— Нет-нет, миссис Андервуд, так не годится. Боюсь, этот узел соскользнет.
   Невыносимая женщина! Мейбл Андервуд надеялась, что Мид будет ей благодарна и что она хорошо проведет время с Джайлсом Армитиджем. Этот красивый молодой человек был бы для нее превосходной партией. Лишь бы только ничего не случилось. Это злосчастное письмо… «Как мне раздобыть денег, чтобы Годфри об этом не знал? Мои драгоценности не стоят и двух пенсов… И нанять мисс Силвер я тоже не могу себе позволить. Кроме того, что она может сделать? Что, если они не станут ждать и все расскажут Годфри? Я должна найти какой-то выход. Если в сумочке Кэролы Роуленд действительно было мое письмо… Кто знает, такой бумагой пользуются многие…»
   — Право, миссис Андервуд, узел нужно переделать…
   Джайлс и Мид, оставив машину на обочине, прогуливались по пустырю, где цвел поздний утесник.
   — Мид, дорогая…
   — Не надо, Джайлс!
   — Почему? Я люблю тебя! Разве ты забыла об этом?
   — Забыл ты, а не я.
   Руки Джайлса обняли Мид, его губы приблизились к ее губам.
   — Это неважно. Моя глупая голова дала трещину, но мое сердце помнит тебя, Мид…
   Седовласая и чопорная мисс Гарсайд взяла с прилавка кольцо, которое пренебрежительно отодвинул от себя толстый джентльмен-еврей в очках.
   — Но кольцо было застраховано на сотню фунтов, — возмутилась она.
   Джентльмен пожал плечами и уверенно сказал:
   — Меня это не касается. Это не бриллиант, а страз.
   — Вы уверены? — На момент чопорная сдержанность мисс Гарсайд сменилась испугом.
   Джентльмен еще раз пожал плечами.
   — Отнесите его еще куда-нибудь, и вам скажут то же самое.
 
   Миссис Уиллард в квартире номер шесть горько плакала на кушетке, зарывшись лицом в подушку с оборками. Кушетка была частью гарнитура, который они с Алфредом купили перед свадьбой. Гарнитур был в целости — как раз перед войной они сменили обивку. А вот Алфред… Миссис Уиллард сжимала в руке записку, обнаруженную в кармане его пиджака, который она собиралась отдать в чистку. Записку нельзя было назвать неопровержимой уликой, но бедная миссис Уиллард в подобную ситуацию попала впервые — опыта у нее не было, и этого было более чем достаточно. Алфред мог сердиться на нее, упрекать за неаккуратность, непунктуальность и неумение готовить, но то, что он станет волочиться за блондинкой с верхнего этажа, казалось невероятным.
   Тем не менее его жена этому верила. Разгладив залитую слезами записку, она прочитала ее снова:
   «Ладно, дорогой Уилли, ленч в час, как обычно. Кэрола».
   Слова «как обычно» вонзились самой острой иглой в израненное сердце миссис Уиллард. И как только эта девчонка смеет называть его «Уилли»? Она ведь вдвое его моложе!..
 
   Кэрола Роуленд сладко улыбалась опрятному щеголеватому человечку с седеющими волосами, пристально глядевшему на нее из-под стекол старомодного пенсне. Мистер Уиллард был бы шокирован до глубины души, если бы ему напрямик сказали, что он пялится на свою спутницу. Но мисс Роуленд привыкла, что на нее пялятся, и это ни в малейшей степени не оскорбляло ее. Она рассматривала это как должное. Кэрола позволила мистеру Уилларду оплатить ее ленч и купить ей дорогую коробку шоколадных конфет, которые все еще можно было приобрести в военном Лондоне, если знать нужные места. Мисс Роуленд их знала…
 
   День был погожий — старая миссис Мередит выехала из дому в своей инвалидной коляске, которую толкала Пэкер, а мисс Крейн шла справа от нее. Чтобы спустить коляску по лестнице, из полуподвала вызвали Белла, и он с помощью двух женщин отнес вниз драгоценный груз, покуда укутанная шалями миссис Мередит торжественно кивала, не произнося ни слова.
   Они отправились по магазинам. Мисс Крейн уверяла Агнес Лемминг, что миссис Мередит наслаждается этой процедурой. «Она любит наблюдать окружающую ее жизнь…»
   Агнес пришлось еще раз выйти, чтобы заменить для матери библиотечную книгу. Миссис Лемминг не проявила сочувствия к дочери, которая утром принесла тяжелую корзину с продуктами.
   — Может быть, мама, ты сама обменяешь книгу, когда пойдешь играть в бридж?..
   Только смертельная усталость побудила Агнес сделать это предложение. Она знала, что толку от этого не будет никакого, но решила попытаться. Тонкие брови миссис Лемминг негодующе изогнулись.
   — Агнес, дорогая, с каких это пор библиотека находится по дороге к Кларкам? Неужели ты действительно настолько глупа? Лучше следи за собой, а то люди подумают, что ты витаешь в облаках.
   Возвращаясь из города, Агнес и впрямь чувствовала странную легкость в голове, которая, казалось, вот-вот отделится от тела и уплывет ввысь. Впрочем, тело тоже стало неосязаемым. Только усталые ноги давали о себе знать — она с трудом волокла их по дороге, идущей вверх. Внезапно чья-то рука взяла ее за локоть, и послышался встревоженный голос:
   — Вы больны, мисс Лемминг?
   Вздрогнув, она увидела рядом с собой мистера Дрейка — он жил в квартире напротив Уиллардов.
   — Вы больны? — повторил он свой вопрос.
   — Нет, просто устала.
   — Это одно и то же. Я на машине. Позвольте вас подвезти.
   Агнес смогла лишь робко улыбнуться… Когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит на кушетке в гостиной своей квартиры, а мистер Дрейк кипятит чайник на плите. Это выглядело так необычно, что Агнес несколько раз моргнула, думая, что это сон. Однако мистер Дрейк никуда не исчез. Обернувшись, он увидел, что она открыла глаза, и одобрительно кивнул.
   — Славная девочка! Теперь вам нужна чашка горячего чая.
   Больше всего на свете Агнес хотелось именно этого. Когда она выпила чай, мистер Дрейк снова наполнил чашку. Потом он налил чаю себе, достал пакет сдобных булочек и сел.
   — Вам нравятся сдобные булочки? Я их обожаю. Они почти такие же, как до войны, — только не с изюмом, а со смородиной и лимонной цедрой. Обычно я поглощаю их дома в одиночестве, но так гораздо приятнее.
   Мисс Лемминг съела две булочки и выпила еще две чашки чая. Для полноценного ленча на двоих еды в доме не хватало, поэтому она говорила матери, что не голодна.
   — Белл говорил, что вы уже выходили сегодня утром. Почему же вы снова отправились в город? Вам не мешало бы отдохнуть.
   Агнес так привыкла чувствовать себя виноватой, что начала оправдываться:
   — Мне нужно было обменять книгу в библиотеке.
   — А почему вы не сделали это утром?
   — Сделала. Но маме не понравилась книга, которую я принесла.
   Брови мистера Дрейка полезли вверх, едва не коснувшись густых волос серо-стального цвета. Он ужасно походил на Мефистофеля.
   — Ваша мать просто эгоистичная старуха, — напрямик заявил мистер Дрейк.
   Мисс Лемминг уставилась на него. Чашка дрогнула у нее в руке, а сердце болезненно кольнуло. Никто никогда не говорил ей такие чудовищные вещи. Но ей нечего было возразить. Что-то внутри нее подсказывало ей: «Это правда».
   Мистер Дрейк взял у нее чашку и поставил на стол.
   — Это правда, не так ли? Кому это может быть известно лучше, чем вам? Она вас просто убивает. А когда я вижу, как кого-то убивают, то не могу молча проходить мимо. Почему вы должны с этим мириться? Почему бы вам не устроиться на работу?
   Агнес перестала дрожать.
   — Я пыталась месяца два тому назад. Только вы никому не рассказывайте. Мне ответили, что я недостаточно сильная, а если мама узнает, это ее огорчит. Она… она не понимает, что я не такая крепкая, как раньше. Так что уйти мне некуда.
   Мистер Дрейк опустил брови.
   — Это не всегда легко, — согласился он. — Но, как правило, можно найти выход. Возьмите мою историю. Я был… ну, несколько лет находился как бы в ином мире, а когда вернулся, то обнаружил, что у меня нет ни денег, ни работы, ни друзей. Мне пришлось туго, но я занялся бизнесом — не думаю, чтобы вам он пришелся по вкусу, но для меня это был хоть какой-то выход. Я ни разу не пожалел, что взялся за него, хотя иногда мне хочется заняться чем-нибудь более приятным. Но тогда я напоминаю себе, что это дает мне средства к комфортному существованию, возможность иметь маленький автомобиль и проводить свободное время по своему усмотрению. Если вы не можете получить то, что хотите, здравый смысл направляет ваши желания на более доступные цели.
   Щеки Агнес Лемминг слегка порозовели. Безобразный черный берет либо сам свалился с головы, либо его снял мистер Дрейк, и теперь густые каштановые волосы падали ей на плечи. Мистер Дрейк обратил внимание на эти красивые вьющиеся волосы и блестящие карие глаза, которые удивительным образом сочетались с волосами.
   — А чего вы хотели? — спросила Агнес.
   — Луну, звезды и седьмое небо, — ответил мистер Дрейк. — В молодости мы все этого хотим, а когда не можем заполучить, говорим, что их не существует, набиваем себе животы всякой дрянью и страдаем от несварения желудка.
   — А как выглядит ваша луна? — тихим голосом осведомилась Агнес.
   Мистер Дрейк смотрел мимо нее в окно, откуда открывался малопривлекательный вид на гравийную дорожку и викторианский кустарник, но его мысленный взор видел нечто совсем иное.
   — Это просто женщина, — ответил он. — Так бывает в большинстве случаев.
   — И что же произошло потом?
   — Я женился на ней и допустил роковую ошибку. Луна должна оставаться на небе — вблизи она теряет свое сияние и превращается в мертвый мир. Если обходиться без метафор, моя жена ушла к другому, и я потратил на развод почти все до последнего пенни. Поистине ирония судьбы. Вот вам моя история. Как насчет вашей?
   — У меня ее нет. — В голосе Агнес послышались трагические нотки.
   — Еще бы! Ваша матушка высосала из вас почти всю кровь. И вы намерены позволить ей довести дело до конца?
   — А что мне остается? — печально промолвила Агнес Лемминг.
   Мистер Дрейк отвернулся от окна и устремил на нее пристальный взгляд.
   — Ну, вы могли бы выйти за меня замуж.

Глава 10

 
   Этим вечером четыре человека писали письма, которым также было суждено стать составной частью картины.
   Кэрола Роуленд писала человеку, к которому обращалась «дорогой Туте». Это было воистину девичье излияние чувств.
   «Мне ужасно не хватает моего Тутса. Я мечтаю, чтобы мы были вместе, но понимаю, что нам нужно соблюдать осторожность, пока ты не получишь развод. Можешь не беспокоиться — я живу здесь как монахиня, но не жалуюсь, так как постоянно думаю о тебе и о том, какой прекрасной будет наша жизнь, когда мы поженимся…»
   И далее в том же духе.
   Письмо не было отправлено, потому что мисс Роуленд внезапно потеряла к нему интерес. Ее осенила блестящая идея, а когда смертельно скучаешь, блестящие идеи весьма желательны. Мисс Роуленд пребывала именно в таком состоянии, поэтому цеплялась за любую возможность отвлечься — в том числе даже за Алфреда Уилларда. Пусть Туте немного подождет ее письма — ему это пойдет только на пользу. Кэрола считала, что мужчинам полезно ждать, так как это лишь подогревает их нетерпение, а Туте должен проявить нетерпение и примчаться к ней с обручальным кольцом, как только с разводом будет покончено. Конечно, он зануда, зато денег у него куры не клюют!
   Кэрола положила письмо в папку с промокательной бумагой, вынула из сумочки связку ключей и спустилась в кладовку. Блестящая идея в ее голове искрилась как фейерверк.
   Вскоре она поднялась наверх с пачкой писем и большой фотографией с надписью. Поставив фотографию на видном месте с левой стороны каминной полки, Кэрола села и углубилась в чтение писем…
   Мистер Дрейк писал Агнес Лемминг:
   «Моя дорогая!
   Я должен написать Вам, чтобы Вы могли прочитать это, пока меня нет рядом с Вами. Вы достаточно долго прожили в тюрьме. Выходите и посмотрите на мир. Я могу показать вам лишь маленький его уголок, но он будет принадлежать нам обоим и станет для Вас домом, а не тюрьмой. Я знаю, какую жизнь ведут заключенные. Выходите из тюрьмы, покуда она Вас не уничтожила. Вы говорите, что не можете оставить мать, но ей нужно не Ваше общество, а Ваше обслуживание. Наймите ей платную служанку, которая сможет уйти, если цепи покажутся ей слишком тяжкими. Вы не дочь, а рабыня. Рабство аморально и омерзительно. Это суровые слова, но Вы хорошо понимаете их справедливость. Я уже давно хотел Вам это сказать. Помните тот день, когда я помог Вам нести корзину? Все тогда и началось. Корзина весила тонну, и Ваша рука дрожала от напряжения. Я едва не обругал Вас за терпение во взгляде и улыбку на устах. Люди не должны терпеть и улыбаться, подвергаясь жестокой тирании. С тех пор я не мог выбросить Вас из головы. Я понял, что Вы — святая, которая сама напрашивается на мученичество. С моей стороны было опрометчиво просить Вас выйти за меня замуж. Вы разрушите мои моральные устои и превратите меня в эгоистичное чудовище, но я предупрежден и, надеюсь, вооружен. Мое лучшее оружие — то, что я больше всего на свете желаю сделать Вас счастливой. Я верю, что мне это удастся. Так как этот аргумент едва ли на Вас подействует, добавлю, что в моей жизни счастья тоже было не так много, и Вы можете с избытком компенсировать его недостаток. Согласны ли Вы это сделать?»
   Агнес Лемминг писала мистеру Дрейку:
   «Мы не должны думать об этом. Я могла бы предложить Вам остаться друзьями — но это было бы несправедливо по отношению к Вам. Не думайте об этом больше. Мне следовало сразу сказать Вам, что это невозможно. Надеюсь, это не сделает Вас несчастным…»
   Это послание, как и письмо мисс Роуленд, так и не было отправлено. Оно было безнадежно испорчено слезами. Агнес сожгла его, израсходовав множество спичек.
   Миссис Спунер писала Мид Андервуд:
   «Он может быть в нижнем ящике, а если его там нет, пожалуйста, посмотрите в других. Обычный спенсер с вязкой по краям. Я бы с удовольствием носила его под униформой, а то вечера становятся холодными. У Белла есть ключ от квартиры».

Глава 11

 
   Письмо миссис Спунер прибыло на следующее утро во время завтрака. Прочитав его, Мид весело осведомилась:
   — Что такое «спенсер»?
   Утро было солнечным, и сердце Мид смеялось и пело.
   — Господи! — воскликнула миссис Андервуд. — Надеюсь, он не пишет тебе о нижнем белье?
   — Это не от Джайлса, а от миссис Спунер. Она просит прислать ей спенсер из ее комода, а я понятия не имею, о чем идет речь. Что именно я должна искать?
   — Кофта с длинными рукавами и высоким воротником — кажется, так обычно выглядит спенсер. Зачем он ей нужен?
   Глаза Мид весело блеснули.
   — Чтобы носить под униформой, так как вечера становятся холодными.
   Миссис Андервуд бросила в чай таблетку сахарина и размешала ее ложкой.
   — Забавно, как мужчина может все изменить, — весьма непоследовательно заметила она. — Если бы ты позавчера получила приглашение в Букингемский дворец, то даже не улыбнулась бы. А сегодня миссис Спунер прислала тебе письмо с просьбой найти ее спенсер — не знаю, что может быть скучнее, — а ты выглядишь так, словно получила любовное послание. Я, между прочим, так и подумала. А все потому, что вернулся твой молодой человек. Полагаю, теперь ты в нем уверена?
   Мид кивнула.
   — А он говорил, что подарит тебе кольцо? Я бы на твоем месте не была бы слишком уверена, пока он этого не сделает.
   Мид засмеялась. Что бы сказала тетя Мейбл, если бы услышала, что Джайлс хочет подарить ей кольцо, дабы она могла разорвать помолвку со всеми подобающими этому случаю церемониями? Мид с трудом подавила искушение это выяснить.
   — Да, Джайлс собирается подарить мне кольцо. Но я не позволю ему покупать его в военное время. Он подберет одно из колец своей матери — его вещи хранятся в каком-то банке. Джайлс хочет, чтобы я пошла с ним туда и забрала их.
   Миссис Андервуд одобрительно кивнула. Это уже выглядит серьезно. Мужчина не дарит девушке материнские драгоценности, если не намеревается на ней жениться.
   — Выходит, про кольца матери он помнит? — осведомилась она.
   — Джайлс помнит все, что было до войны. А что было после, он помнит смутно — во всяком случае личное…
   — Это он так говорит, — усмехнулась миссис Андервуд. — Возможно, лучше в это не вдаваться, покуда он ведет себя порядочно.
   Мид спустилась в полуподвал и взяла ключ от квартиры миссис Спунер. Белл был чем-то занят и крикнул, чтобы она сама его нашла.
   — Ключи висят на крючках на стенке старого посудного шкафа, мисс. Ошибиться невозможно даже в темноте — они расположены по порядку, с первой по восьмую квартиру. Вам нужен седьмой.
   Белл скреб старый каменный пол, стоя на коленях. Когда Мид проходила мимо него с ключом в руке, он поднял голову, кивнул и улыбнулся.
   — С этими полами столько возни, а вода сразу стынет — иначе я не стал бы вас беспокоить. Только когда возьмете что надо, принесите ключ назад. Ладно, мисс?
   Пообещав вернуть ключ, Мид поднялась в лифте на верхний этаж и открыла дверь квартиры номер семь.
   Она сразу же нашла спенсер. Это была жуткая на вид вещь из натуральной шерсти с перламутровыми пуговицами и вышивкой на высоком воротнике. От нее пахло нафталином. Конечно, вещица теплая, но наверняка ужасно щекочет кожу. Мид повесила спенсер на руку и вышла на площадку. Дверь квартиры напротив была открыта настежь, и в проеме стояла мисс Роуленд.
   — Доброе утро, мисс Андервуд. Я видела, как вы поднялись. Это квартира Спунеров, не так ли? Они уехали перед тем, как я здесь поселилась. Приятно иметь в своем распоряжении весь этаж. Зайдите посмотреть мою квартирку.
   Мид колебалась.
   — Я должна отправить это… — она указала на спенсер.
   Кэрола Роуленд посмотрела на него как на таракана и брезгливо поморщилась.
   — Какая гадость! — откровенно сказала она. — Повесьте его на дверную ручку и входите. Вы представить не можете, как выглядела эта квартира, когда я в нее въехала.
   Мид не хотелось обижать соседку, тем более что сегодня она испытывала дружеские чувства ко всему человечеству. К тому же ее одолевало любопытство. Она не воспользовалась предложением мисс Роуленд и, взяв спенсер с собой, последовала за Кэролой через маленькую прихожую в модернизированный вариант гостиной Ванделер-хауса. Потолок, стены и пол были покрыты матовой серой краской. Вся палитра состояла из голубого и серого цветов — светло-голубые подушки и ковер, серо-голубые парчовые занавеси и обивка мебели. На каминной полке серебряная статуэтка — обнаженная танцовщица стояла на одной ноге, раскинув руки Первой мыслью Мид было: «Как странно…», а следующей: «Как красиво!» — ибо фигурка создавала ощущение полета. Внезапно она застыла как вкопанная — в углу полки стояла прислоненная к стене большая фотография Джайлса без рамки.
   Кэрола подошла и сняла ее с полки.
   — Хорошая фотография, верно? Полагаю, у вас тоже есть такая. — Она поставила снимок на место.
   Фотография и в самом деле была хорошая. В углу виднелась подпись Джайлса.
   Кэрола с улыбкой повернулась к Мид и сказала:
   — Ну, вы спросили, помнит ли он меня?
   — Да, — подтвердила Мид.
   — И что же?
   — Боюсь, что не помнит. Он не помнит ничего с начала войны.
   — Как удобно! — воскликнула Кэрола Роуленд. Ее идея оказалась удачной. Она собиралась позабавиться, а тут, похоже, пахнет деньгами. — Совсем ничего? Я ему завидую! А вы?
   — Нет. Я бы не хотела, чтобы такое случилась со мной, — ответила Мид.
   Кэрола засмеялась.
   — Хотите сохранить ваши воспоминания? А я — нет. Какой в них смысл? В любом случае у нас с Джайлсом все кончено.
   Мид ухватилась за обитую парчой спинку стула. Запах нафталина от спенсера миссис Спунер внезапно стал невыносимым, и она позволила ему соскользнуть на пол.
   — У вас с Джайлсом?
   Алые губы мисс Роуленд растянулись в ослепительной улыбке.
   — Разве он не рассказывал вам обо мне? Хотя, конечно, он ведь все забыл. Но Джайлс мог упомянуть обо мне, прежде чем потерял память. Неужели он этого не сделал?
   Мид покачала головой.
   — А для этого была какая-то причина?
   Вынув сигарету из шагреневого портсигара, Кэрола чиркнула спичкой и закурила.
   — Причина? Смотря как на это смотреть. Некоторые сочли бы, что Джайлсу следовало упомянуть о существовании еще одной миссис Армитидж, прежде чем делать вам предложение. Полагаю, он просил вас выйти за него замуж? Кажется, так думает ваша тетя.
   Рука Мид сильнее сжала спинку стула.
   — Мы помолвлены, — сообщила она.
   Алые губки выпустили облачко дыма.
   — Вы слышали, что я сказала? Очевидно, не слышали или не поняли. Наверное, для вас это шок, но моей вины тут нет. Неужели вы надеялись, что я буду держать язык за зубами и позволю Джайлсу забыть меня? Я должна думать о моем содержании. Он выплачивал мне четыреста фунтов в год. Как, по-вашему, могу я этим удовлетвориться?
   Мид ничего не чувствовала. Казалось, все это происходит не с ней. То, что случилось с ней и Джайлсом, казалось неправдоподобным. Она бросила взгляд на фотографию и снова посмотрела на Кэролу. Есть вещи, в которые невозможно поверить.
   — Мисс Роуленд… — начала было Мид, но Кэрола прервала ее, взмахнув сигаретой:
   — Я не мисс Роуленд. Я же говорила, что вы меня не слушали. Роуленд — мой сценический псевдоним, а моя настоящая фамилия — Армитидж. Я миссис Армитидж. — Повернувшись к каминной полке, она поправила фотографию. — Джайлс некрасив, но в нем есть что-то привлекательное, верно? По крайней мере, я так думала, покуда не узнала, каким скупым и бесчувственным он может быть.
   Мид уставилась на нее. Все это казалось ей абсолютной бессмыслицей.
   — Это невозможно… — испуганно прошептала она.
   Кэрола бросила фотографию и подошла к ней. Она была сердита, и в то же время ее разбирал смех. Ей всегда хотелось отомстить Джайлсу, но на такой шанс она не рассчитывала. На маленьком столике с изогнутыми серебряными ножками и стеклянным верхом лежала пачка писем. Кэрола взяла самое верхнее и продолжала без всякого намека на мейферский акцент:
   — По-вашему, я лгу? Взгляните на это, мисс Мид Андервуд, и вы пожалеете о своих словах. Думаю, вам знаком почерк вашего жениха.
   Мид увидела перед собой лист бумаги, исписанный почерком Джайлса. Она видела его так же четко, как длинные пальцы Кэролы с алыми ногтями и поблескивающее кольцо с бриллиантом.
   «Ты ошибаешься, если думаешь, что подобные аргументы могут на меня подействовать, — говорилось в письме. — Ты взываешь к чувствам, а меня ото только бесит, так что советую тебе бросить эту затею. Я буду выплачивать тебе четыреста фунтов в год при условии, что ты перестанешь пользоваться фамилией Армитидж. Если я узнаю, что ты нарушила условие, то без колебаний прекращу выплаты. Конечно, ты имеешь законное право на эту фамилию, но если я узнаю, что ты ее используешь, то оставлю тебя без содержания. Фамилия неплохая, но едва ли ты сочтешь ее стоящей четырех сотен в год. Это, дорогая Кэрола, мое последнее слово».
   Мид посмотрела Кэроле в глаза — в них читалась нескрываемая злоба.
   — Он не любит вас! — выпалила она.
   — Сейчас не любит. Но разве это не в духе Джайлса — влюбиться без памяти сегодня и забыть напрочь завтра? С вами он проделал то же самое, не так ли? Ну, что скажете — лгунья я или миссис Армитидж? Письмо написано почерком Джайлса — вам от этого никуда не деться.
   Мид не двинулась с места.
   — Вы развелись? — спросила она.
   Кэрола рассмеялась.
   — Ничего подобного! Просто, как я уже сказала, между нами все кончено. Возможно, когда-нибудь он вспомнит обо мне и расскажет вам. В один прекрасный день такое может случиться, милочка!
   Мид нагнулась и подняла спенсер. Казалось, говорить больше не о чем. Дверь в прихожую была открыта, как и дверь на лестничную площадку. Возможно, она так ничего бы и не сказала, если бы не услышала за спиной смех Кэролы. Почувствовав внезапную вспышку гнева, Мид задержалась на пороге и произнесла звонким голосом:
   — Неудивительно, что он ненавидит вас!
   И в этот момент она увидела в одном-двух ярдах от себя миссис Смоллетт, которая, стоя на коленях, скребла щеткой цементный пол. Рядом было ведро с мыльной водой. Неужели уборщица слышала ее разговор с Кэролой Роуленд? Щетка издавала достаточно много звуков, но Мид подозревала, что эти звуки начались только что, иначе она бы слышала их через две двери, распахнутые настежь. Если так, то миссис Смоллетт могла разобрать каждое слово. Ничего не поделаешь — оставалось только поздороваться с уборщицей и спуститься по лестнице.

Глава 12

 
   В начале двенадцатого миссис Смоллетт спустилась в полуподвал, где поведала Беллу об услышанном. Это была высокая полная женщина с румяными щеками и маленькими глазками, подмечавшими абсолютно все. Вот и теперь, потягивая чай, она заметила, что плинтус под столом пыльный, а на одном из крючков нет ключа. Когда миссис Смоллетт спросила Белла о ключе, тот объяснил, что его взяла мисс Андервуд.
   — Кажется, она должна была что-то забрать в квартире Спунеров по просьбе хозяйки.
   Миссис Смоллетт достала из бумажного пакетика кусок сахара и бросила его в чашку. Неважно, была война или нет, но пить чай без сахара она не могла.
   — Мисс Андервуд вышла совсем не оттуда, мистер Белл, а из квартиры мисс Роуленд, — сказала она, энергично размешивая ложкой сахар. — Причем и входная дверь, и дверь в гостиную были распахнуты, так что я волей-неволей слышала, что они говорили. «У нас с Джайлсом все кончено, — сказала мисс Роуленд. — Разве он не рассказывал вам обо мне?»