Опять последовала ухмылка, злобный оскал челюстей, резко выделявшихся белой линией зубов на смуглом, почти черном лице.
– Ни в коем случае, Кирк. Мы будем лишь обороняться, однако жестоко поплатятся все враги, пожелавшие изгнать нас с места, которое мы занимаем по праву, – манера, в которой были сказаны эти слова, не оставляла сомнений в том, что самым заветным желанием Калана было затеять драку.
– Поединок дредноута с тяжелым крейсером, несомненно, вызвал бы большой интерес с теоретической точки зрения, – продолжал, тем временем, Калан. – Наши тактики иногда выдвигали спорную гипотезу о том, что преимущество дредноута в вооружении может быть во многом скомпенсировано более высокой мобильностью тяжелого крейсера. Как бы решили эту проблему ваши компьютеры?
– Как знать, капитан. В любом случае, вы можете быть уверены, что ни один гражданин Федерации не будет пытаться мешать вам в вашем стремлении обогатиться новыми научными знаниями. Удачи вам в раскопках!
Кирк увидел, как лицо его оппонента передернула злобная, отвратительная судорога, а затем клингон первым выключил канал связи. Сбросив нервное напряжение, Кирк повернулся вместе с креслом к своему старпому:
– Ваше мнение, Спок?
– Я не уверен, капитан. У клингона явно чешутся руки задать нам трепку… Ну и что с того? Все клингоны одинаковы. Если бы он, и в самом деле, считал свой звездолет грозной и несокрушимой машиной, то не замедлил бы обрушиться на «Энтерпрайз» без всякого предупреждения. И если он такого не сделал, то это говорит о его неуверенности в собственных силах.
В рубку вошел Маккой. Он поудобнее примостился на краешке консоли, рядом с креслом Кирка.
– Я слышал ваш разговор, Джим. Утверждение Спока справедливо. Но не могу никак понять, что за околесицу ты нес насчет какой-то модификации вооружения, в результате которой мы можем вступить в схватку с дредноутом?
– Это был блеф, Боунз, и больше ничего.
– Блеф? – удивился Спок, наклонив голову. – Но ведь это прием, применяемый в странной игре в карты, называемой «покер». Лгать во имя заведомо недостижимой цели едва ли имеет смысл.
– Мы и не ожидали, что вы поймете, Спок. Ведь блеф противоречит всем законам логики, сказал Маккой. – А то, что ты делаешь, Джим, нелогично. Атакуй, открывай огонь по дредноуту, пока они еще не успели приготовиться к сражению.
– Боюсь, что элемент внезапности уже потерян, Боунз. А, кстати, чем мы можем обосновать нападение на клингонов?
– Органианский Договор! Они не имеют права не допускать нас на поверхность Алната-2!
– Они и не делают этого. Наоборот, им очень хочется, чтобы в роли посягателей на их права выступили мы. Нет, Боунз, в этой ситуации мы должны быть очень осторожны… Шаг за шагом ступая вперед, посматривать, куда выводит нас тропа. Мне кажется, что во всех этих событиях есть какой-то другой смысл, пока недоступный нашему пониманию.
– Остается лишь надеяться, что тропа, по которой ты нас ведешь, не окажется тропкой в рай, – задумчиво проговорил Маккой.
Кирк с отвращением ткнул пальцем в клавишу своего компьютера. Он, наверное, не меньше сотни раз просмотрел и прослушал запись беседы с андорианским археологом, но ничего толком не лезло в голову. Ни одной приемлемой версии. Этот ученый не представлял себе весь масштаб катастрофы или просто не хотел зря тратить время на осмысление случившегося. Запись разговора с Каланом была еще менее содержательной. Кирк призвал на помощь самые сложные программы, заложенные в память центрального бортового компьютера, но и это оказалось безрезультатно!
Клингоны жили в мире подозрительности и параноидального страха, который они пытались преодолеть, нагнетая в себе агрессивность и воинственный дух по отношению к жителям других миров. Поведение Калана совпадало с этими параметрами. Ничто не указывало на его ответственность за смерть вулканцев, но, в то же время, ни тон, ни жесты, ни какая-либо другая мельчайшая деталь поведения клингона не говорили неопровержимо о его полной невиновности. Кирк был уверен, что при любом удобном случае Калан не преминул бы расправиться с вулканцами. Эти две расы исстари питали друг к другу взаимную неприязнь.
Кирк откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, пытаясь хотя бы немного расслабиться. Напряжение последних часов отдавалось в голове немилосердной пульсирующей болью. Он изо всех сил пытался отвлечься, и поэтому представил себе тихую заводь с кувшинками. Вот он погрузился в эту теплую, приятную воду и плывет без напряжения, не чувствуя сопротивления воды, освободившись от гравитации. Больше он не пленник своего тела. Затем в его воображении возникли другие расслабляющие видения. Тупое пульсирование в затылке стало пропадать и, наконец, прекратилось. Кирк открыл глаза и увидел Спока и Маккоя, стоявших у порога и, очевидно, не решавших войти.
– Я слушаю вас, господа, – устало произнес он.
– Капитан, клингоны поставили помехи на всех субкосмических частотах. Мы не можем связаться с командованием Флота.
– Этого следовало ожидать, – отозвался Кирк. – Они занервничали. Ведь им неясно, зачем мы здесь. Возможно, они думают, что историю с «Ти-Пау» мы выдумали, чтобы пустить им пыль в глаза и скрыть наши истинные намерения. Вы же знаете, что подозрительность клингонов стала притчей во языцех. Даже если бы мы показали им тела, они, скорее всего, решили бы, что вулканцы убиты нами, с целью получить повод для нападения на них.
– Джим, ты хочешь сказать, что клингоны ни при чем, и вулканцев убили не они! – захлебываясь слюной, гневно зачастил Маккой. – Да ведь совершенно ясно, что они постарались обставить все так, чтобы и следов не осталось. Возможно, мы вообще не сможем доказать их вину. Но разве все дело в формальных уликах?
– В какой-то степени я согласен с тобой, Боунз, но мне хотелось бы взглянуть на это происшествие со всех сторон. Что, если, всего лишь – если, клингоны действительно не несут вины за гибель экипажа? В этом случае мы, напав на них, явимся агрессорами и разжигателями новой звездной войны.
– Но если ты позволишь им убраться отсюда целехонькими, в полной сохранности, они смогут и дальше безнаказанно творить все, что им заблагорассудится при помощи своего чудо-оружия, не оставляющего следов. И тогда безопасность всей Федерации окажется под угрозой.
– Ты прав. Мне придется решать – и решать довольно скоро. Но каким должно быть это решение? Кто они, эти клингоны? Хладнокровные убийцы или же случайно оказавшиеся на месте преступления свидетели? – трудно припомнить тот эпизод, где клингоны когда-либо оказывались «случайными свидетелями», как вы выразились, капитан, – сказал Спок. – То, что они окружили наш «Энтерпрайз» электронными помехами, доказывает их причастность к трагедии.
– Не обязательно, Спок. Они же не знают, что мы не можем рассчитывать на помощь наших дредноутов. Они не знают, что «Энтерпрайз» – самый мощный боевой звездолет Федерации в этом районе. С их стороны это просто предохранительная мера. Им прекрасно известно, что в случае необходимости они разнесут нас в пух и прах. Но если нам удастся вызвать помощь, то их положение может стать отчаянным.
– Все равно они чувствуют за собой какую-то вину. Я за то, чтобы атаковать их немедленно! – и Маккой, разгорячившись, стукнул кулаком по крошечному письменному столу Кирка. Капитан с удивлением посмотрел на своего начальника медслужбы. Не так уж часто на него накатывало подобное настроение.
– Ты подвергаешь сомнению решение командира? – спокойно спросил Кирк. – Если так, то назови причину.
– Твоя нерешительность – вот причина! – вскричал Маккой, почти не владея собой. – Настоящий капитан должен командовать. Решай!
Кирк очень жалел, что не может связаться с командованием Флота и посоветоваться с вышестоящим начальством. Да, конечно, они не были боевыми командирами, но среди этих штабистов хватало дельных, умных офицеров, прекрасно разбирающихся в стратегии и тактике, обладающих масштабным мышлением и способных мгновенно просчитать последствия того или иного решения. Кирк же в душе был исследователем, первооткрывателем, жаждущим наносить на карту новые миры. И его «Энтерпрайз» не был, по-настоящему, боевым кораблем, похожим на сверхмощные дредноуты. Он нес вооружение лишь для самозащиты, а не для нападения. Его задача – устанавливать контакты с иными цивилизациями и культурами, до которых не удалось добраться другим путешественникам, производить топографические съемки поверхности неизвестных планет, искать жизнь и мир, а не приносить смерть и разрушение. Неотвратимость принятия решения была очевидна. Так же очевидно было и то, что любое решение было чревато войной или, по крайней мере, тяжелыми последствиями.
Если у клингонов в самом деле было секретное оружие, они могли и в дальнейшем использовать его, если их не остановить вовремя. Но даже если их и удастся остановить здесь, уничтожить этот дредноут, то кто даст гарантию, что подобное оружие не установлено на других клингоновских звездолетах? А если лидеры клингонов уже почувствовали, что баланс сил в их пользу, то потеря одного дредноута никак не повлияет на их решение развязать полномасштабную звездную войну и, наоборот, будет им на руку. Но если клингоны те, за кого они себя выдают, – то есть мирные ученые, исследующие Алнат-2 по примеру андорианцев, – то нападение на них вызовет войну, которой могло бы и не быть. Симпатии неприсоединившихся миров будут на их стороне. А Кирк войдет в историю, как человек, несущий ответственность за начало новой звездной войны, в ходе которой могут погибнуть целые планеты со всем населением. Триллионы людей сгорят в этом пламени. Такова цена одной ошибки, его ошибки…
– Боунз, я устал. Мне осточертело до боли в глазах пялиться на экран монитора! Раскалывается голова… Все! Хватит! Дай мне что-нибудь успокоительное. Я хочу хотя бы немного поспать.
– Но клингоны…! – запротестовал доктор.
– Клингоны никуда не исчезнут. К сожалению. Пока между нами будет длиться состояние неустойчивого мира, мы успеем разузнать что-нибудь существенное.
– Экипаж должен по-прежнему находиться в полной боевой готовности? – спросил Спок.
– Конечно. Ситуация сложная: мы взаимно не доверяем друг другу. Если клингоны начнут совершать какие-нибудь подозрительные перемещения, сразу вызывайте меня в рубку. А теперь дайте мне отдохнуть.
Спок и Маккой ушли, но сон не скоро еще пришел к Кирку. Он долго ворочался на своей узкой койке. Ему не давало покоя решение, которое необходимо было принять. И когда он все-таки заснул, сон его был тревожен. Кирку снились вспышки фазеров и взрывы фотонных торпед.
Глава 3
– «Террор» изменяет орбиту с таким расчетом, чтобы оставаться над той точкой на поверхности Алната, где расположен лагерь андорианцев. Их фазеры постоянно нацелены на ученых, в голосе молодого мичмана звучала явная досада. Кирк сочувствовал Чехову, ибо узнавал в нем самого себя несколькими десятками лет младше. Получив первое назначение на боевой корабль, он вел себя точно так же и рвался в бой, как щенок, которому непременно хочется кого-нибудь укусить или облаять, невзирая на последствия.
Потребовалось несколько кровавых космических сражений, чтобы до Кирка дошло, наконец, что бой – лишь одно из средств достижения цели. Чехов тоже постигнет эту истину, если они останутся живы.
– Выведите «Энтерпрайз» на орбиту так, чтобы оказаться прямо над «Террором», мистер Зулу. Для корректировки орбиты пользуйтесь импульсными двигателями.
– Слушаюсь, сэр.
– Мистер Чехов, на пару слов.
Мичман встал и, подойдя к командиру, вызывающе уставился на Кирка. Капитан вздохнул и сказал:
– Я хочу произвести беглую инспекторскую проверку корабля, мистер Чехов, и прошу вас на время моего отсутствия исполнять обязанности командира. Могу ли я положиться на вас?
Лицо мичмана прояснилось, и он радостно ответил:
– Так точно, сэр!
– Отлично, – и чуть громче, чтобы в рубке все слышали, Кирк добавил:
– Передаю вам управление звездолетом, мистер Чехов.
Резко качнувшись всем телом вперед, он оторвался от кресла и, сделав несколько шагов к турболифту спустился вниз, в лазарет. Несмотря на свою озабоченность поведением экипажа, его мысли то и дело возвращались к странному вирусу. Как ни странно или маловероятно могло это показаться, но нельзя было исключить того, что вирус, сделавший свое черное дело на «Ти-Пау», сейчас незаметно распространяется по «Энтерпрайзу».
– Маккой, – произнес Кирк, входя в отсек доктора, – у тебя есть время, чтобы кое о чем поговорить?
– Естественно. Предполагаю, что тебя беспокоит необычное поведение команды. Они резвятся похлеще, чем лысуха в солнечный, погожий денек.
– Все зависит от того, с какой стороны посмотреть на это, Боунз. Резвятся… – он фыркнул. – А мне кажется, что они начинают выходить из под контроля; команда близка к непослушанию. Вот как я определяю сложившуюся ситуацию. Дисциплина падает прямо на глазах. Недавно я занес взыскание в личное дело. И кому бы ты думал? Мистеру Кайлу! Он отлучился с боевого дежурства в своем отсеке. А теперь попробуй угадай, чем он занимался? Готов своей головой побиться об заклад, что это тебе не удастся сделать. Так вот, он находился в лаборатории керамики и занимался ваянием, лепил статуэтку.
– Ну и что?
– А то, Боунз, что до этого случая у Кайла был безупречный послужной список. Ни единого взыскания, одни благодарности. Это совсем не похоже на него. Когда я спросил, почему он оставил свой пост, в ответ раздался какой-то жалкий лепет насчет того, что искусство для него – настоящее призвание, и он обязательно должен попробовать себя в нем.
– Может быть, он и раньше увлекался скульптурой? И хорошо у него получалось?
– Брось, Боунз. Разве дело в этом? Кайл отличный начальник транспортной службы. Он, что называется, человек на своем месте. Но в данном случае такая вопиющая халатность могла поставить под угрозу чью-нибудь жизнь. Представь себе, что нам вдруг понадобилось срочно эвакуировать андорианцев. Тогда пальцы Кайла должны были бы не мять глину, а лежать на клавишах пульта управления транспортатором. Ты только подумай! Замечательные служебные характеристики, хвалебные отзывы начальства со всех звездолетов, где ему приходилось служить, самый высокий рейтинг среди начальников транспортных служб; словом, нигде ни единого пятнышка – и вот, на тебе!
– На каждого человека хоть раз в жизни может найти блажь, Джим. Не будь так строг к нему и к себе. Отдохни пока и займись чем-нибудь другим. Мысленно отвлекись от всех этих машин, – Маккой сделал кругообразный жест, указывая на стены своего отсека, сплошь увитые цветущими растениями. – Здесь я спасаюсь в минуты отчаяния и тревоги. Маленькие частички природы – вот кто мы такие! Нужно почаще вспоминать об этом, тогда на душе становится легче. Ну, а Кайл? Я знаю, что творится с ним. Он постоянно думает о своей установке, которая на глазах у него расщепляет людей на атомы, а затем переносит лучом и вновь собирает в другом месте. От всей этой дьявольщины можно и впрямь рехнуться.
– Ты говоришь о нем с точки зрения психиатра и, фактически, берешь под свою защиту.
Маккой пожал плечами.
– Он просто пытается, по-своему, сбросить нервный стресс, который довел многих до критических ситуаций. Среди экипажа все чаще вспыхивают ссоры, несколько раз дело доходило до рукоприкладства. Что здесь удивительного?! Если они не могут вступить в схватку с клингонами, то остается выместить эту неудовлетворенную агрессивность друг на друге.
Кирк хмыкнул, встал и заходил взад-вперед по небольшому пространству перед письменным столом.
– Как я понимаю, все сводится к необходимости как можно скорее атаковать звездолет клингонов, не так ли? Ну что ж, доктор, могу сказать со всей решительностью и откровенностью, что не собираюсь этого делать. По крайней мере, пока они не сделают первый шаг в этом направлении.
– Мы все превратимся в радиоактивную пыль, если ты позволишь им нанести удар первыми, Джим.
– Послушай, Боунз, ты давай латай своих пациентов, а я буду командовать кораблем. Пусть каждый занимается своим делом.
– Ты не очень-то хорошо его делаешь.
Кирк хотел было огрызнуться, но усилием воли остановил себя.
Маккой был прав на этот счет, правда, не на все сто процентов. Он был капитаном этого звездолета и нес полную ответственность за свою команду. Собирался Кирк атаковать «Террор» или нет, но к вопросу о поддержании морального духа и дисциплины на борту «Энтерпрайза» это не имело никакого отношения.
Он обязан навести порядок во что бы то ни стало. Кирк начал было оправдываться перед собой, но одернул себя на полуслове и, резко повернувшись, вышел из отсека. Сейчас ему почему-то очень захотелось оказаться в узких коридорах и переходах звездолета, подальше от этих зеленых, похожих на щупальца, растений.
– Спок, – обратился он к старпому, попавшемуся ему навстречу, – я хочу поговорить с вами.
Спок бесстрастно замер в ожидании разговора.
Временами Кирк остро завидовал умению старпома контролировать себя в любой ситуации. Наверное, ему были недоступны вершины наслаждения любовью или другие сложные и тонкие чувства, но зато в нерешительности его нельзя было обвинить. Его аналитический ум разделял любое явление на составные части, изучал их особенности, а затем принимал решение, исходя из законов логики. Этот метод позволял ему избегать многих ошибок субъективного характера, которые неизбежно совершаются людьми, склонными к экзальтации или просто отдающимися на волю чувств в экстремальной ситуации. Однако недостатком данного подхода, по мнению Кирка, было то, что нигде в его рамки не вписывался человеческий фактор. Это могло, в некоторых случаях, привести к бездушию, безразличному отношению к чужой жизни и даже к жестокости. Кирк предпочитал решения менее эффективные и рациональные, но более гуманные. Их можно было принять, только прочувствовав все возможные последствия. Сухого расчета в них было мало.
– Очевидно, вас беспокоят происшествия подобного рода? – Спок слегка повернулся и подбородком повел в сторону двух ссорившихся членов команды, один из которых вдруг размахнулся и нанес другому сильный прямой удар в челюсть, отчего тот рухнул на палубу.
Спок, неслышно двигаясь, подошел к стоявшему и резко нажал пальцем на хорошо знакомую ему точку в области шеи, употребив излюбленный всеми вулканцами прием. Нарушитель порядка вздрогнул, напрягся, а затем рухнул на колени и повалился на бок. Судя по изумленному выражению его лица, он так и не понял, что с ним произошло.
– Отведите его в каюту, – приказал Кирк. – Но сначала скажите, из-за чего вы затеяли драку.
– Из-за п-п-пустяка, сэр, – ответил, заикаясь, испугавшийся космонавт.
– Выполняйте приказ, – как только двое подравшихся удалились, капитан добавил:
– Не думал, что доживу до того дня, когда люди станут бояться своего собственного капитана.
– У меня слух получше вашего, капитан. Оба драчуна воспылали страстью к одной женщине.
– Причина ссоры – женщина? – Кирк был ошеломлен. Подобные инциденты никогда не случались на борту «Энтерпрайза». В том, что касалось личной жизни членов экипажа, капитан всегда старался вести себя деликатно и не совать нос в чужие постели. До сих пор эта линия оправдывала себя. Низменные инстинкты его людей были надежно запрятаны в глубины подсознания и не пробивались наружу. Теперь же он видел, что все его старания пошли насмарку.
– Именно это и хотел я сказать, капитан. Вы же понимаете, что все они – люди военные, агрессивность впиталась в их плоть и кровь. Им нравится драться. Это доставляет им удовольствие.
– Мистер Спок, ровно через час соберите всех начальников служб в кают-компании. Мы проведем совещание.
Кирк прошел по коридорам и отсекам «Энтерпрайза», наблюдая и записывая в свой электронный блокнот все замечания, которые послужат основанием для беседы с участниками совещания. Опасность, возникшая со стороны клингонов, была на руку Кирку. Теперь он мог, сославшись на чрезвычайность ситуации, отложить на некоторое время составление характеристик и представлений к повышению в звании и должности. К тому времени, когда нынешняя ситуация разрешится в ту или иную сторону, он либо поведет экипаж в бой, либо это уже не будет иметь никакого значения. Подавать в штаб очередную отчетность было крайне невыгодно для Кирка, так как лгать он не умел и не хотел, а сообщать о том, что его подчиненные уходят с боевого дежурства, чтобы заниматься своими делами, пьянствовать или искать утешения в объятиях друг друга, означало расписаться в собственном бессилии.
Войдя в кают-компанию, Кирк увидел, что все офицеры уже собрались и ждали его. Спок подал было команду: «Встать! Смирно!», но капитан раздраженно отмахнулся от этой формальности, потому что никогда не настаивал на этом и, даже старался обойтись без нее при любом удобном случае. Главным для него всегда были вопросы более значительные, от которых зависело выполнение задания, а иногда и существование самого корабля, вместе со всей командой.
– Все вы – люди наблюдательные и не будете отрицать, что моральный дух нашего экипажа сейчас упал до весьма низкого уровня. Я оказался в положении командующего гарнизоном в мирное время, – сказал Кирк, обращаясь к понуро сидевшим за столом офицерам. – Бдительность притупляется, и войска от безделья начинают разлагаться. Если солдаты уверены в том, что в ближайшее время никакой войны не будет, то это прочно закрепляется в их головах, и они считают допустимым любое нарушение устава. Такова природа человека, но это путь к катастрофе. Мы же находимся в еще более сложной ситуации. Клингоны рядом, но атаковать их пока нельзя. Это порождает праздность, апатию и безразличие среди членов нашего экипажа. Они начинают думать, что до сражения никогда не дойдет. Однако безопасность «Энтерпрайза» зависит от постоянной бдительности. Даже незначительная халатность и невнимательность, прояви мы ее в неподходящий момент хотя бы на секунду, может обернуться трагедией для всех. Я достаточно ясно выражаюсь?
– Да, сэр, – ответил за всех лейтенант Паттен, начальник службы безопасности. – Но если мы начнем закручивать гайки, как следует, то у людей просто крыша поедет. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, сэр?
– Конечно, – мрачно кивнул Кирк. – Им начнут чудиться призраки, а потом у них зачешутся руки открыть огонь по этим призракам, и клингоны получат долгожданный повод. Однако мы должны изменить складывающееся положение. Сделать это будет нелегко, но иного выхода у нас нет. Все должны находиться на своих постах и бдительно нести боевое дежурство. Бдительность не должна перерастать в нервозность, которая может привести к роковым ошибкам. Больше мне нечего сказать. Как вы добьетесь этого с вашими подчиненными – меня не касается. В этом случае я предоставляю вам полную свободу действий и всегда поддержу любые ваши решения. А теперь давайте заслушаем сообщение о том, как развивается обстановка. Лейтенант Ухура, прошу вас.
Женщина медленно поднялась. На ее лице было отсутствующее выражение. Губы трогала мечтательная полуулыбка.
– Что, сэр? Боюсь, я не очень внимательно слушала.
– Доложите обстановку по части, касающейся вашей службы, лейтенант, – Кирк внимательно смотрел на нее, пытаясь понять, что с ней случилось. Обычно Ухура отличалась предельной внимательностью, схватывала все на лету и могла без запинки ответить на любой вопрос.
– Ах, да, клингоны… Они до сих пор глушат наши сигналы. Мы вывели на орбиту шесть ретрансляционных спутников, позволяющих нам непрерывно поддерживать связь с андорианской экспедицией вне зависимости от орбитального положения «Энтерпрайза». Мне-мне больше нечего сказать, сэр.
– О чем вы думали несколько минут назад, лейтенант?
Ухура потупила глаза в стол, и на ее губах снова появилась мечтательная полуулыбка.
– Я думала о докторе М'Бенга. По-моему, он очень симпатичный.
У некоторых офицеров вырвались непроизвольные смешки, но они тут же стихли под холодным осуждающим взглядом Кирка, заявившего:
– Не вижу ничего смешного в ответе лейтенанта Ухуры. Я задал ей вопрос – получил честный ответ. Задача вам поставлена. За работу! Свободны.
Кирк стоял и наблюдал за тем, как офицеры, молча, с хмурыми лицами, гуськом выходили из кают-компании. По спине у него вдруг пробежали холодные мурашки. Он чувствовал, как все уплывает у него из рук, и не понимал, почему возникло это странное и пугающее ощущение. Он был неплохим капитаном, всегда держал руку на пульсе жизни команды, знал, чем дышит каждый его подчиненный. Болезнь, поразившая его команду и офицеров, казалась вдвойне серьезной, если учесть смертельную опасность, исходившую от корабля клингонов, и ввести ее в это странное уравнение. Каким бы ни было это уравнение, но решать его предстояло немедленно, и Кирк надеялся, что ему удастся найти правильный ответ.
– Ни в коем случае, Кирк. Мы будем лишь обороняться, однако жестоко поплатятся все враги, пожелавшие изгнать нас с места, которое мы занимаем по праву, – манера, в которой были сказаны эти слова, не оставляла сомнений в том, что самым заветным желанием Калана было затеять драку.
– Поединок дредноута с тяжелым крейсером, несомненно, вызвал бы большой интерес с теоретической точки зрения, – продолжал, тем временем, Калан. – Наши тактики иногда выдвигали спорную гипотезу о том, что преимущество дредноута в вооружении может быть во многом скомпенсировано более высокой мобильностью тяжелого крейсера. Как бы решили эту проблему ваши компьютеры?
– Как знать, капитан. В любом случае, вы можете быть уверены, что ни один гражданин Федерации не будет пытаться мешать вам в вашем стремлении обогатиться новыми научными знаниями. Удачи вам в раскопках!
Кирк увидел, как лицо его оппонента передернула злобная, отвратительная судорога, а затем клингон первым выключил канал связи. Сбросив нервное напряжение, Кирк повернулся вместе с креслом к своему старпому:
– Ваше мнение, Спок?
– Я не уверен, капитан. У клингона явно чешутся руки задать нам трепку… Ну и что с того? Все клингоны одинаковы. Если бы он, и в самом деле, считал свой звездолет грозной и несокрушимой машиной, то не замедлил бы обрушиться на «Энтерпрайз» без всякого предупреждения. И если он такого не сделал, то это говорит о его неуверенности в собственных силах.
В рубку вошел Маккой. Он поудобнее примостился на краешке консоли, рядом с креслом Кирка.
– Я слышал ваш разговор, Джим. Утверждение Спока справедливо. Но не могу никак понять, что за околесицу ты нес насчет какой-то модификации вооружения, в результате которой мы можем вступить в схватку с дредноутом?
– Это был блеф, Боунз, и больше ничего.
– Блеф? – удивился Спок, наклонив голову. – Но ведь это прием, применяемый в странной игре в карты, называемой «покер». Лгать во имя заведомо недостижимой цели едва ли имеет смысл.
– Мы и не ожидали, что вы поймете, Спок. Ведь блеф противоречит всем законам логики, сказал Маккой. – А то, что ты делаешь, Джим, нелогично. Атакуй, открывай огонь по дредноуту, пока они еще не успели приготовиться к сражению.
– Боюсь, что элемент внезапности уже потерян, Боунз. А, кстати, чем мы можем обосновать нападение на клингонов?
– Органианский Договор! Они не имеют права не допускать нас на поверхность Алната-2!
– Они и не делают этого. Наоборот, им очень хочется, чтобы в роли посягателей на их права выступили мы. Нет, Боунз, в этой ситуации мы должны быть очень осторожны… Шаг за шагом ступая вперед, посматривать, куда выводит нас тропа. Мне кажется, что во всех этих событиях есть какой-то другой смысл, пока недоступный нашему пониманию.
– Остается лишь надеяться, что тропа, по которой ты нас ведешь, не окажется тропкой в рай, – задумчиво проговорил Маккой.
Кирк с отвращением ткнул пальцем в клавишу своего компьютера. Он, наверное, не меньше сотни раз просмотрел и прослушал запись беседы с андорианским археологом, но ничего толком не лезло в голову. Ни одной приемлемой версии. Этот ученый не представлял себе весь масштаб катастрофы или просто не хотел зря тратить время на осмысление случившегося. Запись разговора с Каланом была еще менее содержательной. Кирк призвал на помощь самые сложные программы, заложенные в память центрального бортового компьютера, но и это оказалось безрезультатно!
Клингоны жили в мире подозрительности и параноидального страха, который они пытались преодолеть, нагнетая в себе агрессивность и воинственный дух по отношению к жителям других миров. Поведение Калана совпадало с этими параметрами. Ничто не указывало на его ответственность за смерть вулканцев, но, в то же время, ни тон, ни жесты, ни какая-либо другая мельчайшая деталь поведения клингона не говорили неопровержимо о его полной невиновности. Кирк был уверен, что при любом удобном случае Калан не преминул бы расправиться с вулканцами. Эти две расы исстари питали друг к другу взаимную неприязнь.
Кирк откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, пытаясь хотя бы немного расслабиться. Напряжение последних часов отдавалось в голове немилосердной пульсирующей болью. Он изо всех сил пытался отвлечься, и поэтому представил себе тихую заводь с кувшинками. Вот он погрузился в эту теплую, приятную воду и плывет без напряжения, не чувствуя сопротивления воды, освободившись от гравитации. Больше он не пленник своего тела. Затем в его воображении возникли другие расслабляющие видения. Тупое пульсирование в затылке стало пропадать и, наконец, прекратилось. Кирк открыл глаза и увидел Спока и Маккоя, стоявших у порога и, очевидно, не решавших войти.
– Я слушаю вас, господа, – устало произнес он.
– Капитан, клингоны поставили помехи на всех субкосмических частотах. Мы не можем связаться с командованием Флота.
– Этого следовало ожидать, – отозвался Кирк. – Они занервничали. Ведь им неясно, зачем мы здесь. Возможно, они думают, что историю с «Ти-Пау» мы выдумали, чтобы пустить им пыль в глаза и скрыть наши истинные намерения. Вы же знаете, что подозрительность клингонов стала притчей во языцех. Даже если бы мы показали им тела, они, скорее всего, решили бы, что вулканцы убиты нами, с целью получить повод для нападения на них.
– Джим, ты хочешь сказать, что клингоны ни при чем, и вулканцев убили не они! – захлебываясь слюной, гневно зачастил Маккой. – Да ведь совершенно ясно, что они постарались обставить все так, чтобы и следов не осталось. Возможно, мы вообще не сможем доказать их вину. Но разве все дело в формальных уликах?
– В какой-то степени я согласен с тобой, Боунз, но мне хотелось бы взглянуть на это происшествие со всех сторон. Что, если, всего лишь – если, клингоны действительно не несут вины за гибель экипажа? В этом случае мы, напав на них, явимся агрессорами и разжигателями новой звездной войны.
– Но если ты позволишь им убраться отсюда целехонькими, в полной сохранности, они смогут и дальше безнаказанно творить все, что им заблагорассудится при помощи своего чудо-оружия, не оставляющего следов. И тогда безопасность всей Федерации окажется под угрозой.
– Ты прав. Мне придется решать – и решать довольно скоро. Но каким должно быть это решение? Кто они, эти клингоны? Хладнокровные убийцы или же случайно оказавшиеся на месте преступления свидетели? – трудно припомнить тот эпизод, где клингоны когда-либо оказывались «случайными свидетелями», как вы выразились, капитан, – сказал Спок. – То, что они окружили наш «Энтерпрайз» электронными помехами, доказывает их причастность к трагедии.
– Не обязательно, Спок. Они же не знают, что мы не можем рассчитывать на помощь наших дредноутов. Они не знают, что «Энтерпрайз» – самый мощный боевой звездолет Федерации в этом районе. С их стороны это просто предохранительная мера. Им прекрасно известно, что в случае необходимости они разнесут нас в пух и прах. Но если нам удастся вызвать помощь, то их положение может стать отчаянным.
– Все равно они чувствуют за собой какую-то вину. Я за то, чтобы атаковать их немедленно! – и Маккой, разгорячившись, стукнул кулаком по крошечному письменному столу Кирка. Капитан с удивлением посмотрел на своего начальника медслужбы. Не так уж часто на него накатывало подобное настроение.
– Ты подвергаешь сомнению решение командира? – спокойно спросил Кирк. – Если так, то назови причину.
– Твоя нерешительность – вот причина! – вскричал Маккой, почти не владея собой. – Настоящий капитан должен командовать. Решай!
Кирк очень жалел, что не может связаться с командованием Флота и посоветоваться с вышестоящим начальством. Да, конечно, они не были боевыми командирами, но среди этих штабистов хватало дельных, умных офицеров, прекрасно разбирающихся в стратегии и тактике, обладающих масштабным мышлением и способных мгновенно просчитать последствия того или иного решения. Кирк же в душе был исследователем, первооткрывателем, жаждущим наносить на карту новые миры. И его «Энтерпрайз» не был, по-настоящему, боевым кораблем, похожим на сверхмощные дредноуты. Он нес вооружение лишь для самозащиты, а не для нападения. Его задача – устанавливать контакты с иными цивилизациями и культурами, до которых не удалось добраться другим путешественникам, производить топографические съемки поверхности неизвестных планет, искать жизнь и мир, а не приносить смерть и разрушение. Неотвратимость принятия решения была очевидна. Так же очевидно было и то, что любое решение было чревато войной или, по крайней мере, тяжелыми последствиями.
Если у клингонов в самом деле было секретное оружие, они могли и в дальнейшем использовать его, если их не остановить вовремя. Но даже если их и удастся остановить здесь, уничтожить этот дредноут, то кто даст гарантию, что подобное оружие не установлено на других клингоновских звездолетах? А если лидеры клингонов уже почувствовали, что баланс сил в их пользу, то потеря одного дредноута никак не повлияет на их решение развязать полномасштабную звездную войну и, наоборот, будет им на руку. Но если клингоны те, за кого они себя выдают, – то есть мирные ученые, исследующие Алнат-2 по примеру андорианцев, – то нападение на них вызовет войну, которой могло бы и не быть. Симпатии неприсоединившихся миров будут на их стороне. А Кирк войдет в историю, как человек, несущий ответственность за начало новой звездной войны, в ходе которой могут погибнуть целые планеты со всем населением. Триллионы людей сгорят в этом пламени. Такова цена одной ошибки, его ошибки…
– Боунз, я устал. Мне осточертело до боли в глазах пялиться на экран монитора! Раскалывается голова… Все! Хватит! Дай мне что-нибудь успокоительное. Я хочу хотя бы немного поспать.
– Но клингоны…! – запротестовал доктор.
– Клингоны никуда не исчезнут. К сожалению. Пока между нами будет длиться состояние неустойчивого мира, мы успеем разузнать что-нибудь существенное.
– Экипаж должен по-прежнему находиться в полной боевой готовности? – спросил Спок.
– Конечно. Ситуация сложная: мы взаимно не доверяем друг другу. Если клингоны начнут совершать какие-нибудь подозрительные перемещения, сразу вызывайте меня в рубку. А теперь дайте мне отдохнуть.
Спок и Маккой ушли, но сон не скоро еще пришел к Кирку. Он долго ворочался на своей узкой койке. Ему не давало покоя решение, которое необходимо было принять. И когда он все-таки заснул, сон его был тревожен. Кирку снились вспышки фазеров и взрывы фотонных торпед.
Глава 3
Запись в бортовом журнале:
Звездная дата 4130.5…– Мистер Чехов, доложите обстановку.
Между «Энтерпрайзом» и «Террором», кораблем клингонов, продолжается война нервов. Как только мы меняем орбиту, они в точности повторяют наш маневр, а вслед за ними это же делаем мы. Среди членов экипажа «Энтерпрайза» растет напряжение. Люди измучены этим противостоянием. Нормальное функционирование многих служб находится под угрозой. В целом, моральное состояние экипажа надломленное. Ни на одном звездолете, где мне приходилось служить, не видел я ничего подобного тому, что сейчас происходит на борту «Энтерпрайза». Центральный компьютер не в состоянии выдать нам какие-либо рекомендации. Ситуация беспрецедентна и не имеет аналогов в его памяти. Я должен что-то предпринять. Дальнейшее бездействие грозит вывести ситуацию из-под контроля…
– «Террор» изменяет орбиту с таким расчетом, чтобы оставаться над той точкой на поверхности Алната, где расположен лагерь андорианцев. Их фазеры постоянно нацелены на ученых, в голосе молодого мичмана звучала явная досада. Кирк сочувствовал Чехову, ибо узнавал в нем самого себя несколькими десятками лет младше. Получив первое назначение на боевой корабль, он вел себя точно так же и рвался в бой, как щенок, которому непременно хочется кого-нибудь укусить или облаять, невзирая на последствия.
Потребовалось несколько кровавых космических сражений, чтобы до Кирка дошло, наконец, что бой – лишь одно из средств достижения цели. Чехов тоже постигнет эту истину, если они останутся живы.
– Выведите «Энтерпрайз» на орбиту так, чтобы оказаться прямо над «Террором», мистер Зулу. Для корректировки орбиты пользуйтесь импульсными двигателями.
– Слушаюсь, сэр.
– Мистер Чехов, на пару слов.
Мичман встал и, подойдя к командиру, вызывающе уставился на Кирка. Капитан вздохнул и сказал:
– Я хочу произвести беглую инспекторскую проверку корабля, мистер Чехов, и прошу вас на время моего отсутствия исполнять обязанности командира. Могу ли я положиться на вас?
Лицо мичмана прояснилось, и он радостно ответил:
– Так точно, сэр!
– Отлично, – и чуть громче, чтобы в рубке все слышали, Кирк добавил:
– Передаю вам управление звездолетом, мистер Чехов.
Резко качнувшись всем телом вперед, он оторвался от кресла и, сделав несколько шагов к турболифту спустился вниз, в лазарет. Несмотря на свою озабоченность поведением экипажа, его мысли то и дело возвращались к странному вирусу. Как ни странно или маловероятно могло это показаться, но нельзя было исключить того, что вирус, сделавший свое черное дело на «Ти-Пау», сейчас незаметно распространяется по «Энтерпрайзу».
– Маккой, – произнес Кирк, входя в отсек доктора, – у тебя есть время, чтобы кое о чем поговорить?
– Естественно. Предполагаю, что тебя беспокоит необычное поведение команды. Они резвятся похлеще, чем лысуха в солнечный, погожий денек.
– Все зависит от того, с какой стороны посмотреть на это, Боунз. Резвятся… – он фыркнул. – А мне кажется, что они начинают выходить из под контроля; команда близка к непослушанию. Вот как я определяю сложившуюся ситуацию. Дисциплина падает прямо на глазах. Недавно я занес взыскание в личное дело. И кому бы ты думал? Мистеру Кайлу! Он отлучился с боевого дежурства в своем отсеке. А теперь попробуй угадай, чем он занимался? Готов своей головой побиться об заклад, что это тебе не удастся сделать. Так вот, он находился в лаборатории керамики и занимался ваянием, лепил статуэтку.
– Ну и что?
– А то, Боунз, что до этого случая у Кайла был безупречный послужной список. Ни единого взыскания, одни благодарности. Это совсем не похоже на него. Когда я спросил, почему он оставил свой пост, в ответ раздался какой-то жалкий лепет насчет того, что искусство для него – настоящее призвание, и он обязательно должен попробовать себя в нем.
– Может быть, он и раньше увлекался скульптурой? И хорошо у него получалось?
– Брось, Боунз. Разве дело в этом? Кайл отличный начальник транспортной службы. Он, что называется, человек на своем месте. Но в данном случае такая вопиющая халатность могла поставить под угрозу чью-нибудь жизнь. Представь себе, что нам вдруг понадобилось срочно эвакуировать андорианцев. Тогда пальцы Кайла должны были бы не мять глину, а лежать на клавишах пульта управления транспортатором. Ты только подумай! Замечательные служебные характеристики, хвалебные отзывы начальства со всех звездолетов, где ему приходилось служить, самый высокий рейтинг среди начальников транспортных служб; словом, нигде ни единого пятнышка – и вот, на тебе!
– На каждого человека хоть раз в жизни может найти блажь, Джим. Не будь так строг к нему и к себе. Отдохни пока и займись чем-нибудь другим. Мысленно отвлекись от всех этих машин, – Маккой сделал кругообразный жест, указывая на стены своего отсека, сплошь увитые цветущими растениями. – Здесь я спасаюсь в минуты отчаяния и тревоги. Маленькие частички природы – вот кто мы такие! Нужно почаще вспоминать об этом, тогда на душе становится легче. Ну, а Кайл? Я знаю, что творится с ним. Он постоянно думает о своей установке, которая на глазах у него расщепляет людей на атомы, а затем переносит лучом и вновь собирает в другом месте. От всей этой дьявольщины можно и впрямь рехнуться.
– Ты говоришь о нем с точки зрения психиатра и, фактически, берешь под свою защиту.
Маккой пожал плечами.
– Он просто пытается, по-своему, сбросить нервный стресс, который довел многих до критических ситуаций. Среди экипажа все чаще вспыхивают ссоры, несколько раз дело доходило до рукоприкладства. Что здесь удивительного?! Если они не могут вступить в схватку с клингонами, то остается выместить эту неудовлетворенную агрессивность друг на друге.
Кирк хмыкнул, встал и заходил взад-вперед по небольшому пространству перед письменным столом.
– Как я понимаю, все сводится к необходимости как можно скорее атаковать звездолет клингонов, не так ли? Ну что ж, доктор, могу сказать со всей решительностью и откровенностью, что не собираюсь этого делать. По крайней мере, пока они не сделают первый шаг в этом направлении.
– Мы все превратимся в радиоактивную пыль, если ты позволишь им нанести удар первыми, Джим.
– Послушай, Боунз, ты давай латай своих пациентов, а я буду командовать кораблем. Пусть каждый занимается своим делом.
– Ты не очень-то хорошо его делаешь.
Кирк хотел было огрызнуться, но усилием воли остановил себя.
Маккой был прав на этот счет, правда, не на все сто процентов. Он был капитаном этого звездолета и нес полную ответственность за свою команду. Собирался Кирк атаковать «Террор» или нет, но к вопросу о поддержании морального духа и дисциплины на борту «Энтерпрайза» это не имело никакого отношения.
Он обязан навести порядок во что бы то ни стало. Кирк начал было оправдываться перед собой, но одернул себя на полуслове и, резко повернувшись, вышел из отсека. Сейчас ему почему-то очень захотелось оказаться в узких коридорах и переходах звездолета, подальше от этих зеленых, похожих на щупальца, растений.
– Спок, – обратился он к старпому, попавшемуся ему навстречу, – я хочу поговорить с вами.
Спок бесстрастно замер в ожидании разговора.
Временами Кирк остро завидовал умению старпома контролировать себя в любой ситуации. Наверное, ему были недоступны вершины наслаждения любовью или другие сложные и тонкие чувства, но зато в нерешительности его нельзя было обвинить. Его аналитический ум разделял любое явление на составные части, изучал их особенности, а затем принимал решение, исходя из законов логики. Этот метод позволял ему избегать многих ошибок субъективного характера, которые неизбежно совершаются людьми, склонными к экзальтации или просто отдающимися на волю чувств в экстремальной ситуации. Однако недостатком данного подхода, по мнению Кирка, было то, что нигде в его рамки не вписывался человеческий фактор. Это могло, в некоторых случаях, привести к бездушию, безразличному отношению к чужой жизни и даже к жестокости. Кирк предпочитал решения менее эффективные и рациональные, но более гуманные. Их можно было принять, только прочувствовав все возможные последствия. Сухого расчета в них было мало.
– Очевидно, вас беспокоят происшествия подобного рода? – Спок слегка повернулся и подбородком повел в сторону двух ссорившихся членов команды, один из которых вдруг размахнулся и нанес другому сильный прямой удар в челюсть, отчего тот рухнул на палубу.
Спок, неслышно двигаясь, подошел к стоявшему и резко нажал пальцем на хорошо знакомую ему точку в области шеи, употребив излюбленный всеми вулканцами прием. Нарушитель порядка вздрогнул, напрягся, а затем рухнул на колени и повалился на бок. Судя по изумленному выражению его лица, он так и не понял, что с ним произошло.
– Отведите его в каюту, – приказал Кирк. – Но сначала скажите, из-за чего вы затеяли драку.
– Из-за п-п-пустяка, сэр, – ответил, заикаясь, испугавшийся космонавт.
– Выполняйте приказ, – как только двое подравшихся удалились, капитан добавил:
– Не думал, что доживу до того дня, когда люди станут бояться своего собственного капитана.
– У меня слух получше вашего, капитан. Оба драчуна воспылали страстью к одной женщине.
– Причина ссоры – женщина? – Кирк был ошеломлен. Подобные инциденты никогда не случались на борту «Энтерпрайза». В том, что касалось личной жизни членов экипажа, капитан всегда старался вести себя деликатно и не совать нос в чужие постели. До сих пор эта линия оправдывала себя. Низменные инстинкты его людей были надежно запрятаны в глубины подсознания и не пробивались наружу. Теперь же он видел, что все его старания пошли насмарку.
– Именно это и хотел я сказать, капитан. Вы же понимаете, что все они – люди военные, агрессивность впиталась в их плоть и кровь. Им нравится драться. Это доставляет им удовольствие.
– Мистер Спок, ровно через час соберите всех начальников служб в кают-компании. Мы проведем совещание.
Кирк прошел по коридорам и отсекам «Энтерпрайза», наблюдая и записывая в свой электронный блокнот все замечания, которые послужат основанием для беседы с участниками совещания. Опасность, возникшая со стороны клингонов, была на руку Кирку. Теперь он мог, сославшись на чрезвычайность ситуации, отложить на некоторое время составление характеристик и представлений к повышению в звании и должности. К тому времени, когда нынешняя ситуация разрешится в ту или иную сторону, он либо поведет экипаж в бой, либо это уже не будет иметь никакого значения. Подавать в штаб очередную отчетность было крайне невыгодно для Кирка, так как лгать он не умел и не хотел, а сообщать о том, что его подчиненные уходят с боевого дежурства, чтобы заниматься своими делами, пьянствовать или искать утешения в объятиях друг друга, означало расписаться в собственном бессилии.
Войдя в кают-компанию, Кирк увидел, что все офицеры уже собрались и ждали его. Спок подал было команду: «Встать! Смирно!», но капитан раздраженно отмахнулся от этой формальности, потому что никогда не настаивал на этом и, даже старался обойтись без нее при любом удобном случае. Главным для него всегда были вопросы более значительные, от которых зависело выполнение задания, а иногда и существование самого корабля, вместе со всей командой.
– Все вы – люди наблюдательные и не будете отрицать, что моральный дух нашего экипажа сейчас упал до весьма низкого уровня. Я оказался в положении командующего гарнизоном в мирное время, – сказал Кирк, обращаясь к понуро сидевшим за столом офицерам. – Бдительность притупляется, и войска от безделья начинают разлагаться. Если солдаты уверены в том, что в ближайшее время никакой войны не будет, то это прочно закрепляется в их головах, и они считают допустимым любое нарушение устава. Такова природа человека, но это путь к катастрофе. Мы же находимся в еще более сложной ситуации. Клингоны рядом, но атаковать их пока нельзя. Это порождает праздность, апатию и безразличие среди членов нашего экипажа. Они начинают думать, что до сражения никогда не дойдет. Однако безопасность «Энтерпрайза» зависит от постоянной бдительности. Даже незначительная халатность и невнимательность, прояви мы ее в неподходящий момент хотя бы на секунду, может обернуться трагедией для всех. Я достаточно ясно выражаюсь?
– Да, сэр, – ответил за всех лейтенант Паттен, начальник службы безопасности. – Но если мы начнем закручивать гайки, как следует, то у людей просто крыша поедет. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, сэр?
– Конечно, – мрачно кивнул Кирк. – Им начнут чудиться призраки, а потом у них зачешутся руки открыть огонь по этим призракам, и клингоны получат долгожданный повод. Однако мы должны изменить складывающееся положение. Сделать это будет нелегко, но иного выхода у нас нет. Все должны находиться на своих постах и бдительно нести боевое дежурство. Бдительность не должна перерастать в нервозность, которая может привести к роковым ошибкам. Больше мне нечего сказать. Как вы добьетесь этого с вашими подчиненными – меня не касается. В этом случае я предоставляю вам полную свободу действий и всегда поддержу любые ваши решения. А теперь давайте заслушаем сообщение о том, как развивается обстановка. Лейтенант Ухура, прошу вас.
Женщина медленно поднялась. На ее лице было отсутствующее выражение. Губы трогала мечтательная полуулыбка.
– Что, сэр? Боюсь, я не очень внимательно слушала.
– Доложите обстановку по части, касающейся вашей службы, лейтенант, – Кирк внимательно смотрел на нее, пытаясь понять, что с ней случилось. Обычно Ухура отличалась предельной внимательностью, схватывала все на лету и могла без запинки ответить на любой вопрос.
– Ах, да, клингоны… Они до сих пор глушат наши сигналы. Мы вывели на орбиту шесть ретрансляционных спутников, позволяющих нам непрерывно поддерживать связь с андорианской экспедицией вне зависимости от орбитального положения «Энтерпрайза». Мне-мне больше нечего сказать, сэр.
– О чем вы думали несколько минут назад, лейтенант?
Ухура потупила глаза в стол, и на ее губах снова появилась мечтательная полуулыбка.
– Я думала о докторе М'Бенга. По-моему, он очень симпатичный.
У некоторых офицеров вырвались непроизвольные смешки, но они тут же стихли под холодным осуждающим взглядом Кирка, заявившего:
– Не вижу ничего смешного в ответе лейтенанта Ухуры. Я задал ей вопрос – получил честный ответ. Задача вам поставлена. За работу! Свободны.
Кирк стоял и наблюдал за тем, как офицеры, молча, с хмурыми лицами, гуськом выходили из кают-компании. По спине у него вдруг пробежали холодные мурашки. Он чувствовал, как все уплывает у него из рук, и не понимал, почему возникло это странное и пугающее ощущение. Он был неплохим капитаном, всегда держал руку на пульсе жизни команды, знал, чем дышит каждый его подчиненный. Болезнь, поразившая его команду и офицеров, казалась вдвойне серьезной, если учесть смертельную опасность, исходившую от корабля клингонов, и ввести ее в это странное уравнение. Каким бы ни было это уравнение, но решать его предстояло немедленно, и Кирк надеялся, что ему удастся найти правильный ответ.