XX

   Марк и Луи пообедали за стойкой «Кафе де ла Аль». В зале пахло сырой одеждой, вином и дымом, Марку это нравилось, сразу хотелось сесть где-нибудь в уголке и работать, но он оставил сеньора де Пюизе на тумбочке в гостиничном номере.
   Время обеда давно прошло, и обеденный зал могли открыть, только если бы сам мэр пожаловал, но он до сих пор не выходил из кабинета. Все уже знали, что у него полиция и что Мари Лакаста была убита. Секретарша мэра проболталась. И все знали, что расследование было начато в Париже тем высоким типом, который прихрамывает, только неясно, с чего именно все началось. Люди сидели в кафе, ждали мэра, слонялись туда-сюда перед стойкой, чтобы поглазеть на двух заезжих парижан. А заодно играли и пили. Ради такого случая хозяйка кафе, миниатюрная женщина в черном, с тонкими седыми волосами, сняла полотно, укрывавшее на зиму второй бильярд – американский. Осторожно, предупредила она, покрытие новое.
   – Видишь третий столик позади нас, ближе к окну? – сказал Луи. – Не оборачивайся, смотри в зеркало бара. Низенький толстяк с густыми бровями, видишь? Ну так это муж Полины. Как он тебе?
   – Ты все о том же? Хочу ли я с ним переспать?
   – Да нет, идиот. Что ты о нем скажешь?
   – Мерзкая образина.
   – В том-то и штука. Этот тип – сама проницательность, а по его роже никогда не подумаешь.
   – А женщина с ним? Это с ней ты хотел поздороваться?
   – Да, это его жена.
   – Понятно. Что касается меня, то да, с ней бы я переспал.
   – Тебя никто не спрашивает.
   – Ты сказал, что об этом надо все время думать, вот я и делаю как велено.
   – Я скажу, когда об этом думать. И вообще, Вандузлер, не морочь мне голову, нам и без того есть чем заняться.
   – Кого ты еще здесь знаешь? – спросил Марк, оглядывая дымный зал в зеркало бара.
   – Никого. В списках мэрии Пор-Николя числится триста пятнадцать избирателей. Немного, но для убийства народу хватает.
   – Она умерла в четверг между четырьмя и шестью часами. Это небольшой отрезок времени, легавые быстро проверят алиби.
   – Отрезок небольшой, а работы хоть отбавляй. В ноябре, да еще под дождем, никто не ходит на мыс Вобан. От мыса до центра городка – пустынные дороги и пустые дома. Здесь сыро и безлюдно. В тот четверг погода была паршивая. Прибавь к этому, что в пять-шесть часов половина местных жителей возвращались из Кемпера, где они работают. А поездка на машине из Кемпера домой – плохое алиби. Кое-кто рыбачил, рыбаки непредсказуемы, а лодки плавают где угодно. Если алиби найдется хотя бы у сорока человек, уже хорошо. Останется двести семьдесят пять. Вычтем стариков, остается двести тридцать.
   – Тогда лучше начать с Мари.
   – В жизни Мари были не только Севраны. Был муж, Диего, который пропал, я так и не понял, умер он или ушел. Был ее садик в парке Дарнаса, это добавляет в список подозреваемых супругов Дарнас и всех служащих центра талассотерапии, в мертвый сезон их четырнадцать. Она рылась в помойке Рене Бланше, то и дело наведывалась в мэрию, и кто знает, чем еще занималась. У Мари было много знакомых, с любопытными всегда так. Хозяйка кафе, маленькая женщина в черном, Антуанетта, говорит, что Мари заходила сюда отдохнуть раза два в день, кроме тех дней, когда не приходила совсем.
   – Что она пила? Ты спрашивал? Об этом всегда нужно спрашивать.
   – Зимой грог, летом сидр, ну и бокальчик мюскаде независимо от времени года. Мари прогуливалась от мыса Вобан, где никто не похитил бы ее несчастных моллюсков, до порта, где всегда кто-то есть. Одни уходят в море, другие возвращаются, спорят, польет дождь или нет, кто-то чинит сети на пирсе, кто-то сортирует улов в садках… Ты был в порту?
   – Там и правда рыбу ловят?
   – Если бы ты смотрел внимательно, то увидел бы вдали два больших рыболовных судна на якоре. Они ходят в открытое море до самой Ирландии. Большинство из тех, что сейчас в зале, работает в порту, кого нет, те служащие в Кемпере. Видишь, мужик вошел? Да не оборачивайся ты всякий раз, как я кого-то показываю!
   – Такая у меня натура импульсивная, мне нужно двигаться.
   – Так научись смотреть так, чтобы ни один мускул не дрогнул. Ладно, этот мужик – уборщик в церкви, больше он ничего не делает, я как-то видел его у старого распятия, он что-то вроде самозваного кюре. Как он тебе?
   Марк слегка наклонился и поглядел в зеркало бара:
   – Нет, с этим я бы тоже не переспал.
   – Тихо. Дарнас идет.
   Дарнас облокотился о стойку рядом с Луи и протянул руку Марку.
   – Вандузлер, – представился тот.
   – В добрый час, – произнес Дарнас тоненьким голоском. – Есть новости от полиции?
   Марк никогда бы не подумал, что из недр столь массивной шеи можно извлекать такие высокие ноты.
   – Они еще разговаривают с мэром, – сказал Луи. – С алиби придется помучиться. У вас с ним как?
   – Я думал про этот вечер четверга. Сначала все хорошо, я забирал из гаража новую БМВ.
   – Пожалуйста, продолжайте.
   – С удовольствием. Некоторое время я обкатывал машину, но погода стояла ужасная. Тогда я вернулся домой и работал один у себя в кабинете. Полина позвала меня ужинать.
   – Никуда не годится, – сказал Луи.
   – Да.
   – А Полина?
   – Еще хуже. Утром она была в редакции, из Кемпера вернулась в три и ушла на пробежку.
   – Под дождем?
   – Она всегда бегает.
   – С алиби придется помучиться, – повторил Луи. – Кто все эти люди у нас за спиной?
   Дарнас бегло окинул взглядом зал и снова повернулся к Луи:
   – В левом углу Антуан, Гийом и их отец Лоик, все трое рыбаки, еще Бернар, он работает в гараже, отличный механик. За следующим столом совсем еще юный Гаэль, неисправимый романтик, а напротив него – худощавый мужчина лет сорока, это Жан, работает в церкви, убирает, смазывает замки, помогает во время службы, предан нашему кюре. Далее Полина Дарнас, моя жена, ее вы имеете честь знать, представлять не буду, давайте отделять мух от котлет. Столик сзади – Лефлёш, самый отчаянный из местных рыбаков, любая буря ему нипочем, хозяин «Ночной красавицы», напротив его жена и ее будущий любовник, Лефлёш пока ни о чем не догадывается. С ними хозяин «Аталанты». Столик в правом углу – заведующая супермаркетом, ее дочь Натали, которая заигрывает с Гийомом, тем, что справа, и Пьер-Ив, который заигрывает с Натали, но ей на него плевать. В углу стоит… Внимание, Кельвелер, вот он, непримиримый консерватор Пор-Николя, соперник мэра…
   – Рене Бланше, – шепнул Луи Марку, – владелец похищенного мусора. Только не оборачивайся.
   Луи всматривался в зеркало поверх стакана, Марк последовал его примеру и увидел невысокого седого мужчину, который шумно снял куртку и потопал ногами. За окном все так же лил дождь, западный ветер нагонял тучу за тучей. Луи наблюдал, как Рене Бланше пожимал руки, целовал женщин, кивнул Полине и прислонился к стойке. Луи потеснил Марка, чтобы лучше видеть. Пришли Севраны, стали усаживаться, и Марк решил подсесть к ним, потому что Луи толкал его, а ему это не нравилось. Теперь место между Луи и Рене Бланше было свободно. Луи внимательно оглядел красноватое лицо, отметил выцветшие глаза, крупный нос, довольно шершавые, потрескавшиеся губы, сжимавшие окурок потухшей сигары, маленькие уши с заостренными мочками, линия затылка прямая, без изгиба, все лицо в резких морщинах. Старая Антуанетта поставила перед ним стакан. К Бланше подошел Лоик, рыбак из-за столика в левом углу.
   – Похоже, Мари кто-то убил, – сказал Лоик, – ты слышал? Она не сама упала.
   – Мне говорили, – сказал Бланше. – Бедная старуха.
   – Полиция нагрянула, видел? Дело поручено Герреку.
   – Геррек? Этот всех упечет за решетку, не успеешь глазом моргнуть.
   – Тогда вся рыба достанется мне, слышь… Мэр уже три часа как с ними толкует.
   – По крайней мере, работает, а не спит.
   – А ты в это веришь? Думаешь, ее кто-то столкнул? Вроде похоже на правду.
   – Я верю тому, что вижу, Лоик, а свои мысли держу при себе.
   Дарнас подмигнул Кельвелеру и вздохнул. Но Кельвелер точно окаменел. Он сжимал свой стакан и то и дело поглядывал вправо. Марк, сидя за столиком Севранов рядом с Линой, наблюдал за ним. Луи сидел неподвижно, будто застыл, лишь время от времени быстро поворачивал голову.
   – Вроде похоже на правду, – повторил Лоик.
   – Смотря кто это говорит, – сказал Бланше. – Кажется, это вы, месье, не так ли?
   Бланше повернулся к Луи.
   – Я специально для этого приехал, – любезным тоном ответил Луи.
   – Для чего именно?
   – Как вы сами только что слышали, Мари Лакаста была убита.
   – Кто вы такой, чтобы выдвигать подобное обвинение?
   – Простой гражданин… Один пес оказался столь любезен, что предоставил мне неопровержимую улику. Я ее подобрал и рассказал остальным.
   – Здесь живут честные люди, – громко продолжал Бланше. – Вы сеете смуту в Пор-Николя. Вы обвиняете нас в убийстве старой женщины, и мэр слова поперек не скажет. А я скажу. Жители Пор-Николя – не убийцы, но, несмотря на это и благодаря вам, они будут запятнаны ужасным подозрением.
   Слова Бланше были поддержаны одобрительным гулом. Дарнас поморщился. Те, кто еще сомневался в Бланше, могут теперь встать на его сторону. Бланше поспешил воспользоваться удобным случаем.
   – Хотите знать мое мнение? – продолжал он. – История с Мари – ловкая махинация, устроенная с согласия мэра, и я ее разгадаю. Я буду защищать от вас этих людей, месье… Простите, забыл ваше имя, кажется, его трудно выговорить.
   – Осторожно, – тихонько сказал Севран Марку, – Бланше лезет в драку. Быть может, стоит вмешаться, Кельвелер не местный, мало кто за него заступится. Здешние люди вполне мирные, но, увы, не всегда.
   – Не беспокойтесь, – прошептал Марк, – Луи вооружен.
   – У него оружие?
   – Да, его язык.
   – Бланше тоже палец в рот не клади, – пробормотал Севран, покачав головой. – Его можно назвать местным рупором. Это вредный тип с целым запасом готовых фраз, у него настоящий дар убеждать других. Он гораздо хитрее, чем может показаться.
   Луи в свою очередь немного повернулся к Бланше, и Марк с удовольствием отметил, что ростом он значительно превосходит своего противника. Луи распрямил плечи и приосанился, так что рядом с ним Бланше выглядел приземистым увальнем. Преимущество незаслуженное, но все-таки преимущество. Луи пристально смотрел на Бланше, и сейчас его суровый и слегка презрительный профиль не сулил ничего хорошего.
   Гомон усиливался. Одни вставали с мест, другие из игрового зала переходили поближе к стойке.
   – Не у каждого простая фамилия, месье Бланше, – медленно произнес Луи, и в его голосе Марк уловил угрожающую любезность. – Но я уверен, что при незначительном усилии такой умный человек, каким вы кажетесь, сумеет ее выговорить. В ней всего три слога.
   – Кельвелер, – выпалил Бланше, выпятив вперед губы.
   – Поздравляю, у вас есть способности к иностранным языкам.
   – Нас во Франции этому долго учили, и хоть и прошло пятьдесят лет, память у нас хорошая.
   – Вижу, вы не упустили случая повысить свое образование.
   Бланше стиснул зубы, секунду подумал, но не стал парировать удар.
   – Долго вы еще намерены пробыть у нас? – сказал он. – Или вы уже достаточно сделали людям, которые вас ни о чем не просили?
   – Поскольку вы приглашаете, я, пожалуй, задержусь. Мне и впрямь кажется, что я еще недостаточно сделал для Мари Лакасты, которая ни о чем не просила, но получила камнем по голове. По правде сказать, вы меня забавляете, и весьма, мне это кафе нравится. Было бы любопытно узнать вас поближе. Мадам Антуанетта, будьте добры, еще пива.
   Луи произнес это с безмятежным видом, Бланше же, напротив, и не пытался сохранить спокойствие.
   – Теперь он бросится в атаку, – проговорил Севран. – Это его манера.
   Антуанетта поставила на стойку пиво, а Бланше положил руку на плечо Кельвелера, подмигнув плечистому хозяину «Аталанты», однако рыбак колебался.
   – Месье Бланше, – сказал Луи, отцепляя пальцы, сжимавшие его плечо, – ведите себя пристойно и не цепляйтесь ко мне. Мы едва знаем друг друга, но я к вам наведаюсь, будьте уверены. Вы живете в большом белом доме рядом с мэрией? Чуть дальше по правой стороне?
   – Я сам выбираю себе гостей, месье Кельвелер. Моя дверь для вас закрыта.
   – Что такое дверь? Всего лишь символ… Впрочем, как вам будет угодно, у вас или в другом месте, но дайте мне спокойно выпить это пиво, а то оно греется.
   Марк улыбался. Между тем собравшиеся, кроме тех, кому было все равно, перестали смотреть осуждающе и с любопытством наблюдали за происходящим.
   – Действительно, – вмешалась вдруг Антуанетта, ревниво оберегавшая интересы своих клиентов. – Не мешай месье пить пиво и помолчи немного, Рене. Если Мари была убита и если, черт побери, это правда, так пусть этот месье делает свое дело, чего ты к нему привязался. Если у нас завелся подонок, надо об этом знать. Чем этот городок лучше других. Не надоедай.
   Марк удивленно посмотрел на Севрана.
   – Она всегда так разговаривает, – улыбнулся Севран. – А по ней и не скажешь, верно?
   – Антуанетта, – сказал Луи, – вы здравомыслящая женщина.
   – Я работала на торгах в Конкарно и знаю людей. Среди рыбы нет-нет да попадется тухлая, такое бывает в любом порту, не важно, в Пор-Николя или где еще, вот и все дела.
   – Антуанетта, – начал Бланше, – ты не…
   – Хватит, Рене, иди толкай свою речь на улице, а мне нужно людей обслужить.
   – Так ты, значит, обслуживаешь кого попало?
   – Я обслуживаю тех, кто хочет пить, это грех? Никто не посмеет сказать, что Антуанетта отказала кому-то, кто хотел выпить, откуда бы он ни явился, слышишь, откуда бы ни явился!
   – Я хочу пить, – сказал Луи. – Антуанетта, налейте мне еще.
   Бланше пожал плечами, и Марк увидел, что он сменил тактику. Он грузно хлопнул Антуанетту по руке, миролюбиво вздохнул с видом человека, проигравшего в кости, который покорился судьбе и не желает сцен, – неуклюжий, но славный малый, – а потом перенес свой зад и бокал белого вина за столик, где сидели рыбаки. Антуанетта открыла окно, чтобы проветрить прокуренный зал. Марк любовался этой маленькой, сухонькой, морщинистой женщиной в черном платье.
   – А вот и спящий красавец, – сказал Бланше Гийому.
   Когда мэр появился в кафе, пробило три. Он рассеянно поздоровался, подошел походкой усталого танцора и молча повел Луи в дальний зал, подхватив его, как обычно подбирают по пути свои вещи. Луи махнул Марку, чтобы следовал за ними.
   – Секундочку, Шевалье, мне нужно срочно сказать пару слов Вандузлеру.
   Луи показался Марку необычно напряженным. Он глядел на него, пытаясь понять, в чем дело, но не видел ни гнева, ни раздражения, ни нервозности. Его лицо точно затвердело, стерлись мягкие расплывчатые тени, остались лишь острые углы. Исчезли очарование, нежность, переменчивость и неуловимость. Не так ли выглядит человек, подумал Марк, которому нанесли тяжелый удар.
   – Марк, нужно привезти кое-что из Парижа.
   – Мне?
   – Нет, ты нужен мне здесь.
   – Что-нибудь из бункера? Может, Марта?
   – Только не Марта, она себе в поезде шею свернет, все растеряет, и кто знает, что еще может случиться.
   – А Венсан?
   – Он сторожит сто вторую скамейку и не бросит ее. У меня нет никого, кто может ездить. Как зовут твоего коллегу, не шумного, а другого?
   – Матиас.
   – Он свободен?
   – Сейчас да.
   – На него можно положиться?
   – Охотник-собиратель надежен как зубр, только более сообразителен. Правда, все зависит от того, интересно ли ему.
   – Мне нужно несколько скрепленных листов из желтой папки с литерой «М», их ни в коем случае нельзя потерять.
   – Можно попросить его.
   – Марк, скажи ему: чем меньше он поймет из этих листов, тем лучше для него.
   – Хорошо, а как их найти?
   Луи отвел Марка в угол. Тот слушал, кивая головой.
   – Иди, – сказал Луи, – если Матиас сможет и как только он сможет, спасибо ему. И предупреди Марту, что он зайдет. Давай поторопись.
   Марк не пытался понять, в чем дело. Когда все так засекречено, бесполезно гадать, лучше подождать, пока все прояснится само собой. Он нашел уединенную телефонную кабинку и позвонил в кафе на улице Шаль в Париже, которое служило им связным пунктом. Через пять минут трубку взял его дядя.
   – Мне нужен Матиас, – сказал Марк. – Ты чего трубку хватаешь?
   – Хочу знать, в чем дело. Рассказывай.
   Марк вздохнул и кратко изложил суть дела.
   – Папка с литерой «М», говоришь? В бункере? И с чем это связано?
   – С убийцей конечно, с чем же еще. По-моему, Луи что-то нащупал, у него все лицо перекошено.
   – Сейчас позову святого Матфея, – сказал Вандузлер-старший, – но если получится, не лезьте вы в это дело.
   – Я уже влез.
   – Пусть Кельвелер сам гоняется за своими зайцами, оставь его.
   – Не получится, – отвечал Марк, – я его правая нога. И похоже, заяц там не один.
   Вандузлер что-то проворчал и ушел. Десять минут спустя трубку взял Матиас. Охотник-собиратель быстро соображал и мало говорил, и Марк за три минуты завершил разговор.

XXI

Итак, какой-то жалкий червяк сунул нос в это дело. Из-за этого дурацкого пса. И теперь здесь полиция. Не важно, наплевать, на этот случай все предусмотрено. Угрюмый коротышка Гер-рек будет делать то, что ему велят. Поглядеть на него, так можно подумать, он сам все решает. Он такой же, как все, просто делает вид. Чуть подтолкнуть, и поползет, как муравей, куда ему укажут. Коротышка не лучше других. Про ум муравья болтают всякий вздор. Он всего лишь покорный раб, не более. Стоит преградить ему путь пальцем, и он повернет в другую сторону. Так и будет ползти, пока не стемнеет. Не сможет отыскать дом, заблудится и погибнет. Проверено много раз. Геррек такой же. Надо лишь пальцем перекрыть ему дорогу. Такое под силу не каждому. Обыкновенный убийца, который тушуется при виде первого встречного полицейского, который никогда не думал о муравье и солнце, попадется через два дня.
Главное, не делать глупостей. И человек, притащившийся из Парижа с собачьим дерьмом, получит свое, если не отступится. Такой вряд ли отступит. Он хочет быть везде, все видеть, все знать, все суметь. За кого принимает себя этот червяк? Он не так ничтожен, как остальные, надо быть начеку. Не важно, знаю я таких. Спаситель человечества, нет людей более недалеких. Если собирается устроить пожар, чтобы выкурить крыс, получит струей из огнетушителя. Все будет быстро и четко. Не успеет глазом моргнуть, как кувыркнется в кювет. Я за всем слежу. Пока будут заниматься простофилей, я раздавлю поэта. По сути, если бы не иная стезя, мне следовало бы стать убийцей. Конечно, я и так убийца, но это было бы моим ремеслом. Убийство расслабляет. Надо быть начеку, ничем себя не выдать. Заниматься своими делами. Время от времени напускать задумчивый вид, интересоваться. Следить, чтобы все было расслаблено – руки, лицо, глаза.

XXII

   Пока Марк раздумывал, не сходить ли за сеньором де Пюизе, оставленным на тумбочке, или пойти крутануть ручку большой машины Пор-Николя, дабы получить ответ на вопрос «Как извлечь Землю из Солнечной системы через пять миллиардов лет, когда Солнце взорвется?», мэр закрыл дверь дальнего зала «Кафе де ла Аль» и рассказывал Луи о своей встрече с инспектором из Кемпера, Герреком. Геррек измучил мэра вопросами о Мари Лакасте, взял список жителей общины и хотел встретиться с Кельвелером, чтобы выслушать его и забрать кость.
   – Они сейчас в жандармерии Фуэнана. Потом начнут допрашивать.
   – А зачем вы мне все это рассказываете? – спросил Луи.
   – Геррек меня попросил. Он хочет до вечера переговорить с вами. Я передаю его просьбу.
   – У него есть план действий, какие-то соображения?
   – Геррек видит в жизни Мари лишь одну зацепку: исчезновение ее мужа Диего пять лет тому назад.
   – Он умер?
   – Неизвестно, его никто больше не видел, ни живым, ни мертвым. Его ружье нашли в порту, и одна лодка пропала. Верно то, что Мари старалась не говорить об этом и продолжала его ждать. Она не тронула ни один предмет у него в столе.
   – Они поженились поздно?
   – Им обоим было по шестьдесят.
   – Он с ней здесь познакомился?
   Мэр нетерпеливо дернул плечом. Неохота повторять то, что всем давно известно. Но Геррек велел ему не ссориться с Кельвелером, он мог оказаться полезным, инспектор слышал о нем и не доверял ему.
   – Он встретил Мари у Лины, когда та жила в Париже. Мари работала у нее еще при первом муже, занималась детьми.
   – Как звали ее первого мужа?
   – Он был профессором физики, его имя вам ничего не скажет: Марсель Тома.
   – А Диего был знаком с Линой?
   – Да нет же, Диего работал на Севрана, вот в чем дело.
   – А при чем тут Лина?
   Мэр уселся, размышляя, как этот тип мог совершить все то, что о нем рассказывали, если он не в состоянии уразуметь историю Диего и Мари.
   – Севран, – отчеканил мэр, – был старым другом семьи, особенно Марселя Тома. Они оба коллекционировали машинки, и инженер, приезжая в Париж, всякий раз заходил повидать друга и его коллекцию. Диего работал на Севрана. Поэтому бывал вместе с ним у Лины. Так он и познакомился с Мари.
   – А какую работу выполнял Диего для Севрана?
   – Он колесил по Франции в поисках машинок. Севран встретил Диего, когда тот перебивался, продавая всякое барахло, и взял к себе на работу. Короче, Диего женился на Мари через два месяца после того, как Севран женился на Лине. И они все поселились здесь.
   Луи тоже сел, сохраняя терпение. Он размышлял, как можно так плохо рассказывать. Ну и путаница в голове у этого Шевалье.
   – Лина развелась, чтобы выйти за Севрана?
   – Да нет же, господи, это было после несчастного случая. Ее муж упал с балкона, плохо ему стало. Она была вдовой.
   – Вот как. Расскажите, как это случилось.
   – Ну вдова, понимаете. Ее муж упал с террасы. Я слышал об этом от Мари, Лина таких разговоров не выносит. Они с Мари были одни с детьми. Лина читала у себя в спальне, Тома курил на террасе. Лина корит себя за то, что оставила его одного, когда он слишком много выпил. Это нелепо, как она могла знать?
   – Где именно в Париже это случилось? Вам известно?
   Шевалье снова вздохнул:
   – В Пятнадцатом округе, улица Аббе-Кру. Номер дома не спрашивайте, не знаю.
   – Не волнуйтесь, Шевалье. Я не хочу вам надоедать, просто пытаюсь представить, как все было: Значит, Лина осталась вдовой с двумя детьми и Мари. А дальше?
   – Через год она сблизилась с другом Севраном, и они поженились.
   – Ну ясное дело.
   – Нужно было кормить детей, работы не было, денег тоже. Муж оставил ей только машинки, замечательные конечно, но она не знала, что с ними делать. Она снова вышла замуж. Впрочем, я думаю, она любила инженера, я в этом почти уверен. Ладно, не важно, все поженились, и Севран поселил своих домочадцев здесь. А теперь Геррек интересуется этим Диего, о котором мы в сущности ничего не знаем, не больше, чем Севран, который подобрал его на деревенской ярмарке, где он торговал своими поделками. Я рассказал Герреку все хорошее, что знал о Диего, – человек надежный, не в меру чувствительный, но хороший и энергичный, каждый день вставал в шесть утра. Его всем не хватало, когда он пропал. А что до Мари… так еще две недели назад она по-прежнему ждала его.
   – Печально.
   – Очень. И между нами говоря, весьма неприятно для общины, весьма.
   – С чего Геррек хочет начать?
   – С вас, потом Севран, потом остальные… Намучаются они с помощником, проверяя алиби, и это мало что даст. Здешним жителям не сидится на месте.
   – А у вас они уже спрашивали про алиби?
   – Для чего это?
   – Так спрашивали или нет?
   – Конечно нет.
   – Значит, еще спросят.
   – Вы что, хотите втянуть меня в дерьмо? Это ваше любимое развлечение?
   – А вы разве не втянули Мари в дерьмо? С Рене Бланше? И копанием в помойке? В этом ваше развлечение?
   Мэр слегка поморщился, вывернул пальцы, не щелкнув суставами, но остался сидеть как сидел. Удивительный он человек, и правда похож на пруд или болото. Луи всегда завораживали жидкости. Наклонишь чашку – и жидкость наклонится, но поверхность останется плоской. Как ее ни верти, а вода всегда плоская. Такой же и мэр. Чтобы ухватить его суть, пришлось бы его заморозить. Но Луи был уверен, что даже заморозь он мэра, тот покроется коркой льда, так что внутри ничего не разглядишь.
   – Здесь зимой холодно? – спросил он.
   – Редко, – машинально отвечал Шевалье. – Морозов почти не бывает.
   – Жаль.
   – Откуда вы узнали про мусор Бланше? Разглядели в магическом кристалле или в собачьем дерьме?
   – Это вы поручали ей рыться в мусоре?
   – Я. Я ее не принуждал и платил за работу.
   – Какую цель вы преследовали?
   – Это Бланше меня преследует, не путайте. Он задумал сам стать мэром. Я прочно сижу в своем кресле, но насколько я знаю этого человека, он не остановится ни перед какой мерзостью. Я хотел знать, что он мне готовит.
   – И много вы узнали из его мусора?
   – Он дважды в неделю ест курицу и часто консервированные равиоли. Откуда он, неизвестно. Семьи нет, в партиях не состоит, никаких политических связей, ничего. Туманное прошлое, не за что зацепиться.
   Шевалье скривился.
   – Он сжигает свои бумаги. Именно узнав об этом, я и нанял Мари в надежде, что хоть какой-нибудь клочок уцелеет. Что вы скажете о человеке, который жжет свои бумаги? И который ни под каким предлогом не желает нанять горничную? Но Бланше аккуратен, объедает своих цыплят до костей, банки из-под равиоли выскребает дочиста, сигары докуривает до конца, пока не обожжет себе пальцы, и ни одна бумажка от него не ускользает. Его отбросы – мусор в чистом виде, только выжимка без всякого содержимого, а еще пепел, сплошной пепел. Если, по-вашему, это нормально, то я так не думаю.