Страница:
Лежа на грязном полу клетки, Николас всматривался в охранников, думая о том, что же теперь ему делать. И вдруг услышал чей-то голос.
— Ты здесь? — спросил человек, которого было не видно в темноте. Считается, что тебя до одури накачали наркотиками. По крайней мере, так думает Рок. Но, в отличие от меня, он чересчур самоуверен. С тех пор как До Дук посвятил его в культ Мессулета, Рок думает, что он сверхчеловек. Но ты и я, мы знаем, что это не так. Он не обладает дисциплиной духа, которая была у До Дука. И все-таки ты смог убить этого необыкновенного человека! Фантастично!
Николас услышал, как кто-то усаживается рядом с его клеткой.
— Мне всегда хотелось тебя увидеть. Я о тебе много слышал. Знаю, что от наркотика, который впрыснул в тебя Рок, толку не будет, ты сумеешь его нейтрализовать. Тебе могли бы ввести цианистый калий, а ты бы все равно дышал как ни в чем не бывало, верно? Ты ведь применяешь ускорение обмена веществ? Просто поразительно! Любой западный доктор был бы потрясен до основания. — Раздался короткий смешок, потом последовало молчание, прерываемое лишь болтовней птиц и обезьян.
— Почему бы нам... Ну, вот. Я уверен, тебе тоже хочется взглянуть на меня. Человек приблизил свое лицо к клетке, где горела лампочка, и Николас увидел мужчину с красивым лицом, на котором выделялись крупный нос и светло-серые глаза. Взгляд их казался диким. У мужчины были длинные с проседью волосы и аккуратно подстриженная борода. Это было лицо человека, рожденного отдавать приказы, исповедующего радикальные взгляды, человека с несокрушимым богоборческим мировоззрением. Николас уже понял, что он любит поговорить, хорошо владеет ораторским искусством, умеет убедить слушателей. Годы, проведенные во вьетнамских нагорьях, в чем-то изменили его, возможно, ужесточили его взгляды, отточили их. И это мог быть только один человек — Майкл Леонфорте.
— Оцениваешь опасность, верно? — продолжал ночной гость. — Мне кажется, я чувствую твое тау-тау за работой, чувствую, как исходит твое киу, хотя, возможно, это просто самогипноз.
Мик вытащил сигару, отрезал кончик и закурил. Некоторое время он созерцал синий дымок, а потом продолжал:
— Я кое-что знаю о гипнозе. О массовом гипнозе. Все философы так или иначе учат этому искусству. И знаешь почему? Потому что философ без учеников — ничто, и, как и в религии, чем их больше, тем лучше. И подобно религии, философия есть революция. Вот что я такое. Революционер. — Он выпустил дым. — Революционеры для тебя не должны быть в новинку: тебя вырастил один из них.
Мик добродушно улыбнулся, подобно дядюшке, который заботливо потчует своего юного племянника.
— Я во всех подробностях изучил жизнь твоего отца. Это было не так-то просто сделать, находясь здесь, на краю света. Да и полковник был самым скрытным человеком, какого я только знал. Еще более скрытным, чем мой отец, который менял свои личины с такой быстротой, что, в конце концов, я уже перестал понимать, кто он на самом деле. — Леонфорте пожал плечами. — Но, конечно, скрытность — это единственное, что было общего между Джонни Леонфорте и полковником Линнером. В остальном они были совершенно разные люди. Ты не поверишь, но я искренне восхищался твоим отцом и глубоко сожалел, что не в родстве с ним. Какой это был замечательный ум! Он почти в одиночку создал Министерство внешней торговли и промышленности. Я вижу, ты не знал этого. Твой отец испытывал глубокую ненависть к МКП, старому министерству коммерции и промышленности, потому что это была тихая гавань для многочисленных военных преступников. И твоему отцу пришла в голову блестящая мысль о слиянии МКП с Советом по торговле, который он прекрасно знал, потому что его сотрудники, говорившие по-английски, взаимодействовали с оккупационными силами. Совет по торговле занимался в основном вопросами импорта и экспорта и был создан, чтобы наладить торговлю с Америкой. Но твоему отцу стало ясно, что он распоряжался Фондом зарубежной торговли, куда сходилась американская помощь вместе с выручкой от экспорта. Твой отец был провидцем, революционером и в 1948 году осознал, что Япония может выжить лишь благодаря международной торговле. Поэтому он и несколько японцев создали Министерство внешней торговли и промышленности. Тем самым твой отец одновременно ставил Японию на верный экономический путь и избавлялся от врагов той новой Японии, которую он видел в своем воображении. Одним гениальным ходом полковник привел в движение бесчисленные события, которые оказывают свое влияние и по сей день.
Мик вдохнул дым и задержал его внутри себя на неестественно долгое время, потом продолжил:
— А теперь сыновья встретились при обстоятельствах, которые не назовешь иначе чем неудачными. Впрочем, все это для меня не имеет значения. Я работаю над тем, чтобы безжалостно разрушить прошлое и воссоздать его в образе будущего. Понимаешь? Я не доверяю прошлому. Рок доверяет, а он далеко не глупый человек. Он прибыл сюда уже давно. Заполучить его в партнеры было с моей стороны удачным ходом. — Мик поглядел на горящий кончик сигары. — Но все браки распадаются, все империи рушатся, наступает другая жизнь, а Рок, как большинство людей, пребывает только в настоящем, потому что ему в нем удобно, даже если это настоящее всего лишь воспоминание о золотом прошлом, в котором он погряз.
Мик резко встал.
— Ну что ж, приятно было с тобой поболтать, надо будет встретиться еще раз. — Он улыбнулся и пошел прочь.
Николас лежал на земле, обдумывая странный ночной визит. Зачем Мик приходил к нему? Чтобы позлорадствовать? Не похоже, он не был человеком этого типа. Рок — да, но не Мик. Возможно, Леонфорте говорил правду: его привело любопытство. Но было и нечто большее. Среди разглагольствований о разрушении прошлого, среди удивительных откровений о роли полковника в создании Министерства внешней торговли промелькнула еще одна мысль. Этот человек дал понять Николасу, что они с Роком больше не едины. Мик был готов оставить его. Империи рушатся.
По площадке прогремел грузовик, разрезая тьму своими огнями. Люди стали загружать оборудование, установленное в контейнеры или завернутое в брезент.
«Факел» был готов тронуться с места. Так же, как и Мик Леонфорте.
Одним гениальным ходом полковник привел в движение бесчисленные события, которые оказывают свое влияние и по сей день. Что имел в виду Мик? Казалось, он намекал на некий обширный план, задуманный в далеком прошлом, но который все еще продолжает осуществляться. Возможно ли такое, или Леонфорте был попросту безумцем? Мик и Рок сколотили немыслимое состояние, перенеся за пределы Америки торговлю оружием и наркотиками. В этом было их преимущество перед любым конкурентом, и многие из них ничего не смогли противопоставить этому, а кое-кто и просто пал под выстрелами противотанкового ружья Рока. Оба эти человека осуществляли контакты с американским правительством через Дедалуса и с японским правительством через Годайсю. И вот Мик сказал, что он уходит. Куда? Может быть, его привлекает еще более крупное дело, чем то, которое уже было в их руках? Теперь Николас знал, что не покинет Плавучий город, пока не выяснит этот вопрос.
Он проверил, где находятся его охранники. Потом погрузился в глубину своего духа и коснулся кокоро. Начал мерно бить в гонг, ударять по оболочке кокоро, чтобы вызвать тау-тау, и впервые почувствовал, как нечто внутри него расщепилось. Акшара и Кшира текли, как две реки. Одна была светлая, другая темная, внушающая ужас, они скручивались и переплетались друг с другом.
Теория объединения — это миф, — говорил ему Тати той ночью в Ёсино. — Не дай ввести себя в заблуждение. Сюкен существует и корёку — его единственный путь. Но сюкен совершает свое действие двумя путями, темным и светлым, путями, разделенными в одной душе.
Николас попытался разделить эти реки на два параллельных потока, но без корёку он мог удерживать их порознь лишь пару секунд, а это требовало так много психической энергии, что вскоре он сдался. Однако в этот момент ему впервые удалось прозреть сюкен изнутри, и ему открылись многие истины. Прежде всего, он убедился, что еще не исцелен духовно после дьявольского вредительства в ходе его обучения искусству тандзяна. Достигши однажды такой близости к сюкену вместе с Тати, он знал теперь, что обязан разделить в своей душе два пути тау-тау. Без помощи сюкена Кшира наверняка одолеет Акшару, и злая тьма поглотит его, как она поглотила Кансацу, его наставника в искусстве тандзяна.
Свернувшись в клубок, Николас лежал на земле, мысленно представляя, где находится каждый из четырех охранников. Крепкий запах сигары все еще витал в воздухе, как будто бы Мик продолжал курить рядом.
Узник осторожно повернул голову и увидел окурок на земле, совсем рядом с клеткой; кончик сигары мерцал красным светом, в котором, казалось, таилась надежда.
«Да».
Танака Джин наблюдал за тем, как молодой человек по имени Юкио Хадзи нажал на кнопку кассетного магнитофона и в течение долгого времени не произнес ни слова. В его памяти то и дело возникала сцена, когда он по срочному вызову вошел в кабинет дайдзина в Министерстве внешней торговли и увидел Усибу, лежащего на полу. Все его сослуживцы застыли за своими столами, только один Юкио склонился над телом покойного. Танака скомандовал ему, словно послушной собаке, «сядь!», повернулся, закрыл дверь кабинета и позвонил к себе в прокуратуру. Еще немного времени, и полиция перевернет здесь все вверх дном, покой Усибы будет потревожен.
— Что здесь произошло? — мягко спросил прокурор Токио.
Юкио Хадзи подробно рассказал ему о случившемся.
— Почему он это сделал?
— Сейчас поймете, — ответил Хадзи, и они начали прослушивать запись.
— Откуда у вас эта лента? — поинтересовался Танака. — Дайдзин просил вас передать ее мне после смерти?
— Нет. Дайдзин не знал о ней. Я...
Мгновенно оценив ситуацию, прокурор поднял руку:
— Не продолжайте! Все, что вы сейчас скажете, может быть использовано против вас. Вы потеряете работу, карьеру — все.
Но Хадзи покачал головой.
— Дайдзин был моим наставником, прокурор. Он научил меня, что канрёдо — это единственное, что имеет значение.
Теперь молодой человек предстал перед прокурором совсем в другом свете, и Танака Джин коротко кивнул.
— Хорошо. Продолжайте.
— Несколько месяцев назад ко мне обратился один из людей Тецуо Акинаги. Видите ли, прокурор, у меня возникли финансовые затруднения. Я играл на бирже и многое потерял... Осталась только одна возможность поправить свои дела... Вы понимаете меня.
— Вашего заработка в Министерстве вам не хватало?
Молодой человек кивнул. Он сидел прямо, с высоко поднятой головой и говорил то, что при других обстоятельствах заставило бы его мучительно покраснеть. Но сейчас он не думал о том, как выглядит в глазах прокурора. Делом чести для него было говорить правду и только правду. Юкио продолжал:
— Каким-то образом Акинага прослышал о моих делах, и я имел слабость взять у него деньги, а потом стал искать вечернюю работу, чтобы возвратить свой долг! Но Акинаге деньги были не нужны. Вместо этого он хотел, чтобы я доносил ему обо всем, что делает дайдзин, чтобы я шпионил за ним. Вот в какую западню я попал!
— Вы сказали, что Усиба был вашим покровителем. Без него вы бы никогда не оказались в Министерстве внешней торговли.
— Да.
— Таким образом, Акинага поставил вас в весьма неудобное положение.
— Вот именно! Я не спал ночь, не зная, что делать. Потом мне пришла в голову странная мысль. С какой стати понадобилась бы Акинаге информация о дайдзине, не будь между ними некоей связи. А если такая связь существовала, то, шпионя за Усиба-сан, я мог узнать, что замышляет против него Акинага. Так я заключил сделку с дьяволом, принял предложение Акинаги.
В этот момент раздался стук в дверь и в комнату вошли два детектива в штатском. Танака Джин предъявил свои документы, рассказал о случившемся, а потом вывел из игры Хадзи, заявив, что тот является важным свидетелем в расследовании деятельности Ёсинори. Когда они с молодым человеком покидали Министерство, прокурор положил в карман кассетник с записанным Хадзи последним разговором между Усибой и Акинагой.
На улице Танака Джин спросил:
— Вам что-нибудь известно о Плавучем городе или о «Факеле»?
— Ничего. Меня удивила эта часть разговора.
— Акинага говорит о готовящемся убийстве Микио Оками. Об этом вы тоже ничего не знаете?
— Нет, господин.
Было ясно, что молодой человек говорит правду.
— Зря вы связались с Акинагой!
— Но я чувствовал, что Акинага — враг дайдзина, и хотел предупредить его об опасности.
Танака Джин вытащил кассету из магнитофона.
— Акинага заставлял вас записывать и другие разговоры Усиба-сан?
— Нет, только их беседы. Казалось, их содержание доставляет ему извращенное удовольствие. Я не мог понять, почему, до тех пор пока не убедился, что он полностью подчинил себе дайдзина.
Танака Джин знал, что именно поэтому Усиба и лишил себя жизни. Да, его убил не рак; он был в стадии ремиссии, кроме того, Усиба уже научился справляться с болезнью силой своего духа. Он предпочел умереть, потому что не мог находиться в тюрьме, которую выстроил для него Акинага.
— Еще один вопрос, — сказал Танака Джин. — Говорит ли вам что-нибудь слово Годайсю?
— Нет.
Прокурор кивнул.
— Вы правильно поступили, Хадзи-сан, что рассказали мне обо всем. Ваш дайдзин гордился бы вами. Но если мне придется арестовать Акинагу и предъявить ему обвинение, ваша история выйдет наружу, и ваша карьера в Министерстве внешней торговли будет окончена.
Хадзи коротко поклонился.
— Повторяю, для меня самое главное сохранить свою честь, и я это выполнил. Об остальном не беспокойтесь. И спасибо за ваши добрые слова. Я не забуду их до конца своих дней.
Он почувствовал, что Веспер улыбается.
— Хорошо работаете, детектив, мыслите правильно.
— Мне все представлялось совсем по-другому.
— Слава Богу, что ты ошибался. Дедалус послал меня сюда, в лабораторию УНИМО, разузнать, что ты здесь копаешь. Но он забыл предупредить меня, что отправляется сюда и сам собственной персоной.
— Ты подвергаешь себя огромному риску. Стоит Дедалусу сообразить, что ты помогаешь мне, и твое прикрытие полетит.
— Сначала нам надо выбраться отсюда. А вообще-то, Дедалус о многом догадался, когда ты проник в УНИМО, спросив его о Сермане. Он решил устроить тебе здесь ловушку, а я поняла, что мне необходимо вывести Сермана и тебя отсюда. Как только Дедалус наложит свои лапы на профессора, все так или иначе отразится на мне.
Они по-прежнему находились в темной каморке, внутри лаборатории экспериментальной ядерной физики. Серман, который впервые оказался в опасной ситуации, был страшно напуган, но изо всех сил старался совладать с собой. Кроукер и Веспер делали вид, что не замечают, как ученого бьет дрожь, и продолжали разговаривать.
— Оками в серьезной опасности, — сказал детектив. — Думаю, Чезаре Леонфорте знает, что он в Лондоне. Один из его людей преследовал меня, пока я наблюдал за тобой. С ним я покончил, но чуть позже сам едва не был убит. Думаю, что за покушением стоит Леонфорте.
В голосе Веспер прозвучали неуверенные нотки:
— Боже, если ты прав, то боюсь, теперь Оками погибнет, и вместе с ним большое количество лондонцев. Одна надежда на твоего партнера, Николаса Линнера. Только бы он смог предотвратить отправку «Факела» из Плавучего города!
— Нам надо выбраться отсюда и как можно быстрее попасть в Лондон.
— Дедалус не позволит нам это сделать.
— Плевать на Дедалуса, Меня сейчас беспокоит Серман. — Кроукеру не нравилось, что профессор так нервничает. — Как бы он не подвел нас. Надо любой ценой связаться с Николасом! Если он не сумеет остановить «Факел» во Вьетнаме, это придется делать нам в Лондоне.
— Я согласна, но сейчас нам нужно быть крайне осторожными. Помни, подопытные, которые пытались выбраться отсюда до нас, не сумели этого сделать.
— Мы тоже не выберемся, — простонал ученый.
— Придержите язык, профессор, — прошептал детектив и, обращаясь к Веспер, спросил: — Что ты имела в виду, когда говорила, будто Дедалус никогда не позволит нам добраться до Лондона?
— Дедалус вместе с Чезаре Леонфорте и оябуном якудзы Тецуо Акинагой хотят смерти Оками. У каждого на это есть свои причины. Мы думаем, что Акинага мечтает стать кайсё; Чезаре считает, что, убрав Оками, он остановит поток разведданных, которые проходят через сеть нишики, перекроет источник влияния Гольдони. У Дедалуса, несомненно, тоже есть свои грязные планы, которые ему не хотелось бы раскрывать.
— Ты хочешь сказать, что все они связаны с Плавучим городом и «Факелом», потому что все являются частью Годайсю?
Веспер кивнула:
— Это общий знаменатель.
— Значит, Оками поставил перед собой цель вывести на чистую воду всех своих врагов?
— Да. Микио подозревал, что Плавучий город вместе с «Факелом» окажутся подходящей приманкой. Алчность этих людей, соединенная со злобой, заставит их броситься на него в атаку. Теперь все его недруги видны, как на ладони.
Кроукер мог только восхититься смелостью и грандиозностью плана Оками.
— Но поставить себя под перекрестный огонь...
— Это был единственный путь, чтобы высветить всех.
— Но в результате погиб Гольдони. Со стороны кайсё это была отчаянная игра.
Веспер покачала головой.
— Думаю, он все рассчитал верно. Для Оками было жизненно важно определить, кто из членов внутреннего совета пытается подорвать его авторитет. Ставки были невероятно высоки. И Доминик Гольдони знал это, когда вместе с Оками составлял план.
Кроукер не мог не согласиться с Веспер. Он немного помолчал, потом, подбодрив Сермана, продолжил свой разговор с женщиной.
— Меня смущает еще одно обстоятельство. Каким образом Оками мог быть посвящен в секреты, которые он передавал через сеть нишики?
— Хороший вопрос. Кто-то снабжает его товаром. Кроукер был поражен.
— Значит, не Оками источник сведений, проходящих по нишики?
— Нет, не он, хотя Чезаре и все остальные думали иначе. Но в действительности Микио получает информацию от своих высокопоставленных знакомых, которые имеют хорошие связи в Вашингтоне.
Надо было трогаться в путь, и они поползли на четвереньках вниз по тоннелю вентиляционной шахты. Кроукер старался помочь Серману, который все еще был парализован страхом. Профессор чувствовал себя так плохо, что даже не слышал, о чем разговаривали детектив и Веспер. Его мучили совсем другие проблемы.
В шахте воздух был чистым, даже свежим. До беглецов доносился шум вращающейся турбины. Веспер вела их на этот звук, и Кроукер понял ее план. Турбины отсасывали воздух из лабораторий, и где-то должно было находиться отверстие, через которое этот воздух выходил наружу. По-видимому, об этом же думали и те, кто пытался раньше выбраться по тоннелю. Если так, то что помешало им добраться до вентиляционных отверстий?
— Что у тебя здесь за дела? — спросил детектив, когда они на минуту остановились, чтобы перевести дыхание.
— Совершенно случайно я натолкнулась на одно из зашифрованных посланий Абраманова Серману. Стала распутывать его и выяснила, чем занимаются эти ученые. Сообщила обо всем Оками. К тому времени он уже знал, что русский находится в Плавучем городе. Микио очень заинтересовался трансурановым элементом, созданным Абрамановым. Он понимал, что весь ужас заключается в том, что элемент попал в руки двух негодяев — Рока и Мика Леонфорте, и решил сделать все, чтобы помешать им превратить этот элемент в смертоносное оружие. Мы следили за каждым шагом Рока и Мика. — Веспер повернулась к ученому. — Скажите, а почему вы сами не смогли создать этот элемент?
Серман ответил:
— Потому что знал о его разрушительной силе и не хотел, чтобы плоды моих трудов попали в руки мерзавцев. Ученый думает, что он служит истине, на самом же деле его открытие использует кто угодно и в каких угодно целях. Вот в чем трагедия!
Кроукер и Веспер переглянулись. Они не могли не согласиться с профессором и некоторое время молча продолжали двигаться по шахте. Шум вытяжных турбин становился все громче. Вскоре шахта разделилась на две.
— Куда идти? — закрутил головой Кроукер.
— Не знаю.
— Налево, — сказал Серман.
— Вы уверены, доктор? — спросила Веспер.
— Дорогая моя, я знаю эту лабораторию получше вас.
Они повернули налево. Проход сузился, становилось все жарче и жарче. Теперь им приходилось пробираться боком.
— Если шахта будет сужаться и дальше, — сказал Кроукер, — нам придется вернуться.
— Этого делать нельзя, — возразил ему профессор. — Другого пути нет!
Веспер, которая шла первой, резко остановилась.
— Смотрите!
Кроукер взглянул из-за ее плеча. Впереди, в полу шахты, была видна огромная дыра, через которую струился свет, пропадавший во тьме.
— Мне кажется, отверстие очень большое, нам через него не перебраться, — вздохнула Веспер. Кроукер покачал головой.
— Думаю, я смогу перелезть.
— Вы упадете и разобьетесь, — замахал руками Серман. — Нам придется спуститься вниз.
— Что? — обернулся Кроукер.
Веспер взглянула на Сермана.
— Но я слышу шум турбин впереди.
Доктор кивнул.
— Там находится система внутренних отводящих вентиляторов, к которым мы не сможем подойти близко. Они вентилируют горячие камеры, где ученые работают с плутонием и трансурановыми элементами. Вентиляторы отводят зараженный воздух в водные камеры. Если мы какое-то время будем вдыхать его, то почувствуем себя так плохо, что не сможем идти дальше, а через несколько часов просто умрем.
Веспер и Кроукер обменялись взглядами, потом, заглянув в пропасть, женщина сказала:
— Очень глубоко, спускаться придется долго. — Она повернулась к Серману. — Вы уверены, что другого пути нет?
— Уверен. Может быть, поэтому никому из беглецов так и не удалось выбраться отсюда.
— Ничего не поделаешь, будем спускаться, — мрачно произнес Кроукер, и Веспер кивнула в знак согласия.
В углу клетки, где были свалены человеческие кости, находились высохшие экскременты. Он присел на корточки и, пока мочился, подобрал сухое вещество и растер им правую руку, плечо и правую половину груди. Потом поднялся и, прижав тлеющий окурок к предплечью, увидел, как вспыхнули засохшие экскременты.
Николас начал гореть.
Он отбросил окурок и испустил пронзительный вопль. Но охранники уже бежали к нему со всех ног. Один из них отпер клетку, вскочил внутрь, чтобы вытащить Николаса.
Глубоко погрузившись в тау-тау, он чувствовал жар, но не боль.
Сначала горели только экскременты, потом занялись волосы на теле, под ними начала трещать и лопаться кожа. Когда к нему приблизился охранник, Николас изо всех сил ударил его локтем в солнечное сплетение, а затем набросился на второго. Но первый охранник быстро пришел в себя; тогда Николас развернулся и, схватив его левое запястье правой рукой, выкрутил его, затем повернул вверх приемом ирими. Кость хрустнула, и охранник потерял сознание.
Второй охранник вытащил пистолет. Ребром ладони Николас ударил его по тому месту у края запястья, где находится связка нервов. Охранник выронил оружие, а Николас нанес ему удар в горло, прямо под подбородок, сокрушая кадык. Охранник задохнулся и упал на колени.
Все это произошло в одно мгновение. Два оставшихся охранника оторопели, увидев, что сделал горящий узник с их товарищами. Палец третьего охранника застыл на спусковом крючке, и в этот момент Николас бросился на него и, развернувшись, нанес сокрушительный удар по ребрам.
Четвертый охранник начал в панике палить из своего автомата. Но Николас, подхватив парня со сломанными ребрами, прикрылся им, как щитом, и, свернувшись клубком, бросился на противника сбоку. Сообразив, что стреляет по своему товарищу, четвертый поднял дуло своего автомата, и в этот момент Николас нанес ему резкий удар ступней по ноге, разбив парню коленную чашечку, затем ударил его в ключицу, и охранник повалился на землю.
— Ты здесь? — спросил человек, которого было не видно в темноте. Считается, что тебя до одури накачали наркотиками. По крайней мере, так думает Рок. Но, в отличие от меня, он чересчур самоуверен. С тех пор как До Дук посвятил его в культ Мессулета, Рок думает, что он сверхчеловек. Но ты и я, мы знаем, что это не так. Он не обладает дисциплиной духа, которая была у До Дука. И все-таки ты смог убить этого необыкновенного человека! Фантастично!
Николас услышал, как кто-то усаживается рядом с его клеткой.
— Мне всегда хотелось тебя увидеть. Я о тебе много слышал. Знаю, что от наркотика, который впрыснул в тебя Рок, толку не будет, ты сумеешь его нейтрализовать. Тебе могли бы ввести цианистый калий, а ты бы все равно дышал как ни в чем не бывало, верно? Ты ведь применяешь ускорение обмена веществ? Просто поразительно! Любой западный доктор был бы потрясен до основания. — Раздался короткий смешок, потом последовало молчание, прерываемое лишь болтовней птиц и обезьян.
— Почему бы нам... Ну, вот. Я уверен, тебе тоже хочется взглянуть на меня. Человек приблизил свое лицо к клетке, где горела лампочка, и Николас увидел мужчину с красивым лицом, на котором выделялись крупный нос и светло-серые глаза. Взгляд их казался диким. У мужчины были длинные с проседью волосы и аккуратно подстриженная борода. Это было лицо человека, рожденного отдавать приказы, исповедующего радикальные взгляды, человека с несокрушимым богоборческим мировоззрением. Николас уже понял, что он любит поговорить, хорошо владеет ораторским искусством, умеет убедить слушателей. Годы, проведенные во вьетнамских нагорьях, в чем-то изменили его, возможно, ужесточили его взгляды, отточили их. И это мог быть только один человек — Майкл Леонфорте.
— Оцениваешь опасность, верно? — продолжал ночной гость. — Мне кажется, я чувствую твое тау-тау за работой, чувствую, как исходит твое киу, хотя, возможно, это просто самогипноз.
Мик вытащил сигару, отрезал кончик и закурил. Некоторое время он созерцал синий дымок, а потом продолжал:
— Я кое-что знаю о гипнозе. О массовом гипнозе. Все философы так или иначе учат этому искусству. И знаешь почему? Потому что философ без учеников — ничто, и, как и в религии, чем их больше, тем лучше. И подобно религии, философия есть революция. Вот что я такое. Революционер. — Он выпустил дым. — Революционеры для тебя не должны быть в новинку: тебя вырастил один из них.
Мик добродушно улыбнулся, подобно дядюшке, который заботливо потчует своего юного племянника.
— Я во всех подробностях изучил жизнь твоего отца. Это было не так-то просто сделать, находясь здесь, на краю света. Да и полковник был самым скрытным человеком, какого я только знал. Еще более скрытным, чем мой отец, который менял свои личины с такой быстротой, что, в конце концов, я уже перестал понимать, кто он на самом деле. — Леонфорте пожал плечами. — Но, конечно, скрытность — это единственное, что было общего между Джонни Леонфорте и полковником Линнером. В остальном они были совершенно разные люди. Ты не поверишь, но я искренне восхищался твоим отцом и глубоко сожалел, что не в родстве с ним. Какой это был замечательный ум! Он почти в одиночку создал Министерство внешней торговли и промышленности. Я вижу, ты не знал этого. Твой отец испытывал глубокую ненависть к МКП, старому министерству коммерции и промышленности, потому что это была тихая гавань для многочисленных военных преступников. И твоему отцу пришла в голову блестящая мысль о слиянии МКП с Советом по торговле, который он прекрасно знал, потому что его сотрудники, говорившие по-английски, взаимодействовали с оккупационными силами. Совет по торговле занимался в основном вопросами импорта и экспорта и был создан, чтобы наладить торговлю с Америкой. Но твоему отцу стало ясно, что он распоряжался Фондом зарубежной торговли, куда сходилась американская помощь вместе с выручкой от экспорта. Твой отец был провидцем, революционером и в 1948 году осознал, что Япония может выжить лишь благодаря международной торговле. Поэтому он и несколько японцев создали Министерство внешней торговли и промышленности. Тем самым твой отец одновременно ставил Японию на верный экономический путь и избавлялся от врагов той новой Японии, которую он видел в своем воображении. Одним гениальным ходом полковник привел в движение бесчисленные события, которые оказывают свое влияние и по сей день.
Мик вдохнул дым и задержал его внутри себя на неестественно долгое время, потом продолжил:
— А теперь сыновья встретились при обстоятельствах, которые не назовешь иначе чем неудачными. Впрочем, все это для меня не имеет значения. Я работаю над тем, чтобы безжалостно разрушить прошлое и воссоздать его в образе будущего. Понимаешь? Я не доверяю прошлому. Рок доверяет, а он далеко не глупый человек. Он прибыл сюда уже давно. Заполучить его в партнеры было с моей стороны удачным ходом. — Мик поглядел на горящий кончик сигары. — Но все браки распадаются, все империи рушатся, наступает другая жизнь, а Рок, как большинство людей, пребывает только в настоящем, потому что ему в нем удобно, даже если это настоящее всего лишь воспоминание о золотом прошлом, в котором он погряз.
Мик резко встал.
— Ну что ж, приятно было с тобой поболтать, надо будет встретиться еще раз. — Он улыбнулся и пошел прочь.
Николас лежал на земле, обдумывая странный ночной визит. Зачем Мик приходил к нему? Чтобы позлорадствовать? Не похоже, он не был человеком этого типа. Рок — да, но не Мик. Возможно, Леонфорте говорил правду: его привело любопытство. Но было и нечто большее. Среди разглагольствований о разрушении прошлого, среди удивительных откровений о роли полковника в создании Министерства внешней торговли промелькнула еще одна мысль. Этот человек дал понять Николасу, что они с Роком больше не едины. Мик был готов оставить его. Империи рушатся.
По площадке прогремел грузовик, разрезая тьму своими огнями. Люди стали загружать оборудование, установленное в контейнеры или завернутое в брезент.
«Факел» был готов тронуться с места. Так же, как и Мик Леонфорте.
Одним гениальным ходом полковник привел в движение бесчисленные события, которые оказывают свое влияние и по сей день. Что имел в виду Мик? Казалось, он намекал на некий обширный план, задуманный в далеком прошлом, но который все еще продолжает осуществляться. Возможно ли такое, или Леонфорте был попросту безумцем? Мик и Рок сколотили немыслимое состояние, перенеся за пределы Америки торговлю оружием и наркотиками. В этом было их преимущество перед любым конкурентом, и многие из них ничего не смогли противопоставить этому, а кое-кто и просто пал под выстрелами противотанкового ружья Рока. Оба эти человека осуществляли контакты с американским правительством через Дедалуса и с японским правительством через Годайсю. И вот Мик сказал, что он уходит. Куда? Может быть, его привлекает еще более крупное дело, чем то, которое уже было в их руках? Теперь Николас знал, что не покинет Плавучий город, пока не выяснит этот вопрос.
Он проверил, где находятся его охранники. Потом погрузился в глубину своего духа и коснулся кокоро. Начал мерно бить в гонг, ударять по оболочке кокоро, чтобы вызвать тау-тау, и впервые почувствовал, как нечто внутри него расщепилось. Акшара и Кшира текли, как две реки. Одна была светлая, другая темная, внушающая ужас, они скручивались и переплетались друг с другом.
Теория объединения — это миф, — говорил ему Тати той ночью в Ёсино. — Не дай ввести себя в заблуждение. Сюкен существует и корёку — его единственный путь. Но сюкен совершает свое действие двумя путями, темным и светлым, путями, разделенными в одной душе.
Николас попытался разделить эти реки на два параллельных потока, но без корёку он мог удерживать их порознь лишь пару секунд, а это требовало так много психической энергии, что вскоре он сдался. Однако в этот момент ему впервые удалось прозреть сюкен изнутри, и ему открылись многие истины. Прежде всего, он убедился, что еще не исцелен духовно после дьявольского вредительства в ходе его обучения искусству тандзяна. Достигши однажды такой близости к сюкену вместе с Тати, он знал теперь, что обязан разделить в своей душе два пути тау-тау. Без помощи сюкена Кшира наверняка одолеет Акшару, и злая тьма поглотит его, как она поглотила Кансацу, его наставника в искусстве тандзяна.
Свернувшись в клубок, Николас лежал на земле, мысленно представляя, где находится каждый из четырех охранников. Крепкий запах сигары все еще витал в воздухе, как будто бы Мик продолжал курить рядом.
Узник осторожно повернул голову и увидел окурок на земле, совсем рядом с клеткой; кончик сигары мерцал красным светом, в котором, казалось, таилась надежда.
* * *
"...Истинное положение дел в настоящий момент. Вы в моей власти, дайдзин, и, поверьте, я намерен извлечь выгоды из ваших связей и вашего влияния на все сто процентов. Через тридцать шесть часов Микио Оками будет мертв и мое торжество будет полным. Вы станете моей правой рукой, преданной мне до конца. Я буду отдавать приказы, а вы выполнять их в сфере международной торговли как по линии вашего министерства, так и внутри Годайсю. Вам все понятно, дайдзин? "«Да».
Танака Джин наблюдал за тем, как молодой человек по имени Юкио Хадзи нажал на кнопку кассетного магнитофона и в течение долгого времени не произнес ни слова. В его памяти то и дело возникала сцена, когда он по срочному вызову вошел в кабинет дайдзина в Министерстве внешней торговли и увидел Усибу, лежащего на полу. Все его сослуживцы застыли за своими столами, только один Юкио склонился над телом покойного. Танака скомандовал ему, словно послушной собаке, «сядь!», повернулся, закрыл дверь кабинета и позвонил к себе в прокуратуру. Еще немного времени, и полиция перевернет здесь все вверх дном, покой Усибы будет потревожен.
— Что здесь произошло? — мягко спросил прокурор Токио.
Юкио Хадзи подробно рассказал ему о случившемся.
— Почему он это сделал?
— Сейчас поймете, — ответил Хадзи, и они начали прослушивать запись.
— Откуда у вас эта лента? — поинтересовался Танака. — Дайдзин просил вас передать ее мне после смерти?
— Нет. Дайдзин не знал о ней. Я...
Мгновенно оценив ситуацию, прокурор поднял руку:
— Не продолжайте! Все, что вы сейчас скажете, может быть использовано против вас. Вы потеряете работу, карьеру — все.
Но Хадзи покачал головой.
— Дайдзин был моим наставником, прокурор. Он научил меня, что канрёдо — это единственное, что имеет значение.
Теперь молодой человек предстал перед прокурором совсем в другом свете, и Танака Джин коротко кивнул.
— Хорошо. Продолжайте.
— Несколько месяцев назад ко мне обратился один из людей Тецуо Акинаги. Видите ли, прокурор, у меня возникли финансовые затруднения. Я играл на бирже и многое потерял... Осталась только одна возможность поправить свои дела... Вы понимаете меня.
— Вашего заработка в Министерстве вам не хватало?
Молодой человек кивнул. Он сидел прямо, с высоко поднятой головой и говорил то, что при других обстоятельствах заставило бы его мучительно покраснеть. Но сейчас он не думал о том, как выглядит в глазах прокурора. Делом чести для него было говорить правду и только правду. Юкио продолжал:
— Каким-то образом Акинага прослышал о моих делах, и я имел слабость взять у него деньги, а потом стал искать вечернюю работу, чтобы возвратить свой долг! Но Акинаге деньги были не нужны. Вместо этого он хотел, чтобы я доносил ему обо всем, что делает дайдзин, чтобы я шпионил за ним. Вот в какую западню я попал!
— Вы сказали, что Усиба был вашим покровителем. Без него вы бы никогда не оказались в Министерстве внешней торговли.
— Да.
— Таким образом, Акинага поставил вас в весьма неудобное положение.
— Вот именно! Я не спал ночь, не зная, что делать. Потом мне пришла в голову странная мысль. С какой стати понадобилась бы Акинаге информация о дайдзине, не будь между ними некоей связи. А если такая связь существовала, то, шпионя за Усиба-сан, я мог узнать, что замышляет против него Акинага. Так я заключил сделку с дьяволом, принял предложение Акинаги.
В этот момент раздался стук в дверь и в комнату вошли два детектива в штатском. Танака Джин предъявил свои документы, рассказал о случившемся, а потом вывел из игры Хадзи, заявив, что тот является важным свидетелем в расследовании деятельности Ёсинори. Когда они с молодым человеком покидали Министерство, прокурор положил в карман кассетник с записанным Хадзи последним разговором между Усибой и Акинагой.
На улице Танака Джин спросил:
— Вам что-нибудь известно о Плавучем городе или о «Факеле»?
— Ничего. Меня удивила эта часть разговора.
— Акинага говорит о готовящемся убийстве Микио Оками. Об этом вы тоже ничего не знаете?
— Нет, господин.
Было ясно, что молодой человек говорит правду.
— Зря вы связались с Акинагой!
— Но я чувствовал, что Акинага — враг дайдзина, и хотел предупредить его об опасности.
Танака Джин вытащил кассету из магнитофона.
— Акинага заставлял вас записывать и другие разговоры Усиба-сан?
— Нет, только их беседы. Казалось, их содержание доставляет ему извращенное удовольствие. Я не мог понять, почему, до тех пор пока не убедился, что он полностью подчинил себе дайдзина.
Танака Джин знал, что именно поэтому Усиба и лишил себя жизни. Да, его убил не рак; он был в стадии ремиссии, кроме того, Усиба уже научился справляться с болезнью силой своего духа. Он предпочел умереть, потому что не мог находиться в тюрьме, которую выстроил для него Акинага.
— Еще один вопрос, — сказал Танака Джин. — Говорит ли вам что-нибудь слово Годайсю?
— Нет.
Прокурор кивнул.
— Вы правильно поступили, Хадзи-сан, что рассказали мне обо всем. Ваш дайдзин гордился бы вами. Но если мне придется арестовать Акинагу и предъявить ему обвинение, ваша история выйдет наружу, и ваша карьера в Министерстве внешней торговли будет окончена.
Хадзи коротко поклонился.
— Повторяю, для меня самое главное сохранить свою честь, и я это выполнил. Об остальном не беспокойтесь. И спасибо за ваши добрые слова. Я не забуду их до конца своих дней.
* * *
— Итак, ты агент Микио Оками, и он внедрил тебя в систему Дедалуса, — сказал Кроукер.Он почувствовал, что Веспер улыбается.
— Хорошо работаете, детектив, мыслите правильно.
— Мне все представлялось совсем по-другому.
— Слава Богу, что ты ошибался. Дедалус послал меня сюда, в лабораторию УНИМО, разузнать, что ты здесь копаешь. Но он забыл предупредить меня, что отправляется сюда и сам собственной персоной.
— Ты подвергаешь себя огромному риску. Стоит Дедалусу сообразить, что ты помогаешь мне, и твое прикрытие полетит.
— Сначала нам надо выбраться отсюда. А вообще-то, Дедалус о многом догадался, когда ты проник в УНИМО, спросив его о Сермане. Он решил устроить тебе здесь ловушку, а я поняла, что мне необходимо вывести Сермана и тебя отсюда. Как только Дедалус наложит свои лапы на профессора, все так или иначе отразится на мне.
Они по-прежнему находились в темной каморке, внутри лаборатории экспериментальной ядерной физики. Серман, который впервые оказался в опасной ситуации, был страшно напуган, но изо всех сил старался совладать с собой. Кроукер и Веспер делали вид, что не замечают, как ученого бьет дрожь, и продолжали разговаривать.
— Оками в серьезной опасности, — сказал детектив. — Думаю, Чезаре Леонфорте знает, что он в Лондоне. Один из его людей преследовал меня, пока я наблюдал за тобой. С ним я покончил, но чуть позже сам едва не был убит. Думаю, что за покушением стоит Леонфорте.
В голосе Веспер прозвучали неуверенные нотки:
— Боже, если ты прав, то боюсь, теперь Оками погибнет, и вместе с ним большое количество лондонцев. Одна надежда на твоего партнера, Николаса Линнера. Только бы он смог предотвратить отправку «Факела» из Плавучего города!
— Нам надо выбраться отсюда и как можно быстрее попасть в Лондон.
— Дедалус не позволит нам это сделать.
— Плевать на Дедалуса, Меня сейчас беспокоит Серман. — Кроукеру не нравилось, что профессор так нервничает. — Как бы он не подвел нас. Надо любой ценой связаться с Николасом! Если он не сумеет остановить «Факел» во Вьетнаме, это придется делать нам в Лондоне.
— Я согласна, но сейчас нам нужно быть крайне осторожными. Помни, подопытные, которые пытались выбраться отсюда до нас, не сумели этого сделать.
— Мы тоже не выберемся, — простонал ученый.
— Придержите язык, профессор, — прошептал детектив и, обращаясь к Веспер, спросил: — Что ты имела в виду, когда говорила, будто Дедалус никогда не позволит нам добраться до Лондона?
— Дедалус вместе с Чезаре Леонфорте и оябуном якудзы Тецуо Акинагой хотят смерти Оками. У каждого на это есть свои причины. Мы думаем, что Акинага мечтает стать кайсё; Чезаре считает, что, убрав Оками, он остановит поток разведданных, которые проходят через сеть нишики, перекроет источник влияния Гольдони. У Дедалуса, несомненно, тоже есть свои грязные планы, которые ему не хотелось бы раскрывать.
— Ты хочешь сказать, что все они связаны с Плавучим городом и «Факелом», потому что все являются частью Годайсю?
Веспер кивнула:
— Это общий знаменатель.
— Значит, Оками поставил перед собой цель вывести на чистую воду всех своих врагов?
— Да. Микио подозревал, что Плавучий город вместе с «Факелом» окажутся подходящей приманкой. Алчность этих людей, соединенная со злобой, заставит их броситься на него в атаку. Теперь все его недруги видны, как на ладони.
Кроукер мог только восхититься смелостью и грандиозностью плана Оками.
— Но поставить себя под перекрестный огонь...
— Это был единственный путь, чтобы высветить всех.
— Но в результате погиб Гольдони. Со стороны кайсё это была отчаянная игра.
Веспер покачала головой.
— Думаю, он все рассчитал верно. Для Оками было жизненно важно определить, кто из членов внутреннего совета пытается подорвать его авторитет. Ставки были невероятно высоки. И Доминик Гольдони знал это, когда вместе с Оками составлял план.
Кроукер не мог не согласиться с Веспер. Он немного помолчал, потом, подбодрив Сермана, продолжил свой разговор с женщиной.
— Меня смущает еще одно обстоятельство. Каким образом Оками мог быть посвящен в секреты, которые он передавал через сеть нишики?
— Хороший вопрос. Кто-то снабжает его товаром. Кроукер был поражен.
— Значит, не Оками источник сведений, проходящих по нишики?
— Нет, не он, хотя Чезаре и все остальные думали иначе. Но в действительности Микио получает информацию от своих высокопоставленных знакомых, которые имеют хорошие связи в Вашингтоне.
Надо было трогаться в путь, и они поползли на четвереньках вниз по тоннелю вентиляционной шахты. Кроукер старался помочь Серману, который все еще был парализован страхом. Профессор чувствовал себя так плохо, что даже не слышал, о чем разговаривали детектив и Веспер. Его мучили совсем другие проблемы.
В шахте воздух был чистым, даже свежим. До беглецов доносился шум вращающейся турбины. Веспер вела их на этот звук, и Кроукер понял ее план. Турбины отсасывали воздух из лабораторий, и где-то должно было находиться отверстие, через которое этот воздух выходил наружу. По-видимому, об этом же думали и те, кто пытался раньше выбраться по тоннелю. Если так, то что помешало им добраться до вентиляционных отверстий?
— Что у тебя здесь за дела? — спросил детектив, когда они на минуту остановились, чтобы перевести дыхание.
— Совершенно случайно я натолкнулась на одно из зашифрованных посланий Абраманова Серману. Стала распутывать его и выяснила, чем занимаются эти ученые. Сообщила обо всем Оками. К тому времени он уже знал, что русский находится в Плавучем городе. Микио очень заинтересовался трансурановым элементом, созданным Абрамановым. Он понимал, что весь ужас заключается в том, что элемент попал в руки двух негодяев — Рока и Мика Леонфорте, и решил сделать все, чтобы помешать им превратить этот элемент в смертоносное оружие. Мы следили за каждым шагом Рока и Мика. — Веспер повернулась к ученому. — Скажите, а почему вы сами не смогли создать этот элемент?
Серман ответил:
— Потому что знал о его разрушительной силе и не хотел, чтобы плоды моих трудов попали в руки мерзавцев. Ученый думает, что он служит истине, на самом же деле его открытие использует кто угодно и в каких угодно целях. Вот в чем трагедия!
Кроукер и Веспер переглянулись. Они не могли не согласиться с профессором и некоторое время молча продолжали двигаться по шахте. Шум вытяжных турбин становился все громче. Вскоре шахта разделилась на две.
— Куда идти? — закрутил головой Кроукер.
— Не знаю.
— Налево, — сказал Серман.
— Вы уверены, доктор? — спросила Веспер.
— Дорогая моя, я знаю эту лабораторию получше вас.
Они повернули налево. Проход сузился, становилось все жарче и жарче. Теперь им приходилось пробираться боком.
— Если шахта будет сужаться и дальше, — сказал Кроукер, — нам придется вернуться.
— Этого делать нельзя, — возразил ему профессор. — Другого пути нет!
Веспер, которая шла первой, резко остановилась.
— Смотрите!
Кроукер взглянул из-за ее плеча. Впереди, в полу шахты, была видна огромная дыра, через которую струился свет, пропадавший во тьме.
— Мне кажется, отверстие очень большое, нам через него не перебраться, — вздохнула Веспер. Кроукер покачал головой.
— Думаю, я смогу перелезть.
— Вы упадете и разобьетесь, — замахал руками Серман. — Нам придется спуститься вниз.
— Что? — обернулся Кроукер.
Веспер взглянула на Сермана.
— Но я слышу шум турбин впереди.
Доктор кивнул.
— Там находится система внутренних отводящих вентиляторов, к которым мы не сможем подойти близко. Они вентилируют горячие камеры, где ученые работают с плутонием и трансурановыми элементами. Вентиляторы отводят зараженный воздух в водные камеры. Если мы какое-то время будем вдыхать его, то почувствуем себя так плохо, что не сможем идти дальше, а через несколько часов просто умрем.
Веспер и Кроукер обменялись взглядами, потом, заглянув в пропасть, женщина сказала:
— Очень глубоко, спускаться придется долго. — Она повернулась к Серману. — Вы уверены, что другого пути нет?
— Уверен. Может быть, поэтому никому из беглецов так и не удалось выбраться отсюда.
— Ничего не поделаешь, будем спускаться, — мрачно произнес Кроукер, и Веспер кивнула в знак согласия.
* * *
Николас надеялся, что сумеет зажечь свою одежду сигарой, которую бросил Мик. Охранники переполошатся, станут вытаскивать его из клетки, а как раз это ему и нужно. Но загорится ли одежда? Наверняка помешает тропическая влажность, от которой его одежда давно отсырела. Но был и другой выход. Делать то, что он задумал, ему не хотелось, но Николас постарался подавить собственное сопротивление. Он по-прежнему слышал раскаты кокоро, раздающиеся в его мозгу, и надеялся, что сумеет отвлечь свой дух от будущей боли и страха. Используя силу Акшары, Николас стремился как можно дальше отвести Кширу, темную сторону тау-тау, глубже спрятать ее в глубине души.В углу клетки, где были свалены человеческие кости, находились высохшие экскременты. Он присел на корточки и, пока мочился, подобрал сухое вещество и растер им правую руку, плечо и правую половину груди. Потом поднялся и, прижав тлеющий окурок к предплечью, увидел, как вспыхнули засохшие экскременты.
Николас начал гореть.
Он отбросил окурок и испустил пронзительный вопль. Но охранники уже бежали к нему со всех ног. Один из них отпер клетку, вскочил внутрь, чтобы вытащить Николаса.
Глубоко погрузившись в тау-тау, он чувствовал жар, но не боль.
Сначала горели только экскременты, потом занялись волосы на теле, под ними начала трещать и лопаться кожа. Когда к нему приблизился охранник, Николас изо всех сил ударил его локтем в солнечное сплетение, а затем набросился на второго. Но первый охранник быстро пришел в себя; тогда Николас развернулся и, схватив его левое запястье правой рукой, выкрутил его, затем повернул вверх приемом ирими. Кость хрустнула, и охранник потерял сознание.
Второй охранник вытащил пистолет. Ребром ладони Николас ударил его по тому месту у края запястья, где находится связка нервов. Охранник выронил оружие, а Николас нанес ему удар в горло, прямо под подбородок, сокрушая кадык. Охранник задохнулся и упал на колени.
Все это произошло в одно мгновение. Два оставшихся охранника оторопели, увидев, что сделал горящий узник с их товарищами. Палец третьего охранника застыл на спусковом крючке, и в этот момент Николас бросился на него и, развернувшись, нанес сокрушительный удар по ребрам.
Четвертый охранник начал в панике палить из своего автомата. Но Николас, подхватив парня со сломанными ребрами, прикрылся им, как щитом, и, свернувшись клубком, бросился на противника сбоку. Сообразив, что стреляет по своему товарищу, четвертый поднял дуло своего автомата, и в этот момент Николас нанес ему резкий удар ступней по ноге, разбив парню коленную чашечку, затем ударил его в ключицу, и охранник повалился на землю.