Страница:
– О нет. Я была в своей комнате. Я не чувствовала, что… Я хочу сказать, что все так неприятно, ведь правда? Такое ужасное событие – и никто не знает, кто это сделал. Поэтому когда находишься рядом с кем-то, то не можешь не думать, что это он, или она, или они, ведь все может быть. Поэтому я ушла в свою комнату, но в одиночестве вы не можете избавиться от ощущения, что кто-то, возможно, прячется под кроватью или в шкафу, даже если вы уже заглядывали туда. А может, кто-то тихо крадется по коридору, сняв обувь. – Она вздрогнула, и все ее цепочки снова зазвенели. – Поэтому я подумала о гостиной. Не знаете, там кто-нибудь есть?
Он открыл перед ней дверь. Там действительно горел огонь, а к нему было придвинуто удобное кресло. Но миссис Бридлинг, которая раньше сидела в нем, устала от ожидания и ушла домой. Ей нужно было еще ухаживать за мистером Бридлингом.
В комнате находился только один человек – Фредди Торп-Эннингтон. Он стоял, засунув руки в карманы, у окна, находившегося прямо напротив двери, и смотрел в него. Он обернулся, когда в комнату вошла Милдред Тавернер, взглянул на нее так, будто впервые видел, и снова отвернулся к окну.
Джон Хиггинс закрыл дверь, оставив эту пару наедине. Эйли уже вышла из столовой. Она стояла взволнованная, не зная, что делать. Джон взял ее за руку и повел через обитую сукном дверь в кабинет Кастелла.
Инспектор Крисп стоял, а мисс Сильвер убирала свое вязание. Фрэнк Эббот, который что-то записывал, поднял голову, держа в руке карандаш. Все посмотрели на вошедших.
Джон Хиггинс произнес твердым подбадривающим голосом:
– Теперь, Эйли, ты расскажешь инспектору все, что только что сообщила мне.
Он почувствовал, как она от испуга задрожала всем телом. Потом посмотрела на него с укором и заговорила, путаясь в словах:
– Ничего особенного не было… не было ничего такого. Я рассказала инспектору…
Мисс Сильвер, как всегда, слабо кашлянула.
– Я полагаю, что, возможно, есть что-то, чего вы не рассказали. Так часто бывает. Иногда это очень важно. Вам совершенно нечего бояться. Просто сообщите нам о том, что вы вспомнили.
Пока Эйли собиралась с силами, Джон Хиггинс проговорил:
– Она расстроена… у нее достаточно причин для этого. Вот что она рассказала, и это может оказаться важным, инспектор. Эйли спустилась вниз прошлой ночью, потому что подумала, что я свистел, вызывая ее.
Крисп очень быстро отреагировал:
– Что?
Фрэнк Эббот прервал процесс перекладывания записной книжки в нагрудный карман. Джон кивнул:
– Она пошла, как я и велел ей, в комнату мисс Херон. Они легли спать. Затем Эйли вдруг проснулась. Причиной этому был тот факт, что кто-то проходил под окнами, насвистывая «Ледяные горы Гренландии». Эту мелодию я всегда насвистываю, когда прихожу сюда, чтобы поболтать с ней. Поэтому она прошла в свою комнату и открыла окно, думая, что это я. Но она увидела только, что кто-то заворачивает за угол дома. Эйли решила, что это я. С той стороны находится гостиная, поэтому она побежала вниз, чтобы поговорить со мной через окно этой комнаты. Но когда она спустилась в холл, там лежал убитый Люк Уайт. Расскажи им, Эйли, что ты сделала дальше.
Она сжимала его руку. Наконец голос вернулся к ней.
– Это правда, инспектор. Я подумала, что это Джон… иначе я бы никогда не спустилась вниз.
– Вы вошли в гостиную и открыли окно?
– Нет-нет, я его не открывала. Я собиралась, но не сделала этого. Он был мертв, и я была в шоке. Я подумала об окне, но не подошла к нему. А еще я подумала о напитках, как уже говорила вам, но все они были убраны. Тогда я вернулась в холл и увидела нож. Я не могла идти дальше… у меня закружилась голова, и я села на ступеньку.
Мисс Сильвер повесила ручку своей сумочки для вязания на руку. Все продолжали стоять.
Когда голос Эйли затих и плавно перешел во всхлипывания, она шагнула к Джону Хиггинсу, и тот обнял ее одной рукой.
– Вот как это произошло, инспектор, – сказал он.
Крисп резко спросил:
– Тогда почему она не рассказала это сразу?
Если бы они находились в комнате одни или только в присутствии мисс Сильвер, Фрэнк нажил бы себе врага на всю жизнь, позволив себе цитату из классика. Слова «Элементарно, мой дорогой Ватсон» были готовы сорваться с его губ, но он сдержался. Однако ему не удалось скрыть легкую ироническую улыбку.
Джон Хиггинс не улыбнулся и не стал шутить. Его ответ был простым и прямым:
– Это из-за меня, инспектор. Она не хотела, чтобы у меня были неприятности. Когда она услышала тот свист, она даже не подумала, что это может быть кто-то другой, а не я.
– Вы утверждаете, что это были не вы? – Крисп говорил очень резко и отрывисто.
– Я говорю то же, что уже сказал. Я сразу же отправился в Клифф после того, как поговорил с Эйли у окна, и оставался там до тех пор, пока сегодня утром за мной не приехал Уайт Кулинг.
– Это ваша версия?
– Это правда.
– А когда вы впервые услышали об убийстве Люка Уайта? Ну, когда вы об этом узнали?
– Когда Уайт Кулинг приехал за мной. Глаза Криспа метали молнии.
– Кулинг все рассказал вам?
– Я знаю его всю свою жизнь. Я не хочу вовлекать его в неприятности.
– Он не имел права говорить! Итак, вы прибыли сюда, зная все: время, место, оружие – все-все, как я полагаю.
– Он сказал, что это, скорее всего, один из ножей, находившихся в столовой.
Крисп ухватился за эти слова:
– О, вы знали о ножах в столовой? Насколько я помню, вы сказали, что не были здесь много лет.
На этот раз Джон все же улыбнулся:
– Пять лет, инспектор. А те ножи находились в столовой намного дольше, скажем, около сотни лет.
– Но вы знали, что они там есть. Вы знали, где вы можете раздобыть нож.
– Это вовсе не значит, что я воспользовался бы ими. – Он выпрямился. – Это все, что я хотел сказать. Я не возвращался, я не переступал порога гостиницы, я не виделся с Люком Уайтом. И я хочу увести отсюда Эйли. Она расстроена.
Когда они вышли, инспектор Крисп со злостью взглянул на своего коллегу:
– Ну и что вы об этом думаете? Что заставило его привести сюда девушку и вынудить ее рассказать о том, что она слышала его свист, когда он вернулся во второй раз?
Мисс Сильвер внесла поправку:
– Она думала, что это его она слышала. Он поджал губы:
– Кто же еще это мог быть? Фрэнк Эббот улыбнулся:
– Практически кто угодно. Мелодия «Ледяные горы Гренландии» является одной из наиболее легких для свиста.
Крисп издал полунасмешливый-полураздраженный звук.
– Ах, как все просто объясняется! Что я хочу знать, так это то, что за всем этим кроется. Чего он хотел добиться, приведя сюда девушку, чтобы та сказала, что слышала его свист под окном и спустилась вниз, чтобы впустить его, как раз практически в то время, когда было совершено убийство? Чего он добивается? Мисс Сильвер сурово сказала:
– Скорее всего, правды, инспектор.
Он снова издал тот же насмешливый звук.
– Когда вы повидаете столько же преступников, сколько я, вы не будете так поспешно верить тому, что они говорят!
Фрэнк Эббот прикрыл рукой рот. Он видел и раньше, как с мисс Сильвер обращаются без должного уважения, и рассматривал это как забавное зрелище. Она не повышала голоса, она просто ничего не говорила. Не было испепеляющих взглядов, потому что ее глаза просто не были предназначены для таких взглядов – на самом деле она считала это очень неподобающим для леди действием. Ощущалась только некоторая ее отстраненность, чувство собственного достоинства, что низводило провинциальных инспекторов до самого низкого уровня в рядах служителей закона. Волны превосходства просто исходили от нее. Даже старший инспектор Лэмб почувствовал однажды, как что-то уносит его в деревенскую школу, в которой он впервые узнал, что два плюс два равняется четырем.
Картина, с которой столкнулся инспектор Крисп, была несколько другой, но не менее отрезвляющей. Он получил образование в Лентонской классической школе. Ему живо вспомнились зимний день и группа мальчишек, кидавшихся снежками. Чья-то широкая спина представляла собой завидную цель, и он бросил снежок. Он попал прямо в цель, снежок разлетелся, и… они неожиданно увидели лицо старшего учителя, готовое лопнуть от гнева. Воспоминание было таким же мимолетным, как и очень живым, но ужасное ощущение совершенного преступления осталось. Он быстро сказал:
– Мы больше ничего не сможем сделать, пока не получим результатов посмертной экспертизы. Конечно, это не даст нам ничего нового. Он вряд ли был давно мертв, когда мы прибыли сюда в час тридцать. Нет также сомнения в том, что он был убит непосредственно перед тем, как поднялся весь дом. Вы согласны с этим?
Он обращался к мисс Сильвер. Она ответила ему с видом учительницы, которая, выслушав ответ ученика, собиралась указать ему на его ошибки.
– Я не эксперт. Когда я дотронулась до его запястья, оно было холодным. Но и ночь была довольно холодной.
Крисп кивнул:
– Мы добирались сюда около получаса, а кровь еще не засохла.
Неожиданно мисс Сильвер задала странный вопрос:– Как вы думаете, он был убит там, где его нашли?
Во взгляде холодных голубых глаз инспектора Эббота появился интерес.
– Что заставило вас подумать об этом?
Она неодобрительно – маленькая, старомодно одетая старая дева, выглядевшая так, как будто к ней можно было относиться с пренебрежением, – изрекла:
– Мне кажется, что это весьма странное место для убийства.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Он открыл перед ней дверь. Там действительно горел огонь, а к нему было придвинуто удобное кресло. Но миссис Бридлинг, которая раньше сидела в нем, устала от ожидания и ушла домой. Ей нужно было еще ухаживать за мистером Бридлингом.
В комнате находился только один человек – Фредди Торп-Эннингтон. Он стоял, засунув руки в карманы, у окна, находившегося прямо напротив двери, и смотрел в него. Он обернулся, когда в комнату вошла Милдред Тавернер, взглянул на нее так, будто впервые видел, и снова отвернулся к окну.
Джон Хиггинс закрыл дверь, оставив эту пару наедине. Эйли уже вышла из столовой. Она стояла взволнованная, не зная, что делать. Джон взял ее за руку и повел через обитую сукном дверь в кабинет Кастелла.
Инспектор Крисп стоял, а мисс Сильвер убирала свое вязание. Фрэнк Эббот, который что-то записывал, поднял голову, держа в руке карандаш. Все посмотрели на вошедших.
Джон Хиггинс произнес твердым подбадривающим голосом:
– Теперь, Эйли, ты расскажешь инспектору все, что только что сообщила мне.
Он почувствовал, как она от испуга задрожала всем телом. Потом посмотрела на него с укором и заговорила, путаясь в словах:
– Ничего особенного не было… не было ничего такого. Я рассказала инспектору…
Мисс Сильвер, как всегда, слабо кашлянула.
– Я полагаю, что, возможно, есть что-то, чего вы не рассказали. Так часто бывает. Иногда это очень важно. Вам совершенно нечего бояться. Просто сообщите нам о том, что вы вспомнили.
Пока Эйли собиралась с силами, Джон Хиггинс проговорил:
– Она расстроена… у нее достаточно причин для этого. Вот что она рассказала, и это может оказаться важным, инспектор. Эйли спустилась вниз прошлой ночью, потому что подумала, что я свистел, вызывая ее.
Крисп очень быстро отреагировал:
– Что?
Фрэнк Эббот прервал процесс перекладывания записной книжки в нагрудный карман. Джон кивнул:
– Она пошла, как я и велел ей, в комнату мисс Херон. Они легли спать. Затем Эйли вдруг проснулась. Причиной этому был тот факт, что кто-то проходил под окнами, насвистывая «Ледяные горы Гренландии». Эту мелодию я всегда насвистываю, когда прихожу сюда, чтобы поболтать с ней. Поэтому она прошла в свою комнату и открыла окно, думая, что это я. Но она увидела только, что кто-то заворачивает за угол дома. Эйли решила, что это я. С той стороны находится гостиная, поэтому она побежала вниз, чтобы поговорить со мной через окно этой комнаты. Но когда она спустилась в холл, там лежал убитый Люк Уайт. Расскажи им, Эйли, что ты сделала дальше.
Она сжимала его руку. Наконец голос вернулся к ней.
– Это правда, инспектор. Я подумала, что это Джон… иначе я бы никогда не спустилась вниз.
– Вы вошли в гостиную и открыли окно?
– Нет-нет, я его не открывала. Я собиралась, но не сделала этого. Он был мертв, и я была в шоке. Я подумала об окне, но не подошла к нему. А еще я подумала о напитках, как уже говорила вам, но все они были убраны. Тогда я вернулась в холл и увидела нож. Я не могла идти дальше… у меня закружилась голова, и я села на ступеньку.
Мисс Сильвер повесила ручку своей сумочки для вязания на руку. Все продолжали стоять.
Когда голос Эйли затих и плавно перешел во всхлипывания, она шагнула к Джону Хиггинсу, и тот обнял ее одной рукой.
– Вот как это произошло, инспектор, – сказал он.
Крисп резко спросил:
– Тогда почему она не рассказала это сразу?
Если бы они находились в комнате одни или только в присутствии мисс Сильвер, Фрэнк нажил бы себе врага на всю жизнь, позволив себе цитату из классика. Слова «Элементарно, мой дорогой Ватсон» были готовы сорваться с его губ, но он сдержался. Однако ему не удалось скрыть легкую ироническую улыбку.
Джон Хиггинс не улыбнулся и не стал шутить. Его ответ был простым и прямым:
– Это из-за меня, инспектор. Она не хотела, чтобы у меня были неприятности. Когда она услышала тот свист, она даже не подумала, что это может быть кто-то другой, а не я.
– Вы утверждаете, что это были не вы? – Крисп говорил очень резко и отрывисто.
– Я говорю то же, что уже сказал. Я сразу же отправился в Клифф после того, как поговорил с Эйли у окна, и оставался там до тех пор, пока сегодня утром за мной не приехал Уайт Кулинг.
– Это ваша версия?
– Это правда.
– А когда вы впервые услышали об убийстве Люка Уайта? Ну, когда вы об этом узнали?
– Когда Уайт Кулинг приехал за мной. Глаза Криспа метали молнии.
– Кулинг все рассказал вам?
– Я знаю его всю свою жизнь. Я не хочу вовлекать его в неприятности.
– Он не имел права говорить! Итак, вы прибыли сюда, зная все: время, место, оружие – все-все, как я полагаю.
– Он сказал, что это, скорее всего, один из ножей, находившихся в столовой.
Крисп ухватился за эти слова:
– О, вы знали о ножах в столовой? Насколько я помню, вы сказали, что не были здесь много лет.
На этот раз Джон все же улыбнулся:
– Пять лет, инспектор. А те ножи находились в столовой намного дольше, скажем, около сотни лет.
– Но вы знали, что они там есть. Вы знали, где вы можете раздобыть нож.
– Это вовсе не значит, что я воспользовался бы ими. – Он выпрямился. – Это все, что я хотел сказать. Я не возвращался, я не переступал порога гостиницы, я не виделся с Люком Уайтом. И я хочу увести отсюда Эйли. Она расстроена.
Когда они вышли, инспектор Крисп со злостью взглянул на своего коллегу:
– Ну и что вы об этом думаете? Что заставило его привести сюда девушку и вынудить ее рассказать о том, что она слышала его свист, когда он вернулся во второй раз?
Мисс Сильвер внесла поправку:
– Она думала, что это его она слышала. Он поджал губы:
– Кто же еще это мог быть? Фрэнк Эббот улыбнулся:
– Практически кто угодно. Мелодия «Ледяные горы Гренландии» является одной из наиболее легких для свиста.
Крисп издал полунасмешливый-полураздраженный звук.
– Ах, как все просто объясняется! Что я хочу знать, так это то, что за всем этим кроется. Чего он хотел добиться, приведя сюда девушку, чтобы та сказала, что слышала его свист под окном и спустилась вниз, чтобы впустить его, как раз практически в то время, когда было совершено убийство? Чего он добивается? Мисс Сильвер сурово сказала:
– Скорее всего, правды, инспектор.
Он снова издал тот же насмешливый звук.
– Когда вы повидаете столько же преступников, сколько я, вы не будете так поспешно верить тому, что они говорят!
Фрэнк Эббот прикрыл рукой рот. Он видел и раньше, как с мисс Сильвер обращаются без должного уважения, и рассматривал это как забавное зрелище. Она не повышала голоса, она просто ничего не говорила. Не было испепеляющих взглядов, потому что ее глаза просто не были предназначены для таких взглядов – на самом деле она считала это очень неподобающим для леди действием. Ощущалась только некоторая ее отстраненность, чувство собственного достоинства, что низводило провинциальных инспекторов до самого низкого уровня в рядах служителей закона. Волны превосходства просто исходили от нее. Даже старший инспектор Лэмб почувствовал однажды, как что-то уносит его в деревенскую школу, в которой он впервые узнал, что два плюс два равняется четырем.
Картина, с которой столкнулся инспектор Крисп, была несколько другой, но не менее отрезвляющей. Он получил образование в Лентонской классической школе. Ему живо вспомнились зимний день и группа мальчишек, кидавшихся снежками. Чья-то широкая спина представляла собой завидную цель, и он бросил снежок. Он попал прямо в цель, снежок разлетелся, и… они неожиданно увидели лицо старшего учителя, готовое лопнуть от гнева. Воспоминание было таким же мимолетным, как и очень живым, но ужасное ощущение совершенного преступления осталось. Он быстро сказал:
– Мы больше ничего не сможем сделать, пока не получим результатов посмертной экспертизы. Конечно, это не даст нам ничего нового. Он вряд ли был давно мертв, когда мы прибыли сюда в час тридцать. Нет также сомнения в том, что он был убит непосредственно перед тем, как поднялся весь дом. Вы согласны с этим?
Он обращался к мисс Сильвер. Она ответила ему с видом учительницы, которая, выслушав ответ ученика, собиралась указать ему на его ошибки.
– Я не эксперт. Когда я дотронулась до его запястья, оно было холодным. Но и ночь была довольно холодной.
Крисп кивнул:
– Мы добирались сюда около получаса, а кровь еще не засохла.
Неожиданно мисс Сильвер задала странный вопрос:– Как вы думаете, он был убит там, где его нашли?
Во взгляде холодных голубых глаз инспектора Эббота появился интерес.
– Что заставило вас подумать об этом?
Она неодобрительно – маленькая, старомодно одетая старая дева, выглядевшая так, как будто к ней можно было относиться с пренебрежением, – изрекла:
– Мне кажется, что это весьма странное место для убийства.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Это был самый длинный воскресный день из всех, которые каждый из двенадцати человек, запертых в «Огненном колесе», мог вспомнить. Возможно, Джейн и Джереми ощущали это меньше, чем другие, так как получили возможность получше узнать друг друга и обнаружили много нового. Они также очень старались помочь по дому, накрывая на стол и убирая с него, моя посуду, делая все быстро и добросовестно. Вечером миссис Бридлинг вернулась, чтобы помочь, проведя целый день в битве с замучившими мистера Бридлинга угрызениями совести относительно того, что ей пришлось делать то же самое в субботу. Она вышла из битвы победительницей не только благодаря своей доблести, но и с помощью своего рода пятой колонны, которой было страстное желание мистера Бридлинга быть в курсе происходящих событий. Когда она пришла в гостиницу, то трудно было понять, как она может заполучить какую-либо информацию, так как она не закрывала рта, а Энни Кастелл не разжимала губ.
Как бы то ни было, она еще долго продолжала говорить уже после того, как вернулась домой.
– У Энни что-то на уме, но от нее ничего не добьешься. – Она тщательно взбила подушку и положила ее под голову мистера Бридлинга с ловкостью, приобретенной путем долгого опыта. – Это совсем не то, что она говорит. Не зря же я ходила вместе с ней в школу. Поэтому я знаю, что у нее что-то на уме. Во-первых, ее сегодняшняя выпечка совершенно не такая, как всегда. Я не хочу сказать, что она была клеклая. Я также не хочу сказать, что нет на свете повара, который бы не захотел, чтобы его выпечка была такой, как у нее, но она была не такой, как обычно.
Мистер Бридлинг довольно небрежно заявил, что он не одобряет занятия готовкой в воскресенье, если, конечно, это не было продиктовано крайней необходимостью или состраданием, например, если это делается ради больного мужа.
Приняв правильное решение, что это заявление не требует ответа, миссис Бридлинг продолжала:
– Что касается мистера Кастелла, то он постоянно говорит о своем дорогом Люке и о том, где он сможет найти равного ему работника. Я могла бы ему сказать, но сдержалась. В тюрьме или в любом другом месте, где находятся отбросы общества, – вот что я могла сказать ему. Даже слова не сказала, и он продолжал страдать по поводу своего дорогого Люка. Хотя я считаю, что это настоящее избавление…
Мистер Бридлинг высказал разумное мнение. Он заговорил через простыню, которую жена откинула ему на лицо, пока расправляла одеяла:
– Как остальные воспринимают это?
– Старый мистер Джекоб Тавернер сидит у огня с воскресными газетами.
Мистер Бридлинг сказал, что не одобряет чтение газет по воскресеньям.
– И я бы попросил тебя убрать простыню с моего лица, чтобы я мог отдышаться. Если я умру от удушья…
Миссис Бридлинг завернула простыню на одеяла и продолжала говорить:
– Похож на больную обезьяну и не обращает внимания на еду. Миссис Дьюк сидит и смотрит на еду, но ничего не ест. Есть еще один человек, который ничего не ест, – это муж леди Мэриан. Возмещает все выпивкой – прошлым вечером его пришлось отнести в постель, насколько я слышала.
– Законченный пьяница, – изрек мистер Бридлинг. Затем менее величественным тоном добавил: – Значит, это сделал не он.
– Похоже, что он просто не мог. Итак, там есть еще мистер Джеффри Тавернер, говорят, что он кто-то вроде путешественника, но настоящий джентльмен. Он сходил в Ледлингтон, накупил газет, вернулся и сидит, разгадывая кроссворды. Я принесу тебе эти газеты завтра, чтобы ты тоже мог поразгадывать их. А леди Мэриан и та, другая, мисс Тавернер, сказали, что были на ногах всю ночь и ушли в свои комнаты, чтобы поспать. Я чуть не рассмеялась. Много же они знают о том, что значит быть на ногах всю ночь! Рассказала бы я им! Как раз устаешь не от того, что всю ночь на ногах, а от того, что то на ногах, то нет.
Мистер Бридлинг устроил ей проверку, прикрыв глаза и простонав:
– Ты бросаешь мне обвинения, Эмили?
Миссис Бридлинг была поражена прямо в сердце:
– Я ни за что не поступила бы так, Эзра, ты знаешь это. Я думала о страдальце вроде тебя.
Он смиренно сказал:
– Есть люди, которые страдают еще больше. Я не жалуюсь.
– Никто и никогда не сможет сказать, что ты жалуешься, Эзра.
– По ночам я совершенно не смыкаю глаз, – проговорил мистер Бридлинг. – И ничто мне не помогает: ни подушки с хмелем, ни какао, ни горячие кирпичи к ногам, постоянно подогреваемые, ни напиток моей матушки из дымянки, ни даже травяной чай твоей бабушки. Разве мы не перепробовали все эти средства практически каждую ночь?
– Да уж, перепробовали. И если бы существовало еще какое-то средство, то нет ничего, чего бы я не сделала.
Он подтвердил это стоном.
– Я не жалуюсь. А что слышно об Эле Миллере? Заходила миссис Клив и сказала, что он сбежал. Миссис Уилтон, у которой он жил, вроде как ее кузина, и они встретились на собрании общины. Миссис Уилтон сказала ей, что они были рады избавиться от него. Она предполагает, что он вернется, но мистер Уилтон не пустит его. Приходит поздно, пьяный и вечно болтает о том, как разбогатеет и покажет им всем. Она сказала, что они просто потеряли терпение. А есть вполне респектабельный молодой человек, брат снохи сестры мистера Уилтона, которому нужна комната, и они пустят его на постой. Миссис Бридлинг сказала:
– Ну надо же! – А затем, понизив голос: – Сбежал, да? А ты не думаешь…
Мистер Бридлинг с сожалением покачал головой.
– Думаю, что нет, потому что он вернулся совершенно пьяным около половины двенадцатого, наделал много шума и выражался. А мистер Уилтон предупредил его, сказал, чтобы он съезжал с квартиры утром и больше не приближался к дому. А потом спустился вниз и забрал ключ от подъезда, чтобы быть уверенным, что получит от него деньги, прежде чем он уйдет. В какое время, ты говоришь, они все проснулись и обнаружили, что Люк убит?
– Энни сказала, что в час ночи. А полиция приехала еще через полчаса.
– А кровь все еще не засохла, – сказал мистер Бридлинг со знанием дела. – А Эл Миллер был заперт в доме на Тред-стрит почти в пяти километрах от дома, а ключ был под подушкой миссис Уилтон. Не думаю, что Эл Миллер приложил к этому руку. Он вероотступник и грешник, каких мало. Он посещал мой класс в воскресной школе и был воспитан в строгости, а в кого он превратился? Пьет и вообще ведет себя непристойно! Но вряд ли он убил Люка Уайта, ведь в это время он был заперт в доме в пяти километрах от места происшествия.
– Им обоим была нужна Эйли, – сказала миссис Бридлинг. – Девушке пора выходить замуж, когда появляется такое количество претендентов. Это может создать проблемы.
– Девушки всегда создают проблемы, – заявил мистер Бридлинг. – А как все остальные в этом «Огненном колесе»?
– Маленькая дама-детектив, она тоже ушла отдохнуть. Похоже, никто не знал, что она детектив, когда она пришла в дом. А джентльмен, живущий у сэра Джека Чэллонера, он еще один…
Мистер Бридлинг резко ее прервал:
– Не унижай себя, называя его джентльменом!
– Он кузен сэра Джона.
Мистер Бридлинг удивленно смотрел на нее.
– Тогда ему должно быть стыдно за себя. Совсем не осталось аристократов, подобных тем, что были раньше.
Миссис Бридлинг смешивала в чашке какао и делала это очень осторожно, потому что мистер Бридлинг придавал особое значение соотношению количества сахара и какао. И если она когда-то и раздражалась, то это бывало тогда, когда он говорил, что она не умеет делать такое какао, какое делала его мать.
– Ты прав, – ответила она. – Значит, этот мистер Эббот – инспектор Эббот – уехал. И другой инспектор тоже. А капитан Тавернер и мисс Херон уезжали куда-то на машине и вернулись только к семи. Я обо всех рассказала, кроме Эйли.
– А что Эйли?
Миссис Бридлинг начала очень осторожно наливать кипящую воду в чашку, одновременно помешивая ее содержимое.
– Судя по ее внешнему виду, она выплакала все глаза. «Я не могу оставить тетушку Энни», – говорит она. А Джон Хиггинс хочет, чтобы она немедленно вышла за него замуж.
Мистер Бридлинг смотрел на какао.
– Свадьбы и убийства не сочетаются, – изрек он очередную сентенцию. – Достаточно горячей воды, Эмили. Не перелей.
Как бы то ни было, она еще долго продолжала говорить уже после того, как вернулась домой.
– У Энни что-то на уме, но от нее ничего не добьешься. – Она тщательно взбила подушку и положила ее под голову мистера Бридлинга с ловкостью, приобретенной путем долгого опыта. – Это совсем не то, что она говорит. Не зря же я ходила вместе с ней в школу. Поэтому я знаю, что у нее что-то на уме. Во-первых, ее сегодняшняя выпечка совершенно не такая, как всегда. Я не хочу сказать, что она была клеклая. Я также не хочу сказать, что нет на свете повара, который бы не захотел, чтобы его выпечка была такой, как у нее, но она была не такой, как обычно.
Мистер Бридлинг довольно небрежно заявил, что он не одобряет занятия готовкой в воскресенье, если, конечно, это не было продиктовано крайней необходимостью или состраданием, например, если это делается ради больного мужа.
Приняв правильное решение, что это заявление не требует ответа, миссис Бридлинг продолжала:
– Что касается мистера Кастелла, то он постоянно говорит о своем дорогом Люке и о том, где он сможет найти равного ему работника. Я могла бы ему сказать, но сдержалась. В тюрьме или в любом другом месте, где находятся отбросы общества, – вот что я могла сказать ему. Даже слова не сказала, и он продолжал страдать по поводу своего дорогого Люка. Хотя я считаю, что это настоящее избавление…
Мистер Бридлинг высказал разумное мнение. Он заговорил через простыню, которую жена откинула ему на лицо, пока расправляла одеяла:
– Как остальные воспринимают это?
– Старый мистер Джекоб Тавернер сидит у огня с воскресными газетами.
Мистер Бридлинг сказал, что не одобряет чтение газет по воскресеньям.
– И я бы попросил тебя убрать простыню с моего лица, чтобы я мог отдышаться. Если я умру от удушья…
Миссис Бридлинг завернула простыню на одеяла и продолжала говорить:
– Похож на больную обезьяну и не обращает внимания на еду. Миссис Дьюк сидит и смотрит на еду, но ничего не ест. Есть еще один человек, который ничего не ест, – это муж леди Мэриан. Возмещает все выпивкой – прошлым вечером его пришлось отнести в постель, насколько я слышала.
– Законченный пьяница, – изрек мистер Бридлинг. Затем менее величественным тоном добавил: – Значит, это сделал не он.
– Похоже, что он просто не мог. Итак, там есть еще мистер Джеффри Тавернер, говорят, что он кто-то вроде путешественника, но настоящий джентльмен. Он сходил в Ледлингтон, накупил газет, вернулся и сидит, разгадывая кроссворды. Я принесу тебе эти газеты завтра, чтобы ты тоже мог поразгадывать их. А леди Мэриан и та, другая, мисс Тавернер, сказали, что были на ногах всю ночь и ушли в свои комнаты, чтобы поспать. Я чуть не рассмеялась. Много же они знают о том, что значит быть на ногах всю ночь! Рассказала бы я им! Как раз устаешь не от того, что всю ночь на ногах, а от того, что то на ногах, то нет.
Мистер Бридлинг устроил ей проверку, прикрыв глаза и простонав:
– Ты бросаешь мне обвинения, Эмили?
Миссис Бридлинг была поражена прямо в сердце:
– Я ни за что не поступила бы так, Эзра, ты знаешь это. Я думала о страдальце вроде тебя.
Он смиренно сказал:
– Есть люди, которые страдают еще больше. Я не жалуюсь.
– Никто и никогда не сможет сказать, что ты жалуешься, Эзра.
– По ночам я совершенно не смыкаю глаз, – проговорил мистер Бридлинг. – И ничто мне не помогает: ни подушки с хмелем, ни какао, ни горячие кирпичи к ногам, постоянно подогреваемые, ни напиток моей матушки из дымянки, ни даже травяной чай твоей бабушки. Разве мы не перепробовали все эти средства практически каждую ночь?
– Да уж, перепробовали. И если бы существовало еще какое-то средство, то нет ничего, чего бы я не сделала.
Он подтвердил это стоном.
– Я не жалуюсь. А что слышно об Эле Миллере? Заходила миссис Клив и сказала, что он сбежал. Миссис Уилтон, у которой он жил, вроде как ее кузина, и они встретились на собрании общины. Миссис Уилтон сказала ей, что они были рады избавиться от него. Она предполагает, что он вернется, но мистер Уилтон не пустит его. Приходит поздно, пьяный и вечно болтает о том, как разбогатеет и покажет им всем. Она сказала, что они просто потеряли терпение. А есть вполне респектабельный молодой человек, брат снохи сестры мистера Уилтона, которому нужна комната, и они пустят его на постой. Миссис Бридлинг сказала:
– Ну надо же! – А затем, понизив голос: – Сбежал, да? А ты не думаешь…
Мистер Бридлинг с сожалением покачал головой.
– Думаю, что нет, потому что он вернулся совершенно пьяным около половины двенадцатого, наделал много шума и выражался. А мистер Уилтон предупредил его, сказал, чтобы он съезжал с квартиры утром и больше не приближался к дому. А потом спустился вниз и забрал ключ от подъезда, чтобы быть уверенным, что получит от него деньги, прежде чем он уйдет. В какое время, ты говоришь, они все проснулись и обнаружили, что Люк убит?
– Энни сказала, что в час ночи. А полиция приехала еще через полчаса.
– А кровь все еще не засохла, – сказал мистер Бридлинг со знанием дела. – А Эл Миллер был заперт в доме на Тред-стрит почти в пяти километрах от дома, а ключ был под подушкой миссис Уилтон. Не думаю, что Эл Миллер приложил к этому руку. Он вероотступник и грешник, каких мало. Он посещал мой класс в воскресной школе и был воспитан в строгости, а в кого он превратился? Пьет и вообще ведет себя непристойно! Но вряд ли он убил Люка Уайта, ведь в это время он был заперт в доме в пяти километрах от места происшествия.
– Им обоим была нужна Эйли, – сказала миссис Бридлинг. – Девушке пора выходить замуж, когда появляется такое количество претендентов. Это может создать проблемы.
– Девушки всегда создают проблемы, – заявил мистер Бридлинг. – А как все остальные в этом «Огненном колесе»?
– Маленькая дама-детектив, она тоже ушла отдохнуть. Похоже, никто не знал, что она детектив, когда она пришла в дом. А джентльмен, живущий у сэра Джека Чэллонера, он еще один…
Мистер Бридлинг резко ее прервал:
– Не унижай себя, называя его джентльменом!
– Он кузен сэра Джона.
Мистер Бридлинг удивленно смотрел на нее.
– Тогда ему должно быть стыдно за себя. Совсем не осталось аристократов, подобных тем, что были раньше.
Миссис Бридлинг смешивала в чашке какао и делала это очень осторожно, потому что мистер Бридлинг придавал особое значение соотношению количества сахара и какао. И если она когда-то и раздражалась, то это бывало тогда, когда он говорил, что она не умеет делать такое какао, какое делала его мать.
– Ты прав, – ответила она. – Значит, этот мистер Эббот – инспектор Эббот – уехал. И другой инспектор тоже. А капитан Тавернер и мисс Херон уезжали куда-то на машине и вернулись только к семи. Я обо всех рассказала, кроме Эйли.
– А что Эйли?
Миссис Бридлинг начала очень осторожно наливать кипящую воду в чашку, одновременно помешивая ее содержимое.
– Судя по ее внешнему виду, она выплакала все глаза. «Я не могу оставить тетушку Энни», – говорит она. А Джон Хиггинс хочет, чтобы она немедленно вышла за него замуж.
Мистер Бридлинг смотрел на какао.
– Свадьбы и убийства не сочетаются, – изрек он очередную сентенцию. – Достаточно горячей воды, Эмили. Не перелей.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В понедельник утром Джереми отвез Джейн в город. В половине десятого она уже входила в боковую дверь магазина женского платья Клариссы Харлоу. Джереми уже собирался отъезжать, когда заметил, что правая передняя шина его машины оказалась спущенной. Он обнаружил, что в нее попал гвоздь, и начал менять колесо.
Когда работа была почти закончена, боковая дверь магазина снова открылась, и из нее вышла Джейн. Она раскраснелась и шла очень быстро. Забравшись в машину, хрипло сказала:
– Меня уволили.
Джереми присвистнул и спросил:
– Почему?
Джейн сердито посмотрела на него.
– Убийство – слишком плохая реклама, – произнесла она.
Он снова присвистнул.
– Зачем ты ей сказала?
Но ведь будет дознание, не правда ли? И я должна поехать на него. Кроме того, существуют газеты, репортеры и прочее. Конечно, мне пришлось рассказать ей. Ради бога, поехали отсюда! Я больше не хочу видеть это место!
Джереми забрался в машину, хлопнул дверью и ободряюще сказал:
– Поехали на квартиру и что-нибудь поедим. Ты почувствуешь себя лучше после чашки кофе.
Так и оказалось. Сначала в глаза Джейн вернулось их сияние, а лицо перестало быть бледным. А после второй чашки кофе она расслабилась настолько, что уже могла обсуждать свое будущее.
– Я позволю себе недельку отдохнуть и разделаться с этим дурацким дознанием, а потом поищу другую работу. Я попридержала язык, поэтому она, возможно, даст мне рекомендации.
– Она обязана это сделать, не так ли?
Джейн холодно посмотрела на него.
– Существуют рекомендации и рекомендации. Как ты думаешь, сколько я найду мест для работы, если она просто скажет: «Джейн Херон? О нет. Я ничего не имею против нее. Очень жаль, что она оказалась замешанной в этом деле об убийстве»!
– Она не станет так подставлять тебя.
Джейн горько рассмеялась.
– Лучше скажи: «Я надеюсь, что не подставит». Большего ожидать не приходится.
Они замолчали. Потом он сказал:
– Я хочу вернуться в «Огненное колесо». Ее реакция была неожиданной.
– Я тоже.
– Хорошо, тогда едем.
– Там дознание и Эйли, и… ну, все это ужасно, но интересно.
Джереми рассмеялся.
– Не надо объяснять причины. Я же не объясняю свои.
– А у тебя они есть?
– О да.
– А каковы они?
– Не скажу.
А в «Огненном колесе» инспектор Крисп знакомил мисс Сильвер с рапортом полицейского хирурга.
– Видите, он пишет, что мужчина принял изрядную дозу спиртного. У вас была возможность рассмотреть Люка Уайта – он был в гостиной большую часть времени, что вы там провели, не так ли?
Они сидели в кабинете. В камине уютно горел огонь. Фрэнк Эббот умел хорошо разжигать огонь, и это почему-то раздражающе подействовало на инспектора Криспа. Его голос стал резче, когда он спросил:
– Вы находились с ним в гостиной около полутора часов. Вы не видели, пил ли он?
Мисс Сильвер задумчиво смотрела вниз на широкое голубое полотно, которое в будущем должно было стать шерстяным платьицем для маленькой Джозефины. Возможно, она решала, сколько еще рядов нужно связать, а может быть, и нет. Она заставила инспектора Криспа ждать так долго, что он начал постукивать по столу своим карандашом, затем подняла глаза, посмотрела на него и спокойно сказала:
– Нет.
Крисп постукивал карандашом. Когда она хотела, она могла говорить очень много. Сейчас, когда ему хотелось услышать еще хоть что-то, казалось, она израсходовала весь свой словарный запас.
– Он впустил вас в дом, не так ли? В тот момент от него пахло спиртным?
Мисс Сильвер повторила раздражавшее его односложное слово:
– Нет.
– Когда вы видели его в последний раз? Она, похоже, обдумывала ответ и на этот вопрос.
– Было почти десять тридцать, когда я поднялась в свою комнату.
– Тогда вам не показалось, что он напился? Мисс Сильвер снова сказала:
– Нет.
Крисп постучал карандашом.
– Итак, где-то между этим моментом и тем, когда он был убит, он должен был выпить довольно много. Кастелл, очевидно, знает что-нибудь об этом. Мы поговорим с ним.
Он вышел через дверь на стороне кухни.
Фрэнк Эббот, стоявший в позе отдыхающего человека у камина и смотревший на огонь, как бы любуясь своим произведением, перевел взгляд своих холодных глаз на мисс Сильвер и спросил:
– К чему вы ведете?
– Мой дорогой Фрэнк!
– Да знаю я, знаю, но со мной это не пройдет.
Она очень сдержанно сказала:
– В этом деле есть несколько интересных моментов.
– Например?
– Попытка свалить вину на Джона Хиггинса.
– Попытка?
Мисс Сильвер кашлянула:
– Неужели вы верите в то, что он вернулся спустя два часа после того, как попрощался с Эйли, и привлек к себе внимание, насвистывая свою обычную мелодию под окном мисс Херон, чтобы Эйли впустила его. А потом выбрал нож из тех, что вывешены в столовой, и убил Люка Уайта в самом людном месте дома?
Светлые брови Фрэнка приподнялись.
– Именно это не дает вам покоя?
– Несомненно.
Он пробормотал:
– Ну-ну… Вы сказали, под окном мисс Херон. Вы имели в виду что-то конкретное?
Ее спицы быстро мелькали.
– Человек, который свистел под окном мисс Херон, знал, что Эйли была там.
– Если вы расскажете это Криспу то этим еще больше убедите его в виновности Джона Хиггинса. Насколько вы знаете, он вполне уверен, что это его рук дело.
– Мой дорогой Фрэнк…
– Вы совершенно уверены, что он этого не делал?
Она улыбнулась:
– Он говорил правду.
– Тогда…
– Кто-то в доме должен был знать, что Эйли покинула свою комнату и ушла в комнату мисс Херон. Если мы найдем этого человека, то мы, я думаю, найдем убийцу… или, по крайней мере, кого-то, кто замешан в этом убийстве.
– И как вы думаете, кто мог знать, что Эйли была в комнате Джейн Херон?
Она задумчиво ответила:
– Кто угодно. Ее комната, как вы знаете, находится на противоположном от комнаты мисс Херон конце дома. Это угловая комната в конце противоположного коридора. В том коридоре есть еще только одна комната, окно которой выходит на задний двор дома. Она рядом с лестничной площадкой, и ее занимает мистер Джекоб Тавернер. Пространство между ними занято черной лестницей, бельевой и туалетом. В том же коридоре, но с окнами, выходящими на передний двор, находятся комнаты, которые занимают Кастеллы и мистер Джеффри Тавернер. Там также ванная и большой чулан. Мистер Тавернер вполне мог слышать разговор Эйли с Джоном Хиггинсом, если он открыл окно и выглянул из него, но я не считаю это возможным. В чулане нет окна, а окно, освещающее черную лестницу, не очень доступно. Однако окно туалета, находящегося рядом с комнатой Эйли, достаточно удобно. В показаниях Кастелла сказано, что он действительно слышал кого-то, идущего по дороге и свернувшего к задней части дома, и что он пошел в туалет и выглянул в окно. Он показал, что слышал, как кто-то шел и насвистывал «Ледяные горы Гренландии». Тогда он повернулся и пошел спать, потому что знал, что это всего лишь Джон Хиггинс, который пришел переброситься парой слов с Эйли. Мне кажется, что Кастелл очень хотел проинформировать полицию о том, что Джон Хиггинс приходил к «Огненному колесу» в ту ночь. У нас есть только его показания о том, что он вернулся в постель, не слушая, о чем говорили Джон Хиггинс и Эйли. Он вполне мог подслушать их. С другой стороны, мистер Джекоб Тавернер или мистер Джеффри Тавернер тоже могли это сделать. Фрэнк слегка скривился:
– Ну, это вряд ли возможно.
– Может, и так. Но мы действительно не очень много знаем, чтобы говорить сейчас, что возможно, а что невозможно. С другой стороны лестничной площадки, в моем коридоре, либо леди Мэриан и ее муж, либо миссис Дьюк, мисс Тавернер или я могли слышать, как Эйли прошла в комнату мисс Херон, хотя мы, конечно, не могли слышать разговор, который заставил ее сделать это.
Когда работа была почти закончена, боковая дверь магазина снова открылась, и из нее вышла Джейн. Она раскраснелась и шла очень быстро. Забравшись в машину, хрипло сказала:
– Меня уволили.
Джереми присвистнул и спросил:
– Почему?
Джейн сердито посмотрела на него.
– Убийство – слишком плохая реклама, – произнесла она.
Он снова присвистнул.
– Зачем ты ей сказала?
Но ведь будет дознание, не правда ли? И я должна поехать на него. Кроме того, существуют газеты, репортеры и прочее. Конечно, мне пришлось рассказать ей. Ради бога, поехали отсюда! Я больше не хочу видеть это место!
Джереми забрался в машину, хлопнул дверью и ободряюще сказал:
– Поехали на квартиру и что-нибудь поедим. Ты почувствуешь себя лучше после чашки кофе.
Так и оказалось. Сначала в глаза Джейн вернулось их сияние, а лицо перестало быть бледным. А после второй чашки кофе она расслабилась настолько, что уже могла обсуждать свое будущее.
– Я позволю себе недельку отдохнуть и разделаться с этим дурацким дознанием, а потом поищу другую работу. Я попридержала язык, поэтому она, возможно, даст мне рекомендации.
– Она обязана это сделать, не так ли?
Джейн холодно посмотрела на него.
– Существуют рекомендации и рекомендации. Как ты думаешь, сколько я найду мест для работы, если она просто скажет: «Джейн Херон? О нет. Я ничего не имею против нее. Очень жаль, что она оказалась замешанной в этом деле об убийстве»!
– Она не станет так подставлять тебя.
Джейн горько рассмеялась.
– Лучше скажи: «Я надеюсь, что не подставит». Большего ожидать не приходится.
Они замолчали. Потом он сказал:
– Я хочу вернуться в «Огненное колесо». Ее реакция была неожиданной.
– Я тоже.
– Хорошо, тогда едем.
– Там дознание и Эйли, и… ну, все это ужасно, но интересно.
Джереми рассмеялся.
– Не надо объяснять причины. Я же не объясняю свои.
– А у тебя они есть?
– О да.
– А каковы они?
– Не скажу.
А в «Огненном колесе» инспектор Крисп знакомил мисс Сильвер с рапортом полицейского хирурга.
– Видите, он пишет, что мужчина принял изрядную дозу спиртного. У вас была возможность рассмотреть Люка Уайта – он был в гостиной большую часть времени, что вы там провели, не так ли?
Они сидели в кабинете. В камине уютно горел огонь. Фрэнк Эббот умел хорошо разжигать огонь, и это почему-то раздражающе подействовало на инспектора Криспа. Его голос стал резче, когда он спросил:
– Вы находились с ним в гостиной около полутора часов. Вы не видели, пил ли он?
Мисс Сильвер задумчиво смотрела вниз на широкое голубое полотно, которое в будущем должно было стать шерстяным платьицем для маленькой Джозефины. Возможно, она решала, сколько еще рядов нужно связать, а может быть, и нет. Она заставила инспектора Криспа ждать так долго, что он начал постукивать по столу своим карандашом, затем подняла глаза, посмотрела на него и спокойно сказала:
– Нет.
Крисп постукивал карандашом. Когда она хотела, она могла говорить очень много. Сейчас, когда ему хотелось услышать еще хоть что-то, казалось, она израсходовала весь свой словарный запас.
– Он впустил вас в дом, не так ли? В тот момент от него пахло спиртным?
Мисс Сильвер повторила раздражавшее его односложное слово:
– Нет.
– Когда вы видели его в последний раз? Она, похоже, обдумывала ответ и на этот вопрос.
– Было почти десять тридцать, когда я поднялась в свою комнату.
– Тогда вам не показалось, что он напился? Мисс Сильвер снова сказала:
– Нет.
Крисп постучал карандашом.
– Итак, где-то между этим моментом и тем, когда он был убит, он должен был выпить довольно много. Кастелл, очевидно, знает что-нибудь об этом. Мы поговорим с ним.
Он вышел через дверь на стороне кухни.
Фрэнк Эббот, стоявший в позе отдыхающего человека у камина и смотревший на огонь, как бы любуясь своим произведением, перевел взгляд своих холодных глаз на мисс Сильвер и спросил:
– К чему вы ведете?
– Мой дорогой Фрэнк!
– Да знаю я, знаю, но со мной это не пройдет.
Она очень сдержанно сказала:
– В этом деле есть несколько интересных моментов.
– Например?
– Попытка свалить вину на Джона Хиггинса.
– Попытка?
Мисс Сильвер кашлянула:
– Неужели вы верите в то, что он вернулся спустя два часа после того, как попрощался с Эйли, и привлек к себе внимание, насвистывая свою обычную мелодию под окном мисс Херон, чтобы Эйли впустила его. А потом выбрал нож из тех, что вывешены в столовой, и убил Люка Уайта в самом людном месте дома?
Светлые брови Фрэнка приподнялись.
– Именно это не дает вам покоя?
– Несомненно.
Он пробормотал:
– Ну-ну… Вы сказали, под окном мисс Херон. Вы имели в виду что-то конкретное?
Ее спицы быстро мелькали.
– Человек, который свистел под окном мисс Херон, знал, что Эйли была там.
– Если вы расскажете это Криспу то этим еще больше убедите его в виновности Джона Хиггинса. Насколько вы знаете, он вполне уверен, что это его рук дело.
– Мой дорогой Фрэнк…
– Вы совершенно уверены, что он этого не делал?
Она улыбнулась:
– Он говорил правду.
– Тогда…
– Кто-то в доме должен был знать, что Эйли покинула свою комнату и ушла в комнату мисс Херон. Если мы найдем этого человека, то мы, я думаю, найдем убийцу… или, по крайней мере, кого-то, кто замешан в этом убийстве.
– И как вы думаете, кто мог знать, что Эйли была в комнате Джейн Херон?
Она задумчиво ответила:
– Кто угодно. Ее комната, как вы знаете, находится на противоположном от комнаты мисс Херон конце дома. Это угловая комната в конце противоположного коридора. В том коридоре есть еще только одна комната, окно которой выходит на задний двор дома. Она рядом с лестничной площадкой, и ее занимает мистер Джекоб Тавернер. Пространство между ними занято черной лестницей, бельевой и туалетом. В том же коридоре, но с окнами, выходящими на передний двор, находятся комнаты, которые занимают Кастеллы и мистер Джеффри Тавернер. Там также ванная и большой чулан. Мистер Тавернер вполне мог слышать разговор Эйли с Джоном Хиггинсом, если он открыл окно и выглянул из него, но я не считаю это возможным. В чулане нет окна, а окно, освещающее черную лестницу, не очень доступно. Однако окно туалета, находящегося рядом с комнатой Эйли, достаточно удобно. В показаниях Кастелла сказано, что он действительно слышал кого-то, идущего по дороге и свернувшего к задней части дома, и что он пошел в туалет и выглянул в окно. Он показал, что слышал, как кто-то шел и насвистывал «Ледяные горы Гренландии». Тогда он повернулся и пошел спать, потому что знал, что это всего лишь Джон Хиггинс, который пришел переброситься парой слов с Эйли. Мне кажется, что Кастелл очень хотел проинформировать полицию о том, что Джон Хиггинс приходил к «Огненному колесу» в ту ночь. У нас есть только его показания о том, что он вернулся в постель, не слушая, о чем говорили Джон Хиггинс и Эйли. Он вполне мог подслушать их. С другой стороны, мистер Джекоб Тавернер или мистер Джеффри Тавернер тоже могли это сделать. Фрэнк слегка скривился:
– Ну, это вряд ли возможно.
– Может, и так. Но мы действительно не очень много знаем, чтобы говорить сейчас, что возможно, а что невозможно. С другой стороны лестничной площадки, в моем коридоре, либо леди Мэриан и ее муж, либо миссис Дьюк, мисс Тавернер или я могли слышать, как Эйли прошла в комнату мисс Херон, хотя мы, конечно, не могли слышать разговор, который заставил ее сделать это.