Страница:
До рассвета было еще далеко. Ни один луч света не проникал внутрь конуса. Раскаты грома, глухо доносившиеся сквозь толстые стены, свидетельствовали о том, что гроза все еще не утихает. Прислушавшись, Дик различил шум непрекращающегося ливня. Но тяжелые капли падали не на твердую землю, а в воду. Дик сделал из этого вывод, что вся равнина затоплена.
Было около одиннадцати часов вечера. Дик Сэнд почувствовал, что какое-то оцепенение, предвестник крепкого сна, овладевает им. Что ж, можно хоть отдохнуть немного. Но тут у него мелькнула мысль, что наваленная на полу глина, намекнув, может закрыть вход, преградить доступ свежему воздуху, и десять человек, разместившиеся в конусе, рискуют задохнуться от избытка углекислоты.
Дик Сэнд соскользнул на пол, глина, сбитая с первого этажа ячеек, повысила его уровень. Эта глиняная площадка была совершенно сухая; отверстие было все открыто, воздух свободно проникал внутрь конуса, а вместе с ним и отблески сверкавших молний, и оглушительные раскаты грома, и плеск проливного дождя.
Все было в порядке. Казалось, никакая опасность непосредственно не угрожает людям, заменившим в термитнике колонию сетчатокрылых. Дик Сэнд решил дать себе несколько часов отдыха, чувствуя, что силы оставляют его. Но из осторожности он лег у входа на насыпь. Здесь он первым мог поднять тревогу, если бы что-нибудь случилось. Здесь его разбудят первые лучи зари, и он тотчас же отправится на разведку.
Положив ружье рядом с собой, Дик лег, прислонившись головой к стене, и заснул.
Он не мог бы сказать, долго ли длился его сон, Разбудило его прикосновение чего-то холодного. Он вскочил на ноги. К ужасу своему, он увидел, что вода заливает термитник. Вода прибывала с такой быстротой, что в несколько секунд уровень ее поднялся до нижних ячеек, где спали Том и Геркулес.
Дик Сэнд разбудил их и рассказал о новой опасности.
Том зажег фонарь и посветил вокруг.
Достигнув уровня приблизительно в пять футов, вода перестала прибывать.
— Что случилось, Дик? — спросила миссис Уэлдон.
— Пустяки, — ответил юноша. — Нижняя часть конуса затоплена. Должно быть, вследствие ливня река вышла из берегов и разлилась по равнине.
— Отлично! — воскликнул Геркулес. — Это значит, что река действительно близко.
— Да, — сказал Дик Сэнд, — и по течению этой реки мы спустимся к побережью. Не беспокойтесь, миссис Уэлдон, вода не поднимается выше, и верхние ярусы останутся сухими.
Миссис Уэлдон не ответила. Что касается кузена Бенедикта, то он спал как настоящий термит.
Пятеро негров молча глядели на воду, отражавшую свет фонаря, ждали распоряжений Дика Сэнда, который измерял высоту наводнения.
Юноша приказал положить оружие и провизию в ячейку верхнего яруса, чтобы их не подмочило.
— Вода проникла через входное отверстие? — спросил Том.
— Да, — ответил Дик Сэнд, — и теперь она не пропускает снаружи воздух.
— Давайте сделаем новое отверстие в стене, выше уровня воды, -предложил старый негр.
— Пожалуй… Нет, Том. Если у нас здесь уровень воды только пять футов, это не значит, что снаружи она не поднялась выше… Вероятно, там уровень достигает семи-восьми футов, а возможно, и больше.
— Вы так думаете, мистер Дик?
— Я думаю, Том, что вода, проникнув в конус, сжала заключавшийся в нем воздух, и теперь этот сжатый воздух не дает ей подняться выше. Но если мы прорубим отверстие в стене, воздух вырвется наружу, давление упадет, и уровень воды снаружи и внутри конуса сравняется. Если же уровень воды снаружи стоит выше, чем здесь, то вода будет подниматься до тех пор, пока ее снова не остановит сжатие воздуха. В этом конусе мы — как рабочие в водолазном колоколе.
— Что же нам делать? — спросил Том.
— Сначала хорошенько обдумать, а потом уж действовать, — ответил Дик Сэнд. — Неосторожность может стоить нам жизни.
Это замечание было совершенно верным. Дик был прав также, когда сравнивал затопленный разливом термитник с водолазным колоколом. Но в водолазном колоколе воздух беспрестанно обновляется при посредстве специальных насосов. Водолазы свободно дышат и не испытывают других неудобств, кроме тех, какие связаны с длительным пребыванием в камере, где воздух находится под большим давлением. В конусе же к этим неудобствам присоединилось то, что вода заняла около трети объема помещения, а воздух мог обновиться только в том случае, если будет пробито в стене отверстие, сообщающееся с атмосферой. Но пробивать такое отверстие — это значило подвергнуться риску, о котором говорил Дик Сэнд, и, быть может только ухудшить положение.
Пока что уровень воды внутри конуса оставался неизменным. Повыситься он мог только в двух случаях: во-первых, если в стене будет пробита дыра и окажется, что снаружи вода стоит выше, чем внутри конуса, во-вторых если уровень половодья поднимется еще выше. В обоих случаях вода оставит внутри термитника только небольшое пространство, в котором отравленный выдыхаемой углекислотой воздух будет сжат еще больше.
Дику пришла в голову мысль, что разлив может сорвать с места конус, что было бы крайне опасно для всех находящихся в нем. «Нет, — решил он, -этого не может быть: постройки у термитов чрезвычайно прочные, не хуже, чем у бобров».
Итак больше всего следовало опасаться, что гроза затянется надолго и, следовательно, усилится наводнение. Если уровень половодья на равнине достигнет тридцати футов, то есть поднимется на восемнадцать футов над верхушкой конуса, воздух внутри него будет находиться под давлением почти в одну атмосферу.
А между тем у Дика Сэнда были основания опасаться, что наводнение усилится. Ведь подъем воды зависел не только от этого невероятного ливня, -возможно, что какая-нибудь из протекавших поблизости рек вышла из берегов и затопила эту котловину. В таком случае следует допустить предположение, что конус весь целиком находится под водой и из него уже нельзя выбраться, даже пробив верхушку, что сделать не очень трудно.
Дик Сэнд, крайне встревоженный, спрашивал себя, как поступить: ждать или, выяснив, как обстоит дело, скорее найти выход из положения?
Было три часа утра. В конусе все молча прислушивались к отзвукам грозы, глухо доносившимся снаружи. Непрестанный гул и треск свидетельствовали о том, что борьба стихий не кончилась.
Старик Том обратил внимание на то, что уровень воды продолжает понемногу подниматься.
— Да, я тоже это заметил, — сказал Дик Сэнд. — Воздух не может вырваться отсюда, а вода все-таки поднимается. Значит, и снаружи вода прибывает и просачивается сюда.
— К счастью, подъем чуть заметный, — сказал Том.
— Но неизвестно, когда он прекратится, — ответил Дик Сэнд.
— Капитан Дик, — сказал Бат, — если хотите, я попробую выбраться из термитника. Я нырну и попробую вылезти через отверстие…
— Лучше я сам попытаюсь это сделать, — ответил Дик.
— Нет, нет! — горячо возразил Том. — Пусть лучше мой сын попытается. Вы вполне можете положиться на его ловкость. А если ему не удастся вернуться… Ваше присутствие здесь необходимо. — И шепотом старик добавил: — Не забывайте о миссис Уэлдон и маленьком Джеке!…
— Хорошо, — сказал Дик. — Ступайте, Бат. Если конус затоплен, и не думайте возвращаться. Мы тогда постараемся выбраться тем же путем, что и вы. Но захватите с собой топор и, если верхушка термитника выступает над водой, рубите ее. Мы услышим стук, это послужит нам сигналом, мы начнем ломать кровлю изнутри. Понятно?
— Понятно, — ответил Бат.
— Ну, иди, сынок, — сказал Том, пожимая ему руку. Бат сделал глубокий вдох и, набрав запас воздуха в легкие, нырнул.
Глубина воды в конусе превышала пять футов. Перед Батом стояла нелегкая задача: найти под водой выходное отверстие, пролезть сквозь него и подняться на поверхность. Все это нужно было проделать за несколько секунд.
Прошло полминуты. Дик решил, что негр уже выбрался наружу, как вдруг из воды показалась голова Бата.
— Ну что? — спросил Дик Сэнд.
— Отверстие завалило глиной, — ответил Бат, переведя дыхание.
— Отверстие завалено! — повторил Том.
— Да, — сказал Бат. — Очевидно, вода размыла глину. Я ощупал рукой стены — отверстия больше нет.
Дик Сэнд покачал головой. Маленький отряд был герметически закупорен в этом конусе. Да еще весьма возможно, что термитник затоплен разливом.
— Если старого отверстия нет, нужно сделать новое, — сказал Геркулес.
— Погодите! — воскликнул Дик, удерживая Геркулеса, который взял топор и собрался уже нырнуть.
Юноша крепко задумался и после долгого молчания сказал:
— Нет, мы сделаем другое. Ведь вопрос заключается вот в чем: покрывает ли вода термитник или нет? Просверлив скважину в верхушке конуса, мы получим ответ на этот вопрос. Но если конус затоплен, воздух моментально вырвется наружу, вода заполнит все пространство и мы погибнем. Тут нужна осторожность…
— Но и мешкать нельзя, — заметил старый Том.
В самом деле, вода в конусе продолжала понемногу подниматься. Уровень ее достиг шести футов. Миссис Уэлдон, Джек, кузен Бенедикт и Нан укрылись в верхнем ярусе ячеек, до которого вода еще не дошла; все остальные путники были уже по пояс в воде.
Надо было поскорее испробовать предложенный Диком способ. Юноша решил просверлить скважину в стене на расстоянии одного фута от поверхности воды, то есть в семи футах от пола. Если в отверстие ворвется наружный воздух, значит, конус выступает над водой. Напротив, если окажется, что отверстие просверлено ниже уровня разлива, вода в конусе начнет подниматься. Тогда, быстро заткнув скважину, нужно будет сверлить новую, футом выше, и так далее. Если окажется, что и отверстие в верхушке конуса не сообщается с воздухом, значит, вода на равнине стоит выше пятнадцати футов и все поселение термитов затоплено. А в этом случае Дику Сэнду и его спутникам грозила самая ужасная и мучительная гибель — медленная смерть от удушья.
Дик Сэнд знал все это, но хладнокровие ни на мгновение не покидало его. Он заранее учел все возможные последствия принятого им решения. Но бездействовать дальше было опасно: и без того воздух внутри конуса был уже настолько испорчен, что путешественникам стало трудно дышать, а свободное пространство все уменьшалось.
Лучший инструмент, который Дик Сэнд мог выбрать, чтобы просверлить отверстие в стене, был ружейный шомпол с винтовой нарезкой на конце; при быстром вращении он вгрызался в глину как бурав, диаметр отверстия получался очень незначительный, но воздух мог проникнуть и через такую узкую дырочку.
Геркулес, подняв фонарь, светил Дику Сэнду. В запасе было еще несколько свечей, и сверлильщик мог не бояться, что он окажется в темноте.
Через минуту просверлили стену насквозь. Тотчас же послышался глухой шум, похожий на звук, с каким пузырьки воздуха пробиваются сквозь толщу жидкости. Воздух вырывался из конуса, а вода быстро прибывала и остановилась на уровне проделанного отверстия. Значит, его просверлили слишком низко, и оно вышло наружу под водой…
— Придется повторить! — хладнокровно сказал Дик Сэнд и поспешно заткнул отверстие комком глины.
Подъем воды прекратился, но уровень ее успел повыситься примерно на восемь дюймов. Это значило, что на столько же уменьшился объем, занятый воздухом. Дыхание становилось затрудненным, так как кислорода в воздухе осталось мало. Пламя в фонаре стало красным и постепенно тускнело.
Дик Сэнд принялся сверлить второе отверстие, на фут выше первого. Если и эта попытка окончится неудачей, вода внутри конуса поднимется еще выше… Но надо было рискнуть!
В то время как Дик Сэнд буравил стену в новом месте, послышался голос кузена Бенедикта:
— Так вот оно что! Теперь все понятно!
Геркулес направил луч света на кузена Бенедикта. Лицо энтомолога выражало глубокое удовлетворение.
— Да, да… Понятно, почему эти умные насекомые покинули свое жилище!
— говорил кузен Бенедикт. — Они предчувствовали наводнение! О, это инстинкт, это инстинкт, друзья мои! Термиты хитрее нас! Гораздо хитрее!
И, высказав таким образом свое отношение к событиям, кузен Бенедикт умолк.
В это мгновение Дик Сэнд, просверлив скважину в стене, потянул к себе шомпол. Снова послышалось то же бульканье. Вода поднялась еще на один фут. Значит, это отверстие оказалось ниже уровня разлива!
Положение было поистине ужасным. Миссис Уэлдон к ногам которой уже подступила вода, взяла на руки сына. Все задыхались в тесном пространстве, у всех шумело в ушах и учащенно билось сердце, фонарь почти не давал света.
— Неужели весь конус находится под водой? — прошептал Дик Сэнд.
Чтобы выяснить это, нужно было просверлить третью скважину — в самой верхушке конуса. Удушье, смерть — вот что грозило путешественникам, если последняя попытка окажется такой же бесплодной, как две предыдущие. Остаток воздуха вырвется наружу, и вода заполнит весь конус.
— Миссис Уэлдон, — сказал Дик, — вы знаете, в каком мы положении. Если мы будем медлить, мы задохнемся. Если и последняя попытка кончится неудачей, вода нас затопит. Спастись мы можем только в том случае, если верхушка конуса выступает из воды. Я предлагаю рискнуть… Согласны ли вы?
— Я согласна, Дик, — просто ответила миссис Уэлдон.
В эту минуту огонь в фонаре погас от недостатка кислорода. Наступил полнейший мрак. Миссис Уэлдон, Джек и кузен Бенедикт, сидевшие в верхнем ярусе ячеек, в испуге прижались друг к другу.
Геркулес уцепился за одну из боковых перегородок. Только голова его выступала из воды. Дик Сэнд взобрался к нему на плечи и стал сверлить шомполом отверстие в самой верхушке конуса. Здесь пласт глины был толще и тверже. Шомпол с трудом уходил вглубь. Дик продолжал сверлить с лихорадочной быстротой. Он был охвачен ужасной тревогой, ибо сквозь узкую скважину через несколько мгновений в конус ворвется либо свежий воздух, а с ним жизнь, либо вода, а с ней смерть!
Вдруг послышался пронзительный свист. Сжатый воздух с силой вырвался наружу… Но сквозь отверстие блеснул свет. Вода внутри конуса поднялась еще на восемь дюймов и остановилась на этом уровне. Очевидно, между уровнями воды снаружи и внутри термитника установилось равновесие.
Итак, верхушка конуса поднималась над водой. Путешественники были спасены!
В термитнике раздалось неистовое «ура», и в хоре голосов громовыми раскатами звучал мощный бас Геркулеса.
Тотчас же были пущены в ход ножи и топор. Пролом в верхушке конуса быстро расширялся, пропуская свежий воздух и первые лучи восходящего солнца. Все надеялись, что, как только с конуса собьют верхушку, легко будет вскарабкаться на стену и тогда решить, как добраться до ближайшей высоты, недосягаемой для наводнения.
Дик первым высунул голову наружу. Из груди его вырвался крик. И тут же раздался свист, хорошо знакомый путешественникам по Африке, — свист летящей стрелы.
Дик Сэнд скользнул вниз, но он успел разглядеть в ста шагах от поселения термитов лагерь туземцев.
Близ конуса, по затопленной равнине, плавали длинные пироги. В пирогах сидели туземные воины. С одной из этих лодок и пустили целую тучу стрел, когда юноша выглянул из конуса.
В двух словах Дик Сэнд рассказал все это своим товарищам. Схватив ружья, Дик, Геркулес, Актеон и Бат выбрались из отверстия и стали стрелять по этой лодке.
Пули их настигли нескольких туземцев. Дикие вопли и беспорядочная стрельба из ружей были ответом на залп наших путников. Но что могли сделать Дик Сэнд и его товарищи, горсточка храбрецов, против сотни воинов, окруживших их со всех сторон?
Термитник был взят приступом. Миссис Уэлдон, ее сына, кузена Бенедикта схватили и бросили в одну из пирог. Они не успели даже попрощаться, не успели пожать в последний раз руки друзьям, с которыми их разлучили. Несомненно, африканцы действовали согласно заранее полученным распоряжениям. Дик Сэнд видел, как пирога поплыла к лагерю туземцев и скрылась там.
Самого Дика, Нан, старика Тома, Геркулеса, Бата, Актеона и Остина бросили во вторую пирогу, которая поплыла в другую сторону.
Двадцать воинов сидели в этой пироге, а вслед за ней еще плыли пять больших пирог. Всякая попытка к сопротивлению была обречена на неудачу, но все-таки Дик Сэнд и его товарищи пытались бороться. Они ранили нескольких африканских солдат и безусловно заплатили бы жизнью за свою дерзость, если бы воины не получили, строгого приказа доставить их живыми.
Переезд длился всего несколько минут. Но в тот момент, когда пирога причалила к земле, Геркулес оттолкнул державших его воинов и выскочил на берег. Двое туземцев бросились к нему, но великан взмахнул своим ружьем, как палицей, и оба преследователя упали с проломленными черепами.
Через минуту, счастливо избежав града пуль, Геркулес скрылся в лесу. А Дика Сэнда и его спутников туземцы перетащили на берег и заковали в цепи, как рабов…
Было около одиннадцати часов вечера. Дик Сэнд почувствовал, что какое-то оцепенение, предвестник крепкого сна, овладевает им. Что ж, можно хоть отдохнуть немного. Но тут у него мелькнула мысль, что наваленная на полу глина, намекнув, может закрыть вход, преградить доступ свежему воздуху, и десять человек, разместившиеся в конусе, рискуют задохнуться от избытка углекислоты.
Дик Сэнд соскользнул на пол, глина, сбитая с первого этажа ячеек, повысила его уровень. Эта глиняная площадка была совершенно сухая; отверстие было все открыто, воздух свободно проникал внутрь конуса, а вместе с ним и отблески сверкавших молний, и оглушительные раскаты грома, и плеск проливного дождя.
Все было в порядке. Казалось, никакая опасность непосредственно не угрожает людям, заменившим в термитнике колонию сетчатокрылых. Дик Сэнд решил дать себе несколько часов отдыха, чувствуя, что силы оставляют его. Но из осторожности он лег у входа на насыпь. Здесь он первым мог поднять тревогу, если бы что-нибудь случилось. Здесь его разбудят первые лучи зари, и он тотчас же отправится на разведку.
Положив ружье рядом с собой, Дик лег, прислонившись головой к стене, и заснул.
Он не мог бы сказать, долго ли длился его сон, Разбудило его прикосновение чего-то холодного. Он вскочил на ноги. К ужасу своему, он увидел, что вода заливает термитник. Вода прибывала с такой быстротой, что в несколько секунд уровень ее поднялся до нижних ячеек, где спали Том и Геркулес.
Дик Сэнд разбудил их и рассказал о новой опасности.
Том зажег фонарь и посветил вокруг.
Достигнув уровня приблизительно в пять футов, вода перестала прибывать.
— Что случилось, Дик? — спросила миссис Уэлдон.
— Пустяки, — ответил юноша. — Нижняя часть конуса затоплена. Должно быть, вследствие ливня река вышла из берегов и разлилась по равнине.
— Отлично! — воскликнул Геркулес. — Это значит, что река действительно близко.
— Да, — сказал Дик Сэнд, — и по течению этой реки мы спустимся к побережью. Не беспокойтесь, миссис Уэлдон, вода не поднимается выше, и верхние ярусы останутся сухими.
Миссис Уэлдон не ответила. Что касается кузена Бенедикта, то он спал как настоящий термит.
Пятеро негров молча глядели на воду, отражавшую свет фонаря, ждали распоряжений Дика Сэнда, который измерял высоту наводнения.
Юноша приказал положить оружие и провизию в ячейку верхнего яруса, чтобы их не подмочило.
— Вода проникла через входное отверстие? — спросил Том.
— Да, — ответил Дик Сэнд, — и теперь она не пропускает снаружи воздух.
— Давайте сделаем новое отверстие в стене, выше уровня воды, -предложил старый негр.
— Пожалуй… Нет, Том. Если у нас здесь уровень воды только пять футов, это не значит, что снаружи она не поднялась выше… Вероятно, там уровень достигает семи-восьми футов, а возможно, и больше.
— Вы так думаете, мистер Дик?
— Я думаю, Том, что вода, проникнув в конус, сжала заключавшийся в нем воздух, и теперь этот сжатый воздух не дает ей подняться выше. Но если мы прорубим отверстие в стене, воздух вырвется наружу, давление упадет, и уровень воды снаружи и внутри конуса сравняется. Если же уровень воды снаружи стоит выше, чем здесь, то вода будет подниматься до тех пор, пока ее снова не остановит сжатие воздуха. В этом конусе мы — как рабочие в водолазном колоколе.
— Что же нам делать? — спросил Том.
— Сначала хорошенько обдумать, а потом уж действовать, — ответил Дик Сэнд. — Неосторожность может стоить нам жизни.
Это замечание было совершенно верным. Дик был прав также, когда сравнивал затопленный разливом термитник с водолазным колоколом. Но в водолазном колоколе воздух беспрестанно обновляется при посредстве специальных насосов. Водолазы свободно дышат и не испытывают других неудобств, кроме тех, какие связаны с длительным пребыванием в камере, где воздух находится под большим давлением. В конусе же к этим неудобствам присоединилось то, что вода заняла около трети объема помещения, а воздух мог обновиться только в том случае, если будет пробито в стене отверстие, сообщающееся с атмосферой. Но пробивать такое отверстие — это значило подвергнуться риску, о котором говорил Дик Сэнд, и, быть может только ухудшить положение.
Пока что уровень воды внутри конуса оставался неизменным. Повыситься он мог только в двух случаях: во-первых, если в стене будет пробита дыра и окажется, что снаружи вода стоит выше, чем внутри конуса, во-вторых если уровень половодья поднимется еще выше. В обоих случаях вода оставит внутри термитника только небольшое пространство, в котором отравленный выдыхаемой углекислотой воздух будет сжат еще больше.
Дику пришла в голову мысль, что разлив может сорвать с места конус, что было бы крайне опасно для всех находящихся в нем. «Нет, — решил он, -этого не может быть: постройки у термитов чрезвычайно прочные, не хуже, чем у бобров».
Итак больше всего следовало опасаться, что гроза затянется надолго и, следовательно, усилится наводнение. Если уровень половодья на равнине достигнет тридцати футов, то есть поднимется на восемнадцать футов над верхушкой конуса, воздух внутри него будет находиться под давлением почти в одну атмосферу.
А между тем у Дика Сэнда были основания опасаться, что наводнение усилится. Ведь подъем воды зависел не только от этого невероятного ливня, -возможно, что какая-нибудь из протекавших поблизости рек вышла из берегов и затопила эту котловину. В таком случае следует допустить предположение, что конус весь целиком находится под водой и из него уже нельзя выбраться, даже пробив верхушку, что сделать не очень трудно.
Дик Сэнд, крайне встревоженный, спрашивал себя, как поступить: ждать или, выяснив, как обстоит дело, скорее найти выход из положения?
Было три часа утра. В конусе все молча прислушивались к отзвукам грозы, глухо доносившимся снаружи. Непрестанный гул и треск свидетельствовали о том, что борьба стихий не кончилась.
Старик Том обратил внимание на то, что уровень воды продолжает понемногу подниматься.
— Да, я тоже это заметил, — сказал Дик Сэнд. — Воздух не может вырваться отсюда, а вода все-таки поднимается. Значит, и снаружи вода прибывает и просачивается сюда.
— К счастью, подъем чуть заметный, — сказал Том.
— Но неизвестно, когда он прекратится, — ответил Дик Сэнд.
— Капитан Дик, — сказал Бат, — если хотите, я попробую выбраться из термитника. Я нырну и попробую вылезти через отверстие…
— Лучше я сам попытаюсь это сделать, — ответил Дик.
— Нет, нет! — горячо возразил Том. — Пусть лучше мой сын попытается. Вы вполне можете положиться на его ловкость. А если ему не удастся вернуться… Ваше присутствие здесь необходимо. — И шепотом старик добавил: — Не забывайте о миссис Уэлдон и маленьком Джеке!…
— Хорошо, — сказал Дик. — Ступайте, Бат. Если конус затоплен, и не думайте возвращаться. Мы тогда постараемся выбраться тем же путем, что и вы. Но захватите с собой топор и, если верхушка термитника выступает над водой, рубите ее. Мы услышим стук, это послужит нам сигналом, мы начнем ломать кровлю изнутри. Понятно?
— Понятно, — ответил Бат.
— Ну, иди, сынок, — сказал Том, пожимая ему руку. Бат сделал глубокий вдох и, набрав запас воздуха в легкие, нырнул.
Глубина воды в конусе превышала пять футов. Перед Батом стояла нелегкая задача: найти под водой выходное отверстие, пролезть сквозь него и подняться на поверхность. Все это нужно было проделать за несколько секунд.
Прошло полминуты. Дик решил, что негр уже выбрался наружу, как вдруг из воды показалась голова Бата.
— Ну что? — спросил Дик Сэнд.
— Отверстие завалило глиной, — ответил Бат, переведя дыхание.
— Отверстие завалено! — повторил Том.
— Да, — сказал Бат. — Очевидно, вода размыла глину. Я ощупал рукой стены — отверстия больше нет.
Дик Сэнд покачал головой. Маленький отряд был герметически закупорен в этом конусе. Да еще весьма возможно, что термитник затоплен разливом.
— Если старого отверстия нет, нужно сделать новое, — сказал Геркулес.
— Погодите! — воскликнул Дик, удерживая Геркулеса, который взял топор и собрался уже нырнуть.
Юноша крепко задумался и после долгого молчания сказал:
— Нет, мы сделаем другое. Ведь вопрос заключается вот в чем: покрывает ли вода термитник или нет? Просверлив скважину в верхушке конуса, мы получим ответ на этот вопрос. Но если конус затоплен, воздух моментально вырвется наружу, вода заполнит все пространство и мы погибнем. Тут нужна осторожность…
— Но и мешкать нельзя, — заметил старый Том.
В самом деле, вода в конусе продолжала понемногу подниматься. Уровень ее достиг шести футов. Миссис Уэлдон, Джек, кузен Бенедикт и Нан укрылись в верхнем ярусе ячеек, до которого вода еще не дошла; все остальные путники были уже по пояс в воде.
Надо было поскорее испробовать предложенный Диком способ. Юноша решил просверлить скважину в стене на расстоянии одного фута от поверхности воды, то есть в семи футах от пола. Если в отверстие ворвется наружный воздух, значит, конус выступает над водой. Напротив, если окажется, что отверстие просверлено ниже уровня разлива, вода в конусе начнет подниматься. Тогда, быстро заткнув скважину, нужно будет сверлить новую, футом выше, и так далее. Если окажется, что и отверстие в верхушке конуса не сообщается с воздухом, значит, вода на равнине стоит выше пятнадцати футов и все поселение термитов затоплено. А в этом случае Дику Сэнду и его спутникам грозила самая ужасная и мучительная гибель — медленная смерть от удушья.
Дик Сэнд знал все это, но хладнокровие ни на мгновение не покидало его. Он заранее учел все возможные последствия принятого им решения. Но бездействовать дальше было опасно: и без того воздух внутри конуса был уже настолько испорчен, что путешественникам стало трудно дышать, а свободное пространство все уменьшалось.
Лучший инструмент, который Дик Сэнд мог выбрать, чтобы просверлить отверстие в стене, был ружейный шомпол с винтовой нарезкой на конце; при быстром вращении он вгрызался в глину как бурав, диаметр отверстия получался очень незначительный, но воздух мог проникнуть и через такую узкую дырочку.
Геркулес, подняв фонарь, светил Дику Сэнду. В запасе было еще несколько свечей, и сверлильщик мог не бояться, что он окажется в темноте.
Через минуту просверлили стену насквозь. Тотчас же послышался глухой шум, похожий на звук, с каким пузырьки воздуха пробиваются сквозь толщу жидкости. Воздух вырывался из конуса, а вода быстро прибывала и остановилась на уровне проделанного отверстия. Значит, его просверлили слишком низко, и оно вышло наружу под водой…
— Придется повторить! — хладнокровно сказал Дик Сэнд и поспешно заткнул отверстие комком глины.
Подъем воды прекратился, но уровень ее успел повыситься примерно на восемь дюймов. Это значило, что на столько же уменьшился объем, занятый воздухом. Дыхание становилось затрудненным, так как кислорода в воздухе осталось мало. Пламя в фонаре стало красным и постепенно тускнело.
Дик Сэнд принялся сверлить второе отверстие, на фут выше первого. Если и эта попытка окончится неудачей, вода внутри конуса поднимется еще выше… Но надо было рискнуть!
В то время как Дик Сэнд буравил стену в новом месте, послышался голос кузена Бенедикта:
— Так вот оно что! Теперь все понятно!
Геркулес направил луч света на кузена Бенедикта. Лицо энтомолога выражало глубокое удовлетворение.
— Да, да… Понятно, почему эти умные насекомые покинули свое жилище!
— говорил кузен Бенедикт. — Они предчувствовали наводнение! О, это инстинкт, это инстинкт, друзья мои! Термиты хитрее нас! Гораздо хитрее!
И, высказав таким образом свое отношение к событиям, кузен Бенедикт умолк.
В это мгновение Дик Сэнд, просверлив скважину в стене, потянул к себе шомпол. Снова послышалось то же бульканье. Вода поднялась еще на один фут. Значит, это отверстие оказалось ниже уровня разлива!
Положение было поистине ужасным. Миссис Уэлдон к ногам которой уже подступила вода, взяла на руки сына. Все задыхались в тесном пространстве, у всех шумело в ушах и учащенно билось сердце, фонарь почти не давал света.
— Неужели весь конус находится под водой? — прошептал Дик Сэнд.
Чтобы выяснить это, нужно было просверлить третью скважину — в самой верхушке конуса. Удушье, смерть — вот что грозило путешественникам, если последняя попытка окажется такой же бесплодной, как две предыдущие. Остаток воздуха вырвется наружу, и вода заполнит весь конус.
— Миссис Уэлдон, — сказал Дик, — вы знаете, в каком мы положении. Если мы будем медлить, мы задохнемся. Если и последняя попытка кончится неудачей, вода нас затопит. Спастись мы можем только в том случае, если верхушка конуса выступает из воды. Я предлагаю рискнуть… Согласны ли вы?
— Я согласна, Дик, — просто ответила миссис Уэлдон.
В эту минуту огонь в фонаре погас от недостатка кислорода. Наступил полнейший мрак. Миссис Уэлдон, Джек и кузен Бенедикт, сидевшие в верхнем ярусе ячеек, в испуге прижались друг к другу.
Геркулес уцепился за одну из боковых перегородок. Только голова его выступала из воды. Дик Сэнд взобрался к нему на плечи и стал сверлить шомполом отверстие в самой верхушке конуса. Здесь пласт глины был толще и тверже. Шомпол с трудом уходил вглубь. Дик продолжал сверлить с лихорадочной быстротой. Он был охвачен ужасной тревогой, ибо сквозь узкую скважину через несколько мгновений в конус ворвется либо свежий воздух, а с ним жизнь, либо вода, а с ней смерть!
Вдруг послышался пронзительный свист. Сжатый воздух с силой вырвался наружу… Но сквозь отверстие блеснул свет. Вода внутри конуса поднялась еще на восемь дюймов и остановилась на этом уровне. Очевидно, между уровнями воды снаружи и внутри термитника установилось равновесие.
Итак, верхушка конуса поднималась над водой. Путешественники были спасены!
В термитнике раздалось неистовое «ура», и в хоре голосов громовыми раскатами звучал мощный бас Геркулеса.
Тотчас же были пущены в ход ножи и топор. Пролом в верхушке конуса быстро расширялся, пропуская свежий воздух и первые лучи восходящего солнца. Все надеялись, что, как только с конуса собьют верхушку, легко будет вскарабкаться на стену и тогда решить, как добраться до ближайшей высоты, недосягаемой для наводнения.
Дик первым высунул голову наружу. Из груди его вырвался крик. И тут же раздался свист, хорошо знакомый путешественникам по Африке, — свист летящей стрелы.
Дик Сэнд скользнул вниз, но он успел разглядеть в ста шагах от поселения термитов лагерь туземцев.
Близ конуса, по затопленной равнине, плавали длинные пироги. В пирогах сидели туземные воины. С одной из этих лодок и пустили целую тучу стрел, когда юноша выглянул из конуса.
В двух словах Дик Сэнд рассказал все это своим товарищам. Схватив ружья, Дик, Геркулес, Актеон и Бат выбрались из отверстия и стали стрелять по этой лодке.
Пули их настигли нескольких туземцев. Дикие вопли и беспорядочная стрельба из ружей были ответом на залп наших путников. Но что могли сделать Дик Сэнд и его товарищи, горсточка храбрецов, против сотни воинов, окруживших их со всех сторон?
Термитник был взят приступом. Миссис Уэлдон, ее сына, кузена Бенедикта схватили и бросили в одну из пирог. Они не успели даже попрощаться, не успели пожать в последний раз руки друзьям, с которыми их разлучили. Несомненно, африканцы действовали согласно заранее полученным распоряжениям. Дик Сэнд видел, как пирога поплыла к лагерю туземцев и скрылась там.
Самого Дика, Нан, старика Тома, Геркулеса, Бата, Актеона и Остина бросили во вторую пирогу, которая поплыла в другую сторону.
Двадцать воинов сидели в этой пироге, а вслед за ней еще плыли пять больших пирог. Всякая попытка к сопротивлению была обречена на неудачу, но все-таки Дик Сэнд и его товарищи пытались бороться. Они ранили нескольких африканских солдат и безусловно заплатили бы жизнью за свою дерзость, если бы воины не получили, строгого приказа доставить их живыми.
Переезд длился всего несколько минут. Но в тот момент, когда пирога причалила к земле, Геркулес оттолкнул державших его воинов и выскочил на берег. Двое туземцев бросились к нему, но великан взмахнул своим ружьем, как палицей, и оба преследователя упали с проломленными черепами.
Через минуту, счастливо избежав града пуль, Геркулес скрылся в лесу. А Дика Сэнда и его спутников туземцы перетащили на берег и заковали в цепи, как рабов…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Лагерь на берегу Кванзы
После наводнения, превратившего в озеро котловину, где находилось поселение термитов, вид местности изменился до неузнаваемости. Лишь конусообразные верхушки двух десятков термитников поднимались над поверхностью воды в этом своеобразном бассейне.
Ливень вызвал стремительный подъем уровня воды во всех притоках Кванзы, и ночью река вышла из берегов.
Кванза, одна из крупнейших рек Анголы, впадает в Атлантический океан в ста милях от места крушения «Пилигрима».
Эту реку пришлось пересечь лейтенанту Камерону несколько лет спустя, прежде чем достичь Бенгелы. Кванзе самой природой предназначено стать внутренним водным путем в этой части португальской колонии. Пароходы уже поднимаются по ее нижнему течению, и не пройдет и десяти лет, как они поплывут к ее верховью. Дик Сэнд поступил вполне правильно, когда искал на севере судоходную реку. Ручеек, вдоль которого он вел свой отряд, впадал непосредственно в Кванзу. Если бы не внезапное нападение туземцев, которого Дик Сэнд не мог предвидеть, он нашел бы реку в расстоянии одной мили от поселка термитов. Маленький отряд погрузился бы на плот, который нетрудно было соорудить, и благополучно добрался бы до португальских поселений в низовьях Кванзы.
Туда часто заходят пароходы, и там путешественники были бы в полной безопасности.
Но судьба распорядилась иначе.
Замеченный Диком лагерь туземцев был разбит на холме по соседству с термитником, оказавшимся роковой западней для путешественников. На вершине холма росла огромная смоковница. Под ее раскидистыми ветвями свободно могло бы уместиться пятьсот человек. Кто не видел этих африканских деревьев-гигантов, тот не может себе представить, насколько они велики. Ветви их образуют густую чащу, в которой можно затеряться. Широкий пейзаж дополняли баньяньг — деревья, у которых семена не обрастают мякотью.
Под сенью смоковницы расположился, как в укромном убежище, целый невольничий караван, тот самый, о котором Гэррис говорил Негоро. Агенты работорговца Аль-веца гнали невольников в Казонде, на главный рынок черного товара. Оттуда этих несчастных, вырванных из родных селений, отправляли в бараки на западное побережье или в Ньянгве, в область Больших озер. В Ньянгве образовывались новые караваны, следовавшие на север — в Верхний Египет или на восток — в фактории Занзибара.
В лагере Дик Сэнд и его спутники тотчас превратились в рабов. Со стариком Томом, его сыном, с Остином, с Актеоном и с бедняжкой Нан, хотя они и не были африканцами, стали обращаться так же, как с туземными невольниками. Новых пленников обезоружили, несмотря на отчаянное их сопротивление, разбили на пары и каждой паре надели на шею длинную, в шесть футов, колодку с раструбами на концах в форме римской цифры V. Раструбы рогатины, плотно охватывавшие шею, замыкались железной скобой. Ужасные ошейники вынуждали невольников идти гуськом, не уклоняясь ни на шаг ни вправо, ни влево. Помимо этой рогатины, несчастных сковывали еще попарно тяжелой цепью, опоясывавшей им бедра. У невольников оставались свободными руки — но только для ношения тяжестей и ноги — только для ходьбы, а не для побега… И в таком положении они должны были брести под палящим солнцем целые сотни миль, подстегиваемые кнутом надсмотрщика — хавильдара. Дик и его товарищи, обессиленные только что выдержанной борьбой, больше не оказывали сопротивления. Отчего им не удалось убежать, как Геркулесу? Но, при всей могучей силе беглеца, что ждало его в этой ужасной стране? На что он мог надеяться, когда против него были и голод, и дикие звери, и туземцы? Быть может, скоро он будет завидовать своим товарищам, попавшим в неволю! А между тем пленники не могли рассчитывать ни на какое снисхождение со стороны начальников каравана. Эти последние — арабы и португальцы — говорили между собой на каком-то своем языке, а с невольниками объяснялись только угрожающими жестами и окриками.
Дик Сэнд был белым, и работорговцы не решались обращаться с ним как с остальными. Его обезоружили, ноцепей не надели и не соединили рогатиной ни с кем из невольников. Зато к нему приставили специального надсмотрщика, который не спускал с него глаз. Дик Сэнд озирался по сторонам, ожидая, что сейчас покажутся Негоро или Гэррис, по они не появлялись. И все же Дик ни на минуту не сомневался, что эти двое негодяев причастны к нападению на его отряд.
Ему пришла в голову мысль, что миссис Уэлдон, Джека и кузена Бенедикта отделили от остальных пленнике по распоряжению американца или португальца. Не видя в лагере ни того, ни другого, Дик подумал, что оба сообщника сопровождают свои жертвы. Куда же они отвели миссис Уэлдон? Как собираются поступить с ней? Мучительная тревога за миссис Уэлдон и ее близких не давала Дику покоя и заставляла забывать о собственных бедах.
Караван, расположившийся на отдых под гигантской смоковницей, насчитывал в своем составе не менее восьмисот человек, среди них около пятисот невольников обоего пола, двести солдат-туземцев и около сотни носильщиков, надсмотрщиков и агентов работорговца.
Надсмотрщики были набраны из арабов и португальцев. Трудно представить себе, как жестоко эти люди обращались с невольниками. Они избивали их по всякому поводу, а тех, кто заболевал, кто терял силы, не видержав истязаний, приканчивали ударом ножа или пулей, ибо их уже нельзя было продать. Невольников держалили в повиновении зверской жестокостью. В результате такого обращения редкий караван доходил до конца хотя бы с половиной живого «груза». Остальные устилали своими костями караванные пути из внутренних областей Африки к берегу океана; лишь немногим удавалось в дороге бежать.
Легко представить себе нравственный облик европейцев (по большей части португальцев), сопровождавших невольничьи караваны в качестве агентов работорговца. Это были подонки общества, выброшенные из своей страны, преступники, беглые каторжники, бывшие владельцы невольничьих кораблей, ускользнувшие от виселицы. Таким человеческим отребьем были и Негоро и Гэррис. Они служили у одного из крупнейших работорговцев Центральной Африки Хозе-Антонио Альвеца, — хорошо известного всем мелким торговцам «черным товаром»; лейтенант Камерон сообщил о нем любопытные сведения.
Для конвоя невольников работорговцы вербовали солдат большею частью среди туземцев. Но охота на людей не являлась монополией работорговцев. Негритянские царьки тоже устраивали кровавые набеги на своих соседей и с той же целью; побежденных-мужчин, женщин и детей — победители продавали работорговцам за несколько ярдов коленкора, за порох, за ружья, за розовые или красные бусы, а в голодные годы, говорит Ливингстон, даже за горсть маиса.
Отряд солдат, сопровождавший караван Альвеца, являл собой типичный образец наемного африканского войска. Это было сборище полуголых чернокожих бандитов, вооруженных кремневыми ружьями, у которых длинный ствол был окован медными кольцами. С такой охраной агентам работорговца было нелегко справиться. Эта банда всегда очень неохотно подчинялась приказам. Она сама назначала часы выступления в поход и остановки для отдыха. Несговорчивых агентов охрана быстро вынуждала к уступкам угрозой покинуть караван.
Тяжелую кладь каравана несли на плечах сами невольники — мужчины и женщины, но работорговцы все же нанимали некоторое количество носильщиков — «пагазисов». Им доверяли тюки с особенно ценным товаром, главным образом со слоновой костью. Иной раз попадались огромные слоновые бивни весом до ста шестидесяти фунтов, и для переноски каждого из них требовалось по два носильщика. Из прибрежных факторий слоновую кость отправляли на рынки в Хартум, Занзибар и Наталь. Труд носильщиков оплачивался по прибытии к месту назначения несколькими метрами хлопчатобумажной ткани, называемой «мерикани», пригоршней каури [59] , порохом, ниткой бус, а иногда
— невольником, если у работорговца не было других ценностей или если он не рассчитывал много выручить за этого невольника.
В числе пятисот невольников каравана Альвеца было очень мало пожилых людей. Обычно во время набега на развалинах горящего селения беспощадно убивали всех пленников старше сорока лет: рынок предъявлял спрос только на молодых здоровых невольников, невольниц и на детей. Не больше десятой части побежденных оставалось в живых после таких кровавых побоищ. Этим объясняется, почему так страшно обезлюдела Экваториальная Африка, где обширные области обращены в пустыню.
Ливень вызвал стремительный подъем уровня воды во всех притоках Кванзы, и ночью река вышла из берегов.
Кванза, одна из крупнейших рек Анголы, впадает в Атлантический океан в ста милях от места крушения «Пилигрима».
Эту реку пришлось пересечь лейтенанту Камерону несколько лет спустя, прежде чем достичь Бенгелы. Кванзе самой природой предназначено стать внутренним водным путем в этой части португальской колонии. Пароходы уже поднимаются по ее нижнему течению, и не пройдет и десяти лет, как они поплывут к ее верховью. Дик Сэнд поступил вполне правильно, когда искал на севере судоходную реку. Ручеек, вдоль которого он вел свой отряд, впадал непосредственно в Кванзу. Если бы не внезапное нападение туземцев, которого Дик Сэнд не мог предвидеть, он нашел бы реку в расстоянии одной мили от поселка термитов. Маленький отряд погрузился бы на плот, который нетрудно было соорудить, и благополучно добрался бы до португальских поселений в низовьях Кванзы.
Туда часто заходят пароходы, и там путешественники были бы в полной безопасности.
Но судьба распорядилась иначе.
Замеченный Диком лагерь туземцев был разбит на холме по соседству с термитником, оказавшимся роковой западней для путешественников. На вершине холма росла огромная смоковница. Под ее раскидистыми ветвями свободно могло бы уместиться пятьсот человек. Кто не видел этих африканских деревьев-гигантов, тот не может себе представить, насколько они велики. Ветви их образуют густую чащу, в которой можно затеряться. Широкий пейзаж дополняли баньяньг — деревья, у которых семена не обрастают мякотью.
Под сенью смоковницы расположился, как в укромном убежище, целый невольничий караван, тот самый, о котором Гэррис говорил Негоро. Агенты работорговца Аль-веца гнали невольников в Казонде, на главный рынок черного товара. Оттуда этих несчастных, вырванных из родных селений, отправляли в бараки на западное побережье или в Ньянгве, в область Больших озер. В Ньянгве образовывались новые караваны, следовавшие на север — в Верхний Египет или на восток — в фактории Занзибара.
В лагере Дик Сэнд и его спутники тотчас превратились в рабов. Со стариком Томом, его сыном, с Остином, с Актеоном и с бедняжкой Нан, хотя они и не были африканцами, стали обращаться так же, как с туземными невольниками. Новых пленников обезоружили, несмотря на отчаянное их сопротивление, разбили на пары и каждой паре надели на шею длинную, в шесть футов, колодку с раструбами на концах в форме римской цифры V. Раструбы рогатины, плотно охватывавшие шею, замыкались железной скобой. Ужасные ошейники вынуждали невольников идти гуськом, не уклоняясь ни на шаг ни вправо, ни влево. Помимо этой рогатины, несчастных сковывали еще попарно тяжелой цепью, опоясывавшей им бедра. У невольников оставались свободными руки — но только для ношения тяжестей и ноги — только для ходьбы, а не для побега… И в таком положении они должны были брести под палящим солнцем целые сотни миль, подстегиваемые кнутом надсмотрщика — хавильдара. Дик и его товарищи, обессиленные только что выдержанной борьбой, больше не оказывали сопротивления. Отчего им не удалось убежать, как Геркулесу? Но, при всей могучей силе беглеца, что ждало его в этой ужасной стране? На что он мог надеяться, когда против него были и голод, и дикие звери, и туземцы? Быть может, скоро он будет завидовать своим товарищам, попавшим в неволю! А между тем пленники не могли рассчитывать ни на какое снисхождение со стороны начальников каравана. Эти последние — арабы и португальцы — говорили между собой на каком-то своем языке, а с невольниками объяснялись только угрожающими жестами и окриками.
Дик Сэнд был белым, и работорговцы не решались обращаться с ним как с остальными. Его обезоружили, ноцепей не надели и не соединили рогатиной ни с кем из невольников. Зато к нему приставили специального надсмотрщика, который не спускал с него глаз. Дик Сэнд озирался по сторонам, ожидая, что сейчас покажутся Негоро или Гэррис, по они не появлялись. И все же Дик ни на минуту не сомневался, что эти двое негодяев причастны к нападению на его отряд.
Ему пришла в голову мысль, что миссис Уэлдон, Джека и кузена Бенедикта отделили от остальных пленнике по распоряжению американца или португальца. Не видя в лагере ни того, ни другого, Дик подумал, что оба сообщника сопровождают свои жертвы. Куда же они отвели миссис Уэлдон? Как собираются поступить с ней? Мучительная тревога за миссис Уэлдон и ее близких не давала Дику покоя и заставляла забывать о собственных бедах.
Караван, расположившийся на отдых под гигантской смоковницей, насчитывал в своем составе не менее восьмисот человек, среди них около пятисот невольников обоего пола, двести солдат-туземцев и около сотни носильщиков, надсмотрщиков и агентов работорговца.
Надсмотрщики были набраны из арабов и португальцев. Трудно представить себе, как жестоко эти люди обращались с невольниками. Они избивали их по всякому поводу, а тех, кто заболевал, кто терял силы, не видержав истязаний, приканчивали ударом ножа или пулей, ибо их уже нельзя было продать. Невольников держалили в повиновении зверской жестокостью. В результате такого обращения редкий караван доходил до конца хотя бы с половиной живого «груза». Остальные устилали своими костями караванные пути из внутренних областей Африки к берегу океана; лишь немногим удавалось в дороге бежать.
Легко представить себе нравственный облик европейцев (по большей части португальцев), сопровождавших невольничьи караваны в качестве агентов работорговца. Это были подонки общества, выброшенные из своей страны, преступники, беглые каторжники, бывшие владельцы невольничьих кораблей, ускользнувшие от виселицы. Таким человеческим отребьем были и Негоро и Гэррис. Они служили у одного из крупнейших работорговцев Центральной Африки Хозе-Антонио Альвеца, — хорошо известного всем мелким торговцам «черным товаром»; лейтенант Камерон сообщил о нем любопытные сведения.
Для конвоя невольников работорговцы вербовали солдат большею частью среди туземцев. Но охота на людей не являлась монополией работорговцев. Негритянские царьки тоже устраивали кровавые набеги на своих соседей и с той же целью; побежденных-мужчин, женщин и детей — победители продавали работорговцам за несколько ярдов коленкора, за порох, за ружья, за розовые или красные бусы, а в голодные годы, говорит Ливингстон, даже за горсть маиса.
Отряд солдат, сопровождавший караван Альвеца, являл собой типичный образец наемного африканского войска. Это было сборище полуголых чернокожих бандитов, вооруженных кремневыми ружьями, у которых длинный ствол был окован медными кольцами. С такой охраной агентам работорговца было нелегко справиться. Эта банда всегда очень неохотно подчинялась приказам. Она сама назначала часы выступления в поход и остановки для отдыха. Несговорчивых агентов охрана быстро вынуждала к уступкам угрозой покинуть караван.
Тяжелую кладь каравана несли на плечах сами невольники — мужчины и женщины, но работорговцы все же нанимали некоторое количество носильщиков — «пагазисов». Им доверяли тюки с особенно ценным товаром, главным образом со слоновой костью. Иной раз попадались огромные слоновые бивни весом до ста шестидесяти фунтов, и для переноски каждого из них требовалось по два носильщика. Из прибрежных факторий слоновую кость отправляли на рынки в Хартум, Занзибар и Наталь. Труд носильщиков оплачивался по прибытии к месту назначения несколькими метрами хлопчатобумажной ткани, называемой «мерикани», пригоршней каури [59] , порохом, ниткой бус, а иногда
— невольником, если у работорговца не было других ценностей или если он не рассчитывал много выручить за этого невольника.
В числе пятисот невольников каравана Альвеца было очень мало пожилых людей. Обычно во время набега на развалинах горящего селения беспощадно убивали всех пленников старше сорока лет: рынок предъявлял спрос только на молодых здоровых невольников, невольниц и на детей. Не больше десятой части побежденных оставалось в живых после таких кровавых побоищ. Этим объясняется, почему так страшно обезлюдела Экваториальная Африка, где обширные области обращены в пустыню.