нерешительности. В ее глазах отражалась происходившая в ней внутренняя борьба. Наконец она произнесла:
— Что мне делать, Лью? Он был здесь. Он убил двух моих стражников и Цезаря.
Кроукер почувствовал, как сильно забилось его сердце.
— Но это еще не все, что он сделал, не так ли, Маргарита?
— Нет, — ответила она хриплым шепотом. — Он пошел за Франси, грозил убить ее. Он бы сделал это. Я видела по его глазам. Боже мой, неудивительно, что она в таком состоянии.
Усадьба погрузилась в сверхъестественную тишину, такую, в какой опытное ухо улавливает первые разряды электрической энергии, предшествующие большой буре.
— Он потащил Франси, подвесил ее за ноги в ее комнате, чтобы показать мне, что не шутит. — Она глубоко вздохнула и передернулась. — Потом мы сели и ждали, когда зазвонит телефон. Он сказал мне, что мне должен позвонить Дом и что я обязана устроить встречу с ним без его подручных из ФПЗС. Это было не трудно, так как того же хотел и Доминик, когда позвонил. Ему сказали, что Тони избивает Франси.
Янтарного цвета глаза Маргариты светились, как зеркала.
Было ясно, что она не может продолжать. Тогда Кроукер пришел ей на помощь.
— Затем Роберт заставил вас отвезти его к вашему брату — весь путь до Миннесоты?
Маргарита опустила голову.
— О, Господи, что он сделал со мной! — Ее затрясло от воспоминаний. — Он сделал меня своей сообщницей в убийстве моего собственного брата!
* * *
Гаунт дожидался в маленьком баре около Чайнатауна. Перед ним стоял стакан виски «Джек Дэниелс», а сам он чувствовал себя так, как если бы бросился в воды Потомака. Существует ли такое понятие, как смерть от загрязнения окружающей среды? Конечно, такое случается каждый день: смерть от радона, плутония, радарного оружия, микроволн, даже высоковольтных электролиний. Кто сказал, что жизнь в провинции более здоровая, чем в городе?Гаунт, устроившись в одном из закутков в глубине бара, глядел не отрываясь на янтарное кукурузное виски и раздумывал над своим нынешним положением. Оно напоминало ему табличку «Выхода нет!».
Ему было известно достаточно о проекте «Ти», чтобы не испугаться того, что сообщил ему инспектор из Пентагона Дэвис Манч. Проект «Ти», вероятно, все еще находился на стадии разработки. Но это могло означать что угодно, начиная с того, что они ничего не достигли, и кончая тем, что они готовы наладить серийное производство, начиная с воскресенья, и победить всех конкурентов. Он также подозревал, что технология «Ти» грубо повторяет технологию компьютера «Хайв» компании «Хайротек инкорпорейтед». А Николас, оценив ситуацию, как всегда, правильно, занялся своим собственным проектом, когда стало ясно, что его попытка приобрести компанию «Хайротек» будет блокирована. Из ограниченной информации, имевшейся в компании «Сато-Томкин», Гаунт сделал вывод, что компьютер «Ти» будет выше на несколько ступеней по сравнению с технологией компьютера «Хайв».
В это послеобеденное время бар был переполнен. Запахи пива, табачного дыма проникали всюду, приглушали все краски, все чувства времени и пространства. Это была как раз та атмосфера, которая привлекала любителей подобных питейных заведений. В нынешнем состоянии Гаунт чувствовал себя здесь совершенно по-домашнему.