У, как я хочу вечного. «Раб времени», тысячелетия или минуты – все равно. У, как я не хочу этого «раба времени».
(11 июля 1912 г.).
До горя – прекрасное, доброе, даже большое. Но никогда именно великого, именно святого.
(1 июля 1912 г.).
И насколько мы не исполнили любви, мы томимся на свете.
И насколько мы не исполнили любви, мы будем наказаны на том свете.
(1-го июля 1912 г.)
Вот одна и вся моя боль. Не «Христос», нисколько. «Христос» и без меня обойдется. У него – много. А у мамочки – только я.
Я был поставлен на страже ее. И не устерег. Вот моя боль.
Во мне было мало железа: и вот отчего мамочке было так трудно. Она везла воз и задыхалась; и защищала его. И боролась за меня.
И возничий упал. А я только оплакиваю его.
(2 июля 1912 г.).
Его слезы и страдания – ни капли в них. Отроду я не видал ни одного заплакавшего попа. Даже «некогда»; все «должность» и «служба».
Как «воины» они защищают Христа, но в каком-то отношении и погубляют его тайну и главное.
(может быть, только «наши попы»? притом очевидно – не все).
(через 1/2 года после «пришла мысль», т. е. после записи).
(ну, это – не все). (через 1/2 года после «пришла мысль»).
Но, однако, при всех порицаниях как страшно остаться без попов. Они содержат вечную возможность слез: позитивизм не содержит самой возможности, обещания.
Недостаток слез у попа и есть недостаток; у позитивистов – просто нет их, и это не есть нисколько в позитивизме «недостаток». Вот в чем колоссальная разница.
(все-таки попы мне всего милее на свете). (приписка через 1/2года).
Что такое?
Никто не знает.
Отсюда такое томление.
Так была наша «бабушка», Александра Адрияновна, – в Ельце.
(вспомнив вечеринку в Брянске,[171] с провизорами).
Съедает счастье, съедает все.
Талант – рок. Какой-то опьяняющий рок.
(1-го августа 1912 г.).
Девушка без детей – грешница. Это «канон Розанова» для всей России.
(кроме «лунных людей», с «не хочу! не хочу!» природы).
(за занятиями).
Такова она от перепутанностей дворцовой жизни до канонов и заставок на рукописях.
(в лесу на прогулке).
…демон, хватающийся боязливо за крест.
(он же перед смертью).
Не потому ли нет полного ведения, что его не вынес бы ум и особенно не вынесло бы сердце человека?
Бедные мы птички… от кустика до кустика и от дня до дня.
И ищут ее «свойства» («свойства предмета»). Но почему она не имеет только строй?
(за кофе утр.).
Когда увидал смерть. И я разжал руку.
(на извозчике).
И, отобрав пачку, потихоньку зачитываюсь сам.
В каждой – 48 страничек. Теперь «Сиверская – Петербург» пролетают как во сне. Но я грешу и «на сон грядущий», иногда до 4-го часу утра. Ужасные истории.
И мечтается вернуться к радости. Вот тревоги язычества.
Евреи – суккубы своего божества (средневековый термин).
(ни Гороховой за покупками).
Л.?[173]
Нет.
Хочется думать.
Зачем я так упираюсь тоже «пройти»?
И будет землица, по которой будут проходить люди. Боже: вся земля – великая могила.
(на Загородном).
Уединение – лучший страж души. Я хочу сказать – ее Ангел Хранитель.
Из уединения – всё. Из уединения – силы, из уедине-ния – чистота.
Уединение – «собран дух», это – я опять «целен».
(за утренним кофе. 31-го июли 1912 г.).
(о ц. англиканской; семейные истории в Шерлоке Холмсе:[179] «Голубая татуировка» и «В подземной Вене». «Повенчанная» должна была вернуться к хулигану, который зарезал ее мужа. много лет ее кинувшего и уехавшего в Америку, и овладел его именными документами,а также и случайно разительно похож на него; этого хулигана насильно оттащили от виски, и аристократка должна была стать его женою, по закону церкви).
Будь верен в дружбе и верен в любви: остальных заповедей можешь и не исполнять.
(13 июля).
(за уборкой книг и всего – к переезду с дачи).
– Варя, платок!
– Платок?
– Да. Скорее. Ты же спрятала грязный, а где же чистый? Молчание.
– Ну?
– Подожди. Платок. Я их уложила на дно сундука. Потому что очень нужно.
И всегда, что «очень нужно», она – на дно сундука.
– Я сейчас! Сейчас! Подожди одну минуту (растерянно, виновно и испуганно).
И раскупоривает, бедная и бессильная, весь сундук. Эти истории каждую осень и весну.
«Платок» я взял наудачу. Именно с платками не случалось. Но, напр., ручка и перо. Или еще – фуфайка, когда холодно. Раз, жалея ей «рыться», я в жарчайшие дни сентября («бабье лето») ходил в ватном, потел, мучился, бессилен, «потому что все летнее было уже убрано», и конечно «на дно сундука».
(11 июля 1912 г.).
* * *
Только горе открывает нам великое и святое.До горя – прекрасное, доброе, даже большое. Но никогда именно великого, именно святого.
(1 июля 1912 г.).
* * *
Мы рождаемся для любви.И насколько мы не исполнили любви, мы томимся на свете.
И насколько мы не исполнили любви, мы будем наказаны на том свете.
(1-го июля 1912 г.)
* * *
Не спас я мамочку от страшной болезни. А мог бы. Побольше бы внимания к ней, чем к нумизматике, к деньгам, к литературе.Вот одна и вся моя боль. Не «Христос», нисколько. «Христос» и без меня обойдется. У него – много. А у мамочки – только я.
Я был поставлен на страже ее. И не устерег. Вот моя боль.
* * *
Жизнь требует верного глаза и твердой руки. Жизнь – не слезы, не вздохи, а борьба; и страшная борьба. Слезы – «дома», «внутри». Снаружи – железо. И только тот дом крепок, который окружен железом.Во мне было мало железа: и вот отчего мамочке было так трудно. Она везла воз и задыхалась; и защищала его. И боролась за меня.
И возничий упал. А я только оплакиваю его.
(2 июля 1912 г.).
* * *
Попы – медное войско около Христа.Его слезы и страдания – ни капли в них. Отроду я не видал ни одного заплакавшего попа. Даже «некогда»; все «должность» и «служба».
Как «воины» они защищают Христа, но в каком-то отношении и погубляют его тайну и главное.
(может быть, только «наши попы»? притом очевидно – не все).
(через 1/2 года после «пришла мысль», т. е. после записи).
* * *
Между прочим, ни в ком я не видал такого равнодушного отношения к смерти, как у попов. «Эта метафизика нам нипочем».(ну, это – не все). (через 1/2 года после «пришла мысль»).
Но, однако, при всех порицаниях как страшно остаться без попов. Они содержат вечную возможность слез: позитивизм не содержит самой возможности, обещания.
Недостаток слез у попа и есть недостаток; у позитивистов – просто нет их, и это не есть нисколько в позитивизме «недостаток». Вот в чем колоссальная разница.
(все-таки попы мне всего милее на свете). (приписка через 1/2года).
* * *
Режет Темное, режет Черное.Что такое?
Никто не знает.
* * *
Всегда в мире был наблюдателем, а не участником.Отсюда такое томление.
* * *
Есть люди, которые как мостик существуют только для того, чтобы по нему перебегали другие. И бегут, бегут: никто не оглянется, не взглянет под ноги. А мостик служит и этому, и другому, и третьему поколению.Так была наша «бабушка», Александра Адрияновна, – в Ельце.
* * *
Тайный пафос еврея – быть элегантным. Они вечно моются и душатся. Еврей не выберет некрасивую в танцы, а самую красивую, и будет танцевать с ней доупаду. Вообще они всё «доупаду». Но остановимся на элегантности: еврей силится отмыть какую-то мировую нечистоту с себя, какой-то допотопный пот. И все не может. И все испуган, что сосед потихоньку отворачивается от этого пота.(вспомнив вечеринку в Брянске,[171] с провизорами).
* * *
Талант у писателя невольно съедает жизнь его.Съедает счастье, съедает все.
Талант – рок. Какой-то опьяняющий рок.
(1-го августа 1912 г.).
* * *
Иногда и «на законном основании» – а трясутся ноги; а другой раз «против всех законов» – а в душе поют птички,* * *
С детьми и горькое – сладко. Без детей – и счастья не нужно. Завещаю всем моим детям, – сын и 4 дочери, – всем иметь детей. Судьба девушки без детей – ужасна, дымна, прогоркла.Девушка без детей – грешница. Это «канон Розанова» для всей России.
(кроме «лунных людей», с «не хочу! не хочу!» природы).
* * *
Мы не по думанью любим, а по любви думаем. Даже и в мысли – сердце первое.(за занятиями).
* * *
Осложнить вдохновение хитростью – вот Византия.Такова она от перепутанностей дворцовой жизни до канонов и заставок на рукописях.
(в лесу на прогулке).
* * *
…откуда эта беспредельная злоба?(о Гоголе).
И ничего во всей природе[172]
Благословить он не хотел.
…демон, хватающийся боязливо за крест.
(он же перед смертью).
* * *
Говорят, дорого назначаю цену книгам («Уед.»), но ведь сочинения мои замешены не на воде и даже не на крови человеческой, а на семени человеческом.* * *
Не полон ли мир ужасов, которых мы еще совершенно не знаем?Не потому ли нет полного ведения, что его не вынес бы ум и особенно не вынесло бы сердце человека?
Бедные мы птички… от кустика до кустика и от дня до дня.
* * *
Всё воображают, что душа есть существо. Но почему она не есть музыка?И ищут ее «свойства» («свойства предмета»). Но почему она не имеет только строй?
(за кофе утр.).
* * *
Я вовсе не «боролся» (Мер.), а схватил Победу.Когда увидал смерть. И я разжал руку.
(на извозчике).
* * *
– Дети, вам вредно читать Шерлока Холмса.И, отобрав пачку, потихоньку зачитываюсь сам.
В каждой – 48 страничек. Теперь «Сиверская – Петербург» пролетают как во сне. Но я грешу и «на сон грядущий», иногда до 4-го часу утра. Ужасные истории.
* * *
Боль мира победила радость мира – вот христианство.И мечтается вернуться к радости. Вот тревоги язычества.
* * *
Евреи подлежат, а не надлежит. Оттого они и «подлежащее» истории.Евреи – суккубы своего божества (средневековый термин).
(ни Гороховой за покупками).
* * *
Пройдет все, пройдем мы, пройдут дела наши.Л.?[173]
Нет.
Хочется думать.
Зачем я так упираюсь тоже «пройти»?
И будет землица, по которой будут проходить люди. Боже: вся земля – великая могила.
* * *
Без веры в себя нельзя быть сильным. Но эта вера в себя развивает в человеке – нескромность. Не отсюда ли то противное в том, что я иногда нахожу у себя (сочин.)?(на Загородном).
* * *
Песни – оттуда же, откуда и цветы.* * *
Умей искать уединения, умей искать уединения, умей искать уединения.Уединение – лучший страж души. Я хочу сказать – ее Ангел Хранитель.
Из уединения – всё. Из уединения – силы, из уедине-ния – чистота.
Уединение – «собран дух», это – я опять «целен».
(за утренним кофе. 31-го июли 1912 г.).
* * *
Прочел в «Русск. Вед.»[174] просто захлебывающуюся от радости статью по поводу натолкнувшейся на камни возле Гельсингфорса миноноски… Да что там миноноски: разве не ликовало все общество и печать, когда нас били при Цусиме,[175] Шахэ,[176] Мукдене?[177] Слова Ксюнина,[178] года три назад: «Японский посланник, при каких-то враждебных Японии статьях (переговоры, что ли, были) левых русских газет и журналов, сказал вслух: «Тон их теперь меня удивляет: три года тому назад (во время войны) русская радикально-политическая печать говорила о моем отечестве с очень теплым чувством». «Понимаете?» смеясь прибавил Ксюнин: «Радикалы говорили об Японии хорошо, пока Япония, нуждавшаяся в них (т. е. в разодрании единства духа в воюющей с нею стране), платила им деньги»». И в словах посла японского был тон хозяина этого дела. Да. русская печать и общество, не стой у них поперек горла «правительство», разорвали бы на клоки Россию, и роздали бы эти клоки соседям даже и не за деньги, а просто за «рюмочку» похвалы. И вот отчего без нерешимости и колебания нужно прямо становиться на сторону «бездарного правительства», которое все-таки одно только все охраняет и оберегает. Которое еще одно только не подло и не пропито в России.* * *
Злая разлучница, злая разлучница. Ведьма. Ведьма. Ведьма. И ты смеешь благословлять брак.(о ц. англиканской; семейные истории в Шерлоке Холмсе:[179] «Голубая татуировка» и «В подземной Вене». «Повенчанная» должна была вернуться к хулигану, который зарезал ее мужа. много лет ее кинувшего и уехавшего в Америку, и овладел его именными документами,а также и случайно разительно похож на него; этого хулигана насильно оттащили от виски, и аристократка должна была стать его женою, по закону церкви).
* * *
Будь верен человеку, и Бог ничто тебе не поставит в неверность.Будь верен в дружбе и верен в любви: остальных заповедей можешь и не исполнять.
(13 июля).
* * *
Там башмачки, куклы, там – Мадонна (гипсовая, – из Казани), трепаные листы остатков Андерсена, один пустой корешок от «задачника» Евтушевского,[180] больше всего картин – Васи: с какой веселостью относишь это в детскую кучу.(за уборкой книг и всего – к переезду с дачи).
* * *
Мамочка всегда воображала, что я без рук, без ног, а главное, без головы. И вот она убирает и собирает мои листки, рукописи (никогда ничего не забудет), книги. Переехали:– Варя, платок!
– Платок?
– Да. Скорее. Ты же спрятала грязный, а где же чистый? Молчание.
– Ну?
– Подожди. Платок. Я их уложила на дно сундука. Потому что очень нужно.
И всегда, что «очень нужно», она – на дно сундука.
– Я сейчас! Сейчас! Подожди одну минуту (растерянно, виновно и испуганно).
И раскупоривает, бедная и бессильная, весь сундук. Эти истории каждую осень и весну.
«Платок» я взял наудачу. Именно с платками не случалось. Но, напр., ручка и перо. Или еще – фуфайка, когда холодно. Раз, жалея ей «рыться», я в жарчайшие дни сентября («бабье лето») ходил в ватном, потел, мучился, бессилен, «потому что все летнее было уже убрано», и конечно «на дно сундука».
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента