– Соболезную. Вы очень нравитесь мне.
Элис не ответила. Джерсен подошел к своему столу, сел и стал рассматривать профиль Элис.
– Я все еще не теряю надежды встретиться с Говардом Аланом Трисонгом.
Элис вскинула голову и отрывисто произнесла:
– Почему?
– Теперь его интервью вызовет настоящий взрыв.
Губы Элис дрогнули.
– Вы думаете, это оригинально – описывать подвиги такого человека?
– Конечно. Рано или поздно, но он плохо кончит. Как действуют подобные люди? Каковы их мотивы? Как он относится к самому себе?
– Он никогда бы не позволил писать о нем плохо.
– Он мог бы написать сам, на что я надеюсь. Что касается конкурса и убийств… Такие темы подняли бы наш тираж до сотен миллионов экземпляров.
Элис резко встала:
– Я себя плохо чувствую. Если для меня ничего нет, я хотела бы отдохнуть час-другой.
– Как пожелаете, – ответил Джерсен, тоже вставая. – Надеюсь, вам скоро станет лучше.
– Спасибо.
Бросив на Джерсена быстрый взгляд, скептический и полный сомнений, Элис покинула редакцию. Джерсен сел на место, достал письмо, переданное ему миссис Инч, и перечитал его в третий раз.
Заведующему конкурсом «Экстанта».
Пожалуйста, считайте меня участником вашего конкурса. Я могу точно назвать имя одного человека на фотографии, что дает мне право на одну десятую приза, как я предполагаю.
Человек, обозначенный номером шесть, родился на Домашней Ферме, около Гледбитука в Маунишленде. Мать назвала его Говардом Аланом в честь телевизионного колдуна Г. А. Топфинна и Арблезангером в память о дедушке. Его полное имя Говард Алан Арблезангер Хардоах. Так я его называю. Он не был примерным сыном и покинул нас много лет назад. Я слышал, что ему сопутствовал успех, и надеюсь вскоре увидеть его на вечере встречи выпускников школы, куда он приглашен.
В любом случае, я узнал его и буду надеяться, что получу свою долю конкурсных денег.
Меня зовут Адриан Хардоах с Домашней Фермы.
Гледбитук, Маунишленд, Моудервельт, звезда Ван-Каата.
Джерсен мгновение помедлил, потом позвонил в Информационную службу. Моудервельт оказался у звезды Ван-Каата единственной населенной планетой, несколько большей, чем Земля, с единственным континентом, протянувшимся на две трети длины экватора. Планета была старой, почва – мягкой. Горы, некогда высокие, теперь превратились в холмы, появились обширные прерии и спокойные реки. Моудервельт колонизировали маленькие группы: религиозные секты, кланы, спортивные ассоциации, философские общества и тому подобные организации. Они быстро истребили расу полуразумных существ, населявших планету, разделили землю, установили границы для своих тысячи пятисот шестидесяти двух областей и занялись собственными делами.
Маунишленд занимал часть Дьявольской Прерии, в столице Клоути проживали три тысячи человек. В восьмидесяти милях к северу находился город Флатер, раскинувшийся на берегу реки Виггал, а рядом – Гледбитук с трехтысячным населением. Маунишленд основали приверженцы Чистой Истины. Последователи этого учения стали противниками космических путешествий, поэтому ближайший космопорт лежал в трехстах милях к югу – на станции Теобальд, в Леландере.
Джерсен отвернулся от коммуникатора. Говард Трисонг провел детство в деревне, в одном из наиболее спокойных уголков Вселенной, освоенных человеком. После некоторых размышлений Джерсен решил, что это не так уж важно. Он вновь повернулся к коммуникатору и связался с комнатой 442 в гостинице «Святой Диарминд». Элис уже должна была вернуться в свой номер.
Расчеты оказались верными. Он услышал, как открывается дверь, потом донеслись шаги Элис, пока она ходила по комнате. Это продолжалось несколько минут, а потом она села в кресло. Минут пять стояла тишина. Наконец раздался голос Элис, звучавший решительно и твердо:
– Это Элис Рэук.
Пауза. Затем голос Говарда Трисонга, скрипучий и резкий:
– Да, Элис, я слушаю тебя. Что нового?
– Я сделала все, что могла.
– Меня удовлетворит только конкретный результат.
– Где мой отец? Если верить газетам, он мертв!
– Не задавай вопросов. Докладывай!
– Я могу сообщить только то, что вы уже знаете. Мистер Лукас снова говорил мне, что хочет взять у вас интервью.
Голос стал еще более резким:
– Он знает, что ты работаешь на меня?
– Конечно нет. Он такой же бездушный, как и вы. Он хочет опубликовать вашу автобиографию, чтобы продать лишнюю сотню миллионов экземпляров своего журнала.
– И он считает меня альтруистом?
– Сомневаюсь, но я просто передаю его слова. Поступайте так, как считаете нужным.
– Естественно.
Элис помолчала, а потом спросила:
– Конкурс завершен. Я выполнила условия нашего соглашения. Мой отец действительно мертв?
Голос Трисонга снова изменился, резкие нотки стали еще заметнее:
– Теперь тебе известно мое имя. – Да.
– И ты знаешь, кто я.
– Я слышала о вас.
– Может быть, ты догадалась о моих планах?
– Вы собирались стать Триединым в Конгрегации.
– Этот план расстроен. Кто такой Бенджамин Рэук? Что он значит? Он мертв, конечно, но это ли должно меня беспокоить? План рухнул из-за каких-то журналистов и их конкурса.
– Значит, его нет в живых?
– Кого? Рэука? А как же иначе?
– Вы уверяли меня в обратном. Послышался грубый смех.
– Люди верят в то, во что хотят верить.
– Я отомщу вам.
– Иди своей дорогой, крошка. Ты невероятно красива. Ты внесла разногласия в цвета моей души. Красный пылает страстью, а зеленый хочет доставить тебе боль. Но ничего не выйдет: я оскорблен и страдаю. Да и времени нет. Ты замарала себя, переспав с журналистом. Да, да, по моему приказу, но мне все равно неприятно.
– Жалкий приговор, – колко сказала Элис. Когда Трисонг отвечал, его голос был суров и сердит:
– Я уезжаю. Вега не принесла мне удачи, да и никогда не приносила. Я ранен, но скоро поправлю свои дела… И тогда… за мою боль я отомщу!..
– Что же с вами случилось? – спросила Элис с неподдельным интересом.
– Мы напоролись на засаду. Демон в образе человека выскочил из дома Двиддиона и прострелил мне ногу.
– Этого стоило ожидать…
Трисонг, казалось, не расслышал ее замечания. Снова возникла короткая пауза, потом он заговорил новым голосом, приятным и чарующим:
– Конкурс «Экстанта» заканчивается завтра?
– Нет, сегодня.
– Так и нет победителя? – Да.
– Тогда выслушай инструкции: больше мне не звони.
– Яи так считаю себя свободной. Оставьте ваши инструкции при себе.
Трисонг не обратил внимания на то, что его перебили:
– Продолжай, как и раньше… Элис отключила связь.
– Надеюсь, вы чувствуете себя лучше? – спросил Джерсен.
– Да, спасибо.
Она переоделась в серо-зеленое платье с кружевным белым воротником, ее рыжие волосы, разметавшиеся в легком беспорядке, напоминали какой-то экзотический цветок. Элис заметила внимательный взгляд Джерсена и недоуменно посмотрела на него:
– Что я должна делать?
– В общем-то, работы нет. Конкурс завершен. События развивались крайне интересно. А вы как думаете?
– Пожалуй…
– Но все-таки конкурс не совсем удался. Трисонг не сумел возглавить Конгрегацию, но он жив. Ваш отец умер, и это ваша личная трагедия. Раз вам было известно, что Спаркхаммер – Говард Алан Трисонг, то и не стоило рассчитывать ни на что другое.
Элис развернулась в кресле и уставилась на Джерсена:
– Как вы узнали, что Бенджамин Рэук – мой отец?
– От вас, – ответил Джерсен и как-то неловко улыбнулся. – Для меня это было не очень приятно, но я записал все ваши переговоры с Трисонгом.
Элис замерла, словно статуя:
– Значит, вы знали…
– С той самой минуты, как вы вошли в редакцию. Даже раньше, когда вы еще только переходили улицу.
Элис внезапно покраснела:
– И вы должны были знать… – Да.
– И все же…
– Что бы вы подумали обо мне, если бы узнали, что я воспользовался удобным случаем?
Элис напряженно улыбнулась:
– Какая разница, что я думаю?
– Я не хочу, чтобы вы перестали уважать себя, тем более что причин для этого нет.
– Бесполезный разговор, – заявила Элис. – И глупо тут оставаться.
– Куда же вы направитесь?
– Куда угодно. Или я не уволена?
– Конечно нет! Я восхищен вашей храбростью! Когда я пришел, мне было приятно увидеть вас здесь, и более того…
Раздался сигнал коммуникатора. Джерсен нажал кнопку:
– Говард Алан Трисонг вызывает Генри Лукаса.
– Генри Лукас слушает. У вас есть видеоканал?
– Конечно.
На экране возникло лицо с высоким лбом, чистыми светло-карими глазами, прямым носом, удлиненным подбородком, большим ртом с тонкими губами. Джерсен надвинул парик пониже на лоб; полуприкрыл глаза и опустил голову, изображая аристократическую истому. Элис насмешливо смотрела на него. Ей явно нравилось, с какой легкостью Джерсен меняет свой облик.
Два человека изучали друг друга. Трисонг заговорил глубоким, бархатным голосом:
– Мистер Лукас, я следил за вашим конкурсом с большим интересом, ибо, как вам известно, на фотографии изображен и я.
– Именно это и вызвало большой интерес к нашему конкурсу.
Трисонг продолжал:
– Вы мне льстите?
– Я журналист. Как это сказать… Автомат, что ли. Существо без лишних эмоций.
– Тогда вы – необычный человек. Но неважно. Пока вы не сделали специального объявления, я хочу предложить вам мое решение загадки. Будьте добры, запишите мои слова или попросите это сделать вашу очаровательную секретаршу.
Джерсен сказал задумчиво:
– Сомневаюсь, что все это можно считать законным. Все остальные ответы мы получили в письменной форме.
– Вы не ставили таких условий, так почему же устный ответ не считать действительным? Я могу использовать призовые деньги не хуже других.
– Действительно. Вскоре состоится церемония награждения. Если вас признают победителем, вы приедете, чтобы получить приз?
– Вряд ли, если, конечно, церемония не будет проходить где-нибудь на Краю Света.
– Это, с нашей точки зрения, слишком хлопотно.
– Тогда вы должны прислать деньги по адресу, который я назову. А теперь приступим к делу.
– Да, да… Элис, застенографируйте, пожалуйста.
– Я буду называть в порядке ваших номеров. Первый – Шаррод Ест. Второй – старая карга Диана де Трембаскал. Третий – дородная Беатрис Атц. Четвертый – многоречивый Ян Билферд, чей острый язык теперь, увы, неподвижен. Пятый – долгожитель Сабор Видол. Шестой – лицо, известное в данном случае под именем Говарда Алана Трисонга. Седьмой – Джон Грей. Восьмой – бывший Триединый, Гадоуф. Девятый – Гизельман. Десятый – Мартилетто. Надеюсь, я первым правильно назвал всех.
– Боюсь, что нет. Вскоре после того как опубликовали разоблачение Двиддиона, к нам поступило множество правильных ответов.
– Ба! Жадность людей просто невероятна! Еще одно очко в пользу Двиддиона!
– Кое-что все же можно поправить. Я хочу опубликовать вашу биографию. Вы уникальная личность, и ваши воспоминания заинтересуют читателей.
– Об этом стоит подумать. У меня часто возникает желание изложить свои взгляды. Меня считают преступником, но совершенно ясно, что я – образец совершенства. Мне нет равных. Я создал новую категорию людей, которую один могу понять. Но я пока не склонен говорить об этом.
– Что бы вы ни сообщили, материал получится крайне интересным.
– Надо все тщательно обдумать. Я не люблю говорить, что буду в определенном месте в определенное время. Если вы знаете условия моей жизни, то должны понимать, что я вынужден быть бдительным.
– Да. Мне тоже кажется.
– Естественно, никто не примет благосклонно мои излияния, и тем самым люди навлекут на себя наказание. Это уж точно. Я щепетилен в отношении наград и наказаний, уверяю вас. Ведь космос – нечто большее, чем место, где можно найти многочисленные приключения… И поэтому мое существование необходимо.
– Все это привлечет моих читателей. Надеюсь, вы согласны дать интервью?
– Посмотрим. Сейчас я не располагаю временем. У меня дела на отдаленной планете. Необходимо мое личное присутствие. Пока все.
Экран погас. Джерсен откинулся на спинку стула:
– У Трисонга, кажется, гибкий характер.
– Он меняется каждую минуту. Я боюсь его и все же надеюсь увидеть еще раз.
Джерсена заинтересовали слова девушки.
– Зачем?
– Чтобы убить.
Джерсен поднял руки. Узкие плечики пиджака стесняли движения. Он снял пиджак и отбросил его в сторону, потом сорвал парик и кинул на пиджак. Элис молча наблюдала за ним.
– Он осторожен, – сказал Джерсен. – Мне повезло только один раз, когда удалось выстрелить в него в Воймонте.
Элис широко раскрыла глаза:
– Кто вы?
– В Понтифракте меня знают как Генри Лукаса, специального корреспондента «Космополиса». Иногда я использую другое имя и занимаюсь другими делами.
– Почему?
Джерсен поднялся, подошел к столу Элис, обнял ее, приподнял и начал целовать лоб, нос, губы… Но Элис оставалась безучастной. Он ослабил объятия.
– Если Трисонг будет спрашивать обо мне, не говори ему того, что узнала.
– Я ему ничего не скажу в любом случае. Он больше не властен надо мной.
Джерсен снова поцеловал Элис, и она уступила, но по-прежнему равнодушно.
– Значит, ты хочешь, чтобы я осталась здесь? – спросила она потом.
– Очень хочу. Она отвернулась:
– Я не могу ничем тебе помочь.
– Ты будешь ждать меня здесь, пока я не вернусь?
– Куда ты собираешься?
– В старинный мир. На праздник.
– Ты летишь туда же, куда Говард Трисонг?
– Да. Я все расскажу, когда вернусь. Элис грустно спросила:
– Когда это будет?
– Не знаю. – Джерсен снова поцеловал ее, теперь она ответила и на мгновение расслабилась. Джерсен поцеловал ее в лоб. – До свидания!
Глава 11
Элис не ответила. Джерсен подошел к своему столу, сел и стал рассматривать профиль Элис.
– Я все еще не теряю надежды встретиться с Говардом Аланом Трисонгом.
Элис вскинула голову и отрывисто произнесла:
– Почему?
– Теперь его интервью вызовет настоящий взрыв.
Губы Элис дрогнули.
– Вы думаете, это оригинально – описывать подвиги такого человека?
– Конечно. Рано или поздно, но он плохо кончит. Как действуют подобные люди? Каковы их мотивы? Как он относится к самому себе?
– Он никогда бы не позволил писать о нем плохо.
– Он мог бы написать сам, на что я надеюсь. Что касается конкурса и убийств… Такие темы подняли бы наш тираж до сотен миллионов экземпляров.
Элис резко встала:
– Я себя плохо чувствую. Если для меня ничего нет, я хотела бы отдохнуть час-другой.
– Как пожелаете, – ответил Джерсен, тоже вставая. – Надеюсь, вам скоро станет лучше.
– Спасибо.
Бросив на Джерсена быстрый взгляд, скептический и полный сомнений, Элис покинула редакцию. Джерсен сел на место, достал письмо, переданное ему миссис Инч, и перечитал его в третий раз.
Заведующему конкурсом «Экстанта».
Пожалуйста, считайте меня участником вашего конкурса. Я могу точно назвать имя одного человека на фотографии, что дает мне право на одну десятую приза, как я предполагаю.
Человек, обозначенный номером шесть, родился на Домашней Ферме, около Гледбитука в Маунишленде. Мать назвала его Говардом Аланом в честь телевизионного колдуна Г. А. Топфинна и Арблезангером в память о дедушке. Его полное имя Говард Алан Арблезангер Хардоах. Так я его называю. Он не был примерным сыном и покинул нас много лет назад. Я слышал, что ему сопутствовал успех, и надеюсь вскоре увидеть его на вечере встречи выпускников школы, куда он приглашен.
В любом случае, я узнал его и буду надеяться, что получу свою долю конкурсных денег.
Меня зовут Адриан Хардоах с Домашней Фермы.
Гледбитук, Маунишленд, Моудервельт, звезда Ван-Каата.
Джерсен мгновение помедлил, потом позвонил в Информационную службу. Моудервельт оказался у звезды Ван-Каата единственной населенной планетой, несколько большей, чем Земля, с единственным континентом, протянувшимся на две трети длины экватора. Планета была старой, почва – мягкой. Горы, некогда высокие, теперь превратились в холмы, появились обширные прерии и спокойные реки. Моудервельт колонизировали маленькие группы: религиозные секты, кланы, спортивные ассоциации, философские общества и тому подобные организации. Они быстро истребили расу полуразумных существ, населявших планету, разделили землю, установили границы для своих тысячи пятисот шестидесяти двух областей и занялись собственными делами.
Маунишленд занимал часть Дьявольской Прерии, в столице Клоути проживали три тысячи человек. В восьмидесяти милях к северу находился город Флатер, раскинувшийся на берегу реки Виггал, а рядом – Гледбитук с трехтысячным населением. Маунишленд основали приверженцы Чистой Истины. Последователи этого учения стали противниками космических путешествий, поэтому ближайший космопорт лежал в трехстах милях к югу – на станции Теобальд, в Леландере.
Джерсен отвернулся от коммуникатора. Говард Трисонг провел детство в деревне, в одном из наиболее спокойных уголков Вселенной, освоенных человеком. После некоторых размышлений Джерсен решил, что это не так уж важно. Он вновь повернулся к коммуникатору и связался с комнатой 442 в гостинице «Святой Диарминд». Элис уже должна была вернуться в свой номер.
Расчеты оказались верными. Он услышал, как открывается дверь, потом донеслись шаги Элис, пока она ходила по комнате. Это продолжалось несколько минут, а потом она села в кресло. Минут пять стояла тишина. Наконец раздался голос Элис, звучавший решительно и твердо:
– Это Элис Рэук.
Пауза. Затем голос Говарда Трисонга, скрипучий и резкий:
– Да, Элис, я слушаю тебя. Что нового?
– Я сделала все, что могла.
– Меня удовлетворит только конкретный результат.
– Где мой отец? Если верить газетам, он мертв!
– Не задавай вопросов. Докладывай!
– Я могу сообщить только то, что вы уже знаете. Мистер Лукас снова говорил мне, что хочет взять у вас интервью.
Голос стал еще более резким:
– Он знает, что ты работаешь на меня?
– Конечно нет. Он такой же бездушный, как и вы. Он хочет опубликовать вашу автобиографию, чтобы продать лишнюю сотню миллионов экземпляров своего журнала.
– И он считает меня альтруистом?
– Сомневаюсь, но я просто передаю его слова. Поступайте так, как считаете нужным.
– Естественно.
Элис помолчала, а потом спросила:
– Конкурс завершен. Я выполнила условия нашего соглашения. Мой отец действительно мертв?
Голос Трисонга снова изменился, резкие нотки стали еще заметнее:
– Теперь тебе известно мое имя. – Да.
– И ты знаешь, кто я.
– Я слышала о вас.
– Может быть, ты догадалась о моих планах?
– Вы собирались стать Триединым в Конгрегации.
– Этот план расстроен. Кто такой Бенджамин Рэук? Что он значит? Он мертв, конечно, но это ли должно меня беспокоить? План рухнул из-за каких-то журналистов и их конкурса.
– Значит, его нет в живых?
– Кого? Рэука? А как же иначе?
– Вы уверяли меня в обратном. Послышался грубый смех.
– Люди верят в то, во что хотят верить.
– Я отомщу вам.
– Иди своей дорогой, крошка. Ты невероятно красива. Ты внесла разногласия в цвета моей души. Красный пылает страстью, а зеленый хочет доставить тебе боль. Но ничего не выйдет: я оскорблен и страдаю. Да и времени нет. Ты замарала себя, переспав с журналистом. Да, да, по моему приказу, но мне все равно неприятно.
– Жалкий приговор, – колко сказала Элис. Когда Трисонг отвечал, его голос был суров и сердит:
– Я уезжаю. Вега не принесла мне удачи, да и никогда не приносила. Я ранен, но скоро поправлю свои дела… И тогда… за мою боль я отомщу!..
– Что же с вами случилось? – спросила Элис с неподдельным интересом.
– Мы напоролись на засаду. Демон в образе человека выскочил из дома Двиддиона и прострелил мне ногу.
– Этого стоило ожидать…
Трисонг, казалось, не расслышал ее замечания. Снова возникла короткая пауза, потом он заговорил новым голосом, приятным и чарующим:
– Конкурс «Экстанта» заканчивается завтра?
– Нет, сегодня.
– Так и нет победителя? – Да.
– Тогда выслушай инструкции: больше мне не звони.
– Яи так считаю себя свободной. Оставьте ваши инструкции при себе.
Трисонг не обратил внимания на то, что его перебили:
– Продолжай, как и раньше… Элис отключила связь.
* * *
В полдень Вега вырвалась из-за облаков, но ее лучи едва могли пробиться сквозь молочно-белое марево. Элис вернулась в редакцию бледная и усталая.– Надеюсь, вы чувствуете себя лучше? – спросил Джерсен.
– Да, спасибо.
Она переоделась в серо-зеленое платье с кружевным белым воротником, ее рыжие волосы, разметавшиеся в легком беспорядке, напоминали какой-то экзотический цветок. Элис заметила внимательный взгляд Джерсена и недоуменно посмотрела на него:
– Что я должна делать?
– В общем-то, работы нет. Конкурс завершен. События развивались крайне интересно. А вы как думаете?
– Пожалуй…
– Но все-таки конкурс не совсем удался. Трисонг не сумел возглавить Конгрегацию, но он жив. Ваш отец умер, и это ваша личная трагедия. Раз вам было известно, что Спаркхаммер – Говард Алан Трисонг, то и не стоило рассчитывать ни на что другое.
Элис развернулась в кресле и уставилась на Джерсена:
– Как вы узнали, что Бенджамин Рэук – мой отец?
– От вас, – ответил Джерсен и как-то неловко улыбнулся. – Для меня это было не очень приятно, но я записал все ваши переговоры с Трисонгом.
Элис замерла, словно статуя:
– Значит, вы знали…
– С той самой минуты, как вы вошли в редакцию. Даже раньше, когда вы еще только переходили улицу.
Элис внезапно покраснела:
– И вы должны были знать… – Да.
– И все же…
– Что бы вы подумали обо мне, если бы узнали, что я воспользовался удобным случаем?
Элис напряженно улыбнулась:
– Какая разница, что я думаю?
– Я не хочу, чтобы вы перестали уважать себя, тем более что причин для этого нет.
– Бесполезный разговор, – заявила Элис. – И глупо тут оставаться.
– Куда же вы направитесь?
– Куда угодно. Или я не уволена?
– Конечно нет! Я восхищен вашей храбростью! Когда я пришел, мне было приятно увидеть вас здесь, и более того…
Раздался сигнал коммуникатора. Джерсен нажал кнопку:
– Говард Алан Трисонг вызывает Генри Лукаса.
– Генри Лукас слушает. У вас есть видеоканал?
– Конечно.
На экране возникло лицо с высоким лбом, чистыми светло-карими глазами, прямым носом, удлиненным подбородком, большим ртом с тонкими губами. Джерсен надвинул парик пониже на лоб; полуприкрыл глаза и опустил голову, изображая аристократическую истому. Элис насмешливо смотрела на него. Ей явно нравилось, с какой легкостью Джерсен меняет свой облик.
Два человека изучали друг друга. Трисонг заговорил глубоким, бархатным голосом:
– Мистер Лукас, я следил за вашим конкурсом с большим интересом, ибо, как вам известно, на фотографии изображен и я.
– Именно это и вызвало большой интерес к нашему конкурсу.
Трисонг продолжал:
– Вы мне льстите?
– Я журналист. Как это сказать… Автомат, что ли. Существо без лишних эмоций.
– Тогда вы – необычный человек. Но неважно. Пока вы не сделали специального объявления, я хочу предложить вам мое решение загадки. Будьте добры, запишите мои слова или попросите это сделать вашу очаровательную секретаршу.
Джерсен сказал задумчиво:
– Сомневаюсь, что все это можно считать законным. Все остальные ответы мы получили в письменной форме.
– Вы не ставили таких условий, так почему же устный ответ не считать действительным? Я могу использовать призовые деньги не хуже других.
– Действительно. Вскоре состоится церемония награждения. Если вас признают победителем, вы приедете, чтобы получить приз?
– Вряд ли, если, конечно, церемония не будет проходить где-нибудь на Краю Света.
– Это, с нашей точки зрения, слишком хлопотно.
– Тогда вы должны прислать деньги по адресу, который я назову. А теперь приступим к делу.
– Да, да… Элис, застенографируйте, пожалуйста.
– Я буду называть в порядке ваших номеров. Первый – Шаррод Ест. Второй – старая карга Диана де Трембаскал. Третий – дородная Беатрис Атц. Четвертый – многоречивый Ян Билферд, чей острый язык теперь, увы, неподвижен. Пятый – долгожитель Сабор Видол. Шестой – лицо, известное в данном случае под именем Говарда Алана Трисонга. Седьмой – Джон Грей. Восьмой – бывший Триединый, Гадоуф. Девятый – Гизельман. Десятый – Мартилетто. Надеюсь, я первым правильно назвал всех.
– Боюсь, что нет. Вскоре после того как опубликовали разоблачение Двиддиона, к нам поступило множество правильных ответов.
– Ба! Жадность людей просто невероятна! Еще одно очко в пользу Двиддиона!
– Кое-что все же можно поправить. Я хочу опубликовать вашу биографию. Вы уникальная личность, и ваши воспоминания заинтересуют читателей.
– Об этом стоит подумать. У меня часто возникает желание изложить свои взгляды. Меня считают преступником, но совершенно ясно, что я – образец совершенства. Мне нет равных. Я создал новую категорию людей, которую один могу понять. Но я пока не склонен говорить об этом.
– Что бы вы ни сообщили, материал получится крайне интересным.
– Надо все тщательно обдумать. Я не люблю говорить, что буду в определенном месте в определенное время. Если вы знаете условия моей жизни, то должны понимать, что я вынужден быть бдительным.
– Да. Мне тоже кажется.
– Естественно, никто не примет благосклонно мои излияния, и тем самым люди навлекут на себя наказание. Это уж точно. Я щепетилен в отношении наград и наказаний, уверяю вас. Ведь космос – нечто большее, чем место, где можно найти многочисленные приключения… И поэтому мое существование необходимо.
– Все это привлечет моих читателей. Надеюсь, вы согласны дать интервью?
– Посмотрим. Сейчас я не располагаю временем. У меня дела на отдаленной планете. Необходимо мое личное присутствие. Пока все.
Экран погас. Джерсен откинулся на спинку стула:
– У Трисонга, кажется, гибкий характер.
– Он меняется каждую минуту. Я боюсь его и все же надеюсь увидеть еще раз.
Джерсена заинтересовали слова девушки.
– Зачем?
– Чтобы убить.
Джерсен поднял руки. Узкие плечики пиджака стесняли движения. Он снял пиджак и отбросил его в сторону, потом сорвал парик и кинул на пиджак. Элис молча наблюдала за ним.
– Он осторожен, – сказал Джерсен. – Мне повезло только один раз, когда удалось выстрелить в него в Воймонте.
Элис широко раскрыла глаза:
– Кто вы?
– В Понтифракте меня знают как Генри Лукаса, специального корреспондента «Космополиса». Иногда я использую другое имя и занимаюсь другими делами.
– Почему?
Джерсен поднялся, подошел к столу Элис, обнял ее, приподнял и начал целовать лоб, нос, губы… Но Элис оставалась безучастной. Он ослабил объятия.
– Если Трисонг будет спрашивать обо мне, не говори ему того, что узнала.
– Я ему ничего не скажу в любом случае. Он больше не властен надо мной.
Джерсен снова поцеловал Элис, и она уступила, но по-прежнему равнодушно.
– Значит, ты хочешь, чтобы я осталась здесь? – спросила она потом.
– Очень хочу. Она отвернулась:
– Я не могу ничем тебе помочь.
– Ты будешь ждать меня здесь, пока я не вернусь?
– Куда ты собираешься?
– В старинный мир. На праздник.
– Ты летишь туда же, куда Говард Трисонг?
– Да. Я все расскажу, когда вернусь. Элис грустно спросила:
– Когда это будет?
– Не знаю. – Джерсен снова поцеловал ее, теперь она ответила и на мгновение расслабилась. Джерсен поцеловал ее в лоб. – До свидания!
Глава 11
Когда мы плывем по реке человеческого времени на наших удивительных лодках, то замечаем в потоке людей и цивилизаций повторяющиеся модели… Разрозненные расы объединяются только тогда, когда их территория ограничена, когда их сжимают тиски социального давления. Для таких обстоятельств типичны сильные правительства, равно необходимые и желательные. Напротив, когда страна обширна, а условия жизни благоприятны, ничто не может сохранить тесные контакты между различными типами людей. Они мигрируют на новые места, язык постепенно изменяется, появляются новые детали в костюмах и традициях, эстетические символы приобретают новые значения. Правительство, навязанное извне, отвергается. Переселение расы на другую планету до беспредельности расширяет ее возможности и таит в себе источник бесконечного очарования.
Анспик, барон Бодиссей. «Жизнь», предисловие к тому 2
Если бы хитроумный барон решил украсить свое знаменитое «Предисловие ко II тому» примерами, он выбрал бы отдаленную планету Моудервельт, которая вращается вокруг звезды Ван-Каата.
Моудервельт – спокойный плодородный мир с обширными сухопутными территориями. Фауна в целом совершенно безопасна, не считая нескольких хищных морских тварей.
Моудервельт – старый мир. Древние горы теперь превратились в пологие холмы; насколько хватает глаз, под голубым небом, по которому плывут белые кучевые облака, простираются равнины; огромные неторопливые реки текут по прериям; почва хороша, климат благоприятен.
Кроме рек, здесь нет естественных границ, но их создали сами люди, чтобы отделить друг от друга тысячу пятьсот шестьдесят две области, каждая из которых ревниво оберегает свой суверенитет, свои обряды и традиции. Жители отдельных областей празднуют собственные праздники и презирают всех остальных, считая их отбросами и подонками, а свой дом – единственным цивилизованным местом на этой планете, окруженным варварами-соседями.
На Моудервельте нет настоящих городов. Центрами цивилизации служат космопорты. Торговля осуществляется по рекам, которые перекрываются шлюзами. Работают всего несколько железнодорожных линий.
Моудервельт не обособлен от остальной Вселенной. Он экспортирует высококачественные продукты питания, которые выращивают фермеры, а импортируются технологические новинки, специальные инструменты, некоторые книги и периодические издания, правда, все это в малом количестве. Моудервельт в целом сам себя обеспечивает всем необходимым.
Рассел Кук. «Уроки сравнительной антропологии. Моудервельт: прошлое и настоящее»
Область Маунишленд, находящаяся в центре Дьявольской Прерии, занимает площадь около сорока тысяч квадратных миль и имеет население примерно в один миллион человек. Все они – потомки приверженцев Чистой Истины. Страна ограничена рекой Данглиш на юге и на востоке, областью Пака на западе, областью Амблем и рекой Бохалое на севере и областями Ганастера и Иркухара на востоке. Столица – Клоути.
Вниманию туристов: в Маунишленде нет космопортов. Движение космических кораблей на востоке ниже сорока девяти тысяч футов запрещено. Въезд разрешен только наземному транспорту после соответствующего таможенного осмотра. Пограничная таможня тщательно проверяет весь груз и одновременно регулирует импорт.
Запрещено к ввозу: оружие, опьяняющие вещества, эротическая литература, медикаменты, кроме находящихся в личном пользовании. Таможенный досмотр полный. Наказания суровы.
«Краткий планетарный справочник», 330-е издание, 1525 год
В космопорту не были предусмотрены ни посадочные огни, ни диспетчерская служба. Джерсен выделил его среди окружающих полей только по трем космическим кораблям, уже совершившим посадку: паре небольших грузовых кораблей и старой посудине «Удивительная Сиссл».
Джерсен посадил «Крылатый Призрак», спрыгнул на землю и очутился в центре залитого солнцем открытого поля, покрытого сине-зеленой травой. В лицо бил холодный ветер. Стояла тишина, которую нарушало только тихое шипение перезаряжающихся респираторов «Крылатого Призрака». В сотне ярдов от места посадки, в тени двух раскидистых деревьев, Джерсен увидел маленький сарай с вывеской:
ЦЕНТРАЛЬНАЯ КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ
ТЕОБАЛЬД, ЛЕЛАНДЕР
Регистрация прибывшего транспорта
В сарае Джерсен нашел маленького толстого мужчину, сидящего за столом, на котором красовались остатки ленча. Одет он был в то, что раньше называли черной униформой, но штаны и сапоги он сменил на белую юбку до колен и сандалии.
Джерсен шагнул к столу. Служащий, не открывая глаз, нацепил на лысину фуражку, затем окончательно проснулся и вежливо обратился к Джерсену:
– Сэр?
– Я зашел зарегистрировать прибывший транспорт.
– Да-да, конечно. Но у нас есть формальности, которые приезжим необходимо соблюдать…
Служащий достал бланк, задал несколько вопросов, записал ответы и положил заполненную анкету в ящик.
– Это все, сэр, осталось только заплатить за стоянку.
Джерсен сказал:
– Сначала я хотел бы кое о чем спросить вас… Мне необходимо попасть в Маунишленд. Есть ли какие-нибудь помехи?
– Никаких. Границ открыты.
– Я могу арендовать какой-нибудь транспорт?
– Конечно. Могу предложить вам собственный автомобиль. А мой сын отвезет вас.
Джерсен попытался уловить малейшие колебания в интонации служащего, любой подтекст. Острым, оценивающим взглядом он изучал человека, сидящего перед ним.
– Сколько надо заплатить?
– В пределах разумного. Десять севов в день.
– Без надбавок и дополнительных платежей?
– Без. Вы что, принимаете меня за грабителя?
– Он довезет меня до Клоути или до того места в Маунишленде, куда я захочу попасть?
– Вы, должно быть, шутите! К границе Маунишленда, не далее. Я не хочу рисковать своей машиной в этой стране каменноголовых, где все девушки ходят с голыми локтями, а мужчины показывают зубы во время еды. Они двигаются, словно припадочные. Там даже воздухм пахнет обманом. Вас довезут только до границы, не дальше. Может, там вы достанете еще какой-то транспорт.
– Хорошо. Тогда скажите, какие средства общественного транспорта соединяют ваши страны?
– Нет ни одного приличного. Можно воспользоваться транспланетным автобусом, набитым деревенщиной, возвращающейся в Маунишленд.
– Подходит. Я путешествовал и в худших компаниях.
– Если это вам подходит, то все в ваших руках… Автобус будет с минуты на минуту. Теперь о плате за стоянку: в этом случае двести севов в неделю, причем платить нужно за месяц вперед.
Джерсен засмеялся:
– Мои высокопоставленные друзья, живущие по соседству, предупреждали меня, что служащие космопорта склонны к воровству и фантазиям. – Он протянул пять севов: – Этого должно хватить.
Служащий взял деньги с кислой миной:
– Это не по правилам, но, чтобы поддержать хорошие отношения, я могу сделать для вас исключение… Вон приехал транспланетный.
На дороге показался шаткий, состоящий из трех секций автобус на восьми огромных колесах. Джерсен проголосовал, заплатил еще пять севов водителю и занял место.
Несколько часов он ехал по равнине мимо рек, прудов, фруктовых садов. Белые домики ферм прятались под люминесцирующей розовой, розово-красной, оранжевой и желтой листвой. Фермеры здесь процветали.
Линия темно-синей и черной листвы тянулась до горизонта, где река Данглиш сворачивала к востоку, обозначая границу области Маунишленд. В сотне ярдов от границы автобус остановился. Из здания таможни вышли сержант и шесть солдат в красивой красно-черно-коричневой форме.
Сержант вошел в автобус, задал несколько вопросов водителю, который указал пальцем на Джерсена.
Сержант сделал Джерсену знак:
– Сюда, сэр, на минуту. Принесите-ка ваш багаж.
Джерсен взял свой маленький дорожный дипломат и последовал за сержантом. Сержант забрал чемодан, приподнял его, посмотрел на Джерсена с улыбкой:
– Я вижу, вы пытаетесь провезти в Маунишленд лучемет модели шесть-А. – Он отсоединил пару зажимов от ручки чемодана. – Это старый трюк. Мы предупреждены о таких вещах. Придется конфисковать оружие. В Маунишленде вас посадили бы в клетку и погрузили на три часа в реку, пока вы бы не захлебнулись… В этом отношении они варварски строги. Отдайте мне, пожалуйста, другие части…
Джерсен открыл чемодан и достал остальные тщательно спрятанные детали лучемета.
– Спасибо за предупреждение, сержант. – Он протянул правую ладонь и показал финку, укрытую в рукаве. – Лучше, наверное, избавиться и от этого. – Потом достал из левого рукава воздушную трубку, стреляюшую стеклянными иглами.
– Очень мудро, сэр.
– Пожалуйста, не продавайте их сразу. Если я буду возвращаться этой дорогой, а я собираюсь сделать именно так, то выкуплю их.
– Так обычно и бывает, сэр.
Джерсен вернулся в автобус, который пересек широкую Данглиш по железному мосту, и наконец попал в Маунишленд.
Дорога шла через коричневые болота, поросшие лиловым камышом. Проехали через заросли гигантских павпавсов, которые испускали сладковатый запах, сверкая в солнечном свете. Теперь пейзаж изменился. Там, за рекой, был Леландер, здесь – Маунишленд, совсем другая страна. Автобус остановился у пограничной станции Маунишленда, в тени колоссального дерева линглинг с голубой листвой и стволом более шести футов в диаметре. Как и на предыдущей остановке, автобус встречала охрана, носившая здесь серо-зеленую форму. Жители Маунишленда совершенно отличались от низкорослых, мягких обитателей Леландера. Они были высокими, худощавыми, с прямыми каштановыми волосами и узкими лицами.
По сигналу сержанта пассажиры поднялись с мест и один за другим вошли в длинное здание, где каждого осмотрели в трех различных кабинетах. С Джерсеном обращались проворно, безразлично и обыскивали крайне тщательно. Никому не было дела до того, что он инопланетянин, да и его профессия – журналистика – вызвала не многим больший интерес.
– Что вы предполагаете изучать в Маунишленде?
– Ничего конкретного. Я прибыл сюда как турист.
– Тогда почему вы не назвались туристом?
– Какая разница?
– Для самого туриста или журналиста – никакой, но мы, офицеры безопасности, отвечаем за порядок в Маунишленде. Для нас это очень важно. Турист, например, может остановиться в отеле «Бен Том» в Маунишленде, а журналист обязан проводить каждую ночь в полицейском участке.
– В таком случае я самый обыкновенный турист. Действительно, разница существенная.
– Очевидно, вы не везете контрабанды.
– Разумеется, нет. Служащий холодно улыбнулся:
– Вы найдете, что многие из хороших традиций Маунишленда очень практичны, когда познакомитесь с ними поближе. Можете поверить мне на слово, так как я много путешествовал. Я посетил тридцать девять отдаленных областей. Маунишленд еще терпим по сравнению с Малчионе или Динклендом. Наши законы просты и разумны. Мы запрещаем проповедовать иные религии и размахивать белыми флагами; не разрешаем оскорбительно отрыгивать в общественных местах и вообще нарушать общественное спокойствие. Перечень наших преступлений зауряден. Нужно всего лишь вести себя осторожнее, чтобы избежать неприятностей, – Он расписался во въездной визе Джерсена. – Все, сэр. Свобода Маунишленда для вас!
Анспик, барон Бодиссей. «Жизнь», предисловие к тому 2
Если бы хитроумный барон решил украсить свое знаменитое «Предисловие ко II тому» примерами, он выбрал бы отдаленную планету Моудервельт, которая вращается вокруг звезды Ван-Каата.
Моудервельт – спокойный плодородный мир с обширными сухопутными территориями. Фауна в целом совершенно безопасна, не считая нескольких хищных морских тварей.
Моудервельт – старый мир. Древние горы теперь превратились в пологие холмы; насколько хватает глаз, под голубым небом, по которому плывут белые кучевые облака, простираются равнины; огромные неторопливые реки текут по прериям; почва хороша, климат благоприятен.
Кроме рек, здесь нет естественных границ, но их создали сами люди, чтобы отделить друг от друга тысячу пятьсот шестьдесят две области, каждая из которых ревниво оберегает свой суверенитет, свои обряды и традиции. Жители отдельных областей празднуют собственные праздники и презирают всех остальных, считая их отбросами и подонками, а свой дом – единственным цивилизованным местом на этой планете, окруженным варварами-соседями.
На Моудервельте нет настоящих городов. Центрами цивилизации служат космопорты. Торговля осуществляется по рекам, которые перекрываются шлюзами. Работают всего несколько железнодорожных линий.
Моудервельт не обособлен от остальной Вселенной. Он экспортирует высококачественные продукты питания, которые выращивают фермеры, а импортируются технологические новинки, специальные инструменты, некоторые книги и периодические издания, правда, все это в малом количестве. Моудервельт в целом сам себя обеспечивает всем необходимым.
Рассел Кук. «Уроки сравнительной антропологии. Моудервельт: прошлое и настоящее»
Область Маунишленд, находящаяся в центре Дьявольской Прерии, занимает площадь около сорока тысяч квадратных миль и имеет население примерно в один миллион человек. Все они – потомки приверженцев Чистой Истины. Страна ограничена рекой Данглиш на юге и на востоке, областью Пака на западе, областью Амблем и рекой Бохалое на севере и областями Ганастера и Иркухара на востоке. Столица – Клоути.
Вниманию туристов: в Маунишленде нет космопортов. Движение космических кораблей на востоке ниже сорока девяти тысяч футов запрещено. Въезд разрешен только наземному транспорту после соответствующего таможенного осмотра. Пограничная таможня тщательно проверяет весь груз и одновременно регулирует импорт.
Запрещено к ввозу: оружие, опьяняющие вещества, эротическая литература, медикаменты, кроме находящихся в личном пользовании. Таможенный досмотр полный. Наказания суровы.
«Краткий планетарный справочник», 330-е издание, 1525 год
* * *
Джерсен снизился над космопортом Теобальд. На фермерских землях, окружавших городок, белыми пятнами выделялись домики поселков. Река Данглиш пересекала равнину, делая огромную петлю, а потом поворачивала на север и исчезала за горизонтом.В космопорту не были предусмотрены ни посадочные огни, ни диспетчерская служба. Джерсен выделил его среди окружающих полей только по трем космическим кораблям, уже совершившим посадку: паре небольших грузовых кораблей и старой посудине «Удивительная Сиссл».
Джерсен посадил «Крылатый Призрак», спрыгнул на землю и очутился в центре залитого солнцем открытого поля, покрытого сине-зеленой травой. В лицо бил холодный ветер. Стояла тишина, которую нарушало только тихое шипение перезаряжающихся респираторов «Крылатого Призрака». В сотне ярдов от места посадки, в тени двух раскидистых деревьев, Джерсен увидел маленький сарай с вывеской:
ЦЕНТРАЛЬНАЯ КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ
ТЕОБАЛЬД, ЛЕЛАНДЕР
Регистрация прибывшего транспорта
В сарае Джерсен нашел маленького толстого мужчину, сидящего за столом, на котором красовались остатки ленча. Одет он был в то, что раньше называли черной униформой, но штаны и сапоги он сменил на белую юбку до колен и сандалии.
Джерсен шагнул к столу. Служащий, не открывая глаз, нацепил на лысину фуражку, затем окончательно проснулся и вежливо обратился к Джерсену:
– Сэр?
– Я зашел зарегистрировать прибывший транспорт.
– Да-да, конечно. Но у нас есть формальности, которые приезжим необходимо соблюдать…
Служащий достал бланк, задал несколько вопросов, записал ответы и положил заполненную анкету в ящик.
– Это все, сэр, осталось только заплатить за стоянку.
Джерсен сказал:
– Сначала я хотел бы кое о чем спросить вас… Мне необходимо попасть в Маунишленд. Есть ли какие-нибудь помехи?
– Никаких. Границ открыты.
– Я могу арендовать какой-нибудь транспорт?
– Конечно. Могу предложить вам собственный автомобиль. А мой сын отвезет вас.
Джерсен попытался уловить малейшие колебания в интонации служащего, любой подтекст. Острым, оценивающим взглядом он изучал человека, сидящего перед ним.
– Сколько надо заплатить?
– В пределах разумного. Десять севов в день.
– Без надбавок и дополнительных платежей?
– Без. Вы что, принимаете меня за грабителя?
– Он довезет меня до Клоути или до того места в Маунишленде, куда я захочу попасть?
– Вы, должно быть, шутите! К границе Маунишленда, не далее. Я не хочу рисковать своей машиной в этой стране каменноголовых, где все девушки ходят с голыми локтями, а мужчины показывают зубы во время еды. Они двигаются, словно припадочные. Там даже воздухм пахнет обманом. Вас довезут только до границы, не дальше. Может, там вы достанете еще какой-то транспорт.
– Хорошо. Тогда скажите, какие средства общественного транспорта соединяют ваши страны?
– Нет ни одного приличного. Можно воспользоваться транспланетным автобусом, набитым деревенщиной, возвращающейся в Маунишленд.
– Подходит. Я путешествовал и в худших компаниях.
– Если это вам подходит, то все в ваших руках… Автобус будет с минуты на минуту. Теперь о плате за стоянку: в этом случае двести севов в неделю, причем платить нужно за месяц вперед.
Джерсен засмеялся:
– Мои высокопоставленные друзья, живущие по соседству, предупреждали меня, что служащие космопорта склонны к воровству и фантазиям. – Он протянул пять севов: – Этого должно хватить.
Служащий взял деньги с кислой миной:
– Это не по правилам, но, чтобы поддержать хорошие отношения, я могу сделать для вас исключение… Вон приехал транспланетный.
На дороге показался шаткий, состоящий из трех секций автобус на восьми огромных колесах. Джерсен проголосовал, заплатил еще пять севов водителю и занял место.
Несколько часов он ехал по равнине мимо рек, прудов, фруктовых садов. Белые домики ферм прятались под люминесцирующей розовой, розово-красной, оранжевой и желтой листвой. Фермеры здесь процветали.
Линия темно-синей и черной листвы тянулась до горизонта, где река Данглиш сворачивала к востоку, обозначая границу области Маунишленд. В сотне ярдов от границы автобус остановился. Из здания таможни вышли сержант и шесть солдат в красивой красно-черно-коричневой форме.
Сержант вошел в автобус, задал несколько вопросов водителю, который указал пальцем на Джерсена.
Сержант сделал Джерсену знак:
– Сюда, сэр, на минуту. Принесите-ка ваш багаж.
Джерсен взял свой маленький дорожный дипломат и последовал за сержантом. Сержант забрал чемодан, приподнял его, посмотрел на Джерсена с улыбкой:
– Я вижу, вы пытаетесь провезти в Маунишленд лучемет модели шесть-А. – Он отсоединил пару зажимов от ручки чемодана. – Это старый трюк. Мы предупреждены о таких вещах. Придется конфисковать оружие. В Маунишленде вас посадили бы в клетку и погрузили на три часа в реку, пока вы бы не захлебнулись… В этом отношении они варварски строги. Отдайте мне, пожалуйста, другие части…
Джерсен открыл чемодан и достал остальные тщательно спрятанные детали лучемета.
– Спасибо за предупреждение, сержант. – Он протянул правую ладонь и показал финку, укрытую в рукаве. – Лучше, наверное, избавиться и от этого. – Потом достал из левого рукава воздушную трубку, стреляюшую стеклянными иглами.
– Очень мудро, сэр.
– Пожалуйста, не продавайте их сразу. Если я буду возвращаться этой дорогой, а я собираюсь сделать именно так, то выкуплю их.
– Так обычно и бывает, сэр.
Джерсен вернулся в автобус, который пересек широкую Данглиш по железному мосту, и наконец попал в Маунишленд.
Дорога шла через коричневые болота, поросшие лиловым камышом. Проехали через заросли гигантских павпавсов, которые испускали сладковатый запах, сверкая в солнечном свете. Теперь пейзаж изменился. Там, за рекой, был Леландер, здесь – Маунишленд, совсем другая страна. Автобус остановился у пограничной станции Маунишленда, в тени колоссального дерева линглинг с голубой листвой и стволом более шести футов в диаметре. Как и на предыдущей остановке, автобус встречала охрана, носившая здесь серо-зеленую форму. Жители Маунишленда совершенно отличались от низкорослых, мягких обитателей Леландера. Они были высокими, худощавыми, с прямыми каштановыми волосами и узкими лицами.
По сигналу сержанта пассажиры поднялись с мест и один за другим вошли в длинное здание, где каждого осмотрели в трех различных кабинетах. С Джерсеном обращались проворно, безразлично и обыскивали крайне тщательно. Никому не было дела до того, что он инопланетянин, да и его профессия – журналистика – вызвала не многим больший интерес.
– Что вы предполагаете изучать в Маунишленде?
– Ничего конкретного. Я прибыл сюда как турист.
– Тогда почему вы не назвались туристом?
– Какая разница?
– Для самого туриста или журналиста – никакой, но мы, офицеры безопасности, отвечаем за порядок в Маунишленде. Для нас это очень важно. Турист, например, может остановиться в отеле «Бен Том» в Маунишленде, а журналист обязан проводить каждую ночь в полицейском участке.
– В таком случае я самый обыкновенный турист. Действительно, разница существенная.
– Очевидно, вы не везете контрабанды.
– Разумеется, нет. Служащий холодно улыбнулся:
– Вы найдете, что многие из хороших традиций Маунишленда очень практичны, когда познакомитесь с ними поближе. Можете поверить мне на слово, так как я много путешествовал. Я посетил тридцать девять отдаленных областей. Маунишленд еще терпим по сравнению с Малчионе или Динклендом. Наши законы просты и разумны. Мы запрещаем проповедовать иные религии и размахивать белыми флагами; не разрешаем оскорбительно отрыгивать в общественных местах и вообще нарушать общественное спокойствие. Перечень наших преступлений зауряден. Нужно всего лишь вести себя осторожнее, чтобы избежать неприятностей, – Он расписался во въездной визе Джерсена. – Все, сэр. Свобода Маунишленда для вас!