Страница:
— По крайней мере, оставила ключи, — почти с благодарностью отметил белокурый. — И то хорошо!
К ним подошел доброжелательно улыбающийся усатый грек в форме офицера полиции и вежливо произнес по-гречески:
— Здравствуйте, вы что не видели знака? — Офицер указал рукой на табличку.
— Что этот мудак хочет? — не понял блондин и глупо уставился на стража порядка.
— Этот мудак говорит, что вы поставили машину под знаком «Стоянка запрещена», — на чистом английском пояснил представитель закона и еще шире улыбнулся. — Это вам обойдется в тысячу драхм. А за «мудака» заплатите еще тысячу драхм. — Он задрал глаза к небу, делая вид, что производит в уме сложный математический расчет. — Итого: две тысячи драхм.
— Две тысячи драхм?! — в ужасе вскричал белобрысый, в то время как шатен просто тупо смотрел на полицейского, не в силах что-либо произнести.
В мозгу обоих крутилось лишь в тысячный раз: «Если когда-нибудь она попадется на пути, эта Эленика, то..».
— А за то, что вы упрямитесь, — улыбаясь заявил офицер, — отдельный штраф. Итого три тысячи драхм. — И он показал им три пальца на руке для пущей убедительности.
Пожилые обыватели зачарованно смотрели на представление, скрашивающее их повседневную скучную жизнь. В ожидании сего спектакля они весь день не покидали скамейку в опасении пропустить самое главное. Офицер это знал и в свою очередь хотел доставить радость уважаемым землякам.
— Чем больше мы будем говорить, — раздраженно пояснил шатен приятелю, — тем дороже нам это обойдется.
— Ваш друг абсолютно правильно все понял, — иезуитски-вежливо улыбаясь, согласился с ним полицейский и полез в нагрудный кармашек за квитанцией.
— Если я когда-нибудь поймаю эту сучку, — тихо проговорил блондин доставая деньги, — я из нее все ее вонючие кишки выверну.
Он обреченно отдал полицейскому требуемую сумму.
Патриция проверила, что магнитофон работает и начала медленно, обдумывая, говорить в микрофон:
— Итак, кончается второй день моей одиссеи. Пока что это все беспросветно скучно. Слава богу, хоть местность живописная. А так… Попробовали меня изнасиловать двое американских туристов-горилл, у которых начисто отсутствует чувство юмора. Потом какая-то старая кошелка возмутилась, увидев мою обнаженную грудь. Господи, ну почему все так сексуально озабочены? Ну почему все сходят с ума из-за секса? Можно подумать, секс — такое большое дело! Нельзя к этому относиться естественно, что ли?
Патриция услышала сладострастные женские вскрики, доносившиеся откуда-то не очень далеко. Она выпрямилась, не выпуская магнитофон из рук. Ничего не увидела из-за нагромождения камней, встала на небольшой валун и вытянулась на цыпочках. Метрах в десяти левее она увидела яркую оранжевую палатку.
Патриция убрала магнитофон в сумку и, перепрыгивая с камня на камень, направилась к палатке. Оттуда доносились сладкие женские вздохи и приглушенный мужской шепот.
Весело улыбаясь, Патриция обошла палатку, поставила сумку и уселась на нее прямо напротив открытого входа в палатку, любуясь двумя парами ног влюбленных, слившихся в экстазе. Любовники были целиком поглощены своим занятием и совершенно не думали, что кто-либо может подглядывать за ними.
Патриция заметила стоящую на кострище большую обгоревшую кастрюлю, закрытую закопченной крышкой, и вспомнила, что с раннего утра еще ничего не ела. Дремавшее до сих пор чувство голода заскребло желудок. Решив не беспокоить хозяев кастрюли, она одной рукой сняла крышку, зачерпнула варево деревянной ложкой, что торчала в кастрюле и попробовала бульон, не отрывая любопытного взора от совокупляющейся пары. Удовлетворенно чмокнула и положила крышку на землю, всерьез намереваясь отдать должное кулинарным способностям влюбленных.
В полутьме палатки Патриция видела лишь ритмично двигающийся стан мужчины. Она смотрела и думала — всегда ли это выглядит со стороны так неуклюже и нелепо. Грубые, грязные стопы мужчины, скребли песок за порогом палатки, не менее грязные следы девицы подрагивали. Наконец, Патриция увидела, как спина мужчины выгнулась дугой, движение стало столь стремительным, что можно было лишь поражаться подобному темпу, а стоны и вскрики их слились в единый сладострастный рык.
Он протяжно вздохнул удовлетворенно и отвалился от белокурой плотной женщины. Она, продолжая его ласкать в сладкой истоме, открыла глаза и увидела с любопытством заглядывающую в палатку Патрицию.
— Ах! — воскликнула стыдливая красавица, застигнутая в интимной обстановке.
Патриция понимающе и не обидно рассмеялась, наслаждаясь свободой, прекрасным днем и свалившимся на нее как дар богов забавным эпизодом.
Мужчина сразу встрепенулся и высунулся из палатки, готовый дать отпор любому непрошенному гостю. Был он черноволос, как истинный потомок гордых эллинов и небрит, как минимум неделю.
— Привет, — сказала Патриция и зачерпнула еще похлебки. — Я проголодалась и решила воспользоваться вашим гостеприимством. Сногсшибательно вкусно.
Она не погрешила против истины. А может ей с голоду незатейливая рыбная похлебка показалась столь аппетитной. Но она с удовольствием зачерпнула еще.
Лицо небритого красавца потеряло сурово-решительный вид и расплылось в улыбке.
— Как ты здесь оказалась? — спросил он, чтобы хоть что-то сказать. — Пришла по берегу?
— Нет, прилетела из космоса, — ответила Патриция.
— Я вижу ты удачно приземлилась, — заметил мужчина, пытаясь в неудобном положении натянуть брюки.
— Я хотела спросить разрешения, — сказала Патриция, — но вы были так заняты… Это было так красиво! У вас здорово получалось! — Она поднесла ко рту очередную ложку бульона.
Блондинка тоже высунулась из палатки. Она еще тяжело дышала, но последние слова незнакомки польстили ей.
— Ты уверена? — спросила она. — Надо же!
Патриция рассмеялась.
— А сама ты только наблюдаешь, или любишь какие-то другие вещи тоже? — спросила девица. По-видимому, блондинку ничуть не испугало появление конкурентки. Она даже обрадовалась появлению свежего человека в их малочисленном коллективе.
— Это так забавно, — ответила Патриция, не забывая об еде. — Говорят, когда смотришь как другие занимаются сексом, то это тебя заводит.
— А тебя это не завело? — полюбопытствовал мужчина.
— Нет, — пожала плечами Патриция.
— Тогда, может быть, попробуешь сама что-нибудь? — предложил он.
— Что например? — спросила Патриция.
Черноволосый развел руками. Он стоял на коленях с полунатянутыми брюками в палатке и этот жест оказался неуклюжим и смешным.
— Например, — не смутившись сказал мужчина, — раздевайся и пошли купаться — вода замечательная!
— А почему бы и нет? — пожала плечами Патриция и скинула свою легкую красную куртку.
— Пойдешь с нами купаться, мышонок? — повернулся небритый к любовнице.
— Конечно, — ответила та и, не стесняясь наготы, вылезла из палатки. У нее было пышное, плотное тело с едва обозначенной еще склонностью к полноте. Грудь у была огромная и несколько рыхловатая, хотя и очень даже привлекательная.
Патриция стянула свою футболку и небритый с удовольствием отметил, что грудь незнакомки ничуть не уступает груди его мышонка. Ему тут же захотелось потрогать эти небольшие, но такие соблазнительные холмики. Незнакомка тем временем освободилась от джинс, и он с интересом подумал, не последует ли она их примеру и не скинет ли красные узкие трусики.
Патриция перехватила его взгляд и обо всем догадалась. Запустила палец под резинку трусов, оттянула и отпустила.
— Так мы идем купаться или нет? — спросила она.
— Конечно, принцесса. — Мужчина встал и, по-свойски положив руки на плечи девушек, направился к ласковому морю.
Втроем идти меж валунов было не очень удобно, но Патриция прекрасно понимала, что ему хочется подержать руку на ее точеном плече и не возражала.
Купались они долго и весело.
Солнце уже наполовину скрылось в глубине почерневшего залива, когда они, довольно отряхиваясь, выбрались на теплые камни.
Подошли к палатке. «Мышонок» засунулась внутрь, подставив их взглядам пышные формы ягодиц, и достала огромные полотенца. Не торопясь одеться, а напротив — любуясь друг другом в ласковых лучах заката, стали обсыхать, лишь бедра обернув цветастыми полотенцами.
— У тебя есть где сегодня ночевать? — спросил мужчина, вытирая черные густые волосы.
— Если не возражаете, я останусь с вами, — ответила Патриция и улыбнулась.
В ее улыбке небритый прочитал гораздо больше, чем закладывалось в слова. Заниматься любовью втроем ему еще не доводилось, но он много слышал, что это здорово. А лучшие познания, как известно, не почерпнутые из рассказов и книг, а приобретенные на собственном опыте. Блондинка, видимо, рассудила так же.
— Я согласна, — ответила обитательница оранжевой палатки, с любопытством глядя на своего ухажера. — А ты, милый?
— Да ради бога, мышонок, раз ты этого желаешь! — с готовностью воскликнул тот. — Ради тебя я готов на все! — с пафосом добавил он.
Сгустились сумерки и черноволосый ловко и быстро развел костер. Блондинка достала три бутылки красного сухого вина, которое полагается под мясо. Мяса не было, пришлось удовлетвориться несколькими сочными яблоками.
В романтическом свете костра, черноволосый взял гитару и заиграл. Звуки, срывались со струн чистые и нежные, навевающие мысли о любви, о красоте и о полете. Патриция задумчиво смотрела на пляшущие язычки пламени, время от времени прикладываясь к горлышку бутылки — вино ей не понравилось, но другого-то не было.
Наконец черноволосый запел — голос у него оказался на удивление красивый:
Блондинка, держа в одной руке уже почти пустую бутылку вина, а в другой зажженную сигарету, танцевала счастливо неподалеку. На куске материи, которую обернула наподобие юбки вокруг талии, так что ткань почти полностью закрывала сильные красивые ноги, были нарисованы огромные карточные масти. Женщина с удовольствием прихлебывала из бутылки красное вино, и была уже достаточно пьяная.
Блондинка отбросила опустевшую бутылку и достала еще одну. Отковырнула зубами пластиковую пробку и сделала огромный глоток. Ей было очень хорошо. Веселясь, она стала лить вино на голову возлюбленного, тот, не прекращая играть на гитаре, задрал голову, ловя ртом струйку вина. Блондинка наклонилась и поцеловала его. Он снова запел:
— Конечно, — ответил тот, не задумываясь. — Если бы я ее не любил, ты думаешь я бы занимался с ней сексом?
— Не знаю, — пожала плечами Патриция. — А ты давно с ней?
— Целых три дня, — чуть ли не с гордостью сказал мужчина.
— Значит, ты не спишь с девушками, которых не любишь? — поинтересовалась Патриция.
— Я люблю их всех, — незамедлительно последовал ответ.
Блондинка допила свою бутылку, и игриво, в танце, в свете костра, демонстрировала мужчине свою спортивную фигуру. Она небрежно откинула подальше пустую бутылку, развязала узел на боку и распахнула ткань, открывая ему свои прелести. Потом отобрала от него гитару, положила на землю и навалилась на него. Они оба упали на мягкую траву и поцеловались.
— Как я тебя хочу, — сказала блондинка, целуя его в колючую шею.
— Прекрасно, мышонок, — шутливо отбиваясь, сказал ее возлюбленный. — Давай прямо сейчас этим и займемся! — Он нежно отстранил ее и встал. — Ты пока не остынь, я только схожу по делам.
Он подал руку блондинке и она встала на ноги.
— Я тоже с тобой, — вдруг поднялась с места Патриция. Она продолжала свои эксперименты.
Блондинка самозабвенно осталась танцевать у костра, что-то себе напевая, а Патриция с мужчиной пошли по камням в черноту ночи, с трудом выбирая дорогу.
Мужчина остановился у невысокого обрыва и повернулся к ней спиной, доставая свое хозяйство. Патриция остановилась неподалеку, глядя на него в неверных отсветах костра.
— Ты говорила, что тоже хочешь, — сказал черноволосый, несмотря на выбранную роль беспечного прожженного знатока секса, чувствуя все-таки некую неловкость. — Ты, может быть, стесняешься случайно?
— Я?! — поразилась Патриция и демонстративно уселась на корточки между двух больших камней.
— Чего стесняться того, что естественно? — сказал черноволосый.
— У каждого свои проблемы, — ответила она.
Они подошли к палатке, черноволосый обнимал девушку за плечи. Он отдернул полог входа.
— Прошу вас, миледи, — кривляясь пригласил он.
— Спасибо, милорд. — Она залезла в палатку, сняв намотанную на талии материю и обнаженная улеглась рядом с блондинкой.
Мужчина залез на ожидавшую его женщину и они поцеловались.
— Ты не возражаешь, — повернулся он к Патриции, — если я обслужу ее первой?
— Да нет, ради бога. Пожалуйста, — ответила Патриция и повернулась к ним спиной, натянув на себя одеяло.
Мужчина без какой либо предварительной ласки рукой раздвинул возлюбленной ноги и вонзил в нее свой инструмент чувственного наслаждения. Колено блондинки больно уперлось Патриция в икру ноги, но Патриция не шелохнулась. Он стал двигаться равномерно и без вдохновения — видно присутствие Патриция пошло не на пользу.
Блондинка привычно вздыхала и стонала, рука ее, выгнулась неестественно и нащупала холмик груди Патриции.
Патриции стало неприятно. Она резко развернулась лицом к любовникам.
Вход палатки был не задернут, костер догорал, но его света хватило, чтобы разглядеть блестящие капли пота на виске черноволосого.
— Я вам не мешаю? — спросила Патриция.
Мужчина сжал зубы и ускорил движение. Патриция села и поджала ноги, обхватив колени руками. Наконец черноволосый застонал, сделал последние конвульсивно-стремительные рывки и замер в экстазе. Патриция с интересом наблюдала за ним.
— Тебе хорошо, мышонок? — спросил мужчина возлюбленную.
— Да, — простонала она и в палатке резко запахло вдруг винным перегаром. — Я люблю тебя.
— Сейчас и до тебя очередь дойдет, миледи, — успокоил мужчина Патрицию и устало повалился на спину между двумя женщинами.
Патриция бесцеремонно запустила руку в его мужское хозяйство.
— Слушай, — сказала она. — А ты его там случайно не истер до толщины волоска. Чего-то не найти.
— Ищущий да обрящет, — ответил черноволосый уязвленно. — Не знаешь как в таких ситуациях должна поступать опытная женщина? Ты ведь опытная женщина?
— И как я по твоему должна поступить? — полюбопытствовала Патриция.
— Слово «минет» вам что-нибудь говорит, миледи?
— Ха! Кто воспользовался, тот пусть и восстанавливает твои иссякшие силы. — Патриция пробралась к выходу, предусмотрительно прихватив шерстяное одеяло. — Как будешь готов — свисти, сексуальный гигант.
Она прошла к своей сумке и в свете костра натянула джинсы и футболку.
— Я жду, пока у тебя вновь станет, как штык! — крикнула она, услышав, что утомленный вином и бурным днем черноволосый любитель женщин сладко засопел.
Не услышав ответа, она довольно усмехнулась, улеглась на траве и, завернувшись в одеяло, сразу заснула.
Довольно потянулась, надела кроссовки и подошла ко входу в палатку. Заглянула внутрь, полюбовалась секунду зрелищем обнимающихся во сне любовников. Улыбнулась чему-то, вскинула свою сумку на плечо и, не оглядываясь, пошагала прочь по берегу меж причудливой формы камней, в свете рассвета кажущихся заколдованными Медузой Горгоной любовниками.
Глава пятая
К ним подошел доброжелательно улыбающийся усатый грек в форме офицера полиции и вежливо произнес по-гречески:
— Здравствуйте, вы что не видели знака? — Офицер указал рукой на табличку.
— Что этот мудак хочет? — не понял блондин и глупо уставился на стража порядка.
— Этот мудак говорит, что вы поставили машину под знаком «Стоянка запрещена», — на чистом английском пояснил представитель закона и еще шире улыбнулся. — Это вам обойдется в тысячу драхм. А за «мудака» заплатите еще тысячу драхм. — Он задрал глаза к небу, делая вид, что производит в уме сложный математический расчет. — Итого: две тысячи драхм.
— Две тысячи драхм?! — в ужасе вскричал белобрысый, в то время как шатен просто тупо смотрел на полицейского, не в силах что-либо произнести.
В мозгу обоих крутилось лишь в тысячный раз: «Если когда-нибудь она попадется на пути, эта Эленика, то..».
— А за то, что вы упрямитесь, — улыбаясь заявил офицер, — отдельный штраф. Итого три тысячи драхм. — И он показал им три пальца на руке для пущей убедительности.
Пожилые обыватели зачарованно смотрели на представление, скрашивающее их повседневную скучную жизнь. В ожидании сего спектакля они весь день не покидали скамейку в опасении пропустить самое главное. Офицер это знал и в свою очередь хотел доставить радость уважаемым землякам.
— Чем больше мы будем говорить, — раздраженно пояснил шатен приятелю, — тем дороже нам это обойдется.
— Ваш друг абсолютно правильно все понял, — иезуитски-вежливо улыбаясь, согласился с ним полицейский и полез в нагрудный кармашек за квитанцией.
— Если я когда-нибудь поймаю эту сучку, — тихо проговорил блондин доставая деньги, — я из нее все ее вонючие кишки выверну.
Он обреченно отдал полицейскому требуемую сумму.
* * *
Патриция расположилась среди коричневых камней на скалистом обрывистом берегу тихой бухточки и достала из сумки магнитофон. Ветер развевал ее темные волосы, она смахнула с глаз выбившуюся прядку. С залива веяло изумительной прохладой, клонящееся к горизонту светило уже не палило безжалостно, а приветливо окрашивало пейзаж ровными, успокаивающими тонами.Патриция проверила, что магнитофон работает и начала медленно, обдумывая, говорить в микрофон:
— Итак, кончается второй день моей одиссеи. Пока что это все беспросветно скучно. Слава богу, хоть местность живописная. А так… Попробовали меня изнасиловать двое американских туристов-горилл, у которых начисто отсутствует чувство юмора. Потом какая-то старая кошелка возмутилась, увидев мою обнаженную грудь. Господи, ну почему все так сексуально озабочены? Ну почему все сходят с ума из-за секса? Можно подумать, секс — такое большое дело! Нельзя к этому относиться естественно, что ли?
Патриция услышала сладострастные женские вскрики, доносившиеся откуда-то не очень далеко. Она выпрямилась, не выпуская магнитофон из рук. Ничего не увидела из-за нагромождения камней, встала на небольшой валун и вытянулась на цыпочках. Метрах в десяти левее она увидела яркую оранжевую палатку.
Патриция убрала магнитофон в сумку и, перепрыгивая с камня на камень, направилась к палатке. Оттуда доносились сладкие женские вздохи и приглушенный мужской шепот.
Весело улыбаясь, Патриция обошла палатку, поставила сумку и уселась на нее прямо напротив открытого входа в палатку, любуясь двумя парами ног влюбленных, слившихся в экстазе. Любовники были целиком поглощены своим занятием и совершенно не думали, что кто-либо может подглядывать за ними.
Патриция заметила стоящую на кострище большую обгоревшую кастрюлю, закрытую закопченной крышкой, и вспомнила, что с раннего утра еще ничего не ела. Дремавшее до сих пор чувство голода заскребло желудок. Решив не беспокоить хозяев кастрюли, она одной рукой сняла крышку, зачерпнула варево деревянной ложкой, что торчала в кастрюле и попробовала бульон, не отрывая любопытного взора от совокупляющейся пары. Удовлетворенно чмокнула и положила крышку на землю, всерьез намереваясь отдать должное кулинарным способностям влюбленных.
В полутьме палатки Патриция видела лишь ритмично двигающийся стан мужчины. Она смотрела и думала — всегда ли это выглядит со стороны так неуклюже и нелепо. Грубые, грязные стопы мужчины, скребли песок за порогом палатки, не менее грязные следы девицы подрагивали. Наконец, Патриция увидела, как спина мужчины выгнулась дугой, движение стало столь стремительным, что можно было лишь поражаться подобному темпу, а стоны и вскрики их слились в единый сладострастный рык.
Он протяжно вздохнул удовлетворенно и отвалился от белокурой плотной женщины. Она, продолжая его ласкать в сладкой истоме, открыла глаза и увидела с любопытством заглядывающую в палатку Патрицию.
— Ах! — воскликнула стыдливая красавица, застигнутая в интимной обстановке.
Патриция понимающе и не обидно рассмеялась, наслаждаясь свободой, прекрасным днем и свалившимся на нее как дар богов забавным эпизодом.
Мужчина сразу встрепенулся и высунулся из палатки, готовый дать отпор любому непрошенному гостю. Был он черноволос, как истинный потомок гордых эллинов и небрит, как минимум неделю.
— Привет, — сказала Патриция и зачерпнула еще похлебки. — Я проголодалась и решила воспользоваться вашим гостеприимством. Сногсшибательно вкусно.
Она не погрешила против истины. А может ей с голоду незатейливая рыбная похлебка показалась столь аппетитной. Но она с удовольствием зачерпнула еще.
Лицо небритого красавца потеряло сурово-решительный вид и расплылось в улыбке.
— Как ты здесь оказалась? — спросил он, чтобы хоть что-то сказать. — Пришла по берегу?
— Нет, прилетела из космоса, — ответила Патриция.
— Я вижу ты удачно приземлилась, — заметил мужчина, пытаясь в неудобном положении натянуть брюки.
— Я хотела спросить разрешения, — сказала Патриция, — но вы были так заняты… Это было так красиво! У вас здорово получалось! — Она поднесла ко рту очередную ложку бульона.
Блондинка тоже высунулась из палатки. Она еще тяжело дышала, но последние слова незнакомки польстили ей.
— Ты уверена? — спросила она. — Надо же!
Патриция рассмеялась.
— А сама ты только наблюдаешь, или любишь какие-то другие вещи тоже? — спросила девица. По-видимому, блондинку ничуть не испугало появление конкурентки. Она даже обрадовалась появлению свежего человека в их малочисленном коллективе.
— Это так забавно, — ответила Патриция, не забывая об еде. — Говорят, когда смотришь как другие занимаются сексом, то это тебя заводит.
— А тебя это не завело? — полюбопытствовал мужчина.
— Нет, — пожала плечами Патриция.
— Тогда, может быть, попробуешь сама что-нибудь? — предложил он.
— Что например? — спросила Патриция.
Черноволосый развел руками. Он стоял на коленях с полунатянутыми брюками в палатке и этот жест оказался неуклюжим и смешным.
— Например, — не смутившись сказал мужчина, — раздевайся и пошли купаться — вода замечательная!
— А почему бы и нет? — пожала плечами Патриция и скинула свою легкую красную куртку.
— Пойдешь с нами купаться, мышонок? — повернулся небритый к любовнице.
— Конечно, — ответила та и, не стесняясь наготы, вылезла из палатки. У нее было пышное, плотное тело с едва обозначенной еще склонностью к полноте. Грудь у была огромная и несколько рыхловатая, хотя и очень даже привлекательная.
Патриция стянула свою футболку и небритый с удовольствием отметил, что грудь незнакомки ничуть не уступает груди его мышонка. Ему тут же захотелось потрогать эти небольшие, но такие соблазнительные холмики. Незнакомка тем временем освободилась от джинс, и он с интересом подумал, не последует ли она их примеру и не скинет ли красные узкие трусики.
Патриция перехватила его взгляд и обо всем догадалась. Запустила палец под резинку трусов, оттянула и отпустила.
— Так мы идем купаться или нет? — спросила она.
— Конечно, принцесса. — Мужчина встал и, по-свойски положив руки на плечи девушек, направился к ласковому морю.
Втроем идти меж валунов было не очень удобно, но Патриция прекрасно понимала, что ему хочется подержать руку на ее точеном плече и не возражала.
Купались они долго и весело.
Солнце уже наполовину скрылось в глубине почерневшего залива, когда они, довольно отряхиваясь, выбрались на теплые камни.
Подошли к палатке. «Мышонок» засунулась внутрь, подставив их взглядам пышные формы ягодиц, и достала огромные полотенца. Не торопясь одеться, а напротив — любуясь друг другом в ласковых лучах заката, стали обсыхать, лишь бедра обернув цветастыми полотенцами.
— У тебя есть где сегодня ночевать? — спросил мужчина, вытирая черные густые волосы.
— Если не возражаете, я останусь с вами, — ответила Патриция и улыбнулась.
В ее улыбке небритый прочитал гораздо больше, чем закладывалось в слова. Заниматься любовью втроем ему еще не доводилось, но он много слышал, что это здорово. А лучшие познания, как известно, не почерпнутые из рассказов и книг, а приобретенные на собственном опыте. Блондинка, видимо, рассудила так же.
— Я согласна, — ответила обитательница оранжевой палатки, с любопытством глядя на своего ухажера. — А ты, милый?
— Да ради бога, мышонок, раз ты этого желаешь! — с готовностью воскликнул тот. — Ради тебя я готов на все! — с пафосом добавил он.
Сгустились сумерки и черноволосый ловко и быстро развел костер. Блондинка достала три бутылки красного сухого вина, которое полагается под мясо. Мяса не было, пришлось удовлетвориться несколькими сочными яблоками.
В романтическом свете костра, черноволосый взял гитару и заиграл. Звуки, срывались со струн чистые и нежные, навевающие мысли о любви, о красоте и о полете. Патриция задумчиво смотрела на пляшущие язычки пламени, время от времени прикладываясь к горлышку бутылки — вино ей не понравилось, но другого-то не было.
Наконец черноволосый запел — голос у него оказался на удивление красивый:
Патриция с обнаженной грудью полулегла, прислонившись спиной к гладкому валуну, рядом с ним. Он посмотрел на нее, улыбнулся понимающе и отхлебнул вина. Не отрывая от Патриции взгляда, заиграл на гитаре залихватский мотивчик.
Кобылица молодая,
Честь кавказского тавра,
Что ты мчишься, удалая?
И тебе пришла пора;
Не косись пугливым оком,
Ног на воздух не мечи,
В поле гладком и широком
Своенравно не скачи.
Погоди; тебя заставлю
Я смириться подо мной:
В мерный круг твой бег направлю
Укороченной уздой.
Блондинка, держа в одной руке уже почти пустую бутылку вина, а в другой зажженную сигарету, танцевала счастливо неподалеку. На куске материи, которую обернула наподобие юбки вокруг талии, так что ткань почти полностью закрывала сильные красивые ноги, были нарисованы огромные карточные масти. Женщина с удовольствием прихлебывала из бутылки красное вино, и была уже достаточно пьяная.
Блондинка отбросила опустевшую бутылку и достала еще одну. Отковырнула зубами пластиковую пробку и сделала огромный глоток. Ей было очень хорошо. Веселясь, она стала лить вино на голову возлюбленного, тот, не прекращая играть на гитаре, задрал голову, ловя ртом струйку вина. Блондинка наклонилась и поцеловала его. Он снова запел:
— Ты ее любишь? — неожиданно спросила Патриция, кивнув на танцующую пьяную блондинку.
Туманный очерк синеватых гор,
Зеленых рощ каштановых прохлада,
Ручья журчанье, рокот водопада,
Закатных тучек розовый узор,
Морская ширь, родной земли простор,
Бредущее в свою деревню стадо, —
Казалось бы, душа должна быть рада,
Все тешит слух, все восхищает взор.
Но нет тебя — и радость невозможна.
Хоть небеса невыразимо сини,
Природа бесконечно хороша,
Мне без тебя и пусто и тревожно,
Сержусь на все, блуждаю, как в пустыне,
И грустью переполнена душа.
— Конечно, — ответил тот, не задумываясь. — Если бы я ее не любил, ты думаешь я бы занимался с ней сексом?
— Не знаю, — пожала плечами Патриция. — А ты давно с ней?
— Целых три дня, — чуть ли не с гордостью сказал мужчина.
— Значит, ты не спишь с девушками, которых не любишь? — поинтересовалась Патриция.
— Я люблю их всех, — незамедлительно последовал ответ.
Блондинка допила свою бутылку, и игриво, в танце, в свете костра, демонстрировала мужчине свою спортивную фигуру. Она небрежно откинула подальше пустую бутылку, развязала узел на боку и распахнула ткань, открывая ему свои прелести. Потом отобрала от него гитару, положила на землю и навалилась на него. Они оба упали на мягкую траву и поцеловались.
— Как я тебя хочу, — сказала блондинка, целуя его в колючую шею.
— Прекрасно, мышонок, — шутливо отбиваясь, сказал ее возлюбленный. — Давай прямо сейчас этим и займемся! — Он нежно отстранил ее и встал. — Ты пока не остынь, я только схожу по делам.
Он подал руку блондинке и она встала на ноги.
— Я тоже с тобой, — вдруг поднялась с места Патриция. Она продолжала свои эксперименты.
Блондинка самозабвенно осталась танцевать у костра, что-то себе напевая, а Патриция с мужчиной пошли по камням в черноту ночи, с трудом выбирая дорогу.
Мужчина остановился у невысокого обрыва и повернулся к ней спиной, доставая свое хозяйство. Патриция остановилась неподалеку, глядя на него в неверных отсветах костра.
— Ты говорила, что тоже хочешь, — сказал черноволосый, несмотря на выбранную роль беспечного прожженного знатока секса, чувствуя все-таки некую неловкость. — Ты, может быть, стесняешься случайно?
— Я?! — поразилась Патриция и демонстративно уселась на корточки между двух больших камней.
— Чего стесняться того, что естественно? — сказал черноволосый.
— У каждого свои проблемы, — ответила она.
Они подошли к палатке, черноволосый обнимал девушку за плечи. Он отдернул полог входа.
— Прошу вас, миледи, — кривляясь пригласил он.
— Спасибо, милорд. — Она залезла в палатку, сняв намотанную на талии материю и обнаженная улеглась рядом с блондинкой.
Мужчина залез на ожидавшую его женщину и они поцеловались.
— Ты не возражаешь, — повернулся он к Патриции, — если я обслужу ее первой?
— Да нет, ради бога. Пожалуйста, — ответила Патриция и повернулась к ним спиной, натянув на себя одеяло.
Мужчина без какой либо предварительной ласки рукой раздвинул возлюбленной ноги и вонзил в нее свой инструмент чувственного наслаждения. Колено блондинки больно уперлось Патриция в икру ноги, но Патриция не шелохнулась. Он стал двигаться равномерно и без вдохновения — видно присутствие Патриция пошло не на пользу.
Блондинка привычно вздыхала и стонала, рука ее, выгнулась неестественно и нащупала холмик груди Патриции.
Патриции стало неприятно. Она резко развернулась лицом к любовникам.
Вход палатки был не задернут, костер догорал, но его света хватило, чтобы разглядеть блестящие капли пота на виске черноволосого.
— Я вам не мешаю? — спросила Патриция.
Мужчина сжал зубы и ускорил движение. Патриция села и поджала ноги, обхватив колени руками. Наконец черноволосый застонал, сделал последние конвульсивно-стремительные рывки и замер в экстазе. Патриция с интересом наблюдала за ним.
— Тебе хорошо, мышонок? — спросил мужчина возлюбленную.
— Да, — простонала она и в палатке резко запахло вдруг винным перегаром. — Я люблю тебя.
— Сейчас и до тебя очередь дойдет, миледи, — успокоил мужчина Патрицию и устало повалился на спину между двумя женщинами.
Патриция бесцеремонно запустила руку в его мужское хозяйство.
— Слушай, — сказала она. — А ты его там случайно не истер до толщины волоска. Чего-то не найти.
— Ищущий да обрящет, — ответил черноволосый уязвленно. — Не знаешь как в таких ситуациях должна поступать опытная женщина? Ты ведь опытная женщина?
— И как я по твоему должна поступить? — полюбопытствовала Патриция.
— Слово «минет» вам что-нибудь говорит, миледи?
— Ха! Кто воспользовался, тот пусть и восстанавливает твои иссякшие силы. — Патриция пробралась к выходу, предусмотрительно прихватив шерстяное одеяло. — Как будешь готов — свисти, сексуальный гигант.
Она прошла к своей сумке и в свете костра натянула джинсы и футболку.
— Я жду, пока у тебя вновь станет, как штык! — крикнула она, услышав, что утомленный вином и бурным днем черноволосый любитель женщин сладко засопел.
Не услышав ответа, она довольно усмехнулась, улеглась на траве и, завернувшись в одеяло, сразу заснула.
* * *
С первыми лучами солнца Патриция открыла глаза. За ночь она слегка продрогла, поэтому сразу встала.Довольно потянулась, надела кроссовки и подошла ко входу в палатку. Заглянула внутрь, полюбовалась секунду зрелищем обнимающихся во сне любовников. Улыбнулась чему-то, вскинула свою сумку на плечо и, не оглядываясь, пошагала прочь по берегу меж причудливой формы камней, в свете рассвета кажущихся заколдованными Медузой Горгоной любовниками.
Глава пятая
Только с виду остров Патриции казался безжизненной скалой. Этот клочок суши был поистине удивительным местом — не зря Том привез ее сюда.
С южной стороны острова бил родник, вода которого изумляла чистотой и вкусом. Окруженный зелеными зарослями, родник придавал острову романтический, почти сказочный колорит.
— Я и не думала, что в море, на маленьком островке может быть такая вкусная вода, — сказала Патриция, зачерпнув ладошкой и попробовав.
— Шельфовые воды, — пояснил Том. — Это обычное явление. Вот в Карибском море родники бьют прямо под гнетом морской воды. И в давние времена, лихие пираты для пополнения запасов пресной воды ныряли прямо в море, на глубину, и под толщей соленой воды, набирали питьевую.
Они провели на острове пять необыкновенных дней и ночей. Они могли говорить безостановочно весь день о всяких пустяках, могли лежать по несколько часов на пляже, держась за руки — им было просто хорошо друг с другом.
И конечно они занимались любовью. Патриция к удивлению убедилась, что любовь поистине не знает преград. Что самая простая позиция для секса не является, как она полагала, самой оптимальной. Они фантазировали, придумывали множество вариантов и не уставали восхищаться друг другом, полностью раскрывая себя как для партнера, так и для себя самого.
На четвертый день Том повлек ее на вершину скалы. Патриция не думала, что на нее вообще можно взобраться. Но он хорошо знал остров, который назвал ее именем.
На восточной стороне горы склон был наиболее пологим, и поначалу даже там пролегало нечто, похожее на тропку. Они с трудом преодолели несколько сложных мест, но все-таки покорили гордую вершину.
Патриция довольно подбежала к одинокой смоковнице и сорвала спелый плод. Со вкусом вгрызлась в него зубами и посмотрела на возлюбленного. Он подошел к Патриции и крепко обнял.
Вид с вершины открывался великолепный — бескрайняя гладь моря, в далекой дымке едва угадывались силуэты материковых гор.
— Я люблю тебя, Патриция, — выдохнул Том.
— У тебя было много женщин до меня, Том? — спросила она так, что он не мог не ответить.
— Давно, — честно признался он, — я еще учился в Оксфорде. Я готов был бросить учебу, дом, все… Я сходил с ума… Она жестоко посмеялась надо мной, мальчишкой, она была лет на десять старше, у нее был муж — какой-то дипломат. С тех пор у меня никого не было. Я сторонился девушек. — Он посмотрел на нее влюбленными глазами. — Но ты открыла мне второе дыхание, мне вновь хорошо с женщинами.
— Но-но, — смеясь, погрозила она пальчиком.
— Я имел в виду только тебя, Патриция!
Он снова обнял ее, она сладко закрыла глаза и они поцеловались. Лишь кружившая неподалеку чайка была свидетельницей их счастья.
— А ты? — в свою очередь спросил Том. — У тебя кто-то был? Или есть? — с ужасом добавил он.
— Есть — ты! — ответила она, разглядывая нежно его милое ей лицо. — Ты у меня — первый настоящий мужчина…
Он удивленно приподнял бровь. Она догадалась, что он не понимает ее.
— Ты первый — настоящий мужчина, — с ударением повторила она. — Остальные — так… куклы похотливые… самцы. Чисто академический интерес. Я вообще уже полагала, что секс — лишь для нищих духом.
Он больше ни о чем не стал спрашивать, прижал ее крепко к себе, уткнувшись в ее волосы, пахнущие молодостью и морем.
Они долго стояли на вершине угрюмой скалы, весь огромный мир был перед их ногами, и ничего кроме счастья не обещал.
Они пришвартовались к тому же месту, где встретились, благодаря своенравной богине случае Тихе, всего неделю назад. Но эта неделя вместила в себя для Патриции больше, чем какой-нибудь год.
Так же, как тогда Том взял плетеную корзинку с пустыми бутылками. Он помог Патриции выбраться на каменный причал.
— Смотри, — весело кивнула Патриция на соседнюю яхту, — этот толстяк все возится на палубе.
— А Джо никогда и не покидает пирса, — пояснил Том. — Он здесь живет. Водит по ночам баб и корчит из себя Синбада-морехода. Хотя лично я очень сомневаюсь, что он когда-либо выплывал за пределы залива на своей посудине.
Они под руку пошли по набережной, мимо большого кафе, столики которого располагались под открытым небом. Был выходной, суббота и людей в кафе сидело много. Детишки ели мороженое, родители отдыхали после трудовой недели, дегустируя молодое терпкое вино.
Вдруг Патриция заметила впереди идущих навстречу старых знакомых — американских туристов, которые еще должны были помнить силу ее ударов.
Объясняться с ними не возникло ни малейшего желания. Она тут же склонилась над кроссовкой, якобы развязался шнурок. Том остановился, ожидая ее. Американцы прошли мимо, не обратив на девушку ни малейшего внимания.
Шатен предложил приятелю отдохнуть и они высмотрели свободный столик в глубине кафе.
Блондин принялся за изучение меню, что лежало скромно на краю стола, застеленного скатертью в крупную красную клетку. Шатен отодвинул с середины стола вазочку с цветами, чтобы не мешала обзору, и оценивающим взглядом принялся рассматривать молодых посетительниц кафе. На эстраде, у самой стены старинного высокого здания играл ансамбль национальных инструментов, мандолина выводила радостную, успокаивающую мелодию.
— Не знаю, — сказал шатен скучающе и закурил лениво сигарету. — По-моему мы здесь не встретили ни одной бабы, на которую стоило бы посмотреть дважды. Что за разговоры про Грецию, как страну красавиц, тьфу!
— Да? — продолжая читать, напомнил блондин. — А как насчет той, что опустила нас в Мегаре? Яйца, небось до сих пор болят?
— Не напоминай мне об этой сучке, дай бог еще встречу ее, — зло процедил шатен. — Я вообще говорю: мы в этой стране третью неделю — ровно столько длится мое воздержание.
Блондин оторвался от изучения меню и осмотрелся.
— Вон та, по-моему, ничего, — кивнул он приятелю.
Шатен посмотрел в указанном направлении и, поморщившись, отвернулся.
— По-твоему ничего? — деланно удивился шатен. — Если бы мне нравились собачьи морды, я бы жил с колли.
— Я бы предпочел пуделя, — заметил блондин.
— Не знаю. В любом случае — это не то.
Подошла стройная длинноногая, длинноволосая официантка с талантливо подкрашенными губками и остановилась выжидательно-радушно возле клиентов.
Блондин посмотрел на девушку и глазами показал шатену: «Гляди-ка, а ты говорил..».. Шатен так же без слов развел руками — чего уж тут, мол, спорить.
— Добрый день, — вопросительно посмотрел на нее блондин, гадая: знает ли красотка английский или снова им придется объясняться на пальцах. Меню было напечатано аж на трех языках, и он имел все основания надеяться завести с ней знакомство без преодоления языкового барьера. — Мы бы хотели пообедать.
Официантка не обманула ожиданий и ответила на довольно сносном английском:
— Добрый день. У нас отличная национальная кухня. Что желаете?
— Капама, — прочитал блондин в меню. — Это еще что такое?
Шатен пожирал девушку раздевающим взглядом. Черная юбка была коротка и он мог по достоинству оценить ее сильные стройные икры.
— Капама — греческое национальное блюдо, — профессионально улыбнулась она и пояснила: — Мелко нарезанное, обжаренное с добавлениями мясо молодого барашка.
— Отлично, — констатировал блондин. — Тогда, пожалуйста, пару салатов, две порции вашего национального блюда и бутылку вина, которое сочтете наиболее подходящим к этому блюду.
Она записала заказ и мило улыбнулась.
— Скучно у вас, однако, — вздохнул шатен. — Не на что взгляд бросить. Вот только вы не обманули наши ожидания… — И он демонстративно окинул ее восхищенным взглядом.
Официантка кокетливо смутилась, но видно американцы вызывали у нее симпатию. А может профессиональный долг повелевал ей выказать смущение и доброжелание.
— Почему скучно? — удивилась она. — У нас очень красиво. Можно по скалам полазить, да и сам город интересен. К тому же у нас сегодня праздник Саламина, — она посмотрела на свои часики. — Через два часа начнутся торжества на площади Гермеса, наверху, на холме. Вам будет интересно. А вечером приходите к нам сюда, тут тоже будет веселье.
С южной стороны острова бил родник, вода которого изумляла чистотой и вкусом. Окруженный зелеными зарослями, родник придавал острову романтический, почти сказочный колорит.
— Я и не думала, что в море, на маленьком островке может быть такая вкусная вода, — сказала Патриция, зачерпнув ладошкой и попробовав.
— Шельфовые воды, — пояснил Том. — Это обычное явление. Вот в Карибском море родники бьют прямо под гнетом морской воды. И в давние времена, лихие пираты для пополнения запасов пресной воды ныряли прямо в море, на глубину, и под толщей соленой воды, набирали питьевую.
Они провели на острове пять необыкновенных дней и ночей. Они могли говорить безостановочно весь день о всяких пустяках, могли лежать по несколько часов на пляже, держась за руки — им было просто хорошо друг с другом.
И конечно они занимались любовью. Патриция к удивлению убедилась, что любовь поистине не знает преград. Что самая простая позиция для секса не является, как она полагала, самой оптимальной. Они фантазировали, придумывали множество вариантов и не уставали восхищаться друг другом, полностью раскрывая себя как для партнера, так и для себя самого.
На четвертый день Том повлек ее на вершину скалы. Патриция не думала, что на нее вообще можно взобраться. Но он хорошо знал остров, который назвал ее именем.
На восточной стороне горы склон был наиболее пологим, и поначалу даже там пролегало нечто, похожее на тропку. Они с трудом преодолели несколько сложных мест, но все-таки покорили гордую вершину.
Патриция довольно подбежала к одинокой смоковнице и сорвала спелый плод. Со вкусом вгрызлась в него зубами и посмотрела на возлюбленного. Он подошел к Патриции и крепко обнял.
Вид с вершины открывался великолепный — бескрайняя гладь моря, в далекой дымке едва угадывались силуэты материковых гор.
— Я люблю тебя, Патриция, — выдохнул Том.
— У тебя было много женщин до меня, Том? — спросила она так, что он не мог не ответить.
— Давно, — честно признался он, — я еще учился в Оксфорде. Я готов был бросить учебу, дом, все… Я сходил с ума… Она жестоко посмеялась надо мной, мальчишкой, она была лет на десять старше, у нее был муж — какой-то дипломат. С тех пор у меня никого не было. Я сторонился девушек. — Он посмотрел на нее влюбленными глазами. — Но ты открыла мне второе дыхание, мне вновь хорошо с женщинами.
— Но-но, — смеясь, погрозила она пальчиком.
— Я имел в виду только тебя, Патриция!
Он снова обнял ее, она сладко закрыла глаза и они поцеловались. Лишь кружившая неподалеку чайка была свидетельницей их счастья.
— А ты? — в свою очередь спросил Том. — У тебя кто-то был? Или есть? — с ужасом добавил он.
— Есть — ты! — ответила она, разглядывая нежно его милое ей лицо. — Ты у меня — первый настоящий мужчина…
Он удивленно приподнял бровь. Она догадалась, что он не понимает ее.
— Ты первый — настоящий мужчина, — с ударением повторила она. — Остальные — так… куклы похотливые… самцы. Чисто академический интерес. Я вообще уже полагала, что секс — лишь для нищих духом.
Он больше ни о чем не стал спрашивать, прижал ее крепко к себе, уткнувшись в ее волосы, пахнущие молодостью и морем.
Они долго стояли на вершине угрюмой скалы, весь огромный мир был перед их ногами, и ничего кроме счастья не обещал.
* * *
Утром шестого дня яхта отчалила от острова Патриции, взяв курс на Саламин — необходимо было пополнить запасы продовольствия.Они пришвартовались к тому же месту, где встретились, благодаря своенравной богине случае Тихе, всего неделю назад. Но эта неделя вместила в себя для Патриции больше, чем какой-нибудь год.
Так же, как тогда Том взял плетеную корзинку с пустыми бутылками. Он помог Патриции выбраться на каменный причал.
— Смотри, — весело кивнула Патриция на соседнюю яхту, — этот толстяк все возится на палубе.
— А Джо никогда и не покидает пирса, — пояснил Том. — Он здесь живет. Водит по ночам баб и корчит из себя Синбада-морехода. Хотя лично я очень сомневаюсь, что он когда-либо выплывал за пределы залива на своей посудине.
Они под руку пошли по набережной, мимо большого кафе, столики которого располагались под открытым небом. Был выходной, суббота и людей в кафе сидело много. Детишки ели мороженое, родители отдыхали после трудовой недели, дегустируя молодое терпкое вино.
Вдруг Патриция заметила впереди идущих навстречу старых знакомых — американских туристов, которые еще должны были помнить силу ее ударов.
Объясняться с ними не возникло ни малейшего желания. Она тут же склонилась над кроссовкой, якобы развязался шнурок. Том остановился, ожидая ее. Американцы прошли мимо, не обратив на девушку ни малейшего внимания.
Шатен предложил приятелю отдохнуть и они высмотрели свободный столик в глубине кафе.
Блондин принялся за изучение меню, что лежало скромно на краю стола, застеленного скатертью в крупную красную клетку. Шатен отодвинул с середины стола вазочку с цветами, чтобы не мешала обзору, и оценивающим взглядом принялся рассматривать молодых посетительниц кафе. На эстраде, у самой стены старинного высокого здания играл ансамбль национальных инструментов, мандолина выводила радостную, успокаивающую мелодию.
— Не знаю, — сказал шатен скучающе и закурил лениво сигарету. — По-моему мы здесь не встретили ни одной бабы, на которую стоило бы посмотреть дважды. Что за разговоры про Грецию, как страну красавиц, тьфу!
— Да? — продолжая читать, напомнил блондин. — А как насчет той, что опустила нас в Мегаре? Яйца, небось до сих пор болят?
— Не напоминай мне об этой сучке, дай бог еще встречу ее, — зло процедил шатен. — Я вообще говорю: мы в этой стране третью неделю — ровно столько длится мое воздержание.
Блондин оторвался от изучения меню и осмотрелся.
— Вон та, по-моему, ничего, — кивнул он приятелю.
Шатен посмотрел в указанном направлении и, поморщившись, отвернулся.
— По-твоему ничего? — деланно удивился шатен. — Если бы мне нравились собачьи морды, я бы жил с колли.
— Я бы предпочел пуделя, — заметил блондин.
— Не знаю. В любом случае — это не то.
Подошла стройная длинноногая, длинноволосая официантка с талантливо подкрашенными губками и остановилась выжидательно-радушно возле клиентов.
Блондин посмотрел на девушку и глазами показал шатену: «Гляди-ка, а ты говорил..».. Шатен так же без слов развел руками — чего уж тут, мол, спорить.
— Добрый день, — вопросительно посмотрел на нее блондин, гадая: знает ли красотка английский или снова им придется объясняться на пальцах. Меню было напечатано аж на трех языках, и он имел все основания надеяться завести с ней знакомство без преодоления языкового барьера. — Мы бы хотели пообедать.
Официантка не обманула ожиданий и ответила на довольно сносном английском:
— Добрый день. У нас отличная национальная кухня. Что желаете?
— Капама, — прочитал блондин в меню. — Это еще что такое?
Шатен пожирал девушку раздевающим взглядом. Черная юбка была коротка и он мог по достоинству оценить ее сильные стройные икры.
— Капама — греческое национальное блюдо, — профессионально улыбнулась она и пояснила: — Мелко нарезанное, обжаренное с добавлениями мясо молодого барашка.
— Отлично, — констатировал блондин. — Тогда, пожалуйста, пару салатов, две порции вашего национального блюда и бутылку вина, которое сочтете наиболее подходящим к этому блюду.
Она записала заказ и мило улыбнулась.
— Скучно у вас, однако, — вздохнул шатен. — Не на что взгляд бросить. Вот только вы не обманули наши ожидания… — И он демонстративно окинул ее восхищенным взглядом.
Официантка кокетливо смутилась, но видно американцы вызывали у нее симпатию. А может профессиональный долг повелевал ей выказать смущение и доброжелание.
— Почему скучно? — удивилась она. — У нас очень красиво. Можно по скалам полазить, да и сам город интересен. К тому же у нас сегодня праздник Саламина, — она посмотрела на свои часики. — Через два часа начнутся торжества на площади Гермеса, наверху, на холме. Вам будет интересно. А вечером приходите к нам сюда, тут тоже будет веселье.