Страница:
Тамман свирепо ухмыльнулся. Убийства невинных людей продолжались, и, по-видимому, это было только начало. Самым ужасным, если брать по отдельности, было нападение на «Эдем-2», но были и другие. Охрана в Шеппарде выдержала атаку, но потери были очень велики. И почему-то Тамман был уверен, что нападавшие не имели приказа стереть базу с лица Земли. Ану не хотел наносить слишком большой урон аэрокосмической промышленности. Сам факт того, что атаку вооруженных энергооружием и гранатами-деформаторами имперцев «отбили» обычные земляне, пусть и очень хорошо подготовленные, красноречиво подтверждал это.
Тем не менее это единственное нападение южан, которое было отбито, если можно так выразиться, и счет потерям уже перешел все мыслимые и немыслимые пределы. Траншеи Первой Мировой и концентрационные лагеря Второй были ужасны, а Пномпень был в каком-то смысле еще хуже. В восьмидесятых были зверства Афганистана и неостановимой, фанатичной бойни между Ираном и Ираком. Да и то, что случилось в Заире было достаточно худо, но к скверне такого рода человеку не дано привыкнуть, как бы часто он ее не наблюдал.
Лос-Пунас — «Кинжалы» — в сравнении с «Черной Меккой» были домашними котятами, однако стало доподлинно известно, что они выполняют задания Ану. Тамман честно признавался себе, что ему доставило бы огромное удовольствие стереть их с лица земли так, чтобы от них и мокрого места не осталось. Но еще большее удовольствие ему доставило бы взглянуть через прицел на парочку мясников Ану.
— Приготовиться! — прошептала Ширхансу. — Взять их, когда выйдут на площадь.
— Взять? Я думал, мы должны выследить их, Хансу? — Это был Тарбан, ее заместитель, и свирепая гримаса исказила лицо Ширхансу.
— Если кто-нибудь из них уйдет, то мы так и сделаем, — прорычала она, — но гораздо важнее уничтожить хотя бы нескольких ублюдков.
— Но…
— Заткнись и выключи связь, пока они ее не засекли!
— Тамман, это ловушка ! — Голос принадлежал Ханалат — пилоту, которая должна была их подобрать, а сейчас страховала их, наблюдая за отрядом при помощи своих датчиков. — Я вижу линию фолд-спейс-связи впереди тебя, по крайней мере два источника! Убирайтесь оттуда к чертовой матери!
— Понял, — проворчал Тамман, благодаря Создателя за то, что Гектор настоял на использовании земных средств связи.
Гектор предположил, что люди Ану теперь ждут от них применения технологий Империума, и, похоже, полковник оказался прав. Тамман получил предупреждение и все еще оставался в живых.
— Хорошо, ребята, — он тихо обратился к команде, — давайте-ка потихоньку выбираться отсюда. Джо…
Джо Кринц, дальний родственник Таммана шедший последним, нес гранатомет.
— … приготовься прикрыть отступление. Все остальные — аккуратно назад. Попробуем уйти тихо, если получится.
Без всяких видимых сигналов вся команда начала двигаться в обратном направлении. Тамман, затаив дыхание, молился о том, чтобы поскорее выбраться отсюда. Они были сейчас беззащитны, идеальная мишень…
— Черт бы тебя побрал, Тарбан! — рявкнула Ширхансу и бросила энергоавтомат на подоконник.
Из двадцати человек у нее было самое выгодное положение, но она могла видеть лишь троих из вражеского отряда. Ее системы восприятия, как естественная, так и имплантированная, работали на полную мощь через отверстие в поле маскировки, однако сильно мешали поля противника. С этого расстояния она не могла точно определить местоположение приближающихся, чтобы выстрелить наверняка, и благодаря Тарбану они теперь уже не собирались приближаться.
— Взять их! — холодно приказала она.
Тамман вскрикнул, когда энергетический луч прошел по краю его маскирующего поля. Его сенсоры, работавшие сейчас, когда он выводил отряд из засады, на максимуме возможностей, обожгло разрядом. Но стрелявший промазал, и Тамман молниеносно, насколько позволила его улучшенная реакция, откатился в сторону.
Ларри Клинтоку повезло меньше, его взяли на прицел по крайней мере три снайпера. У него даже не оставалось времени, чтобы издать какой-либо звук, когда разряды разорвали его на куски… а Аманда вскрикнула, и у Таммана застыла кровь в жилах.
Он автоматически спрятался за деревом росшим в кадке и при помощи режима усиления зрения заметил окно, в котором мелькали вспышки энергооружия. Залпом из своего энергопистолета Тамман разнес раму на мелкие кусочки. Водопад из стекла обрушился на асфальт, и тот, кто вел стрельбу, предпочел затаиться, если, конечно, допустить, что был все еще жив.
Гранатомет Джо кашлянул позади Таммана, и еще одна зияющая дыра появилась на фасаде здания. Но у противника также были гранаты-деформаторы. Исчез огромный кусок асфальта, и струя воды фонтаном взметнулась вверх из разорванного трубопровода. Тамман вскочил, ему следовало бы бежать к Джо и остальным, но ноги понесли его вперед — туда, где крик Аманды растворился в мертвящей тишине…
Смертоносные лучи хлестали рядом, вдребезги разнося мостовую, но его люди знали, что делать. Их маскировочные поля был в одной фазе с его полем, что позволяло им его видеть. Они нашли себе укрытия и принялись обстреливать здание выходящее на площадь. Они стреляли вслепую, но производили достаточно огня, и Тамман слышал, как дротики гравитонных орудий впивались в камень, как дрожал воздух при взрывах гранат-деформаторов, как перешептывались энергоавтоматы пытающиеся нашарить его…
Левое бедро Аманды превратилось в короткий ужасный обрубок, но крови не было. Комбинезон имперских диверсантов сразу же после ранения автоматически перетянул рану жгутом. Но Аманда не была империанкой и лежала без сознания от болевого шока… или мертвая. Тамман отогнал от себя последнюю мысль и, перекинув женщину через плечо, бросился бежать обратно.
Смерть гналась за ним по пятам, и он заорал от жуткой боли, когда энергетический луч вырвал кусок мяса из его ноги. Тамман чуть не упал, но его биотехнические имплантанты, хоть и были неполными, почти сразу же приглушили боль, и он помчался дальше как безумный.
Поле, созданное деформирующей гранатой, не достало до него каких-то сантиметров, поток воздуха, ринувшегося заполнить пустоту, подхватил его подобно невидимому демону. Тамман услышал еще один крик — энергозаряд попал во Фрэнка Кафетти. Пробегая мимо, Тамман мельком взглянул на него: у Фрэнка больше не было туловища.
Выбежав за угол, Тамман присоединился к выжившим, и вчетвером они бросились бежать в темноте ночи.
— Разве мы не должны их преследовать, Хансу?
— Ну конечно же, Тарбан, иди, попробуй! Ты и твое кудахтанье стоили нам полной победы! Не говоря уже о Ханшаре — тот ублюдок с энергопистолетом разрезал его пополам. Поэтому сделай милость, беги за ними… Уверена, что пилот их катера с радостью поджарит твою никчемную задницу!
Ответом было гробовое молчание, и Ширхансу взяла себя в руки. Господи, быть так близко ! По крайней мере, они убили двоих, может даже троих, и это их лучший результат за все это время. Хотя этого не хватит, чтобы угодить Ану. Все же, если слегка подкорректировать доклад…
— Хорошо, — наконец произнесла она. — Давайте-ка убираться отсюда, пока местные не начали совать нос не в свое дело. Встретимся у катера.
Глава 19
Тем не менее это единственное нападение южан, которое было отбито, если можно так выразиться, и счет потерям уже перешел все мыслимые и немыслимые пределы. Траншеи Первой Мировой и концентрационные лагеря Второй были ужасны, а Пномпень был в каком-то смысле еще хуже. В восьмидесятых были зверства Афганистана и неостановимой, фанатичной бойни между Ираном и Ираком. Да и то, что случилось в Заире было достаточно худо, но к скверне такого рода человеку не дано привыкнуть, как бы часто он ее не наблюдал.
Лос-Пунас — «Кинжалы» — в сравнении с «Черной Меккой» были домашними котятами, однако стало доподлинно известно, что они выполняют задания Ану. Тамман честно признавался себе, что ему доставило бы огромное удовольствие стереть их с лица земли так, чтобы от них и мокрого места не осталось. Но еще большее удовольствие ему доставило бы взглянуть через прицел на парочку мясников Ану.
— Приготовиться! — прошептала Ширхансу. — Взять их, когда выйдут на площадь.
— Взять? Я думал, мы должны выследить их, Хансу? — Это был Тарбан, ее заместитель, и свирепая гримаса исказила лицо Ширхансу.
— Если кто-нибудь из них уйдет, то мы так и сделаем, — прорычала она, — но гораздо важнее уничтожить хотя бы нескольких ублюдков.
— Но…
— Заткнись и выключи связь, пока они ее не засекли!
— Тамман, это ловушка ! — Голос принадлежал Ханалат — пилоту, которая должна была их подобрать, а сейчас страховала их, наблюдая за отрядом при помощи своих датчиков. — Я вижу линию фолд-спейс-связи впереди тебя, по крайней мере два источника! Убирайтесь оттуда к чертовой матери!
— Понял, — проворчал Тамман, благодаря Создателя за то, что Гектор настоял на использовании земных средств связи.
Гектор предположил, что люди Ану теперь ждут от них применения технологий Империума, и, похоже, полковник оказался прав. Тамман получил предупреждение и все еще оставался в живых.
— Хорошо, ребята, — он тихо обратился к команде, — давайте-ка потихоньку выбираться отсюда. Джо…
Джо Кринц, дальний родственник Таммана шедший последним, нес гранатомет.
— … приготовься прикрыть отступление. Все остальные — аккуратно назад. Попробуем уйти тихо, если получится.
Без всяких видимых сигналов вся команда начала двигаться в обратном направлении. Тамман, затаив дыхание, молился о том, чтобы поскорее выбраться отсюда. Они были сейчас беззащитны, идеальная мишень…
— Черт бы тебя побрал, Тарбан! — рявкнула Ширхансу и бросила энергоавтомат на подоконник.
Из двадцати человек у нее было самое выгодное положение, но она могла видеть лишь троих из вражеского отряда. Ее системы восприятия, как естественная, так и имплантированная, работали на полную мощь через отверстие в поле маскировки, однако сильно мешали поля противника. С этого расстояния она не могла точно определить местоположение приближающихся, чтобы выстрелить наверняка, и благодаря Тарбану они теперь уже не собирались приближаться.
— Взять их! — холодно приказала она.
Тамман вскрикнул, когда энергетический луч прошел по краю его маскирующего поля. Его сенсоры, работавшие сейчас, когда он выводил отряд из засады, на максимуме возможностей, обожгло разрядом. Но стрелявший промазал, и Тамман молниеносно, насколько позволила его улучшенная реакция, откатился в сторону.
Ларри Клинтоку повезло меньше, его взяли на прицел по крайней мере три снайпера. У него даже не оставалось времени, чтобы издать какой-либо звук, когда разряды разорвали его на куски… а Аманда вскрикнула, и у Таммана застыла кровь в жилах.
Он автоматически спрятался за деревом росшим в кадке и при помощи режима усиления зрения заметил окно, в котором мелькали вспышки энергооружия. Залпом из своего энергопистолета Тамман разнес раму на мелкие кусочки. Водопад из стекла обрушился на асфальт, и тот, кто вел стрельбу, предпочел затаиться, если, конечно, допустить, что был все еще жив.
Гранатомет Джо кашлянул позади Таммана, и еще одна зияющая дыра появилась на фасаде здания. Но у противника также были гранаты-деформаторы. Исчез огромный кусок асфальта, и струя воды фонтаном взметнулась вверх из разорванного трубопровода. Тамман вскочил, ему следовало бы бежать к Джо и остальным, но ноги понесли его вперед — туда, где крик Аманды растворился в мертвящей тишине…
Смертоносные лучи хлестали рядом, вдребезги разнося мостовую, но его люди знали, что делать. Их маскировочные поля был в одной фазе с его полем, что позволяло им его видеть. Они нашли себе укрытия и принялись обстреливать здание выходящее на площадь. Они стреляли вслепую, но производили достаточно огня, и Тамман слышал, как дротики гравитонных орудий впивались в камень, как дрожал воздух при взрывах гранат-деформаторов, как перешептывались энергоавтоматы пытающиеся нашарить его…
Левое бедро Аманды превратилось в короткий ужасный обрубок, но крови не было. Комбинезон имперских диверсантов сразу же после ранения автоматически перетянул рану жгутом. Но Аманда не была империанкой и лежала без сознания от болевого шока… или мертвая. Тамман отогнал от себя последнюю мысль и, перекинув женщину через плечо, бросился бежать обратно.
Смерть гналась за ним по пятам, и он заорал от жуткой боли, когда энергетический луч вырвал кусок мяса из его ноги. Тамман чуть не упал, но его биотехнические имплантанты, хоть и были неполными, почти сразу же приглушили боль, и он помчался дальше как безумный.
Поле, созданное деформирующей гранатой, не достало до него каких-то сантиметров, поток воздуха, ринувшегося заполнить пустоту, подхватил его подобно невидимому демону. Тамман услышал еще один крик — энергозаряд попал во Фрэнка Кафетти. Пробегая мимо, Тамман мельком взглянул на него: у Фрэнка больше не было туловища.
Выбежав за угол, Тамман присоединился к выжившим, и вчетвером они бросились бежать в темноте ночи.
— Разве мы не должны их преследовать, Хансу?
— Ну конечно же, Тарбан, иди, попробуй! Ты и твое кудахтанье стоили нам полной победы! Не говоря уже о Ханшаре — тот ублюдок с энергопистолетом разрезал его пополам. Поэтому сделай милость, беги за ними… Уверена, что пилот их катера с радостью поджарит твою никчемную задницу!
Ответом было гробовое молчание, и Ширхансу взяла себя в руки. Господи, быть так близко ! По крайней мере, они убили двоих, может даже троих, и это их лучший результат за все это время. Хотя этого не хватит, чтобы угодить Ану. Все же, если слегка подкорректировать доклад…
— Хорошо, — наконец произнесла она. — Давайте-ка убираться отсюда, пока местные не начали совать нос не в свое дело. Встретимся у катера.
Глава 19
— Как она?
Тамман поднял взгляд, услышав тихий вопрос Колина. Он сидел осторожно, вытянув ногу, чтобы не касаться ею кресла, и на его усталом лице застыла боль.
— Они говорят, что с ней все будет в порядке.
Тамман протянул руку и нежно погладил темные волосы молодой женщины, лежащей на узком подобии кровати. Нижняя часть ее тела была заключена в какие-то замысловатые медицинские аппараты имперского происхождения.
— В порядке, — с горечью повторил он, — но только с одной ногой. Создатель, это несправедливо! Почему она ?!
— Почему кто бы то ни было? — печально спросил Колин. Он взглянул на бледное лицо Аманды Гивенс и вздохнул.
— По крайней мере, ты вытащил ее оттуда живой, не забывай об этом.
— Я не забуду. Но если бы у нее были имплантанты, которых она заслуживает, она бы не лежала сейчас здесь, ей смогли бы вырастить новую ногу. — Тамман снова посмотрел на Аманду. — Это даже не их вина, а они так дорого платят, Колин! Все они!
— Все вы , — мягко поправил его Колин. — Ты ведь тоже не имеешь отношения к мятежу.
— Но у меня есть хотя бы биотехнический набор ребенка. — Голос Таммана звучал очень глухо. — А у нее нет даже этого. У Гектора тоже нет. У моих детей нет. Их век короток, как у горящей свечи, и они уходят.
Он опять погладил волосы Аманды.
— Мы пытаемся это изменить, Тамман. И она занималась именно этим.
— Я знаю, — прошептал имперец.
— Так не отбирай этого у нее, — сказал Колин, глядя ему прямо в глаза. — Да, она рождена на Земле, как и я, но я попал под призыв, а она выбрала борьбу, зная на что идет. Она не ребенок. Не относись к ней так, потому что это единственное, чего она тебе никогда не простит.
— И когда ты стал таким мудрым? — спросил Тамман после некоторой паузы.
— Это в крови, приятель, — ответил Колин и улыбнулся, оставляя Таммана наедине с любимой женщиной.
Ганхар сидел, грузно развалившись в кресле и положив одну ногу на письменный стол. Он только что выдержал весьма бурный разговор с Ширхансу, но в конечном итоге она была права: им удалось прихлопнуть хоть кого-то из команды «Нергала», и шансов на то, что успех повторится, теперь уже не оставалось. Пустая болтовня Тарбана выдала их, и теперь, едва выскользнув из одной ловушки, они, уж понятное дело, не попадут в другую! Они будут прикрывать каждый отряд активными сканерами, способными пробиться сквозь любое портативное маскировочное поле.
Ганхар был погружен в невеселые размышления о том, что еще предложить Ану. Логично было бы направить несколько истребителей на охоту за катерами «Нергала», которые включат активный режим сканеров. Однако ответный ход МакМахана (ибо Ганхар был уверен, что тот возглавляет всю эту кампанию, и испытывал к противнику все большее уважение) очевиден: прикрыть катера собственными истребителями-невидимками, чтобы перехватить истребители Ганхара, когда те будут атаковать катер.
Это означало дальнейшее обострение конфликта, а Ганхару и без того было тошно. Нергальцы не могли равняться с ним силой, но они знали, где собираются нанести удары, и могли соответственно распределять свои силы. Ему же приходилось прикрывать все объекты, на которые они могли напасть. И он не сможет обрести преимущество до тех пор, пока Ану не разрешит ему прекратить атаки и прикрыть все объекты, нуждающиеся в защите, истребителями.
А Ану, конечно же, этого никогда не разрешит.
Ганхар устало потер веки, поток его мыслей смахивал на траурный марш. Все без толку. Даже если удастся определить местоположение «Нергала» и уничтожить корабль и весь его экипаж, то все равно останется Ану. Ану, и прочие, и он сам в их числе. И их бесконечные, бесплодные усилия. Ану безумен, а разве он, Ганхар, далеко ушел от него? Что произойдет, если они когда-нибудь покинут эту отсталую планету?
Как и Джанту, Ганхар давно задумался о возможности исчезновения Империума из Вселенной. Если он ошибается, то они все приговорены. Империум никогда не простит их, пощады не будет. Не стоит ждать снисхождения за тягчайшее преступление против Империума и за все то зло, которое они причинили беззащитным аборигенам Земли.
А если Империума больше нет? В таком случае судьба мятежников, возможно, сложится еще хуже, ибо остается Ану. Или Джанту. Или еще кто-нибудь. Их всех охватило безумие, они живут уже слишком долго и слишком боятся смерти. Ганхар знал, что находится в более здравом уме, чем многие из его сторонников, ну и посмотрите, что он сделал для того, чтобы выжить? Он работал с Киринал, несмотря на ее садизм, зная о ее садизме, и, когда занял ее место, разработал этот грязный план лишь бы прожить еще немного! «Они с Гирру с восторгом одобрили бы такой план… — с горечью подумал Ганхар. — Эту резню беззащитных дегенератов…»
Нет, не дегенератов. Они, возможно, примитивы, но не дегенераты, ибо это он и те, кто его окружает дегенерировали! Когда-то он ощутил чарующий отблеск величия в том, чтобы бросить отчаянный вызов могущественному Империуму, но никакого величия не было в том, что они сделали с людьми Земли и собственными беспомощными товарищами.
Ганхар уставился на руки, которые украл, и его желудок свело. Ганхар не жалел о бунте и даже об этой долгой горькой войне с «Нергалом». Хотя, возможно, он и жалел, но не стал бы притворяться, что не ведал, что творит, хныкать и распускать сопли перед Создателем. Тем не менее от многих дел, особенно тех, которые он претворял в жизнь будучи военачальником Ану, его тошнило.
Но он уже не мог отступить или остановиться. Если попытается, то умрет, а даже после всех этих долгих лет ему хотелось жить. Но по-настоящему его останавливало осознание того, что даже если бы он был готов умереть, его смерть не принесла бы ничего, возможно кроме мимолетной иллюзии искупления. Если бы он даже мог заставить себя шагнуть навстречу смерти — а в этом он, цинично, уверен не был — то все равно оставался Ану. У этого психа есть войско, оружие и технологии, и никакие временные достижения «Нергала» и его людей не могли этого изменить.
Командующий боевыми операциями Ганхар сжал кулаки. Когда же в его душе начался этот раскол? Он видел, как чувство вины пробуждалось в других. Обычно это происходило довольно медленно, и, когда это наконец случалось, некоторые сводили счеты с жизнью. Других выявляли приспешники Джанту, и их смерть становилась назиданием для всех. Их всегда было очень мало, и никто из них не мог сделать больше, чем Ганхар.
Он вздохнул и, поднявшись на ноги, медленно прошелся по кабинету. Осознание бесполезности любых действий угнетало его, но он знал, что по-прежнему будет сидеть за столом на совещаниях и рассказывать Ану о запланированных действиях. Возможно Ганхар начинал осознавать, что презирает себя за свое поведение, но ведь он все равно будет поступать так и не иначе, а притворяться и лгать самому себе просто бесполезно.
Рамман сидел в своей маленькой квартирке и грыз ногти. По всей комнате, стены которой были окрашены в мягкие пастельные тона, валялись нестираная одежда и грязная посуда с объедками. В помещении стоял противный, кисловатый запах несвежего постельного белья. Неряшливость доставляла людям с обостренным восприятием больше неудобств.
Рамман знал, что находится под наблюдением, и его странное поведение, отчужденность, наверняка навлекут на него подозрения, чего он не должен был позволить, но возрастающий ужас и отчаяние парализовали его способность действовать. Рамман чувствовал себя как кролик, попавший в силки и ожидающий возвращения охотника.
Он поднялся и прошелся по комнате, сцепив руки за спиной. Это безумие. Джилтани и ее папаша, должно быть, сошли с ума. Их затея обречена на провал, который неминуемо вскроет тот факт, что кто-то помог им заполучить коды доступа. Последующая охота на ведьм может прихватить и невиновных, но вряд ли пропустит виноватого. Его вычислят, арестуют… и убьют.
Это несправедливо ! Он получил приказ и вынужден подчиниться. Рамман положил коды туда, куда ему сказали. Если он кому-нибудь расскажет… его передернуло при мысли о Джанту и его чудовищных устройствах, созданных извращенной фантазией и успешно применяемых в «беседах» с предателями.
Если сохранять спокойствие, никому ничего не рассказывать, то есть шанс прожить немного дольше. Хотя бы до тех пор, пока нергальцы не начнут свою обреченную на провал атаку.
Рамман плюхнулся обратно на кровать и зарыдал, закрыв лицо руками.
— Настало время «Троянского коня», — спокойно произнесла Джилтани. — Се подтверждает случай с Тамманом и его группой. Это, и творимая Ану резня определяют время и дают нам повод прекратить действия после задействования «Троянского коня».
— Согласен, — тихо ответил МакМахан и взглянул на Колина.
— Да, — кивнул Колин. — Время положить конец этому безумию. Все готово?
— Да. На первый вылет я назначил Геба и Таммана. Они полетят под прикрытием Ханалат и Карханы.
— Нет, — возразила Джилтани, и МакМахан с удивлением взглянул на девушку, смутившись категоричностью ее тона. — Нет, — повторила она. — Первый вылет мой.
— Нет! — Колин сам удивился силе своего протеста.
Джилтани посмотрела на него с вызовом. В ее взгляде не было прежней горечи и ненависти, но он был полон такой решимости, что у Колина улетучились остатки всякой надежды.
— Тамман ранен. — Довод Джилтани звучал разумно.
— О его ранах уже позаботились как его собственные имплантанты, так и наш лазарет, — осторожно возразил МакМахан, чувствуя, что ступает на зыбкую почву, но не понимая, почему она такая зыбкая.
— Не о страдающей плоти говорю я, Гектор. Хотя, воистину, довольно и этого довода для его замены. Но говорю ныне я о раненом сердце его. Со смерти Кумико не видала я от него такой заботы, какой он окружил Аманду.
— Это наше общее горе, Танни! — запротестовал МакМахан.
— То правда, — согласилась она, — все ж для Таммана это большее горе.
— Танни, ты не можешь отправиться на это задание. — Колин протестующе поднял руку. — Ты не можешь ! Ты — дублер капитана «Дахака».
Он прикусил язык, увидев, как округлились ее темные глаза. Но затем они снова превратились в две щелочки, и она наклонила голову, вскинув бровь и требуя объяснений.
— Ну, мне же надо было назначить кого-нибудь , — начал защищаться Колин. — Это не мог быть Гор или кто-то из старых имперцев, непосредственно принимавших участие в мятеже. Нельзя было испытывать судьбу, не зная, как разрешатся приоритеты Дахака уровня «Альфа» в таком случае! Это должен был быть кто-то из детей, и выбор пал на тебя.
— И недосуг промолвить слово было мне? — спросила она, и удивление в ее глазах сменилось любопытством.
— Ну… — Колин бросил умоляющий взгляд на МакМахана, однако полковник был невозмутим. — Может быть, следовало так и поступить, но в то время мне казалось, что не стоит этого делать.
— Отчего же нет? Ведь ни одной душе не обмолвился ты, что избрал своего преемника из нашего числа?
— Честно говоря… Хорошо, как бы мне ни хотелось вам верить, тогда, когда я записывал приказы для Дахака, я еще не знал, могу ли себе это позволить. Из-за этого же я и настоял, что лично передам приказы, — объяснил Колин и почувствовал большое облегчение, когда Джилтани задумчиво кивнула, вместо того чтобы разозлиться.
— Такое мне понятно, — тихо сказала она. — Ты размышлял, что, если бы узнали мы о твоем преемнике и если бы предательство закралось в сердца наши, могли убить тебя и дело бы с концом?
— Ну, что-то вроде этого, — смущенно признался Колин. — Я не осмеливаюсь снова выйти на связь с Дахаком, а он не может связаться со мной, пока мои имплантанты выключены. Если бы я ошибался в вас и вы узнали бы о том, что я сделал, то могли бы уничтожить меня, а ему сказать, что я погиб в бою с южанами.
Он посмотрел на нее еще более умоляющим взглядом, чем на МакМахана.
— На самом деле я не думал, что вы поступите так, но, помня о нашествии ачуультани и происходящем ужасе, я не мог допустить даже возможности подобного.
— В тебе больше мудрости, чем я надеялась обнаружить, — ответила Джилтани, и МакИнтайр удивленно моргнул, увидев ее одобрительную улыбку. — Боже, Колин! Сдается мне, мы все еще можем сделать из тебя разведчика!
— Ты действительно поняла!
— Невозможно столькие годы командовать нашей разведкой, не обретя хотя бы каплю здравого смысла, — холодно заметила она. — В том лишь осторожность проявилась твоя. Все ж мучает меня вопрос. Уж если выбор ты произвел, отчего ты сейчас говоришь о нем, не раньше? Ведь столько случилось всего, что не может быть недоверия меж нами?
— Ну… — Колин почувствовал, что краснеет. — Я не был уверен в том, как ты это воспримешь, — в конце концов произнес он. — Сама знаешь, у нас были не лучшие отношения.
— Правда, — признала Джилтани, и на этот раз покраснела сама.
Теперь настала ее очередь умоляюще смотреть на МакМахана, который, к его чести, также ответил ей невозмутимым взглядом, в котором, однако, мелькнула маленькая озорная искорка.
— И зная это, ты все ж назначил меня вместо себя?
— Я никого не назначал вместо себя! — вспылил Колин. — И уж точно меня не было бы поблизости, если бы это произошло! Но поскольку кого-то пришлось выбирать, то я выбрал тебя. — Он пожал плечами. — Ты лучше всех подходишь для этого.
— Поверить трудно, — прошептала Джилтани, — то помешательство, иль разум, превосходящий мой! Тому такое право дать, кто истово тебя так ненавидел.
— Почему же? — Колин внезапно смягчился.
Он посмотрел ей прямо в глаза, на мгновение забыв о присутствии МакМахана.
— Ты ведь поняла, почему я предпринял меры предосторожности. Неужели так трудно поверить, что я также могу понимать причины твоей ненависти ко мне, Танни? И что я также могу винить тебя за то, что случилось?
— Исис говорила мне те же слова, — медленно ответила Джилтани, — и говорила, что принадлежат они тебе, но не было у меня разума услышать ее тогда. — Она покачала головой и улыбнулась. Он впервые видел ее по-настоящему мягкую улыбку. — Твое сердце больше моего, добрый Колин.
— Конечно. — Он чувствовал неловкость и постарался обернуть все в шутку. — Можешь звать меня Альбертом Швейцером.
Она широко улыбнулась, а ее взгляд потеплел.
— В любом случае, — добавил МакИнтайр, — мы теперь все друзья, не так ли?
— Да, — твердо ответила Джилтани.
— Тогда мы во всем разобрались. И причина, по которой ты не можешь возглавить вылет, ясна : мы не можем рисковать тобой.
— Не так. — Она посмотрела на него проницательным взглядом. — Ты не мертв и не будешь мертв, и не верю я, что не избрал ты и мне замены. Таммана, мне думается, иль другого из детей?
Колин ничего не сказал, но она прочитала ответ в его глазах.
— Быть по сему тогда. Тамман совсем не как я, милый Колин. Известно тебе более, чем другим, как может ненависть наполнять мое сердце, но ненависть та холод порождает, не огонь. Не таков Тамман. Ему надо время, чтоб мог он рассудок свой очистить, а «Троянский конь» — задание не для одурманенных горем голов.
— Но…
— Она права, — спокойно поддержал Джилтани МакМахан, и Колин с упреком взглянул на него. Полковник пожал плечами. — Мне следовало бы и самому предусмотреть это. Тамман ни разу не покидал лазарет с того момента, как отнес туда Аманду. Ему нужно время, чтобы прийти в себя и вернуться в строй. А Танни — наш лучший пилот, тебе это известно лучше, чем большинству из нас. Предполагается, что сражения не будет, но даже если бой и завяжется, то она подготовлена лучше, чем кто-либо другой. Роханта будет ее оператором, и вдвоем они, на самом деле, будут сильнее, чем Геб и Тамман.
— Но…
— Решено, Колин. Ханта и я делаем первый вылет.
— Черт побери, я не хочу, чтобы она летела, Гектор!
— Это не имеет значения, Колин. Я руковожу операцией — не ты — и она права. Поэтому заткнись и выполняй распоряжение… сэр!
В личном кабинете Ганхара раздались нежные переливы дверного звонка. Командующий боевыми операциями на мгновение оторвался от голографической карты, куда вносил последние изменения, и впустил гостя. Было поздно, и он ожидал, что это окажется Ширхансу, но это была не она. Однако Ганхар сощурился от удивления, когда увидел входящего.
— Рамман? — Он откинулся на спинку стула. — Чем могу быть полезен?
— Я… — Рамман озирался, как затравленный зверь, и Ганхару стоило больших усилий сдержать гримасу отвращения, когда до него донесся ужасный запах немытого тела.
— Ну же? — поторопил его Ганхар, когда неловкая пауза затянулась.
— В… в вашем кабинете безопасно? — нерешительно спросил Рамман, и военачальник нахмурился.
Рамман был серьезен, однако говорил он странно, как будто тянул время, не решаясь принять какое-то окончательное для себя решение.
— Безопасно, — медленно произнес Ганхар. — Я осматриваю его каждое утро.
— Хорошо. — Рамман опять замолчал.
— Послушай, — наконец сказал Ганхар, — если у тебя есть что рассказать, то почему бы не сделать это?
— Я боюсь, — признался Рамман после очередной паузы. — Но я должен рассказать об этом кому-нибудь. А… — Тут ему удалось изобразить жалкую, кривую улыбку. — … Джанту я боюсь больше, чем вас.
— Почему? — напряженно спросил Ганхар.
— Потому что я — предатель, — прошептал Рамман.
— Что ?!
Рамман дернулся, словно Ганхар ударил его, однако, похоже, перешел через какой-то внутренний Рубикон. Когда он снова заговорил, его сдавленный голос был громче:
— Я — предатель. Я… я поддерживал контакт с Гором и его дочерью, Джилтани, на протяжении многих лет.
— Ты разговаривал с ними?
— Да. Да! Я боялся Ану, черт побери! Я хотел… я хотел бежать, но они мне не позволили! Они заставили меня остаться , заставили меня шпионить на них!
— Ты дурак, — тихо сказал Ганхар. — Ты несчастный, проклятый идиот! Неудивительно, что ты так боишься Джанту.
Затем, когда шок прошел, Ганхар снова прищурился.
Тамман поднял взгляд, услышав тихий вопрос Колина. Он сидел осторожно, вытянув ногу, чтобы не касаться ею кресла, и на его усталом лице застыла боль.
— Они говорят, что с ней все будет в порядке.
Тамман протянул руку и нежно погладил темные волосы молодой женщины, лежащей на узком подобии кровати. Нижняя часть ее тела была заключена в какие-то замысловатые медицинские аппараты имперского происхождения.
— В порядке, — с горечью повторил он, — но только с одной ногой. Создатель, это несправедливо! Почему она ?!
— Почему кто бы то ни было? — печально спросил Колин. Он взглянул на бледное лицо Аманды Гивенс и вздохнул.
— По крайней мере, ты вытащил ее оттуда живой, не забывай об этом.
— Я не забуду. Но если бы у нее были имплантанты, которых она заслуживает, она бы не лежала сейчас здесь, ей смогли бы вырастить новую ногу. — Тамман снова посмотрел на Аманду. — Это даже не их вина, а они так дорого платят, Колин! Все они!
— Все вы , — мягко поправил его Колин. — Ты ведь тоже не имеешь отношения к мятежу.
— Но у меня есть хотя бы биотехнический набор ребенка. — Голос Таммана звучал очень глухо. — А у нее нет даже этого. У Гектора тоже нет. У моих детей нет. Их век короток, как у горящей свечи, и они уходят.
Он опять погладил волосы Аманды.
— Мы пытаемся это изменить, Тамман. И она занималась именно этим.
— Я знаю, — прошептал имперец.
— Так не отбирай этого у нее, — сказал Колин, глядя ему прямо в глаза. — Да, она рождена на Земле, как и я, но я попал под призыв, а она выбрала борьбу, зная на что идет. Она не ребенок. Не относись к ней так, потому что это единственное, чего она тебе никогда не простит.
— И когда ты стал таким мудрым? — спросил Тамман после некоторой паузы.
— Это в крови, приятель, — ответил Колин и улыбнулся, оставляя Таммана наедине с любимой женщиной.
Ганхар сидел, грузно развалившись в кресле и положив одну ногу на письменный стол. Он только что выдержал весьма бурный разговор с Ширхансу, но в конечном итоге она была права: им удалось прихлопнуть хоть кого-то из команды «Нергала», и шансов на то, что успех повторится, теперь уже не оставалось. Пустая болтовня Тарбана выдала их, и теперь, едва выскользнув из одной ловушки, они, уж понятное дело, не попадут в другую! Они будут прикрывать каждый отряд активными сканерами, способными пробиться сквозь любое портативное маскировочное поле.
Ганхар был погружен в невеселые размышления о том, что еще предложить Ану. Логично было бы направить несколько истребителей на охоту за катерами «Нергала», которые включат активный режим сканеров. Однако ответный ход МакМахана (ибо Ганхар был уверен, что тот возглавляет всю эту кампанию, и испытывал к противнику все большее уважение) очевиден: прикрыть катера собственными истребителями-невидимками, чтобы перехватить истребители Ганхара, когда те будут атаковать катер.
Это означало дальнейшее обострение конфликта, а Ганхару и без того было тошно. Нергальцы не могли равняться с ним силой, но они знали, где собираются нанести удары, и могли соответственно распределять свои силы. Ему же приходилось прикрывать все объекты, на которые они могли напасть. И он не сможет обрести преимущество до тех пор, пока Ану не разрешит ему прекратить атаки и прикрыть все объекты, нуждающиеся в защите, истребителями.
А Ану, конечно же, этого никогда не разрешит.
Ганхар устало потер веки, поток его мыслей смахивал на траурный марш. Все без толку. Даже если удастся определить местоположение «Нергала» и уничтожить корабль и весь его экипаж, то все равно останется Ану. Ану, и прочие, и он сам в их числе. И их бесконечные, бесплодные усилия. Ану безумен, а разве он, Ганхар, далеко ушел от него? Что произойдет, если они когда-нибудь покинут эту отсталую планету?
Как и Джанту, Ганхар давно задумался о возможности исчезновения Империума из Вселенной. Если он ошибается, то они все приговорены. Империум никогда не простит их, пощады не будет. Не стоит ждать снисхождения за тягчайшее преступление против Империума и за все то зло, которое они причинили беззащитным аборигенам Земли.
А если Империума больше нет? В таком случае судьба мятежников, возможно, сложится еще хуже, ибо остается Ану. Или Джанту. Или еще кто-нибудь. Их всех охватило безумие, они живут уже слишком долго и слишком боятся смерти. Ганхар знал, что находится в более здравом уме, чем многие из его сторонников, ну и посмотрите, что он сделал для того, чтобы выжить? Он работал с Киринал, несмотря на ее садизм, зная о ее садизме, и, когда занял ее место, разработал этот грязный план лишь бы прожить еще немного! «Они с Гирру с восторгом одобрили бы такой план… — с горечью подумал Ганхар. — Эту резню беззащитных дегенератов…»
Нет, не дегенератов. Они, возможно, примитивы, но не дегенераты, ибо это он и те, кто его окружает дегенерировали! Когда-то он ощутил чарующий отблеск величия в том, чтобы бросить отчаянный вызов могущественному Империуму, но никакого величия не было в том, что они сделали с людьми Земли и собственными беспомощными товарищами.
Ганхар уставился на руки, которые украл, и его желудок свело. Ганхар не жалел о бунте и даже об этой долгой горькой войне с «Нергалом». Хотя, возможно, он и жалел, но не стал бы притворяться, что не ведал, что творит, хныкать и распускать сопли перед Создателем. Тем не менее от многих дел, особенно тех, которые он претворял в жизнь будучи военачальником Ану, его тошнило.
Но он уже не мог отступить или остановиться. Если попытается, то умрет, а даже после всех этих долгих лет ему хотелось жить. Но по-настоящему его останавливало осознание того, что даже если бы он был готов умереть, его смерть не принесла бы ничего, возможно кроме мимолетной иллюзии искупления. Если бы он даже мог заставить себя шагнуть навстречу смерти — а в этом он, цинично, уверен не был — то все равно оставался Ану. У этого психа есть войско, оружие и технологии, и никакие временные достижения «Нергала» и его людей не могли этого изменить.
Командующий боевыми операциями Ганхар сжал кулаки. Когда же в его душе начался этот раскол? Он видел, как чувство вины пробуждалось в других. Обычно это происходило довольно медленно, и, когда это наконец случалось, некоторые сводили счеты с жизнью. Других выявляли приспешники Джанту, и их смерть становилась назиданием для всех. Их всегда было очень мало, и никто из них не мог сделать больше, чем Ганхар.
Он вздохнул и, поднявшись на ноги, медленно прошелся по кабинету. Осознание бесполезности любых действий угнетало его, но он знал, что по-прежнему будет сидеть за столом на совещаниях и рассказывать Ану о запланированных действиях. Возможно Ганхар начинал осознавать, что презирает себя за свое поведение, но ведь он все равно будет поступать так и не иначе, а притворяться и лгать самому себе просто бесполезно.
Рамман сидел в своей маленькой квартирке и грыз ногти. По всей комнате, стены которой были окрашены в мягкие пастельные тона, валялись нестираная одежда и грязная посуда с объедками. В помещении стоял противный, кисловатый запах несвежего постельного белья. Неряшливость доставляла людям с обостренным восприятием больше неудобств.
Рамман знал, что находится под наблюдением, и его странное поведение, отчужденность, наверняка навлекут на него подозрения, чего он не должен был позволить, но возрастающий ужас и отчаяние парализовали его способность действовать. Рамман чувствовал себя как кролик, попавший в силки и ожидающий возвращения охотника.
Он поднялся и прошелся по комнате, сцепив руки за спиной. Это безумие. Джилтани и ее папаша, должно быть, сошли с ума. Их затея обречена на провал, который неминуемо вскроет тот факт, что кто-то помог им заполучить коды доступа. Последующая охота на ведьм может прихватить и невиновных, но вряд ли пропустит виноватого. Его вычислят, арестуют… и убьют.
Это несправедливо ! Он получил приказ и вынужден подчиниться. Рамман положил коды туда, куда ему сказали. Если он кому-нибудь расскажет… его передернуло при мысли о Джанту и его чудовищных устройствах, созданных извращенной фантазией и успешно применяемых в «беседах» с предателями.
Если сохранять спокойствие, никому ничего не рассказывать, то есть шанс прожить немного дольше. Хотя бы до тех пор, пока нергальцы не начнут свою обреченную на провал атаку.
Рамман плюхнулся обратно на кровать и зарыдал, закрыв лицо руками.
— Настало время «Троянского коня», — спокойно произнесла Джилтани. — Се подтверждает случай с Тамманом и его группой. Это, и творимая Ану резня определяют время и дают нам повод прекратить действия после задействования «Троянского коня».
— Согласен, — тихо ответил МакМахан и взглянул на Колина.
— Да, — кивнул Колин. — Время положить конец этому безумию. Все готово?
— Да. На первый вылет я назначил Геба и Таммана. Они полетят под прикрытием Ханалат и Карханы.
— Нет, — возразила Джилтани, и МакМахан с удивлением взглянул на девушку, смутившись категоричностью ее тона. — Нет, — повторила она. — Первый вылет мой.
— Нет! — Колин сам удивился силе своего протеста.
Джилтани посмотрела на него с вызовом. В ее взгляде не было прежней горечи и ненависти, но он был полон такой решимости, что у Колина улетучились остатки всякой надежды.
— Тамман ранен. — Довод Джилтани звучал разумно.
— О его ранах уже позаботились как его собственные имплантанты, так и наш лазарет, — осторожно возразил МакМахан, чувствуя, что ступает на зыбкую почву, но не понимая, почему она такая зыбкая.
— Не о страдающей плоти говорю я, Гектор. Хотя, воистину, довольно и этого довода для его замены. Но говорю ныне я о раненом сердце его. Со смерти Кумико не видала я от него такой заботы, какой он окружил Аманду.
— Это наше общее горе, Танни! — запротестовал МакМахан.
— То правда, — согласилась она, — все ж для Таммана это большее горе.
— Танни, ты не можешь отправиться на это задание. — Колин протестующе поднял руку. — Ты не можешь ! Ты — дублер капитана «Дахака».
Он прикусил язык, увидев, как округлились ее темные глаза. Но затем они снова превратились в две щелочки, и она наклонила голову, вскинув бровь и требуя объяснений.
— Ну, мне же надо было назначить кого-нибудь , — начал защищаться Колин. — Это не мог быть Гор или кто-то из старых имперцев, непосредственно принимавших участие в мятеже. Нельзя было испытывать судьбу, не зная, как разрешатся приоритеты Дахака уровня «Альфа» в таком случае! Это должен был быть кто-то из детей, и выбор пал на тебя.
— И недосуг промолвить слово было мне? — спросила она, и удивление в ее глазах сменилось любопытством.
— Ну… — Колин бросил умоляющий взгляд на МакМахана, однако полковник был невозмутим. — Может быть, следовало так и поступить, но в то время мне казалось, что не стоит этого делать.
— Отчего же нет? Ведь ни одной душе не обмолвился ты, что избрал своего преемника из нашего числа?
— Честно говоря… Хорошо, как бы мне ни хотелось вам верить, тогда, когда я записывал приказы для Дахака, я еще не знал, могу ли себе это позволить. Из-за этого же я и настоял, что лично передам приказы, — объяснил Колин и почувствовал большое облегчение, когда Джилтани задумчиво кивнула, вместо того чтобы разозлиться.
— Такое мне понятно, — тихо сказала она. — Ты размышлял, что, если бы узнали мы о твоем преемнике и если бы предательство закралось в сердца наши, могли убить тебя и дело бы с концом?
— Ну, что-то вроде этого, — смущенно признался Колин. — Я не осмеливаюсь снова выйти на связь с Дахаком, а он не может связаться со мной, пока мои имплантанты выключены. Если бы я ошибался в вас и вы узнали бы о том, что я сделал, то могли бы уничтожить меня, а ему сказать, что я погиб в бою с южанами.
Он посмотрел на нее еще более умоляющим взглядом, чем на МакМахана.
— На самом деле я не думал, что вы поступите так, но, помня о нашествии ачуультани и происходящем ужасе, я не мог допустить даже возможности подобного.
— В тебе больше мудрости, чем я надеялась обнаружить, — ответила Джилтани, и МакИнтайр удивленно моргнул, увидев ее одобрительную улыбку. — Боже, Колин! Сдается мне, мы все еще можем сделать из тебя разведчика!
— Ты действительно поняла!
— Невозможно столькие годы командовать нашей разведкой, не обретя хотя бы каплю здравого смысла, — холодно заметила она. — В том лишь осторожность проявилась твоя. Все ж мучает меня вопрос. Уж если выбор ты произвел, отчего ты сейчас говоришь о нем, не раньше? Ведь столько случилось всего, что не может быть недоверия меж нами?
— Ну… — Колин почувствовал, что краснеет. — Я не был уверен в том, как ты это воспримешь, — в конце концов произнес он. — Сама знаешь, у нас были не лучшие отношения.
— Правда, — признала Джилтани, и на этот раз покраснела сама.
Теперь настала ее очередь умоляюще смотреть на МакМахана, который, к его чести, также ответил ей невозмутимым взглядом, в котором, однако, мелькнула маленькая озорная искорка.
— И зная это, ты все ж назначил меня вместо себя?
— Я никого не назначал вместо себя! — вспылил Колин. — И уж точно меня не было бы поблизости, если бы это произошло! Но поскольку кого-то пришлось выбирать, то я выбрал тебя. — Он пожал плечами. — Ты лучше всех подходишь для этого.
— Поверить трудно, — прошептала Джилтани, — то помешательство, иль разум, превосходящий мой! Тому такое право дать, кто истово тебя так ненавидел.
— Почему же? — Колин внезапно смягчился.
Он посмотрел ей прямо в глаза, на мгновение забыв о присутствии МакМахана.
— Ты ведь поняла, почему я предпринял меры предосторожности. Неужели так трудно поверить, что я также могу понимать причины твоей ненависти ко мне, Танни? И что я также могу винить тебя за то, что случилось?
— Исис говорила мне те же слова, — медленно ответила Джилтани, — и говорила, что принадлежат они тебе, но не было у меня разума услышать ее тогда. — Она покачала головой и улыбнулась. Он впервые видел ее по-настоящему мягкую улыбку. — Твое сердце больше моего, добрый Колин.
— Конечно. — Он чувствовал неловкость и постарался обернуть все в шутку. — Можешь звать меня Альбертом Швейцером.
Она широко улыбнулась, а ее взгляд потеплел.
— В любом случае, — добавил МакИнтайр, — мы теперь все друзья, не так ли?
— Да, — твердо ответила Джилтани.
— Тогда мы во всем разобрались. И причина, по которой ты не можешь возглавить вылет, ясна : мы не можем рисковать тобой.
— Не так. — Она посмотрела на него проницательным взглядом. — Ты не мертв и не будешь мертв, и не верю я, что не избрал ты и мне замены. Таммана, мне думается, иль другого из детей?
Колин ничего не сказал, но она прочитала ответ в его глазах.
— Быть по сему тогда. Тамман совсем не как я, милый Колин. Известно тебе более, чем другим, как может ненависть наполнять мое сердце, но ненависть та холод порождает, не огонь. Не таков Тамман. Ему надо время, чтоб мог он рассудок свой очистить, а «Троянский конь» — задание не для одурманенных горем голов.
— Но…
— Она права, — спокойно поддержал Джилтани МакМахан, и Колин с упреком взглянул на него. Полковник пожал плечами. — Мне следовало бы и самому предусмотреть это. Тамман ни разу не покидал лазарет с того момента, как отнес туда Аманду. Ему нужно время, чтобы прийти в себя и вернуться в строй. А Танни — наш лучший пилот, тебе это известно лучше, чем большинству из нас. Предполагается, что сражения не будет, но даже если бой и завяжется, то она подготовлена лучше, чем кто-либо другой. Роханта будет ее оператором, и вдвоем они, на самом деле, будут сильнее, чем Геб и Тамман.
— Но…
— Решено, Колин. Ханта и я делаем первый вылет.
— Черт побери, я не хочу, чтобы она летела, Гектор!
— Это не имеет значения, Колин. Я руковожу операцией — не ты — и она права. Поэтому заткнись и выполняй распоряжение… сэр!
В личном кабинете Ганхара раздались нежные переливы дверного звонка. Командующий боевыми операциями на мгновение оторвался от голографической карты, куда вносил последние изменения, и впустил гостя. Было поздно, и он ожидал, что это окажется Ширхансу, но это была не она. Однако Ганхар сощурился от удивления, когда увидел входящего.
— Рамман? — Он откинулся на спинку стула. — Чем могу быть полезен?
— Я… — Рамман озирался, как затравленный зверь, и Ганхару стоило больших усилий сдержать гримасу отвращения, когда до него донесся ужасный запах немытого тела.
— Ну же? — поторопил его Ганхар, когда неловкая пауза затянулась.
— В… в вашем кабинете безопасно? — нерешительно спросил Рамман, и военачальник нахмурился.
Рамман был серьезен, однако говорил он странно, как будто тянул время, не решаясь принять какое-то окончательное для себя решение.
— Безопасно, — медленно произнес Ганхар. — Я осматриваю его каждое утро.
— Хорошо. — Рамман опять замолчал.
— Послушай, — наконец сказал Ганхар, — если у тебя есть что рассказать, то почему бы не сделать это?
— Я боюсь, — признался Рамман после очередной паузы. — Но я должен рассказать об этом кому-нибудь. А… — Тут ему удалось изобразить жалкую, кривую улыбку. — … Джанту я боюсь больше, чем вас.
— Почему? — напряженно спросил Ганхар.
— Потому что я — предатель, — прошептал Рамман.
— Что ?!
Рамман дернулся, словно Ганхар ударил его, однако, похоже, перешел через какой-то внутренний Рубикон. Когда он снова заговорил, его сдавленный голос был громче:
— Я — предатель. Я… я поддерживал контакт с Гором и его дочерью, Джилтани, на протяжении многих лет.
— Ты разговаривал с ними?
— Да. Да! Я боялся Ану, черт побери! Я хотел… я хотел бежать, но они мне не позволили! Они заставили меня остаться , заставили меня шпионить на них!
— Ты дурак, — тихо сказал Ганхар. — Ты несчастный, проклятый идиот! Неудивительно, что ты так боишься Джанту.
Затем, когда шок прошел, Ганхар снова прищурился.