Варшавский Илья Иосифович. Сюжет для романа (Сборник)

   - Волнуетесь, Ян?
   Зиг не заметил, когда в рубке появился адмирал-директор.
   - Волнуюсь. К этому ведь нельзя привыкнуть, хотя и знаешь, что ошибки быть не может.
   Огненный смерч на экране неумолимо двигался к центру.
   - Пожалуй, пора! - Ян переключил масштаб, и на экране возникла мечущаяся серая тень, окруженная завесой голубого огня.
   - Синий кит, - сказал адмирал-директор. - Метров тридцать длиной.
   - Не меньше, - подтвердил Ян.
   - Пора включать защиту, а то, чего доброго, долбанет по корпусу.
   Ян поморщился. Он не любил подсказок.
   - Успеется. Сейчас подбавим пару торпед снизу, чтобы не вздумал нырнуть, а потом - в прицельную рамку.
   Адмирал пожал плечами.
   - Делайте как знаете.
   Сноп холодного пламени выбросил серую тень наверх. Теперь уже кит не пробовал бросаться из стороны в сторону. Невыносимая боль, причиняемая излучателями, вызывала лишь конвульсивную дрожь в гигантском теле, мчавшемся вперед, навстречу неминуемой гибели.
   Ян включил локатор нейтронной пушки.
   - Возьмем на понтоны?
   - Подождите, Ян, - лукаво подмигнул адмирал. - Я приготовил сюрприз.
   Думаю, вам будет приятно убить последнего кита по старинке, с кровью?
   Ян усмехнулся, обнажив желтые прокуренные зубы.
   - Неужели углекислотная мортира?
   - Она самая. Надеюсь, вы еще не забыли, как с ней обращаться?
   - Разве такое забудешь?!
   - Пойдемте на полубак. А ты, малый, ступай с нами, посмотришь, как умели работать настоящие китобои.
   - Сейчас, - сказал Ян. - Нужно остановить кита на прицельной линии.
   - Правильно! - сказал адмирал. - Незачем рисковать, пусть он сам повернется к нам боком.
   Зиг невольно почувствовал гордость, когда увидел, с каким почтением расступились окружавшие пушку люди, чтобы пропустить к ней деда.
   Кит лежал в нескольких метрах от носа корабля.
   - Только и всего?! - разочарованно протянул Зиг. - Он просто похож на подводный танкер.
   - Похож, - согласился Ян. - Что верно, то верно. Вот мы его сейчас немного разгрузим.
   Он встал на колени и прильнул к прицелу.
   Из короткого жерла пушки хлынула трассирующая очередь.
   Печальный звук, похожий на последний аккорд органа, скользнул по поверхности волн. Кит вздохнул еще раз, и два фонтана черной крови рванулись ввысь. Алое пятно расползалось по воде вокруг безжизненной туши, начавшей странным образом увеличиваться в объеме. Испаряющаяся из снарядов углекислота раздула тело животного, как резиновую игрушку.
   Все стоявшие на полубаке зааплодировали. Адмирал-директор похлопал Яна по плечу.
   - Великолепное попадание! Теперь вижу, что вы действительно не разучились.
   Ян вытер платком потный лоб.
   - Да, тут нужна сноровка. Каждый кит требует своей порции. Дашь мало потонет, много - лопнет. Похоже, он получил точно, что ему было нужно.
   - Который же это был по счету?
   - Тысяча пятисотый! - с гордостью ответил Ян.
   - Глядите! - сказал адмирал.
   Празднично расцвеченные флагами корабли полным ходом шли к месту охоты.
   Как по команде, из сотни труб вырвался победный рев.
   - Салют в вашу честь, - сказал адмирал.
   - Нет, - ответил Ян, - в честь кита. Все-таки это последний.
   - Как хотите. А сейчас - прошу на банкет.
   - Что будем делать с китом?
   - Бросим здесь. К утру он потонет. Не возиться же в такой день с разделкой этой вонючей твари.
   * * * "Прометей" вышел за пределы солнечной системы. Сейчас он набирал скорость для чудовищного прорыва в галактические просторы.
   Зигмунд Ланис расстегнул ремешок, крепящий ларингофон.
   - Связи больше не будет, пока не войдем в район 75В. Там отрапортуем и - в анабиоз.
   Инга принялась массировать затекшие ноги.
   - Что касается меня, то я бы с удовольствием уже сейчас отправилась в ванну. Просидеть еще сутки в кресле - не такое уж удовольствие. Не могу понять, кому нужно это бдение.
   - Таков приказ. Район считается опасным. Именно там каждый раз окончательно прерывалась связь со всеми четырнадцатью экспедициями.
   - Что там может быть опасного? У нас достаточно надежная противометеоритная защита.
   - Ничего не поделаешь. Приказ есть приказ.
   - А сон есть сон.
   Инга откинула спинку кресла и закрыла глаза.
   - Такое ощущение, будто лупили по всему телу.
   - Пройдет, - сказал Зиг.
   - Знаю, что пройдет.
   Зиг достал из кармана кресла два тюбика тонизирующего желе.
   - Хочешь?
   - Спасибо, не хочется. Вот если бы хорошую дозу снотворного.
   - С этим тоже придется подождать.
   Инга снова открыла глаза.
   - Ты не жалеешь, что стал переселенцем?
   - Сейчас уже жалеть поздно. Необходимо прокладывать дорогу в космос.
   Приходится как-то исправлять ошибки предков. Разбазарили планетку, а теперь, когда все биологическое равновесие полетело вверх тормашками, нужно думать, как выжить самим.
   - А тебе не страшно?
   - Чего?
   - Вот так, вдвоем, неизвестно куда.
   - Поисковые корабли всегда рассчитаны на двоих.
   Инга взяла со стола книгу и, полистав, положила на место.
   - Неужели этого нельзя было избежать?
   Зиг усмехнулся.
   - Ты знаешь, мой дед был китобоем. Я один раз видел, как это делалось.
   Слепая жестокость, высокомерное презрение ко всем, кто на тебя не похож.
   Даже зверь не убивал, когда ему этого не было нужно, а человек...
   - Можно я немножко подремлю?
   - Немножко можно.
   Зиг поглядел на ленту курсографа. Осталось не так много. Скоро нужно будет переключить управление на основной маршрут.
   - Зиг!
   -Что?
   - А там действительно есть обитаемые миры?
   - Должны быть. Жизнь во вселенной не исключение, а правило. Где-то обязательно есть планеты, населенные разумными существами, может быть, даже более разумными, чем мы.
   - А вдруг они будут поступать так же?
   -Как?
   - Ну, вроде твоего деда.
   - Глупости! Как бы ни было молодо человечество, и то мы уже сейчас многое поняли. У всех гуманоидных цивилизаций должна быть какая-то общность этических понятий и моральных норм. Почему же мы не должны доверять нашим старшим братьям?
   - А мы не проспим в анабиозе?
   - Чего?
   - Эти самые цивилизации.
   - Автоматы нас вовремя разбудят.
   - Ну хорошо, так я немножко подремлю.
   * * * Главный Пират был просто великолепен. Усики, панцирь и брюшко раскрашены в яркие боевые цвета. Все шесть лапок покрыты позолотой.
   Среди разумных обитателей планетной системы Юр палоцефалы отличались большим ростом, но Главный Пират превзошел всех своих сородичей. Его полная длина составляла не менее трех сантиметров.
   Старший Оператор Дзююю внешне казался целиком поглощенным наблюдением за зоной охоты, но его теменной глаз был устремлен на невесту, кокетничавшую с Главным Пиратом. Дзююю определенно не нравилось это жеманное помахивание яйцекладом. Усиками телепатических восприятий он ощущал эманацию сладкого томления, источаемую Сиии. Вот так всегда. Самка остается самкой, и ничего тут не поделаешь. Природа отвела на брачный период всего одни сутки, но и тут приходится смотреть во все три глаза. Завтра они расстанутся навсегда.
   Сиии отправится откладывать яйца, и больше он ее не увидит. Неужели она не может хоть сегодня вести себя более сдержанно?
   - Готово! - сухо сказал он, поворачиваясь к Главному Пирату. - Цель загнана в свернутое пространство. Теперь они будут там болтаться, пока у нас хватит энергии. Что прикажете делать дальше? Их там внутри, как всегда, двое.
   - Добыча ваша. Я рад, что могу преподнести вам этот маленький подарок к свадьбе. - Главный Пират церемонно опустил голову перед Сиии. Приказывайте вы, о самка среди самок!
   Сиии смущенно приняла фиолетовую окраску.
   - Право, я не знаю. Ведь мне первый раз приходится участвовать в охоте.
   Как это делается?
   - Мы можем причинить им боль несколькими способами. Настроившись на телепатическое восприятие, вы насладитесь их страданиями. Я лично рекомендовал бы удушье. Это ни с чем не сравнимое ощущение!
   - Хорошо! - сказала Сиии, - пусть будет удушье.
   - Действуйте! - приказал Пират. Дзююю определил расстояние по локатору и сфокусировал излучение в тонкий пучок.
   - Ах! - Сиии томно подогнула задние лапки. - Это действительно прекрасно! Они так страдают, что мне их даже жалко!
   - Жалко? - удивленно переспросил Пират. - А чего их жалеть?
   Млекопитающие стоят на самой низкой ступени биологического развития. Они даже неспособны к телепатическому восприятию. Очевидно, при их создании природа заботилась только о размерах, что касается остального... - Он пренебрежительно зашевелил усиками. - В остальном это просто неудавшаяся попытка.
   - Ох!!! - стонала Сиии. - Пожалуйста, продлите это, как можно дольше!
   - К сожалению, это невозможно. Доставлять удовольствие самке - приятный долг каждого воина, но мы не настолько безрассудны, чтобы их убивать. Нужно считаться с тем, что, кроме всего, они дают огромное количество молока во время лактации. У меня в заповеднике четырнадцать пар, восемь из них уже дали потомство.
   - Как?! - воскликнула Сиии. - Они даже способны на любовь?
   - Ну, в своем роде, если это можно назвать любовью. У них нет определенного брачного периода, он растянут на весь год.
   - Не может быть!
   - Уверяю вас! Я же сказал, что это очень примитивные животные.
   - Они теряют сознание, - вмешался Дзююю. - Прикажете выключить?
   -Да, выключайте!
   - Неужели все? - разочарованно спросила Сиии.
   - Все! - сказал Пират. - Берите их, Дзююю, на буксир.
   - Постойте! - Сиии дала такой залп эманации, что у Пирата закружилась голова, а Дзююю ревниво щелкнул жвалами. - Вы мне можете сделать еще один подарок?
   - Разумеется, если это в моих силах.
   - Отпустите их на волю.
   - Это еще зачем?
   Сиии позеленела самым соблазнительным образом.
   - Видите ли, я думала... что, может быть, у них сейчас как раз любовные игры, а всегда приятно... ну, словом, где угодно, только не в клетке.
   Пират от ярости чуть было не взлетел, но вовремя сдержался.
   - Не могу. Они стали попадаться все реже и реже. Боюсь, что это последние.
   - Ну пожалуйста! - Сиии пустила в ход вторую пару усиков. Для меня!
   - Воля самки перед откладкой яиц - закон, - сказал сраженный Пират. Выбросьте, Дзююю, их отсюда подальше!
   * * * - Что это было? - спросила Инга, открывая глаза. - Мне казалось, что я уже умираю!
   Зиг заглянул на курсограф.
   - Не знаю. Вероятно, гравитационный всплеск. Мы сильно отклонились от курса.

Тараканы

   Мне не хотелось просыпаться. Я знал, что стоит открыть глаза, как вся эта карусель закружится снова. Один оборот в двадцать четыре часа, и так изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Во сне можно было делать с миром все, что угодно: перекраивать его по своему усмотрению, населять сказочными персонажами, останавливать время и поворачивать его вспять.
   Во сне я был хозяином мира, а днем... Впрочем, об этом нельзя думать.
   Рекомендуется лежать десять минут с закрытыми глазами и думать только о приятном. Дурацкий рецепт. Это значит не думать о том, что есть на самом деле. Не думать о наступающем дне, не думать о лежащей на столе рукописи, не думать... Древняя, наивная мудрость, детские представления о всемогуществе человеческой психики. Соломинка, протянутая утопающему. К черту соломинки, техника спасения тоже идет вперед.
   Я протянул руку и взял со столика контакты. Один - на затылок, два на запястья и один на живот.
   Кто ты, мой благодетель, дарующий мне мужество и покой? Может быть, твой прах уже давно в урне крематория и все, что от тебя осталось, - это магнитная запись эмоций, размноженная в миллионах экземпляров. Ты оставил людям неоценимое наследство - утреннюю радость. У тебя был веселый характер, отличное пищеварение и неутомимое сердце. Ты обладал завидным аппетитом, любил спорт, хорошую шутку и женщин. Твои биотоки наливают силой мои мышцы, усиленно гонят кровь по сосудам, заставляют меня ухмыляться этой идиотской улыбкой.
   Гоп-ля! Жизнь прекрасна! Пользуйтесь по утрам электрическими биостимуляторами Альфа!
   Щелчок реле. Теперь аппарат выключен на двадцать четыре часа. Нужно попробовать сломать замок и отключить реле. Пролежать несколько суток в этом блаженном состоянии, а там пусть все катится в преисподнюю: и недописанные книги, и неверные жены, и вы, надежда человечества, господа лопоухие!
   Слышите! В преисподнюю, вместе со всеми вашими проблемами и проблемками.
   Я пытаюсь открыть ножиком черный ящик, но корпус аппарата изготовлен из твердого пластика. Нигде ни малейшей щели. Ну что ж, ваша взяла, ничего не поделаешь.
   Посмотрим, что творится в мире. На экране - реклама, реклама, реклама.
   Больше ешьте, больше пейте, чаще меняйте одежду, обувь, мебель. Следите за модой, мода - зеркало эпохи. Женщины, старайтесь всегда нравиться мужчинам.
   Мужчины, следите за своей внешностью. Посетите Центральный магазин, там все товары пониженной прочности. Неограниченный кредит. Не жалейте вещи, не привыкайте к вещам. Помните, что, надев лишний раз костюм, вы нарушаете ритм работы Главного Конвейера. Все, что послужило один раз, - в утилизатор!
   Берите, берите, берите!
   Сводки. Десятизначные числа, бесконечные, уходящие вдаль автоматические линии, монбланы жратвы, невообразимые количества товаров. Стрелки приборов на щитах энергосистем стоят ниже зеленой черты. Потребляйте, потребляйте, потребляйте! Главному Конвейеру грозит переход на замкнутый цикл!
   Другая программа: лекция для женщин. Рожать полезно, рожать приятно, рожать необходимо. Вы ищите смысл жизни? Он - в детях! Новое в законе о браке. Каждая патриотка Дономаги должна иметь не менее пяти детей.
   Мы не поднимем потребление, пока...
   Хватит! Включаю третью программу.
   Сенсация века - мыслящая горилла Макс дает интервью корреспондентам телевидения и газет. Грузное тело облачено в ярко-красный халат, тщательно застегнутый до шеи. Высокомерное, усталое лицо. Глаза полузакрыты.
   Неправдоподобно большая черепная коробка еще хранит розовый рубец, след недавней операции.
   Сидящий рядом комментатор кажется по сравнению с Максом крохотным и жалким.
   - Скажите, Макс, - спрашивает корреспондент агентства печати, - какие, по-вашему, перспективы сулят операции подобного рода?
   Макс усмехается, обнажая острые желтые клыки.
   - Я думаю, - говорит он, - что если бы эти операции не давали желаемого результата, то я бы сегодня не имел чести беседовать с вами.
   Камера панорамой показывает журналистов за столиками, торопливо записывающих ответ в блокноты.
   - Боюсь, что вы меня не совсем точно поняли, - продолжает корреспондент.
   - Я имел в виду перспективы.... э-э-э... для человечества в целом.
   - Я работаю для человечества, - сухо звучит ответ. - Неужели вы думаете...
   - Простите, Макс, - перебивает комментатор, - я позволю себе уточнить вопрос моего коллеги. Считаете ли вы возможным, что подобные операции когда-либо будут производиться на людях?
   Макс пожимает плечами.
   - Этот вопрос нужно адресовать тем, кто такие операции разрабатывал.
   Спросите лопоухих.
   Смех в зале.
   - И все же, - настаивает корреспондент, - нас интересует ваша точка зрения.
   У Макса начинает дергаться губа. Несколько секунд он глядит на корреспондента остановившимся взглядом. Затем из его глотки вырывается пронзительный рев. Согнутыми руками наносит себе несколько гулких ударов в грудь. По-видимому, у оператора сдают нервы - телекамера стремительно откатывается назад.
   - Ну что вы, Макс! - Комментатор протягивает ему связку бананов. Стоит ли из-за этого волноваться!
   Пока Макс жует бананы, в студии такая тишина, что я отчетливо слышу тяжелое сопение и глухие, чавкающие звуки.
   - Извините! - Он запахивает расстегнувшийся халат. - Так о чем мы?..
   - Возможны ли такие операции на людях? - подсказывает комментатор.
   - Это скорее вопрос этический, чем научный. Для того чтобы создать один сверхмозг, двух особей из трех нужно умертвить. Там, где речь идет о жизни животных, ваши лопоухие не проявляют особой щепетильности. Не знаю, хватит ли у них решимости, когда дело коснется людей.
   Он слишком смело говорит о лопоухих. Комментатор явно чувствует себя неловко и пытается изменить ход беседы.
   - Может быть, вы расскажете, над чем вы сейчас работаете?
   Быстрый взгляд исподлобья. Какое-то мгновение он колеблется. Честное слово, эта горилла умнее, чем я предполагал. Достаточно посмотреть на улыбку.
   - Боюсь, что это не так просто. Я плохой популяризатор, да и сама проблема выходит за пределы понимания людей с обычным генетическим кодом. Не можете же вы объяснить мартышке законы стихосложения.
   Браво,Макс, браво!
   - Так... - Комментатор обескуражен. - Есть ли еще у кого-нибудь вопросы?
   На экране - крупным планом - корреспондентка радио:
   - Простите, Макс, возможно, мой вопрос будет несколько... Ну, может быть, вы сочтете его чересчур... - Кажется, она безнадежно запуталась.
   - Интимным? - приходит ей на помощь комментатор.
   - Вот именно. - Она облегченно вздыхает. - Ваше прошлое. Ведь его нельзя так просто списать со счета. Звериные инстинкты. Не появляется ли у вас иногда желание...
   Макс кивает головой:
   - Я вас понял. Мы все находимся во власти инстинктов. От них ведь никуда не спрячешься. Разве у вас, когда вы ночью остаетесь наедине со своим мужем, не появляется желание внимать их зову?
   Ржут журналисты, ухмыляется комментатор, только лицо гориллы сморщено в брезгливой гримасе.
   Корреспондентка краснеет.
   Отличная вещь цветной экран! Я наслаждаюсь богатством оттенков румянца на лице этой дуры.
   - Я... девушка... - с трудом выдавливает она.
   Теперь уже хохочет Макс.
   - Тем более! - Он достает из кармана халата платок и вытирает им глаза.
   - Тем более: неудовлетворенные инстинкты - самые сильные.
   Комментатор пытается спасти положение:
   - Спасибо, Макс. Разрешите поблагодарить вас и от имени телезрителей, которые, надеюсь, с интересом слушали это интервью.
   Я выключаю экран. Пора завтракать.
   Двенадцатый шифр - диетический завтрак для страдающих ожирением. Однако почему-то вместо обычных двух блюд и стакана чая металлическая рука выталкивает на поднос все новые и новые тарелки. Я пытаюсь захлопнуть дверцу, но она не поддается. Ага, понятно: новый трюк - хочешь не хочешь, а повышай потребление.
   Я не могу сказать, что все это невкусно. Блюда приготовлены по рецептам опытных гурманов, но стоит мне съесть две ложки, как аппетит пропадает. Меня раздражает такое обилие еды. Я сваливаю содержимое всех тарелок на поднос, тщательно перемешиваю и выбрасываю в утилизатор. При этом я стараюсь не думать о счете, который придет в конце месяца. Нужно быть патриотом.
   Необходимо обеспечить загрузку всех автоматических линий. Конвейер, работающий по замкнутому циклу, действительно страшная вещь. Что-то вроде писателя, которому не о чем писать.
   Кстати, о писателях. Сейчас ты, дорогой мой, сядешь за стол и напишешь две полагающиеся на сегодня страницы. Так, на чем мы остановились?
   Минут десять я тупо смотрю на недописанный лист и размышляю. Впрочем, может быть, только делаю вид, что размышляю.
   Нет, пожалуй, надо начинать с главного. Я подхожу к информатору и вызываю центральный пост.
   - Слушаю!
   - Дайте справку. Сколько раз в литературе использована ситуация, в которой герой любит героиню, но она не разделяет его чувств и уходит к другому?
   - За какой период?
   - От Эсхила до наших дней.
   Явное замешательство. Я слышу, как дежурный пере дает задание дальше.
   - Абонент?!
   -Да.
   - Мы не можем дать такую справку. Объем информации превышает емкость памяти машин.
   - Ну тогда за последнее столетие.
   - Подождите.
   Я терпеливо жду.
   - Справка будет готова завтра к двадцати трем часам. Вас устраивает такой срок?
   - Ладно, - говорю я, - не так уж важно знать, какая ты по счету бездарность.
   - Простите?
   - Нет, это я просто так. Развлекаюсь. Можете считать заказ аннулированным.
   - Хорошо.
   Двух страниц не будет ни сегодня, ни завтра, ни во веки веков. Аминь.
   Честное слово, я испытываю облегчение. Теперь нужно решить, чем занять день.
   Я подхожу к зеркалу и оглядываю себя с ног до головы. Выгляжу я просто шикарно. В мире, изнывающем от изобилия, стоптанные башмаки, вздутые на коленях брюки и пиджак с прорванными локтями - признак изысканного снобизма.
   Отвесив глубокий поклон своему изображению, я выхожу на улицу.
   Верхний этаж - для пешеходов. Здесь же расположены магазины, поэтому в воздухе стоит такой гул. Сотни динамиков зазывают зайти и взять что-нибудь.
   На перекрестке несколько молодых девушек.
   Если стремление по возможности ничем не прикрывать свои телеса будет прогрессировать, то Главному Конвейеру грозит полная остановка.
   Девушки всячески стараются привлечь внимание бесцельно фланирующих парней, но те проходят мимо с каменными лицами. Почти все они жуют противную липкую массу. Говорят, что она помогает от ожирения.
   Я гляжу на лица прохожих и пытаюсь понять, что же произошло. Я не могу писать о мире, в котором живу, просто потому, что его не знаю.
   Бессмысленные, откормленные хари, потухшие глаза, полная апатия ко всему.
   Впрочем, это не так. Внезапно толпа преображается. Прекратилось всякое движение, застывшие на месте люди впились глазами в экраны. Начался футбольный матч. Проходит несколько минут. Дикие выкрики и свист заглушают даже рев рекламных громкоговорителей.
   Мне трудно думать в таком гаме. Я захожу в первый попавшийся магазин.
   Никого нет, и относительно тихо.
   Здесь очень удобные кресла. От кондиционера веет приятной прохладой.
   Мне хочется хоть что-нибудь понять. Еще недавно мне казалось, что самое главное - это выиграть соревнование в потреблении. Автоматизация и изобилие.
   Сколько лет мы поклонялись этим двум идолам? Бесконфликтный капитализм.
   Жрать, жрать, жрать. Пусть каждый жрет сколько может, и проблема "иметь и не иметь" потеряет всякий смысл. Всех уравнивает емкость желудка в этом автоматизированном раю. Ну вот, желудки набиты до предела. А дальше? Дальше - мы и лопоухие. Все те же два класса. Интеллектуальное неравенство. Никогда еще оно не проявлялось так резко. Для лопоухих мы просто свиньи, поставленные на откорм, объект социального эксперимента. Нас разделяют не только стены Исследовательского Центра. Я когда-то читал романы Уэллса. Там тоже была элита ученых, управляющих миром, но это получалось как-то иначе.
   Никто не мог предполагать, что имущественное неравенство выродится в интеллектуальное, что все настолько усложнится и настоящая наука станет доступной только гениям. Иногда мне кажется, что нами правят марсиане. На каждые десять миллионов человек рождается один гений. Лопоухие умеют их отыскивать. В годовалом возрасте счастливчики попадают в Исследовательский Центр. Ошибок почти не бывает, говорят, что генетический гороскоп - очень точная вещь. А что прикажете делать человеку, если он не гений?
   Я встаю и направляюсь к выходу.
   - Вы ничего не взяли? - раздается у меня над ухом. Магазинные автоматы работают с безукоризненной точностью.
   Я подхожу к витрине, сую в ящик с фотоэлементом банковскую карточку и наугад беру галстук, расписанный замысловатыми узорами.
   - Он вам будет очень к лицу!
   Я бросаю галстук на пол и по лестнице спускаюсь на проезжую часть улицы.
   Несколько минут я в нерешительности стою перед вереницей автомобилей, потом сажусь в маленький кар. "Куда?" - вспыхивает надпись на пульте.
   На этот вопрос я не могу ответить. Нажимаю на все кнопки сразу.
   В пульте что-то щелкает, и надпись загорается снова.
   - Эх ты, - говорю я, - а еще называешься автоматом, простую проблему не можешь решить!
   Тычу пальцем в первую попавшуюся кнопку, и автомобиль трогается с места.
   Мне кажется, что я еду по вымершему городу. На проезжей части - ни одной машины. В Дономаге уже давно никто никуда не торопится.
   Я нажимаю кнопку за кнопкой. Автомобиль бесцельно кружит по улицам.
   Неожиданно мой кар сбавляет скорость. Из-за угла вылетает красный лимузин с эмблемой Исследовательского Центра. Я успеваю разглядеть лежащего на подушках человека. Огромный лысый лоб, маленький, срезанный подбородок дегенерата.
   Проходит еще полчаса. Мне надоела эта бессмысленная езда, но не хватает воли принять решение.
   Я думаю о том, что, если вырвать несколько сопротивлений из пульта, машина потеряет управление, и тогда...
   Внезапно я понимаю, что весь день играю сам с собой в жмурки.
   Я набираю номер на диске и наклоняюсь к микрофону:
   - Лилли! - Я говорю шепотом, потому что стыжусь слов, которые сейчас произнесу. - Ты надо мной тяготеешь как проклятье, Лилли! Я разобью себе голову, если ты не разрешишь к тебе приехать!
   * * * У подъезда стоит красный лимузин. Я пристраиваю свой кар рядом и поднимаюсь на второй этаж.
   Мне открывает сама Лилли. У нее очень возбужденный вид.
   - Здравствуй, милый! - Она рассеянно целует меня в губы. - А у меня для тебя сюрприз!
   Я догадываюсь, что это за сюрприз.
   Красный лимузин плюс необузданное честолюбие Лилли. Данных вполне достаточно, чтобы решить уравнение с одним неизвестным.
   - Очень интересно! - Мне действительно интересно. Я никогда не видел близко ни одного лопоухого.
   Он сидит в кресле у окна. Я его сразу узнаю. Рядом с ним - Тони.
   - Знакомьтесь! - говорит Лилли. - Мой бывший муж.
   Это про меня. Бывший муж, бывший писатель - что еще?