Страница:
Армяне, у которых течет в жилах преимущественно семитическая кровь, не обладают в должной мере чертами государственного народа, к бескорыстному творчеству мало способны, и к спекуляции гораздо более склонны, чем к труду, не сопряженному с объегориванием ближнего[19].
Вот почему они, подобно своим сородичам евреям, склонны прежде всего к торговле и всевозможным формам посредничества, не исключая самых преступных. При этом они, подобно прочим восточным народам вообще и семитам в особенности, в высшей степени тщеславны. В противоположность русскому национальному чувству, отличающемуся сильным элементом самокритики и совестливости, в противоположность также английской национальной гордости, предполагающей обязательность известных культурных добродетелей, — армянская племенная амбиция вытекает из низменного тщеславия, поддерживаемого экономическими успехами, которые достигнуты темными путями.
Многолетнее непонимание русской администраций своих задач в пестром Закавказье, многолетнее же отсутствие в крае национально-русской финансовой политики и, наконец, шальные нефтяные миллионы болезненно обострили армянское племенное тщеславие. Болотный огонек несбыточной мечты стал ярче манить к себе армян, причем само собою разумеется, что зарубежные враги России, англичане, американцы, германцы, французские масоны и всесветные евреи стали подливать масла в этот огонь. Нефтепромышленные сирены в английских сюртуках и их юркие поверенные нашли в разных влиятельных центрах, зарубежных и русских, доступ к сердцам политических деятелей, бюрократов и кое-каких публицистов.
Степень продажности или беспринципности печати измеряется процентом засевших в ней евреев, прямых или переодетых. Очевидно, он повсюду весьма велик, ибо заграничная печать почти повально принялась раздувать армянскую лягушку до размеров вола. Да и в русской печати, должно быть, дело неладно, коль скоро самые обоснованные разоблачения деятельности армянских плутократов, ростовщиков и политиканов вызывали дикую ярость, особенно со стороны так называемых либералов, которые, казалось бы, наоборот, если они искренни , должны сочувствовать всякой борьбе с мошенничеством и гнетущей эксплуатацией народного труда. Очевидно, у этих господь есть особый пункт политической программы, в силу которого они сочувствуют всякому противорусскому движению, всякой, даже ничтожной силе, дерзающей грозить русскому строю, порядку и спокойствию.
Армянская наступательная крикливость пришлась этим господам по душе и нашла в газетных евреях отголосок, как нечто родное. Эта крикливость, строго говоря, больше еврейской, если принять во внимание, что евреи сравнительно большой и духовно одаренный народ, доставивший миру немало хлопот, но давший также и много выдающихся людей на разных поприщах умственной жизни. Обе народности сходны в том, что, при всей своей пронырливости и духовной робости, склонны шуметь, зазнаваться и проявлять бесчеловечную нетерпимость, когда только им покажется, что сила на их стороне.
Армянам, впрочем, немудрено зазнаваться не только потому, что они беспрепятственно опутали своими сетями значительную территорию, превосходящую размеры Франции, но уже и по тому одному, что они пользуются всеми правами христиан, отличаясь всеми инстинктами евреев. Закономерная полноправность при таких условиях является фактической привилегией по сравнению с остальным населением Закавказья.
Много лет уже раздаются и в печати, и в правящих сферах авторитетные по своей осведомленности голоса, указывающие на ненормальность такого положения вещей. И всегда армянская организация, опирающаяся на денежную силу и все доступные ей средства искушения, находила влиятельных заступников, руководившихся то принципиальными, то менее почтенными побуждениями. Русская власть и русское общественное мнение на время снова усыплялись, и потихоньку продолжалась двойная работа: экономическое порабощение края и подготовление к борьбе с русским государственным началом.
Центральным органом армянского обособления в течение многих веков являлась и доселе является, как уже выше сказано, армянская теократия, представляющая собою особую форму полускрытой государственности. По внешности — это церковь, а по существу — прежде всего «национальное » учреждение, во многих случаях ставящее тайную политическую задачу выше религиозного призвания. Эта церковь, — конечно, не как храм Божий, а как собрание армян, объединенных общими задачами, — является зачастую то биржей, то местом для политических и иных совещаний. На Кавказе довольно распространено название Эчмиадзина «экспедицией заготовления государственных бумаг».
Церковная организация, совпадая с политической, не чужда вследствие этого, и всех темных сторон этой последней, противоречащих религиозно-нравственным началам и государственному порядку. И в любой из армянских епархий, и в самом Эчмиадзине нередко играют решающую роль светские люди, держащие в руках либо нити политической интриги, либо ключ от туго набитого денежного ящика. Бывший тифлисский городской голова Кеворк Евангулян, называвшейся по-русски Евангуловым, имел, например, значительное влияние на эчмиадзинские дела[20], так же как и издатель запрещенной ныне газеты «Ардзаганк», некий Абгар Иоанниссиани, и как московский адвокат Грикур Джаншиев, мнимо-либеральный мнимо-русский публицист. Хитрый горбун Арцруни, бывший издатель тифлисской газеты «Мшак», при последних выборах католикоса едва не посадил на эчмиадзинский престол своего ставленника; существует даже предположение, что он сам надеялся попасть в католикосы так же, как и упомянутый Евангулян. В настоящее время любой крупный нефтепромышленник или банкир, вроде Манташева или Цатурова, вмешивается в дела своей церкви и по временам говорит Эчмиадзину тоном диктатора.
Изложенное необходимо иметь в виду при оценке ярких событий последнего времени, наглядно свидетельствующих о том, что в армянской церкви преобладает политический элемент и что в армянских бесчинствах виновно не одно только духовенство, так как они являются делом организации , охватывающей все слои народа, под верховным руководством Эчмиадзина.
Напомню вкратце главнейшие из преждевременных вспышек давно подготовлявшегося армянского мятежа. 13 августа 1903 года, в 7 часов вечера в г. Александрополе убит на улице кинжалом православный протоиерей Василов, на которого армянский революционный комитет негодовал за обращение трех армянских селений в православие. По весьма распространенному на Кавказ обычаю, убийца скрылся бесследно. Незадолго до того наемные убийцы турецких армян закололи кинжалами на одной из станций эриванской железной дороги жителя селения Шагриар эчмиадзинского уезда, Степана Дрампова, подозревавшегося в том, что он выдал двух главных организаторов сбора денег на армянские национальные цели; подозрение неосновательное, ибо действительно главные организаторы дела не то что ходят, а катаются на свободе в дорогих экипажах, пользуются поддержкой среди кавказской и столичной бюрократии, носят почетные звания и для контролирующей власти покуда недосягаемы.
Роль именно турецких армян, достойных питомцев турецкой «школы» и по происхождению полу-курдов, резко выдвигается как в указанных, так и во множестве других преступлений; по сведениям прокурорского надзора, как сообщает эриванский корреспондент «Нового Времени» г. Григорьев, 80% всех совершаемых армянами преступлений совершаются именно турецкими армянами, пополняющими обширный контингент наемных убийц и являющимися предлогом для сбора более или менее принудительных пожертвований на пресловутые «национальные цели».
О единичных убийствах и случаях наглого вымогательства денег, сведения далеко не всегда попадают в печать, так как замешанными оказываются (как, например, в джамгаровском деле) «интеллигентные» сыновья армян весьма зажиточных и обладающих связями в разных учреждениях края. Несомненно однако, что над всем Закавказьем тяготеет гнетущая атмосфера политического шантажа , и это чувствует каждый мало-мальски внимательный обыватель[21].
Долго таившийся социально-политический недуг принял за последнее время столь рельефные формы, что даже кавказской печати мудрено было о них умолчать. Произошло это по поводу Высочайшего повеления 12 июня 1903 года о передаче армянских церковных имуществ в ведение гражданских властей. Выше была подробно выяснена глубокая целесообразность этой правительственной меры, встретившей сильную оппозицию в некоторых из наших влиятельных сфер. Здесь достаточно вкратце повторить, что это мера не противорелигиозная, не противоцерковная, а именно наоборот, так как она является одним из необходимых целебных средств для армянской церкви, помогая этой последней выполнять свою высокую христианскую задачу без отклонения в сторону политических авантюр и непохвальных гешефтов. Это прекрасно понимают те немногие разрозненные и робкие истинные армянские патриоты, которым политический террор теперь зажимает рот. Это поймет и армянская народная масса, когда мало-мальски освободится от гипноза своих самозваных вожаков.
Противники этой меры напрасно полагали, что она, сама по себе , могла вызвать неудовольствие армянской народной массы. Конечно, немалую роль здесь играет степень умелости властей, ее осуществляющих; надо дать понять народу, что средства армянской церкви остаются неприкосновенными и лишь ограждаются от употребления на цели, не имеющие ничего общего с религией. Несомненно, что политические вожаки армян силились доказать народной кассе именно противное и преуспели в своем стремлении лишь потому, что противорусская организация армянского населения сильно подвинулась вперед. Последовавшие затем беспорядки, о которых подробнее будет сказано ниже, явились весьма ценным реактивом , показателем того, что готовилось, назревало и неминуемо вспыхнуло бы при более неблагоприятных для русского дела обстоятельствах. Можно только радоваться тому, что неизбежное случилось преждевременно, и армянская политическая интрига открыла свои карты прежде, чем успела достигнуть более внушительных размеров.
Наглядные признаки тайной армянской организации проявлялись и независимо от таких внешних и случайных поводов, как указанная мера; это доказывается и упомянутыми выше политическими убийствами и другими характерными фактами. Так, например, в Артвинском округе захвачена шайка армян, которой предводительствовал студент Штутгартского политехникума Абрамян; у этих патриотов найдено знамя с надписью «Смерть или свобода», ружья, динамит, разрывные бомбы и т.д.; члены шайки до того проживали в разных городах Закавказья. Шайка направлялась якобы в Турцию, но вряд ли можно сомневаться в том, что она была склонна «поработать» и в русских пределах. К тому же, она далеко не единичное явление: 29 августа 1903 г. в Карсе, в глухом переулке, близ казарм Кубинского полка, в квартире некоего Таноева, американский подданный армянин Джон Нахикьян занимался снаряжением ручных гранат; очевидно, этот патриот и его сподвижники готовились не воевать с курдами, а протестовать посредством динамита и иных взрывчатых веществ против Высочайшего повеления 12 июня. Провидение само покарало этих злодеев: произошел взрыв, от которого они погибли.
Затем из разных местностей Закавказья появляются сведения о вспышках армянского мятежа. В Эривани, Эчмиадзине и окрестных селениях поднялся шум невообразимый. Целые толпы отправлялись к католикосу, требуя, чтобы он протестовал против закона, хотя духовенство признавалось, что в этом требовании не было надобности, ибосигнал к неповиновению закону исходил от самого эчмиадзинского патриарха.
29 августа в Елизаветполе, на окраине города, возле армянской церкви, по звону колокола собралось несколько тысяч армян, которые оттеснили полицию и земскую стражу, отвечая градом камней и револьверными выстрелами на требование разойтись. Подоспевшие на место беспорядков войска вынуждены были действовать огнестрельным оружием, после чего толпа разбежалась, оставив на месте 7 убитых и 27 раненых.
Это событие нашло крайне резкий отголосок в самой столице Закавказья, где сосредоточены и главные местные правительственные учреждения и масса войск. Наглость была проявлена необычайная. По словам правительственного сообщения, 31 августа в Тифлисе после литургии в армянском соборе духовенством в церковной ограде, при двухтысячной толпе, была отслужена панихида по 7 лицам, убитым в Елизаветполе во время совершенных местными армянами беспорядков. После панихиды, священникТер-Араратов провозгласил проклятие („Новое Время" основательно спрашивает: «Кому?! ») за отобрание церковных имуществ.При этом разбрасывались революционные воззвания, толпа шумела, бросала камнями и произвела около 40 выстрелов в чинов полиции. На место беспорядков были вызваны казаки, которые и рассеяли толпу, арестовав 4 зачинщиков и в том числе священника Тер-Араратова.
2 сентября 1903 г. такой же мятеж вспыхнул в Карсе по поводу приема в казенное управление имуществ армянских церквей Сурп-Нишан и Святой Богородицы. Опять-таки по колокольному звону , как описывает «Кавказ», сбежалась большая толпа армян и расположилась вокруг церкви Сурп-Нишан, а также на крышах и внутри соседних домов. На требование полиции и полицейской стражи разойтись толпа ответила градом камней и выстрелами и оттеснила их. Вскоре к церкви прибыли резерв стражи с начальником округа и две сотни Ейского казачьего полка. Все увеличивавшаяся толпа встретила и их камнями и выстрелами. Так как требование разойтись не было исполнено, то стража вынуждена была сделать несколько одиночных выстрелов, после чего ею, совместно с казаками, площадь и дома были очищены от толпы. Войскам пришлось также разгонять толпу армян и от церкви Святой Богородицы, причем арестовано 77 армян, в том числе два священника.
Еще более организованное и ожесточенное сопротивление оказали бакинцы, очевидно, привыкшие более признавать власть своих нефтяных королей, чем русского правительства. Согласно описанию того же «Кавказа», 2 сентября в городе Баку, около 5 часов вечера, по звону колокола , в ограде местного армянского собора собралась значительная толпа армян. На предложение полиции разойтись толпа ответила градом камней и стрельбой из револьверов; стреляли даже из окон самой церкви , вследствие чего были вызваны две сотни казаков и полурота сальянского пехотного резервного полка. Войска были встречены также камнями и револьверными выстрелами, причем толпа укрылась за каменной церковной оградой и в самой церкви; вследствие этого полурота открыла огонь, и толпа, убирая убитых и раненых, скрылась в соборе, который и был оцеплен войсками. Из мятежников было арестовано 45 человек, остальные разбежались. Отобрано и найдено много оружия, причем даже в самом соборе и его алтаре оказались оставленными револьверы, патроны и стреляные гильзы.
В Шуше, издавна славившейся политическим брожением и необычайною наглостью местного армянского элемента сверху донизу, 12 сентября, во время приема церковных имуществ в ведение казны толпа армян также подняла невообразимый шум и с угрозами отправилась к квартире губернатора; войскам пришлось вступить с нею в сражение, не обошедшееся без убитых и раненых. В Шуше духовенство при этом не выдвигалось вперед. Во многих других пунктах передача церковных имуществ происходила столь же неблагополучно. Политические убийства продолжались. В Карсе 9 сентября убит наемными турецкими армянами турок Шариф Лачинбеков, подозревавшийся в нелюбви к армянам и в сообщении о них сведений турецким властям. Убийство произошло в двух шагах от губернаторской канцелярии, причем собравшаяся туда толпа армян помогла скрыться убийце, кстати, ранившему и городового. Потом все эти лавочники и приказчики отзывались полным неведением о происшедшем. Армянство стоит сплошной стеной, покрывая какие угодно ужасы, и даже хвастая некоторыми подробностями преступлений; так например, громко говорят, что за убийство протоиерея православного собора Василова, убийцы получили 25 000 рублей. Ясно, какую роль играют в таких делах армянские денежные тузы.
13 сентября, среди бела дня, в Эчмиадзине турецкими армянами, очевидно, по приказанию их повелителей, убит на базарной площади некий Потоянц, виновный в том, что был в числе понятых во время передачи церковных имуществ в казну и подписал протокол, вопреки угрозам революционного комитета. Это одно из многих политических убийств в данном районе. Население терроризовано , особенно тем, что убийцы и их повелители остаются неоткрытыми и безнаказанными. Характерно, что эмиадзинский монастырь содержит и прикармливает сотни турецких армян, людей разбойничьего вида и образа жизни.
Во всех описанных выше вспышках армянского мятежа бросается в глаза ряд характерных фактов. Во-первых, у армянской толпы, которую обыкновенно считают мирной и робкой, и которая, действительно, от природы труслива, — оказалось много оружия ; стало быть, существовали давно заготовленные склады оружия , свидетельствующие о существовании организации, готовившейся к определенным поступкам. Во-вторых, к месту беспорядков мятежные армяне были призваны колокольным звоном и пришли с оружием в руках, причем в Карсе и Баку заняли своего рода стратегические позиции; стало быть, все было заранее подготовлено. В-третьих, церковь, призывающая колокольным звоном не на молитву, а на резню, церковь, алтарь которой попран орудиями истребления, является не домом молитвы, а очагом зверства и притоном мятежа против законной власти, действующей в духовных интересах этой же самой церкви.
Наконец, 14 октября 1903 г., среди бела дня, на выезде из Тифлиса, близ Ботанического сада, на главноначальствующего гражданской частью на Кавказе генерал-адъютанта князя Голицына, возвращавшегося в экипаже с супругой из загородной прогулки, напали трое негодяев, нанесшие князю несколько кинжальных ран в голову, лицо и руку и пытавшиеся вытащить начальника края из коляски. Князь храбро отбивался палкой и парировал несколько опасных ударов. Казак Сипливенко мужественно вступил в борьбу с нападавшими, был ранен; на помощь подоспели чины земской стражи, а затем казаки. Головорезы бежали по ущелью, отстреливаясь; один из них был убит наповал, а два другие смертельно ранены и умерли в тот же день.
По полученным тогда же из Тифлиса сведениям виновники дерзкого покушения на жизнь представителя Державной власти на Кавказе оказались принадлежащими к низшим классам армянского населения. Вопрос о нравственных виновниках преступления, его мотивах и даже полной обстановке так и остался невыясненным. Часть нашей печати вдобавок проявила либо неосведомленность, либо, в лице печати еврействующей, уже прямо стремление выгораживать из этого темного дела армянскую интригу, сворачивая его всецело на кавказских разбойников. В глазах людей, знающих Кавказ, в таком толковании содержится несомненная натяжка. Впоследствии выяснилось, что убийцы не-русско-подданные армяне, принадлежащие к армянской террористической шайке. Полезно было бы узнать, какие с виду мирные армяне участвуют в ней деньгами или иным способом…
Вообще, более чем пора серьезно вникнуть в роль, которую играют в преступлениях, разбоях, мятежах и прочих язвах кавказской жизни влияние и многомиллионные состояния некоторых богачей с темным прошлым и более чем туманным настоящим. Добросовестное и проникновенное изучение этого коренного для Кавказа вопроса дало бы правительству ключ к очень многим таинственным дверям, за которыми творятся недобрые, пагубные для спокойствия края дела.
После всего сказанного не ясно ли, что закон 12 июня явился мерою более, чем необходимой , т.е. скорее запоздалой, чем преждевременной?
С этой точки зрения, каждый пропущенный год, каждый пропущенный день был чреват печальными осложнениями, потому что армянская революционная организация разрасталась вглубь и ширь. Если бы ей вовремя была поставлена преграда, то не было бы многих лишних и, в основе, жалких жертв недомыслия, революционного гипноза и слепого фанатизма. Так или иначе, жаль этих дикарей, потому что не будь они завлечены своими бездушными вожаками, — они были бы хоть не особенно полезными, но все же мирными русскими подданными.
В государственной политике, когда она имеет дело с большими народными массами, нет ничего более жестокого, как кротость или полумеры по отношению к вожакам, ведущим толпу на путь мятежа. Если бы несколько лет тому назад твердой, властной рукой был изъят из обращения десяток-другой доселе благополучных привилегированных армянских политиканов, — теперь войскам не пришлось бы стрелять. Ловить и наказывать мелких агитаторов, оставляя в стороне главных воротил — значит пытаться вычерпать реку ведрами. Всякое мало-мальски серьезное явление, грозящее бедой, надо перехватывать у самого истока: иначе выходит нецелесообразно с точки зрения государственного порядка и, в результате, жестоко по отношению к народной толпе, платящей кровью за безумие, которое в ней нарастает под впечатлением несвоевременно — мягкого отношения власти к коренным виновникам анархических явлений.
Сказанное сугубо применимо именно к восточным народам. Восток покоряется только грозной силе, справедливой, но непременно грозной. Кротость, порожденную высшими гуманными побуждениями, он считает слабостью. Особенно армянин как народный тип не понимает великодушия , потому что сам к нему решительно неспособен.
В одной из своих передовых статей «Новое Время» говорит, между прочим, по поводу неслыханной наглости мятежного священника Тер-Араратова: «Если некоторым армянским священникам улыбается роль польских ксендзов 1863 г., то разве только их невежество по части русской истории позволяет им не знать дальнейшей судьбы тех, кому Муравьев-Виленский говорил, что при доказанности вины их «не спасет даже и ряса »…
Аналогия верно подмечена: она напрашивается сама собой, с той разницей, что католические ксендзы даже во времена восстания не утратили искры Божьей и не забывали, что они христиане. Большинство же армянского духовенства почти ничего общего не имеет с настоящим христианством.
К какому выводу можно прийти по поводу вышеуказанных прискорбных событий?
Во-первых, как они ни прискорбны, — хорошо, что они произошли раньше, чем армянская революционная организация разрослась бы втихомолку до более крупных размеров.
Во-вторых, обстановка беспорядков и, в частности, наличность значительного количества оружия свидетельствует о том, что организация охватила все слои армянского племени, а не ограничивается одним лишь духовенством.
Вот почему они, подобно своим сородичам евреям, склонны прежде всего к торговле и всевозможным формам посредничества, не исключая самых преступных. При этом они, подобно прочим восточным народам вообще и семитам в особенности, в высшей степени тщеславны. В противоположность русскому национальному чувству, отличающемуся сильным элементом самокритики и совестливости, в противоположность также английской национальной гордости, предполагающей обязательность известных культурных добродетелей, — армянская племенная амбиция вытекает из низменного тщеславия, поддерживаемого экономическими успехами, которые достигнуты темными путями.
Многолетнее непонимание русской администраций своих задач в пестром Закавказье, многолетнее же отсутствие в крае национально-русской финансовой политики и, наконец, шальные нефтяные миллионы болезненно обострили армянское племенное тщеславие. Болотный огонек несбыточной мечты стал ярче манить к себе армян, причем само собою разумеется, что зарубежные враги России, англичане, американцы, германцы, французские масоны и всесветные евреи стали подливать масла в этот огонь. Нефтепромышленные сирены в английских сюртуках и их юркие поверенные нашли в разных влиятельных центрах, зарубежных и русских, доступ к сердцам политических деятелей, бюрократов и кое-каких публицистов.
Степень продажности или беспринципности печати измеряется процентом засевших в ней евреев, прямых или переодетых. Очевидно, он повсюду весьма велик, ибо заграничная печать почти повально принялась раздувать армянскую лягушку до размеров вола. Да и в русской печати, должно быть, дело неладно, коль скоро самые обоснованные разоблачения деятельности армянских плутократов, ростовщиков и политиканов вызывали дикую ярость, особенно со стороны так называемых либералов, которые, казалось бы, наоборот, если они искренни , должны сочувствовать всякой борьбе с мошенничеством и гнетущей эксплуатацией народного труда. Очевидно, у этих господь есть особый пункт политической программы, в силу которого они сочувствуют всякому противорусскому движению, всякой, даже ничтожной силе, дерзающей грозить русскому строю, порядку и спокойствию.
Армянская наступательная крикливость пришлась этим господам по душе и нашла в газетных евреях отголосок, как нечто родное. Эта крикливость, строго говоря, больше еврейской, если принять во внимание, что евреи сравнительно большой и духовно одаренный народ, доставивший миру немало хлопот, но давший также и много выдающихся людей на разных поприщах умственной жизни. Обе народности сходны в том, что, при всей своей пронырливости и духовной робости, склонны шуметь, зазнаваться и проявлять бесчеловечную нетерпимость, когда только им покажется, что сила на их стороне.
Армянам, впрочем, немудрено зазнаваться не только потому, что они беспрепятственно опутали своими сетями значительную территорию, превосходящую размеры Франции, но уже и по тому одному, что они пользуются всеми правами христиан, отличаясь всеми инстинктами евреев. Закономерная полноправность при таких условиях является фактической привилегией по сравнению с остальным населением Закавказья.
Много лет уже раздаются и в печати, и в правящих сферах авторитетные по своей осведомленности голоса, указывающие на ненормальность такого положения вещей. И всегда армянская организация, опирающаяся на денежную силу и все доступные ей средства искушения, находила влиятельных заступников, руководившихся то принципиальными, то менее почтенными побуждениями. Русская власть и русское общественное мнение на время снова усыплялись, и потихоньку продолжалась двойная работа: экономическое порабощение края и подготовление к борьбе с русским государственным началом.
Центральным органом армянского обособления в течение многих веков являлась и доселе является, как уже выше сказано, армянская теократия, представляющая собою особую форму полускрытой государственности. По внешности — это церковь, а по существу — прежде всего «национальное » учреждение, во многих случаях ставящее тайную политическую задачу выше религиозного призвания. Эта церковь, — конечно, не как храм Божий, а как собрание армян, объединенных общими задачами, — является зачастую то биржей, то местом для политических и иных совещаний. На Кавказе довольно распространено название Эчмиадзина «экспедицией заготовления государственных бумаг».
Церковная организация, совпадая с политической, не чужда вследствие этого, и всех темных сторон этой последней, противоречащих религиозно-нравственным началам и государственному порядку. И в любой из армянских епархий, и в самом Эчмиадзине нередко играют решающую роль светские люди, держащие в руках либо нити политической интриги, либо ключ от туго набитого денежного ящика. Бывший тифлисский городской голова Кеворк Евангулян, называвшейся по-русски Евангуловым, имел, например, значительное влияние на эчмиадзинские дела[20], так же как и издатель запрещенной ныне газеты «Ардзаганк», некий Абгар Иоанниссиани, и как московский адвокат Грикур Джаншиев, мнимо-либеральный мнимо-русский публицист. Хитрый горбун Арцруни, бывший издатель тифлисской газеты «Мшак», при последних выборах католикоса едва не посадил на эчмиадзинский престол своего ставленника; существует даже предположение, что он сам надеялся попасть в католикосы так же, как и упомянутый Евангулян. В настоящее время любой крупный нефтепромышленник или банкир, вроде Манташева или Цатурова, вмешивается в дела своей церкви и по временам говорит Эчмиадзину тоном диктатора.
Изложенное необходимо иметь в виду при оценке ярких событий последнего времени, наглядно свидетельствующих о том, что в армянской церкви преобладает политический элемент и что в армянских бесчинствах виновно не одно только духовенство, так как они являются делом организации , охватывающей все слои народа, под верховным руководством Эчмиадзина.
Напомню вкратце главнейшие из преждевременных вспышек давно подготовлявшегося армянского мятежа. 13 августа 1903 года, в 7 часов вечера в г. Александрополе убит на улице кинжалом православный протоиерей Василов, на которого армянский революционный комитет негодовал за обращение трех армянских селений в православие. По весьма распространенному на Кавказ обычаю, убийца скрылся бесследно. Незадолго до того наемные убийцы турецких армян закололи кинжалами на одной из станций эриванской железной дороги жителя селения Шагриар эчмиадзинского уезда, Степана Дрампова, подозревавшегося в том, что он выдал двух главных организаторов сбора денег на армянские национальные цели; подозрение неосновательное, ибо действительно главные организаторы дела не то что ходят, а катаются на свободе в дорогих экипажах, пользуются поддержкой среди кавказской и столичной бюрократии, носят почетные звания и для контролирующей власти покуда недосягаемы.
Роль именно турецких армян, достойных питомцев турецкой «школы» и по происхождению полу-курдов, резко выдвигается как в указанных, так и во множестве других преступлений; по сведениям прокурорского надзора, как сообщает эриванский корреспондент «Нового Времени» г. Григорьев, 80% всех совершаемых армянами преступлений совершаются именно турецкими армянами, пополняющими обширный контингент наемных убийц и являющимися предлогом для сбора более или менее принудительных пожертвований на пресловутые «национальные цели».
О единичных убийствах и случаях наглого вымогательства денег, сведения далеко не всегда попадают в печать, так как замешанными оказываются (как, например, в джамгаровском деле) «интеллигентные» сыновья армян весьма зажиточных и обладающих связями в разных учреждениях края. Несомненно однако, что над всем Закавказьем тяготеет гнетущая атмосфера политического шантажа , и это чувствует каждый мало-мальски внимательный обыватель[21].
Долго таившийся социально-политический недуг принял за последнее время столь рельефные формы, что даже кавказской печати мудрено было о них умолчать. Произошло это по поводу Высочайшего повеления 12 июня 1903 года о передаче армянских церковных имуществ в ведение гражданских властей. Выше была подробно выяснена глубокая целесообразность этой правительственной меры, встретившей сильную оппозицию в некоторых из наших влиятельных сфер. Здесь достаточно вкратце повторить, что это мера не противорелигиозная, не противоцерковная, а именно наоборот, так как она является одним из необходимых целебных средств для армянской церкви, помогая этой последней выполнять свою высокую христианскую задачу без отклонения в сторону политических авантюр и непохвальных гешефтов. Это прекрасно понимают те немногие разрозненные и робкие истинные армянские патриоты, которым политический террор теперь зажимает рот. Это поймет и армянская народная масса, когда мало-мальски освободится от гипноза своих самозваных вожаков.
Противники этой меры напрасно полагали, что она, сама по себе , могла вызвать неудовольствие армянской народной массы. Конечно, немалую роль здесь играет степень умелости властей, ее осуществляющих; надо дать понять народу, что средства армянской церкви остаются неприкосновенными и лишь ограждаются от употребления на цели, не имеющие ничего общего с религией. Несомненно, что политические вожаки армян силились доказать народной кассе именно противное и преуспели в своем стремлении лишь потому, что противорусская организация армянского населения сильно подвинулась вперед. Последовавшие затем беспорядки, о которых подробнее будет сказано ниже, явились весьма ценным реактивом , показателем того, что готовилось, назревало и неминуемо вспыхнуло бы при более неблагоприятных для русского дела обстоятельствах. Можно только радоваться тому, что неизбежное случилось преждевременно, и армянская политическая интрига открыла свои карты прежде, чем успела достигнуть более внушительных размеров.
Наглядные признаки тайной армянской организации проявлялись и независимо от таких внешних и случайных поводов, как указанная мера; это доказывается и упомянутыми выше политическими убийствами и другими характерными фактами. Так, например, в Артвинском округе захвачена шайка армян, которой предводительствовал студент Штутгартского политехникума Абрамян; у этих патриотов найдено знамя с надписью «Смерть или свобода», ружья, динамит, разрывные бомбы и т.д.; члены шайки до того проживали в разных городах Закавказья. Шайка направлялась якобы в Турцию, но вряд ли можно сомневаться в том, что она была склонна «поработать» и в русских пределах. К тому же, она далеко не единичное явление: 29 августа 1903 г. в Карсе, в глухом переулке, близ казарм Кубинского полка, в квартире некоего Таноева, американский подданный армянин Джон Нахикьян занимался снаряжением ручных гранат; очевидно, этот патриот и его сподвижники готовились не воевать с курдами, а протестовать посредством динамита и иных взрывчатых веществ против Высочайшего повеления 12 июня. Провидение само покарало этих злодеев: произошел взрыв, от которого они погибли.
Затем из разных местностей Закавказья появляются сведения о вспышках армянского мятежа. В Эривани, Эчмиадзине и окрестных селениях поднялся шум невообразимый. Целые толпы отправлялись к католикосу, требуя, чтобы он протестовал против закона, хотя духовенство признавалось, что в этом требовании не было надобности, ибосигнал к неповиновению закону исходил от самого эчмиадзинского патриарха.
29 августа в Елизаветполе, на окраине города, возле армянской церкви, по звону колокола собралось несколько тысяч армян, которые оттеснили полицию и земскую стражу, отвечая градом камней и револьверными выстрелами на требование разойтись. Подоспевшие на место беспорядков войска вынуждены были действовать огнестрельным оружием, после чего толпа разбежалась, оставив на месте 7 убитых и 27 раненых.
Это событие нашло крайне резкий отголосок в самой столице Закавказья, где сосредоточены и главные местные правительственные учреждения и масса войск. Наглость была проявлена необычайная. По словам правительственного сообщения, 31 августа в Тифлисе после литургии в армянском соборе духовенством в церковной ограде, при двухтысячной толпе, была отслужена панихида по 7 лицам, убитым в Елизаветполе во время совершенных местными армянами беспорядков. После панихиды, священникТер-Араратов провозгласил проклятие („Новое Время" основательно спрашивает: «Кому?! ») за отобрание церковных имуществ.При этом разбрасывались революционные воззвания, толпа шумела, бросала камнями и произвела около 40 выстрелов в чинов полиции. На место беспорядков были вызваны казаки, которые и рассеяли толпу, арестовав 4 зачинщиков и в том числе священника Тер-Араратова.
2 сентября 1903 г. такой же мятеж вспыхнул в Карсе по поводу приема в казенное управление имуществ армянских церквей Сурп-Нишан и Святой Богородицы. Опять-таки по колокольному звону , как описывает «Кавказ», сбежалась большая толпа армян и расположилась вокруг церкви Сурп-Нишан, а также на крышах и внутри соседних домов. На требование полиции и полицейской стражи разойтись толпа ответила градом камней и выстрелами и оттеснила их. Вскоре к церкви прибыли резерв стражи с начальником округа и две сотни Ейского казачьего полка. Все увеличивавшаяся толпа встретила и их камнями и выстрелами. Так как требование разойтись не было исполнено, то стража вынуждена была сделать несколько одиночных выстрелов, после чего ею, совместно с казаками, площадь и дома были очищены от толпы. Войскам пришлось также разгонять толпу армян и от церкви Святой Богородицы, причем арестовано 77 армян, в том числе два священника.
Еще более организованное и ожесточенное сопротивление оказали бакинцы, очевидно, привыкшие более признавать власть своих нефтяных королей, чем русского правительства. Согласно описанию того же «Кавказа», 2 сентября в городе Баку, около 5 часов вечера, по звону колокола , в ограде местного армянского собора собралась значительная толпа армян. На предложение полиции разойтись толпа ответила градом камней и стрельбой из револьверов; стреляли даже из окон самой церкви , вследствие чего были вызваны две сотни казаков и полурота сальянского пехотного резервного полка. Войска были встречены также камнями и револьверными выстрелами, причем толпа укрылась за каменной церковной оградой и в самой церкви; вследствие этого полурота открыла огонь, и толпа, убирая убитых и раненых, скрылась в соборе, который и был оцеплен войсками. Из мятежников было арестовано 45 человек, остальные разбежались. Отобрано и найдено много оружия, причем даже в самом соборе и его алтаре оказались оставленными револьверы, патроны и стреляные гильзы.
В Шуше, издавна славившейся политическим брожением и необычайною наглостью местного армянского элемента сверху донизу, 12 сентября, во время приема церковных имуществ в ведение казны толпа армян также подняла невообразимый шум и с угрозами отправилась к квартире губернатора; войскам пришлось вступить с нею в сражение, не обошедшееся без убитых и раненых. В Шуше духовенство при этом не выдвигалось вперед. Во многих других пунктах передача церковных имуществ происходила столь же неблагополучно. Политические убийства продолжались. В Карсе 9 сентября убит наемными турецкими армянами турок Шариф Лачинбеков, подозревавшийся в нелюбви к армянам и в сообщении о них сведений турецким властям. Убийство произошло в двух шагах от губернаторской канцелярии, причем собравшаяся туда толпа армян помогла скрыться убийце, кстати, ранившему и городового. Потом все эти лавочники и приказчики отзывались полным неведением о происшедшем. Армянство стоит сплошной стеной, покрывая какие угодно ужасы, и даже хвастая некоторыми подробностями преступлений; так например, громко говорят, что за убийство протоиерея православного собора Василова, убийцы получили 25 000 рублей. Ясно, какую роль играют в таких делах армянские денежные тузы.
13 сентября, среди бела дня, в Эчмиадзине турецкими армянами, очевидно, по приказанию их повелителей, убит на базарной площади некий Потоянц, виновный в том, что был в числе понятых во время передачи церковных имуществ в казну и подписал протокол, вопреки угрозам революционного комитета. Это одно из многих политических убийств в данном районе. Население терроризовано , особенно тем, что убийцы и их повелители остаются неоткрытыми и безнаказанными. Характерно, что эмиадзинский монастырь содержит и прикармливает сотни турецких армян, людей разбойничьего вида и образа жизни.
Во всех описанных выше вспышках армянского мятежа бросается в глаза ряд характерных фактов. Во-первых, у армянской толпы, которую обыкновенно считают мирной и робкой, и которая, действительно, от природы труслива, — оказалось много оружия ; стало быть, существовали давно заготовленные склады оружия , свидетельствующие о существовании организации, готовившейся к определенным поступкам. Во-вторых, к месту беспорядков мятежные армяне были призваны колокольным звоном и пришли с оружием в руках, причем в Карсе и Баку заняли своего рода стратегические позиции; стало быть, все было заранее подготовлено. В-третьих, церковь, призывающая колокольным звоном не на молитву, а на резню, церковь, алтарь которой попран орудиями истребления, является не домом молитвы, а очагом зверства и притоном мятежа против законной власти, действующей в духовных интересах этой же самой церкви.
Наконец, 14 октября 1903 г., среди бела дня, на выезде из Тифлиса, близ Ботанического сада, на главноначальствующего гражданской частью на Кавказе генерал-адъютанта князя Голицына, возвращавшегося в экипаже с супругой из загородной прогулки, напали трое негодяев, нанесшие князю несколько кинжальных ран в голову, лицо и руку и пытавшиеся вытащить начальника края из коляски. Князь храбро отбивался палкой и парировал несколько опасных ударов. Казак Сипливенко мужественно вступил в борьбу с нападавшими, был ранен; на помощь подоспели чины земской стражи, а затем казаки. Головорезы бежали по ущелью, отстреливаясь; один из них был убит наповал, а два другие смертельно ранены и умерли в тот же день.
По полученным тогда же из Тифлиса сведениям виновники дерзкого покушения на жизнь представителя Державной власти на Кавказе оказались принадлежащими к низшим классам армянского населения. Вопрос о нравственных виновниках преступления, его мотивах и даже полной обстановке так и остался невыясненным. Часть нашей печати вдобавок проявила либо неосведомленность, либо, в лице печати еврействующей, уже прямо стремление выгораживать из этого темного дела армянскую интригу, сворачивая его всецело на кавказских разбойников. В глазах людей, знающих Кавказ, в таком толковании содержится несомненная натяжка. Впоследствии выяснилось, что убийцы не-русско-подданные армяне, принадлежащие к армянской террористической шайке. Полезно было бы узнать, какие с виду мирные армяне участвуют в ней деньгами или иным способом…
Вообще, более чем пора серьезно вникнуть в роль, которую играют в преступлениях, разбоях, мятежах и прочих язвах кавказской жизни влияние и многомиллионные состояния некоторых богачей с темным прошлым и более чем туманным настоящим. Добросовестное и проникновенное изучение этого коренного для Кавказа вопроса дало бы правительству ключ к очень многим таинственным дверям, за которыми творятся недобрые, пагубные для спокойствия края дела.
После всего сказанного не ясно ли, что закон 12 июня явился мерою более, чем необходимой , т.е. скорее запоздалой, чем преждевременной?
С этой точки зрения, каждый пропущенный год, каждый пропущенный день был чреват печальными осложнениями, потому что армянская революционная организация разрасталась вглубь и ширь. Если бы ей вовремя была поставлена преграда, то не было бы многих лишних и, в основе, жалких жертв недомыслия, революционного гипноза и слепого фанатизма. Так или иначе, жаль этих дикарей, потому что не будь они завлечены своими бездушными вожаками, — они были бы хоть не особенно полезными, но все же мирными русскими подданными.
В государственной политике, когда она имеет дело с большими народными массами, нет ничего более жестокого, как кротость или полумеры по отношению к вожакам, ведущим толпу на путь мятежа. Если бы несколько лет тому назад твердой, властной рукой был изъят из обращения десяток-другой доселе благополучных привилегированных армянских политиканов, — теперь войскам не пришлось бы стрелять. Ловить и наказывать мелких агитаторов, оставляя в стороне главных воротил — значит пытаться вычерпать реку ведрами. Всякое мало-мальски серьезное явление, грозящее бедой, надо перехватывать у самого истока: иначе выходит нецелесообразно с точки зрения государственного порядка и, в результате, жестоко по отношению к народной толпе, платящей кровью за безумие, которое в ней нарастает под впечатлением несвоевременно — мягкого отношения власти к коренным виновникам анархических явлений.
Сказанное сугубо применимо именно к восточным народам. Восток покоряется только грозной силе, справедливой, но непременно грозной. Кротость, порожденную высшими гуманными побуждениями, он считает слабостью. Особенно армянин как народный тип не понимает великодушия , потому что сам к нему решительно неспособен.
В одной из своих передовых статей «Новое Время» говорит, между прочим, по поводу неслыханной наглости мятежного священника Тер-Араратова: «Если некоторым армянским священникам улыбается роль польских ксендзов 1863 г., то разве только их невежество по части русской истории позволяет им не знать дальнейшей судьбы тех, кому Муравьев-Виленский говорил, что при доказанности вины их «не спасет даже и ряса »…
Аналогия верно подмечена: она напрашивается сама собой, с той разницей, что католические ксендзы даже во времена восстания не утратили искры Божьей и не забывали, что они христиане. Большинство же армянского духовенства почти ничего общего не имеет с настоящим христианством.
К какому выводу можно прийти по поводу вышеуказанных прискорбных событий?
Во-первых, как они ни прискорбны, — хорошо, что они произошли раньше, чем армянская революционная организация разрослась бы втихомолку до более крупных размеров.
Во-вторых, обстановка беспорядков и, в частности, наличность значительного количества оружия свидетельствует о том, что организация охватила все слои армянского племени, а не ограничивается одним лишь духовенством.