Вебер Дэвид Марк. Восход Луны

   — Колин, все что мы когда-либо делали , было рискованно. Конечно, мы рискуем, иногда сильно рискуем, но контроль Ану не является прямым. Каждая сторона знает, чем занимается другая, — мы, однако, надеемся, что знаем больше, — но Ану не может себе позволить убивать любого, кто окажется под подозрением.
   Исис замолчала, а когда заговорила вновь, то ее тон стал мрачным.
   — И все-таки он многих убил по подозрению. «Несчастный случай» — его излюбленный прием, вспомните хотя бы случай с тем шаттлом, который сбила «Черная Мекка». — Колин кивнул, а Исис пожала плечами. — Это дело рук Ану. Ему нравится использовать террористов-«дегенератов» для грязной работы, а их фанатизм позволяет легко ими манипулировать. Майор Леман на борту того шаттла был одним из нас. Мы не знаем, как Ану вышел на него, но именно поэтому в последнее время было так много террористических актов в аэрокосмической промышленности. «Черная Мекка» взяла на себя ответственность за то, что случилось с семьей Кэла.
   — Господи! — Колин покачал головой и наклонился вперед, поставив локти на стол и обхватив ладонями подбородок. — Все это время никто даже не подозревал! Трудно поверить.
   — Несколько раз мы думали, что все кончено, — сказала Исис. — Один раз они едва не обнаружили «Нергал». Это было единственной причиной, по которой Джилтани вывели из анабиоза.
   — Вы решили убрать детей на всякий случай подальше?
   — Именно так. Это произошло около шестисот лет назад, и это был самый сильный страх, какой мы когда-либо испытывали за все это время. Уже тогда у Совета было много помощников из числа землян и, поверьте, им было очень трудно понять ситуацию и привыкнуть к ней! Так вот, некоторые из них взяли детей имперцев и рассыпались по всей планете. Это объясняет английский Танни — она выучила его во времена войны Алой и Белой розы.
   — Понятно. — Колин глубоко вдохнул и на секунду задержал дыхание.
   Мысль о том, что эта красивая девушка выросла в пятнадцатом веке в Англии, действовала очень отрезвляюще — более отрезвляюще, чем все события последних дней вместе взятые.
   — Исис, — наконец произнес он, — сколько лет Джилтани на самом деле ? Я имею в виду, если не учитывать годы анабиоза?
   — Она немного старше меня.
   На его лице отразился шок, который он тщетно попытался скрыть, и она мягко улыбнулась.
   — Мы, земляне, научились жить с этим, Колин. На самом деле я не знаю, чья ноша тяжелее — наша или имперцев. Но Танни снова отправили в анабиоз, когда ей было двадцать, и она очнулась вновь, когда папа еще был Хидачи.
   — Она не особенно ко мне расположена, не так ли? — хмуро сказал Колин.
   — Она очень несчастная девочка, — промолвила Исис, а затем тихо засмеялась. — Девочка! Танни старше меня, но я все равно воспринимаю ее как ребенка. И она действительно ребенок, в понятиях Империума. Она самая младшая из имперцев, и это всегда угнетало ее. Она сопротивлялась, когда отец отослал ее обратно в анабиоз, потому что ей хотелось сделать что-нибудь, Колин. Она чувствует себя обманутой, и я не могу винить ее за это. В том, что она застряла здесь, нет ее вины. Она любит отца, но его участие в мятеже обрекло ее на изгнание. Не забывайте также, что ее мать убили в той схватке.
   Исис печально покачала головой.
   — У бедняжки Танни никогда не было нормальной жизни. Те четырнадцать лет, проведенные в Англии, были самыми близкими к понятию «нормальная жизнь», но даже тогда приемные родители были вынуждены держать ее под настоящим домашним арестом, понимая, что девушка совсем не похожа на европейку. Думаю, что именно поэтому она отказывается говорить на современном английском.
   Но вы правы насчет ее отношения к вам. Боюсь, что она винит вас в том, что случилось с семьей Кэла… и в особенности с девочками. Она была очень близка с Гэрриет.
   У Исис задрожали губы, но она сдержала слезы и продолжала:
   — Умом она понимает, что вы не могли предвидеть такой развязки. Она знает, что вы отомстили за убитых, и на самом деле никто из нас не верит, что надо подставлять другую щеку. Но ваша ответственность за произошедшее в ее глазах усугубляется также тем, что вы не только заняли место отца, который так долго боролся, но и являетесь угрозой для него. Даже если мы победим, отца ждет наказание, ибо он на самом деле был мятежником, что бы ни делал потом. И, откровенно говоря, она возмущена.
   — Тем, что я вмешался в вашу операцию? — тихо спросил Колин. — Или есть и другая причина?
   — Ну конечно, существует другая причина, и я вижу вы понимаете в чем дело. Но разве можно ее винить? Разве нельзя посмотреть на это ее глазами? Вы — капитан «Дахака», космического корабля, который является мечтой для всех нас, землян, который одновременно и рай, и ад. Но Танни на самом деле гуляла по палубам этой мечты… и потеряла ее в наказание за то, чего не делала. Она провела всю свою взрослую жизнь в борьбе, пытаясь исправить то, что натворили другие. И вот теперь вы, лишь потому, что оказались первым землянином, ступившим на «Дахак», становитесь не просто членом экипажа, но капитаном. Почему вы, а не она? Почему вам достался полный набор имплантантов старшего офицера, а ей — жалкие крохи?
   Исис замолчала, изучая его лицо, а затем кивнула:
   — Но хуже всего, Колин, то, что она — воин. У нее нет шансов выстоять в рукопашном бою с представителем Империума, и она знает это, но она — воин. Она провела всю свою жизнь во мраке, сражаясь с призраками, не в открытую, а под защитой папы и других, потому что она слабее, чем они, и не может сражаться с врагом лицом к лицу. Вы понимаете, как это больно?
   — Да, — тихо ответил Колин. — Да, — повторил он более твердо, — и я запомню это, но нам всем приходится сражаться против Ану, Исис. Я не могу допустить, чтобы она боролась против меня.
   — Не думаю, что она станет… — Исис замолчала, нахмурившись. — Но Танни в данный момент рассуждает не очень… здраво.
   — Я знаю. Но если она решится бороться против меня, это может разрушить все. Слишком многое зависит не только от победы над Ану, но и от того, найдем ли мы способ победить ачуультани. Если она не сможет работать со мной, то я, безусловно, не позволю ей работать против меня.
   — Что… что вы сделаете? — тихо спросила Исис.
   — Я не причиню ей боли, если это то, чего вы боитесь. Она и так много страдала — вы все много страдали. Но если она будет представлять угрозу делу, у меня не останется выбора, кроме как отправить ее опять в анабиоз.
   — Нет! Прошу вас! — Исис крепко схватила его за руку. — Это будет хуже, чем убить ее, Колин.
   — Я знаю, — мягко ответил он. — Я знаю, чем бы подобное было для меня, и я не хочу этого. Видит Бог, я не хочу этого. Но если она будет бороться против меня, у меня не останется выбора. Помогите ей понять это, Исис. У вас это получится лучше, чем у меня.
   Пожилая женщина посмотрела на него взором, затуманенным слезами, ее губы дрожали, но она медленно кивнула и похлопала его по руке.
   — Я понимаю, Колин, — сказала она очень тихо. — Я поговорю с ней. Я понимаю.
   — Спасибо, Исис, — спокойно ответил Колин.
   Он посмотрел ей в глаза, затем бережно пожал руку, лежавшую в его руке, и встал. Поддавшись какому-то неожиданному импульсу, он нагнулся и поцеловал Исис в пергаментную щеку.
   — Спасибо, — повторил он и покинул командную палубу.

Глава 12

   — Колин?
   МакИнтайр взглянул на Гора, просунувшего голову в дверь его каюты, и с облегчением вздохнул. Старик задерживался более чем на два часа на тот момент, когда Колин последний раз проверял.
   — Вы опаздываете, — заметил он, и Гор кивнул, пожимая ему руку и как-то странно улыбаясь — то ли извиняясь, то ли торжествуя.
   — Виноват, — ответил он, — я увлекся разговором с одним из наших людей. У него есть настолько интересное предложение, что я привел его сюда.
   Пожилой имперец указал на высокого человека стоявшего у него за спиной, и Колин, взглянув на вошедшего, сразу отметил натренированные бицепсы и поседевшие виски. Нос у незнакомца был такой же выдающийся как у Колина, однако на его лице он смотрелся неплохо. На нем была форма морского пехотинца США с нашивками в виде орлов. Полковник. На правом плече была эмблема из перекрещенных кинжалов и парашюта — знак Объединенных войск специального назначения.
   Колин пригласил гостей садиться. ОВСН были элитой из элит, в их ряды набирались представители всех родов войск, которых готовили для «выборочных военных ударов», так называемых «конфликтов низкой интенсивности», известных с прошлого века, и антитеррористических акций. Повстанцы, террористы, партизаны, патриоты — Колину было не важно, какой ярлык прицепить, ибо он считал, что любой, избравший в качестве формы протеста насилие по отношению к беспомощным и беззащитным, заслуживал одного названия — варвар. И ОВСН — ответ США всем варварам мира.
   Подобно коллегам из аналогичных спецподразделений Объединенной Европы, Австрало-Японского союза и России, мужчины и женщины из ОВСН были профессионалами как в ведении секретной разведывательной деятельности, так и во владении обычными видами оружия, что во все времена составляло основу военного ремесла. Однако, в отличие от остальных войск США, ОВСН являлись неотъемлемой частью разведывательной службы. Они были полицейскими и шпионами (а кое-кто добавил бы «и наемными убийцами») не в меньшей степени, чем солдатами. Но это не мешало ОВСН быть элитой американской армии. Сюда попадали только люди, доказавшие свой высочайший профессионализм на службе в обычных регулярных войсках.
   — Колин, это Гектор МакМахан. В дополнение к своим должностным обязанностям в ОВСН он также является главой разведывательной службы наших землян.
   — Полковник, — любезно приветствовал посетителя Колин, протягивая руку и разглядывая четыре полоски орденских планок под нашивкой в виде крылышек. А также медаль ОВСН за участие в рукопашном бою с изображением перекрещенных винтовки и кинжала. «Впечатляет, — подумал он. — Очень впечатляет».
   — Коммандер, — произнес МакМахан и слегка улыбнулся — его лицо явно не привыкло активно выражать эмоции. — Или мне следует обращаться «капитан Флота»?
   — «Коммандер» будет достаточно, полковник. Можно Колин.
   Гости уселись, и Колин подошел к маленькому бару в углу комнаты, глядя по очереди то на одного, то на другого.
   — Такое впечатление, Гор, что вы укомплектовываете ряды только лучшими, — пробормотал он.
   — Спасибо, — улыбнулся Гор. — Во всех смыслах. Гектор является моим прапрапрапраправнуком.
   — Предпочитаю, — заметил полковник без всякого намека на улыбку, — думать о себе, как о твоем самом пра вильном внуке.
   Колин засмеялся и покачал головой:
   — Я все еще не привык ко всему этому, полковник, однако имел в виду ваши военные «рекомендации», а не семейные.
   Он закончил смешивать коктейли и отошел от бара.
   — Вы произвели на меня очень сильное впечатление, полковник. И если ваше предложение оказалось настолько интересным, что Гор привел вас сюда, то я готов вас выслушать.
   — Конечно. Видите ли… спасибо.
   МакМахан взял предложенный напиток, вежливо пригубил, а затем забыл о нем. Колин уселся в свое кресло и жестом пригласил его продолжать.
   — Видите ли, — снова начал полковник, — я очень долго размышлял над нашим положением. Без лишней скромности могу сказать, что в своей области я являюсь специалистом такого же уровня, как и вы — в своей, и за последнее время у меня появились некоторые подозрения, доставляющие мне беспокойство.
   — Подозрения? — переспросил Колин, и его взгляд внезапно стал очень острым.
   — Да, комм… Колин. Я занимаю особое положение на своей службе, изучая менталитет террористов, и на моей стороне всегда было преимущество информационной поддержки, оказываемой моим дедом, и наличие систем наблюдения «Нергала». Только поэтому я дослужился до полковника. Мое начальство не знает об этом и считает, что я просто сильный аналитик.
   Колин кивнул. Разведывательная сеть северян, а особенно тщательно спрятанные и замаскированные антенны сенсоров, должны были быть чрезвычайно полезны МакМахану в его работе, однако орденские планки на мундире говорили, что насчет собственных способностей Гектора начальство полковника также не ошибалось.
   — Дело в том, Колин, что люди Ану все глубже и глубже проникают в террористические организации. К настоящему моменту они полностью контролируют «Черную Мекку», «Группу двенадцатого января», «Армию Аллаха», «Краснобровых» и дюжину других более-менее значительных группировок. Это «сотрудничество» довольно опасно, хотя и не вызывает удивления — они всегда были на короткой ноге с такими мясниками. Но что меня сильно беспокоит, так это постепенное проявление определенных общих идеологических (если вы не против употребления этого термина в данном контексте) тенденций в линии поведения данных боевых группировок.
   Видите ли, — лоб МакМахана избороздили морщины, — эти «родственные души» очень не похожи друг на друга. «Черная Мекка» и «Армия Аллаха» ненавидят друг друга сильнее, чем все остальное человечество. «Черная Мекка» хочет дестабилизировать как мусульманский, так и немусульманский миры до такой степени, чтобы их радикальные фундаменталисты смогли в конце концов установить на всей планете всеобщее теократическое государство. А «Армия Аллаха» в первую очередь нападает на немусульман, чтобы создать пропасть между мусульманами и представителями других конфессий и сделать ее непреодолимой. Они — кучка изоляционистов, которые, поклоняясь своей концепции религиозной чистоты, намерены уничтожить всех несогласных. Затем есть еще «Краснобровые». Они выросли из бывших групп скинхедов конца девяностых годов, это просто обычные анархисты. Они…
   Тут МакМахан оборвал сам себя и махнул рукой:
   — Меня иногда заносит, этиология терроризма может подождать. Суть в том, что все эти различные по своим убеждениям группировки разделяют усиливающийся общий интерес к тому, что можно обозначить как нигилизм. И я также думаю, что это, вне всякого сомнения, результат влияния Ану. Его цели, желает он того или нет, становятся их целями. Однако самыми страшными являются выводы, которые можно сделать на этом основании о самом Ану и его психическом состоянии.
   Полковник вспомнил о своем напитке и сделал маленький глоток, затем несколько секунд смотрел на него, помешивая кубики льда.
   — Сотрудникам моего отдела всегда приходится думать так, как думает враг, и должен признать, что это может даже нравиться. Я ненавижу этих ублюдков, но моя работа — почти как игра, наподобие шахмат или бриджа, только последнее время я получаю все меньше и меньше удовольствия от процесса. Потому что последние несколько лет, а особенно с того момента, как Гор рассказал мне про вас и про «Дахак», мне не дает покоя один вопрос: как будет действовать Ану, если решит, что мы можем его победить? И, коли на то пошло, как он отреагировал бы, если бы узнал, что «Дахак» в рабочем состоянии?
   А причиной моего беспокойства является то, что я согласен с Гором насчет самого Ану. Я думаю, что нигилизм террористов-подручных Ану отражает его собственный нигилизм. И если он когда-нибудь решит, что его положение безнадежно, — а так оно и есть, поскольку «Дахак» все еще здесь, — то, что бы ни случилось с нами, он, возможно, предпочтет , чтобы вся планета отправилась вместе с ним в тартарары.
   Ни один мускул не дрогнул на лице Колина. Он медленно кивнул, и словно холодный ветерок пролетел по каюте.
   — Это все выглядит довольно логично, Колин, — спокойно заметил Гор. — Гектор прав насчет нигилизма Ану. Кем бы он ни был прежде, сейчас он — разрушитель, ему нравится разрушать. Как будто это помогает ему приглушить чувство неудовлетворенности, и, возможно, в этом также проявляется его одержимость властью. Но что бы ни являлось причиной этой страсти к разрушению, она достаточно ощутима. Он и его люди убедительно доказали это сто лет назад.
   Колин снова кивнул, понимая, о чем идет речь. Он сам иногда размышлял о том, почему провалилось покушение на Гитлера в июле 1944 года, но ответ обнаружил только тогда, когда получил доступ к базе данных «Нергала». Неудивительно, что взрыв бомбы не достиг цели, ибо человеку, обладающему полным набором биотехнических имплантантов, она не могла нанести особого вреда. И именно нацистская элита, падая в пропасть, с маниакальной радостью увлекала за собой других.
   — Итак. — Он медленно прокрутился на кресле. — Кажется, уравнение слегка усложнилось.
   В его улыбке не было ни капли радости.
   — Но, полковник, поскольку вы здесь, я полагаю, что вы все это время были заняты чем-то помимо беспокойства?
   — Да. — МакМахан глубоко вздохнул и встретился взглядом с Колином. — Представители моей профессии не годятся для заданий под девизом «исполни или умри», однако в течение всего прошлого года я занимался моделированием сценария наихудшего варианта — что-то типа Судного Дня, если можно так выразиться, — а также поиском способов, как с ним справиться, и мне, полагаю, это удалось. Сценарий страшен, как сам ад, и я всегда рассматривал его как крайний случай, а не как план действий, который мне хотелось бы попробовать. На самом деле я бы не стал даже упоминать о нем, если бы вы не рассказали нам об ачуультани. По-хорошему, следовало бы дождаться, пока страсти не улягутся, затем отправить вас на «Дахак», а затем нанести одновременный удар по подонкам Ану с двух сторон, ну или, по крайней мере, доставить еще один супрессор сюда. Но ведь у нас нет времени действовать по-хорошему, верно?
   — Вы правы, нет, — сухо согласился Колин. — Так могу ли я допустить, что вы сейчас собираетесь описать мне свою разработку?
   — Да. Вместо того чтобы ждать, пока все остынет, мы все подогреем.
   — Хм-м? — Колин медленно откинулся назад, его сиденье тихо скрипнуло, и он дернул себя за нос.
   — И почему же нам следует так поступить?
   — Потому, что может быть — может быть, — мы сможем разобраться с ними без помощи «Дахака», — ответил полковник.
   «Никто, — думал Колин, наблюдая за тем, как члены Совета заходят на командную палубу, — не сможет обвинить Гектора МакМахана в том, что ему не хватает размаха». Само собой, чтобы решиться атаковать такого могущественного противника, нужны отвага и смелость, но этого, а также элементарной наглости полковнику не занимать. И кто знает? Его план может сработать.
   В напряженном молчании члены Совета расселись по местам. Колин заложил руки за спину и расправил плечи, чувствуя на себе взгляды собравшихся. Ему стало интересно: насколько глубоко продвинулось взаимопонимание? Едва ли месяц прошел с момента его знакомства с этими людьми, и он знал, что некоторые из них возмущены его персоной, а некоторые просто боятся его. Колин не мог осуждать нергальцев за это, ибо у него все еще оставались сомнения по поводу их лояльности, хотя в их искренности он больше не сомневался. Даже в искренности Джилтани.
   Подумав об этой тигрице, Колин сдержал улыбку, поймав себя на мысли, что тоже начал воспринимать ее как «молодую», несмотря на то что она была вдвое старше его. А если посчитать время, которое она провела в анабиозе… Его улыбка зачахла в зародыше, когда он посмотрел ей в лицо. В конце концов оно перестало активно излучать ничем не прикрытую ненависть и превратилось в непроницаемую маску, наподобие окна, закрытого ставнями и надежно защищенного от любопытных взоров.
   Колин предпочел бы отстранить ее от всех совещаний и собраний и вообще исключил бы ее участие в принятии каких бы то ни было решений, но это у него не получилось. Хоть Джилтани и была молода, она уже возглавляла Разведывательное управление «Нергала» и официально была коллегой МакМахана со стороны имперцев, а косвенно — его начальником.
   Колину бы и в голову не пришло, что с таким пылким, сумасбродным характером, как у нее, можно быть главой шпионов, но когда он намекнул об этом в разговоре с двумя членами Совета, то ответная реакция поразила его. Их безграничное доверие к ее профессионализму почти испугало Колина, особенно если принять во внимание, как сильно она его ненавидит. В то же время данные в бортовом журнале свидетельствовали о том, что Джилтани, исполняя свои обязанности, заслужила такую высокую оценку своих коллег. Произошедшее в Колорадо-Спрингс было первым внезапным нападением южан (в отличие от их представителей-землян) за сорок лет, и Колин знал, по чьей вине это произошло. Поняв, как уважительно Совет относится к Джилтани, он не осмелился сместить ее с должности. К тому же собственный профессионализм не позволил ему уволить человека, так хорошо выполняющего свою работу, только потому, что волею случая между ними сложились натянутые отношения.
   Но Джилтани беспокоила его. Независимо от того кто и что о ней говорил, она беспокоила его.
   Колин вздохнул, желая, чтобы она хоть раз высказалась откровенно. Хоть раз, чтобы он мог знать наверняка что она думает и можно ли ей доверять. Затем, отогнав эти мысли, он сдержанно улыбнулся собравшимся членам Совета.
   — Уверен, что все вы знаете полковника МакМахана гораздо лучше, чем я. — Колин протянул руку в сторону полковника и пронаблюдал за последовавшим обменом кивками и улыбками, после чего снова спрятал руку за спину. — Хотя причина, по которой он здесь находится, вероятно вас удивит. Видите ли, он предлагает, чтобы мы нанесли прямой удар по базе Ану. Без помощи «Дахака».
   У кого-то из аудитории просто отвисла челюсть, а Джилтани подобралась, как кошка перед прыжком. На ее лице не дрогнул ни один мускул, но расширились зрачки, и Колину показалось, что в их темной глубине мелькнул блеск.
   — Но это же безумие!
   Реплика принадлежала Саре Мейер, астрогатору «Нергала» и землянке. Она покраснела и взглянула на МакМахана: — Ну, по крайней мере, так это звучит .
   — Согласен, но в этом-то и заключается прелесть идеи. Она настолько сумасшедшая, что Ану не сможет даже допустить такой возможности.
   Раздался взрыв смеха, и Колин позволил себе широко улыбнуться:
   — Сумасшедшая это идея или нет — в любом случае выбор у нас невелик. Мы не сдвинулись с мертвой точки с момента моего… прибытия, — взрыв смеха грянул с новой силой, — но мы не можем больше себе этого позволить. И вы все знаете почему.
   Легкомысленный настрой собравшихся мгновенно улетучился, а один или два человека даже взглянули вверх, как будто сквозь пять километров земной толщи можно было увидеть неумолимо надвигавшихся ачуультани. Колин кивнул.
   — Именно. Но удивительнее всего то, что план может сработать. — Он повернулся к МакМахану. — Гектор?
   — Спасибо, Колин.
   МакМахан встал в центре командной палубы. Военная выправка и форма морской пехоты США резко выделяли полковника среди собравшихся, впрочем, как и Колина в его синей форме Флота Империума. МакМахан открыто встретил напряженные взгляды членов Совета. Чувствовалось, что он привык выступать перед аудиторией.
   — В сущности, — начал он, — нашим слабым местом является время — время, которое нам необходимо и которого у нас нет. Однако у нас есть одно, главное, преимущество: Ану не знает , что время работает против всех нас. Очевидно, он решил, что при столкновении в доме семьи Тюдоров…
   Колин заметил, как Джилтани вздрогнула при этих словах, но выдержка ей не изменила.
   — … им просто попался кто-то из команды «Нергала». Поэтому весьма вероятно, что он не подозревает о том, что в игре появилась новая фигура. Думаю, он полагает, что все осталось неизменным.
   МакМахан замолчал, и некоторые из собравшихся закивали в знак согласия.
   — В Колорадо-Спрингс был нанесен очень серьезный удар по противнику.
   В ответ раздался тихий гул одобрения, и полковник позволил себе слегка улыбнуться.
   — Мы удостоверились, что убито семнадцать, а ранено двое имперцев, и это больший ущерб, чем за несколько веков. Должно быть, они размышляют о том, что произошло, и, будем надеяться, слегка озабочены усилением своей обороны. Нельзя сбрасывать со счетов и те усилия, которые они прилагают, чтобы нас обнаружить.
   Сейчас они, без сомнения, полагают, что вся та перестрелка была обороной с нашей стороны. Однако я предлагаю атаковать, атаковать везде, где только можно, и достаточно активно, чтобы убедить их в том, что мы начали общее наступление. Это рискованно, но не более, чем другие наши мероприятия, проводимые в прошлом…
   Полковник замолчал, так как Геб, один из самых старых имперцев и старший механик «Нергала», поднял руку.
   — Я бы рад, конечно, пострелять по мерзавцам, но чем это нам поможет?
   — Справедливый вопрос, — согласился МакМахан, — и я постараюсь ответить на него, Геб. Может быть, объяснение прозвучит немного запутанно, но мысль, лежащая в основе всего, проста.
   Во-первых, некоторые из их людей в действительности более уязвимы, чем мы. Они всегда активнее участвовали в жизни Земли, чем мы, и нам легче вычислить их людей, чем им наших. Мы знаем где они находятся, и у нас есть практически полные досье на многих из их приспешников-землян. Более того, мы установили через какие террористические группировки они в настоящее время действуют, а также точно определили местонахождение нескольких боевых центров и штабов. Все это значит, что хотя основная часть наших врагов защищена гораздо лучше, чем мы, но те, кто находится за пределами анклава, гораздо уязвимее нас. Нам легче до них добраться.