Вентворт Патриция. Убийство в поместье Леттеров

   Голубые глаза утратили свою безмятежность. В них промелькнул расчет.
   — Да неужели?
   — Извольте объяснить, что вы имели в виду.
   — Не знаю, право, что и сказать.
   — А вы подумайте. Вам, наверное, известно, что полагается за соучастие в убийстве? Под соучастием подразумевается знание каких-то обстоятельств, предшествовавших или последовавших за убийством, или сокрытие таковых. Я подчеркиваю: и сокрытие. Соучастник может быть подвергнут тюремному заключению и судим наряду с основным преступником.
   Лэм неожиданно изменил тактику и продолжал совсем иным тоном:
   — Однако, может быть, вы просто хвастались, чтобы произвести впечатление на Полли Пелл? Такая умная девушка, как вы, вряд ли станет что-то скрывать от полиции: вы не можете не знать, чем это вам грозит. Вы будете гораздо лучше выглядеть на скамье свидетелей, чем в тюрьме — думаю, вы и сами это прекрасно понимаете. Ну, признайтесь, похвастались вы, и все тут?
   Глэдис тряхнула головой.
   — У нас свободная страна. Могу говорить, что мне нравится.
   — Вы сказали, что можете кому-то накинуть петлю на шею. Не можете же вы серьезно полагать, что во время расследования убийства никто не заинтересуется тем, почему вы так сказали? — спросил Лэм прежним, добродушным топом. — Ну, теперь выкладывайте, что вам известно. Если известно, то лучше скажите сразу и сейчас. Неразумно приберегать эти сведения, чтобы устроить большую шумиху, а то глазом не успеете моргнуть, как сами увязнете в этом деле по самое горло.
   Он выждал минуту-другую, чтобы дать ей поразмыслить, и потом прямо спросил:
   — Так знаете вы что-нибудь или нет?
   — Знаю, — ответила она вызывающе.
   — Тогда выкладывайте.
   Фрэнк Эбботт пододвинул к себе чистые листы и взялся за карандаш. Глэдис краем глаза следила за его действиями. Значит, он сейчас будет все записывать, потом отпечатает и даст ей подписать. Ладно, пускай записывает. Ни к чему ей ссориться с полицией — они сумеют ей испортить жизнь, если захотят. Симпатяга этот сержант Эбботт, хотя и выглядит холодным, как рыба. Правда, это еще ни о чем не говорит. Неплохо было бы с ним встретиться как-нибудь вечерком. Он, наверное, со скуки подыхает в «Быке». Она переменила позу, поддернув юбку еще чуть-чуть выше. Хорошо, что на ней сегодня новые чулки. Миссис Леттер не понравится цвет, и она отдала их ей. Чудно как получилось: миссис Леттер уже нет, а чулки ее — вот они, на Глэдис. Искреннее сожаление по поводу того, что не стало той, от которой ей перепадало так много, подтолкнуло ее к окончательному решению. Глэдис тряхнула своей белокурой гривой и сказала:
   — Не знаю, кто там подслушал мой разговор с Полли, но я не собираюсь брать свои слова назад. Что видела, то видела, что слышала, то слышала, и отлично все поняла. Но тогда я еще не знала, к чему все это приведет, и бояться мне нечего.
   — Вам нечего бояться только в том случае, если вы не сделали ничего плохого.
   — Я? Плохого? — она повела глазами вверх, потом вниз. Этот номер она проделывала безукоризненно — недаром столько часов практиковалась перед зеркалом. — Я порядочная женщина, всякий это вам подтвердит.
   Лэм, с трудом сдерживая себя, спокойно сказал:
   — Скажите же нам наконец что же вы такое видели и слышали.
   — Сейчас. Это было в среду вечером.
   — В среду на этой неделе?
   — Ну да, в среду. Как раз после того, как был этот скандал в комнате мистера Энтони и накануне дня, когда отравили миссис Леттер.
   — Продолжайте.
   — Большую часть дня миссис Леттер провела у себя наверху. Мистера Леттера почти целый день не было дома. Я и не знала, что он уже вернулся, до тех пор, пока около семи я не вышла из комнаты миссис Леттер и не услышала в комнате мисс Мерсер его голос.
   — Что такое?!
   Сквозь ресницы Глэдис бросила на Лэма многозначительный взгляд.
   — Он был в спальне мисс Мерсер в другом конце коридора. Дверь они не закрыли.
   — Вы подслушивали?
   Она театрально пожала плечами.
   — Мне это показалось странным, и я подумала, может, миссис Леттер захочет узнать, что они там делают. Он такой шум поднял, когда застал ее у мистера Энтони, а сам вдруг оказался в спальне у мисс Мерсер! Чудно да и только!
   — А вам не кажется, что есть большая разница между полуночным визитом и встречей в семь часов вечера? — спросил Лэм, сверля ее взглядом. — Ну, хорошо, вы слушали. И что же?
   — Конечно. Я решила, что миссис Леттер захочет узнать, о чем они там говорят. Ой, ну и удивилась же я!
   — Чему же?
   — Мистер Леттер плакал. Правда, по-настоящему! Он стоял на коленях, а голову положил на колени мисс Мерсер.
   — Откуда вы знаете?
   — А я заглянула. Они были так заняты друг дружкой, что не заметили бы, даже если бы я и в комнату вошла. Но я только заглянула и снова спряталась за дверь. Мисс Мерсер сидела на низком кресле и на коленях у нее лежала голова мистера Лестера, а она гладила его по волосам и говорила: «Бедный мой Джимми». — Глэдис негодующе фыркнула: — Ничего себе дела! — подумала я тогда.
   Миссис Силвер посмотрела поверх спиц и внушительно проговорила:
   — Инспектор, вам, без сомнения, известно, что мистер Леттер и мисс Мерсер росли вместе как брат и сестра.
   — Да, да, конечно, — откликнулся Лэм и предупреждающе поднял руку: — Продолжайте, мисс Марш.
   — Он еще немного поплакал — прямо как дитя малое. А потом вдруг и говорит: «Мне надо уснуть. Если не засну, я с ума сойду или сделаю что-нибудь такое, о чем потом буду жалеть. Дай мне что-нибудь, чтобы я смог заснуть. Что у тебя есть?» Тут я снова выглянула и увидела, что он подошел к аптечке. Полиция ее сняла, но этот шкафчик всегда висел над книжной полкой. Он открыл дверцу, я видела, как он взял оттуда пузырек и стал его разглядывать.
   — Какой пузырек?
   — Плоский такой, с притертой пробкой. Потом он сказал: «Вот это мне годится». Мисс Мерсер тогда подошла и отобрала у него этот пузырек. Она сказала: «Нет не этот, это морфий. Его не надо принимать, это опасно». А он и говорит: «Мне все равно, даже если больше я не проснусь совсем».
   — Он так сказал? Вы уверены?
   — Конечно уверена! Своими ушами слышала!
   — Дальше!
   — А дальше мисс Мерсер убрала пузырек. Она еще сказала что-то насчет того, что он стоял не там, где обычно, и убрала его подальше. Потом взяла другую бутылочку, высыпала что-то себе на ладонь, дала мистеру Лестеру и сказала: «Возьми вот. Это не причинит тебе никакого вреда». А он сказал: «Весь вред, который только можно, мне уже причинили, Мин!» Тут я ушла, потому что, похоже, он тоже собрался уходить.
   Мисс Силвер, сухо кашлянув, обратилась к Глэдис:
   — Миссис Леттер после этого сошла вниз к обеду, не так ли?
   — Ну да, — бросила Глэдис, не повернув головы.
   — Вы помогали ей одеваться перед этим?
   — Если помогала, так что из того?
   — Ничего особенного, миссис Марш, я просто хотела бы знать точно.
   Отставив чуть-чуть руку, Глэдис созерцала свои ярко-красные ногти. Без всякого намека на элементарную вежливость, она процедила сквозь зубы:
   — Ну да, помогала.
   — И вы информировали ее о подслушанном разговоре?
   Возмущенно вздернув подбородок, Глэдис проговорила, обращаясь к Лэму:
   — Послушайте, кто она такая? Почему я обязана ей отвечать?
   — Вы вообще можете никому не отвечать до той поры, пока не предстанете перед следствием. Но если вы ни в чем не виноваты, то зачем упираться? — хмуро сказал Лэм. — Ответьте тогда мне: сообщили ли вы миссис Леттер о том, что слышали?
   Она повела глазами:
   — А вы как думаете?
   — Думаю, что сообщили.
   — А вы догадливый!
   — Мне нужно услышать это из ваших уст, — упрямо продолжал Лэм, стараясь не обращать внимания на ее кривлянье. — Сказали вы ей или нет?
   Она откинула упавшие на лоб кудряшки.
   — Конечно сказала! Для того я и подслушивала!
   — Так. Упомянули вы о том, что у мисс Мерсер есть пузырьки с морфием?
   — Я передала ей все, что видела и слышала, — сказала Глэдис, надув губы.
   — Вы упомянули про морфий?
   — Не понимаю, к чему вы клоните. Ну да, упомянула.
   Помолчав некоторое время, Лэм спросил:
   — Вы уверены, что рассказали нам все?
   — А вам этого недостаточно?
   — Еще раз спрашиваю: рассказали ли вы нам все, что видели и слышали?
   — Я видела мистера Леттера с пузырьком морфия в руках и слышала, как мисс Мерсер сказала ему, что пользоваться им опасно. Это уже кое о чем говорит, верно?
   — Да, это кое о чем говорит, — задумчиво повторил старший инспектор.

Глава 30

 
   — Ладно, можете идти, — сказал Лэм. — Сержант Эбботт все отпечатает и даст вам подписать. Это может оказаться важным или не очень важным — в зависимости от показаний прочих лиц. Вы поступили верно, но предупреждаю вас: держите язык за зубами, иначе у вас будут большие неприятности. Не смейте болтать, что можете кому-то там петлю на шею накинуть.
   Глэдис качнулась на стуле и поднялась. Проходя мимо Эбботта, она ухитрилась задеть его. Она сделала вид, будто оступилась, оперлась на его плечо, и ее желтый локон коснулся его щеки. Он брезгливо подумал, что ей давно следовало помыть голову. Что-то в выражении его лица, в том, как он отстранился, уязвило Глэдис, и она вспыхнула. Наградив его уничтожающим взглядом, она обернулась к Лэму.
   — Значит, я должна придержать язык? Наверно, для того, чтобы вы могли все замять? Не удивлюсь, если это так и случится! Если бы такое сделала я, так вы бы уже ничегошеньки мне не простили! Ну как же, тут сам мистер Леттер замешан и поэтому никто не должен знать, что он отравил собственную жену! А я вам вот что скажу: миссис Леттер была мне хорошим другом, и рот вы мне не закроете! У меня такие же права, как и у всех других! — Она подошла к двери, рывком распахнула ее и повернулась на пороге, чтобы дать последний залп: — Мой язык, что хочу, то и говорю. Вот вот!
   Дверь за ней захлопнулась. Лэм только что не свистнул, Фрэнк достал безупречно чистый платок и старательно обтер щеку. Мисс Силвер молча продолжала вязать.
   Лэм заговорил первым:
   — Бывают моменты, когда должность вежливого полицейского офицера кажется омерзительной, это точно.
   — А вы предпочли бы кандалы и каленое железо, шеф? Знаете, я как-то плохо представляю вас в пыточной камере.
   Лэм метнул на него грозный взгляд, но быстро отошел и сказал:
   — Что ей требуется, так это хорошая трепка. Жаль, что ее не пороли в детстве.
   — Исключительно плохо воспитанная молодая особа, — кашлянув, заметила мисс Силвер. — Правильно говорил лорд Теннисом: «Язык твой жжет как пламя». Однако она будет надежным свидетелем, старший инспектор.
   Лэм заворочался в своем кресле.
   — В каком отношении надежным?
   Будущий чулок для Дерека вертелся волчком.
   — Она достаточно умна и наблюдательна. Пожалуй, к ней не столько подходит слово «умна», сколько «сообразительна». Когда вы любезно дали мне ознакомиться со всеми показаниями, то на меня произвела большое впечатление точность, с которой она описала все происшедшее в спальне мистера Энтони в понедельник ночью. Она рассказала обо всем так ясно и так наглядно, что ни сам мистер Энтони, ни мистер Леттер не смогли ничего добавить или изменить в ее показаниях. Это указывает на особый тип памяти, который не часто встречается. Сейчас мое первоначальное впечатление подтвердилось полностью. Конечно, в ее показаниях отчетливо видна злость, но это не помешало ей изложить все с предельной ясностью и выделить самые важные моменты. Меня не удивит, если ее изложение происшедшего в комнате мисс Мерсер окажется абсолютно точным.
   Фрэнк выслушал ее с большим вниманием. Лэм прихлопнул по колену тяжелой рукой и сказал:
   — Для вашего подзащитного все это скверно. Она покажет под присягой, что мистеру Леттеру было известно, где он может взять морфий. И я тут. согласен — она произведет должное впечатление на присяжных — разумеется, при условии, что среди них будет мало женщин. Если она и при них будет так же стрелять глазами, то вряд ли завоюет их доверие. Да, для Джимми Леттера это все скверно.
   — Надеюсь, вы не упускаете из виду тот факт, что миссис Леттер тоже знала, где можно найти морфий? — невозмутимо спросила мисс Силвер.
   Лэм нахмурился. Он сжал руку в кулак и вдруг разжал пальцы, как будто выпустил что-то невидимое глазу.
   — Думаете, как в считалочке: «Первый ты, а я второй, кто попался, тот…»
   — За мной?
   — Я не хотела бы думать, что вы или я собираемся принимать чью-то сторону, господин инспектор.
   — Ну-ну, — и он повернулся к Фрэнку. — Давайте-ка продолжим. Передайте мисс Мерсер, что я хотел бы задать ей один-два вопроса.
   В ожидании возвращения Фрэнка с мисс Мерсер, Лэм машинально вертел в руках кусок воска, используемого для опечатки важных документов. Когда наконец кусок сломался в его руках, он сделал резкое движение и повернулся к мисс Силвер.
   — А вы упрямая женщина, — произнес он.
   — Надеюсь, что не чересчур.
   — И совершенно напрасно!
   — Упрямство не способствует свободному ходу мыслей. Оно притупляет ум, и идеи, основанные на предвзятых мнениях, обычно оказываются бесплодными. Только объективность позволяет логично мыслить. Что я и пытаюсь делать.
   После безуспешных попыток соединить снова распавшийся надвое кусок воска, Лэм, не поворачивая головы, неожиданно спросил:
   — Послушайте, а не припрятано ли у вас, как у фокусника в рукаве, еще что-нибудь?
   — Нет, уверяю вас.
   — Может, вы прячете там и убийцу?
   — Ну что вы, нет, конечно.
   — Если дело дойдет до суда, то защита обречена на провал. Получается, что выбирать надо будет между мужем и женой. Оба они знали о морфии. Либо он дал его ей, либо она приняла его сама. Вы прочли вес показания, вы общались со всеми членами семейства. Так тесно, как не удалось бы ни одному полицейскому. Вы беседовали с каждым из них, и с их слов у вас должно было сложиться собственное мнение относительно миссис Леттер. Да что тут ходить вокруг да около! Неужели вы всерьез считаете, что такая женщина, как миссис Леттер могла покончить с собой?
   — Могла — не могла? В жизни случаются странные вещи, господин старший инспектор.
   — Так вы собираетесь утверждать, что она действительно совершила самоубийство?
   — Нет… — задумчиво произнесла мисс Силвер и, чуть поколебавшись, добавила: — Пожалуйста, поймите меня правильно. Сейчас я не пришла к какому-то определенному выводу, я стараюсь сохранить объективность. Я согласна с вами, что миссис Леттер мало похожа на женщину, способную наложить на себя руки. Согласна я и с тем, что если бы у нее и возникло такое намерение, то скорее всего она приняла бы морфий, ложась в постель. Однако, как я уже сказала, в жизни случаются странные вещи, — в особенности под действием шока или сильного душевного потрясения. Мы ведь по-настоящему очень мало знаем о внутреннем состоянии миссис Леттер. Внешне она всем казалась женщиной жесткой и избалованной, привыкшей добиваться своего любой ценой. Однако мы совсем не представляем, что происходило в ней самой. Все, и особенно мистер Энтони, постоянно подчеркивали, что ее увлечение мистером Энтони носило чисто эгоистический характер и объяснялось желанием во что бы то ни стало настоять на своем. Вполне естественно, мистер Энтони отстаивал именно эту точку зрения. Он, как я понимаю, влюблен в мисс Джулию и хотел, по возможности, преуменьшить значение той сцены, которая произошла у него в спальне, и представить все это, как злой каприз со стороны миссис Леттер и ее желание свести таким образом счеты с мужем. Однако возможно, что миссис Леттер испытывала к Энтони гораздо более глубокие чувства. Она не привыкла к тому, что ей могут предпочесть кого-то другого. Предположим, что она действительно находилась под влиянием роковой страсти — одной из тех, которые столь часто завершаются трагедией; допустим далее, что она узнала о существовании соперницы в лице мисс Вейн. Согласитесь, что тогда складывается довольно серьезная ситуация. Что происходит дальше? Дальше ее не только отвергают, но делают это в присутствии ее собственного супруга и при обстоятельствах, которые для нее унизительны. Помнится, еще много лет назад меня поразило замечание о том, что женщины чаще всего совершают преступление непосредственно после того, как они претерпели сильное унижение.
   — Пожалуй, это верно. Ну вот: вы начали с того, что еще не сформировали никакого суждения, а кончили тем, что высказали его мне.
   — Это была всего лишь гипотеза, господин инспектор, — ответила мисс Силвер, сделав легкий отрицательный жест.

Глава 31

 
   Едва мисс Мерсер уселась на стул, который только что занимала Глэдис Марш, как всех троих посетила одна и та же мысль о разительном контрасте между нею и их предыдущей собеседницей. Вид у мисс Мерсер был не только больной и утомленный. Казалось, она вот-вот готова лишиться чувств, чем немало встревожила Лэма. Измученными глазами она смотрела на инспектора, уронив руки на колени и бессильно откинувшись на спинку стула.
   Лэм держался спокойно, даже доброжелательно. Он обещал себе, что задаст ей только самые необходимые вопросы. Подождав, пока она устроилась, Лэм задал свой первый, как всегда, наиболее несложный вопрос:
   — Вы долго живете в Леттер-Энде?
   — Да, — прозвучало почти шепотом.
   — Двадцать пять лет, кажется?
   И снова он услышал тихое «да».
   — Когда-нибудь подумывали о том, чтобы уехать отсюда?
   Едва слышное «нет» было ему ответом.
   — Но теперь вы уезжаете? Или, точнее сказать, собирались уехать до того, как погибла миссис Леттер?
   — Да.
   — Почему?
   — Миссис Леттер понадобилось иначе организовать ведение хозяйства и дома, — ответила мисс Мерсер, крепко сцепив руки.
   — Значит, она отказала вам от места?
   Видимо, он намеренно задал ей вопрос в такой грубой форме. Слабая краска появилась на ее щеках, но, сохраняя внешнее спокойствие, она с достоинством ответила:
   — Не совсем так. До сих пор из-за недостатка обслуживающего персонала всю работу по дому делили между собой миссис Стрит и я. Это было временное соглашение. Миссис Леттер, — на этом имени она запнулась, — миссис Леттер удалось найти дворецкого и двух горничных.
   Лэм пристально взглянул на нее.
   — Вы так и не ответили на мой вопрос. Тогда я поставлю его иначе: вас попросила оставить этот дом миссис Леттер или инициатива исходила от вас?
   Легкий румянец сбежал со щек мисс Мерсер. Всегда тяжело смотреть, когда всякие краски теряет лицо и без того бледное. Ее губы слегка приоткрылись и снова сомкнулись.
   — Я вас слушаю, мисс Мерсер.
   Губы полуоткрылись. На этот раз она нашла в себе силы ответить:
   — Моему пребыванию здесь наступил конец.
   — Так. Теперь вернемся немного назад. Каковы были ваши обязанности в доме перед женитьбой мистера Леттера?
   — На это довольно трудно ответить. Я вела хозяйство. До той поры, пока миссис Стрит и мисс Джулия не покинули дом, чтобы служить в военном госпитале, я смотрела за девочками. После смерти миссис Вейн это было необходимо.
   — Собственно, вы заняли место миссис Вейн.
   — Ее никто не мог заменить, — впервые оживившись, проговорила мисс Мерсер. — Я просто старалась делать, что было в моих силах.
   — Можно ли утверждать, что вы находились на положении близкой родственницы? Ведь именно вы, в конце концов, вели дом и заботились о детях.
   — Думаю, что да, можно.
   — Но вам платили жалованье?
   Щеки ее опять вспыхнули, но тут же побледнели снова.
   — Да.
   — У вас были какие-то свои средства?
   — Нет.
   — Вы не собирались поступать на службу?
   Она покачала головой.
   — Сколько вы получали?
   — Со времени смерти миссис Вейн шестьдесят фунтов.
   Старший инспектор и Фрэнк Эбботт переглянулись. Шестьдесят фунтов в год! И это в военное время, когда и цены и зарплата подскочили до небес!
   — Это очень мало, — вслух сказал Лэм. — Вам не приходило в голову потребовать прибавки?
   — Что вы! Конечно нет.
   Если бы посторонний наблюдатель в этот момент обратил внимание на мисс Силвер, то он, без сомнения, заметил бы ее негодующе сжатые губы и сердитый взгляд. И в самом деле: она с трудом сдерживала себя, чтобы не вмешаться. Она весьма уважительно относилась к старшему инспектору Лэму, но иногда ее неприятно поражало в нем отсутствие простого такта. Как-никак, мисс Мерсер была интеллигентной женщиной, а не рыночной торговкой. С интеллигентными, воспитанными людьми не разговаривают в подобном тоне. Как сказано в псалме Давида, она сдержала свой язык, но было ей горько и больно.
   Лэм же, как ни в чем не бывало, продолжал свой допрос в прежнем тоне.
   — Значит, у вас нет никаких сбережений?
   — Нет.
   — Вы не ожидали, что в вашей жизни могут произойти перемены?
   — Перемен не ждешь, они сами приходят, — ответила она устало.
   — Да. И это приводит нас к тому моменту, с которого мы начали разговор. Кто решил изменить положение вещей — вы сами или миссис Леттер?
   — Миссис Леттер. Это не стало для меня неожиданностью.
   — Ясно. Однако у мистера Леттера создалось впечатление, будто вы сами этого хотите. Кто ему это внушил? Миссис Леттер?
   — Да.
   — Вы не попытались его разуверить?
   Она покачала головой.
   — Ведь он был расстроен, что вы собрались уехать? Он же сам просил вас остаться, а вы позволили ему считать, что уезжаете добровольно. Почему?
   — Так было бы спокойнее. Я все равно не смогла бы остаться, если миссис Леттер этого не желала. Я не хотела, что бы из-за меня происходили столкновения в семье.
   — Хорошо. Вы не хотели стать причиной ссоры, так? Теперь скажите: они часто ссорились?
   — Нет.
   — Но вы подумали, что из-за вас может произойти скандал?
   — Я не хотела никому причинять неприятностей.
   Лэм подался вперед всем телом.
   — Теперь о том, что произошло в понедельник поздно вечером. Вы, конечно, знаете об этом: когда в доме есть такие особы, как Глэдис Марш, не узнать невозможно. Вам известно, что мистер Леттер застал свою жену в спальне мистера Энтони. Скажите, когда и от кого вы об этом узнали?
   Минни Мерсер тоже наклонилась вперед, сцепив руки так, что побелели пальцы.
   — Мистер Леттер рассказал мне об этом сам. Я услышала, как по коридору ходят, выглянула и увидела его. Я поняла, что что-то произошло. Он обернулся, тоже увидел меня и тут же рассказал обо всем.
   — Как он выглядел?
   — Ошеломленным… — голос ее на мгновение прервался, и затем она продолжала: — Я помогла ему дойти до его спальни, потом спустилась вниз, приготовила горячий чай и заставила его выпить чашку. — И Минни, смотря на Лэма, с печальной прямотой добавила: — Он не был рассержен. Он был просто… просто убит.
   — Как долго вы с ним пробыли?
   — Не очень долго. Я надеялась, что ему удастся уснуть.
   — Хорошо. Теперь поговорим о вторнике. Вы говорили с ним во вторник?
   — Он почти весь день провел вне дома.
   — Однако к вечеру вернулся. О чем вы говорили с ним около семи, когда он пришел к вам, чтобы взять снотворное?
   Она широко раскрыла глаза и тихо сказала:
   — Я дала ему две таблетки аспирина. Он так и не спал в предыдущую ночь.
   — Нам это известно. Итак, он пришел к вам около семи. Что же между вами произошло?
   В ее утомленных глазах мелькнула тень пережитого страдания. Чувствовалось, что допрос дается ей нелегко.
   — Он вошел. Он провел на ногах весь день. Он был очень-очень угнетен. Просил меня дать снотворное, — чуть слышно проговорила она.
   — Дальше?
   — У меня есть, то есть был, пока его не забрали, аптечный шкафчик!..
   — Да-да?
   — Ко мне все обращаются, когда нужно какое-нибудь лекарство. Поэтому и мистер Леттер пришел ко мне. Я дала ему две таблетки аспирина.
   — Но ведь это далеко не все, что тогда произошло? — Лэм обратился к Фрэнку: — Вы можете зачитать вашу запись разговора с Глэдис Марш?
   — Да, сэр.
   Минни с усилием вздохнула.
   Ровным, без выражения голосом Фрэнк стал зачитывать показания Глэдис. Минни вынуждена была слушать, она не могла заткнуть уши, и ей надо было знать, что именно подслушала Марш из их разговора, Ей казалось, будто ее публично раздевают. Комнату словно вдруг застлало прозрачным плывущим туманом. Голос Эбботта, казалось, доносился откуда-то издалека. Потом он прекратился, и Минни поняли, что к пей снова обращается инспектор Лэм.
   — Все, что здесь записано, верно?
   — Кажется, да. — С удивлением услышала она свой собственный голос.
   — В основном все было именно так? Он подошел к аптечке, вынул бутылочку с таблетками морфия, а вы сказали, что их брать не надо, что они опасны?
   — Да.
   — И он сказал: «Мне все равно: лишь бы уснуть, а там можно и не просыпаться»?
   — Да.
   — Скажите, мисс Мерсер, что вы сделали с этим пузырьком?
   — Поставила обратно в шкафчик.
   — Он стоял на своем обычном месте, когда мистер Леттер его оттуда доставал?
   — Он повернулся ко мне уже с пузырьком в руках.
   — Миссис Марш упомянула, будто вы сказали что-то по поводу того, что пузырек должен был находиться не там, откуда его взял мистер Леттер.
   Сначала она с недоумением взглянула на Лэма, но потом ответила:
   — Не помню, что именно я тогда сказала. Наверное, я решила, что мистер Леттер взял его из переднего ряда, а он не должен был там стоять.
   — Как к вам попал морфий?