Вентворт Патриция. Огненное колесо

   – Я ни за что бы не осталась до такого позднего времени. Мне еще нужно было позаботиться о муже, лежащем дома. Не могу сказать, когда еще. я так нервничала.
   – А что заставило вас нервничать?
   – Да то же, что и любого из нас, когда столько всего нужно сделать.
   Мисс Сильвер тихо кашлянула и посмотрела на инспектора Эббота, который тут же отреагировал на это и задал вопрос в своей медлительной манере:
   – Если вы ушли без пятнадцати девять, то вы не слишком-то и припозднились. Но вам пришлось вернуться за шарфом, ведь так?
   Миссис Бридлинг кивнула:
   – Забыла его на сточной доске. Даже не помню, как это получилось. А я не заметила этого раньше потому, что, когда я вышла из дома, мне было довольно жарко, ведь практически весь вечер я мыла посуду горячей водой. «Выходишь согревшимся, а возвращаешься домой замерзшим», – так, бывало, говорил мой отец. Поэтому я быстро вернулась назад за своим шарфом. Я не хотела заставлять мистера Бридлинга ждать, но знала, что он рассердится, если я вернусь домой без шарфа. Он особенно беспокоится о том, чтобы я держала горло в тепле, потому что, если я заболею и попаду в больницу, за ним некому будет присматривать. Поэтому я подумала, что если он и рассердится, то пусть лучше из-за того, что я опоздала, и вернулась за своим шарфом.
   Крисп спросил:
   – В какое время вы вернулись в гостиницу?
   Взгляд блеклых глаз задержался на нем.
   – Где-то после девяти. Я ведь ушла уже довольно далеко.
   – Вы видели миссис Кастелл?
   – Нет, она и Эйли разговаривали. Эйли – это племянница миссис Кастелл.
   Крисп произнес:
   – Ага! – А потом спросил: – А вы слышали, о чем они говорили?
   Миссис Бридлинг опустила глаза.
   – Я не из тех, кто подслушивает у дверей, – заявила она тоном обиженной добродетели.
   Фрэнк Эббот скривил губы. Он никогда не встречал любителя подслушивать, который не предварял бы свои показания заявлением, какое отвращение вызывает у него тот факт, что он услышал что-то, не предназначенное для его ушей.
   Инспектор Крисп отреагировал привычным образом:
   – Я уверен в этом. Но если дверь была открыта…
   Она кивнула:
   – Ну, в общем-то, я заглянула в кухню, когда искала шарф, и, естественно, не могла не услышать, что говорила Эйли.
   – А что она говорила?
   – Это просто ужасно! Уверяю вас, я и подумать не могла, что подобное возможно. Бедная девочка вся дрожала. Вроде как Люк Уайт пошел за ней в одну из комнат, схватил ее и говорил такие ужасные вещи, и если бы не приход мисс Херон, то неизвестно, чем могло бы кончиться. Эйли сказала, что ей пришлось схватить маникюрные ножницы мисс Херон и воткнуть их ему в руку, чтобы он отпустил ее. А Энни Кастелл сказала только: «Закрывай дверь на ночь». Ну я и подумала, что чем скорее девочка покинет этот дом, тем лучше, и не стала слушать дальше. Я взяла шарф и пошла домой.
   Фрэнк Эббот спросил:
   – Вы живете по соседству с Джоном Хиггинсом, ведь так? Вы рассказали ему о том, что услышали?
   Она снова взглянула на него своими блеклыми глазами:
   – Да, я это сделала, причем до того, как легла спать той ночью. Я рассказала об этом мистеру Бридлингу, пока готовила ему какао и устраивала его поудобнее на ночь. «Эмили, – сказал он, – если что-нибудь случится с этой девушкой, это будет на твоей совести до конца твоей жизни. Этот дом – прибежище греха, каковым он и был всегда, и этого не изменить. И мне совершенно наплевать, что ты ходила в школу с Энни Кастелл. Я хотел, чтобы ты поддерживала с ней отношения и помогала ей, когда это было нужно, но больше ты туда не пойдешь, – так он сказал, – ни за что, раз там происходят такие постыдные вещи, а Энни Кастелл нечего на это сказать, кроме как „закрывай двери на ночь“. Она выросла в богобоязненной семье и должна бы получше соображать». – Она с довольным видом оглядела всех. – Я никогда не видела, чтобы мистер Бридлинг так рассердился. Это его взбодрило, он нашел, чем повозмущаться, да еще чем-то настолько серьезным. Все время продолжал говорить об этом и мешать мне. «Наверняка будет суд», – сказал он. А когда сегодня мы узнали о том, что произошло, то с ним просто сладу не было. «Торжество зла скоротечно», – заявил он.
   Крисп прервал поток слов:
   – Вы правда рассказали Хиггинсу о том, что слышали?
   Она кивнула:
   – Мистер Бридлинг не дал бы мне и минуты покоя, если бы я этого не сделала. Мне нужно было присмотреть за ним и помыть кое-какую посуду, а потом я пошла к Джону Хиггинсу и все ему сообщила.
   – Как он это воспринял?
   Миссис Бридлинг тряхнула головой:
   – Точно так, как отреагировал бы любой мужчина, если он, конечно, настоящий мужчина. Он сжал кулаки и жутко покраснел, а затем побелел как полотно. Даже не знаю, как он сдержался, но он ничего не произнес до тех пор, пока не взял себя в руки. Я сказала: «Вы должны пойти туда, Джон. Это не место для добропорядочной девушки». – А он ответил: «Миссис Бридлинг, вы приютите ее, если я смогу увести ее завтра оттуда? Мы поженимся, как только я все подготовлю, но пусть она поживет до тех пор у вас». – Конечно, я согласилась и сказала, что буду рада сделать это, потому что он хороший сосед и добропорядочный человек, каких мало, и что девушке очень повезло, что у нее будет такой муж. Очень часто он не спал по полночи и помогал мне, когда у мистера Бридлинга случались приступы, чтобы я могла немного отдохнуть. Поэтому я сказала ему, что если что-то могу сделать, то буду только рада помочь.
   – Спасибо, миссис Бридлинг, – поблагодарил инспектор Крисп.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

   Миссис Бридлинг покинула комнату с явным сожалением. Она и не помнит, что могло ей понравиться больше. Но, как и все хорошее в жизни, эта встреча быстро закончилась. Когда-то в воскресной школе они пели псалом, в котором были слова:
   Всегда летящие, всегда уходящие.
   Земные радости не длятся долго.
   Она с сожалением вспомнила эти строки. Все закончилось, но ей будет что рассказать мистеру Бридлингу, когда она вернется домой. Пройдя через дверь между кабинетом Кастелла и гостиной, миссис Бридлинг села, чтобы подождать, когда они закончат допрашивать Джона Хиггинса. После продолжительных раздумий она отказалась от мысли пойти на кухню и повидаться с Энни Кастелл. Во-первых, она была одета во все самое лучшее, а поскольку Энни на кухне и наверняка очень занята, то это вряд ли будет выглядеть по-дружески, если она не поможет ей. Она не из тех, кто будет стоять в сторонке и смотреть, как другие работают. Однако риск посадить пятна на свое лучшее платье был слишком велик. В гостиной не было никого, она выбрала кресло поудобнее и уселась, настроившись на долгое ожидание.
   Джон Хиггинс в это время находился в кабинете и сидел, опираясь обеими руками о колени. Его светлые волосы непослушно торчали вверх, а голубые глаза серьезно смотрели на инспектора. Фрэнк Эббот подумал: «Солидный и надежный парень. Будем надеяться, что он не убийца. Совсем не тот тип человека, который способен нанести удар ножом в спину. Если, конечно… Предположим, что тот парень схватил Эйли, а Джон Хиггинс натолкнулся на них, когда они боролись. Нет, так не пойдет. Было хорошо известно, что за нож был использован. Это один из ножей, висевших над камином в столовой. Кто бы им ни воспользовался, его еще нужно было оттуда достать. Вряд ли он валялся где-то в холле, чтобы случайно попасться кому-то под руку».
   В это время Джон Хиггинс отвечал на вопросы инспектора:
   – Да, я пришел прошлой ночью, чтобы повидаться с мисс Эйли.
   Крисп крутил в руках карандаш:
   – Миссис Бридлинг рассказала вам, что у девушки была ссора с Люком Уайтом?
   – Да. Я пошел, чтобы сказать мисс Фогерти, что она должна утром покинуть дом. Это совершенно неподходящее для нее место. Мы собираемся пожениться, и я ей сообщил, что она может пожить у миссис Бридлинг, пока я все подготовлю.
   – Она поставила вас в известность о том, что ключ от ее комнаты пропал?
   От гнева молодой человек покраснел до корней своих светлых волос.
   – Да. Я посоветовал ей пойти к мисс Херон и попроситься переночевать в ее комнате.
   Колючие темные брови Криспа приподнялись:
   – Вы знакомы с мисс Херон? Она ваш друг?
   Джон Хиггинс ответил:
   – Я был уверен, что она разрешит Эйли остаться у нее.
   Крисп несколько раз проколол карандашом промокашку.
   – Вы говорили с мисс Фогерти достаточно долго, это так?
   – Да, мы поговорили..
   – Как долго?
   – Затрудняюсь ответить.
   – Час?
   Джон Хиггинс покачал головой:
   – Нет, не так долго.
   – "Полчаса?
   Еще одно медленное покачивание головой.
   – Скорее четверть часа, но не могу утверждать с полной уверенностью.
   – И где вы разговаривали?
   – Эйли стояла у окна в своей комнате.
   – А вы?
   – Внизу, под ним.
   – Вы уверены, что она не впустила вас в дом?
   Голубые глаза смотрели прямо на него.
   – Она бы никогда этого не сделала, а я бы никогда не попросил.
   – Это не ответ. Она впустила вас в дом прошлой ночью?
   – Нет, она этого не делала.
   – Вы в этом уверены?
   Джон Хиггинс произнес твердым и ровным голосом:
   – Прошло пять лет с тех пор, как я в последний раз переступил порог этого дома, до моего сегодняшнего прихода.
   – Почему?
   Он ответил точно так же, как в конторе Джона Тейлора:
   – Это мое личное дело.
   Крисп помахал в его сторону карандашом:
   – Не может быть никаких личных дел в происшествии с убийством. Миссис Кастелл ваша тетя, не так ли? Почему вы с ней поссорились?
   – Я не ссорился с тетей Энни.
   – Тогда с Кастеллом. В чем причина вашей ссоры?
   – Я не ссорился с ним. Мне просто не нравится его общество. А он вам скажет, что не любит мое общество. У нас у каждого свой путь.
   Крисп нетерпеливо поерзал в кресле:
   – Мы отошли от темы. Вы знаете, что прошлой ночью здесь был убит человек, бармен Люк Уайт?
   Джон Хиггинс кивнул:
   – Новости такого типа распространяются очень быстро.
   – Вы поссорились с этим человеком, не так ли?
   – Я не ссорился с ним.
   – Даже после того, что рассказала вам миссис Бридлинг?
   Мышцы рук, лежавших на коленях, напряглись, а костяшки пальцев побелели. Джон Хиггинс сказал спокойным глубоким голосом:
   – Он был нечестивцем. Эйли не должна была находиться с ним под одной крышей. Я бы забрал ее отсюда после наступления дня.
   Крисп повторил последние слова:
   – После наступления дня. А что было прошлой ночью? Вы примчались сюда сразу же после разговора с миссис Бридлинг. И вы хотите сказать, что Эйли Фогерти не впустила вас в дом?
   – Я уже ответил вам.
   – И вы послали ее к мисс Херон и больше ее не видели?
   – Больше я ее не видел.
   – Вы думаете, что она осталась у мисс Херон?
   – Конечно, так и было.
   Крисп снова сделал несколько небольших выпадов карандашом:
   – Тогда как вы объясните тот факт, что она оказалась в холле, одетая в ночную рубашку, а недалеко от нее лежал Люк Уайт с ножом в спине?
   Кровь бросилась в лицо Джона Хиггинса. Он вскочил на ноги и стоял, крепко ухватившись за край стола.
   – Эйли, – начал он. Его голос сорвался. Он снова попытался заговорить. Теперь кровь отлила от его лица, и он стал пепельно-бледным.
   Мисс Сильвер положила вязание на пол около своего стула и встала. Когда она дотронулась до его руки, он повернулся и посмотрел на нее – в глазах застыл ужас. Она сказала мягким подбадривающим голосом:
   – Вам нет нужды беспокоиться, мистер Хиггинс. С Эйли все в порядке.
   Его взгляд стал на мгновение пустым.
   – В порядке…
   – С ней все в порядке, мистер Хиггинс. С ней ничего не случилось, совершенно ничего.
   Он сказал, запинаясь:
   – Она была внизу… с тем типом…
   – Она услышала шум, спустилась вниз и нашла его. Конечно, это было потрясением, но с ней самой все в порядке.
   В какой-то момент Фрэнк Эббот почувствовал восхищение поступком мисс Сильвер. Когда она ощущала необходимость успокоить человека, то без сожаления могла пожертвовать очком в своей игре. Так она только что и поступила, чем очень досадила инспектору Криспу, который сказал с сердитой ноткой в голосе:
   – Я думаю, мисс Сильвер, что лучше предоставить это мне. У нас нет никаких свидетельств, подтверждающих показания Эйли Фогерти. Я бы даже сказал, что вы не имели права повторять их.
   Мисс Сильвер посмотрела на него со спокойным упреком:
   – Ради бога, извините, инспектор!
   Ничто не могло быть более уместным в данный момент, чем эти слова, однако почему-то инспектор Крисп почувствовал, что воротник его рубашки слишком тесен и что он не совсем точно знает, что делать с руками и ногами. Подобные ощущения накатывали на него, когда он был подростком, а это было довольно давно. Он надеялся, что больше никогда их не испытает, но в те мгновения, когда ему пришлось выдержать взгляд мисс Сильвер, они дали о себе знать. Он испытал значительное облегчение, когда она снова повернулась к Джону Хиггинсу, тихо кашлянула и сказала доверительным голосом:
   – Вам действительно не стоит беспокоиться об Эйли. Мисс Херон все время находится с ней. Они вместе убирают в комнатах. – После этого она села на свое место и снова занялась вязанием.
   Воротник рубашки инспектора Криспа снова приобрел нормальный размер. Он почувствовал срочную необходимость самоутвердиться и сказал резким голосом:
   – Сядьте, Хиггинс! Эйли Фогерти утверждает, что услышала шум и спустилась вниз. Если это верно, то шум, возможно, был произведен убийцей. Предположим, что в гостиной было открыто окно. Я не говорю, кто его открыл или по какой причине. Я не говорю, что это была Эйли Фогерти, но это могла быть и она. Я не говорю, что кто-то пробрался в дом этим путем, но вы прекрасно понимаете, что это могло произойти. И вы сами можете понять, что это могли быть и вы. Эйли Фогерти заметили, когда она выходила из гостиной, а в холле на полу лежал убитый Люк Уайт. Она вполне могла закрывать окно за вами.
   Джон Хиггинс покачал головой.
   – Я не входил и не выходил, – сказал он. Крисп сделал резкий выпад своим карандашом:
   – В гостиной было обнаружено окно, не закрытое на защелку.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

   Было еще много задано вопросов и получено ответов, но результат оставался прежним. Обдумывая каждое слово, Джон Хиггинс продолжал утверждать, что где-то около одиннадцати часов он стоял под окном Эйли Фогерти и разговаривал с ней около пятнадцати минут, а затем пошел домой. Ни тогда, ни в течение последних пяти лет он не переступал порога «Огненного колеса». Он ни разу за последние двадцать четыре часа не видел Люка Уайта и не разговаривал с ним.
   Когда его отпустили, Крисп сказал нравоучительным тоном:
   – Можете не сомневаться, что все было так, как думаю я. В комнате окно, не закрытое на защелку. Вон там. – Он указал на дверь, ведущую в гостиную. – Все остальные окна были заперты, а это нет. Кастелл утверждает, что проверил их все, когда запирал дом на ночь.
   Фрэнк Эббот рассеянно смотрел на свои начищенные до блеска ботинки.
   – Я не думаю, что стоит доверять свидетельствам Кастелла, – изрек он.
   Крисп вполне добродушно кивнул:
   – О да. Но вы здесь находитесь для того, чтобы найти что-нибудь против Кастелла, ведь так? Он скользкий тип, и, является он британским подданным или нет, на нем ясно написано, что он иностранец.
   Фрэнк сказал:
   – Космополит, если вы хотите быть вежливым, или полукровка, если не хотите. Отец-португалец и мамаша-ирландка. Родившийся более или менее случайно где-то в лондонских трущобах и выросший в Марселе, где его родители держали что-то вроде меблированных комнат.
   Мисс Сильвер кашлянула:
   – Это объясняет тот факт, что некоторые обороты его речи зачастую похожи на французские.
   Крисп хмыкнул.
   – Как легко создать плохую репутацию! – сказал он. – Вы не вправе повесить Кастелла за то, что его мать была тем, кем была. Может, он и связан с этим делом по контрабанде наркотиков, с которым вы так носитесь, но по этой причине он постарается не связываться с таким делом, как убийство. А мотив? Кроме того, они крепко держались друг друга, как воры.
   Фрэнк Эббот улыбнулся:
   – Вы это сказали – они держались друг друга, как воры. Вы никогда не слышали о том, что жулики иногда ссорятся?
   Когда Джон Хиггинс вышел из кабинета, он прошел через гостиную в холл. Уже пять лет он не был здесь, но прекрасно ориентировался. Он заглянул за ширму у двери в столовую, увидел, что там никого нет, и начал подниматься по лестнице.
   На площадке посередине лестницы он остановился и прислушался. До него донесся звук голосов. Он постучал в дверь комнаты, в которой прошлой ночью ночевал Джереми, и вошел.
   Эйли и Джейн Херон застилали постель на старомодной кушетке. Джереми сидел за столом и что-то писал. Эйли вскрикнула от удивления. Побледнев, она осталась стоять там, где была, и не попыталась подойти к нему даже тогда, когда он позвал:
   – Эйли!
   Она только затаила дыхание и подвинулась ближе к Джейн. Наступила кратковременная напряженная тишина. Тишину нарушил Джереми:
   – Привет! Полагаю, вы уже слышали?
   Джон кивнул.
   – Полиция послала за мной и миссис Бридлинг. Похоже, мы с ней оба были здесь в прошлый вечер. Как и все остальные. – Он повернулся к Джейн. – Мисс Херон, я должен поблагодарить вас за помощь Эйли. Эта мисс Сильвер, что находится внизу с полицией, сказала мне, что вы присматриваете за Эйли. – Он положил свою руку на руку девушки. – Идем в столовую. Мне есть что сказать тебе, а тебе есть что сказать мне.
   Они прошли в столовую, которая при свете дня была похожа на мрачную пещеру. Свет попадал в нее только с одной стороны – через два высоких окна, расположенных напротив двери. Темные панели поглощали свет. Очаг еще никто не убирал, и зола от поленьев, сожженных накануне, шевелилась от сквозняка, проникавшего через трубу.
   Но очаг, даже потухший, обладает притягательной силой. Джон и Эйли подошли к нему и стояли, слегка отодвинувшись друг от друга. За ними загораживала дверь в холл ширма, оклеенная картинками, вырезанными из старых газет и журналов. Картинки были цветные и черно-белые, но выцветшие за последние сто лет под покрывавшим их глянцем, приобретшим янтарный цвет. Эта ширма служила для защиты комнаты от суровых сквозняков, которые гуляли по дому, когда входная дверь была открыта. Правда, от нее было мало пользы. Холодный поток воздуха проходил по комнате, причем казалось, что он исходит то от очага, то от окон, то от загороженной ширмой двери.
   Джон Хиггинс не замечал этого, но Эйли дрожала, как под порывами ветра. Она выглядела довольно хрупкой, стоя там и протянув дрожащие руки к холодному очагу. Он обнял ее.
   – Эйли, дорогая, в чем дело? Он не обидел тебя? Скажи!
   Она молча стояла в его объятиях, не шевелясь, как будто пыталась сдержать дрожь и не прижиматься к нему. Она отрешенно ответила:
   – Он не обидел меня. Он был мертв, когда я спустилась. Они думают, что его убила я.
   – Эйли, что заставило тебя спуститься?
   Он почувствовал, что она начала дрожать и силилась сдержать дрожь. Она напоминала животное, от страха притворяющееся мертвым. Но ей нечего было бояться рядом с ним.
   Он прижался щекой к ее волосам:
   – В чем дело? Чего ты боишься? Я должен знать, иначе я не смогу тебе помочь. Скажи мне, моя милая. Ты пошла к мисс Херон, как я велел тебе?
   – Да… – слово было больше похоже на вздох, чем на звук.
   – Тогда почему ты там не осталась? Эйли, я же велел тебе там остаться.
   Ее голова была низко опущена, и он не мог видеть ее лицо. Теперь она подняла голову и внимательно посмотрела на него:
   – Ты знаешь…
   – Я?
   – Ты… позвал меня…
   – Эйли!
   – Ты пришел под окно и посвистел. Я услышала твой свист и пошла в свою комнату. Когда я выглянула из окна, ты заворачивал за угол дома…
   Он прервал ее:
   – Эйли, о чем ты говоришь?
   Она снова повторила то, что сказала, как ребенок, затвердивший урок:
   – Ты пришел, насвистывая. Когда я увидела, что ты заворачиваешь за угол дома, я спустилась вниз. Я собиралась открыть одно из окон в гостиной и сказать, чтобы ты шел домой, но в холле был он – он был мертв. Джон, зачем ты это сделал?
   Он поднял большие руки и положил ей на плечи:
   – В чем дело, дорогая, что заставило тебя так думать обо мне? Неужели ты думаешь, что я посмел бы до тебя дотронуться, если бы мои руки были обагрены чьей-то кровью? Нет и нет, не надо так думать! Не буду отрицать, что во мне проснулся гнев, когда миссис Бридлинг рассказала мне все, но, слава богу, в тот момент Уайта не было рядом. Не то чтобы он не заслуживал хорошей трепки, ведь он ее заслужил, и, если бы я с ним встретился, он бы ее получил. Но не нож в спину, дорогая, – даже и не думай! Пусть это тебя не беспокоит, потому что я не способен на это, несмотря на то, что я был в ярости. Я не отрицаю, что врезал бы ему и вряд ли бы сожалел потом об этом. Слуга Господа не должен драться, но бывают случаи, когда трудно сдержаться – я этого не отрицаю. Но не ножом и не в спину. У тебя нет никаких причин бояться, что я могу сделать что-то подобное.
   Незаметно его тепло, его голос подействовали на нее. И она заговорила уже гораздо спокойнее:
   – Почему ты вернулся?
   – Я не возвращался, дорогая, не возвращался.
   – Я слышала тебя. Он мрачно сказал:
   – Ты слышала, как кто-то насвистывал ту же мелодию. Возможно, это был кто-то, кто хотел, чтобы ты спустилась вниз, но это был не я. После того как я с тобой попрощался, я пошел прямо в Клифф и оставался там. Я знал, что у мисс Херон ты будешь в безопасности ночью, и собирался прийти за тобой утром. Зачем мне было возвращаться?
   – Это… был не ты?
   – Нет, дорогая.
   Он снова обнял ее, и на этот раз она прижалась к нему и подставила лицо для поцелуя. Через некоторое время Джон попросил:
   – Расскажи мне все, дорогая. Ты сказала, что видела кого-то, кто заворачивал за угол дома, и подумала, что это я. И собиралась открыть мне одно окно в гостиной и сказать, чтобы я шел домой. Ты открыла окно?
   – О, нет, Джон. – Ее затрясло. – Он был там, в холле – он был мертв.
   Он пытался согреть ее, прижав покрепче к себе.
   – Ты не ходила в гостиную? Она ответила:
   – Я была там.
   – Зачем?
   – Не знаю. Я сказала инспектору, что там должны были остаться напитки и что я хотела найти что-то, что бы помогло Люку. Я даже не знаю, правда ли это. Действительно не знаю. Я просто сказала так, но я не знаю, думала я так или нет. Я не могла рассказать ему, что видела тебя, когда ты заворачивал за угол дома, и хотела сказать, чтобы ты шел домой. Я не могла сказать ему это.
   – Ты должна была сказать ему всю правду, милая.
   Она заплакала. Слезы наполняли темно-синие глаза и стекали по щекам.
   – Нельзя рассказать то, чего не знаешь. Я была слишком напугана, чтобы понять, почему я не рассказала. Я подумала о напитках, но я подумала и о тебе, находящемся там, и хотела увидеть тебя. А затем я вдруг подумала, что это сделал ты, и очень испугалась, и не стала открывать окно. Я пошла назад и, увидев его там, мертвого… – Она прижалась к нему, всхлипывая.
   – Ну-ну, дорогая, не начинай снова. Ты сейчас же пойдешь со мной, как я и говорил. Миссис Бридлинг присмотрит за тобой до нашей свадьбы, а затем я буду сам присматривать за тобой.
   При этих словах она отстранилась от него, вытирая глаза рукавом своего рабочего халата:
   – Джон, я не могу!
   – Эйли…
   Она покачала головой.
   – Нам все время не хватает рабочих рук. Я не могу, пока в доме находятся все эти люди. Мисс Херон помогает мне. – Она неожиданно улыбнулась и снова промокнула глаза. – Она просит называть ее Джейн, потому что мы станем кузинами, если я выйду за тебя замуж.
   Он снисходительно спросил:
   – А ты собираешься за меня замуж, Эйли? Она улыбнулась, потом улыбка исчезла, но вскоре вернулась.
   – Но только после всех этих событий в доме. Теперь мне нет необходимости уходить из дома, насколько я понимаю. Со мной все будет в порядке. Я боялась Люка, а он умер.
   Она отошла от него, а он оставался стоять лицом к двери и ширме, частично ее закрывавшей. Со своего места он мог видеть обшивку над дверью и несколько сантиметров самой двери. Но там не было ничего – только пустота шириной в два пальца. Дверь была открыта, и из холла задувал ветер. Когда она открылась и кто ее открыл, увидеть было нельзя. Они были слишком увлечены своим разговором, чтобы обращать на это внимание.
   Джон выбежал в холл. На лестнице стояла Милдред Тавернер.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

   Она стояла на пятой или шестой ступени, обеими руками держась за перила и глядя вниз в холл. Трудно было определить, поднималась она или спускалась. Когда она увидела Джона Хиггинса, то наклонила голову набок и сказала недовольным голосом:
   – Ужасно холодно, правда? Я была в своей комнате, но там просто можно замерзнуть. Как вы думаете, в гостиной разожжен камин?
   Он подумал, не она ли открыла дверь в столовую, чтобы посмотреть, не разожжен ли камин. Джон мрачно ответил:
   – Да, в гостиной разожжен огонь. А вы не думали, что огонь может быть разожжен в столовой? Это вы только что открыли туда дверь?
   Милдред явно разволновалась. Три разные цепочки, надетые на нее – одна из довольно крупных золотых звеньев, другая из венецианских бусин, а третья из какого-то подобия коричневых ягод на красной нити – начали покачиваться и звенеть. Ягоды зацепились друг за друга и все вместе – за очень большую серебряную брошь, похожую на морскую звезду. Милдред спустилась вниз, нервно пытаясь все это распутать.