Вангели Спиридон. Приключения Гугуцэ

   - Дяденька, там Гугуцэ! - показал пальцем на бочку чей-то малыш.
   Мама нет-нет да и опустит в бочку крошку хлеба, чтобы Гугуцэ живым доехал до бондаря.
   Двор бондаря заполнился народом.
   - Что стряслось, люди добрые? - вышел из дому перепуганный бондарь.
   - Тоже мне бондарь! - набросилась на него мама. - Вот теперь вынимай ребёнка из бочки! Что ты на меня глаза-то вылупил?
   Когда бондарь наконец сообразил, что в бочке кто-то есть, он обернул тряпкой молоток, посвистел, сбросил три обруча, опять посвистел и вышиб у бочки дно. Гугуцэ высунул голову оттуда, целый и невредимый.
   - Ах ты, такой-сякой! Как же это получилось? - спросил бондарь и повернулся к маме. - Да пойми ты, я ж нынче шагу не ступил со двора. Завтра собрался зайти ставить дно.
   - Не иначе как парикмахер его в бочку запихал, - сказал сосед Гугуцэ. - С тех самых пор, как Гугуцэ ухитрился его самого остричь под машинку, чуял я, затевается что-то. И как раз сегодня перед обедом, видел, крутился он возле дома Гугуцэ.
   КАК ГУГУЦЭ НАУЧИЛ МАМУ
   ЕЗДИТЬ НА ВЕЛОСИПЕДЕ
   - Мама, - ни с того ни с сего спрашивает Гугуцэ, - я твой сын или не твой?
   - Не заболел ли ты, сынок? - бледнеет мать и прикладывает ладонь ко лбу Гугуцэ.
   - Ну, раз я твой сын, то давай я научу тебя ездить на велосипеде!
   У матери отлегло от сердца. Но тут она вспомнила, что у велосипеда только два колеса, а не четыре, как у грузовика, который водит отец. И она перевела разговор на другое:
   - Только велосипеда мне сейчас не хватает! Забыл, что ли? Вот-вот вернётся наша ласточка из тёплых стран, а я ещё не все стены в сарае починила. Вдруг ласточке не захочется больше лепить в нём своё гнездо?..
   Если ты и вправду хозяйкин сын, то встал бы пораньше, походил бы с ведром, сам знаешь где, и принёс бы мне конских яблок, а то глину не с чем замешивать, чтобы стены чинить.
   Гугуцэ притащил не одно, а целых три ведра. Напрасно хозяйки, тоже вставшие чуть свет, ходили по всем дорогам вдоль и поперёк. Этот плут, вы подумайте, с вечера привязал к лошадиным хвостам пустые торбы, а утром отнёс домой полные: "Вот, мама, как я с делом управился!"
   Мать Гугуцэ тоже хороша! Женщины к ней по-соседски, с мешками, пусть поделится, лошади-то общественные. А она и говорит:
   - Хотите, я вам осенью дам яблок с деревьев? А этих не трогайте! Из тёплых стран ласточка прилетит, а сарай ещё не в порядке!
   Гугуцэ месил глину ногами, таскал её в сарай, мать нахвалиться им не могла. А он нет-нет да и намекнёт насчёт подарка.
   "Гугуцэ своего не упустит", - вздыхает мать. Но что делать, хорош ли, плох ли, это её сын.
   Кончив работу, мать моет руки и спрашивает:
   - Ну, глазастый, теперь говори, чего тебе купить?
   У Гугуцэ нос в глине:
   - Можно, я сам тебе что-то подарю?
   Мать так прижала сына к груди, что стёрла всю глину с его носа:
   - Можно! Можно!
   - Давай я научу тебя знаешь чему? Ездить на велосипеде! Пусть это будет моим подарком.
   - А люди что скажут, сынок? - отговаривается мать.
   - Я и тётю Женю научу. Будете вместе ездить.
   Идея понравилась. Мама почти согласна. И вдруг она снова вспоминает, что у велосипеда только два колеса:
   - Выставишь и её и меня на посмешище! Моё ли дело - велосипед? Сам подумай и не раздражай меня больше!
   "Не иначе как мама струсила", - приуныл Гугуцэ.
   С тех пор сердце у него было не на своём месте - ведь он плохо подумал про маму. И когда стало совсем невыносимо, Гугуцэ подошёл к ней:
   - Побей меня, мама! Я самый плохой из сыновей!
   Мать глядит на Гугуцэ, не знает, что и подумать.
   - Отлупи меня, мама! - упрашивал он её. Но мать и пальцем его не тронула.
   Гугуцэ заревел, пулей вылетел из дома, заперся в сарае, где уже хозяйничала ласточка, и плакал так, что рубашка плавала в слезах. Ласточка смотрела на него круглыми глазами.
   - Моя мама - тру-си-ха! - жаловался ласточке Гугуцэ.
   С того дня он перестал улыбаться. Видит мать, с мальчиком что-то неладное творится, но ведь из него клещами слова не вытянешь.
   И тут произошло вот что. Была в Трёх Козлятах ужасно бодливая корова. Она столько дел натворила, что хозяин надевал ей на рога рукава от старой телогрейки и завязывал их. Эта самая корова шла вечером с поля, увидела женщину и бросилась на неё. Прижала к забору, голову наклонила, рог из рукава выскочил, сейчас проткнёт насквозь. У бедняжки язык отнялся, побелела вся как полотно. Здоровенный мужик в соседнем дворе так и застыл, разинув рот. И только мама Гугуцэ примчалась как была, с распущенными волосами, и размахивая - чем бы вы думали? - кукурузным стеблем, прогнала корову.
   У мальчика с души камень свалился. Хоть лезь на крышу и кричи оттуда во всё горло:
   "А ну, кто посмеет сказать, что у меня мама - трусиха? Иляна-Косынзяна тоже не ездила на велосипеде, а за неё Фэт-Фрумос в сказке с тремя драконами дрался. Ох и лупил же он их своей богатырской палицей!"
   Гугуцэ не из тех, что пускает свой корабль по воле волн.
   "Стоп! - сообразил он. - Теперь, если маму увидят на велосипеде, никто в селе не станет смеяться. Ну, Гугуцэ, пришло твоё времечко, не будь вороной!"
   Пока мамы не было дома, Гугуцэ хорошенько накачал колёса у велосипеда, поднял сиденье, вытащил из дома подушки, одеяла, половики, пальто, шапки, мешок с шерстью и раскидал всё это по обе стороны дорожки.
   Мать пришла и за голову схватилась:
   - Что тут приключилось? Или у меня что-то с глазами? Кто же это так надругался над нашим домом?
   - Я всё вытащил, мама. Упадёшь с велосипеда - руку не сломаешь.
   - Ну что мне с тобой делать? Да к тому же все соседи дома.
   - Сейчас, мамочка, никого кругом не останется, одни мы с тобой, пустился в пляс Гугуцэ и бегом со двора. - Надевай пока папины штаны! Тётя Олика-а-а! - кричит Гугуцэ у ворот.
   Выходит женщина, руки у неё в тесте.
   - У вас багор дедушки Антона? Очень просил мигом его вернуть. А то он ещё утром ведро в колодец уронил, достать нечем.
   - Говорила же я своим: взяли вещь у человека - верните её. С какими глазами в другой раз переступишь его порог? Спасибо, Гугуцэ, испеку тебе колобок с маком.
   - Бабка Касуня-а-а! - перепрыгивает Гугуцэ через забор.
   - Чего тебе, Гугуцэ? - выглядывает соседка из погреба.
   - Ваш телёнок что-то размычался на лугу!
   - Ой, горе мне! - Женщина хватается за голову. - До сих пор его не напоила! Нарочно ведро поставила среди двора, чтобы не забыть. Расти большой, умница!
   - Тётя Кристина-а-а! - Гугуцэ уже в третьем дворе. - Дядя Захария сказал, что обедать не придёт: дышло сломалось! Отнесите ему обед в поле. Хлеб просил завернуть в полотенце, на каком вы вчера бабочку вышили.
   Две соседки убежали, одной вообще дома не было, но тётя Кристина, не зря у неё нос с аршин, что-то учуяла. Сделала вид, что вышла за калитку, а сама пригнулась ниже забора, вернулась на цыпочках и спряталась за курятником. Если кто и заметит, то ничего особенного: щупает женщина кур, не собираются ли нестись.
   Гугуцэ вертелся около велосипеда, объяснял маме всё до мелочей с таким видом, точно был по меньшей мере авиаконструктором. Мама слушать-то слушала, а сама всё поглядывала в сторону сарая. Дождалась, пока ласточка улетела, и только тогда села на велосипед.
   Но как ни старалась мама, а всё падала на голую землю. Гугуцэ перетаскивал туда какой-нибудь половик, бежал за велосипедом с подушкой в руках. А мама уже падала то на грядку с луком, то в корытце, но даже не охала. Встанет - и опять на велосипед.
   Отец, вернувшись, не мог въехать во двор. Грузовик пришлось оставить у ворот. Отцу понравилась новая проделка Гугуцэ - плохо ли, если ещё один человек в семье научится водить машину, для начала хотя бы двухколёсную.
   И вот папа надел передник, сам себе приготовил ужин, сам и приятного аппетита себе пожелал, потому что мать не слезала с велосипеда.
   Соседка, словно наседка, всё время сидела за курятником. Как же удивилась мама, услышав, сколько раз она падала с велосипеда и в каком именно месте.
   - Твоё счастье, кума, что ты в брюках была. А велосипед - вещь отменная. Не отстану от Захарии, пока и мне не купит.
   КОГДА УСЛЫШИШЬ КОЛОКОЛ
   Собака у Гугуцэ большая, лохматая, а толку от неё мало. Ей и глаза-то хотя бы раз в неделю лень открыть, не то что лаять. Вот лай потихоньку в ней и накапливается.
   Как только Гугуцэ заметил, что во дворе поспевает черешня, он приобрёл маленькую собачонку, чтобы она была будильником для большой собаки. Малейший шорох среди ночи, и собачонка давай тявкать, пока большую не разбудит. А уж если большая залает, то как из пушки выстрелит. Всё кругом затихает, в окнах у соседей зажигается свет, и деду Никите с Тоадером Путинэ (всё равно больше не уснёшь) приходится сторожить черешни Гугуцэ.
   А утром отец Гугуцэ, поглаживая большую собаку, перед ними же хвалится, что теперь-то к нему в сад никто не заберётся.
   И так - каждую ночь. Лает собака. Вспыхивает свет в окнах у соседей...
   В общем, когда черешня у Гугуцэ наконец сошла, дед Никита на радостях явился к Тоадеру Путинэ с кувшином вина.
   Но не прошло и двух недель, как большая собака опять соседей перебудила. Опять дед Никита с Тоадером Путинэ караулили всю ночь, только не знали что. А на рассвете выяснилось: у Гугуцэ абрикосы поспевают.
   В четверг собака подняла среди ночи самого председателя колхоза, а утром в пятницу председатель объявил, что Гугуцэ и есть тот парень, без которого колхозу никак не обойтись: кому же, как не ему, караулить самый дальний виноградник?
   - Я пошёл, мама, - сказал Гугуцэ и кликнул собак.
   - Хоть соседи-то, горемыки, дух переведут, - сказала мама. - Надо же! С тех пор, как ты привёл к нам эту маленькую негодницу, они, бедняги, на работу ходят с красными глазами да ещё с подушками под мышкой.
   В то же утро колхоз соорудил для Гугуцэ шалаш и назначил мальчика дневным сторожем, а его собакам надо было и ночью дежурить на винограднике.
   Чуть стемнеет, и вместо Гугуцэ появлялся ночной сторож, прятал ружьё, чтобы ни одна душа не могла его украсть, назначал большую собаку своим заместителем и здоровался с подушкой.
   Большой собаке только того и надо. Кладёт голову на бугорок (она его ещё днём для себя высмотрела) и тоже засыпает, лаю набирается.
   Зато собачонке нет покоя: в одно ухо трещат сверчки, в другое храпит сторож. Среди ночи показывается из-за холма половинка луны. А где ж другая? Караул! Украли! Тяв-тяв-тяв!
   - Ррр-гав! - бухала из пушки большая собака так, что в деревне было слышно.
   - Вставай, кум! Беда! - стучал Тоадер Путинэ в окно деду Никите. - Большая залаяла!
   Телогрейка на плечи, и дед Никита вместе с соседом мчится к винограднику.
   - Стой! Стрелять буду! - орал спросонья ночной сторож. (Большая собака и его разбудила.)
   Он кидался искать ружьё и пока находил, так уставал, что опять заваливался спать. Большая собака тоже спешила лечь, чтобы не остыл бугорок. Собачонка и та засыпала. А Тоадер Путинэ с дедом Никитой делать нечего!- стерегли виноградник от воров всю оставшуюся ночь.
   Утром Гугуцэ приносил соседям тяпки, еду и две подушки. Ночной сторож гордо шествовал в село: пока он на посту, за виноград бояться нечего.
   А днём стоит кому-нибудь пройти по дороге, как тут же три раза тявкнет собачонка, один раз выпалит из пушки большая собака и словно из-под земли вырастет Гугуцэ с ружьём в руках.
   - Ай-ай-ай, дедушка! Что ж ты не ешь виноград? Он ведь поспел. Не видишь, что ли?
   - Прости, Гугуцэ! Сию же минуту отведаю.
   - Так и быть, прощаю. Но зимой, как только услышишь колокол, сразу иди на Мельничный холм.
   - Договорились, Гугуцэ, - и прохожий ел виноград сколько мог.
   Были и такие, кто боялся, нет ли тут хитрости.
   - Сбегаю-ка я за очками, а то сослепу зелёную ягоду проглотишь, говорил хитрец и больше не показывался на той дороге.
   Если же мимо виноградника проходила женщина, то Гугуцэ не забывал дать ей ещё одну гроздь винограда, чтобы домой отнесла.
   - А что зимой? - спрашивали люди друг у друга. - Колокол зря не звонит. Уж не потребует ли Гугуцэ, чтобы мы построили на холме ветряную мельницу, а то ведь от неё одно имя осталось.
   Ещё листья с деревьев не упали, а дети стали прятаться в сараях и тайком от старших что-то мастерить. Войдут в сарай двое, один отцовский тулуп напялит, другой мерку снимет, и тюк-тюк топоры до позднего вечера.
   Когда выпал первый снег, Гугуцэ стал ходить из сарая в сарай, проверять, как дело движется.
   Снег всё шёл и шёл. И вот однажды в воскресенье, на самой заре, когда над домами заклубились первые дымки, всё село услышало колокольный звон. Колокол звонил долго-долго, словно стосковался по людям, звонил до тех пор, пока всё село от мала до велика не потянулось на Мельничный холм.
   На холме стоял и ждал Гугуцэ с тремястами и ещё тремя новёхонькими санками.
   - Батюшки! - одна женщина даже в снег упала. - Никак, нас в другое село перевозят?
   - Люди добрые! - начал Гугуцэ, снял шапку и произнёс речь, очень короткую, чтобы уши не успели замёрзнуть. - Кто летом отведал винограду, пусть за это сейчас прокатится на санках, - и поскорее надел шапку.
   Посмотрели люди друг на друга: усы, бороды, тулупы, длинные шали, - всё это мешает кататься на саночках.
   - Гору слишком крутую выбрал! - сказал кто-то.
   - Утопить меня хочешь в речке за гроздь винограда? - накинулась на мальчика какая-то женщина.
   - Пусть лучше дети покатаются, - поднял воротник директор школы (и он летом отведал винограда у Гугуцэ). - А мы будем для них саночки возить.
   Но тут из толпы выступил Тоадер Путинэ:
   - Никита, ты здесь?
   - Тут я, кум!
   - Давай уж и это дело сделаем! - нахлобучил Путинэ шапку и сел с дедом Никитой в санки.
   - Сторонись! - крикнула жена того человека, у которого шляпа была с дымоходом, и села в другие санки.
   - Эге-гей! - подхватило эхо.
   - Ишь ты, не разучились ещё! - кричали старики.
   Все обрадовались, будто только того и ждали. Даже санок не хватило. Рыбы подо льдом проснулись, глаза выпучили. В селе овцы блеяли, коровы голодные мычали, а хозяева знай себе катаются в долине Рэута до самой темноты.
   Одни хитрецы, которые летом за очками бегали, грустно стояли в сторонке.
   - Эге-гей! - звенела гора.
   Директор школы так хитро перевернулся, что не знали, в каком сугробе его искать, а колхозный счетовод, летя с холма, печать потерял.
   После всего этого на Мельничном холме слепили снеговика. Приставили голову - вылитый Гугуцэ! Тогда у его ног вылепили двух собак - большую и маленькую.
   БИНОКЛЬ ГУГУЦЭ
   И ЗЕЛЕНЫЕ ЧЕЛОВЕЧКИ
   Появился у Гугуцэ бинокль, но кого теперь удивишь биноклем? Оставит его Гугуцэ днём на завалинке, вечером придёт - он там и лежит; забудет бинокль у калитки, там же его и найдёт.
   - Кхе-кхе! - дразнит мальчика говорун-сосед. - Вот на войне биноклю цены не было. У нашего генерала, помню, был бинокль: только он поднесёт его к глазам, а немец уже - руки вверх и вылезает из укрытия.
   Гугуцэ и сказать нечего. Не начать же ему войну, чтоб для бинокля дело нашлось?
   Так бы и забыли люди про бинокль Гугуцэ. Но вот однажды посмотрел мальчик в бинокль: подвода к селу идёт. А ездовой, задумавшись о чём-то, не видит, что одна лошадь распряглась и осталась щипать травку на обочине, - знай себе погоняет кнутом другую, то в горку, то под горку. Так и въехал в село.
   Навстречу ему Гугуцэ с биноклем:
   - Лошадь потерял, дедушка!
   - Что ты! - ахнул дед. - Где ж она?
   Гугуцэ - бинокль к глазам и тут же нашёл лошадь под Хыртопским холмом.
   Дед распряг лошадь, вскочил на неё верхом и пустил рысью. Вот и Хыртопский холм. От радости, что нашёлся серый, дед пересел на него, а гнедого, на каком приехал, забыл под холмом. Навстречу опять Гугуцэ с биноклем.
   - Дедушка, где ж та лошадь, на которой ты за этой ездил?
   - Ну и бинокль! - почесал дед макушку у своей шляпы и опять к холму.
   Вернулся с лошадьми, не нашёл подводу. Он прямиком к Гугуцэ, стучит в ворота.
   Гугуцэ с биноклем залез на сарай. Вот оно что! Дед оставил подводу на одном конце села, а искал совсем на другом.
   Вечером дед принёс Гугуцэ миску урды - сладкой брынзы, а слух о бинокле обошёл всё село.
   Теперь все ходили к Гугуцэ и с пропажей, и с находкой, чтобы узнать, кто хозяин.
   Гугуцэ вставал на заре, брал с собой бинокль, узелок с едой и влезал на самую высокую акацию, выше дома.
   Видя Гугуцэ над селом, люди радовались: что ни говори, а приятно, когда тот, кто наверху, замечает тебя и всегда готов помочь.
   Чуть послышится шум над головой, Гугуцэ направляет бинокль в небо: не чужой ли самолёт? Вот бы поймать его над селом!
   Мама ворчала, что вся его жизнь так и пройдёт на дереве, но когда мальчику хотелось пить, сама же привязывала к верёвке бутылку с водой: тяни, сынок, наверх!
   Когда у него были дела в селе, Гугуцэ не забывал взять с собой бинокль.
   Однажды Гугуцэ поднёс к глазам бинокль возле дома председателя колхоза и увидел двух человек. Один из них рос, рос да так вырос, что едва поместился в бинокле, а другой уменьшился настолько, что чуть было не исчез из виду.
   Вечером человек, которого бинокль так сильно увеличил, был назначен бригадиром, а уменьшенного сняли с бригадирской должности.
   С тех пор Гугуцэ частенько вертелся у председательского дома.
   Не успеет председатель что-нибудь задумать, как, откуда ни возьмись, сбегается всё село:
   - Бинокль у Гугуцэ показывает то-то и то-то!
   И каждый при этом добавляет от себя всё, что у него на душе, как будто бинокль глядит глазами всех людей села.
   - Сказки ваш Гугуцэ рассказывает! - спорил председатель, но бывало, что и соглашался.
   Многим помог бинокль.
   От дома врача Гугуцэ видел в бинокль, кто в селе заболел, и тут же больной получал срочный вызов к врачу, дело-то не шуточное!
   - Спасибо, что вызвали, а то всё никак не соберусь к вам! говорила врачу какая-нибудь благодарная женщина.
   Врач широко раскрывал глаза и мерил ей температуру.
   От директорской калитки Гугуцэ видел в бинокль, кто и почему не пошёл сегодня учиться. Тут же родители получали приглашение директора явиться в школу вместо своих детей и непременно прихватить с собой их книжки.
   - Можно войти? - снимал человек шляпу, садился за парту в первом классе и вместо сына писал всякие там крючки и кружочки.
   "х + у = ..." - выводила мелом на доске мама ученицы второго класса.
   - И пламенем в сердце народа
   Молдавское вспыхнуло слово,
   Когда он, как сказочный витязь,
   Очнулся от сна векового, вспоминал дедушка за внука-шестиклассника.
   Тут родители понимали: чего-чего, а бездельничать их детям в школе не приходится, и утром прямо-таки на руках приносили их в класс, да ещё совали им за это в карманы большие шоколадки в серебряных бумажках.
   С тех пор, как появился бинокль, люди вставали на час раньше, ложились на два часа позже, но зато были веселы и спали без тревог, а их дети быстро подрастали и были прекрасны, как только что народившаяся луна.
   Сторожа, видя, что в последнее время воровства почти не стало, начали один за другим расходиться по домам.
   Но людям с хмурыми лицами и вороватыми руками (а в селе были такие) бинокль пришёлся не по душе.
   - Вот напишу генералу, что попусту изводишь бинокль в мирное время, - приставал к Гугуцэ болтливый сосед. - С какой стати ты меня в бинокль затискиваешь, как только в голову взбредёт? Какое тебе до меня дело?
   - Да мне интересно, как поживают зелёные человечки. Бегают за вами или нет?
   - Что ещё за человечки? - злился сосед. - Я тебе не дед, который лошадей терял!
   Мальчик подносит бинокль к глазам. Так и есть, зелёные человечки! Один карабкается по штанине соседа, другой оседлал пуговицу пиджака, третий из рукава высунулся.
   Гугуцэ давно углядел этих человечков. Уснёт сосед, а они давай шнырять по саду, хотят подобраться к мальчику, но через забор перелезть боятся.
   Могу поспорить, что сосед знал про них, но помалкивал.
   - Чёртов бинокль! - процедил он однажды сквозь зубы и пошёл к двум другим хмурым людям сговариваться, как бы им поскорей избавиться от опасного бинокля.
   На другой день сосед пришёл к Гугуцэ. Под мышкой у него был щенок, а в голове мысль, не сменяет ли мальчик бинокль на щенка. Гугуцэ не стал и слушать об этом. Тогда сосед привёл целую собаку. Мальчик втиснул его в бинокль: "Ага! А человечки-то с вами!" Сосед припустился от бинокля, только пятки засверкали.
   Собака остановилась у ворот, залаяла на мальчика, человечки злобно погрозили зелёными кулачками...
   Пробовали и купить бинокль и украсть, да ничего из этого не вышло.
   И вдруг в бинокль ничего не стало видно, кроме каких-то драных облаков. А кто виноват? Сам Гугуцэ. Вот как это получилось.
   Однажды мама сказала:
   - Сходи, сынок, к дяде Пантелею. Скажи, пусть, пожалуйста, придёт и поможет мне тянуть филёнки. А то так и застанет меня праздник в недокрашенном доме.
   Какие ещё филёнки, когда у Гугуцэ есть дела поважнее! Притворился он, что смотрит в бинокль, а сам возьми и соври: нет, мол, дяди Пантелея дома.
   Мама есть мама. Поверила сыну, сама стала тянуть филёнки: как ни проведёт кистью, криво у неё получается. Мучилась она, мучилась, да и побежала искать по селу дядю Пантелея.
   Ложь показалась Гугуцэ маленькой, с ложечку величиной, как раз для его рта.
   Но чуть мама вышла со двора, как маленькая ложь - раз! - и превратилась в человечка со шляпой набекрень.
   - Добрый день, папаша! - снял человечек шляпу.
   Гугуцэ оглянулся - никого. Значит, человечек с ним разговаривает. Нагнулся, осмотрел гостя. Крошечный, с зелёными, как плесень, волосами, не отличишь от человечков соседа.
   - Есть хочу, папаша! - попросил гость.
   Гугуцэ взял человечка к себе на ладонь, угостил сначала хлебной крошкой, но человечек отказался, потом семечком подсолнуха, но человечек пнул его ножкой.
   - Ухо корми, а не брюхо! Чем слушаем, тем и кушаем! - Человечек повернул к мальчику ухо. - Знаешь, чем я питаюсь? Не зёрнышком ржи, а зёрнышком лжи!
   Гугуцэ растерянно посмотрел на него.
   - Так где, говоришь, дядя Пантелей? - спросил зеленоволосый.
   - Дома нет, - пробормотал мальчик.
   - Кхе-кхе! - человечек спрыгнул с ладони, весело перекувырнулся и вроде бы чуть подрос. - Спасибо, папаша, за обед!
   Глаза у Гугуцэ сделались больше человечка, и мальчик пустился бежать от него со всех ног. Он и скрывался в посадках кукурузы, и прыгал через огуречные грядки, и метался взад-вперёд по картофельному полю, и продирался сквозь кусты, а потом влез на чердак, открыл, сам не зная как, заслонку и забился в дымоход.
   Только решил, что сбил человечка со следа, как кто-то влез к нему чуть ли не в самое ухо и шепчет:
   - Вот что я думаю, папаша. Придёт мать, разожжёт под нами огонь. Она ведь сегодня собиралась испечь хлеб.
   Гугуцэ недовольный вылез из дымохода.
   - Ох, папаша! Ты же чёрный от сажи!
   Человечек перескочил с одного плеча мальчика на другое и принялся стряхивать своей шляпой сажу с одежды.
   - Говоришь, дяди Пантелея нет дома?
   - Прицепился ко мне как репей! - злился Гугуцэ, слезая с чердака. - Ну, где ты там?
   - Здесь, папаша! В трёх моих шагах от твоего левого уха. Ты вперёд глядишь, я - назад. У тебя теперь, можно сказать, четыре глаза!
   Гугуцэ как припустил под горку. Добежал до Рэута и уже возле Лушки вниз головой нырнул прямо в пучину. Терпел под водой, сколько мог, думал, что избавился от человечка. Но не успел высунуть голову, чтобы набрать воздуху, - глядь, плывёт у него перед носом шляпа человечка, а в ней животиком кверху разлёгся зеленоволосый.
   - Раздеться забыл, папаша! - насмехается человечек.
   В мгновение ока он вскочил на голову Гугуцэ, нырнул с неё в воду и поплыл так, что любо-дорого смотреть. Потом ещё и ещё понырял, покувыркался, обрызгал мальчика. А по дороге домой сказал:
   - Спать хочу, папаша! Охохонюшки! Видать, после купанья разморило.
   Гугуцэ втиснул человечка в воробьиное гнездо под самой крышей, заткнул выход оттуда, слез, поставил лесенку на место и поглядел в бинокль, не идёт ли мама.
   Вертит бинокль и так и сяк, что-то неладно: ничего не видно, кроме каких-то зелёных облаков.
   - Идёт, да не мама! - раздался голосок прямо из самого бинокля.
   - Ты и туда забрался! Кыш из бинокля! - рассвирепел Гугуцэ.
   Тут открылась калитка, и во двор вошёл агроном.
   Мальчик скорей спрятал бинокль за пазуху.
   - Слушай, Гугуцэ, - просит агроном. - Дай-ка мне твой бинокль. Погляжу, не зарастает ли бурьяном кукуруза на том краю села. Помнишь, какой позавчера ливень прошёл?
   - И рад бы, дядя, да не могу. Одолжил бинокль на сегодня двоюродному брату, - опять соврал Гугуцэ, боясь, что агроном посмеётся над тем, каким теперь сделался бинокль.
   Агроном ушёл.
   А у Гугуцэ, как только он сказал ложь, появился ещё один зелёный человечек. Сидит на шляпе у мальчика, ножками болтает:
   - Ты звал меня, папаша?
   - Кхе-кхе! Нас уже двое! - обрадовался тот, кто сидел в бинокле.
   - Вот скормлю вас обоих кошке! - пригрозил Гугуцэ. - Чего пристали? Я вам не наседка, а вы не цыплята. А-а, хотите без бинокля меня оставить?
   - Гугуцэ-э-э! - кличет с улицы какая-то женщина. - Прошу тебя, детка, посмотри, где председатель, а то к нему человек приехал из самого Кишинёва.
   Гугуцэ с биноклем залез на дерево. Но чуть поднёс бинокль к глазам, как второй человечек - шасть туда.
   - Сколько всего видно в папин бинокль! Куда это курица побежала? - удивлялись человечки. А мальчик видел один зелёный туман. Тряс, тряс Гугуцэ бинокль: "Кыш, кыш отсюда!", но не вытряс человечков.
   А вот и мама с дядей Пантелеем. Гугуцэ слез с дерева и бегом к воротам, а человечки за ним, придерживая шляпы.