Василенко Иван. Артемка у гимназистов

   На улице было уже тихо и так темно, что Артемка едва мог различить идущих впереди Леночку и ее спутника.
   Толстяк что-то тихо говорил. Потом вдруг голосом, похожим на голос Леночки и, как ни странно, на кошачий крик, на всю улицу пропел: "Между небом и землей жаворонок вье-ется!"
   Артемка еще услышал смех Леночки, затем они свернули за угол и скрылись.
   Артемка постоял, вздохнул и, погружая ноги в мягкую, за ночь остывшую пыль дороги, побрел к своей будке.
   ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
   "Идти или не идти? - думал Артемка на другой день. - Все они между собой свои, а я что? Высмеют и прогонят". Вспомнив, как толстяк сказал: "А на четвереньках ходить умеешь?", он усмехнулся: "Тоже актер! По-собачьему лает. Не пойду!" - и, плюнув на оселок, с ожесточением принялся точить нож.
   Но Артемка уже привык мечтать. Помимо его воли, перед ним поплыла одна картина за другой. Вот он приезжает в Москву, выходит из вагона. На платформе крик, гвалт, бегут носильщики; шипит, никак отдышаться не может паровоз. А над толпой уже плывет курчавая голова Пепса. Все его разглядывают, а он смотрит только на одного Артемку, смеется и издали тянет к нему свои большие черные руки. Потом Пепс и Артемка садятся на извозчика и едут в школу. Нет, школу Артемка себе не представляет. Может, она похожа снаружи на гимназию, а может, на деревянный сарай, вроде театра. Зато Артемка ясно представляет учителя. Учитель точно такой, как Геннадий Демьяныч Несчастливцев, когда он был в сюртуке и при медалях. И вот выходит этот учитель, строго смотрит на Артемку и недовольно говорит: "Нет, нам такой не подходит. Этого мало, что он в пантомиме играл. Там и немой сыграет. Вот если бы он в театре себя показал, тогда другое дело". Тут Пепс начнет просить учителя, кланяться и прикладывать руку к сердцу, а Артемка усмехнется и скажет. "В театре! Да я целое лето играл! Каких только ролей мне гимназисты не давали! Публика все ладони поотбивала!" - "А, - удивится Геннадий Демьяныч... то есть не Геннадий Демьяныч, а учитель этот. - Ты с гимназистами играл! Ну, это дело другое. Тогда пожалуйста, ничего против не имею".
   "Черт! - выругался Артемка, дойдя в своих мечтах до такого приятного конца. - Пойду! Пусть смеются! А доведут - я тоже найду что ответить!"
   Днем Сенная улица еще более сонная, чем вечером. Окна домиков от зноя прикрыты снаружи зелеными ставнями. Роняя пух в траву, меланхолично пасутся гуси. А около колодца разлеглась в луже свинья и тихонько похрюкивает в блаженной истоме.
   Перед тем как выйти из будки, Артемка снял с полочки кусочек душистого мыла, тщательно умылся, причесался и, что самое главное, надел туфли! Туфли были не свои, а заказчика; заказчик не приходил третью неделю, и Артемка рискнул пощеголять в них.
   У калитки он уже взялся было за скобу, но, услышав за забором голоса, остановился. Говорили громко, будто спорили. Артемка нашел в заборе щелочку и заглянул в нее. На скамьях, в тени той самой акации, с которой он смотрел вчера спектакль, небольшим кружком, кто сидя, кто полулежа, расположились гимназисты. Их было человек десять. Посредине стоял коренастый, большеголовый гимназист, которого вчера мальчик назвал Колей Клавдиным, и на разные голоса что-то рассказывал.
   "Ладно, - подумал Артемка, - авось не укусят!" - и решительно открыл калитку. Но, подойдя к гимназистам, опять почувствовал неуверенность.
   - Здравствуйте, - сказал он негромко. Гимназисты обернулись, посмотрели и ничего не ответили. Артемка подождал и, видя, что на него никто не обращает внимания, молча сел позади гимназистов.
   У Коли были густые, сурово сросшиеся брови, а глаза живые и веселые. Артемка решил, что Коля сдвигает брови нарочно, потому что режиссеру надо быть строгим, на самом же деле Коля не сердитый. Но о чем это он рассказывает? Артемке казалось, что эти слова он уже слышал, и даже совсем недавно. Ах, да это же он про "Лес" говорит, это же там такие слова!
   Коля действительно рассказывал о гастроли знаменитого Ягеллова, и не только рассказывал, но и показывал в лицах. Гимназисты внимательно слушали, иногда смеялись. Многих из них Артемка узнал. Вот, например, Алеша Лунин, который вчера "Осла и Соловья" читал. У него даже ресницы рыжие. А глаза ясные-ясные, как у ребенка. Артемка подумал: "Он хоть и рыжий, а, наверно, хороший". И то, что Лунин худощавый и что на нем потертые брюки, Артемке тоже нравилось. А вот эта гимназистка, которую Надей зовут, вчера тещу играла. Очень уж она низенькая, будто карлица. Это Артемке не нравится. Но, когда она смеется, верхняя губа забавно поднимается, лицо делается розовым, и тогда смотреть на нее очень приятно. Другая гимназистка совсем не такая. Как бы Коля смешно ни рассказывал, она смотрит на нею серьезно. Глаза у нее печальные, как у Артемкиной матери, когда та болела чахоткой, и так же блестят, губы тонкие, бледные, нос острый. А богатая: все руки в кольцах. Тут же и тупоносый толстый Петька. Его Артемка узнал сразу. Да и Петька, наверно, Артемку узнал: все на него посматривает да рожи корчит. Артемка сначала обидчиво отворачивался, а потом и сам скорчил ему рожицу. Самому младшему из гимназистов лет тринадцать, не больше. Ему никак не сидится на месте, так и кажется, что он сейчас вскочит и побежит. И глаза какие-то распахнутые, будто он когда-то испугался да с тех пор никак не успокоится. На гимназистах были летние чистые гимнастерки и черные лакированные пояса с серебристо-матовыми бляхами. От платьев гимназисток веяло чистотой и свежестью. И лица у всех такие, точно к ним никогда не пристает пыль.
   Коля кончил рассказывать и весело спросил:
   - Ну как? Попробуем? Роли я взял напрокат в театре, мизансцены записал, когда смотрел спектакль, декорации сделаем. Неужели нам "Леса" не поднять?
   - Правильно, - подтвердил Алеша. - Хватит водевили разыгрывать, клоунов из себя строить.
   Гимназисты заговорили все сразу, и все соглашались с Колей. Петька, оттопырив толстую губу, сначала молчал, потом почесал в затылке, вздохнул и уныло сказал:
   - Куда нам за "Лес" браться! Это пьеса трудная. Артемка не думал вмешиваться в разговор, а тут его будто подбросило чем-то. Он и сам не заметил, как у него вырвалось:
   - Ну и пусть трудная! Зато пьеса какая! Ему все трудно!
   Все удивленно оглянулись. Петя строго погрозил пальцем.
   - Это что за чудак? - еще сильнее сдвинул Коля брови. - Ты к кому?
   - К вам. Вы ж режиссер?
   - Ну?
   - Вот и дайте мне, роль. Я тоже буду играть. Гимназисты засмеялись.
   - Да ты кто такой? - опять спросил Коля. - Где ты учишься?
   - Я? Я не учусь. То я раньше учился, а, теперь уже кончил...
   - Университет, - подсказал толстяк. Артемка взглянул на него и ничего не ответил. Все с веселым любопытством рассматривали Артемку,
   - А что ж ты сейчас делаешь? - продолжал спрашивать Коля. - Чем занимаешься?
   - Починяю ботинки, калоши заливаю. Могу и новое делать. Мастерую.
   - Так что же тебе вздумалось на сцене играть? - удивился Коля.
   - А вам чего вздумалось?
   Ответ всем понравился. Алеша даже в ладоши хлопнул.
   - Молодец! - воскликнул он. - За такой ответ дать ему роль.
   А Артемка подумал: "Это, наверно, про него говорил Попов".
   - Ты уже играл где-нибудь? - спросил гимназист с усиками.
   - А то как же! В цирке.
   - Рыжего! - прыснул толстяк.
   - Ну чего ты до меня цепляешься? - не выдержал Артемка. - А сам ты что умеешь? - Он состроил глуповатое лицо и передразнил: - "Ба, знакомые всё лица!"
   Гимназисты громко и дружно засмеялись. Это Артемку ободрило:
   - Я в пантомиме играл прошлым летом, видели? А так, чтобы слова говорить, еще не пробовал.
   - Ну ладно, - сдерживая улыбку, сказал Коля, - когда будет подходящая роль, мы тебе дадим. Как тебя зовут?
   - Артемка, Артемий, значит. А когда будет подходящая роль?
   - Не знаю. Когда-нибудь будет... Раздавай, Сеня, роли.
   Мальчик, у которого было испуганное лицо, вскочил и схватился за тетради.
   Роль ханжи Гурмыжской дали бледной гимназистке Нюре, наушницы Улиты хорошенькой Наде, веселого Аркашки - Алеше Лунину. Благородного трагика Несчастливцева решил играть сам Коля. Петька получил роль купца Восмибратова. Леночка почему-то не пришла, и роль Аксюши послали ей на дом.
   Подняли занавес, расставили на сцене стулья, и репетиция началась.
   Об Артемке забыли. Он сидел на скамье для публики, чуть в сторонке от гимназистов, и смотрел так, будто на сцене показывали фокусы: с жадным любопытством и недоверием. То, что два дня назад он видел в настоящем театре, его околдовало. Такое, думал он, могли сделать только самые настоящие актеры, о которых рассказывал Пепс.
   Вдруг Коля повернулся, нашел Артемку глазами и поманил его пальцем.
   "Что такое? - подумал Артемка. У него замерло сердце. - Может, роль даст?"
   Он поднялся со скамьи и, стараясь не спешить, хоть его так и толкало вперед, подошел к подмосткам. Коля нагнулся и шепотом попросил:
   - Сбегай-ка в лавочку, тут вот, на углу. Купи "Ласточку" - десяток.
   Артемка взял гривенник и пошел к калитке. Он нашел лавочку, купил коробочку папирос, на глянцевой крышке которой раскинула свои острые крылышки белоголовая ласточка, и поскорей вернулся назад: ему ничего не хотелось пропускать в репетиции.
   Но только он сел на прежнее место, подошел Сеня:
   - Ты был в лавочке?
   - В лавочке.
   - Квас там есть?
   - Есть.
   Гимназист вынул кошелек:
   - Сбегай купи две бутылки.
   - Четыре, - поправил другой гимназист и протянул, в свою очередь, Артемке монету.
   "Это как же так? - подумал Артемка, выходя опять на улицу. - Лакей я им, что ли?"
   Он принес запотевшие бутылки холодного кваса, поставил их на скамью перед сценой и отошел в сторонку. Из флигеля вынесли стаканы. Хлопнула пробка, над горлышком зазмеился белый дымок. Толпясь и толкаясь, гимназисты окружили бутылки. Пили под шутливые тосты и смех. Но, когда взялись за последнюю бутылку, ее выхватил Петька и, гогоча, как гусак, побежал в глубь двора.
   - Отнять! - воинственно крикнул Алеша Лунин и понесся за Петькой.
   Несмотря на тучность, тот бежал быстро и легко, и Лунину пришлось трижды обежать двор, прежде чем толстяк споткнулся и повалился в траву. Лунин отнял бутылку, брызнул из нее Петьке в лицо и бегом вернулся к товарищам:
   - Добытое в бою вдвое вкусней! Все потянулись со стаканами:
   - Алеша, капельку! Алеша, глоточек!
   - Вот тебе капелька, вот тебе глоточек, - разливал Алеша по стаканам. Петька, не подставляй, все равно не получишь. Ну и жадный ты! Немыслимо!.. Нюра, ваш стакан. Не стесняйтесь.
   Когда последний глоток был выпит, кто-то тихо и смущенно сказал:
   - А Артемке?
   У АРТЕМКИ ПОЯВЛЯЕТСЯ НАДЕЖДА
   Прошло две недели, а Артемка все еще был чужим среди гимназистов. И не то чтобы они нарочно им пренебрегали - нет, после случая с квасом ему оказывали даже внимание: за руку здоровались, угощали грушами, предлагали закурить. Но интерес он возбуждал только в одном отношении: просто было забавно, что мальчишка-сапожник, может и неграмотный вовсе, тоже хочет на сцене играть. В Артемке видели чудаковатого парня и, задавая вопросы, всегда смотрели на него выжидательно смеющимися глазами: не брякнет ли что-нибудь уморительное?
   На репетициях Артемка сидел в стороне от других и молчал.
   Иногда к нему подходила Леночка и спрашивала:
   - Ну как? Нравится вам наша игра?
   У нее были карие теплые глаза, и смотрела она ласково и внимательно.
   Артемка прятал под скамью босые, в серой пыли ноги и хриплым от смущения голосом отвечал:
   - Да... нравится...
   Петька над Леночкой подшучивал, но она не обращала внимания.
   Подходил и Алеша Лунин. Этот больше расспрашивал, как Артемка живет и много ли зарабатывает. И то, что Артемке казалось обыкновенным - например, что он живет в будке и сам себя кормит, - Алешу удивляло и вызывало к Артемке уважение Но к его упорному желанию играть на сцене Алеша тоже относился как к чудачеству.
   Как-то Артемка пришел на репетицию, а во дворе - никого, только ходят по сцене куры да носами о пол стучат. Артемка сел на скамью перед сценой и принялся ждать.
   Время шло, а гимназисты не приходили. Артемка решил, что репетиция отложена. Он опасливо посмотрел в сторону флигеля - не смотрит ли кто из окна - и взобрался на подмостки Ему уже давно хотелось походить по сцене, посмотреть, как оттуда все выглядит Стоя у самого края сцены, он подумал: "Да тут куда легче! В цирке на тебя со всех сторон смотрят, а тут что! Тут только с одной!"
   Он опять глянул на флигель, потом ударил себя кулаком в грудь и гулким "басом", как в бочку, заговорил, подражая Коле:
   - "Тетенька Раиса Павловна, у вас только и родных, что я да Аксюша: она уже больше не попросит, а мне приданого не нужно Я бедный труженик, но если бы у меня были деньги..."
   Тут вдруг брякнула щеколда, и в калитке показалась Леночка, а за ней гимназисты.
   Артемка охнул, кубарем скатился со сцены и забрался под подмостки. Там, еле дыша, он и просидел, пока не кончилась репетиция.
   Спектакля Артемка ждал, как праздника, и в этот день явился па Сенную еще засветло, когда не только публика, но даже исполнители не все были в сборе, Алеша Лунин выглянул из-за занавеса и позвал:
   - Иди сюда, посмотри, как мы гримируемся. Переодевались и гримировались артисты за сценой, под открытым небом. Два густых куста сирени служили естественной перегородкой между артистическими "комнатами". На ветках сирени артисты развешивали и принадлежности своего гардероба.
   Артемке уже по цирку был знаком острый запах грима и лака, которым приклеивают бороды и усы, и теперь он с удовольствием опять ощутил его.
   Коля-режиссер сидел перед зеркалом и кремом мазал лицо. Увидев Артемку в зеркало, он, не оборачиваясь, сказал:
   - А, и ты тут! Ну-ка, помоги Сене Поставить павильон, а то, видишь, мы заняты.
   Весь вечер Артемка бегал то за кулисы, то в публику. В антрактах он прибивал к декорациям деревянные откосы, опускал сверху падуги, перетаскивал мебель. Потом забирался на акацию, и, сидя над головами публики, жадно смотрел на сцену.
   За время репетиций он выучил всю пьесу наизусть и теперь мысленно подсказывал гимназистам их роли. Если кто из исполнителей пропускал слова или комкал их, Артемка морщился и тихонько крякал. Невольно он сравнивал игру гимназистов с игрой актеров настоящего театра, и ему было обидно, что гимназисты говорят ненатуральными голосами и так ходят по сцене, будто их ноги спутаны веревками.
   Но, когда на сцене появлялся Коля, Артемка забывал, что сидит не в настоящем театре, и сам того не замечая, отражал на своем лице всю мимическую игру гимназиста.
   В одном месте Коля сделал такую длинную паузу, какой на репетиции никогда не делал. "Забыл!" - подумал Артемка в страхе за Колю и, повинуясь товарищескому чувству, с дерева подсказал:
   - "Аркашка, у тебя есть табак?"
   От неожиданности Коля вздрогнул и недоуменно посмотрел вверх. Публика расхохоталась, а Алеша, игравший Аркашку, машинально ответил:
   - "Какой табак, помилуйте! Крошки нет". И Коле ничего не оставалось, как продолжать:
   - "Как же ты в дорогу идешь и табаком не запасся?"
   По счастью, Артемка успел спрятаться в листьях акации, и гимназисты так и не узнали, кто был виновником "накладки".
   Неособенно нравилось Артемке, как Леночка играла Аксюшу. Там, в настоящем театре, Аксюша была какая-то неживая: ходит с женихом, о любви разговаривает, на горькое житье жалуется, а в голосе и в лице ни любви, ни горя. Даже не верилось, чтобы такая вобла всерьез топиться хотела. А вот Леночка совсем другая: что она ни скажет, всему веришь. Артемка чуть с дерева не соскочил, когда она крикнула: "Прощайте, братец!" - и, сбросив платок, побежала к реке топиться.
   После этой картины Артемка опять шмыгнул на сцену. Аркашка, бородатый купец Восмибратов, Карп - словом, все действующие лица "Леса" ставили павильон, таскали столы и диваны, вешали на окна гардины, а Несчастливцев стоял посредине и, как капитан на корабле, коротко выкрикивал: "Опустить падугу! Диван влево! Шкаф в угол!" Увидев Артемку, он весело скомандовал:
   - В сарай за стульями бего-ом!
   Артемка бросился к сараю, накинул на оба плеча по стулу и, похожий в полумраке на петуха, бегущего с растопыренными крыльями, понесся обратно. Впопыхах он залетел на женскую половину, чуть не наскочил на Леночку и в испуге остановился.
   - А, здравствуйте! - сказала девушка. Она оглянулась, не слышит ли кто, и лукаво спросила: - Вы куда тогда исчезли, а?
   К лицу Артемки жарко-жарко прилила кровь.
   - Ну, признайтесь же, - попросила Леночка, - только мне одной скажите: ведь это вы тогда читали монолог Несчастливцева?
   - Я, - чуть слышно шепнул Артемка.
   - Я так и знала. Слышали все, а догадалась только я одна. Бедный мальчик! Это вам так хочется играть, да?
   - Да, - еще тише ответил Артемка и отвернулся.
   - Это прямо свинство, что вам не дали роли! - рассердилась Леночка. - Ну, не огорчайтесь. Вот завтра мы начинаем репетировать "Женитьбу". Приходите, может, вам хоть роль Степана дадут.
   - Я знаю "Женитьбу"! - обрадовался Артемка. - Это Гоголь написал.
   - Да что он там пропал! - донесся недовольный голос Коли.
   - Несу-у!.. Артемка подхватил стулья и, окрыленный надеждой, понесся на сцену.
   БЕГСТВО
   Спектакль кончился поздно. Вернувшись в будку, Артемка достал с полки "Женитьбу" и до тех пор не отрывался от книги, пока желтый свет лампы не потонул в блеске утра.
   Потом знакомый рыбак принес чинить сапог. Сапог был огромный, из тех, в которых рыбаки ходят по воде, когда тащат на берег невод, и Артемке пришлось долго повозиться, пока удалось зашить на этом сапоге-великане прореху.
   Боясь опоздать, Артемка не зашел даже в харчевню, а купил по дороге бубликов да ими и закусил на ходу.
   "Дадут или не дадут? - в сотый раз спрашивал он себя, шагая по заросшей бурьяном улице - Ну, Подколесина будет представлять Алеша, Кочкарева-чудилу Коля, Яичницу - Петька толстый, а кто же Степана? На Слугу-то не много охотников найдется. Значит, Степана дадут мне. Как это? "Эй, Степан, у портного был?" - "Был" - "Что ж он, шьет фрак?" - "Шьет". - "И много уже нашил?" - "Да уж довольно, начал уж петли метать". Чего ж тут не представить? Совсем просто. А вдруг опять Сене дадут? И очень может быть. Он у них всегда слуг представляет".
   И Артемка то прибавлял шаг, то останавливался и готов был вернуться назад.
   Когда он вошел во двор, там было всего лишь три человека: Коля, Алеша и толстый Петя. Петя рассказывал о каком-то надзирателе гимназии Брадотрясе, которому гимназисты насыпали в карманы шинели нюхательного табака. Копируя этого надзирателя, Петька уморительно чихал. Потом стал рассказывать Алеша, и тоже смешное. Учитель-француз после звонка приказал гимназистам разойтись по классам. Алеша остался стоять около рояля. Тогда француз сказал: "Вы плохой юноша: все разошлись, а вы не разошелся", Артемка тоже засмеялся. Но, когда, в свою очередь, стал рассказывать Коля, Артемка подумал: "Ну что ж вы тянете за душу: скажите же наконец, буду я играть Степана или нет?"
   Гимназисты сходились медленно, и каждый обязательно что-нибудь рассказывал об учителях. Все смеялись, а Артемка слушал и томился. Наконец пришли девушки. Опять расселись все под акацией, и началось распределение ролей. Коля называл действующих лиц и исполнителей. Большей частью гимназисты соглашались сразу; если же кто и пробовал возражать, Коля говорил: "Ничего, сыграешь" - и подавал белую тетрадочку.
   Артемка ждал, не подымая глаз; от волнения у пего стучало в висках. Но вот Коля сказал:
   - Роль Степана...
   Артемка со страхом взглянул на Колю.
   Чуточку подумав, Коля неуверенно спросил:
   - Сеня, сыграешь?
   У Артемки упало сердце. Мир стал тусклый, как запыленный сапог. Сеня протянул руку и взял тетрадочку.
   - Вот и все, - сказал Коля. - Остается роль свахи. По ее у нас играть некому. Придется искать.
   - А Надя? - спросила Нюра.
   - Надя? - Коля с сожалением развел руками: - У Нади такие роли не выходят. Мы напрасно ей и роль Улиты давали. Правда ведь, Надя?
   - Так вы ж мне дайте! - чуть не подскочил Артемка. - Накажи меня бог, я сыграю!
   Все разом повернули к нему головы.
   - Кого? - не понял Коля. Он Подумал, что ослышался.
   - Ну ту... как ее.. - Артемка коротко вздохнул и в отчаянии крикнул: Сваху!
   Тут будто кто уронил на каменный пол поднос с посудой - такой звонкий, дружный грянул смех.
   Артемка мог вынести все: голод, холод, брань. Но смеха... нет, смеха над собой Артемка не терпел никогда. Руки его сжались. Он хотел крикнуть, выругаться, но проклятые слезы вдруг брызнули из глаз, и, всхлипнув, Артемка бросился вон со двора.
   РОЛЬ
   Сначала Артемка даже работать не мог - так расстроила его эта история. И ерунда всякая ночью снилась: будто вошла в будку белая кошка, открыла жестяночку с ваксой и принялась этой ваксой мазать себе мордочку. Полижет, полижет лапку, обмакнет ее в жестяночке и опять помажет. Всю мордочку испачкала. От этого сна на душе у Артемки еще мутнее стало.
   К счастью, утром пришел заказчик и поднял скандал из-за того, что Артемка не приготовил ему вовремя штиблеты. Артемка тоже распалился, стал кричать, что у него были дела и поважнее, и в ссоре отвел душу...
   А к обеду случилось такое, что Артемка даже подумал, не снится ли ему опять чепуха.
   Только закончил он штиблеты скандального заказчика, как в будку кто-то просунулся и знакомый голос крикнул:
   - Алеша, он здесь!
   Артемка поднял голову и побледнел; в дверях стояли Коля и Алеша.
   - Видишь, вот он, - сказал Коля. - А мы его на старом базаре искали.
   Алеша перешагнул порог и протянул Артемке руку:
   - Ну, здравствуй! Так вот где ты мастеришь... Лица гостей были слегка сконфужены. Артемка опомнился и подвинул Коле чурбан.
   - А вы сюда садитесь, - показал он Алеше на сундук.
   Гости сели и с любопытством огляделись. Потом, неловко улыбнувшись, Коля спросил:
   - Ты чего ж убежал, а?
   Артемка нахмурился и отвернулся к окну.
   - Обиделся, да?
   Артемка молчал.
   Алеша поднялся и положил ему на плечо руку:
   - Не сердись, брат, на нас. Артемка улыбнулся
   - Ну вот и хорошо! - обрадовался Алеша, глядя на Артемку своими ясными глазами. - Значит, мир? Экий же ты обидчивый! Немыслимо!
   Артемку мучила одна мысль, и теперь он сказал:
   - Послушайте, я спросить вас хочу. Вот вы тогда смеялись. Ну хорошо. А я так понимаю: сваха - это все равно что торговка. Правда? Я три раза читал "Женитьбу", и мне даже удивительно было, как эта Фекла на нашу Дондышку похожа.
   - Ну и что ж? Что ты хочешь сказать? - не понял Коля.
   - А то, что эту Дондышку я могу голосом так представить, что закрой вы глаза - и не узнаете, кто говорит: я или она. Вот пойдемте.
   Артемка прикрыл дверь будки и повел гимназистов к рыбному ряду.
   По обеим сторонам, перед мокрыми, посеребренными рыбной чешуей корзинками, сидели на маленьких скамеечках краснощекие бабы и зазывали покупателей.
   - Вот она, - показал Артемка.
   Толстая женщина, с таким лоснящимся лицом, будто оно было смазано розовым маслом, одной рукой держала покупательницу за юбку, а другой вытаскивала из корзины клейких бычков и сладким голосом уговаривала:
   - Драгоценная моя, вы только посмотрите, это же не бычки! Разве бычки такие бывают? Это ж поросяточки! Тут весу в каждом по фунту. Это же сахар, рахат-лукум, Давайте вашу кошелочку. Полсотенки довольно будет? - И вдруг, побагровев от негодования, закричала вслед вырвавшейся женщине: - Жадюга кудлатая! Пойди, пойди, поищи дешевле!
   - Фекла! - крикнул Коля убежденно. - Честное слово, Фекла!
   Артемка опять привел гимназистов в будку и хитровато сказал:
   - Закройте глаза.
   Гимназисты послушно зажмурились. Минута прошла в молчании. И вдруг голос, точь-в-точь как голос Дондышки, нараспев затянул:
   - Мадам, драгоценная моя, да вы же только посмотрите, что это за бычки! Это же не бычки, это же перепелочки, истинный бог - перепелочки.
   Гимназисты открыли глаза и не мигая уставились на Артемку. А он сидел на корточках, вытаскивая из воображаемой корзины воображаемых бычков, и сладостно уговаривал:
   - Какая же это рыба? Это мед, халва, рахат-лукум!
   И, странное дело, Алеше и Коле казалось, что не только голосом, но и лицом Артемка был страшно похож на Дондышку, хотя у мальчика лицо было худое, со впалыми щеками, а у Дондышки щеки круглились, как свекла.
   - Немыслимо! - пробормотал Алеша в совершенном изумлении.
   Коля быстро сунул руку в карман, выхватил свернутую трубкой тетрадь и бросил ее Артемке.
   - Что это? - одними губами спросил Артемка, бледнея в предчувствии нестерпимой радости.
   - Роль Феклы! Бери!
   ПЕРВАЯ РЕПЕТИЦИЯ
   Бывают дни, которые проходят, как минуты, и тонут в отжитом, не оставляя воспоминаний Таких дней в Артемкиной жизни было много. Знал Артемка и другие дни, полные всяких интересных происшествий. Это большие дни, и их было мало, зато в памяти они сидели крепко, как железные гвозди в каблуке. Но длиннее всех были те дни, когда чего-нибудь ждешь, а сидишь без дела.
   Вот и теперь: роль выучена назубок, заказчики, как назло, не появляются, а репетицию гимназисты назначили только на шесть часов Такой день целого года стоит.
   Чтобы убить время, Артемка несколько раз бегал в рыбный ряд, останавливался перед Дондышкой и бесцеремонно разглядывал ее. Один раз он даже вслух передразнил торговку, но та разразилась такой крикливой бранью, что Артемка огорченно почесал в затылке и отступил к своей будке.
   Наконец тень от соседней лавки подступила к самому порогу: время было идти.
   На углу Сенной Артемке стало холодно, у самой калитки - жарко. А когда он брякнул щеколдой и гимназисты повернули к нему лица, пятки приклеились к земле и не отставали.