Страница:
Таким образом, проблему происхождения названий Белая и Черная Русь нельзя считать полностью разрешенной. В качестве нового предположения я хотел бы подчеркнуть факт, что в течение восьмого и девятого столетий в бассейны всех рек, впадающих в южные и восточные части Балтийского моря (от Одера на западе до Двины на востоке), проникли древние скандинавы. Как известно, Черная Русь находится в бассейне верхнего Немана, а Белая Русь – в бассейне Двины и (через волоки) верхнего Днепра
778. В этой связи необходимо отметить, что ирландские хронисты, говоря о викингах, различали Белых чужестранцев (Finngaill) и Черных чужестранцев (Dubgaill). Это различение обычно трактуется как различие между «светловолосыми норвежцами» и «темноволосыми датчанами». Однако Т.Д. Кендрик считает подобное различение, имеющим «лишь относительное этнологическое значение»
779. С моей точки зрения, различение основывалось не на цвете волос соответствующих викингов, а на цвете их одежд и вооружения. На Осебергских тканях есть изображение воина с белым щитом
780. Насколько мне известно, в наших источниках нет ничего, что говорило бы о цвете, характерном персонально для шведов. Полагаю, что Белые и Черные были особыми объединениями викингов. Черных, по-видимому, было больше среди датчан, а Белых – среди норвежцев. Оба объединения, очевидно, существовали и среди шведов. На основании вышеизложенных соображений я склонен думать, что район, известный как Черная Русь, в определенное время, скажем, в девятом веке, контролировался Черными викингами, а территория, называемая Белой Русью – Белыми. Таково возможное объяснение происхождения этих названий.
Название «Великая Русь» (позже – Великороссия) впервые появляется в указе византийского императора Иоанна Кантакузина князю Любарту Волынскому в 1347 году, подтверждающем упразднение митрополичьей кафедры в Галиче. Император повелел «по всей Руси – Великой и Малой – быть одному митрополиту, Киевскому» 781. Можно добавить, что в середине семнадцатого века царь московский, Алексей (второй царь династии Романовых), сделал официальными все три названия Руси, включив их в свой титул: «Царь Всея Великой и Малой и Белой Руси» (1654).
В этом процессе политического поглощения Западной Руси Литвой определенное количество удельных русских князей сохраняли свои отчины и большинство бояр свои имения. Большие княжества, однако, такие, как Киевское и Волынское, отходили литовским князьям – потомкам Гедимина. Собственно говоря, Киев после его разрушения монголами в 1240 году несколько лет находился под их прямым контролем, а когда в начале четырнадцатого века монголы позволили русскому князю править в Киеве, то выбрали одного из второстепенных князей (по-видимому, Черниговского дома). Факт, что древняя традиция престолонаследия в Киеве была, таким образом, нарушена, облегчил Ольгерду задачу сделать одного из своих сыновей (Владимира) князем киевским. В случае с Волынью, где древний правящий дом Романа Мстиславича (отца Даниила и Василько) пресекся, не могло быть никаких препятствий на этом основании для вторжения сына Гедимина Любарта; к тому же, как уже отмечалось, он мог претендовать на определенную степень родства с древним правящим домом через свою жену.
В то время как литовские великие князья присоединяли русские земли к своим владениям, они оставляли в неприкосновенности все традиционные русские социальные и политические институты. Русский язык и «русская вера» никоим образом не затрагивались. Напротив, влияние русской цивилизации распространялось на собственно Литву. Например, некоторые слова в литовском языке, касающиеся церкви и церковной службы, заимствованы из русского 782. Тогда как в четырнадцатом веке основная часть литовцев все еще оставались язычниками, многие литовские князья приняли греческое православие, особенно после того как взяли русских жен. Хотя Ольгерд, по политическим причинам, не желал афишировать своей церковной принадлежности, есть основания полагать, что он был православным; все его сыновья приняли русскую веру и не скрывали этого, даже если некоторые из них, как Ягайло, позже по политическим соображениям перешли в католичество. Русское влияние было так же велико в организации литовской администрации. В княжествах Вильно и Тракай – составляющих самое сердце великокняжеских владений – для обозначения должностных лиц различных административных служб употреблялись русские термины, такие, как городничий(глава города), тивун(судья), конюший(смотритель конюшен). В сфере социальных отношений в Литве использовалось русское слово «боярин» 783, хотя в конце концов оно приобрело там несколько другое значение. Еще более значимым является факт, что русский язык стал главным инструментом великокняжеского суда. Даже значительно позже, в шестнадцатом столетии, когда русский язык в официальных документах уже в значительной степени заменяла латынь, Литовский статут (впервые опубликован в 1529 году) был составлен на русском (древнем белорусском). Фактически это был русский свод, получивший законную силу во всем Великом княжестве.
Хотя литовцы сами были неукротимыми воинами, русские подданные великого князя тоже играли заметную роль в его армии; и особенно в начальный период роста государства русские составляли значительную часть литовского военного личного состава. Как свидетельствуют немецкие хронисты, такие, как Питер Дуйбургский и Виганд Марбургский, русские приняли активное участие в борьбе литовцев против тевтонских рыцарей 784. Тевтонская угроза юному литовскому государству существовала в течение всего четырнадцатого столетия, и великим князьям требовалось прилагать много усилий, чтобы избежать опасности с этой стороны. По соглашению великий князь Ольгерд и его брат Кейстут – каждый взяли на себя определенную задачу. В то время как Кейстут, который был выдающимся военачальником, принял руководство борьбой против рыцарей, Ольгерд, умелый политик, получил возможность сосредоточить свое внимание на русских и польских делах 785. После смерти Ольгерда (1377) его сын Ягайло (по-литовски Jogaila; по-польски Jagiello) был признан великим князем, хотя и не без некоторого сопротивления. Вскоре, однако, между Кейстутом и Ягайло начался конфликт. Ягайло обманом захватил своего дядю и тайно задушил его в замке Крева (1381). Поскольку Кейстут был у литовцев популярным героем, особенно в среде приверженцев старой веры (он до конца оставался язычником и был кремирован в соответствии с древними языческими ритуалами), его смерть произвела болезненное впечатление и привела к сильной оппозиции по отношению к Ягайло со стороны многих влиятельных князей и бояр. Кроме того, теперь Ягайло вынужден был сам защищать страну от тевтонских рыцарей, для чего он оказался недостаточно силен. Выход из сложной ситуации, казалось, был найден, когда поляки (которые, в свою очередь, тоже боролись с рыцарями) предложили объединить силы двух наций через династический брак. Ягайло должен был взять в жены королеву Ядвигу Польскую и cтать королем Польши, оставаясь великим князем литовским. Ягайло и ведущие литовские бояре приняли предложение, и 15 августа 1385 года в Креве Ягайло подписал документ объединения за себя и от лица всех удельных князей Великого княжества. Затем его приняли в лоно католической церкви под именем Владислав (Wladislaw).
Кревская уния (ратифицирована в 1386 году) была много большим, чем просто династическое или личное соглашение 786. Она означала полное соединение Литвы и Польши. Римский католицизм становился официальной религией Литвы; литовские аристократы, после обращения в католичество, получали все права и привилегии польской аристократии. Хотя это последнее условие вполне устраивало литовских и русских бояр, русские немедленно выступили против попытки урезать права Православной церкви. К тому же, и литовцев, и русских возмутил план ликвидации государственной самостоятельности Великого княжества. По этим причинам король Владислав-Ягайло не смог навязать кревскую унию своим народам и в 1392 году вынужден был признать лидера оппозиции – своего двоюродного брата Витовта, сына Кейстута (по-литовски Vytautas, по-польски Witold), великим князем Литовским под своим сюзеренитетом.
В области международных отношений самым важным плодом польско-литовской унии стала решительная победа объединенных польских и литовско-русских войск над тевтонскими рыцарями у Таннеберга в Восточной Пруссии (1410). Тремя годами позже Польша и Литва заключили новый договор в Гродно. Хотя принципы объединения Литвы и Польши были в нем подтверждены, было, между тем, согласовано, что после смерти Витовта литовские бояре (паны)и аристократия (шляхта)выберут в качестве своего следующего великого князя кандидата, приемлемого для короля Польши. Это означало, что их право избирать своего великого князя было в принципе признано, хотя и с некоторыми формальными ограничениями. Фактически Великое княжество Литовское имело полную автономию при Витовте, который к концу своей жизни стал самым могущественным правителем Восточной Европы.
Возвышение Москвы началось вскоре после ее разрушения монголами в 1238 году. Как и подъем Твери в то же самое время, оно частично было обусловлено миграцией населения вследствие монгольских набегов. Хотя при своем первом нападении на Русь монголы разрушили Москву и разграбили Тверское княжество, разорение центрального района Восточной Руси было, все-таки, не таким ужасным, как Суздальской и Рязанской земель. И в последующие годы тоже Москва и Тверь в целом меньше страдали от карательных экспедиций монголов, чем Суздальское княжество.
Однако причиной притока людей в московский и тверской регионы была не только монгольская угроза более доступным для них районам. Благоприятным фактором являлось выгодное для торговли географическое положение этих двух городов. Оба лежат в западной части русской «Месопотамии», в междуречье верховий Волги и Оки. Этот район находится в центре системы русских речных путей: с одной стороны, притоки верхней Волги и Оки соединяют его с притоками верхнего Днепра, а с другой стороны, верхняя Ока и ее притоки протекают вблизи верховий Донца, Дона и их притоков 788. Тверь расположена при слиянии Волги и Тверды, чьи истоки лежат рядом с истоками Мcты, которая впадает в озеро Ильмень. Таким образом, Тверь – ворота в речной путь из Новгорода в волжскую систему.
Ключевский в Лекции 789своего знаменитого «Курса русской истории» 790– эту лекцию можно назвать поистине классической – подчеркнул важность того факта, что Москва контролирует внутренний путь, связывающий верхнюю Волгу с верхней Окой: вверх по Шоше (притоку Волги) и Ламе (притоку Шоши), а затем, через короткий волок, вниз по Истре и Москве. О важности этого речного пути свидетельствует ранний рост города Волоколамска (Ламский Волок) на полпути между верховьями Волги и Москвой. Из Москвы, далее на юг, купцы легко могли спуститься по Москве-реке в Оку, при слиянии которых находится город Коломна, очень привлекавший князя Даниила Московского и, как мы видели, в конце концов им захваченный. Если в начале четырнадцатого века могло казаться, что шансы Москвы и Твери в борьбе за первенство примерно равны, то к концу века Москва, вне всякого сомнения, лидировала в гонке и фактически выигрывала ее. Каковы же были причины?
Прежде всего, можно подчеркнуть, что положение Москвы в центре внутренних путей сообщения «Месопотамии» не только давало ей значительное преимущество в торговле, но и представляло собой первостепенную стратегическую ценность во время военных действий. Далее, как уже было сказано, при митрополите Петре Москва стала церковной столицей Руси, и все последующие попытки тверских князей перенести митрополичью кафедру в собственный город плодов не принесли. Не менее важным обстоятельством было то, что Новгород скорее предпочитал встать на сторону Москвы, чем Твери. Это частично можно объяснить опасением новгородцев, что тверской князь, являясь их непосредственным соседом, будет склонен подавлять их свободы, а в случае, если такое желание возникнет, будет иметь для этого больше возможностей, чем князь московский. Таким образом, случилось так, что в большинстве конфликтов между Тверью и Москвой, последняя могла рассчитывать на поддержку Новгорода. Эта поддержка была не столько военной, сколько финансовой. Из Новгорода московские князья получали огромные субсидии, которые не только увеличивали резервы их казны, но и могли использоваться ими для продвижения их интересов при ханском дворе.
И последнее, но далеко не по значимости, обстоятельство заключалось в том, что московские князья много лучше тверских умели извлечь пользу из своих ресурсов и преимуществ. В русской историографии существуют две точки зрения относительно личностных характеристик московских князей. Платонов подчеркивает их таланты и практичность как важный фактор возвышения Москвы. Ключевский, напротив, считает их посредственностями, которые обязаны своим успехом благоприятным историческим обстоятельствам. С его точки зрения, ни один московский князь до Ивана III не отличался индивидуальностью; каждый был простым повторением одного фамильного типа. Они «как две капли воды похожи друг на друга, так что наблюдатель иногда затрудняется решить, кто из них Иван и кто Василий» 791. Не обсуждая способностей московских князей, трудно согласиться с саркастической характеристикой Ключевского «Иванов» и «Василиев». Действительно, по крайней мере, с моей точки зрения, практически каждый московский князь имел яркие характерные черты, отличающие его от других. Сравните дерзкого и агрессивного Юрия III и его спокойного и снисходительного брата Ивана I. Сопоставьте «кроткого» Ивана II с его отважным и энергичным сыном Дмитрием Донским. Обратите внимание на разницу между сыном Дмитрия Василием I, искусным дипломатом, и сыном последнего Василием II, правителем без выдающихся способностей, однако стойким и упорным, не отступающим перед неудачей. В фамильном типе, о котором говорит Ключевский, наблюдалось большое разнообразие. С другой стороны, мы можем согласиться с Ключевским в том, что большинство московских князей было хорошими хозяевами и эффективно управляли своими имениями и состояниями. В этой черте он усматривает узость их интересов и недостаток государственного мышления.
Собственно говоря, любые политические устремления русских князей того времени неизбежно должны были вращаться в ограниченной сфере зависимой нации. Выступление против ханской администрации было бы смелой политикой – но была ли бы она конструктивной? Тверские князья попытались и проиграли. Подчинение московских князей власти монголов до периода больших усобиц в Золотой Орде являлось горькой необходимостью. То, что в этом отношении они следовали традициям своего предка Александра Невского, свидетельствует об их политической мудрости, а не об узости интересов. Будучи ограничены в своих политических действиях добровольно избранной лояльностью к хану, Московские князья, естественно, вынуждены были сосредоточиться на экономической активности. Становясь богаче и прибавляя к своим владениям новые города и территории, они накапливали ресурсы, необходимые для будущего сопротивления. Когда Дмитрий Донской увидел шанс успешно выступить против монголов в 1370-тых годах, он ударил, не колеблясь. Мятеж Дмитрия, однако, оказался преждевременным, и битву Москвы за полную независимостьотложили еще раз.
Отдавая дань уважения московским князьям за их роль в создании Московского государства, мы не должны забывать, что своим успехом они в значительной степени обязаны поддержке бояр и церкви. С ростом Москвы все больше знати собиралось при дворе великого князя московского и владимирского, поскольку служить ему стало выгоднее, чем второстепенным князьям. Кроме того, литовские и западнорусские князья и бояре переходили к Москве, когда их не устраивали условия жизни дома: после смерти Ольгерда и, даже больше, после попытки Ягайло навязать польско-литовскую унию и урезать права греческой православной церкви в Западной Руси.
2. Великая смута в Золотой Орде и восстание московитов
Однако династический кризис в Золотой Орде деморализовал Джучидов как род; ханы восточной части Джучидова улуса – потомки Орды, Шибана и Тука-Тимура – сочли возможным, в свою очередь вступить в схватку, вдохновляемые той сказочной наградой, которая ожидала победителя – достоянием Золотой Орды, собранным за время ее процветания. Это достояние, казалось, находилось в пределах досягаемости любого предприимчивого Джучида. Так началась вторая фаза великой смуты. В 1361 году несколько знатных вельмож тайно предложили потомку Шибана по имени Хузр принять трон. При приближении армии Хузра Навруса вероломно захватили его собственные приближенные и передали Хузру. Тот немедленно распорядился казнить Навруса и всю его семью. Среди убитых тогда князей и княгинь была «Великая Хатун», Тайдула. После непродолжительного правления Хузр пал от руки собственного сына, Темир-Ходья, который просидел на троне только пять недель 793, когда несколько оставшихся в живых потомков Узбека предприняли попытку вернуть власть. Однако они не сумели договориться между собой. В 1362 году один из них, по имени Келди-Бек, правил в Сарае, а другой, Абдулла, в Крыму. В том же году еще один джучидский князь, Булат-Тимур (по всей вероятности, восточной ветви Джучидов), захватил булгарскую территорию в бассейне средней Волги.
Ни один из упомянутых нами до сих пор джучидских правителей не обладал выдающимися способностями ни полководца, ни государственного деятеля. Но такой лидер появился среди монгольских темников Золотой Орды неджучидского рода. Его звали Мамай. Не имея прав на трон, он вынужден был использовать одного из Джучидов в качестве марионеточного хана. В результате Мамай поддерживал Абдуллу в борьбе против Келди-Бека. Однако, несмотря на все усилия Мамая, он оказался неспособным отнять Сарай у ряда ханов-соперников, таких как Мюрид в 1362-63 годах и Азиз-Хан (сын Темир-Ходья) в 1364-67 годах. После смерти Абдуллы, примерно в 1370 году, Мамай посадил на трон еще одного Джучида, Мухаммад-Булака (в русских источниках Мамат-Салтан). Фактически власть Мамая признали только в западной части Золотой Орды – западнее Волги. За считанные годы ему удалось восстановить на этой территории порядок. В некотором смысле государство Мамая было слепком Ногайской империи, хотя и не простиралось на запад так далеко. После 1363 года, как известно, часть черноморского побережья между Бугом и Днестром контролировал великий князь Ольгерд Литовский. В Молдавии формировалось новое, независимое от Валахии, румынское государство. Им управляла череда местных вождей, кроме периода 1372-77 годов, когда трон занимал племянник Ольгерда Юрий, сын Коряты.
Напомним, что во время некоторых предыдущих золотоордынских кризисов или конфликтов с другими монгольскими ханствами, в качестве посредника мог выступать великий хан Китая. Однако, как мы знаем, в 1360 году весь Южный Китай восстал против великого хана, в 1368 году династия Юань была свергнута, ее сменила китайская династия Мин. Это означало конец панмонгольской империи, а местные монгольские ханы, оставшись без центральной власти, должны были теперь самостоятельно решать свои проблемы, исходя из собственных ресурсов.
Пока Золотая Орда была на время фактически парализована внутренними распрями, в Центральной Азии сформировались два новых центра монголо-тюркской власти: один в южном Казахстане в Сугнаке в низовьях Сырдарьи; другой в Самарканде в Мавераннахре. В Сугнаке самый могущественный из потомков Орды, Урус-хан, учредил свой двор в 1360 году 794. Все больше и больше Джучидских царевичей и монгольских темников признавали его своим сюзереном. «Урус» по-тюркски – «русский». По всей вероятности, мать Урус-хана была русской княжной. Очевидно, что на этом основании он был готов заявить свои притязания на Русь.
В Мавераннахре в шестидесятые годы четырнадцатого века в затянувшийся период безнадежного беспорядка и путаницы местных конфликтов выделилась динамичная личность Тимура (Тамерлана) 795. Тимур родился в городе Кеш в 1336 году, в год Мыши. Он был древнего монгольского рода Барласов и объявлял себя потомком мифической прародительницы монголов Алан-Коа 796. Однако он не был Чингисидом, это означает, что он не принадлежал к Золотому Роду и не имел права на трон. Даже став всемогущим, он был вынужден править, как Мамай, от имени марионеточных ханов дома Чингиса.
Роль Тимура в истории часто сравнивают с ролью Чингисхана. Нет сомнений, что своим современникам он казался даже более могущественным. И, действительно, добиваясь поставленных целей, Тимур был безжалостен, как Чингисхан, и даже более изобретателен в жестокости, чем он. Как полководец Тимур, безусловно, не уступал Чингисхану. Однако как государственный деятель он был менее конструктивен. Хотя им, как и Чингисханом, руководила идея покорения мира, непосредственным мотивом его походов было скорее стремление к большей власти и наживе, чем к установлению всеобщего порядка. Существовали также религиозные и культурные различия между этими двумя мировыми завоевателями. К моменту рождения Тимура члены его рода, хотя и гордились своим монгольским происхождением, уже были тюркизованы. Они говорили на тюркском языке, и большинство из них приняли ислам. Тогда как Чингисхан был «язычником», Тимур являлся мусульманином. Его религиозная принадлежность весьма помогла ему во время ближневосточной кампании; с другой стороны, она делала его отношение к немусульманским народам более ограниченным, чем у Чингисхана. Можно также сказать, что вместо содействия панмонгольскому движению, начатому Чингисханом, Тимур, с одной стороны, продолжил панисламистские традиции халифа, а с другой – дал могучий импульс пантуранскому движению будущего 797.
Первой важной вехой на пути Тимура к власти стало его воханение в качестве местного правителя в родном городе Кеш в 1360 году. Затем в Мавераннахре последовал период гражданской войны, в которой Тимур поддерживал то одну сторону, то другую. В это время он вряд ли представлял собой нечто большее, чем просто главаря банды разбойников. В одной из многочисленных стычек, в которых он принимал участие, его ранили в правую ногу, и он охромел на всю жизнь. Отсюда его прозвище – «Хромой Тимур», по-турецки – Темир-Аксак, по-персидски – Тимур-Ленг, откуда происходит английская форма Тамерлан. Этот беспокойный период в жизни Тамерлана закончился, когда он, победив и предав смерти своего бывшего сюзерена Хусейна, стал правителем Мавераннахра со столицей в Самарканде. Теперь он был готов начать строительство собственной империи. Старая Монгольская империя распалась на части только за два года до того, как он захватил Самарканд. Чтобы укрепить свое положение, Тамерлан предпринял ловкий дипломатический ход, признав себя вассалом Хон-Ву, первого китайского императора династии Мин
Название «Великая Русь» (позже – Великороссия) впервые появляется в указе византийского императора Иоанна Кантакузина князю Любарту Волынскому в 1347 году, подтверждающем упразднение митрополичьей кафедры в Галиче. Император повелел «по всей Руси – Великой и Малой – быть одному митрополиту, Киевскому» 781. Можно добавить, что в середине семнадцатого века царь московский, Алексей (второй царь династии Романовых), сделал официальными все три названия Руси, включив их в свой титул: «Царь Всея Великой и Малой и Белой Руси» (1654).
II
В Московии постепенно складывалось централизованное царское самодержавие. В Великом княжестве Литовском, напротив, в конце концов установилось аристократическое правление. Даже на ранних стадиях своего формирования, Великое княжество являлось не централизованным государством, а политической федерацией под военным руководством великого князя. Эта федерация, с момента своего образования во время правления Миндовга, состояла как из литовских, так и из русских земель. При Гедимине вся Белая Русь и части Украины признали власть великого князя литовского. При Ольгерде эта власть распространилась на всю Украину кроме Галиции, которая, как мы знаем, была захвачена Польшей.В этом процессе политического поглощения Западной Руси Литвой определенное количество удельных русских князей сохраняли свои отчины и большинство бояр свои имения. Большие княжества, однако, такие, как Киевское и Волынское, отходили литовским князьям – потомкам Гедимина. Собственно говоря, Киев после его разрушения монголами в 1240 году несколько лет находился под их прямым контролем, а когда в начале четырнадцатого века монголы позволили русскому князю править в Киеве, то выбрали одного из второстепенных князей (по-видимому, Черниговского дома). Факт, что древняя традиция престолонаследия в Киеве была, таким образом, нарушена, облегчил Ольгерду задачу сделать одного из своих сыновей (Владимира) князем киевским. В случае с Волынью, где древний правящий дом Романа Мстиславича (отца Даниила и Василько) пресекся, не могло быть никаких препятствий на этом основании для вторжения сына Гедимина Любарта; к тому же, как уже отмечалось, он мог претендовать на определенную степень родства с древним правящим домом через свою жену.
В то время как литовские великие князья присоединяли русские земли к своим владениям, они оставляли в неприкосновенности все традиционные русские социальные и политические институты. Русский язык и «русская вера» никоим образом не затрагивались. Напротив, влияние русской цивилизации распространялось на собственно Литву. Например, некоторые слова в литовском языке, касающиеся церкви и церковной службы, заимствованы из русского 782. Тогда как в четырнадцатом веке основная часть литовцев все еще оставались язычниками, многие литовские князья приняли греческое православие, особенно после того как взяли русских жен. Хотя Ольгерд, по политическим причинам, не желал афишировать своей церковной принадлежности, есть основания полагать, что он был православным; все его сыновья приняли русскую веру и не скрывали этого, даже если некоторые из них, как Ягайло, позже по политическим соображениям перешли в католичество. Русское влияние было так же велико в организации литовской администрации. В княжествах Вильно и Тракай – составляющих самое сердце великокняжеских владений – для обозначения должностных лиц различных административных служб употреблялись русские термины, такие, как городничий(глава города), тивун(судья), конюший(смотритель конюшен). В сфере социальных отношений в Литве использовалось русское слово «боярин» 783, хотя в конце концов оно приобрело там несколько другое значение. Еще более значимым является факт, что русский язык стал главным инструментом великокняжеского суда. Даже значительно позже, в шестнадцатом столетии, когда русский язык в официальных документах уже в значительной степени заменяла латынь, Литовский статут (впервые опубликован в 1529 году) был составлен на русском (древнем белорусском). Фактически это был русский свод, получивший законную силу во всем Великом княжестве.
Хотя литовцы сами были неукротимыми воинами, русские подданные великого князя тоже играли заметную роль в его армии; и особенно в начальный период роста государства русские составляли значительную часть литовского военного личного состава. Как свидетельствуют немецкие хронисты, такие, как Питер Дуйбургский и Виганд Марбургский, русские приняли активное участие в борьбе литовцев против тевтонских рыцарей 784. Тевтонская угроза юному литовскому государству существовала в течение всего четырнадцатого столетия, и великим князьям требовалось прилагать много усилий, чтобы избежать опасности с этой стороны. По соглашению великий князь Ольгерд и его брат Кейстут – каждый взяли на себя определенную задачу. В то время как Кейстут, который был выдающимся военачальником, принял руководство борьбой против рыцарей, Ольгерд, умелый политик, получил возможность сосредоточить свое внимание на русских и польских делах 785. После смерти Ольгерда (1377) его сын Ягайло (по-литовски Jogaila; по-польски Jagiello) был признан великим князем, хотя и не без некоторого сопротивления. Вскоре, однако, между Кейстутом и Ягайло начался конфликт. Ягайло обманом захватил своего дядю и тайно задушил его в замке Крева (1381). Поскольку Кейстут был у литовцев популярным героем, особенно в среде приверженцев старой веры (он до конца оставался язычником и был кремирован в соответствии с древними языческими ритуалами), его смерть произвела болезненное впечатление и привела к сильной оппозиции по отношению к Ягайло со стороны многих влиятельных князей и бояр. Кроме того, теперь Ягайло вынужден был сам защищать страну от тевтонских рыцарей, для чего он оказался недостаточно силен. Выход из сложной ситуации, казалось, был найден, когда поляки (которые, в свою очередь, тоже боролись с рыцарями) предложили объединить силы двух наций через династический брак. Ягайло должен был взять в жены королеву Ядвигу Польскую и cтать королем Польши, оставаясь великим князем литовским. Ягайло и ведущие литовские бояре приняли предложение, и 15 августа 1385 года в Креве Ягайло подписал документ объединения за себя и от лица всех удельных князей Великого княжества. Затем его приняли в лоно католической церкви под именем Владислав (Wladislaw).
Кревская уния (ратифицирована в 1386 году) была много большим, чем просто династическое или личное соглашение 786. Она означала полное соединение Литвы и Польши. Римский католицизм становился официальной религией Литвы; литовские аристократы, после обращения в католичество, получали все права и привилегии польской аристократии. Хотя это последнее условие вполне устраивало литовских и русских бояр, русские немедленно выступили против попытки урезать права Православной церкви. К тому же, и литовцев, и русских возмутил план ликвидации государственной самостоятельности Великого княжества. По этим причинам король Владислав-Ягайло не смог навязать кревскую унию своим народам и в 1392 году вынужден был признать лидера оппозиции – своего двоюродного брата Витовта, сына Кейстута (по-литовски Vytautas, по-польски Witold), великим князем Литовским под своим сюзеренитетом.
В области международных отношений самым важным плодом польско-литовской унии стала решительная победа объединенных польских и литовско-русских войск над тевтонскими рыцарями у Таннеберга в Восточной Пруссии (1410). Тремя годами позже Польша и Литва заключили новый договор в Гродно. Хотя принципы объединения Литвы и Польши были в нем подтверждены, было, между тем, согласовано, что после смерти Витовта литовские бояре (паны)и аристократия (шляхта)выберут в качестве своего следующего великого князя кандидата, приемлемого для короля Польши. Это означало, что их право избирать своего великого князя было в принципе признано, хотя и с некоторыми формальными ограничениями. Фактически Великое княжество Литовское имело полную автономию при Витовте, который к концу своей жизни стал самым могущественным правителем Восточной Европы.
III
Москва впервые упоминается в русских летописях под 1147 годом. В то время она была лишь небольшим поселением в центре одного из владений князя Юрия I Суздальского 787. Несколькими годами позже этот князь построил крепость на высоком берегу Москвы-реки, основную часть Кремля. Ко времени монгольского нашествия город, несомненно, вырос значительно, поскольку в нем правил князь, сын великого князя Юрия II.Возвышение Москвы началось вскоре после ее разрушения монголами в 1238 году. Как и подъем Твери в то же самое время, оно частично было обусловлено миграцией населения вследствие монгольских набегов. Хотя при своем первом нападении на Русь монголы разрушили Москву и разграбили Тверское княжество, разорение центрального района Восточной Руси было, все-таки, не таким ужасным, как Суздальской и Рязанской земель. И в последующие годы тоже Москва и Тверь в целом меньше страдали от карательных экспедиций монголов, чем Суздальское княжество.
Однако причиной притока людей в московский и тверской регионы была не только монгольская угроза более доступным для них районам. Благоприятным фактором являлось выгодное для торговли географическое положение этих двух городов. Оба лежат в западной части русской «Месопотамии», в междуречье верховий Волги и Оки. Этот район находится в центре системы русских речных путей: с одной стороны, притоки верхней Волги и Оки соединяют его с притоками верхнего Днепра, а с другой стороны, верхняя Ока и ее притоки протекают вблизи верховий Донца, Дона и их притоков 788. Тверь расположена при слиянии Волги и Тверды, чьи истоки лежат рядом с истоками Мcты, которая впадает в озеро Ильмень. Таким образом, Тверь – ворота в речной путь из Новгорода в волжскую систему.
Ключевский в Лекции 789своего знаменитого «Курса русской истории» 790– эту лекцию можно назвать поистине классической – подчеркнул важность того факта, что Москва контролирует внутренний путь, связывающий верхнюю Волгу с верхней Окой: вверх по Шоше (притоку Волги) и Ламе (притоку Шоши), а затем, через короткий волок, вниз по Истре и Москве. О важности этого речного пути свидетельствует ранний рост города Волоколамска (Ламский Волок) на полпути между верховьями Волги и Москвой. Из Москвы, далее на юг, купцы легко могли спуститься по Москве-реке в Оку, при слиянии которых находится город Коломна, очень привлекавший князя Даниила Московского и, как мы видели, в конце концов им захваченный. Если в начале четырнадцатого века могло казаться, что шансы Москвы и Твери в борьбе за первенство примерно равны, то к концу века Москва, вне всякого сомнения, лидировала в гонке и фактически выигрывала ее. Каковы же были причины?
Прежде всего, можно подчеркнуть, что положение Москвы в центре внутренних путей сообщения «Месопотамии» не только давало ей значительное преимущество в торговле, но и представляло собой первостепенную стратегическую ценность во время военных действий. Далее, как уже было сказано, при митрополите Петре Москва стала церковной столицей Руси, и все последующие попытки тверских князей перенести митрополичью кафедру в собственный город плодов не принесли. Не менее важным обстоятельством было то, что Новгород скорее предпочитал встать на сторону Москвы, чем Твери. Это частично можно объяснить опасением новгородцев, что тверской князь, являясь их непосредственным соседом, будет склонен подавлять их свободы, а в случае, если такое желание возникнет, будет иметь для этого больше возможностей, чем князь московский. Таким образом, случилось так, что в большинстве конфликтов между Тверью и Москвой, последняя могла рассчитывать на поддержку Новгорода. Эта поддержка была не столько военной, сколько финансовой. Из Новгорода московские князья получали огромные субсидии, которые не только увеличивали резервы их казны, но и могли использоваться ими для продвижения их интересов при ханском дворе.
И последнее, но далеко не по значимости, обстоятельство заключалось в том, что московские князья много лучше тверских умели извлечь пользу из своих ресурсов и преимуществ. В русской историографии существуют две точки зрения относительно личностных характеристик московских князей. Платонов подчеркивает их таланты и практичность как важный фактор возвышения Москвы. Ключевский, напротив, считает их посредственностями, которые обязаны своим успехом благоприятным историческим обстоятельствам. С его точки зрения, ни один московский князь до Ивана III не отличался индивидуальностью; каждый был простым повторением одного фамильного типа. Они «как две капли воды похожи друг на друга, так что наблюдатель иногда затрудняется решить, кто из них Иван и кто Василий» 791. Не обсуждая способностей московских князей, трудно согласиться с саркастической характеристикой Ключевского «Иванов» и «Василиев». Действительно, по крайней мере, с моей точки зрения, практически каждый московский князь имел яркие характерные черты, отличающие его от других. Сравните дерзкого и агрессивного Юрия III и его спокойного и снисходительного брата Ивана I. Сопоставьте «кроткого» Ивана II с его отважным и энергичным сыном Дмитрием Донским. Обратите внимание на разницу между сыном Дмитрия Василием I, искусным дипломатом, и сыном последнего Василием II, правителем без выдающихся способностей, однако стойким и упорным, не отступающим перед неудачей. В фамильном типе, о котором говорит Ключевский, наблюдалось большое разнообразие. С другой стороны, мы можем согласиться с Ключевским в том, что большинство московских князей было хорошими хозяевами и эффективно управляли своими имениями и состояниями. В этой черте он усматривает узость их интересов и недостаток государственного мышления.
Собственно говоря, любые политические устремления русских князей того времени неизбежно должны были вращаться в ограниченной сфере зависимой нации. Выступление против ханской администрации было бы смелой политикой – но была ли бы она конструктивной? Тверские князья попытались и проиграли. Подчинение московских князей власти монголов до периода больших усобиц в Золотой Орде являлось горькой необходимостью. То, что в этом отношении они следовали традициям своего предка Александра Невского, свидетельствует об их политической мудрости, а не об узости интересов. Будучи ограничены в своих политических действиях добровольно избранной лояльностью к хану, Московские князья, естественно, вынуждены были сосредоточиться на экономической активности. Становясь богаче и прибавляя к своим владениям новые города и территории, они накапливали ресурсы, необходимые для будущего сопротивления. Когда Дмитрий Донской увидел шанс успешно выступить против монголов в 1370-тых годах, он ударил, не колеблясь. Мятеж Дмитрия, однако, оказался преждевременным, и битву Москвы за полную независимостьотложили еще раз.
Отдавая дань уважения московским князьям за их роль в создании Московского государства, мы не должны забывать, что своим успехом они в значительной степени обязаны поддержке бояр и церкви. С ростом Москвы все больше знати собиралось при дворе великого князя московского и владимирского, поскольку служить ему стало выгоднее, чем второстепенным князьям. Кроме того, литовские и западнорусские князья и бояре переходили к Москве, когда их не устраивали условия жизни дома: после смерти Ольгерда и, даже больше, после попытки Ягайло навязать польско-литовскую унию и урезать права греческой православной церкви в Западной Руси.
2. Великая смута в Золотой Орде и восстание московитов
I
Великая смута (по-русски – Великая Замятня) началась как семейная усобица, конфликт между тремя сыновьями Джанибека – Берлибеком, Кульпой и Наврусом. Напомним, что Берлибек, по всей вероятности, сел на трон, убив своего отца 792. Если так, то последующее противодействие ему со стороны его брата Кульпы и некоторых вельмож вполне понятно. В 1359 году в Золотой Орде произошел дворцовый переворот, руководимый Кульпой; Берлибека убили и Кульпу провозгласили ханом. Следует отметить, что два сына Кульпы носили русские имена – Михаил и Иван; первое имя было популярно у тверских князей, а второе – у московских. Нет сомнений, что оба сына Кульпы были христианами. Их крещение, должно быть, оскорбило мусульманское большинство князей и вельмож и помогло младшему сыну Джанибека Наврусу организовать другой дворцовый переворот, в котором убили и Кульпу, и его сыновей (примерно 1360 год). Конфликт между сыновьями Джанибека, таким образом, с уничтожением двух старших окончился, и Наврус, казалось, получил великолепный шанс восстановить линию престолонаследия ханов рода Узбека.Однако династический кризис в Золотой Орде деморализовал Джучидов как род; ханы восточной части Джучидова улуса – потомки Орды, Шибана и Тука-Тимура – сочли возможным, в свою очередь вступить в схватку, вдохновляемые той сказочной наградой, которая ожидала победителя – достоянием Золотой Орды, собранным за время ее процветания. Это достояние, казалось, находилось в пределах досягаемости любого предприимчивого Джучида. Так началась вторая фаза великой смуты. В 1361 году несколько знатных вельмож тайно предложили потомку Шибана по имени Хузр принять трон. При приближении армии Хузра Навруса вероломно захватили его собственные приближенные и передали Хузру. Тот немедленно распорядился казнить Навруса и всю его семью. Среди убитых тогда князей и княгинь была «Великая Хатун», Тайдула. После непродолжительного правления Хузр пал от руки собственного сына, Темир-Ходья, который просидел на троне только пять недель 793, когда несколько оставшихся в живых потомков Узбека предприняли попытку вернуть власть. Однако они не сумели договориться между собой. В 1362 году один из них, по имени Келди-Бек, правил в Сарае, а другой, Абдулла, в Крыму. В том же году еще один джучидский князь, Булат-Тимур (по всей вероятности, восточной ветви Джучидов), захватил булгарскую территорию в бассейне средней Волги.
Ни один из упомянутых нами до сих пор джучидских правителей не обладал выдающимися способностями ни полководца, ни государственного деятеля. Но такой лидер появился среди монгольских темников Золотой Орды неджучидского рода. Его звали Мамай. Не имея прав на трон, он вынужден был использовать одного из Джучидов в качестве марионеточного хана. В результате Мамай поддерживал Абдуллу в борьбе против Келди-Бека. Однако, несмотря на все усилия Мамая, он оказался неспособным отнять Сарай у ряда ханов-соперников, таких как Мюрид в 1362-63 годах и Азиз-Хан (сын Темир-Ходья) в 1364-67 годах. После смерти Абдуллы, примерно в 1370 году, Мамай посадил на трон еще одного Джучида, Мухаммад-Булака (в русских источниках Мамат-Салтан). Фактически власть Мамая признали только в западной части Золотой Орды – западнее Волги. За считанные годы ему удалось восстановить на этой территории порядок. В некотором смысле государство Мамая было слепком Ногайской империи, хотя и не простиралось на запад так далеко. После 1363 года, как известно, часть черноморского побережья между Бугом и Днестром контролировал великий князь Ольгерд Литовский. В Молдавии формировалось новое, независимое от Валахии, румынское государство. Им управляла череда местных вождей, кроме периода 1372-77 годов, когда трон занимал племянник Ольгерда Юрий, сын Коряты.
Напомним, что во время некоторых предыдущих золотоордынских кризисов или конфликтов с другими монгольскими ханствами, в качестве посредника мог выступать великий хан Китая. Однако, как мы знаем, в 1360 году весь Южный Китай восстал против великого хана, в 1368 году династия Юань была свергнута, ее сменила китайская династия Мин. Это означало конец панмонгольской империи, а местные монгольские ханы, оставшись без центральной власти, должны были теперь самостоятельно решать свои проблемы, исходя из собственных ресурсов.
Пока Золотая Орда была на время фактически парализована внутренними распрями, в Центральной Азии сформировались два новых центра монголо-тюркской власти: один в южном Казахстане в Сугнаке в низовьях Сырдарьи; другой в Самарканде в Мавераннахре. В Сугнаке самый могущественный из потомков Орды, Урус-хан, учредил свой двор в 1360 году 794. Все больше и больше Джучидских царевичей и монгольских темников признавали его своим сюзереном. «Урус» по-тюркски – «русский». По всей вероятности, мать Урус-хана была русской княжной. Очевидно, что на этом основании он был готов заявить свои притязания на Русь.
В Мавераннахре в шестидесятые годы четырнадцатого века в затянувшийся период безнадежного беспорядка и путаницы местных конфликтов выделилась динамичная личность Тимура (Тамерлана) 795. Тимур родился в городе Кеш в 1336 году, в год Мыши. Он был древнего монгольского рода Барласов и объявлял себя потомком мифической прародительницы монголов Алан-Коа 796. Однако он не был Чингисидом, это означает, что он не принадлежал к Золотому Роду и не имел права на трон. Даже став всемогущим, он был вынужден править, как Мамай, от имени марионеточных ханов дома Чингиса.
Роль Тимура в истории часто сравнивают с ролью Чингисхана. Нет сомнений, что своим современникам он казался даже более могущественным. И, действительно, добиваясь поставленных целей, Тимур был безжалостен, как Чингисхан, и даже более изобретателен в жестокости, чем он. Как полководец Тимур, безусловно, не уступал Чингисхану. Однако как государственный деятель он был менее конструктивен. Хотя им, как и Чингисханом, руководила идея покорения мира, непосредственным мотивом его походов было скорее стремление к большей власти и наживе, чем к установлению всеобщего порядка. Существовали также религиозные и культурные различия между этими двумя мировыми завоевателями. К моменту рождения Тимура члены его рода, хотя и гордились своим монгольским происхождением, уже были тюркизованы. Они говорили на тюркском языке, и большинство из них приняли ислам. Тогда как Чингисхан был «язычником», Тимур являлся мусульманином. Его религиозная принадлежность весьма помогла ему во время ближневосточной кампании; с другой стороны, она делала его отношение к немусульманским народам более ограниченным, чем у Чингисхана. Можно также сказать, что вместо содействия панмонгольскому движению, начатому Чингисханом, Тимур, с одной стороны, продолжил панисламистские традиции халифа, а с другой – дал могучий импульс пантуранскому движению будущего 797.
Первой важной вехой на пути Тимура к власти стало его воханение в качестве местного правителя в родном городе Кеш в 1360 году. Затем в Мавераннахре последовал период гражданской войны, в которой Тимур поддерживал то одну сторону, то другую. В это время он вряд ли представлял собой нечто большее, чем просто главаря банды разбойников. В одной из многочисленных стычек, в которых он принимал участие, его ранили в правую ногу, и он охромел на всю жизнь. Отсюда его прозвище – «Хромой Тимур», по-турецки – Темир-Аксак, по-персидски – Тимур-Ленг, откуда происходит английская форма Тамерлан. Этот беспокойный период в жизни Тамерлана закончился, когда он, победив и предав смерти своего бывшего сюзерена Хусейна, стал правителем Мавераннахра со столицей в Самарканде. Теперь он был готов начать строительство собственной империи. Старая Монгольская империя распалась на части только за два года до того, как он захватил Самарканд. Чтобы укрепить свое положение, Тамерлан предпринял ловкий дипломатический ход, признав себя вассалом Хон-Ву, первого китайского императора династии Мин