Ван Ластбадер Эрик. Отмели ночи (Воин Заката - 2)

   Все окутала тишина. Ее нарушали лишь тяжелое дыхание бегущего кубару, шлепанье его задубелых подошв, сменяющие друг друга тонкие голоса ночных насекомых и уханье совы.
   Ронин уже не раз собирался все ей рассказать, но слова застревали у него в горле, когда он смотрел на бледный овал ее лица, и он лишь молча наблюдал за платиновыми искорками в глазах Кири.
   Повозка остановилась перед вычурным двухэтажным домом с колоннами из темного кирпича и резного дерева. Высокие светильники, похожие на факелы, стояли по обе стороны широких дверей, оправленных в желтый металл.
   Ронин вышел и обернулся. Кири прильнула к нему. Вдвоем они поднялись по каменным ступеням. Двери перед ними открылись. Довольно театральный прием, подумал Ронин.
   Их встретили двое рослых мужчин. На них были черные хлопчатобумажные рубахи и широкие штаны, а все вооружение их составляли короткие, заточенные с одной стороны мечи, висевшие у них на боку безо всяких ножен, на толстых бронзовых цепях. Глаза-щелочки. Тонкогубые широкие рты. В лицах - что-то собачье. Поклонившись Кири, они бесстрастно отступили на шаг от дверей, пропуская гостей. Когда мимо них проходил Ронин, они покосились на него с любопытством.
   Ронин с Кири оказались в высоком зале. Противоположная от двери стена была полностью занята раздваивающейся лестницей, поднимающейся на второй этаж.
   Слева - две закрытые двери. Справа - открытые раздвижные двери из промасленного ароматного дерева. Они прошли через эти двери и попали в большую комнату, уютно обставленную низкими креслами с атласными подушками и бархатными кушетками без ножек. Огромный ковер с темными завивающимися узорами на полу. Бледно-зеленые стены в золотом обрамлении. Окон в комнате не было.
   Там уже были люди. Человек десять. Женщин - меньше половины. При появлении Ронина с Кири к ним повернулся высокий худощавый мужчина, и его длинное лицо осветила странная улыбка. У него были круглые бледно-голубые глаза и густые седеющие волосы, которые он ухитрялся носить очень длинными. Неподвязанные и расчесанные, они обрамляли его лицо наподобие львиной гривы. Одет он был в официальный шаангсейский наряд, состоявший из штанов в обтяжку и свободной рубахи с тусклым золотым узором на золотом же фоне.
   - А, Кири.
   Глубокий, хорошо поставленный голос. Мужчина опять улыбнулся, и Ронин заметил у него на лице полукруглый белый выступ, начинающийся от левого уголка рта и заканчивающийся возле носа с отрезанной левой ноздрей.
   - Ллоуэн, - обратилась к нему Кири, - это Ронин, воин с севера.
   Ллоуэн обратил на Ронина взгляд ледяных глаз и отвесил ему небрежный поклон.
   - Весьма рад знакомству.
   - Ллоуэн - главный смотритель пристани. Он осуществляет надзор за сделками всех хонгов гавани и собирает пошлины за каждую партию грузов.
   И снова - странная улыбка, неестественно расширенная за счет лиловатого шрама.
   - Я польщен, госпожа, - сказал он и обратился уже к ним обоим: - Вам надо выпить вина. Хара, - подозвал он слугу, подавшего им игристое белое вино в хрустальных бокалах. - Вы и вправду из другой цивилизации? - спросил Ллоуэн, подводя их к присутствующим. Он представил Ронина кое-кому из собравшихся, а потом его втянули в какой-то разговор, и он предоставил Кири продолжать знакомство.
   Имена мелькали, словно листья на осеннем ветру, и Ронин сосредоточился на лицах.
   - Риккагин, - заговорил толстяк без подбородка и с маленькими глазками, похожими на жареных насекомых, - все мы очень обеспокоены слухами о боевых действиях на севере.
   Они сидели на шелковых подушках, разложенных прямо на полу, вокруг низенького столика из полированного дерева с рисунком, напоминающим штормовое море. Стол был уставлен кувшинами с горячим вином и мисками с закуской: кусочками рыбы, отбитыми и политыми горячим маслом, пареными овощами, цукатами.
   - И что из того? - откликнулся риккагин.
   Тон его явно указывал на нежелание обсуждать эту тему. Это был широкоплечий румяный мужчина с широким носом с красными прожилками и густой седой бородой желтоватого оттенка.
   - Шаангсей - город слухов, Чен. Не сомневаюсь, вам самому хорошо известно, что большинство из них лживы.
   - Но эти слухи весьма живучи, - возразил Чен.
   Его желтые щеки колыхнулись складками жира. Он откинулся на подушки, помахивая узорчатым веером возле своего печального лица.
   - Не большая премудрость - распустить слухи, способные напугать хонгов вроде вас, - с некоторым презрением бросил риккагин. - Не будьте хоть вы старой сплетницей.
   Толстяк окрысился:
   - Но боевые действия не...
   - Уважаемый господин, - сказал риккагин, нахмурившись и сдвинув густые брови, - без войны Шаангсей так и остался бы грязным болотом с убогими домишками, готовыми развалиться при первом же сильном ветре, а лично вы вместе с вашей женой ковырялись бы на рисовых полях, с трудом зарабатывая только на пропитание. Ни для кого из нас не секрет, что именно война принесла нам богатство. Без нее...
   - Вы говорите о войне, - вмешался худощавый угрюмый мужчина с темными глазами и коротко постриженными волосами, - словно это какая-то вещь, которую можно подержать в руке и использовать, как заблагорассудится.
   Ронин на мгновение напрягся и вспомнил его имя: Манту, жрец Дома Кантона.
   - А война между тем для тысяч людей означает смерть, а для множества тысяч других - увечья, голод, страдания.
   - А вы откуда знаете? - поинтересовалась скуластая женщина, тоже из хонгов. - Да, именно вы, никогда не покидавший свой чистенький шаангсейский район?
   - А мне это и не обязательно, - ядовито отпарировал жрец. - Мне достаточно беженцев с севера, которые ежедневно появляются в городе в поисках убежища и утешения в нашем Доме.
   - Меня тошнит от вашего благочестия, Манту, - заявил риккагин. - Что стало бы с Домом Кантона, не будь войны? Кто бы заполнял ваш собор, не будь великих страданий?
   - Обычай...
   - Не говорите о ваших обычаях, - раздался резкий голос, и все повернули головы.
   Говоривший был поджарым и мускулистым, с угловатым лицом, на котором выделялись узкие черные, как ночь, глаза. Волосы у него были темные, вьющиеся, а длинные висячие усы придавали ему немного зловещий вид. Он единственный из находившихся за столом был в простой одежде и дорожном плаще.
   - Ваши люди пришли на эту землю еще до риккагинов - пришли проповедовать веру Кантона, но вы забрали у моего народа не меньше, чем воины риккагинов. Дом Кантона. Да у меня язык пухнет от злости, когда я вынужден произносить это гнуснейшее из названий. Ваша религия чужда Шаангсею.
   - По, - мягко обратился к нему Ллоуэн, - ваш народ - торговцы и кочевники с запада.
   Узкие глаза сверкнули, как черные молнии.
   - Вы обманываете себя, если думаете, что есть разница. Разве у меня не такие же глаза, как у Чена? Разве моя кожа иного цвета, чем кожа Ли Су? Они - богатые шаангсейские хонги, какими были и их отцы, и отцы их отцов. И вы хотите заставить меня поверить в то, что они пришли с юга, что корни их далеки от корней моего народа? Так?
   Он ударил кулаком по столу, и звук этот разнесся по зеленой с золотом комнате грохотом молота, обрушившегося на наковальню.
   - Нет, говорю я вам! Наша страна неизмеримо богата, но моим соплеменникам достается лишь по полчашки риса. А если кому повезет, так он отыщет еще в мусорном куче пару рыбьих голов недельной давности. И в то же время они работают не покладая рук, чтобы переработать мак для господ Шаангсея.
   - Традиции Дома Кантона безупречны, - несколько назидательно заметил Манту. - Он многие годы отстаивал...
   - И жирел вместе с риккагинами и хонгами на нашем труде, - оборвал его По.
   - Вы, очевидно, не понимаете учения Кантона и, подобно многим, идете не той дорогой, - заметил Манту. - Люди хотят постоянства и определенности. - Он воздел руки. - Вот почему они приобретают множество вещей, как будто, накапливая имущество, они обретают веру в то, что они никогда не умрут. - Руки сложились в причудливом жесте, выражающем сожаление без снисхождения. - Но жизнь преходяща, и человек в своем стремлении к постоянству неизменно терпит поражение, отчего и страдает. А в страдании своем он заставляет страдать окружающих.
   - Всякие умствования хороши для тех, у кого куча времени, раздраженно заявил Чен, - но меня, риккагин, больше волнует то, что я слышал об изменении характера боевых действий.
   - Да бросьте вы, - раздраженно отмахнулся риккагин, поглаживая бороду. - Давайте оставим эту тему, чтоб не слушать ваш детский лепет.
   Чен пропустил оскорбление мимо ушей.
   - По слухам, просачивающимся в Шаангсей, - сказал он, тщательно подбирая слова, - воины на севере сражаются уже не с людьми.
   Воцарилась неуютная тишина, словно в комнату вдруг вошел незваный и нежелательный гость с вестями, которые присутствующие боялись услышать.
   - Только глупцы могут верить подобным слухам, - презрительно проговорил риккагин. - Продолжайте же, Чен, поведайте нам, как выглядят эти ужасные существа, "не люди", как вы изволили их назвать. Не сомневаюсь, что вы порадуете нас самым подробным описанием.
   Щеки толстяка вздрогнули, и он растерянно заморгал.
   - Но я сказал уже все, что слышал.
   Риккагин хмыкнул и потянулся палочками за куском жареной рыбы. Он удовлетворенно вздохнул.
   - Да, это всегда весьма поучительно - послушать, как искажаются факты в угоду отдельным...
   По расхохотался, и его отрывистый неприятный смех прозвучал как внезапный треск сухой ветки в лесу, когда никого не должно быть рядом.
   Окинув По надменным взглядом, риккагин продолжал:
   - Красные привлекли на свою сторону свирепое племя, один северный народ, который, как я понимаю, весьма пристрастился к изделиям из мака. Они извлекают из мака сироп, замораживают его, а потом жуют.
   - Что?! - воскликнул Ли Су. - Необработанный и неочищенный?! Не может быть! Его воздействие будет...
   - В высшей степени сильным, - договорил Ллоуэн со своей перекошенной улыбкой. - Надеюсь, по этому вопросу мы с вами придерживаемся одного мнения, Годайго.
   - Согласен. Обычай действительно жуткий, - откликнулся риккагин.
   - Я этого не говорил, - отпарировал Ллоуэн, и они оба рассмеялись.
   Годайго утер губы шелковой салфеткой, поданной слугой.
   - Если все это правда, выходит, что красные изобрели необычный способ привлечь на свою сторону это племя, и у нас стало одним врагом больше. - Он поднял ладони. - И я признаю, что, пока подкрепление не доберется до места, мы будем испытывать беспокойство. Но ничего более.
   - И все же слухи имеют место, - вмешался Манту. - Весьма желательно, чтобы они оказались правдивыми.
   - Что вы хотите этим сказать? - не понял риккагин.
   - Я недвусмысленно заявляю, что я был бы только рад, если бы все эти слухи оказались правдой. Поскольку это скорее всего означало бы окончание войны. В конце концов, именно к этому и стремится Дом Кантона.
   - Дом стремится подчинить своему влиянию весь континент, - резко проговорил По. - Но его ждет большое разочарование.
   - Мы не собираемся никого подчинять; вы говорите так по незнанию.
   - Я имею в виду души людей.
   Жрец кротко улыбнулся.
   - Жизнь, мой дорогой По, не имеет души. Сущность человека переживает смерть, чтобы потом, как надеются люди, переселиться в более достойное тело, потом - в следующее и так далее, пока не наступит конечное Небытие.
   - Тогда их разум.
   Манту опять улыбнулся и пожал плечами.
   - Неужели, купец, мы станем спорить с тобой о значении слов?
   - Хорошо. - Ллоуэн хлопнул в ладоши, подзывая слуг. - Наши споры грозят затянуться, а нам пора заняться серьезным делом, намеченным на сегодняшний вечер. Надеюсь, вы все принесли, что нужно.
   На его лице снова мелькнула былая улыбка.
   Первым делом слуги поднесли всем бокалы с холодным прозрачным вином, чтобы "промыть рот", как выразился Ллоуэн. Потом они разлили густую горячую уху по эмалевым чашкам.
   Вслед за этим принесли чистые бокалы, в которые налили игристое вино, а перед собравшимися расставили тарелки с сырыми моллюсками со специями.
   Ронин все еще размышлял над словами жреца, когда слуги снова вернулись в комнату, сгибаясь под тяжестью громадных подносов с самыми разнообразными мясными блюдами. К мясу подали еще прозрачного игристого вина.
   - Манту, - заговорил Ронин. - Вы упомянули конечное Небытие. Что это такое?
   Жрец повернулся к Ронину, обрадованный, казалось, проявленным интересом.
   - Это то состояние, к которому должен стремиться всякий достойный муж...
   - И женщины тоже?
   Манту внимательно взглянул на Ронина, не понимая, смеются над ним или нет.
   - Несомненно. Теологи используют слово "муж" как синоним слова "человек". - Его маленький рот лоснился от жира. - Небытие, по сути, есть полное исчезновение личности.
   Ронин был несколько удивлен.
   - Вы имеете в виду, что индивидуальность любого человека должна подчиниться этой субстанции, требующей от него отречения от своего "я"?
   - А стоит ли человеческая индивидуальность того, чтобы так за нее держаться? - спросил Манту. - В конечном счете она ничем не отличается от земли, дома, серебряных монет, произведения искусства или, - он посмотрел на Ронина, - меча.
   - Но это все осязаемо. Это вещи.
   - Да, но все, чем человек обладает, нераздельно и должно уйти в Небытие, дабы он достиг целостности.
   - И что потом?
   - Как что? Тогда наступает совершенство, - ответил жрец в некотором замешательстве.
   Ллоуэн рассмеялся и хлопнул по столу.
   - Он тебя "сделал", Манту.
   Жрец не присоединился ко всеобщему веселью.
   Оживленные разговоры продолжались, а слуги тем временем безмолвно убрали подносы и принесли, другие с кучками жареного и отварного риса, заправленного нарезанным мясом и овощами. Потом были поданы сверкающие миски с цельными отварными лангустами и чашки с рисовым вином.
   Ронин вспомнил о недавнем замечании Кири и увидел, что она лукаво улыбается ему. Да, он был голоден, но такое...
   Он разломал тонкий панцирь лангуста. В основном Кири беседовала с Ллоуэном и Ли Су, практически не обращая внимания на Ронина, и он терялся в догадках, зачем она его сюда привела. Он уже начинал ревновать при звуках ее тихого шепота и при виде ее легких прикосновений к руке хозяина дома. Он отхлебнул рисового вина.
   Кири, может быть, и не владеет маковыми полями или долей в торговле серебром, но все же она влиятельная женщина, занимающая определенное положение в торговле товаром, который иной раз бывает ценнее макового дыма курилен, серебра или шелка. Неужели она и вправду - одна из хранителей тайн Шаангсея? Если так, то только она может помочь ему встретиться с Советом. Но сейчас эти мысли отходили на задний план. Глядя на ее потрясающую красоту, на ее немного неправильные, но именно поэтому до такой степени волнующие черты, ощущая притягательную силу ее обаяния, Ронин желал лишь одного: подчинить ее себе.
   Унесли остатки лангустов, красные и зеленые панцири которых с кусочками белого и розового мяса по краям лежали в застывшем соку.
   Всем подали горячие ароматные салфетки для рук и лица, а потом принесли десерт; тарелки с пудингом, темным и маслянистым, чашки с жидким заварным кремом, желтым и воздушным, подносы с пирожными, начиненными засахаренными фруктами.
   - Ллоуэн назвал вас воином, - сказал По, наклоняясь к Ронину. - И мой народ тоже когда-то был народом воителей.
   Ронин откусил пирожное, запил глотком вина. Его не интересовало, что скажет этот торговец. Его мысли были заняты другим.
   - И что произошло?
   - Одна неприятная вещь.
   Черные глаза, пристально глядящие на него, напоминали глаза опасного пресмыкающегося, притаившегося за камнем и готового к нападению...
   Ронин запоздало сообразил, что его подначивают, желая вызвать на откровенность. Он запустил два пальца в прохладный, пряный пудинг. Похоже, это уже не имеет значения.
   - Возможно, как воины они оказались не слишком сведущими.
   Темные глаза расширились, сделавшись на мгновение просто дикими, и Ронин сжал рукоять меча. Потом лицо По расслабилось, и смех его прозвучал как раскаты грома после продолжительной засухи.
   - О да, - выдохнул он, отхлебнув вина. - Кажется, вы мне начинаете нравиться. - Он откусил пирожное. - Но скажите, почему из моих соплеменников не получилось настоящих воинов?
   - Не они управляют страной, - тихо сказал Ронин.
   Улыбка исчезла. Ощущение было такое, что исчезла она навсегда. По приоткрыл рот.
   - Да, воин. С этим не поспоришь. - Он вздохнул. - Но у них не было выбора, да и что может одно немногочисленное племя с запада. - Он покачал головой. - Нас было мало.
   - На этой земле много племен?
   - Да, очень много, но они разбросаны по всему краю.
   - Для начала их можно было бы объединить.
   Черные глаза разглядывали Ронина уже с неподдельным интересом.
   - Вы думаете, это так просто? Хорошо рассуждать на словах! Но для этого...
   По переполняли эмоции, внутри он весь кипел, и рука его, сжимавшая бокал, побелела. Он понизил голос до свистящего шепота, напряженного и ядовитого.
   - Но все равно никого не нашлось. Мы взывали к нашим богам, мы молили их о помощи, мы приносили в жертву наших детей, в отчаянии продавали себя, и что же мы получили в ответ? - По улыбнулся, но улыбка его была жуткой. Пришли они. Сначала - чужеземные жрецы, потом - риккагины, а потом было уже поздно: по сравнению с тем, что мы имели на тот момент, даже рабство казалось завидной участью.
   Принесли салат в больших мисках, куски желтого сыра и толстые ломти хлеба.
   - Да, теперь уже поздно, - заметил Манту, - потому что вы не смогли удержать то, что могло бы быть вашим. Теперь все это принадлежит нам, и не стоит винить других в своих собственных прегрешениях. Это еще никому не шло на пользу.
   - Замолчите вы! - огрызнулся По.
   - Убедитесь сами, - вкрадчиво обратился священник к Ронину, - вот вам наглядная иллюстрация к учению Кантона. Страсти человеческие причиняют страдания всем окружающим.
   - Слова! - сказал По.
   - Дорогой друг, - Ллоуэн предостерегающе поднял руку, - вам надо учиться сдержанности...
   Но торговец уже вскочил на ноги - высокое, темное ночное создание.
   - Слишком долго чужеземцы грабили нашу землю, развращали наш народ серебром. Слишком поздно, да? - Он расхохотался. - Близится время расплаты! Грядут дни тьмы, и вскорости всем иноземцам предстоит ощутить вкус поражения перед тем, как отправиться на дно дельты Шаангсея!
   Он развернулся и направился к выходу. Его развевающийся плащ напоминал крылья стервятника. Через мгновение присутствующие услышали, как хлопнула дверь.
   - Ожесточившийся человек, - заметил Манту среди всеобщей тишины.
   - Надеюсь, мы сможем забыть эту прискорбную выходку, - сказал Ллоуэн.
   Но Ронин наблюдал за риккагином, и ему не понравилось выражение глаз остальных.
   Ллоуэн хлопнул в ладоши. Подали второй десерт: апельсины, очищенные и вымоченные в вине, фиги, белый изюм и орехи.
   Когда же убрали оставшуюся посуду, всем раздали белые трубки с длинными чубуками и маленькими чашечками. Рядом с каждым из гостей поставили небольшие открытые лампы, и Ллоуэн начал отрезать небольшие кусочки от какого-то коричневатого бруска.
   Все закурили, и вскоре Ронину показалось, что свет в комнате сделался тусклым и размытым и что женщин вокруг стола стало больше. Сам он не стал курить много.
   Он предпочел наблюдать, как расслабляются остальные после глубоких затяжек. Воздух сделался густым и сладковатым. Кири и Ллоуэн курили одну трубку на двоих, не переставая о чем-то шептаться. Ронин придвинулся ближе к ним, вдохнул аромат ее духов, и тут его охватила ярость. Он схватил ее холодное запястье, дернул, и Кири упала ему на руки. Он ожидал сопротивления, но она не сопротивлялась.
   Ее лиловые губы оказались возле его шеи, она прильнула к нему всем телом и пробормотала:
   - Давай не будем задерживаться.
   Увидев, как она нежно целует Ллоуэна в губы, Ронин ощутил только легкое удивление.
   Он поднялся, как в полусне, поддерживая ее гибкое тело. Они сошли с мягких подушек и прошли через комнату, сквозь сладкий дым. Их уход остался незамеченным. Они проскользнули мимо стражей у дверей и вырвались в прохладу великолепной ночи. Ронин дышал глубоко, освобождая легкие от навязчивого запаха дыма, прочищая голову. Кубару с мокрой спиной, резво перебирая ногами, повез их вниз по склону, прочь от высоких пихт и ухоженных растений, наполненных стрекотанием цикад, прочь от круглых лоснящихся лиц, от похотливых губ, перепачканных жиром и вином, прочь от позолоты и стражей, чья верность куплена за деньги.
   Ронин молчал.
   Кири пристально наблюдала за ним, словно стремясь запечатлеть в памяти его лицо.
   - Ты сердишься на меня. Почему? Я не сделала тебе ничего плохого.
   В ее голосе прозвучали жалобные нотки.
   - Зачем ты привела меня сюда?
   На ее лоб и щеку упало пятно света, формой напоминающее полумесяц.
   - А обязательно должна быть причина?
   - Да.
   - Я хотела быть с тобой.
   От его смеха она даже поежилась.
   - Ты разговаривала с Ллоуэном весь вечер.
   - Какое это имеет значение? Ведь я с тобой.
   На мгновение он прикрыл глаза, ощутив напряжение, нарастающее между ними, неприятное и успокаивающее одновременно. Что-то похожее с ним уже было. "К'рин, почему ты плачешь? Ты же знаешь, как я этого не люблю". Каким же он был идиотом!
   Нет, больше не надо.
   Открыв глаза, он увидел, что она смотрит на него и городские огни, проплывавшие мимо, отражаются в ее невероятно фиолетовых глазах.
   - Да, с моей стороны это глупо. Мои мысли блуждали в иных временах. Давай забудем, хорошо?
   Губы ее раскрылись, она прильнула к нему. Его обдало жаром от ее тела, и ее "да" отозвалось уже в поцелуе.
   Они катились навстречу проясняющейся ночи со свежим ветерком с моря, навстречу переливающейся огнями шаангсейской дельте, кишащей несметным числом людей; они ехали мимо лотков, где торгуют рисом и жареной рыбой, шелком и хлопчатобумажной тканью, ножами и мечами... мимо грубых мужчин, вонючих и пьяных... мимо женщин с розовыми и зелеными зонтиками, белолицых, с алыми губами, длинноногих и прекрасных... мимо разносчиков вина и менял, прячущихся в своих будках на углах улиц... мимо марширующих воинов и крикливых хонгов... мимо грабителей и карманников, рыщущих в темных закоулках, мимо пьяных калек на обочинах улиц... мимо дерущейся ребятни и шныряющих собак... мимо мусорных куч, в которых копошились темные фигуры... мимо разлагающихся трупов, которые пинает и обходит людская толпа. Они выбрались на Нанкин, где им преградила дорогу праздничная процессия, заполнившая широкий проспект буйством красок и оживленным движением.
   Прямо перед ними оказался гигантский трехцветный дракон, извивающийся в такт движениям скорчившихся под его бумажной шкурой людей. Он повел мордой с насмешливо злыми глазами, а потом прошел дальше по Нанкину. Оборванные дети отплясывали вдоль его колышущихся боков. Гремела нестройная отрывистая музыка с преобладанием ударных. Шумные крики сопровождали медленное волнообразное продвижение дракона.
   Кири приблизила губы прямо к уху Ронина, чтобы он мог услышать ее среди этого гвалта.
   - Этой ночью праздник Ламии достигает своего апогея. Это создание изображает Ламию, женщину-змею, что живет в море на краю Шаангсея. Это из-за нее вода в море желтая, потому что она вздымает ил со дна движениями своего громадного тела. Она охраняет наши драконьи ворота. Праздник проводится ежегодно. В ее честь.
   - Этот край полон легенд.
   - Да, - сказала она. - Так было всегда.
   Они поехали дальше. Их кубару, казалось, не знал, что такое усталость. Они катились по городу, плавно покачиваясь на бесконечных многолюдных улицах, мимо спящих или мертвых; мимо сбившихся в кучи семейств, древних старцев с потухшими взглядами и женщин, таких одиноких в этой трескучей, многошумной темноте.
   Ронин наконец ощутил запах моря. Их окружила тьма прилегающего к порту района, где на улицах было скользко от соленой воды и рыбьей крови, где в серебристом свете луны, выскользнувшей из-за облачного покрова, чернели огромные склады без окон и нависали над узкими переулками, подобно каменным исполинам, окутанным мрачной тайной. Запах моря усилился, и, когда они остановились, Ронину показалось, что он слышит плеск волн о деревянный причал.
   Они сошли с повозки и проскользнули в безмолвное черное здание. Ронин закрыл за собой дверь, а Кири шагнула куда-то в кромешную тьму. Он услышал негромкие звуки и мгновение спустя увидел желтый огонек зажженной ею лампы.
   Она провела его через комнаты, которых на этом этаже было четыре.
   - Это - склад Ллоуэна, - сказала Кири. - Здесь хранятся его товары и здесь же обычно живет его старший закупщик.
   - Ллоуэн тоже хонг?
   Она рассмеялась.
   - О да. Он - владелец маковых полей на севере.
   Они зашли в другую комнату.
   - Здесь, - тихо проговорила она, - хранятся сладкие сны, которых хватит на десять тысяч жизней. Сны страсти и сны отчаяния.
   - Что?
   Она вздрогнула.
   - Ничего.
   Они двинулись дальше.
   - Смотри, - сказала она. - Это контора закупщика. Он - посредник между Ллоуэном, подрядчиками по разгрузке-загрузке и кубару. Он руководит ежедневными перевозками и следит за хранением товара. Очень прибыльное место.
   - А где он сегодня?
   Она с улыбкой повернулась к нему.
   - В Тенчо, мой воин. В Тенчо.
   Помещение на втором этаже растянулось почти по всей длине здания. Дальняя стена представляла собой застекленные двери с жалюзи, сквозь которые мерцала манящая ночь.