Веллер Михаил. Своими глазами (сборник)

   На лице Харальда – след нескольких прошедших лет, это уже молодой мужчина в полной силе. Небольшой шрам не портит лицо воина.
   Он отхлебывает вина, кусает разрезанный крест-накрест апельсин и бросает в сторону. Подходит собака, нюхает и отходит.
   – Здесь нет больше настоящих дел, – говорит Харальд.
   – Мой брат Роберт ждет меня со своими людьми, чтобы идти в Ломбардию, – возражает Рогер.
   Харальд слегка кривит рот.
   – Мы будем диктовать волю самому Папе в Риме, – искушает Рогер.
   – Разве Папа – воин?.. – пренебрегает Харальд.
   – Рим сказочно богат, он богаче всех городов!
   – Корабли уже не вмещают мою добычу, – говорит Харальд.
   – Я дам тебе новые! – хохочет Рогер.
   – Я давно не был в Норвегии.
   – Что ты там оставил?
   – Дом, – скупо роняет Харальд.
   – Для сильного и храброго везде дом, если есть меч.
   – Хочу кое-кого повидать.
   – Ты уже забыл, что там видел?
   – Теперь у меня есть мои люди и сокровища. И я уже не мальчик.
   – Кнут правит в Англии, и в Дании, и в Норвегии, и на морях. Он сильнее тебя. Он великий конунг.
   – Что ж. И я буду великим конунгом.
   – Ты знаешь правду. Не раньше, чем он умрет.
   – Я пройду с севера, – говорит Харальд. – Через Гардарики. Через земли русов. Ярицлейв – зять конунга Швеции, ему не за что любить Кнута.
   Рогер вскидывается, глаза его загораются:
   – Мы завоюем всю Италию – а потом вместе с Робертом и Ярицлейвом пойдем на Константинополь! – убеждает он. – Столица греков еще богаче Рима, мы наполним корабли одним золотом!
   – Здесь правишь ты, – говорит Харальд. – Дома буду править я.
   39. Беломраморная набережная и черный драккар с готовящимися отплыть викингами. На причале Рогер снимает с себя алый бархатный плащ, накидывает на Харальда и застегивает золотые застежки.
   – Удачи тебе, Харальд.
   – Удачи тебе, Рогер.
   Черный ворон вновь победно реет на зеленом флаге на мачте.

Змея

   40. За кормой на морском горизонте показываются несколько точек. Они растут и превращаются в узкие раскрашенные корабли под треугольным парусом. Их четыре.
   – Мавры.
   – Мы не справимся с четырьмя, – мрачно говорит один.
   – На земле мы бы перерезали их, как свиней.
   – Держим к острову! – кормчий указывает на темнеющий вдали островок.
   В помощь парусу изо всех сил наваливаются на весла.
   41. Плывут вдоль скалистого берега.
   – Здесь негде укрыться, – говорит один, бросает грести и надевает кольчугу, готовясь к битве.
   – Грести! – приказывает Харальд.
   И открывается проход в бухту.
   42. Драккар на всех веслах влетает в бухту. Врезается в береговую гальку. Викинги разом прыгают по колено в воду, споро выволакивают корабль на берег – и с оружием компактной массой выстраиваются наготове на удобной голой площадке среди скал.
   В горло бухты влетает сарацинский корабль, замедляет ход и останавливается, спустив парус. Следом – второй и встает рядом. В горле за ними встает третий.
   Мусульмане на палубах медлят в замешательстве. Схватка на суше не сулит им ничего хорошего.
   Осыпают викингов стрелами, но те сжимаются и приседают за своими большими круглыми щитами, превращающимися в ежей.
   43. – Зачем напрасная кровь, – пожимает наконец плечами предводитель мавров на корме передового корабля: блестящий нагрудник, шелковые шаровары, красные сапожки с загнутыми носками, узкая кривая сабля за кушаком осыпана по рукояти самоцветами. – Аллах сам отдает их нам в руки – подставим же руки и подождем немного.
   Делает жест гребцам.
   44. Мавританские корабли пятятся на веслах вон из бухты. Викинги торжествующе кричат и делают оскорбительные жесты.
   45. В тени пестрых тентов отдыхают на палубах мавры, поглядывая на выход из бухты и сторожа его со стороны моря.
   – Когда у них кончится вода, – говорит бей, осушая чашу, – они сами выйдут к нам в руки.
   И вытирает пот: жара… штиль… слепящее солнце.
   46. На этой жаре, на камнях, измученные жаждой викинги делят по капле остатки воды из последнего бочонка.
   – Придется выходить и драться, – говорит седой викинг.
   – Жаль богатой добычи… – вздыхает другой.
   – Спрятать на острове?.. – третий окидывает взглядом груды добра на корабле.
   – Если мы выйдем отсюда, то не вернемся. – Лениво и медленно течет разговор обреченных.
   – Утопить, чтоб не досталась этим собакам.
   И все с надеждой смотрят на Харальда. Он задумчиво катает в ладонях маленькую отполированную палочку – свой амулет, старый белый жребий.
   – Поймайте мне змею, – говорит Харальд.
   – Что ты сказал? – переспрашивают удивленно.
   – Ты слышал, – отвечает он.
   47. Наверху, на поросших мелким лесом и кустах скалах, двое опасливо ловят обнаруженную змею. Змея шипит. Один осторожно прижимает ее палкой.
   48. – Разведите костер, – приказывает Харальд.
   Беспрекословно собирают наверху ветки.
   Пылает костерок на берегу.
   Один из викингов держит змею: голова торчит из бронированного кулака боевой перчатки, хвост извивается.
   – Привяжите змею за хвост, – новый приказ.
   Отрезают тонкий длинный золотой витой шнур от какого-то роскошного одеяния в добыче – и, крепко перетягивая, привязывают близ кончика хвоста змеи.
   – Положите змею у костра.
   Кладут, придерживая за шнур. Змея пытается уползти.
   – Но не так близко, чтобы змея не зажарилась.
   Отпускают ее на чуть более «длинный поводок».
   Костер горит, змея пытается уползти. Викинг, который придерживает ее за шнурок, утирает потоки пота:
   – Если она не зажарится, то зажарюсь я… – бурчит он.
   Через некоторое время, взглянув на снижающееся солнце, Харальд приказывает:
   – Теперь пусть ползет. А ты держи.
   49. Намотав конец шнурка на палец, викинг идет за змеей, стремительно извивающейся меж камней. Харальд с несколькими идет за ним – остальные сторожат берег.
   Змея забирается выше по каменистому склону, там кустарник, расщелина во впадине, и змея юркает под камень.
   – Копайте здесь, – говорит Харальд.
   И двое начинают копать каменистую почву мечами.
   Через некоторое время в ямке показывается вода.
   На змею перестали обращать внимание, и она окончательно скрывается – золотой шнурок втягивается меж камней и исчезает.
   50. Со дна маленького колодца викинги достают кожаным ведерком воду и жадно, счастливо пьют.
   51. Вечереет. Харальд идет по редкому невысокому лесочку, что растет поверху меж скал острова, и за ним – двое с топорами. Он указывает на некоторые деревья – они делают на стволах широкие белеющие затесы.
   52. Ночь. Большой костер на берегу. Его поддерживают двое – они кидают ветви в огонь и производят много шума, перекрикиваясь и стуча посудой.
   53. На сарацинском корабле бей раздраженно говорит приближенным:
   – Эти северные собаки, кажется, решили устроить себе поминальный пир.
   – На котором пьют собственную мочу, – угодливо шутит приближенный, и все хохочут.
   – На рассвете надо следить внимательнее, – говорит бей.
   – И тогда они будут пить собственную кровь, – продолжает шутить угодливый под еще более громкий хохот.
   54. В темноте викинги рубят деревья. Очищают стволы от веток и разделяют стволы на короткие бревнышки. Некоторые бревна, потолще, заостряют с одной стороны, как колья. Несколько длинных нетолстых бревен складывают отдельно.
   На тупых торцах кольев прорубают глубокие желобки – и крепко обвязывают эти концы как бы венчиками из прутьев, так что с тупого конца кола образуется своего рода поперечное отверстие.
   55. Новый день. С сарацинского корабля наблюдают через горло бухты за викингами на берегу. Те валяются на камнях в позах бессилия. Один трясет над раскрытым ртом пустую чащу, откидывает ее и опускается на камни.
   – Они хотят подохнуть там, – говорит бей. – Что ж, нам меньше хлопот.
   56. Ночь, и костер в ночи.
   Драккар поодаль от костра не виден. Перед ним – рядок деревянных катков, как шпалы.
   Викинги снимают канаты, которыми крепится мачта, и вяжут их за высокий форштевень – два длинных каната тянутся вперед. Передние концы канатов крепят в отверстия двух кольев, вертикально вбитых впереди, по обеим сторонам дорожки из катков. В те же отверстия всовывают длинные бревнышки – рычаги этих воротов. Наваливаются и начинают вращать. Корабль идет по каткам – его волокут по суше.
   Всю ночь продолжается волок через остров. Катки, по которым корабль уже прокатился, переносят и кладут спереди. Вертикально стоящие колья, когда корабль подтянут вплотную, перемещают вперед, в заранее заготовленные ямки, закрепляют камнями, придерживают при работе. Канаты разматывают – тащат вперед – и опять наваливаются, вращая вороты.
   Корабль втаскивается на кручу! По ровному месту наверху его волокут уже без канатов, навалясь с бортов, споро подставляя катки сзади наперед.
   Спуск. Канаты уже привязаны сзади, за также высокий ахтерштевень – и викинги упираются ногами позади корабля, тормозя его движение по каткам вниз.
   57. И вот корабль уже болтается на воде – с другой стороны острова.
   Еле-еле начинает светать на горизонте.
   Викинги в драккаре наваливаются на весла.
   Небо сереет.
   – Утренний ветер, – ловит щекой движение воздуха один.
   Ставят парус – и начинает тихо бурлить вода под форштевнем.
   58. Рассвет. Край солнца.
   Спят мавры на кораблях.
   Один поднимает голову – и замечает вдали у горизонта еле различимый парус. Бьет солнечный луч – парус вспыхивает красным.
   Мавр кричит, вскакивает, указывает рукой.
   Из шатра на корме выскакивает заспанный бей, видит ускользнувшего врага – и в бешенстве рвет висящие на поясе четки.

Византия

   59. Ярким днем драккар входит в большую гавань Константинополя. Множество разнообразных кораблей в порту. Высокие стены и башни, роскошь огромного города, разноязыкие толпы.
   60. Викинги проходят через толчею, дивясь базарной пестроте.
   61. Шумно пируют в портовой таверне. Жуликоватый хозяин, косясь на рослых светлых северян, что-то шепчет подручному, и тот исчезает.
   62. А подходит этот слуга в толпе к разодетому чиновнику, важно гуляющему во главе вооруженного караула, и что-то втолковывает, указывая рукой. Чиновник высокомерно кивает. Слуга скромно протягивает руку – в эту руку кладется пара серебряных монет.
   63. Войдя во главе стражи в таверну, чиновник оценивает викингов, не обращающих на него внимания. Подходит сзади к скамье, на которой они сидят за столом, и щупает бицепс ближайшего. Тот, не оборачиваясь, двигает рукой – чиновник отлетает на руки страже.
   Стража обнажает оружие. Крайний викинг встает и свободной скамьей сбивает с ног всех одним мощным взмахом, как кегли. Остальные викинги продолжают пировать, не обращая внимания на эту мелочь.
   Подбежавший хозяин раболепно помогает встать чиновнику. Тот развязывает кошелек, дает ему несколько золотых монет и одобрительно кивает.
   И вот уже перед вставшими лицом к противнику викингами теснится набившаяся толпа стражи. Чиновник выступает вперед, потирает ушибленную поясницу и выпрямляется:
   – Я приглашаю тебя и твоих людей на службу к великому императору Михаилу, – с ответственным видом говорит он Харальду. – Императору нужны такие сильные и храбрые воины.
   Один из викингов, лохматый и пьяный, громко икает, хватает стол и при поддержке пары товарищей, не обнажая оружия, выдавливает из таверны в дверь падающую стражу, как кучу песка ножом бульдозера, этим столом.
   Успевший отойти в сторону чиновник заливисто смеется и хлопает от удовольствия в ладоши.
   – Это главный вербовщик императорских войск, – в ужасе сообщает хозяин.
   – Такие воины заслуживают двойной платы и двойной доли добычи, – объявляет чиновник.
   – А велика ли добыча? – интересуется седой викинг.
   – У императора много врагов, – соблазняет чиновник.
   64. В мощеном квадратном внутреннем дворе казарм викинги – свежие и веселые – упражняются во владении оружием. Уклоняются от копий, мечут в доски топоры, парируют удары; звенит железо.
   65. Сверху, из дворцового окна за ними следит император с несколькими приближенными. Смуглый бородач с мрачными глазами ревниво перехватывает взгляд зрелой красавицы, прикованный к Харальду внизу. Взгляд плотояден. У красавицы холеное, капризное, властное лицо.
   – Этот северный медведь забавен, – говорит она. И делает незаметный жест служанке. Служанка понимающе опускает веки.
   – Да будет воля императора, – говорит мрачный бородач, – но я не доверяю бродягам и грабителям. На них нельзя полагаться.
   – Полагаться мы должны только на вас, – насмешливо говорит зрелая красавица – сестра императора Зоя.
   – Они нужны, чтобы ставить в самые опасные места, – говорит император. – Пусть умирают, убивая наших врагов.
   Мрачный бородач, главнокомандующий императора Георгий Маниак, кланяется злорадно.
   66. Снизу Харальд, взглянув наверх, своим дальнозорким взглядом на миг встречается с глазами Зои. Подкидывает в руке тяжелый метательный нож, кидает – нож пробивает толстую доску, войдя по рукоять.
   67. К Харальду подходит императорский слуга – и протягивает кинжал:
   – Император делает тебе подарок и желает успеха в походе.
   Харальд берет золотую рукоять, вытягивает из ножен клинок с чеканкой, задумчиво смотрит на окно с императорской компанией и сдержанно, с достоинством равного кланяется.

Иерусалим

   68. Византийские боевые корабли у знойного песчаного берега, и черный драккар викингов среди них.
   Палатки на берегу, и в центре – роскошный шатер главнокомандующего Георгия Маниака.
   Мелкая суета лагерного быта: солдаты, оружие, котлы.
   69. Военный совет в шатре Маниака: ковер, подушки, карта, полдюжины командиров.
   – Пока их войско не подошло, мы возьмем Яффу, – указывает по карте Маниак.
   – Зачем рубить пальцы, если можно ударить в сердце, – пожимает плечами Харальд.
   – Чем тебе не нравится наш план? О чем ты, говори прямо, Харальд!
   – Надо брать Иерусалим. Там много золота и мало бойцов.
   – Во-первых, мы не возьмем эти стены.
   – Стены не могут защищать себя сами.
   – Во-вторых, если нас там осадят, мы не дождемся помощи.
   – Помощь понадобится султану, а не нам, – презрительно говорит Харальд.
   – Что ты понимаешь в осаде городов! – взрывается Маниак. – В твоей стране их нет!
   – Поэтому мы берем их в других странах.
   – Ты подчиняешься мне!
   – Я не подчиняюсь глупостям, – презрительно говорит Харальд и выходит.
   70. Ночь. Харальд спит в своей палатке.
   Крадучись несколько темных фигур пробираются в нее. Отблеск луны на лезвии короткого меча.
   Снаружи видно, как возится короткая схватка в палатке, слышны стоны и вскрик.
   71. Утро. Все войско собралось полукругом перед шатром Маниака. На полукруге свободного пространства перед шатром – пять трупов на песке. Над ними стоит вооруженный Харальд.
   – Выходи, – трубно говорит Харальд. – И ответь, зачем ты прислал их убить меня.
   Гул по войску. Когорта викингов стоит плечом к плечу за спиной Харальда.
   Маниак показывается из-за завесы входа, принимает властную позу: он в блестящем нагрудном доспехе, золотая цепь на шее, сафьяновые сапоги, на поясе короткий меч, ножны усыпаны камнями.
   – Мне неизвестно, каковы твои знакомства с убийцами и грабителями, – оскорбительно говорит он. – А среди моих людей, – обводит широким жестом, – убийц нет.
   Гул по войску. Обстановка накаляется.
   – Кто их убил? – спрашивает Маниак ко всем.
   – Этих собак убил я, – отвечает Харальд.
   – Почему?
   – Почему?! Потому что они вошли ночью, чтобы убить меня спящего!
   Гул по войску. Ропот среди викингов.
   – Это ложь! – возвышает голос Маниак. – Зачем им было это делать?
   – Затем, что это мог приказать только ты.
   – Зачем мне приказывать убить тебя, Харальд?
   – Мы взяли восемь городов, и восемь раз ты посылал на стены моих людей первыми – там, где стены были неприступны. Но мы брали их! Вчера мне надоело слушать твои глупости. За это ты послал их убить меня!
   – Бог помутил твой разум. Но здесь война, и ты ответишь за убийство по закону войны. Взять его!
   Движение в войске. Викинги мгновенно выхватывают оружие и выстраиваются в ощетинившееся каре – Харальд оказывается в середине одной из шеренг.
   – Пусть наши боги – твой и мой – решат, кто лжет и чей разум помутился. – Харальд обнажает меч и делает им жест к Маниаку. – Вызываю тебя на честный поединок.
   Замешательство в войске. Вызов по правилам, и положение вызывающего позволяет ему поединок с командующим. Но исход не вызывает сомнений.
   – Это бунт! – кричит Маниак, переламывая ситуацию. – Лучники!
   Лучники проталкиваются вперед, выдергивая стрелы из колчанов и накладывая их на тетивы.
   Харальд мгновенно выхватывает нож (перехватив меч левой) и резко взмахивает рукой. Со стуком нож пробивает сияющий нагрудник Маниака и входит по рукоять – это золоченая рукоять дареного императором кинжала. Колени Маниака подламываются, рот открывается, он падает.
   Миг общего остолбенения.
   – Слушать и стоять! – вскидывает ладонь Харальд. – Боги наслали на нас горе. Наш вождь умер от лихорадки! Оплачем его – и будем по-прежнему верны императору и его приказам! – Жест к телу: – Похоронить с почестями! Готовить костер! Всем – вина на тризну!
   Все переваривают услышанное. И подчиняются растерянно и покорно, косясь на разъяренных викингов, молча готовых убивать. Лучники убирают стрелы. Труп покрывают.
   72. Через пустыню тянется походная колонна. Споро и неутомимо шагают викинги во главе ее – и черный ворон на зеленом стяге вьется над ней.
   73. По дороге, поднимающейся вверх меж пологих гор, поросших выжженным бурьяном, продолжает движение войско.
   74. Стены Иерусалима, и войско под стенами.
   Батарея катапульт, и византийские «осадные специалисты» стреляют через стены глиняными горшками с горящей нефтяной смесью.
   Подкатывают напротив ворот бронзовую трубу на колесном лафете, слегка напоминающую пушку (которых еще не существует). Воины прикрывают щитами расчет этой установки от стрел, летящих со стен. Струя жидкого огня вылетает из жерла трубы, липнет к деревянным воротам, они горят неудержимо.
   Липкий белый «греческий огонь» горит на стенах, дым заволакивает зубцы стен.
   Черные дымы за стенами в городе.
   На вершине надвратной башни в дыму поет медная труба – и показывается белый флаг.
   75. Медленно распахиваются и падают с петель обугленные обломки прогоревших ворот.
   Мавр со склоненным белым флагом выходит из них.
   Поодаль на холмике ждет надменный Харальд со свитой.
   Процессия из ворот движется к нему. Впереди – бей в шелке: на алой подушке он несет ключи от города. Склонившись, вручает победителю.
   76. Большие весы на этом холме: Иерусалим платит дань. Груда камней на одной чаше – на другую сыплют мавры золотые монеты. Чаша с данью все еще наверху – досыпают украшения, цепи, браслеты. Когда чаша опускается и уравновешивается каменными гирями – наблюдающий за этим Харальд вынимает из ножен меч, его острием отдавливает чашу с гирями обратно книзу.
   – Но мы не договаривались так, господин, – осторожно замечает бей.
   – Ты договаривался с моим мечом, – отвечает Харальд и кидает меч на чашу с грузами, она опускается. Досыпают золота до равновесия.
   Ссыпают золото в сундуки, приготовленные рядом.
   – Это только половина, – говорит Харальд.
   Носилки и сундуки принесших дань мавров пусты.
   – Ты хочешь, чтобы я сам прошел по городу? – спрашивает Харальд. – Но знай, моим воинам не нужны пленные. Слабый отдает сильному все, таков закон.
   – Но что же останется нам? – в отчаяньи спрашивает бей.
   – Жизнь, – отвечает Харальд.
   Он достает из опустевшей чаши весов последнюю золотую монету, случайно прилипшую к чему-то на дне, и перед глазами бея сгибает ее двумя пальцами пополам – глаза того расширяются. Харальд кидает ему смятую монету:
   – Это я оставляю тебе. На память о нашей встрече.
   77. Караван ослов и верблюдов с узлами дани уходит по дороге от города, и колонна войск начинает тянуться за ним.
   У новых, светлых, свежих ворот, окованных еще блестящими железными полосами (обгорелые обломки прежних еще валяются рядом), Харальд прощается с беем.
   – Если я вернусь, ты знаешь, что делать, чтобы не чинить ворота, – говорит Харальд. Снимает с руки свой круглый деревянный щит и прикладывает к створке выше уровня роста. Один из стоящих рядом викингов подает ему большой кованый четырехгранный гвоздь, другой – боевой топор. Обухом топора Харальд прибивает щит к воротам Иерусалима.
   78. Их корабли уже готовятся отплыть, когда по гребню холмов вырастает неблизкий частокол копий:
   подоспело войско султана. Всадники показываются на фоне неба и устремляются к берегу – где уже ширится полоска воды за уходящим флотом Византии.
   – На его месте я бы не стал торопить нашу встречу, – недобро усмехается Харальд.
   Гребцы наваливаются на весла.
   Бессильная стрела шлепается в воду, не долетев до корабля.

Переворот

   79. – Мы скорбим о смерти нашего верного слуги, великого полководца Георгия Маниака, – говорит император Михаил (это молодой еще хиловатый человек с дегенеративными чертами).
   Это торжественный прием во дворце. Харальд стоит у подножия трона.
   Слуги вносят сундуки с сокровищами, привезенными из похода, и откидывают крышки. Жадные взгляды присутствующих.
   – Это все? – интересуется император.
   – Это лишь половина, – гордо говорит Харальд.
   – Где же вторая половина?
   – Вторая половина по нашему договору принадлежит мне. И моим людям.
   Легкий шумок. Пауза. Недоброе выражение мелькает в глазах императора. Он находит среди придворных взглядом главного вербовщика. Тот испуганно втягивает голову в плечи и слегка разводит руками виновато.
   – Большой воин стоит больших денег, – скупо вздыхает император. И дважды хлопает в ладоши.
   Слуги вносят яства и питье и расставляют по коврам, разбрасывают подушки.
   Начинается пир.
   Императору подносят золотую чашу с вином.
   – За победителя, взявшего у неверных Иерусалим! – возглашает он в сторону Харальда.
   С ненавистью и завистью пьют за викинга придворные.
   80. Танцуют танцовщицы, играют музыканты, шумит подвыпивший зал.
   Огромными чашами пьют, огромными кусками едят викинги.
   Слуга среди этой суеты ставит с поклоном чашу перед Харальдом:
   – Император в знак милости послал тебе чашу своего вина.
   Колеблются огни светильников, тени скачут по стенам.
   Искоса сквозь суету бросает император горящий взор на Харальда.
   Вдруг тонкая белая рука ложится на широкое запястье Харальда. Это служанки Зои, той самой зрелой красавицы, старшей родственницы императора Михаила.
   – Не пей этого вина, – шепчет она.
   – Я не понимаю тебя, – удивляется Харальд.
   – Когда пир кончится, жди в саду у задней калитки дворца.
   Сквозь дым и гвалт Харальд ловит устремленный на него взор Зои. Она отпивает вина и поверх края чаши смотрит, и медленно облизывает губы кончиком розового языка.
   – Я понимаю тебя, – усмехается Харальд.
   За его спиной, под стенкой в тени, собака грызет кость. Обернувшись с чашей, он берет левой рукой собаку за загривок и окунает ее мордой в чашу с вином императора; держит. Давясь и вырываясь, собака глотает. Отпущенная, фыркает, трясет головой, облизывается и трет мокрую морду об лапы. Обиженно уходит вон из зала – вдоль стены, в тени за спинами пирующих.
   81. Харальд спускается полутемной лестницей, пробирается темным коридором, выходит из дворца на воздух. Пробираясь вдоль стены к саду, чуть не спотыкается на лунной прогалине об лежащую собаку – ту самую, она различима. Отравленная собака чуть повизгивает и дергает лапами.
   – Добрый император, – тихо усмехается Харальд и проверяет меч в ножнах.
   Из темноты возникает служанка в темной накидке, берет его за руку, подносит палец к губам и ведет в калитку.
   82. Покои Зои. Харальд входит.
   – Я очень боялась, что ты не вернешься, – говорит Зоя.
   Движется навстречу и откровенно смотрит ему в глаза, встав вплотную.
   – Я ждала тебя, – говорит она.
   Скидывает тяжелый роскошный халат, падающий с плеч на ковер, и остается в прозрачном газе, не скрывающем наготу.
   – И продолжаю ждать, – говорит она тихо и страстно.
   83. Ночь в постели. Огромная кровать, шелковые смятые простыни, раздвинутый альков, колеблющийся полусвет ночников. Зоя смугла и тяжела красотой зрелой матроны – Харальд белокож, огромен, мощен и мускулист. Он силен и неутомим – она изощрена и ненасытна.
   Откидываются на подушках в поту и изнеможении. Она отпивает из чаши и протягивает ему – он осушает и отбрасывает. Она вновь садится на него наездницей.
   – Ты не переживешь этой ночи, – задыхаясь в убыстряющемся качании скачки говорит она.
   – Ты убьешь меня любовью? – сжимая ее и напирая снизу, спрашивает он.
   Она вскрикивает в судороге и лепечет:
   – Он убьет тебя ненавистью. Сегодня… Поэтому я не могла больше ждать…
   Он отбрасывает ее и садится на постели:
   – Ты мне нравишься. Я проживу эту ночь и еще другие. – Вытягивает из-под из головных подушек обнаженный меч. – Пусть приходят.