монастыря в г. Брюнне (ныне - Брно), где производил свои знаменитые опыты по
гибридизации гороха (1856-1865), на основе которых Мендель установил
статистические законы наследственности и доказал дискретность передачи
наследственных свойств.
[7]
Секки Анджело (1818-1878), член ордена иезуитов, астрофизик, с 1849 г.
директор обсерватории в Риме, известен как исследователь спектров звезд,
Солнца, Луны, планет и комет, дал первую классификацию звездных спектров.
Изобрел прибор для определения относительной прозрачности воды, носящий его
имя - "диск Секки".
[8]
Монастыри и церковные школы были на Руси в средние века центрами
"книжности", где велось летописание, создавались философские
преимущественно этические - учения, разрабатывались политические доктрины. В
конце XVII - начале XVIII в. из среды церковнослужителей выдвинулись такие
видные философы и деятели просвещения, как первый в России дипломированный
доктор философии Палладий Роговский (1655-1705) и ректор Киево-Могилянской
академии, впоследствии сподвижник Петра I и вице-президент Синода Феофан
Прокопович (1681-1736). В своих трудах они пытались опираться на данные
современной им науки, но были далеки от занятий естествознанием.
[9]
В XVIII в. дворянство действительно не выдвинуло из своей среды видных
ученых-естествоиспытателей. В естественнонаучных исследованиях принимали
участие всего несколько представителей крупного поместного дворянства,
причем, как правило, это были и видные государственные деятели. А. П.
Бестужев-Рюмин (1693-1766) завел собственную химическую лабораторию, в
которой наблюдал главным образом светочувствительность солей железа. Он
изобрел названные его именем "бестужевские капли" (см.: Раскин Н. М.
Химическая лаборатория М. В. Ломоносова. М.; Л., 1962, с. 31). Дипломат
Дмитрий Алексеевич Голицын (1734-1803) опубликовал ряд работ по минералогии
и по изучению электричества, был почетным членом Петербургской Академии
наук, членом Бельгийской, Шведской, Берлинской академий. Вице-президент
Берг-коллегии Аполлос Аполлосович Мусин-Пушкин (1760-1805) серьезно
занимался физической химией и химической технологией; изучал методы
кристаллизации различных химических соединений. Особую известность приобрели
его работы по исследованию платины. Он опубликовал в отечественных и
зарубежных изданиях больше сорока работ; был почетным членом Петербургской
Академии наук, Лондонского королевского общества, Стокгольмской и Туринской
академий (см.: Раскин М. Н, Аполлос Аполлосович Мусин-Пушкин. Л., Наука,
1981). Из небогатого дворянского рода происходил академик С. Е. Гурьев
(1766-1813), математик, сыгравший заметную роль в становлении
математического образования в России.
[10]
В высказанном здесь положении об отсутствии "преемственности и традиций" в
русской науке звучит явное и, возможно, намеренное преувеличение. Чтобы
понять, чем могла быть вызвана такая оценка, следует вспомнить реальную
обстановку, сложившуюся в научной жизни России в тот период, когда В. И.
Вернадский писал эти строки: исследовательские коллективы, складывавшиеся
годами, разрушались по произволу властей буквально росчерком пера; над
учеными висела постоянная угроза репрессий; вмешательство правительственной
администрации во внутреннюю жизнь научных учреждений, организаций высших
учебных заведений нарушало стабильность их работы и ставило под грозу ее
преемственность, тормозило формирование и развитие молодых отечественных
научных школ. Об отсутствии элементарных условий, обеспечивающих
преемственность и устойчивые традиции" в научно-исследовательской работе, с
тревогой и горечью писали в то время и в тех же самых выражениях, что и В.
И. Вернадский, П. Н. Лебедев, Н. К. Кольцов, М. А. Мензбир и другие ученые.
Не исключено, что в данном случае это своего рода полемический прием,
намеренно заострявший внимание читателей-современников на событиях "злобе"
дня. Не случайно В. И. Вернадский непосредственно связывал то, что он
называл "отсутствием традиций и преемственности", с "изменчивой
государственной политикой" царской России и непрекращающейся "борьбой
правительства c обществом" (см. наст. издание). В то же самое время
Вернадский как в этой работе, так и в других постоянно подчеркивал
непрерывность и поступательный характер развития науки в России, указывал на
наличие прочных гуманистических и материалистических традиций, в частности
традиций, заложенных М. . В. Ломоносовым (см. серию статей о М. В.
Ломоносове наст. издания).
[11]
См. комментарий 5.
[12]
За последние десятилетия историки науки выявили много новых материалов о
развитии науки в Прибалтике в XVIII в.: о деятельности Вильнюсской
обсерватории, основанной в 1753 г., об академии "Петрина" в Митаве (ныне г.
Елгава), о работе таких просветителей и ученых, как видный деятель культуры
Латвии Г. Ф. Стендер (1714-1795), математик и астроном М. Почебут-Одляницкий
(1728-1810), механик Э. И. Бинеман (1755-1806) и др. К. об этом: Из истории
естествознания и техники Прибалтики: Сборник статей. Рига, вып. I, 1968;
вып. II, 1970; вып. V, 1976; Роль Вильнюсского университета в развитии
науки. Вильнюс, 1979; История Тартуского университета, 1632-1982. Таллин:
Периодика, 1982.
[13]
В. И. Вернадский имеет в виду умонастроение, распространившееся в 1860-х
годах среди радикально настроенной демократической российской интеллигенции,
преимущественно среди молодежи. Оно было рождено резкой непримиримостью с
существовавшей социальной действительностью и выражалось в отрицании
господствовавших идеологии и религии, жизненных устоев и ценностей
дворянского общества, его культурных и эстетических принципов. Термин
"нигилизм", или "отрицательное направление", родился в процессе
развернувшейся в те годы идейной и литературной борьбы. Ярким выразителем
этого идейного течения, охватившего широкие слои разночинной молодежи, был
журнал "Русское слово" (1859-1866), в котором ведущую роль играл публицист и
литературный критик, революционный демократ Д. И. Писарев. В статьях
Писарева начала 60-х годов большое место занимали борьба за демократизацию
культуры, пропаганда материализма и естественнонаучных знаний. Он
подчеркивал, что развитие естествознания - "самая первостепенная потребность
нашего общества", ибо "положительная наука" является основной движущей силой
общественного прогресса, а научный труд в его статьях выступал как форма
служения народу. Пропаганда Д. И. Писарева увлекала не одно поколение
молодежи. Влияние его идей на развитие отечественной науки 1860-1880-х годов
отмечали многие видные естествоиспытатели, на себе испытавшие их
воздействие, например И. М. Сеченов, И. П. Павлов, К. А. Тимирязев, А. Н.
Бах и др. И. П. Павлов, в частности, писал: "Под влиянием литературы 60-х
гг., особенно Писарева, наши умственные интересы обратились к
естествознанию" (Павлов И. Л. Полное собрание трудов. М.; Л.: Изд-во АН
СССР, 1949, т. V, с. 341). Выступления представителей "отрицательного
направления", в том числе Д. И. Писарева, не были свободны от крайностей: им
были свойственны некоторая вульгаризация материалистических идей,
преувеличение принципа утилитарности науки и особенно искусства. Накал
полемической борьбы нередко приводил их к отрицанию эстетической ценности
творчества великих мастеров литературы и искусства прошлого, таких, как А.
С. Пушкин или Рафаэль, и к проповеди "разрушения эстетики".
Ученые-естествоиспытатели, восприняв все лучшее, что было в творчестве
Писарева, и прежде всего его яркий материализм и стремление поставить
достижения науки на службу народу, в зрелые годы отходили от крайностей
"нигилизма и писаревщины", хотя и оставались верны демократическим идеалам
молодости. См.: Варустин Л. Э. Журнал "Русское к во". Л.: 1966; Козьмин В.
П. Литература и история. М.: Худож. лит., 19 с. 225-327; Новиков А. И.
Нигилизм и нигилисты. Л.: Лениздат, 19 с. 34-117.
[14]
В данном случае В. И. Вернадский имел в виду содержательную сторону науки
"общеобязательность и непреложность" результатов научного творчества.
Подчеркивая объективный характер научных истин, он в то же время указывал,
что именно "жизнь данного народа" на том или ином этапе его исторического
пути "определяет оттенки и формы научного творчества" - темпы, направление и
особенности развития науки в стране. Он пишет: "...развитие научной мысли
находится в неразрывной связи с народным бытом и общественными
установлениями - ее развитие идет в сложной гуще исторической жизни...".
Вернадский в своих работах не раз употреблял и термин "русская наука", I в
виду "научную работу в русском обществе", специфику определявших ее
общественно-исторических условий, а также ее социальные последствия для Росс
В 1915 г. он был одним из инициаторов академического издания "Русская
наука", целью которого, по словам В. И. Вернадского, было "подвести итоги
глубокому историческому процессу - росту, углублению и расширению научной
мысли в среде нашего народа" (см. статью "Работы по истории знаний" в наст.
издании).
В этом разделе своей работы Вернадский затронул вопросы о характере научных
истин, особенностях научного творчества, о социальной обусловленности и
относительной самостоятельности науки, которые он впервые поставил еще в
1902-1903 гг. в труде "Очерки по истории современного научного
мировоззрения" (см.: Вернадский В. И. Избранные труды по истории науки. М.:
Наука, 1981, главы I-Ill). Впоследствии он не раз возвращался к этим
проблемам и особенно подробно рассмотрел их в 1930-х гг. в книге "Научная
мысль как планетное явление". См: Вернадский В. И. Размышления натуралиста.
М.: Наука, 1977, кн. II.
[15]
"Нил, архиепископ Иркутский; Палладий" - вписано рукой Вернадского в оттиск
работы, по которой готовилась к печати вводная глава.
Нил - архиепископ Иркутский и Ярославский (Николай Федорович Исакович,
1799-1874), написал "Путевые записки о путешествии по Сибири" (Ярославль,
1874), собрал богатую коллекцию минералов, которую передал по завещанию
Петербургскому университету. Вернадский в 1898 г. посвятил этой коллекции
специальную статью "О коллекции архиепископа Нила" (Северный край, 17
декабря, 16).
Палладий - в истории русской церкви известно несколько лиц, носивших это
имя. Наиболее вероятным представляется, что В. И. Вернадский имел в виду
современника архиепископа Нила - архимандрита Палладия (Кафарова Петра
Ивановича, 1817-1878), который приобрел известность как китаевед, географ и
этнограф. Несколько раз с религиозной миссией посещал Китай, в 1870-1871 гг.
по поручению Русского географического общества совершил этнографическую и
археологическую экспедицию в Уссурийский край. Помимо
историко-филологических работ, оставил географические и этнографические
описания: "Дорожные заметки от Пекина до Благовещенска" (Записки имп.
Русского географического общества, 1871, т. IV) и "Исторический очерк
Уссурийского края" (Записки имп. Русского географического общества, 1879, т.
VIII). Среди библиографических заметок В. И. Вернадского, касающихся истории
отечественной науки, имеется упоминание и об указанных работах П. И.
Кафарова.
Не исключено, однако, что В. И. Вернадский мог иметь в виду Палладия
Роговского (1655-1705) - игумена московского Заиконоспасского монастыря,
первого в России дипломированного доктора философии.
Комментарии М. С. Бастраковой и Ю. X. Копелевич.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
[16]
В. И. Вернадский имеет в виду вторую главу "Очерков", которая впоследствии
была утеряна. Сохранился краткий план этой главы. Приводим его.
"ГЛАВА II. Естествознание и математика перед началом научной работы в
России.
1. Века подготовительной работы. - 2. Семнадцатый век - первый век научного
творчества. - 3. Распространение и форма научной работы в конце XVII в. - 4.
Точные науки и описательное естествознание в конце XVII в. - 5. Значение
прикладной науки."
[17]
О научной деятельности в Польше в XVII в. См. комментарии 5 к гл. I.
[18]
О научной работе, которая велась в XVII - начале XVIII в. на территория
областей Европы, находившихся тогда под властью Турции, известно немного.
Можно назвать труды Дмитрия Кантемира, составившего "Историческое,
географическое и политическое описание Молдавии".
[19]
Сведения о северных и северо-восточных районах Азии появились в сибирскиx
"чертежах" в 60-70-х годах XVII в. Лишь на рубеже XVII-XVIII вв. они начали
проникать и в Европу. Издания, по которым европейский читатель того времени
мог составить некоторое представление о Сибири и тем более о ее
северо-восточных окраинах, были чрезвычайно редки. Можно назвать книгу
голландца Николая Корнелия Витсена "Северная и восточная Татария", изданную
в Амстердаме в 1692 г. К книге Н. Витсена была приложена карта Сибири,
составленная на основании русских "чертежей" и описаний 60-70-х годов. Н.
Витсен в 1660-х годах побывал в Москве, завязал, а затем постоянно
поддерживал контакты с государственными деятелями Русского государства, в
том числе с чиновниками Сибирского и Посольского приказов. Советские
исследователи допускают, что в его распоряжении находилась копия "чертежа"
Сибири, выполненного в 1667 г. по распоряжению тобольского воеводы П. И.
Годунова, на котором уже были показаны реки Амур и Камчатка. См.: Андреев А.
И. Очерки по источниковедению Сибири. Вып. I. XVII в. М.; Л.: Изд-во АН
СССР, 1960.
[20]
Герберштейн Сигизмунд (1486-1566), барон, дипломат и путешественник, посетил
Москву в 1517 и 1525-1526 гг. в качестве посла германского императора
Максимилиана I к великому князю Василию III. В 1549 г. издал в Вене на
латинском языке книгу "Записки о Московитских делах", которая включала
большой картографический, географический и этнографический материал,
описание обычаев и придворных нравов. Книга неоднократно переиздавалась на
разных языках, в том числе и на русском. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки
о Московитских делах. СПб., 1908; см. также публикацию текстов С.
Герберштейна в кн.: Россия XV-XVI вв. глазами иностранцев. Л.: Лениздат,
1986, с. 33-149. О С. Герберштейне и его "Записках" см.: Алпатов М. А.
Русская историческая мысль и Западная Европа XII-XVII вв. М.: Наука, 1973,
с. 247-264; Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки по истории
географических открытий (конец XV - середина XVII в.). М.: Просвещение,
1983, с. 241-244.
[21]
Легенда о могущественном, процветающем и не знающем войн государстве
"царя-священника Иоанна", затерянном где-то в глубинах Азии, была широко
распространена в европейской литературе XII-XVI вв. Путешественники XIV-XV
столетий искали его в Закавказье и в Индии, в Китае и в Эфиопии. Миф о
чудесном "царстве священника Иоанна" был развеян только к концу XVI в. в
связи с великими географическими открытиями этой эпохи. О географических
заблуждениях средневековья, связанных с легендой о государстве
"царя-священника Иоанна", и об открытиях, сделанных в процессе его поисков,
см.: Р. Хенниг. Неведомые земли. М.: Изд-во иностр. лит. 1961-1963, т.
II-IV.
[22]
Петлин Иван, томский казак, возглавлял первую русскую экспедицию в Китай в
1618 г., составил отчет о поездке, содержавший сведения о Китае и соседних с
ним странах. См.: Мясников В. С. Первые русские дипломаты в Китае:
("Роспись" И. Петлина и статейный список Ф. И. Байкова). М.: Мир, 1966.
[23]
Николай Гаврилович Милеску Спафарий (ок. 1635-1708), государственный деятель
и дипломат, мыслитель, ученый и педагог, посвятивший свою жизнь борьбе за
освобождение Молдавии от османского ига и укреплению русско-молдавской
дружбы. В России был известен под именем Спафария (происходит от названия
придворной должности, которую занимал Н. Милеску в Молдавия ("спафарий"
хранитель оружия господаря и командующего войском). В 1761 г. Н. Милеску был
приглашен царем Алексеем Михайловичем в Россию для работы в Посольском
приказе и перевода книг с греческого и латинского языков. Россия стала для
него второй родиной. Помимо работы в Посольском приказе, Н. Милеску Спафарий
был одним из учителей царевича Петра, советником царей Алексея Михайловича и
Петра I по восточным вопросам. В 1695 г. он участвовал в качестве
переводчика и советника Петра I в походе на Азов.
Наиболее ответственной миссией Н. Милеску Спафария в России, принесшей ему
широкую известность и богатые научные плоды, было посольство в Пекин
(1675-1678). Его миссия выходила далеко за пределы переговоров с купцами и
мастерами-мостостроителями. В этот период одной из сфер экспансионистской
политики Цинской монархии стало Приамурье. Маньчжурско-китайские войска
нападали и на русские поселения. Русское правительство стремилось установить
дружеские отношения с Цинской империей. Это и было целью посольства в Пекин
под руководством Н. Милеску Спафария.
Посольство доставило в Москву богатейшие сведения о Сибири и Китае. Милеску
Спафарий представил русскому правительству дневник следования по Сибири и
статейный список (отчет посла). На основании личных впечатлений, русских
источников и материалов, собранных в Китае, он написал книгу "Описание
первыя части вселенныя именуемой Асии, в ней же состоит Китайское
государство с прочими его городы и провинции" ("Описание Китая"). Эта книга
была впервые издана лишь в 1910 г. в Казани. Помимо этого, Н. Милеску создал
труд "Сказание о великой реке Амуре...", который увидел свет только в XIX
в., опубликован в журнале "Вестник Русского географического общества за 1853
г." (СПб., 1853, ч. 7, кн. 11). Современное издание этих трудов см. в кн.:
Милеску Спафарий И. Г. Сибирь и Китай. Кишинев: Картя Молдовеняскэ, 1960. О
географических трудах Спафария см.: Лебедев Д. М. География в России XVII в.
М.: Изд-во АН СССР, 1949, с. 131-132, 160-162; Полевой Б. Л. Новое о
происхождении "Сказания о великой реке Амуре..." - В кн.: Рукописное
наследие Древней Руси: По материалам Пушкинского дома. Л.: Наука, 1972, с.
271-279. О посольстве Спафария в Китай см.: Русско-китайские отношения в
XVII в.: Материалы и документы. М: Наука, 1969, т. 1, с. 321-521; Мясников
В. С. Hole издания трудов Н. Спафария. - Народы Азии и Африки, 1962, 2, с.
225-228; Щебеньков В. Г. Империя Цин и русское государство в XVII веке. М.,
1980. Общий обзор жизни и деятельности Н. Г. Милеску Спафария см.: Урсул Д.
Т. Николай Гаврилович Милеску Спафарий. М.: Мысль, 1980.
[24]
В период, о котором пишет В. И. Вернадский, первое научное объединение в
Пруссии, созданное по инициативе Г. В. Лейбница в 1700 г., называлось
Бранденбургским научным обществом или Берлинским научным обществом. В
Берлинскую академию наук оно было реорганизовано в 1744-1746 гг. Берлинское
научное общество еще во времена Лейбница стремилось к расширению научных
связей с Россией. В число его иностранных членов были приняты сподвижники
Петра - в 1710 г. дипломат на русской службе Генрих Гюйссен (ум. 1740), в
1714 г. молдавский господарь Дмитрий Кантемир (1673-1723). 19 ноября 1711 г.
в собрании филологического класса Общества специально обсуждался вопрос о
связях с Россией. В первые годы существования Общества его интерес к России
во многом носил "миссионерский характер": Россия рассматривалась как объект
просветительной работы и даже как возможная область распространения
лютеранства. Впоследствии, после создания Петербургской Академии наук,
Берлинское научное общество завязало с ней прочные научные связи, а затем
постоянно старалось поддерживать активное сотрудничество с учеными
Петербурга. См.: Копелевич Ю. X. Возникновение научных академий. Л.: Наука,
1974, с. 131-168.
[25]
Имеются в виду крупные экспедиции, организованные по замыслу Петра I, но
осуществленные уже после его смерти: Первая Камчатская экспедиция Беринга
(1725-1730) и Вторая Камчатская, или Великая Северная, экспедиция
(1734-1748), которую тоже возглавлял В. Беринг. Целью экспедиций было
выяснение вопроса о том, "сошлася ли Америка с Азией", и поиски Северного
морского пути. В результате экспедиций были открыты северо-западное
побережье Америки, Командорские и Алеутские острова, северный проход в
Японию; началось научное исследование берегов моря Лаптевых, Карского и
Охотского морей, Забайкалья, Камчатки и Приамурья. Подробно об этих
экспедициях см. главу IV наст. работы. См. также: Пасецкий В. М. Витус
Беринг (1681-1741). М.: Наука, 1982; Сопоцко А. А. История плавания В.
Беринга на боте "Св. Гавриил" в Северный Ледовитый океан. М.: Наука, 1983;
Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки по истории географических открытий.
М.: Просвещение, 1984, т. III, с. 91-133.
[26]
Гмелин Иоганн Георг (1709-1755), профессор по химии и естественной истории
Петербургской Академии наук, участник Второй Камчатской экспедиции, автор
обширного труда "Флора Сибири", опубликованного Академией наук на латинском
языке (СПб., 1747-1769, т. I-IV), и четырехтомного "Путешествия по Сибири с
1733 г. по 1743 г." (Геттинген, 1751-1752).
[27]
Миллер (Мюллер) Герард Фридрих (1705-1783), историк и археограф, с 1730 г.
профессор, а с 1754 по 1765 г. конференц-секретарь Петербургской Академии
наук. Участвовал во Второй Камчатской экспедиции и был фактическим
руководителем ее сухопутного (академического) отряда; собрал обширный
документальный материал по истории, этнографии и географии Сибири. В первой
половине 1750-х годов под его руководством велись работы по составлению
сводной карты русских географических открытий, сделанных в Сибири и Тихом
океане, а в 1754 г. эта карта, предназначенная для европейской публики, была
издана Академией наук на французском языке. Миллер был первым историографом
камчатских экспедиций. Его работа "Описание морских путешествий по
Ледовитому и по Восточному морю, с Российской стороны учиненных" была
опубликована в 1758 г. на немецком и русском языках (русскую публикацию см.:
Сочинения и переводы. СПб., Академия наук, 1758, т. 7). Историческое
описание экспедиций было неполным, относящиеся к нему карты содержали
неточности. Это вызвало критику и недоверие со стороны некоторых европейских
географов. В частности, швейцарский географ Самуил Энгель выступил в 1765 г.
с подробным разбором "Описания" Миллера, а также приложенных к его труду
карт и сделал вывод, что в картах дано неверное изображение северо-восточных
берегов Азии, а сам Миллер, излагая ход экспедиций, о многом умолчал. См.:
Сопоцко А. А. История плавания В. Беринга на боте "Св. Гавриил" в Северный
Ледовитый океан, с. 33-37.
[28]
В. И. Вернадский чрезвычайно высоко оценивал роль Петра I в организации
географического изучения России и исследования ее естественных
производительных сил. Он не раз возвращался к этой стороне государственной
деятельности Петра I в своих исторических трудах, докладных записках и
письмах. Прослеживая развитие его идей и планов в течение XVIII столетия, он
подчеркивал, что созданная по замыслу Петра I Санкт-Петербургская Академия
наук явилась тем основным "организующим и научным аппаратом", который
позволил развернуть и, несмотря на все "трудности исторической жизни
России", в течение XVIII и XIX вв. вести изучение природы страны, ее
минеральных богатств, растительного и животного мира. См. об этом: "Академия
наук в первое столетие своей истории" и "Вопрос о естественных
производительных силах России с XVIII по XX в." (наст. издание).
[29]
М. Схендо (или Шендо) ван дер Бех (Фандербек), военный врач на русской
службе. Его сочинение в XIX в. было издано и в русском переводе: Фандербек
М. Ш. О состоянии просвещения в России в 1725 г. - Сын отечества, 1842, ч.
I, N 1.
[30]
Палисси Бернар (1510-1589), французский керамист и эмальер, мастер живописи
на стекле, имел в Париже свой естественнонаучный кабинет, где в 1575-1584
гг. читал лекции по физике.
[31]
Ферма Пьер (1601-1665), выдающийся математик, юрист по образованию, советник
парламента в Тулузе. Доказательство его последней теоремы, получившей
название "великой теоремы Ферма", не найдено до сих пор. Новейшую литературу
о П. Ферма и его теореме см.: Чистяков В. Д. Рассказы о математиках. Минск,
1966; История математики с древнейших времен. М.: Наука, 1970, т. 2; Белл Э.
Темпер. Творцы математики. Предтечи современной математики. М.: Просвещение,
1971; Эдвардс Г. Последняя теорема Ферма: генетическое введение в
алгебраическую теорию чисел. М.: Мир, 1980.
Комментарии М. С. Бастраковой и Ю. X. Копелевич.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
[32]
О Спафарии и его географических трудах см. комментарий 8 к главе III.
[33]
Имеется в виду Дмитрий Герасимов (ок. 1465 - ок. 1533), переводчик и
доверенный дипломатический представитель вел. кн. Василия III. Это был
гибридизации гороха (1856-1865), на основе которых Мендель установил
статистические законы наследственности и доказал дискретность передачи
наследственных свойств.
[7]
Секки Анджело (1818-1878), член ордена иезуитов, астрофизик, с 1849 г.
директор обсерватории в Риме, известен как исследователь спектров звезд,
Солнца, Луны, планет и комет, дал первую классификацию звездных спектров.
Изобрел прибор для определения относительной прозрачности воды, носящий его
имя - "диск Секки".
[8]
Монастыри и церковные школы были на Руси в средние века центрами
"книжности", где велось летописание, создавались философские
преимущественно этические - учения, разрабатывались политические доктрины. В
конце XVII - начале XVIII в. из среды церковнослужителей выдвинулись такие
видные философы и деятели просвещения, как первый в России дипломированный
доктор философии Палладий Роговский (1655-1705) и ректор Киево-Могилянской
академии, впоследствии сподвижник Петра I и вице-президент Синода Феофан
Прокопович (1681-1736). В своих трудах они пытались опираться на данные
современной им науки, но были далеки от занятий естествознанием.
[9]
В XVIII в. дворянство действительно не выдвинуло из своей среды видных
ученых-естествоиспытателей. В естественнонаучных исследованиях принимали
участие всего несколько представителей крупного поместного дворянства,
причем, как правило, это были и видные государственные деятели. А. П.
Бестужев-Рюмин (1693-1766) завел собственную химическую лабораторию, в
которой наблюдал главным образом светочувствительность солей железа. Он
изобрел названные его именем "бестужевские капли" (см.: Раскин Н. М.
Химическая лаборатория М. В. Ломоносова. М.; Л., 1962, с. 31). Дипломат
Дмитрий Алексеевич Голицын (1734-1803) опубликовал ряд работ по минералогии
и по изучению электричества, был почетным членом Петербургской Академии
наук, членом Бельгийской, Шведской, Берлинской академий. Вице-президент
Берг-коллегии Аполлос Аполлосович Мусин-Пушкин (1760-1805) серьезно
занимался физической химией и химической технологией; изучал методы
кристаллизации различных химических соединений. Особую известность приобрели
его работы по исследованию платины. Он опубликовал в отечественных и
зарубежных изданиях больше сорока работ; был почетным членом Петербургской
Академии наук, Лондонского королевского общества, Стокгольмской и Туринской
академий (см.: Раскин М. Н, Аполлос Аполлосович Мусин-Пушкин. Л., Наука,
1981). Из небогатого дворянского рода происходил академик С. Е. Гурьев
(1766-1813), математик, сыгравший заметную роль в становлении
математического образования в России.
[10]
В высказанном здесь положении об отсутствии "преемственности и традиций" в
русской науке звучит явное и, возможно, намеренное преувеличение. Чтобы
понять, чем могла быть вызвана такая оценка, следует вспомнить реальную
обстановку, сложившуюся в научной жизни России в тот период, когда В. И.
Вернадский писал эти строки: исследовательские коллективы, складывавшиеся
годами, разрушались по произволу властей буквально росчерком пера; над
учеными висела постоянная угроза репрессий; вмешательство правительственной
администрации во внутреннюю жизнь научных учреждений, организаций высших
учебных заведений нарушало стабильность их работы и ставило под грозу ее
преемственность, тормозило формирование и развитие молодых отечественных
научных школ. Об отсутствии элементарных условий, обеспечивающих
преемственность и устойчивые традиции" в научно-исследовательской работе, с
тревогой и горечью писали в то время и в тех же самых выражениях, что и В.
И. Вернадский, П. Н. Лебедев, Н. К. Кольцов, М. А. Мензбир и другие ученые.
Не исключено, что в данном случае это своего рода полемический прием,
намеренно заострявший внимание читателей-современников на событиях "злобе"
дня. Не случайно В. И. Вернадский непосредственно связывал то, что он
называл "отсутствием традиций и преемственности", с "изменчивой
государственной политикой" царской России и непрекращающейся "борьбой
правительства c обществом" (см. наст. издание). В то же самое время
Вернадский как в этой работе, так и в других постоянно подчеркивал
непрерывность и поступательный характер развития науки в России, указывал на
наличие прочных гуманистических и материалистических традиций, в частности
традиций, заложенных М. . В. Ломоносовым (см. серию статей о М. В.
Ломоносове наст. издания).
[11]
См. комментарий 5.
[12]
За последние десятилетия историки науки выявили много новых материалов о
развитии науки в Прибалтике в XVIII в.: о деятельности Вильнюсской
обсерватории, основанной в 1753 г., об академии "Петрина" в Митаве (ныне г.
Елгава), о работе таких просветителей и ученых, как видный деятель культуры
Латвии Г. Ф. Стендер (1714-1795), математик и астроном М. Почебут-Одляницкий
(1728-1810), механик Э. И. Бинеман (1755-1806) и др. К. об этом: Из истории
естествознания и техники Прибалтики: Сборник статей. Рига, вып. I, 1968;
вып. II, 1970; вып. V, 1976; Роль Вильнюсского университета в развитии
науки. Вильнюс, 1979; История Тартуского университета, 1632-1982. Таллин:
Периодика, 1982.
[13]
В. И. Вернадский имеет в виду умонастроение, распространившееся в 1860-х
годах среди радикально настроенной демократической российской интеллигенции,
преимущественно среди молодежи. Оно было рождено резкой непримиримостью с
существовавшей социальной действительностью и выражалось в отрицании
господствовавших идеологии и религии, жизненных устоев и ценностей
дворянского общества, его культурных и эстетических принципов. Термин
"нигилизм", или "отрицательное направление", родился в процессе
развернувшейся в те годы идейной и литературной борьбы. Ярким выразителем
этого идейного течения, охватившего широкие слои разночинной молодежи, был
журнал "Русское слово" (1859-1866), в котором ведущую роль играл публицист и
литературный критик, революционный демократ Д. И. Писарев. В статьях
Писарева начала 60-х годов большое место занимали борьба за демократизацию
культуры, пропаганда материализма и естественнонаучных знаний. Он
подчеркивал, что развитие естествознания - "самая первостепенная потребность
нашего общества", ибо "положительная наука" является основной движущей силой
общественного прогресса, а научный труд в его статьях выступал как форма
служения народу. Пропаганда Д. И. Писарева увлекала не одно поколение
молодежи. Влияние его идей на развитие отечественной науки 1860-1880-х годов
отмечали многие видные естествоиспытатели, на себе испытавшие их
воздействие, например И. М. Сеченов, И. П. Павлов, К. А. Тимирязев, А. Н.
Бах и др. И. П. Павлов, в частности, писал: "Под влиянием литературы 60-х
гг., особенно Писарева, наши умственные интересы обратились к
естествознанию" (Павлов И. Л. Полное собрание трудов. М.; Л.: Изд-во АН
СССР, 1949, т. V, с. 341). Выступления представителей "отрицательного
направления", в том числе Д. И. Писарева, не были свободны от крайностей: им
были свойственны некоторая вульгаризация материалистических идей,
преувеличение принципа утилитарности науки и особенно искусства. Накал
полемической борьбы нередко приводил их к отрицанию эстетической ценности
творчества великих мастеров литературы и искусства прошлого, таких, как А.
С. Пушкин или Рафаэль, и к проповеди "разрушения эстетики".
Ученые-естествоиспытатели, восприняв все лучшее, что было в творчестве
Писарева, и прежде всего его яркий материализм и стремление поставить
достижения науки на службу народу, в зрелые годы отходили от крайностей
"нигилизма и писаревщины", хотя и оставались верны демократическим идеалам
молодости. См.: Варустин Л. Э. Журнал "Русское к во". Л.: 1966; Козьмин В.
П. Литература и история. М.: Худож. лит., 19 с. 225-327; Новиков А. И.
Нигилизм и нигилисты. Л.: Лениздат, 19 с. 34-117.
[14]
В данном случае В. И. Вернадский имел в виду содержательную сторону науки
"общеобязательность и непреложность" результатов научного творчества.
Подчеркивая объективный характер научных истин, он в то же время указывал,
что именно "жизнь данного народа" на том или ином этапе его исторического
пути "определяет оттенки и формы научного творчества" - темпы, направление и
особенности развития науки в стране. Он пишет: "...развитие научной мысли
находится в неразрывной связи с народным бытом и общественными
установлениями - ее развитие идет в сложной гуще исторической жизни...".
Вернадский в своих работах не раз употреблял и термин "русская наука", I в
виду "научную работу в русском обществе", специфику определявших ее
общественно-исторических условий, а также ее социальные последствия для Росс
В 1915 г. он был одним из инициаторов академического издания "Русская
наука", целью которого, по словам В. И. Вернадского, было "подвести итоги
глубокому историческому процессу - росту, углублению и расширению научной
мысли в среде нашего народа" (см. статью "Работы по истории знаний" в наст.
издании).
В этом разделе своей работы Вернадский затронул вопросы о характере научных
истин, особенностях научного творчества, о социальной обусловленности и
относительной самостоятельности науки, которые он впервые поставил еще в
1902-1903 гг. в труде "Очерки по истории современного научного
мировоззрения" (см.: Вернадский В. И. Избранные труды по истории науки. М.:
Наука, 1981, главы I-Ill). Впоследствии он не раз возвращался к этим
проблемам и особенно подробно рассмотрел их в 1930-х гг. в книге "Научная
мысль как планетное явление". См: Вернадский В. И. Размышления натуралиста.
М.: Наука, 1977, кн. II.
[15]
"Нил, архиепископ Иркутский; Палладий" - вписано рукой Вернадского в оттиск
работы, по которой готовилась к печати вводная глава.
Нил - архиепископ Иркутский и Ярославский (Николай Федорович Исакович,
1799-1874), написал "Путевые записки о путешествии по Сибири" (Ярославль,
1874), собрал богатую коллекцию минералов, которую передал по завещанию
Петербургскому университету. Вернадский в 1898 г. посвятил этой коллекции
специальную статью "О коллекции архиепископа Нила" (Северный край, 17
декабря, 16).
Палладий - в истории русской церкви известно несколько лиц, носивших это
имя. Наиболее вероятным представляется, что В. И. Вернадский имел в виду
современника архиепископа Нила - архимандрита Палладия (Кафарова Петра
Ивановича, 1817-1878), который приобрел известность как китаевед, географ и
этнограф. Несколько раз с религиозной миссией посещал Китай, в 1870-1871 гг.
по поручению Русского географического общества совершил этнографическую и
археологическую экспедицию в Уссурийский край. Помимо
историко-филологических работ, оставил географические и этнографические
описания: "Дорожные заметки от Пекина до Благовещенска" (Записки имп.
Русского географического общества, 1871, т. IV) и "Исторический очерк
Уссурийского края" (Записки имп. Русского географического общества, 1879, т.
VIII). Среди библиографических заметок В. И. Вернадского, касающихся истории
отечественной науки, имеется упоминание и об указанных работах П. И.
Кафарова.
Не исключено, однако, что В. И. Вернадский мог иметь в виду Палладия
Роговского (1655-1705) - игумена московского Заиконоспасского монастыря,
первого в России дипломированного доктора философии.
Комментарии М. С. Бастраковой и Ю. X. Копелевич.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
[16]
В. И. Вернадский имеет в виду вторую главу "Очерков", которая впоследствии
была утеряна. Сохранился краткий план этой главы. Приводим его.
"ГЛАВА II. Естествознание и математика перед началом научной работы в
России.
1. Века подготовительной работы. - 2. Семнадцатый век - первый век научного
творчества. - 3. Распространение и форма научной работы в конце XVII в. - 4.
Точные науки и описательное естествознание в конце XVII в. - 5. Значение
прикладной науки."
[17]
О научной деятельности в Польше в XVII в. См. комментарии 5 к гл. I.
[18]
О научной работе, которая велась в XVII - начале XVIII в. на территория
областей Европы, находившихся тогда под властью Турции, известно немного.
Можно назвать труды Дмитрия Кантемира, составившего "Историческое,
географическое и политическое описание Молдавии".
[19]
Сведения о северных и северо-восточных районах Азии появились в сибирскиx
"чертежах" в 60-70-х годах XVII в. Лишь на рубеже XVII-XVIII вв. они начали
проникать и в Европу. Издания, по которым европейский читатель того времени
мог составить некоторое представление о Сибири и тем более о ее
северо-восточных окраинах, были чрезвычайно редки. Можно назвать книгу
голландца Николая Корнелия Витсена "Северная и восточная Татария", изданную
в Амстердаме в 1692 г. К книге Н. Витсена была приложена карта Сибири,
составленная на основании русских "чертежей" и описаний 60-70-х годов. Н.
Витсен в 1660-х годах побывал в Москве, завязал, а затем постоянно
поддерживал контакты с государственными деятелями Русского государства, в
том числе с чиновниками Сибирского и Посольского приказов. Советские
исследователи допускают, что в его распоряжении находилась копия "чертежа"
Сибири, выполненного в 1667 г. по распоряжению тобольского воеводы П. И.
Годунова, на котором уже были показаны реки Амур и Камчатка. См.: Андреев А.
И. Очерки по источниковедению Сибири. Вып. I. XVII в. М.; Л.: Изд-во АН
СССР, 1960.
[20]
Герберштейн Сигизмунд (1486-1566), барон, дипломат и путешественник, посетил
Москву в 1517 и 1525-1526 гг. в качестве посла германского императора
Максимилиана I к великому князю Василию III. В 1549 г. издал в Вене на
латинском языке книгу "Записки о Московитских делах", которая включала
большой картографический, географический и этнографический материал,
описание обычаев и придворных нравов. Книга неоднократно переиздавалась на
разных языках, в том числе и на русском. См.: Сигизмунд Герберштейн. Записки
о Московитских делах. СПб., 1908; см. также публикацию текстов С.
Герберштейна в кн.: Россия XV-XVI вв. глазами иностранцев. Л.: Лениздат,
1986, с. 33-149. О С. Герберштейне и его "Записках" см.: Алпатов М. А.
Русская историческая мысль и Западная Европа XII-XVII вв. М.: Наука, 1973,
с. 247-264; Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки по истории
географических открытий (конец XV - середина XVII в.). М.: Просвещение,
1983, с. 241-244.
[21]
Легенда о могущественном, процветающем и не знающем войн государстве
"царя-священника Иоанна", затерянном где-то в глубинах Азии, была широко
распространена в европейской литературе XII-XVI вв. Путешественники XIV-XV
столетий искали его в Закавказье и в Индии, в Китае и в Эфиопии. Миф о
чудесном "царстве священника Иоанна" был развеян только к концу XVI в. в
связи с великими географическими открытиями этой эпохи. О географических
заблуждениях средневековья, связанных с легендой о государстве
"царя-священника Иоанна", и об открытиях, сделанных в процессе его поисков,
см.: Р. Хенниг. Неведомые земли. М.: Изд-во иностр. лит. 1961-1963, т.
II-IV.
[22]
Петлин Иван, томский казак, возглавлял первую русскую экспедицию в Китай в
1618 г., составил отчет о поездке, содержавший сведения о Китае и соседних с
ним странах. См.: Мясников В. С. Первые русские дипломаты в Китае:
("Роспись" И. Петлина и статейный список Ф. И. Байкова). М.: Мир, 1966.
[23]
Николай Гаврилович Милеску Спафарий (ок. 1635-1708), государственный деятель
и дипломат, мыслитель, ученый и педагог, посвятивший свою жизнь борьбе за
освобождение Молдавии от османского ига и укреплению русско-молдавской
дружбы. В России был известен под именем Спафария (происходит от названия
придворной должности, которую занимал Н. Милеску в Молдавия ("спафарий"
хранитель оружия господаря и командующего войском). В 1761 г. Н. Милеску был
приглашен царем Алексеем Михайловичем в Россию для работы в Посольском
приказе и перевода книг с греческого и латинского языков. Россия стала для
него второй родиной. Помимо работы в Посольском приказе, Н. Милеску Спафарий
был одним из учителей царевича Петра, советником царей Алексея Михайловича и
Петра I по восточным вопросам. В 1695 г. он участвовал в качестве
переводчика и советника Петра I в походе на Азов.
Наиболее ответственной миссией Н. Милеску Спафария в России, принесшей ему
широкую известность и богатые научные плоды, было посольство в Пекин
(1675-1678). Его миссия выходила далеко за пределы переговоров с купцами и
мастерами-мостостроителями. В этот период одной из сфер экспансионистской
политики Цинской монархии стало Приамурье. Маньчжурско-китайские войска
нападали и на русские поселения. Русское правительство стремилось установить
дружеские отношения с Цинской империей. Это и было целью посольства в Пекин
под руководством Н. Милеску Спафария.
Посольство доставило в Москву богатейшие сведения о Сибири и Китае. Милеску
Спафарий представил русскому правительству дневник следования по Сибири и
статейный список (отчет посла). На основании личных впечатлений, русских
источников и материалов, собранных в Китае, он написал книгу "Описание
первыя части вселенныя именуемой Асии, в ней же состоит Китайское
государство с прочими его городы и провинции" ("Описание Китая"). Эта книга
была впервые издана лишь в 1910 г. в Казани. Помимо этого, Н. Милеску создал
труд "Сказание о великой реке Амуре...", который увидел свет только в XIX
в., опубликован в журнале "Вестник Русского географического общества за 1853
г." (СПб., 1853, ч. 7, кн. 11). Современное издание этих трудов см. в кн.:
Милеску Спафарий И. Г. Сибирь и Китай. Кишинев: Картя Молдовеняскэ, 1960. О
географических трудах Спафария см.: Лебедев Д. М. География в России XVII в.
М.: Изд-во АН СССР, 1949, с. 131-132, 160-162; Полевой Б. Л. Новое о
происхождении "Сказания о великой реке Амуре..." - В кн.: Рукописное
наследие Древней Руси: По материалам Пушкинского дома. Л.: Наука, 1972, с.
271-279. О посольстве Спафария в Китай см.: Русско-китайские отношения в
XVII в.: Материалы и документы. М: Наука, 1969, т. 1, с. 321-521; Мясников
В. С. Hole издания трудов Н. Спафария. - Народы Азии и Африки, 1962, 2, с.
225-228; Щебеньков В. Г. Империя Цин и русское государство в XVII веке. М.,
1980. Общий обзор жизни и деятельности Н. Г. Милеску Спафария см.: Урсул Д.
Т. Николай Гаврилович Милеску Спафарий. М.: Мысль, 1980.
[24]
В период, о котором пишет В. И. Вернадский, первое научное объединение в
Пруссии, созданное по инициативе Г. В. Лейбница в 1700 г., называлось
Бранденбургским научным обществом или Берлинским научным обществом. В
Берлинскую академию наук оно было реорганизовано в 1744-1746 гг. Берлинское
научное общество еще во времена Лейбница стремилось к расширению научных
связей с Россией. В число его иностранных членов были приняты сподвижники
Петра - в 1710 г. дипломат на русской службе Генрих Гюйссен (ум. 1740), в
1714 г. молдавский господарь Дмитрий Кантемир (1673-1723). 19 ноября 1711 г.
в собрании филологического класса Общества специально обсуждался вопрос о
связях с Россией. В первые годы существования Общества его интерес к России
во многом носил "миссионерский характер": Россия рассматривалась как объект
просветительной работы и даже как возможная область распространения
лютеранства. Впоследствии, после создания Петербургской Академии наук,
Берлинское научное общество завязало с ней прочные научные связи, а затем
постоянно старалось поддерживать активное сотрудничество с учеными
Петербурга. См.: Копелевич Ю. X. Возникновение научных академий. Л.: Наука,
1974, с. 131-168.
[25]
Имеются в виду крупные экспедиции, организованные по замыслу Петра I, но
осуществленные уже после его смерти: Первая Камчатская экспедиция Беринга
(1725-1730) и Вторая Камчатская, или Великая Северная, экспедиция
(1734-1748), которую тоже возглавлял В. Беринг. Целью экспедиций было
выяснение вопроса о том, "сошлася ли Америка с Азией", и поиски Северного
морского пути. В результате экспедиций были открыты северо-западное
побережье Америки, Командорские и Алеутские острова, северный проход в
Японию; началось научное исследование берегов моря Лаптевых, Карского и
Охотского морей, Забайкалья, Камчатки и Приамурья. Подробно об этих
экспедициях см. главу IV наст. работы. См. также: Пасецкий В. М. Витус
Беринг (1681-1741). М.: Наука, 1982; Сопоцко А. А. История плавания В.
Беринга на боте "Св. Гавриил" в Северный Ледовитый океан. М.: Наука, 1983;
Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки по истории географических открытий.
М.: Просвещение, 1984, т. III, с. 91-133.
[26]
Гмелин Иоганн Георг (1709-1755), профессор по химии и естественной истории
Петербургской Академии наук, участник Второй Камчатской экспедиции, автор
обширного труда "Флора Сибири", опубликованного Академией наук на латинском
языке (СПб., 1747-1769, т. I-IV), и четырехтомного "Путешествия по Сибири с
1733 г. по 1743 г." (Геттинген, 1751-1752).
[27]
Миллер (Мюллер) Герард Фридрих (1705-1783), историк и археограф, с 1730 г.
профессор, а с 1754 по 1765 г. конференц-секретарь Петербургской Академии
наук. Участвовал во Второй Камчатской экспедиции и был фактическим
руководителем ее сухопутного (академического) отряда; собрал обширный
документальный материал по истории, этнографии и географии Сибири. В первой
половине 1750-х годов под его руководством велись работы по составлению
сводной карты русских географических открытий, сделанных в Сибири и Тихом
океане, а в 1754 г. эта карта, предназначенная для европейской публики, была
издана Академией наук на французском языке. Миллер был первым историографом
камчатских экспедиций. Его работа "Описание морских путешествий по
Ледовитому и по Восточному морю, с Российской стороны учиненных" была
опубликована в 1758 г. на немецком и русском языках (русскую публикацию см.:
Сочинения и переводы. СПб., Академия наук, 1758, т. 7). Историческое
описание экспедиций было неполным, относящиеся к нему карты содержали
неточности. Это вызвало критику и недоверие со стороны некоторых европейских
географов. В частности, швейцарский географ Самуил Энгель выступил в 1765 г.
с подробным разбором "Описания" Миллера, а также приложенных к его труду
карт и сделал вывод, что в картах дано неверное изображение северо-восточных
берегов Азии, а сам Миллер, излагая ход экспедиций, о многом умолчал. См.:
Сопоцко А. А. История плавания В. Беринга на боте "Св. Гавриил" в Северный
Ледовитый океан, с. 33-37.
[28]
В. И. Вернадский чрезвычайно высоко оценивал роль Петра I в организации
географического изучения России и исследования ее естественных
производительных сил. Он не раз возвращался к этой стороне государственной
деятельности Петра I в своих исторических трудах, докладных записках и
письмах. Прослеживая развитие его идей и планов в течение XVIII столетия, он
подчеркивал, что созданная по замыслу Петра I Санкт-Петербургская Академия
наук явилась тем основным "организующим и научным аппаратом", который
позволил развернуть и, несмотря на все "трудности исторической жизни
России", в течение XVIII и XIX вв. вести изучение природы страны, ее
минеральных богатств, растительного и животного мира. См. об этом: "Академия
наук в первое столетие своей истории" и "Вопрос о естественных
производительных силах России с XVIII по XX в." (наст. издание).
[29]
М. Схендо (или Шендо) ван дер Бех (Фандербек), военный врач на русской
службе. Его сочинение в XIX в. было издано и в русском переводе: Фандербек
М. Ш. О состоянии просвещения в России в 1725 г. - Сын отечества, 1842, ч.
I, N 1.
[30]
Палисси Бернар (1510-1589), французский керамист и эмальер, мастер живописи
на стекле, имел в Париже свой естественнонаучный кабинет, где в 1575-1584
гг. читал лекции по физике.
[31]
Ферма Пьер (1601-1665), выдающийся математик, юрист по образованию, советник
парламента в Тулузе. Доказательство его последней теоремы, получившей
название "великой теоремы Ферма", не найдено до сих пор. Новейшую литературу
о П. Ферма и его теореме см.: Чистяков В. Д. Рассказы о математиках. Минск,
1966; История математики с древнейших времен. М.: Наука, 1970, т. 2; Белл Э.
Темпер. Творцы математики. Предтечи современной математики. М.: Просвещение,
1971; Эдвардс Г. Последняя теорема Ферма: генетическое введение в
алгебраическую теорию чисел. М.: Мир, 1980.
Комментарии М. С. Бастраковой и Ю. X. Копелевич.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
[32]
О Спафарии и его географических трудах см. комментарий 8 к главе III.
[33]
Имеется в виду Дмитрий Герасимов (ок. 1465 - ок. 1533), переводчик и
доверенный дипломатический представитель вел. кн. Василия III. Это был