— Я поговорю с Уильямом Смитом, — пообещал мистер Таттлкомб и попытался использовать свое плачевное состояние как способ защиты от возможного продолжения разговора. Знаки, подаваемые мисс Коул, были недвусмысленны: Абель заохал, прикрыл глаза и привалился к верхней подушке.
Встревоженная и тронутая до глубины души, она в испуге удалилась, чтобы отыскать миссис Солт. Как только мисс Коул показалась на лестничной площадке, чья-то черная юбка мелькнула в противоположной двери. Можно было разглядеть только большую костлявую руку, через секунду исчезнувшую. Дверь захлопнулась. Послышался щелчок замка.
Мисс Коул все знала об Эмили Солт и не удивилась, ведь Эмили всегда старалась не попадаться на глаза тем, кто приходил в дом. Она нашла Абигейль, выразила надежду, что не утомила мистера Таттлкомба, и поспешила уйти.
Миссис Солт поднялась к больному. На лестнице она встретила Эмили, которая спускалась со странным коварным выражением на лице. Абигейль это не понравилось. Иногда поведение Эмили очень ее беспокоило. Она вошла к Абелю и увидела, что тот сердит.
— Эта женщина слишком много говорит, Эбби!
— Как и многие, — ответила Абигейль Солт.
Глава 11
Уильям и Кэтрин сидели у огня и разговаривали. Мистер Таттлкомб одобрил бы их поведение. Уильям, вооруженный карандашом и блокнотом, казалось, весь погрузился в финансовые расчеты. Кэтрин, хотя и сидела на том же диване, касаясь его лишь краешком платья, и разглядывала его серьезный и грубоватый профиль взглядом нежным и чуть-чуть насмешливым. Этот одинокий молодой человек и одинокая молодая девушка на самом деле были заняты подсчетом общей прибыли и решением вопроса, дает ли она им возможность пожениться, не дожидаясь взлета популярности Псов Вурзелов. Для этих целей они сложили обе зарплаты, а Кэтрин с опаской призналась, что получает еще дивиденды — две сотни фунтов в год. К ее облегчению, это сообщение было воспринято с одобрением. Уильям, со свойственной ему чудесной простотой, очевидно, полагал, что это облегчает им возможность пожениться, а значит, это хорошо.
Убедившись, что все сошло так благополучно, девушка небрежно добавила:
— Я вообще-то сильно занизила сумму. Обычно я получала гораздо больше. Но в этом году случился какой-то сбой — деньги мне не выплатили. Отчасти поэтому мне пришлось сдать квартиру.
Уильям, нахмурившись, поднял глаза:
— А сколько ты платишь за эту квартиру?
— Ну, на самом деле Кэрол не хотела брать денег, так как не собиралась сдавать квартиру. Она сказала, что в любой момент крыша может провалиться. Примерно за четверть мили отсюда взорвалась наземная мина, и считается, что взрывом тут все расшатало.
Молодой человек еще больше помрачнел.
— Мне не нравится, что ты живешь в доме, где может провалиться крыша.
— Милый, я думаю, Кэрол просто хотела отдать мне квартиру бесплатно.
— Но она должна брать за нее плату! Я имею в виду, это нормально для тебя, но, когда мы поженимся, платить за квартиру станет моей обязанностью. Как долго Кэрол не будет?
— С ней никогда не знаешь наверняка. Это одна из причин, почему она не хотела сдавать квартиру. Она уехала собирать материал для какой-то книги, которую пишет — знаешь, «Римлянин в Риме» или «Бродяги в Танганьике». У нее здорово получается. Она делает на страницах маленькие рисунки пером и шариковой ручкой. Иногда она заканчивает свой труд за шесть недель, а иногда долго-долго ничего не пишет.
Уильям внес в смету два фунта в неделю «на квартирную плату», заметив, что будет очень неудобно, если им придется внезапно покинуть квартиру.
Кэтрин сказала:
— Мы сможем вернуться в мою собственную квартиру.
Не успев произнести эти слова, девушка поняла, что совершила ошибку. Уильям немедленно захотел выяснить, где эта квартира находится, сколько в ней комнат и какова арендная плата. Услышав ответ, он решительно заявил, что это слишком дорого, но они смогут поискать что-нибудь еще.
Уильям закончил составление их общего бюджета и произнес, посмотрев на Кэтрин очень серьезно:
— У нас все легко получится. Когда ты выйдешь за меня?
— Когда ты захочешь, Уильям.
— Если ты действительно так думаешь, мы можем пожениться в следующую субботу. Тогда у нас будет целый уик-энд. — Уронив карандаш и блокнот, он сжал ее руки: — Я тороплю тебя? Это слишком скоро?
Ее лицо порозовело, и глаза заблестели.
— Нет, не слишком.
Уильям обнял ее.
— О, Кэтрин!
Прошло много времени, прежде чем он произнес следующую фразу:
— Завтра я сообщу мистеру Таттлкомбу.
Глава 12
Разговор с мистером Таттлкомбом прошел замечательно. Абель испытывал чувство удовлетворения от того, что его совет был исполнен. Возможно, совет был поспешным, но это был хороший совет, и Уильям решил ему последовать. Ведь одинокий молодой человек подвержен искушениям. Но, к счастью, Господь создал институт брака. А из Уильяма Смита получится отличный муж. Если девушка респектабельна и рассудительна, Господь благословит их брак. И даже самому себе мистер Таттлкомб не хотел признаться в существовании тайного опасения, что Уильям Смит, возможно, устал от «Игрушечного базара» и хочет попытать счастья на более широком поле деятельности. Абель только иногда позволял себе поразмышлять о том, что женитьба заставляет человека остепениться…
Тем не менее он вел себя крайне любезно и обходительно, пригласил Уильяма в гости вместе с мисс Эверзли и удержал при себе замечания, которые пришли ему на ум, когда выяснилось, как мало Уильям знает о семье девушки и ее воспитании.
— Во время войны она работала на санитарном поезде. Не уверен, что у нее много родных. Она как-то связана с «Партнерами Эверзли», но не думаю, что это близкое родство. Вы помните, я ходил к ним с предложением насчет Псов Вурзелов, но секретарша ответила, что их это не интересует.
Абель кивнул. В семьях всегда так. Кто-то поднимается вверх, кто-то катится вниз. Тот, кто оказался внизу, выпадает из семьи. Было бы странно, если бы Эверзли проявляли к ней какой-то интерес. Если ты носишь то же известное имя или у тебя есть могущественные родственники, ты все равно далеко не уйдешь. Главное, чтобы у девушки были правильные принципы и характер, который поможет сделать мужчину счастливым в его доме. Так он и сказал.
Когда Уильям ушел, Абель посоветовался с Абигейль и договорился, что Кэтрин приедет завтра прямо из магазина. Невозмутимая, решительная Абигейль смягчилась настолько, что проявила к этому вопросу вполне человеческий интерес.
В этот раз Эмили Солт вообще не появилась. Впервые, находясь в этом доме, Уильям не ощутил ее присутствия. Не было ни крадущихся шагов за углом, ни закрывающихся у него перед носом дверей, высокая фигура не исчезала в пустой комнате, костлявое лицо, гротескно освещенное снизу, не смотрело на него с верхней площадки на лестнице. Как будто он пришел в дом с привидениями, а они куда-то отлучились. Не то чтобы он сознательно размышлял об этом. Просто у него возникло такое чувство.
Уильям прошел по улице мимо того места, где его, по выражению мистера Таттлкомба, «сбили», и завернул за угол в Модерн-роуд, где было больше света и прохожих, так как он выходил на Хай-стрит. В дальнем конце располагались магазины, поэтому там толпился народ. Уильям собирался перейти Хай-стрит и сесть на автобус. Похоже, та же мысль одновременно возникла у множества других людей. Когда молодой человек добрался до середины улицы, светофор переключился. На маленьком островке посреди дороги столпилось несколько прохожих. Когда большой омнибус, выехавший из-за поворота, оказался совсем рядом, Уильям вдруг почувствовал резкий толчок под левую лопатку. Удар был настолько неожиданным и сильным, что молодой человек, стоя в этот момент на самом краю тротуара, от толчка потерял равновесие и упал бы на мостовую, если бы крупный мужчина рядом с ним не успел крепко схватить его за руку и потянуть назад. Омнибус с ревом пронесся прямо по тому месту, куда должен был свалиться Уильям. Человек, поймавший его и все еще сжимающий его руку, произнес сердито:
— Ради бога, что вы делаете?
Уильям повернулся к нему и серьезно сказал:
— Кто-то толкнул меня.
Когда вновь переключился светофор, группа рассыпалась и устремилась через переход. Двое маленьких мальчиков, женщина с корзинкой для продуктов, рабочий, несущий сумку с инструментами, — видимо, возвращался со сверхурочной работы… Парочка легкомысленных, сильно накрашенных девушек, одна их тех неряшливых и печальных старушек, что вечно ходят в затасканной юбке и разваливающейся шляпке… Человек, похожий на состоятельного торговца, и еще один, напоминающий скорее не столь преуспевающего рабочего… Полная дама с маленьким мальчиком, молодая женщина с младенцем, которому давно бы пора быть в кроватке… Уильям не мог даже предположить, кто из них толкнул его в спину. Но все же кто-то сделал это, и если бы не незнакомец, все еще сжимающий его руку, он сейчас был бы уже мертв, а вокруг собралась бы толпа и констебль выяснял бы обстоятельства его неприглядной кончины…
Уильям повторил свою фразу, добавив:
— Кто-то толкнул меня, ударив в лопатку чем-то тяжелым… Я думаю, палкой.
Высокий незнакомец отпустил его руку. Уильям явно не был пьяным или сумасшедшим. Мужчина оглядел своего собеседника с ног до головы, гнев его постепенно улетучился. В жизни случаются странные вещи. Он побывал во всех крупных городах мира и мог поклясться, что Лондон переплюнет их все в том, что касается странных происшествий. Если бы не спешка, он бы обсудил этот вопрос с Уильямом. Но ему с сожалением пришлось признать, что на это нет времени: Мортимер злился, как черт, если его заставляли ждать. Если он окажется в плохом настроении, из разговора ничего не выйдет. Поэтому он просто хлопнул Уильяма по плечу, сказав: «Вам повезло, что вы живы. Будьте поосторожнее, заводя врагов!» — и пошел прочь раскачивающейся походкой. И то, что после этого он с великолепной проницательностью и тактом рас спросил неуловимого Мортимера, написал блестящую статью о нем и его последнем открытии, а примерно месяц спустя опубликовал интригующий очерк под названием «Удар тростью в спину», конечно же, никак не было связано с этой историей.
Уильям сел на автобус.
Он рассказал Кэтрин все о разговоре с мистером Таттлкомбом и ничего — о происшествии на дороге. Во-первых, это казалось ему пустой тратой времени, а во-вторых, могло напугать ее. Кроме того, пока он ехал в автобусе, в голову ему пришла идея пятнистого животного с рогами и вращающимися глазами. Ему не терпелось перенести эту картинку на бумагу, пока она не померкла. Уильям думал назвать эту игрушку Веселой Коровой. Идеи обладают неприятным свойством быстро исчезать, если их игнорируют. Странно, что после того, как он сделал несколько набросков, поужинал вместе с Кэтрин, обсудил с ней планы на будущее, пребывая все это время в состоянии такого счастья, о каком и мечтать никогда не смел, как только он пожелал девушке спокойной ночи и вышел из двора, злосчастный удар вновь пришел ему на ум. Отчасти, конечно, потому, что ушибленное место довольно сильно болело, но кроме того, в душу ему запал голос незнакомца, возможно, спасшего ему жизнь: «Будьте поосторожнее, заводя врагов!» Это звучало абсурдно, ведь у Уильяма в целом мире не было ни одного врага. Или все-таки был? Кто-то же сбил его с ног. И кто-то толкнул его в спину, и, если бы не рука того чудаковатого незнакомца, он упал бы прямо под колеса и был бы раздавлен неумолимой тяжестью многотонного омнибуса.
Уильям дошел пешком до Марбл-Арк и остановился в ожидании автобуса. Внезапно рядом послышался голос:
— Привет, Билл! Как дела? Больше ничего не случилось?
Он повернулся и увидел Фрэнка Эбботта. Фрэнк явно не на службе — модный вечерний костюм был подобран с большим вкусом и подчеркивал изящную элегантность его фигуры. Выглядел он абсолютно как светский молодой человек, проводящий досуг в центре города. Сейчас он, пожалуй, не слишком располагал к доверию. Но Уильяму захотелось раскрыть ему свой секрет. Возможно, оттого, что груз мыслей давил так сильно, что хоте лось его сбросить. А может быть, такое желание вызвало произнесенное Фрэнком имя, принадлежащее забытому прошлому. Как бы то ни было, Уильям ответил очень просто и прямо:
— Я в порядке, но произошло еще кое-что.
— Когда?
— Примерно в половине восьмого сегодня вечером. Кто-то попытался столкнуть меня под автобус.
— Вас пытались столкнуть?
— Меня толкнули палкой — синяк до сих пор не прошел. Посреди дороги стояла толпа. Меня толкнули, и я бы оказался под автобусом, если бы человек рядом со мной не обладал сильной хваткой.
— Где это произошло?
Уильям рассказал.
— Я снова навещал мистера Таттлкомба. Добрался до Хай-стрит и как раз переходил ее, чтобы сесть на автобус.
— За вами кто-нибудь шел?
— Я никого не заметил.
— Вы не видели, кто вас толкнул?
— Светофор переключился, и все двинулись вперед. Там не было ни одного человека, на кого я бы мог подумать. Но, конечно, он мог ускользнуть — пойти назад вместо того, чтобы перейти дорогу. У него было время, пока я встал на ноги и огляделся. Он ведь застал меня врасплох.
Фрэнк слегка нахмурился.
— Хотите подать заявление в полицию?
Уильям покачал головой.
— Не знаю, чем они могут помочь.
Фрэнк достал тонкий блокнот, написал что-то, вырвал страницу и произнес:
— Сдается мне, вы кому-то не угодили. Если вы не хотите идти в полицию, то потрудитесь проконсультироваться с моей знакомой. Раньше она работала гувернанткой. Теперь стала частным агентом, занимается расследованиями. Громких дел, в которых она так или иначе была замешана, гораздо больше, чем у меня времени рассказывать о них. Скотленд-Ярд обязан ей очень многим, хотя и не всегда готов это признать. Она, пожалуй, самый умный человек из всех, кого я встречал, и, как она бы выразилась, настоящая леди. Если почувствуете, что теряете почву под ногами, советую вам обратиться к ней. Здесь ее имя и адрес. А вот и ваш автобус. Увидимся!
Глава 13
Фрэнк Эбботт всю неделю был очень занят. В Уэппинге жена торговца зерном исчезла после яростной ссоры с супругом, и ее пришлось разыскивать. Случалось, что мужья самых мирных профессий убивали сварливых жен, а Уэппинг расположен недалеко от реки. После того как было опрошено множество слишком разговорчивых соседей, сделано несколько невнятных, но многозначительных намеков, после того как след, приведший в Гравесендский морг, оказался ложным, выяснилось, что миссис Уилкинс все это время гостила у подруги в Хаммерсмите, вероятно, питая иллюзорную надежду разжалобить своим отсутствием сердце мужа.
Сержант Эбботт, потративший много сил и времени, уже был готов забыть о случайной встрече с Уильямом Смитом, если бы не обстоятельства, вновь напомнившие о ней. Закончив дело с исчезновением миссис Уилкинс, Фрэнк получил сообщение, что его кузина Милдред Дарси прибыла в Англию после семилетнего отсутствия. Она появилась, переполненная радостью по поводу возвращения, и сразу же захотела узнать, бывает ли у полисмена время, свободное от должностных обязанностей. Если да, то когда, и как он смотрит на то, чтобы пообедать с ней и Джорджем в «Люксе» сегодня вечером.
Фрэнк был известен как человек, у которого кузин и кузенов больше, чем у кого-либо в Англии, и со всеми он ухитрялся поддерживать хорошие отношения. Семь лет — долгий период, и люди склонны меняться, живя на Востоке. Но они с Милдред всегда были добрыми друзьями, и Фрэнк, пожалуй, был бы рад снова с ней встретиться. Она была взбалмошной, забывчивой и очаровательно неумелой. Интересно, сохранила ли она свою примечательную внешность. Джордж, как он помнил, был серьезным, достойным молодым человеком, больше всего подходящим на роль опоры семьи.
Фрэнк принял приглашение на обед и, прибыв ровно в назначенный час, нашел Джорджа все таким же весомым и важным, а Милдред еще более непоследовательной, чем раньше. Внешне она очень изменилась, и все очарование исчезло. Не только прическа и одежда, но и вся она выглядела старомодно. Но настроение у нее было отличное, и она была искренне рада увидеть Фрэнка вновь. Что касается Эбботта, то под маской благовоспитанного равнодушия скрывалась его крепкая привязанность к семье. Вскоре он уже тряс руку Джорджа и высказывал Милдред свое удовольствие от встречи. И совершенно внезапно, перекрывая все эти впечатления, в его голове всплыло воспоминание об Уильяме Смите.
Милдред как раз говорила: «Даже не знаю, когда мы последний раз виделись», — как вдруг Фрэнк вспомнил, что было это на вечеринке, где он встретил Уильяма Смита. Хотя это имя не было связано с воспоминанием… Нет, просто Билл. Билл и девушка в золотистом платье. До настоящего момента из всей толпы гостей, присутствовавших на вечере, Фрэнк мог вспомнить только этих двоих. Но сейчас, словно два фрагмента мозаики встали на место, — в его памяти всплыли Милдред и Джордж. Теперь он даже был уверен, что на Милдред было розовое платье. Фрэнк поторопился ответить кузине:
— Последний раз мы встречались здесь, в «Люксе», прямо перед войной, на чьей-то вечеринке. Только не помню на чьей. Я не могу никого вспомнить, кроме тебя и Джорджа, и парня по имени Билл, и девушки в золотистом платье.
Они шли вслед за Джорджем в залу. Проходя через арку, украшенную зеркалами, Милдред Дарси поймала в них свое отражение и Фрэнка и осталась довольна увиденным. Изящная элегантность Фрэнка, отличный покрой его вечернего костюма, гладкость зачесанных назад светлых волос, его спокойствие и уверенность — все это ей очень нравилось. Ей не приходило в голову, что ее платье не очень новое и вышло из моды, что ее волосы выглядят сухими и ломкими, а такие прически перестали носить уже год назад. Девушка в розовом, перед войной танцевавшая здесь, исчезла навеки. Тогда она была Милдред Эбботт, теперь же — Милдред Дарси, семь лет прожившая на Востоке. Но она и сейчас была так же довольна собой, как когда-то Милдред Эбботт. Она снова взглянула в зеркало, обернулась и сказала, вскинув голову:
— Мы отличная пара, правда?
Фрэнк решил, что не стоит ее жалеть. Тем более что сейчас его больше всего занимает погоня за человеком по имени Билл. Поэтому он ответил:
— Правда. Это всегда было так. Я, помнится, подумал об этом в нашу последнюю встречу. Ты тогда только что обручилась с Джорджем. На тебе было розовое платье.
— Удивительно, что ты это помнишь!
— Но это — почти все, что я могу вспомнить.
Они подошли к своему столику и сели.
— Послушай, а кто устраивал эту вечеринку? Клянусь жизнью, не могу этого вспомнить, — спросил Фрэнк.
— О, Кертис и Молли Латимер.
— Его убили, да?
— Как и Молли, во время одной из первых воздушных атак. Как и многих других. Люди погибали по-разному. Да и мы сами не знали, что с нами случится в следующую секунду. Было бы ужасно, если бы мы тоже умерли! А этот парень, Билл, что с ним произошло?
— По-моему, он пропал без вести. Кстати, как его звали?
Милдред распахнула глаза. Он помнил этот ее трюк, когда-то преисполненный очарования. Глаза у нее были довольно светлые, ярко-голубые, и когда Милдред удивлялась или не понимала чего-то, она поднимала ресницы так высоко, что показывалась вся радужная оболочка целиком.
— Я не представляю, милый. Я не встречала его ни до, ни после. Но его все называли «Билл», и он разрисовал всю обложку меню собаками, кошками и пингвинами — ужасно здорово. Я долго хранила эту бумажку, но нельзя же брать в путешествие все подряд, правда?
— Ты уверена, что не помнишь его фамилию?
— Не думаю, что когда-нибудь ее слышала. Если ты встречался с человеком только один раз, ты обычно не знаешь его фамилии. Но мне показалось, что он простоват. Я часто думала, пережил ли он войну. Ты говоришь, нет?
— Я этого не говорил.
— Ты сказал, он пропал без вести. Он показался мне очень милым. Джордж нас не слушает, так что я могу раскрыть тебе страшную тайну: я сильно завидовала его девушке.
— А кто была та девушка?
Женщинам за тридцать не стоит надувать губки. Джордж должен был бы намекнуть Милдред, что золотые деньки, когда она умела очаровательно дуться, остались позади. Но она все же попыталась изобразить гримаску, капризную и обаятельную в дни ее двадцатилетия, и заявила:
— Но ты же ее помнишь. Ты сам сказал — на ней было золотистое платье. Кажется, ее звали Лестер?
— Я не помню. Кто она и почему ты ей завидовала?
— Ну, она была дочерью подруги тети Софи — по крайней мере, мне казалось, что тети Софи… В любом случае, она была дочкой чьей-то подруги, и поэтому они все суетились вокруг нее. Только теперь я уже не думаю, что именно Лестер, потому что, я думаю, это фамилия тех людей, у которых она гостила, хотя я не уверена… Мне кажется, ее имя начиналось на «Л», потому что если это не так, то почему же я решила, что ее звали Лестер? Возможно, ее звали Лайалл, или Линкуотер, или Саттерби…
Фрэнк поднял брови:
— Саттерби не начинается на «Л».
— Не начинается, ведь правда. — Она просветлела. — Ну ты же знаешь, как бывает с этими именами — ты думаешь, оно на «Л», а оно совсем на другую букву. Может, я сказала Саттерби, потому что спутала Линкуотер с Латимер. Вечеринку ведь устраивали Латимеры.
— Да, ты говорила. Но я не понимаю, почему это могло заставить тебя подумать о Саттерби.
— Может… Ну, с именами никогда не поймешь! В конце концов, может, это была и не «Л». Как раз сейчас мне в голову пришла фамилия Марриотт… Нет, так звали компаньонку кузины Барбары, которая на чайной вечеринке впала в помешательство и разбила четыре лучшие рокингемские чашки, из того чудесного яблочно-зеленого сервиза. Ужасно, да? Так, ее звали не Марриотт. А может быть, Карлтон? О нет! Я тебе скажу, как ее звали, меня только что осенило! С тобой так бывает? Со мной — часто. Ее имя — Эллиот! Вот откуда взялось у меня это «Л»! — Милдред перевела дыхание и добавила с сомнением: — Но все-таки мне кажется, ее могли звать и Лестер.
— Неужели? — Фрэнк не смог сдержать сардонический смех.
Милдред снова надула губки.
— В любом случае, Джордж ею так восхищался, что я чуть не расторгла помолвку, правда, Джордж?
Джордж Дарси, закончив подробное и придирчивое обсуждение меню с официантом, повернулся к жене и гостю.
— Что «правда»?
— Ты ведь хотел расторгнуть нашу помолвку из-за того, что по уши влюбился в эту девицу, Лестер, на вечеринке у Латимеров, прямо перед нашей свадьбой?
Джордж ответил довольно угрюмо:
— Не представляю.
— Значит, это я ее почти расторгла. И должна сказать, девица была жутко хорошенькая. — Не дождавшись внятного ответа от мужа, Милдред вновь обратилась к Фрэнку. — Теперь-то он может говорить что угодно, но тогда он просто ужасно в нее влюбился. Но, конечно, она была обручена с Биллом, и ни на кого даже не смотрела. Они танцевали вместе почти весь вечер. Не помню, были ли они уже обручены, или это произошло в тот вечер, но знаю точно, что они поженились очень скоро после этого, потому что тетя Софи — это была тетя Софи — мне об этом сказала. Правда, это могла быть кузина Барбара или мисс Макинтош, они обе крутились поблизости.
Со своей всем известной способностью выбирать самую незначительную деталь из любого разговора, Джордж поинтересовался:
— Кто такая мисс Макинтош?
Милдред разразилась бесконечным рассказом о мисс Макинтош, которая была очень стара и держала пуделей, которых нужно было часами каждый день расчесывать, но история эта не содержала ни слова о Билле и девице Лестер — если, конечно, ее звали Лестер, а не Лайалл, Линкуотер, Саттерби, Марриотт или Рокингем… Нет, рокингем — это китайский фарфор, разбитый сумасшедшей мисс Марриотт, которая была компаньонкой кузины Барбары.
Фрэнка и раздражала и смешила ее манера рассказывать. Правда, еще каких-либо сведений, проливающих свет на судьбу Уильяма Смита, ему добиться не удалось.
Позже, уже прощаясь, он спросил вполне серьезно:
— Слушай, Милдред, ты совершенно уверена, что тот парень, Билл, женился? Не важно, как звали девушку и все такое… Просто сосредоточься и вспомни, действительно ли он женился?
Она посмотрела на него с сомнением.
— Ну, по-моему, женился…
— Почему ты так думаешь?
— Ну, я помню, тетя Софи написала, что собирается подарить им китайский фарфор. Ты знаешь, у нее его было очень много.
— Ты точно это помнишь?
— Да, потому что мне стало интересно, какой из сервизов она им отдаст. Там был один, который я присмотрела и надеялась, что она оставит его для меня.
— Если она написала тебе и сообщила, что приготовила для них свадебный подарок, она должна была упомянуть их имена.
— О, так и было.
— Так что же?
Милдред сморщила лоб — от этой гримасы и без того длинные морщины стали еще уродливее.
— Знаешь, я думала о фарфоре. Тот сервиз, который мне хотелось получить, был просто прелесть — такие маленькие букетики цветов и голубые края, а верхушка чайника сделана в форме клубнички. Меня на самом деле не волновали имена. Но уж наверно тетя их упомянула.
— Попытайся вспомнить, что она написала.
— Она написала: «Я подарю им один из своих чайных сервизов».
Если Фрэнк и заскрипел зубами, то сделал это очень тихо.
— Да хватит о сервизах, она же не с этого начала.
Встревоженная и тронутая до глубины души, она в испуге удалилась, чтобы отыскать миссис Солт. Как только мисс Коул показалась на лестничной площадке, чья-то черная юбка мелькнула в противоположной двери. Можно было разглядеть только большую костлявую руку, через секунду исчезнувшую. Дверь захлопнулась. Послышался щелчок замка.
Мисс Коул все знала об Эмили Солт и не удивилась, ведь Эмили всегда старалась не попадаться на глаза тем, кто приходил в дом. Она нашла Абигейль, выразила надежду, что не утомила мистера Таттлкомба, и поспешила уйти.
Миссис Солт поднялась к больному. На лестнице она встретила Эмили, которая спускалась со странным коварным выражением на лице. Абигейль это не понравилось. Иногда поведение Эмили очень ее беспокоило. Она вошла к Абелю и увидела, что тот сердит.
— Эта женщина слишком много говорит, Эбби!
— Как и многие, — ответила Абигейль Солт.
Глава 11
Уильям и Кэтрин сидели у огня и разговаривали. Мистер Таттлкомб одобрил бы их поведение. Уильям, вооруженный карандашом и блокнотом, казалось, весь погрузился в финансовые расчеты. Кэтрин, хотя и сидела на том же диване, касаясь его лишь краешком платья, и разглядывала его серьезный и грубоватый профиль взглядом нежным и чуть-чуть насмешливым. Этот одинокий молодой человек и одинокая молодая девушка на самом деле были заняты подсчетом общей прибыли и решением вопроса, дает ли она им возможность пожениться, не дожидаясь взлета популярности Псов Вурзелов. Для этих целей они сложили обе зарплаты, а Кэтрин с опаской призналась, что получает еще дивиденды — две сотни фунтов в год. К ее облегчению, это сообщение было воспринято с одобрением. Уильям, со свойственной ему чудесной простотой, очевидно, полагал, что это облегчает им возможность пожениться, а значит, это хорошо.
Убедившись, что все сошло так благополучно, девушка небрежно добавила:
— Я вообще-то сильно занизила сумму. Обычно я получала гораздо больше. Но в этом году случился какой-то сбой — деньги мне не выплатили. Отчасти поэтому мне пришлось сдать квартиру.
Уильям, нахмурившись, поднял глаза:
— А сколько ты платишь за эту квартиру?
— Ну, на самом деле Кэрол не хотела брать денег, так как не собиралась сдавать квартиру. Она сказала, что в любой момент крыша может провалиться. Примерно за четверть мили отсюда взорвалась наземная мина, и считается, что взрывом тут все расшатало.
Молодой человек еще больше помрачнел.
— Мне не нравится, что ты живешь в доме, где может провалиться крыша.
— Милый, я думаю, Кэрол просто хотела отдать мне квартиру бесплатно.
— Но она должна брать за нее плату! Я имею в виду, это нормально для тебя, но, когда мы поженимся, платить за квартиру станет моей обязанностью. Как долго Кэрол не будет?
— С ней никогда не знаешь наверняка. Это одна из причин, почему она не хотела сдавать квартиру. Она уехала собирать материал для какой-то книги, которую пишет — знаешь, «Римлянин в Риме» или «Бродяги в Танганьике». У нее здорово получается. Она делает на страницах маленькие рисунки пером и шариковой ручкой. Иногда она заканчивает свой труд за шесть недель, а иногда долго-долго ничего не пишет.
Уильям внес в смету два фунта в неделю «на квартирную плату», заметив, что будет очень неудобно, если им придется внезапно покинуть квартиру.
Кэтрин сказала:
— Мы сможем вернуться в мою собственную квартиру.
Не успев произнести эти слова, девушка поняла, что совершила ошибку. Уильям немедленно захотел выяснить, где эта квартира находится, сколько в ней комнат и какова арендная плата. Услышав ответ, он решительно заявил, что это слишком дорого, но они смогут поискать что-нибудь еще.
Уильям закончил составление их общего бюджета и произнес, посмотрев на Кэтрин очень серьезно:
— У нас все легко получится. Когда ты выйдешь за меня?
— Когда ты захочешь, Уильям.
— Если ты действительно так думаешь, мы можем пожениться в следующую субботу. Тогда у нас будет целый уик-энд. — Уронив карандаш и блокнот, он сжал ее руки: — Я тороплю тебя? Это слишком скоро?
Ее лицо порозовело, и глаза заблестели.
— Нет, не слишком.
Уильям обнял ее.
— О, Кэтрин!
Прошло много времени, прежде чем он произнес следующую фразу:
— Завтра я сообщу мистеру Таттлкомбу.
Глава 12
Разговор с мистером Таттлкомбом прошел замечательно. Абель испытывал чувство удовлетворения от того, что его совет был исполнен. Возможно, совет был поспешным, но это был хороший совет, и Уильям решил ему последовать. Ведь одинокий молодой человек подвержен искушениям. Но, к счастью, Господь создал институт брака. А из Уильяма Смита получится отличный муж. Если девушка респектабельна и рассудительна, Господь благословит их брак. И даже самому себе мистер Таттлкомб не хотел признаться в существовании тайного опасения, что Уильям Смит, возможно, устал от «Игрушечного базара» и хочет попытать счастья на более широком поле деятельности. Абель только иногда позволял себе поразмышлять о том, что женитьба заставляет человека остепениться…
Тем не менее он вел себя крайне любезно и обходительно, пригласил Уильяма в гости вместе с мисс Эверзли и удержал при себе замечания, которые пришли ему на ум, когда выяснилось, как мало Уильям знает о семье девушки и ее воспитании.
— Во время войны она работала на санитарном поезде. Не уверен, что у нее много родных. Она как-то связана с «Партнерами Эверзли», но не думаю, что это близкое родство. Вы помните, я ходил к ним с предложением насчет Псов Вурзелов, но секретарша ответила, что их это не интересует.
Абель кивнул. В семьях всегда так. Кто-то поднимается вверх, кто-то катится вниз. Тот, кто оказался внизу, выпадает из семьи. Было бы странно, если бы Эверзли проявляли к ней какой-то интерес. Если ты носишь то же известное имя или у тебя есть могущественные родственники, ты все равно далеко не уйдешь. Главное, чтобы у девушки были правильные принципы и характер, который поможет сделать мужчину счастливым в его доме. Так он и сказал.
Когда Уильям ушел, Абель посоветовался с Абигейль и договорился, что Кэтрин приедет завтра прямо из магазина. Невозмутимая, решительная Абигейль смягчилась настолько, что проявила к этому вопросу вполне человеческий интерес.
В этот раз Эмили Солт вообще не появилась. Впервые, находясь в этом доме, Уильям не ощутил ее присутствия. Не было ни крадущихся шагов за углом, ни закрывающихся у него перед носом дверей, высокая фигура не исчезала в пустой комнате, костлявое лицо, гротескно освещенное снизу, не смотрело на него с верхней площадки на лестнице. Как будто он пришел в дом с привидениями, а они куда-то отлучились. Не то чтобы он сознательно размышлял об этом. Просто у него возникло такое чувство.
Уильям прошел по улице мимо того места, где его, по выражению мистера Таттлкомба, «сбили», и завернул за угол в Модерн-роуд, где было больше света и прохожих, так как он выходил на Хай-стрит. В дальнем конце располагались магазины, поэтому там толпился народ. Уильям собирался перейти Хай-стрит и сесть на автобус. Похоже, та же мысль одновременно возникла у множества других людей. Когда молодой человек добрался до середины улицы, светофор переключился. На маленьком островке посреди дороги столпилось несколько прохожих. Когда большой омнибус, выехавший из-за поворота, оказался совсем рядом, Уильям вдруг почувствовал резкий толчок под левую лопатку. Удар был настолько неожиданным и сильным, что молодой человек, стоя в этот момент на самом краю тротуара, от толчка потерял равновесие и упал бы на мостовую, если бы крупный мужчина рядом с ним не успел крепко схватить его за руку и потянуть назад. Омнибус с ревом пронесся прямо по тому месту, куда должен был свалиться Уильям. Человек, поймавший его и все еще сжимающий его руку, произнес сердито:
— Ради бога, что вы делаете?
Уильям повернулся к нему и серьезно сказал:
— Кто-то толкнул меня.
Когда вновь переключился светофор, группа рассыпалась и устремилась через переход. Двое маленьких мальчиков, женщина с корзинкой для продуктов, рабочий, несущий сумку с инструментами, — видимо, возвращался со сверхурочной работы… Парочка легкомысленных, сильно накрашенных девушек, одна их тех неряшливых и печальных старушек, что вечно ходят в затасканной юбке и разваливающейся шляпке… Человек, похожий на состоятельного торговца, и еще один, напоминающий скорее не столь преуспевающего рабочего… Полная дама с маленьким мальчиком, молодая женщина с младенцем, которому давно бы пора быть в кроватке… Уильям не мог даже предположить, кто из них толкнул его в спину. Но все же кто-то сделал это, и если бы не незнакомец, все еще сжимающий его руку, он сейчас был бы уже мертв, а вокруг собралась бы толпа и констебль выяснял бы обстоятельства его неприглядной кончины…
Уильям повторил свою фразу, добавив:
— Кто-то толкнул меня, ударив в лопатку чем-то тяжелым… Я думаю, палкой.
Высокий незнакомец отпустил его руку. Уильям явно не был пьяным или сумасшедшим. Мужчина оглядел своего собеседника с ног до головы, гнев его постепенно улетучился. В жизни случаются странные вещи. Он побывал во всех крупных городах мира и мог поклясться, что Лондон переплюнет их все в том, что касается странных происшествий. Если бы не спешка, он бы обсудил этот вопрос с Уильямом. Но ему с сожалением пришлось признать, что на это нет времени: Мортимер злился, как черт, если его заставляли ждать. Если он окажется в плохом настроении, из разговора ничего не выйдет. Поэтому он просто хлопнул Уильяма по плечу, сказав: «Вам повезло, что вы живы. Будьте поосторожнее, заводя врагов!» — и пошел прочь раскачивающейся походкой. И то, что после этого он с великолепной проницательностью и тактом рас спросил неуловимого Мортимера, написал блестящую статью о нем и его последнем открытии, а примерно месяц спустя опубликовал интригующий очерк под названием «Удар тростью в спину», конечно же, никак не было связано с этой историей.
Уильям сел на автобус.
Он рассказал Кэтрин все о разговоре с мистером Таттлкомбом и ничего — о происшествии на дороге. Во-первых, это казалось ему пустой тратой времени, а во-вторых, могло напугать ее. Кроме того, пока он ехал в автобусе, в голову ему пришла идея пятнистого животного с рогами и вращающимися глазами. Ему не терпелось перенести эту картинку на бумагу, пока она не померкла. Уильям думал назвать эту игрушку Веселой Коровой. Идеи обладают неприятным свойством быстро исчезать, если их игнорируют. Странно, что после того, как он сделал несколько набросков, поужинал вместе с Кэтрин, обсудил с ней планы на будущее, пребывая все это время в состоянии такого счастья, о каком и мечтать никогда не смел, как только он пожелал девушке спокойной ночи и вышел из двора, злосчастный удар вновь пришел ему на ум. Отчасти, конечно, потому, что ушибленное место довольно сильно болело, но кроме того, в душу ему запал голос незнакомца, возможно, спасшего ему жизнь: «Будьте поосторожнее, заводя врагов!» Это звучало абсурдно, ведь у Уильяма в целом мире не было ни одного врага. Или все-таки был? Кто-то же сбил его с ног. И кто-то толкнул его в спину, и, если бы не рука того чудаковатого незнакомца, он упал бы прямо под колеса и был бы раздавлен неумолимой тяжестью многотонного омнибуса.
Уильям дошел пешком до Марбл-Арк и остановился в ожидании автобуса. Внезапно рядом послышался голос:
— Привет, Билл! Как дела? Больше ничего не случилось?
Он повернулся и увидел Фрэнка Эбботта. Фрэнк явно не на службе — модный вечерний костюм был подобран с большим вкусом и подчеркивал изящную элегантность его фигуры. Выглядел он абсолютно как светский молодой человек, проводящий досуг в центре города. Сейчас он, пожалуй, не слишком располагал к доверию. Но Уильяму захотелось раскрыть ему свой секрет. Возможно, оттого, что груз мыслей давил так сильно, что хоте лось его сбросить. А может быть, такое желание вызвало произнесенное Фрэнком имя, принадлежащее забытому прошлому. Как бы то ни было, Уильям ответил очень просто и прямо:
— Я в порядке, но произошло еще кое-что.
— Когда?
— Примерно в половине восьмого сегодня вечером. Кто-то попытался столкнуть меня под автобус.
— Вас пытались столкнуть?
— Меня толкнули палкой — синяк до сих пор не прошел. Посреди дороги стояла толпа. Меня толкнули, и я бы оказался под автобусом, если бы человек рядом со мной не обладал сильной хваткой.
— Где это произошло?
Уильям рассказал.
— Я снова навещал мистера Таттлкомба. Добрался до Хай-стрит и как раз переходил ее, чтобы сесть на автобус.
— За вами кто-нибудь шел?
— Я никого не заметил.
— Вы не видели, кто вас толкнул?
— Светофор переключился, и все двинулись вперед. Там не было ни одного человека, на кого я бы мог подумать. Но, конечно, он мог ускользнуть — пойти назад вместо того, чтобы перейти дорогу. У него было время, пока я встал на ноги и огляделся. Он ведь застал меня врасплох.
Фрэнк слегка нахмурился.
— Хотите подать заявление в полицию?
Уильям покачал головой.
— Не знаю, чем они могут помочь.
Фрэнк достал тонкий блокнот, написал что-то, вырвал страницу и произнес:
— Сдается мне, вы кому-то не угодили. Если вы не хотите идти в полицию, то потрудитесь проконсультироваться с моей знакомой. Раньше она работала гувернанткой. Теперь стала частным агентом, занимается расследованиями. Громких дел, в которых она так или иначе была замешана, гораздо больше, чем у меня времени рассказывать о них. Скотленд-Ярд обязан ей очень многим, хотя и не всегда готов это признать. Она, пожалуй, самый умный человек из всех, кого я встречал, и, как она бы выразилась, настоящая леди. Если почувствуете, что теряете почву под ногами, советую вам обратиться к ней. Здесь ее имя и адрес. А вот и ваш автобус. Увидимся!
Глава 13
Фрэнк Эбботт всю неделю был очень занят. В Уэппинге жена торговца зерном исчезла после яростной ссоры с супругом, и ее пришлось разыскивать. Случалось, что мужья самых мирных профессий убивали сварливых жен, а Уэппинг расположен недалеко от реки. После того как было опрошено множество слишком разговорчивых соседей, сделано несколько невнятных, но многозначительных намеков, после того как след, приведший в Гравесендский морг, оказался ложным, выяснилось, что миссис Уилкинс все это время гостила у подруги в Хаммерсмите, вероятно, питая иллюзорную надежду разжалобить своим отсутствием сердце мужа.
Сержант Эбботт, потративший много сил и времени, уже был готов забыть о случайной встрече с Уильямом Смитом, если бы не обстоятельства, вновь напомнившие о ней. Закончив дело с исчезновением миссис Уилкинс, Фрэнк получил сообщение, что его кузина Милдред Дарси прибыла в Англию после семилетнего отсутствия. Она появилась, переполненная радостью по поводу возвращения, и сразу же захотела узнать, бывает ли у полисмена время, свободное от должностных обязанностей. Если да, то когда, и как он смотрит на то, чтобы пообедать с ней и Джорджем в «Люксе» сегодня вечером.
Фрэнк был известен как человек, у которого кузин и кузенов больше, чем у кого-либо в Англии, и со всеми он ухитрялся поддерживать хорошие отношения. Семь лет — долгий период, и люди склонны меняться, живя на Востоке. Но они с Милдред всегда были добрыми друзьями, и Фрэнк, пожалуй, был бы рад снова с ней встретиться. Она была взбалмошной, забывчивой и очаровательно неумелой. Интересно, сохранила ли она свою примечательную внешность. Джордж, как он помнил, был серьезным, достойным молодым человеком, больше всего подходящим на роль опоры семьи.
Фрэнк принял приглашение на обед и, прибыв ровно в назначенный час, нашел Джорджа все таким же весомым и важным, а Милдред еще более непоследовательной, чем раньше. Внешне она очень изменилась, и все очарование исчезло. Не только прическа и одежда, но и вся она выглядела старомодно. Но настроение у нее было отличное, и она была искренне рада увидеть Фрэнка вновь. Что касается Эбботта, то под маской благовоспитанного равнодушия скрывалась его крепкая привязанность к семье. Вскоре он уже тряс руку Джорджа и высказывал Милдред свое удовольствие от встречи. И совершенно внезапно, перекрывая все эти впечатления, в его голове всплыло воспоминание об Уильяме Смите.
Милдред как раз говорила: «Даже не знаю, когда мы последний раз виделись», — как вдруг Фрэнк вспомнил, что было это на вечеринке, где он встретил Уильяма Смита. Хотя это имя не было связано с воспоминанием… Нет, просто Билл. Билл и девушка в золотистом платье. До настоящего момента из всей толпы гостей, присутствовавших на вечере, Фрэнк мог вспомнить только этих двоих. Но сейчас, словно два фрагмента мозаики встали на место, — в его памяти всплыли Милдред и Джордж. Теперь он даже был уверен, что на Милдред было розовое платье. Фрэнк поторопился ответить кузине:
— Последний раз мы встречались здесь, в «Люксе», прямо перед войной, на чьей-то вечеринке. Только не помню на чьей. Я не могу никого вспомнить, кроме тебя и Джорджа, и парня по имени Билл, и девушки в золотистом платье.
Они шли вслед за Джорджем в залу. Проходя через арку, украшенную зеркалами, Милдред Дарси поймала в них свое отражение и Фрэнка и осталась довольна увиденным. Изящная элегантность Фрэнка, отличный покрой его вечернего костюма, гладкость зачесанных назад светлых волос, его спокойствие и уверенность — все это ей очень нравилось. Ей не приходило в голову, что ее платье не очень новое и вышло из моды, что ее волосы выглядят сухими и ломкими, а такие прически перестали носить уже год назад. Девушка в розовом, перед войной танцевавшая здесь, исчезла навеки. Тогда она была Милдред Эбботт, теперь же — Милдред Дарси, семь лет прожившая на Востоке. Но она и сейчас была так же довольна собой, как когда-то Милдред Эбботт. Она снова взглянула в зеркало, обернулась и сказала, вскинув голову:
— Мы отличная пара, правда?
Фрэнк решил, что не стоит ее жалеть. Тем более что сейчас его больше всего занимает погоня за человеком по имени Билл. Поэтому он ответил:
— Правда. Это всегда было так. Я, помнится, подумал об этом в нашу последнюю встречу. Ты тогда только что обручилась с Джорджем. На тебе было розовое платье.
— Удивительно, что ты это помнишь!
— Но это — почти все, что я могу вспомнить.
Они подошли к своему столику и сели.
— Послушай, а кто устраивал эту вечеринку? Клянусь жизнью, не могу этого вспомнить, — спросил Фрэнк.
— О, Кертис и Молли Латимер.
— Его убили, да?
— Как и Молли, во время одной из первых воздушных атак. Как и многих других. Люди погибали по-разному. Да и мы сами не знали, что с нами случится в следующую секунду. Было бы ужасно, если бы мы тоже умерли! А этот парень, Билл, что с ним произошло?
— По-моему, он пропал без вести. Кстати, как его звали?
Милдред распахнула глаза. Он помнил этот ее трюк, когда-то преисполненный очарования. Глаза у нее были довольно светлые, ярко-голубые, и когда Милдред удивлялась или не понимала чего-то, она поднимала ресницы так высоко, что показывалась вся радужная оболочка целиком.
— Я не представляю, милый. Я не встречала его ни до, ни после. Но его все называли «Билл», и он разрисовал всю обложку меню собаками, кошками и пингвинами — ужасно здорово. Я долго хранила эту бумажку, но нельзя же брать в путешествие все подряд, правда?
— Ты уверена, что не помнишь его фамилию?
— Не думаю, что когда-нибудь ее слышала. Если ты встречался с человеком только один раз, ты обычно не знаешь его фамилии. Но мне показалось, что он простоват. Я часто думала, пережил ли он войну. Ты говоришь, нет?
— Я этого не говорил.
— Ты сказал, он пропал без вести. Он показался мне очень милым. Джордж нас не слушает, так что я могу раскрыть тебе страшную тайну: я сильно завидовала его девушке.
— А кто была та девушка?
Женщинам за тридцать не стоит надувать губки. Джордж должен был бы намекнуть Милдред, что золотые деньки, когда она умела очаровательно дуться, остались позади. Но она все же попыталась изобразить гримаску, капризную и обаятельную в дни ее двадцатилетия, и заявила:
— Но ты же ее помнишь. Ты сам сказал — на ней было золотистое платье. Кажется, ее звали Лестер?
— Я не помню. Кто она и почему ты ей завидовала?
— Ну, она была дочерью подруги тети Софи — по крайней мере, мне казалось, что тети Софи… В любом случае, она была дочкой чьей-то подруги, и поэтому они все суетились вокруг нее. Только теперь я уже не думаю, что именно Лестер, потому что, я думаю, это фамилия тех людей, у которых она гостила, хотя я не уверена… Мне кажется, ее имя начиналось на «Л», потому что если это не так, то почему же я решила, что ее звали Лестер? Возможно, ее звали Лайалл, или Линкуотер, или Саттерби…
Фрэнк поднял брови:
— Саттерби не начинается на «Л».
— Не начинается, ведь правда. — Она просветлела. — Ну ты же знаешь, как бывает с этими именами — ты думаешь, оно на «Л», а оно совсем на другую букву. Может, я сказала Саттерби, потому что спутала Линкуотер с Латимер. Вечеринку ведь устраивали Латимеры.
— Да, ты говорила. Но я не понимаю, почему это могло заставить тебя подумать о Саттерби.
— Может… Ну, с именами никогда не поймешь! В конце концов, может, это была и не «Л». Как раз сейчас мне в голову пришла фамилия Марриотт… Нет, так звали компаньонку кузины Барбары, которая на чайной вечеринке впала в помешательство и разбила четыре лучшие рокингемские чашки, из того чудесного яблочно-зеленого сервиза. Ужасно, да? Так, ее звали не Марриотт. А может быть, Карлтон? О нет! Я тебе скажу, как ее звали, меня только что осенило! С тобой так бывает? Со мной — часто. Ее имя — Эллиот! Вот откуда взялось у меня это «Л»! — Милдред перевела дыхание и добавила с сомнением: — Но все-таки мне кажется, ее могли звать и Лестер.
— Неужели? — Фрэнк не смог сдержать сардонический смех.
Милдред снова надула губки.
— В любом случае, Джордж ею так восхищался, что я чуть не расторгла помолвку, правда, Джордж?
Джордж Дарси, закончив подробное и придирчивое обсуждение меню с официантом, повернулся к жене и гостю.
— Что «правда»?
— Ты ведь хотел расторгнуть нашу помолвку из-за того, что по уши влюбился в эту девицу, Лестер, на вечеринке у Латимеров, прямо перед нашей свадьбой?
Джордж ответил довольно угрюмо:
— Не представляю.
— Значит, это я ее почти расторгла. И должна сказать, девица была жутко хорошенькая. — Не дождавшись внятного ответа от мужа, Милдред вновь обратилась к Фрэнку. — Теперь-то он может говорить что угодно, но тогда он просто ужасно в нее влюбился. Но, конечно, она была обручена с Биллом, и ни на кого даже не смотрела. Они танцевали вместе почти весь вечер. Не помню, были ли они уже обручены, или это произошло в тот вечер, но знаю точно, что они поженились очень скоро после этого, потому что тетя Софи — это была тетя Софи — мне об этом сказала. Правда, это могла быть кузина Барбара или мисс Макинтош, они обе крутились поблизости.
Со своей всем известной способностью выбирать самую незначительную деталь из любого разговора, Джордж поинтересовался:
— Кто такая мисс Макинтош?
Милдред разразилась бесконечным рассказом о мисс Макинтош, которая была очень стара и держала пуделей, которых нужно было часами каждый день расчесывать, но история эта не содержала ни слова о Билле и девице Лестер — если, конечно, ее звали Лестер, а не Лайалл, Линкуотер, Саттерби, Марриотт или Рокингем… Нет, рокингем — это китайский фарфор, разбитый сумасшедшей мисс Марриотт, которая была компаньонкой кузины Барбары.
Фрэнка и раздражала и смешила ее манера рассказывать. Правда, еще каких-либо сведений, проливающих свет на судьбу Уильяма Смита, ему добиться не удалось.
Позже, уже прощаясь, он спросил вполне серьезно:
— Слушай, Милдред, ты совершенно уверена, что тот парень, Билл, женился? Не важно, как звали девушку и все такое… Просто сосредоточься и вспомни, действительно ли он женился?
Она посмотрела на него с сомнением.
— Ну, по-моему, женился…
— Почему ты так думаешь?
— Ну, я помню, тетя Софи написала, что собирается подарить им китайский фарфор. Ты знаешь, у нее его было очень много.
— Ты точно это помнишь?
— Да, потому что мне стало интересно, какой из сервизов она им отдаст. Там был один, который я присмотрела и надеялась, что она оставит его для меня.
— Если она написала тебе и сообщила, что приготовила для них свадебный подарок, она должна была упомянуть их имена.
— О, так и было.
— Так что же?
Милдред сморщила лоб — от этой гримасы и без того длинные морщины стали еще уродливее.
— Знаешь, я думала о фарфоре. Тот сервиз, который мне хотелось получить, был просто прелесть — такие маленькие букетики цветов и голубые края, а верхушка чайника сделана в форме клубнички. Меня на самом деле не волновали имена. Но уж наверно тетя их упомянула.
— Попытайся вспомнить, что она написала.
— Она написала: «Я подарю им один из своих чайных сервизов».
Если Фрэнк и заскрипел зубами, то сделал это очень тихо.
— Да хватит о сервизах, она же не с этого начала.