Потом отец говорил, что испугался за Ле-ху. Но Леха-то прекрасно понимал, все было не так… Совсем не так.
Ждать пришлось долго.
Только Где-то в районе одиннадцати хлопнула входная дверь.
Наконец-то!
Отец пришел с работы.
Леха мгновенно вскочил с постели и оделся. Но сразу он не вышел, сначала подождал, пока отец отправится на кухню.
Под негромкий, осторожный звон маминых кастрюль Леха выбрался из комнаты. Вначале он завернул в туалет (конспирация!), затем в ванную (опять конспирация!), ну а потом — на кухню.
— …еще пять страниц, — произнес отец с полным ртом.
В эту секунду перед ним возник Корольков-младший.
— Привет, па, — сказал Леха.
— Не спишь, орел? — удивился отец.
— Алексей, почему? — присоединилась мама.
Леха посмотрел на мать суровым взглядом настоящего мужчины. Мол, причины есть, и немалые. И вообще, что за пережитки, я уже давно не ребенок.
— Отец, у меня к тебе серьезный разговор. — Леха присел на край табурета.
Корольков-старший чуть не подавился.
— Двойку получил! — ахнула мама. — До ночи молчал!
— Да какая двойка. — Леха покрутил головой. — Другое. Па, ты устал, расслабься. Давай вместе фильм посмотрим, классная вещь, уже неделю лежит, я все жду, когда вместе за ящик сядем…
Неужели такой классный фильмец, как продолжение «Крепкого орешка», не прошибет отца?
— Знаешь, Алексей, — папа серьезно глянул из-под очков, — в другой раз.
Леха приуныл.
Ну да, как это он мог забыть, отец же изо всех боевиков уважал лишь «Белое солнце пустыни», которое показывали раз в год — на день космонавтики.
Других фильмов для него не существовало.
— Па-а, — заныл Леха. У него не было путей к отступлению. На любой дороге в засаде притаился Крендель с тусовкой. — Посмотри ты на себя, па. Дошел… Телек не смотришь, ничто тебя не пробивает! День и ночь плесневеешь в институте, глаза ослепли, волосы повылазили. Хоть бы приоделся, а то все костюм и костюм…
— Алексей, о чем ты? — Отец входил во все большее смятение. Вилка выпала из его руки и подняла над тарелкой фонтанчик рисовой каши.
— Я столько тебя ждал, а ты… — Леха вскочил. — Так дальше нельзя1 Ты отстаешь от жизни, па, и это все очень и очень серьезно!
Мама с интересом посмотрела на сына.
— Я вот о чем подумал, — Леха вновь плюхнулся на табурет. — Тебе стоит, пожалуй… сделать некоторое вычитание из денег, которые ты откладываешь на персоналку…
— Что?!
— …и потратить их на что-то другое…
— Что-о?!
Лехе показалось, что в лицо подул ураганный ветер — но тут вмешалась мама:
— Послушай, Ростя, а ведь наш сын прав! Особенно насчет твоей одежды. Ростя, твой костюм… Боже, как он мне надоел! Я купила тебе его в позапрошлом году…
— В прошлом, — неуверенно произнес отец.
— В позапрошлом, Ростя! — отчеканила мама. — Знаешь, мы сделаем просто. — На ее лице неожиданно появилась улыбка. — В воскресенье… Нет, завтра, у Лехи же пятидневка… Завтра мы пойдем на рынок!
Леха чуть с табурета не свалился — он как раз это и хотел предложить.
— Но — компьютер… — начал отец. Но мама решительно его перебила:
— Повременит твой компьютер!
Отец засопел (совсем как Корольков-младший в детстве, когда его заставляли вымыть уши), поднялся с табурета и подошел к окну. Он долго стоял так, а Леха смотрел на отцовскую спину и думал: вот если бы сейчас во дворе оказался Крендель, то запросто бы получил желаемое.
— Аня, — глухо произнес отец. — Ты же знаешь… Я пишу диссертацию…
— А ты видел, как одеваются американцы? Доктора наук?
Отец резко обернулся.
— Как, например?
— Джинсы, кроссовки! Вот как!
— Кожанка, бермуды, шлепанцы, — поддакнул Леха, но внезапно округлил глаза и стал повторять, уже с железной твердостью: — Кожанка, кожанка, чтоб я так жил! Вот, что тебе нужно, па!
Он вскочил и забегал по кухне. Только бы получилось!
Отец следил за сыном, как за теннисным шариком.
— Вы все с ума посходили, — тихо сказал папа и оторвался от подоконника. Наткнувшись на Леху, он железными руками отодвинул его и вышел из кухни.
Лёха сел и тоскливо посмотрел на мать. Неужели все напрасно? Угораздило его назвать киллером отца! Лучше бы назвал маму — кажется, с ней было легче найти общий язык…
— Ладно, Алексей, не грусти, — сказала мама. — Ты просто замечательный малыш…
— Я не малыш! — возмутился Леха.
— Ладно, пусть не малыш, — согласилась мама. Наклонившись, она заглянула Лехе в глаза и заговорщицки подмигнула. — Отправляйся спать, & нашего папулю предоставь мне. Я его уломаю. К утру он согласится, даю честное слово! — И мама гордо одернула халатик.
Леха, не очень-то уверенный в словах матери, отправился спать.
Глава XII
Глава XIII
Ждать пришлось долго.
Только Где-то в районе одиннадцати хлопнула входная дверь.
Наконец-то!
Отец пришел с работы.
Леха мгновенно вскочил с постели и оделся. Но сразу он не вышел, сначала подождал, пока отец отправится на кухню.
Под негромкий, осторожный звон маминых кастрюль Леха выбрался из комнаты. Вначале он завернул в туалет (конспирация!), затем в ванную (опять конспирация!), ну а потом — на кухню.
— …еще пять страниц, — произнес отец с полным ртом.
В эту секунду перед ним возник Корольков-младший.
— Привет, па, — сказал Леха.
— Не спишь, орел? — удивился отец.
— Алексей, почему? — присоединилась мама.
Леха посмотрел на мать суровым взглядом настоящего мужчины. Мол, причины есть, и немалые. И вообще, что за пережитки, я уже давно не ребенок.
— Отец, у меня к тебе серьезный разговор. — Леха присел на край табурета.
Корольков-старший чуть не подавился.
— Двойку получил! — ахнула мама. — До ночи молчал!
— Да какая двойка. — Леха покрутил головой. — Другое. Па, ты устал, расслабься. Давай вместе фильм посмотрим, классная вещь, уже неделю лежит, я все жду, когда вместе за ящик сядем…
Неужели такой классный фильмец, как продолжение «Крепкого орешка», не прошибет отца?
— Знаешь, Алексей, — папа серьезно глянул из-под очков, — в другой раз.
Леха приуныл.
Ну да, как это он мог забыть, отец же изо всех боевиков уважал лишь «Белое солнце пустыни», которое показывали раз в год — на день космонавтики.
Других фильмов для него не существовало.
— Па-а, — заныл Леха. У него не было путей к отступлению. На любой дороге в засаде притаился Крендель с тусовкой. — Посмотри ты на себя, па. Дошел… Телек не смотришь, ничто тебя не пробивает! День и ночь плесневеешь в институте, глаза ослепли, волосы повылазили. Хоть бы приоделся, а то все костюм и костюм…
— Алексей, о чем ты? — Отец входил во все большее смятение. Вилка выпала из его руки и подняла над тарелкой фонтанчик рисовой каши.
— Я столько тебя ждал, а ты… — Леха вскочил. — Так дальше нельзя1 Ты отстаешь от жизни, па, и это все очень и очень серьезно!
Мама с интересом посмотрела на сына.
— Я вот о чем подумал, — Леха вновь плюхнулся на табурет. — Тебе стоит, пожалуй… сделать некоторое вычитание из денег, которые ты откладываешь на персоналку…
— Что?!
— …и потратить их на что-то другое…
— Что-о?!
Лехе показалось, что в лицо подул ураганный ветер — но тут вмешалась мама:
— Послушай, Ростя, а ведь наш сын прав! Особенно насчет твоей одежды. Ростя, твой костюм… Боже, как он мне надоел! Я купила тебе его в позапрошлом году…
— В прошлом, — неуверенно произнес отец.
— В позапрошлом, Ростя! — отчеканила мама. — Знаешь, мы сделаем просто. — На ее лице неожиданно появилась улыбка. — В воскресенье… Нет, завтра, у Лехи же пятидневка… Завтра мы пойдем на рынок!
Леха чуть с табурета не свалился — он как раз это и хотел предложить.
— Но — компьютер… — начал отец. Но мама решительно его перебила:
— Повременит твой компьютер!
Отец засопел (совсем как Корольков-младший в детстве, когда его заставляли вымыть уши), поднялся с табурета и подошел к окну. Он долго стоял так, а Леха смотрел на отцовскую спину и думал: вот если бы сейчас во дворе оказался Крендель, то запросто бы получил желаемое.
— Аня, — глухо произнес отец. — Ты же знаешь… Я пишу диссертацию…
— А ты видел, как одеваются американцы? Доктора наук?
Отец резко обернулся.
— Как, например?
— Джинсы, кроссовки! Вот как!
— Кожанка, бермуды, шлепанцы, — поддакнул Леха, но внезапно округлил глаза и стал повторять, уже с железной твердостью: — Кожанка, кожанка, чтоб я так жил! Вот, что тебе нужно, па!
Он вскочил и забегал по кухне. Только бы получилось!
Отец следил за сыном, как за теннисным шариком.
— Вы все с ума посходили, — тихо сказал папа и оторвался от подоконника. Наткнувшись на Леху, он железными руками отодвинул его и вышел из кухни.
Лёха сел и тоскливо посмотрел на мать. Неужели все напрасно? Угораздило его назвать киллером отца! Лучше бы назвал маму — кажется, с ней было легче найти общий язык…
— Ладно, Алексей, не грусти, — сказала мама. — Ты просто замечательный малыш…
— Я не малыш! — возмутился Леха.
— Ладно, пусть не малыш, — согласилась мама. Наклонившись, она заглянула Лехе в глаза и заговорщицки подмигнула. — Отправляйся спать, & нашего папулю предоставь мне. Я его уломаю. К утру он согласится, даю честное слово! — И мама гордо одернула халатик.
Леха, не очень-то уверенный в словах матери, отправился спать.
Глава XII
ПРЕМЬЕРНЫЙ ПОКАЗ
Звучит бравурная музыка. Леха Корольков марширует по дороге из дома в школу. Сумки с книжками у него нет, зато на плече болтается израильский короткоствольный автомат «Узи». За Лехой бежит не кто-нибудь, а Крендель, и не как-нибудь, а вприпрыжку. У Мишки тоже автомат. «Леха, Леха, возьми с собой!» — орет Крендель. «Ладно, пошли», — кивает Корольков.
Дальше Леха и Крендель топают нога в ногу.
У школы стоит духовой оркестр, который играет марш гномов «Хей-хо, мы работаем легко» из диснеевской «Белоснежки». Оркестр целиком состоит из Лехиных одноклассников. Славка Трушкин горбится под тяжестью геликона, но браво дудит, вовсю держит щеки. Светка Трубецкая охватывает длинными пальцами кларнет, а перед ней на подставке для нот — учебник зоологии. Анжелка Жмойдяк — с саксофоном, к которому привязан Джимми.
При появлении Королькова и Кренделя музыка нестройно смолкает. Леха и Мишка переглядываются и вдруг синхронно снимают с плеч автоматы…
…Леха просыпается.
Сегодня они идут на толкучку одевать папу!
Леха подскочил. Вот елки-палки, он проспал, на часах уже полдесятого, а он думал поднять родителей часов этак в восемь. Чтоб выйти из дома, пока Крендель дрыхнет.
Но теперь Мишка мог заметить отца в окно, а этого допустить нельзя. Никак нельзя.
Что же делать?
Леха оделся по-армейски, за сорок секунд.
— Я готов! — объявил он матери. — Пошли!
— Но ты еще не завтракал, — строго сказала мама.
Пришлось потерять еще десять минут.
— Я готов! — вторично закричал Леха, влетая в гостиную. Родители смотрели по телевизору «Пока все дома». — Быстрее, быстрее… — Он схватил пульт и оборвал Тимура Кизякова на полуслове.
Родители послушно пошли в прихожую. На Королькова-старшего было жалко смотреть.
Леха обулся, но вдруг вспомнил одну важную вещь! Он побежал в свою комнату и осторожно отдернул занавеску.
Так и есть. Крендель сидел на кухне и жевал, Леха это отлично увидел. Более того, Мишка поминутно глядел в окно, что-то высматривая во дворе.
Занавеска вернулась на место. Леха оглянулся, тяжело дыша.
Все пропало!
Или… Стоп, ничего не пропало.
— Сейчас! — крикнул Леха. — Минутку! Я только позвоню!
Ураганом влетев в прихожую, Леха схватил телефонный аппарат (он был переносной, на длинном проводе) и удалился на кухню. Трясущимся пальцем он набрал номер Трушкина.
— Славка, слушай, — торопливо зашептал Леха, — выручай. Зверски важное дело…
Трушкин ответил сдержанно — еще дулся. «Вот дурак», — подумал Леха с досадой, но вслух, понятное дело, этого не сказал.
— Что ты хочешь?
— Позвони Кренделю, надо, — выпалил Леха.
— Обалдел? Какие у меня с ним дела? Я и телефона не знаю…
— Я дам тебе телефон, — сказал Леха. Положив трубку на кухонный стол, он побежал в свою комнату — там лежала бумажка с номером.
Родители только головы успевали поворачивать, наблюдая за Лехиными маневрами. В комнате Королькова настиг голос отца:
— Алексей, задерживаешь!
— Сейчас, сейчас, — засуетился Леха. Он отдернул занавеску и увидел, что Крендель все еще сидит на кухне и жует, поглядывая в окно.
Леха снова, как метеор, пронесся мимо родителей. Схватив трубку, он продиктовал номер.
— Позвони, если ты мне друг, и договорись, например, взять у него «Рэмбо»! Главное, чтобы он с тобой по телефону побазарил минут десять, понял?
— Хорошо…
Леха хлопнул трубкой по аппарату, сосчитал до десяти и набрал на свой страх и риск номер Кренделя. Занято. Набрал Славкин — занято.
Ну, теперь вперед…
Леха появился перед родителями сияющий. Его лоб был мокрым от пота.
— Ну, вы готовы?
Предки только головами покачали.
Чтобы попасть на автобусную остановку, требовалось пройти под крендельскими окнами. Леха не удержался, на секунду задрал голову — но разве рассмотришь что-нибудь на восьмом этаже!
С толкучки Леха возвращался в прекрасном настроении. Отец был скорее озадачен, неся под мышкой большой полиэтиленовый пакет.
В пакете была она.
Куртка.
Солидная коричневая поскрипывающая кожанка с вертикальными «молниями» на груди — там, где карманы. Не какая-то черная, стеганая, плебейская, как у Кренделя, а солидный прикид.
А еще Королькова-младшего радовало, что у него под мышкой тоже был пакет — такой же, только поменьше.
И у него, Лехи, появился солидный прикид.
Да если такую кожанку имеешь, тебя только за это будут уважать.
А отца теперь кому угодно можно показывать — и не только какой-то местной банде.
…Дома папа поднял восстание. Во-первых, он решительно отказался еще раз примерить обновку. Во-вторых, демонстративно натянул старые тренировочные штаны с оттянутыми коленями и заявил, что толкучка выжала из него все соки, а посему он теперь будет работать по-черному. Папа заперся в спальне, где у него был журнальный столик, приспособленный под письменный.
Отец действительно сидел там до вечера, сделав перерыв лишь на обед.
После обеда Леха сбегал в «Кальций» — взял напрокат боевик под названием «Киллер с крыльями за спиной». Фильм был гораздо круче «Крепкого орешка». Леха надеялся соблазнить им отца. Эх, если бы только они вместе посмотрели этот фильм! Потом, вечером, Леха обязательно бы вытянул папу на прогулку и завел бы разговор о фильме… А там, глядишь, и Крендель подвернулся бы, пару фраз бы уловил из этого разговора — и все, задача решена. Это было бы впечатляюще: отец-киллер с сыном, неспешно прогуливаются по двору и вполголоса рассуждают о дальности выстрела из полицейского гранатомета «Франчи» или о толщине и расположении металлических пластин в бронежилете «Визит-М»…
Леха несколько раз совал нос к отцу, да все напрасно. Корольков-старший разложил по всему столику бумаги из «дипломата», что-то писал, яростно подсчитывал на калькуляторе, рисовал схемы…
Леха чувствовал себя неуютно. Его план висел на волоске.
Интересно, что бы посоветовал в такой ситуации Трушкин?
Корольков маялся-маялся, а потом взял, да и поднялся к Славке.
— Привет, — сказал ему хмурый Трушкин. — Если хочешь, сам вали к своему Кренделю за «Рэмбо». Я договорился, но не попрусь. Я не камикадзе.
Леха выпустил воздух через нос.
— Ладно, Славка. На фиг упал мне этот «Рэмбо». Смотри, что я принес… — Корольков показал взятую напрокат кассету, которую захватил с собой. — Глянем вместе?
Славка нехотя согласился.
Во время фильма Леха все Славке и выложил. А после фильма получил от Трушкина четкие и ясные указания, как поступать дальше.
«Головастый, очкарик, — размышлял Корольков, возвращаясь домой. — Зря я о нем думал плохо».
Теперь Леха знал, что делать. Но прежде требовалась выдержка — и Корольков проявлял ее вплоть до вечера.
Часов в восемь мама, как всегда, начала подготовку к ужину — и тут Леха встрепенулся.
Отсчет пошел на минуты.
Он осторожно вышел в прихожую. Огляделся. Отец щелкал калькулятором в спальне, мама готовила на кухне: на сковородке что-то шипело, в кастрюльке что-то булькало, а сама мама напевала.
Можно было действовать.
Леха не стал зажигать свет в темной прихожей. Темнота была ему на руку… Он засунул глубоко в шкаф все старые отцовские куртки, а новую, кожаную, любовно разгладил и повесил на крючок возле двери — там обычно висели те несколько вещей, которые Корольковы надевали чаще всего.
Закрыв шкаф, Леха заглянул в гостиную. Часы показывали половину девятого.
Только бы все сработало, только бы успеть…
Улучив момент, когда мама вышла в предбанник за морковью, Леха шмыгнул на кухню и залез в хлебницу. Там лежали два полиэтиленовых пакета — один с батоном, другой с черным хлебом.
Чувствуя, как стучит сердце, Леха схватил оба пакета, прижал к груди и понесся с ними в свою комнату. Хлебницу он намеренно оставил открытой.
Ффых! Оказавшись в своей комнате, Корольков закрыл дверь, вытянул полупустой ящик стола и запихал туда оба пакета с хлебом.
Так, отлично…
Он задвинул ящик на место и вышел в гостиную. На часах — без двадцати пяти девять.
Отыскав телефон, Леха набрал номер Кренделя. «Только бы он оказался дома!»
Крендель оказался дома.
— Мишка, это Корольков, — объяснил Леха. — Выходи срочно.
— Что ты лепишь?
— Внизу все поймешь, — сердито ответил Леха и положил трубку.
Сердце стучало слишком сильно. Леха надел свою новую кожаную куртку и спустился во двор.
Все дело было в том, что «Кальций» работал до девяти.
Леха плохо играл в шахматы, но Трушкин, как оказалось, очень уважал эту игру — и потому легко расписал приятелю предстоящую многоходовую комбинацию. Леха начал проворачивать ее еще дома и вот теперь почти довел до заключительной стадии.
Славка назвал ее, эту последнюю стадию, мудреным словом «эндшпиль».
Леха спустился во двор, чтобы сделать Мишке «эндшпиль».
…Тьма быстро сгущалась. Целых фонарей оказалась лишь пара. «Это как раз мне на руку», — подумал Леха.
Крендель уже околачивался у Лехиного подъезда. Мишка был в своей косухе с заклепками — но Лехе хватило одного взгляда, чтобы понять, как выгодно отличается его новая кожанка от куртки Кренделя. На Лехе была — вещь, а на Мишке — так себе, самопал какой-то, да еще изрядно потертый.
— Чего звал?
— Пора! — заявил Леха. — Сейчас! У Мишки загорелись глаза.
— Папашу покажешь? —спросил он. Леха кивнул.
Тут Крендель изменился в лице — заметил на Лехе новую куртку — и не удержался, потянулся пальцем:
— Ух, ты…
— Руки! — Леха с силой ударил Кренделя по пальцу. — Пошли, быстро. Мало времени, надо успеть спрятаться.
Корольков развернулся и перебежал по асфальтовой отмостке к соседнему подъезду. Крендель последовал за ним.
У подъезда Леха остановился. Все было в порядке, позиция — прекрасная, оставалось лишь ждать.
Хлопнула дверь. Из Лехиного подъезда кто-то вышел.
— Это он? — сдавленно прошептал Мишка.
Возбужденное Лехино состояние передалось и ему, Кренделю. У Мишки внезапно задрожали руки, он потянулся за сигаретами.
— Офигел? — едва не завопил Леха. — Спрячь!
Неясная фигура у подъезда неожиданно покачнулась и плюхнулась на скамейку. Донеслось негромкое и такое знакомое бормотание. Зажегся огонек.
— Черт, — расстроился Леха. — Не он.
Это был вездесущий Андрюха с двенадцатого этажа, который почему-то именно в этот момент решил выйти покурить на свежий воздух.
Снова хлопнула дверь. На этот раз из подъезда вышел Лехин отец.
На нем была новая куртка.
Свершилось, подумал Леха. Ай да Труш-кин, ай да молодец, получилась его комбинация. Но и он, Леха, тоже не лыком шит. Придумать — одно, а довести до победного конца — совсем другое… К тому же Леха на свой счет относил еще одну немаловажную заслугу.
На толкучке он выбрал самую крутую куртку, с самыми широкими плечами — и это сейчас сработало, вид у отца был потрясный… От Королькова-старшего даже шарахнулся пьяный Андрюха.
Отец повернул налево и неожиданно припустил бегом. Он буквально пронесся мимо второго подъезда. Мишка и Леха проводили его долгими взглядами.
Ростислав Петрович по сторонам не смотрел. Он спешил в «ТЦ ООО „Кальций“, чтобы купить хлеба на ужин. В руке его был скомканный полиэтиленовый пакет.
У Лехи вдруг зачесалась спина — сразу во всех местах. Разве мог Леха предположить, что отец так и отправится в магазин — в старых тренировочных, перекрученных внизу штанах с вытянутыми коленями?
Когда фигура отца растворилась вдали, Леха и Мишка посмотрели друг на друга.
— Ну что, все? — резко спросил Корольков. — Доволен? Тогда я пошел.
— Погоди. — Крендель оглянулся по сторонам, потом вздохнул и вытащил сигарету. Закурил. — Куда это он поперся?
— Вечерняя пробежка у него, — сквозь зубы процедил Корольков. — Это сегодня он пораньше выбежал, потому что дома был, а так — по ночам бегает.
— По ночам? — изумился Крендель. — Для чего?
— Положено, — сухо ответил Леха. — Ежесуточный комплекс Ни-ши для обладателей черных поясов. Слыхал?
После такого заявления Мишка крепко задумался. Лехе пришло в голову, что пора уводить Кренделя с этого места — не хватало еще, чтобы он снова увидел отца, на этот раз — с хлебом.
— Ладно, Крендель, — сказал Леха. — Верить или не верить, дело твое. Отец у меня по полночи бегает. Пошли по домам.
Корольков уже почти дошел до своего подъезда, когда его догнал Мишка.
— А где у него ружье?
— У кого?
— У папаши твоего. Леха остановился.
— Не зови моего отца папашей, Крендель. Я… Он этого не любит.
— Хорошо, — спокойно согласился Мишка. — Так где у него ружье?
— Как где? В «дипломате». Он с «дипломатом» ходит. И не ружье это называется, рыбья твоя башка, а… — Леха растерялся. В голове крутилось только название американской винтовки «М-16», но оно явно не подходило. — Слушай, да не суй ты свой нос в эти дела, — нашелся Леха. — Меньше знаешь, дольше живешь.
Непременно нужно было зайти к Славке и пересмотреть его оружейный справочник! И как можно скорее.
— Он же в очках, — не отставал Крендель. — Как он может быть киллером?
— Ну, достал, — Леха покрутил головой. — Когда он на задании, он заменяет очки контактными линзами. Ты хоть знаешь, что такое контактные линзы?
Корольков остановился. Он уже и так миновал свой подъезд, дальше идти не имело смысла.
— Пока, — сказал Леха. — Можешь рассказать о том, что видел, своим пацанам. Мне до фонаря.
Мишка вяло кивнул.
— Не дрейфь, — вдруг сказал Леха. У него мелькнула забавная мысль. — Скоро еще одну штуку увидишь. Такую, что вообще умрешь!
Расхохотавшись, Корольков отправился домой.
Мишка остался один. Некоторое время он рассматривал пьяного Андрюху, который, похоже, заснул на скамейке. У Кренделя появилась мысль обшарить его карманы, но Мишка не стал этого делать. Было недостаточно поздно, во дворе шастали прохожие. Да и Андрюха мог очнуться и растереть Мишку по асфальту.
Крендель устремил взгляд на седьмой этаж, на окна корольковской квартиры, затем — еще дальше, в небо… На нос что-то капнуло.
Начинался дождь.
Дальше Леха и Крендель топают нога в ногу.
У школы стоит духовой оркестр, который играет марш гномов «Хей-хо, мы работаем легко» из диснеевской «Белоснежки». Оркестр целиком состоит из Лехиных одноклассников. Славка Трушкин горбится под тяжестью геликона, но браво дудит, вовсю держит щеки. Светка Трубецкая охватывает длинными пальцами кларнет, а перед ней на подставке для нот — учебник зоологии. Анжелка Жмойдяк — с саксофоном, к которому привязан Джимми.
При появлении Королькова и Кренделя музыка нестройно смолкает. Леха и Мишка переглядываются и вдруг синхронно снимают с плеч автоматы…
…Леха просыпается.
Сегодня они идут на толкучку одевать папу!
Леха подскочил. Вот елки-палки, он проспал, на часах уже полдесятого, а он думал поднять родителей часов этак в восемь. Чтоб выйти из дома, пока Крендель дрыхнет.
Но теперь Мишка мог заметить отца в окно, а этого допустить нельзя. Никак нельзя.
Что же делать?
Леха оделся по-армейски, за сорок секунд.
— Я готов! — объявил он матери. — Пошли!
— Но ты еще не завтракал, — строго сказала мама.
Пришлось потерять еще десять минут.
— Я готов! — вторично закричал Леха, влетая в гостиную. Родители смотрели по телевизору «Пока все дома». — Быстрее, быстрее… — Он схватил пульт и оборвал Тимура Кизякова на полуслове.
Родители послушно пошли в прихожую. На Королькова-старшего было жалко смотреть.
Леха обулся, но вдруг вспомнил одну важную вещь! Он побежал в свою комнату и осторожно отдернул занавеску.
Так и есть. Крендель сидел на кухне и жевал, Леха это отлично увидел. Более того, Мишка поминутно глядел в окно, что-то высматривая во дворе.
Занавеска вернулась на место. Леха оглянулся, тяжело дыша.
Все пропало!
Или… Стоп, ничего не пропало.
— Сейчас! — крикнул Леха. — Минутку! Я только позвоню!
Ураганом влетев в прихожую, Леха схватил телефонный аппарат (он был переносной, на длинном проводе) и удалился на кухню. Трясущимся пальцем он набрал номер Трушкина.
— Славка, слушай, — торопливо зашептал Леха, — выручай. Зверски важное дело…
Трушкин ответил сдержанно — еще дулся. «Вот дурак», — подумал Леха с досадой, но вслух, понятное дело, этого не сказал.
— Что ты хочешь?
— Позвони Кренделю, надо, — выпалил Леха.
— Обалдел? Какие у меня с ним дела? Я и телефона не знаю…
— Я дам тебе телефон, — сказал Леха. Положив трубку на кухонный стол, он побежал в свою комнату — там лежала бумажка с номером.
Родители только головы успевали поворачивать, наблюдая за Лехиными маневрами. В комнате Королькова настиг голос отца:
— Алексей, задерживаешь!
— Сейчас, сейчас, — засуетился Леха. Он отдернул занавеску и увидел, что Крендель все еще сидит на кухне и жует, поглядывая в окно.
Леха снова, как метеор, пронесся мимо родителей. Схватив трубку, он продиктовал номер.
— Позвони, если ты мне друг, и договорись, например, взять у него «Рэмбо»! Главное, чтобы он с тобой по телефону побазарил минут десять, понял?
— Хорошо…
Леха хлопнул трубкой по аппарату, сосчитал до десяти и набрал на свой страх и риск номер Кренделя. Занято. Набрал Славкин — занято.
Ну, теперь вперед…
Леха появился перед родителями сияющий. Его лоб был мокрым от пота.
— Ну, вы готовы?
Предки только головами покачали.
Чтобы попасть на автобусную остановку, требовалось пройти под крендельскими окнами. Леха не удержался, на секунду задрал голову — но разве рассмотришь что-нибудь на восьмом этаже!
С толкучки Леха возвращался в прекрасном настроении. Отец был скорее озадачен, неся под мышкой большой полиэтиленовый пакет.
В пакете была она.
Куртка.
Солидная коричневая поскрипывающая кожанка с вертикальными «молниями» на груди — там, где карманы. Не какая-то черная, стеганая, плебейская, как у Кренделя, а солидный прикид.
А еще Королькова-младшего радовало, что у него под мышкой тоже был пакет — такой же, только поменьше.
И у него, Лехи, появился солидный прикид.
Да если такую кожанку имеешь, тебя только за это будут уважать.
А отца теперь кому угодно можно показывать — и не только какой-то местной банде.
…Дома папа поднял восстание. Во-первых, он решительно отказался еще раз примерить обновку. Во-вторых, демонстративно натянул старые тренировочные штаны с оттянутыми коленями и заявил, что толкучка выжала из него все соки, а посему он теперь будет работать по-черному. Папа заперся в спальне, где у него был журнальный столик, приспособленный под письменный.
Отец действительно сидел там до вечера, сделав перерыв лишь на обед.
После обеда Леха сбегал в «Кальций» — взял напрокат боевик под названием «Киллер с крыльями за спиной». Фильм был гораздо круче «Крепкого орешка». Леха надеялся соблазнить им отца. Эх, если бы только они вместе посмотрели этот фильм! Потом, вечером, Леха обязательно бы вытянул папу на прогулку и завел бы разговор о фильме… А там, глядишь, и Крендель подвернулся бы, пару фраз бы уловил из этого разговора — и все, задача решена. Это было бы впечатляюще: отец-киллер с сыном, неспешно прогуливаются по двору и вполголоса рассуждают о дальности выстрела из полицейского гранатомета «Франчи» или о толщине и расположении металлических пластин в бронежилете «Визит-М»…
Леха несколько раз совал нос к отцу, да все напрасно. Корольков-старший разложил по всему столику бумаги из «дипломата», что-то писал, яростно подсчитывал на калькуляторе, рисовал схемы…
Леха чувствовал себя неуютно. Его план висел на волоске.
Интересно, что бы посоветовал в такой ситуации Трушкин?
Корольков маялся-маялся, а потом взял, да и поднялся к Славке.
— Привет, — сказал ему хмурый Трушкин. — Если хочешь, сам вали к своему Кренделю за «Рэмбо». Я договорился, но не попрусь. Я не камикадзе.
Леха выпустил воздух через нос.
— Ладно, Славка. На фиг упал мне этот «Рэмбо». Смотри, что я принес… — Корольков показал взятую напрокат кассету, которую захватил с собой. — Глянем вместе?
Славка нехотя согласился.
Во время фильма Леха все Славке и выложил. А после фильма получил от Трушкина четкие и ясные указания, как поступать дальше.
«Головастый, очкарик, — размышлял Корольков, возвращаясь домой. — Зря я о нем думал плохо».
Теперь Леха знал, что делать. Но прежде требовалась выдержка — и Корольков проявлял ее вплоть до вечера.
Часов в восемь мама, как всегда, начала подготовку к ужину — и тут Леха встрепенулся.
Отсчет пошел на минуты.
Он осторожно вышел в прихожую. Огляделся. Отец щелкал калькулятором в спальне, мама готовила на кухне: на сковородке что-то шипело, в кастрюльке что-то булькало, а сама мама напевала.
Можно было действовать.
Леха не стал зажигать свет в темной прихожей. Темнота была ему на руку… Он засунул глубоко в шкаф все старые отцовские куртки, а новую, кожаную, любовно разгладил и повесил на крючок возле двери — там обычно висели те несколько вещей, которые Корольковы надевали чаще всего.
Закрыв шкаф, Леха заглянул в гостиную. Часы показывали половину девятого.
Только бы все сработало, только бы успеть…
Улучив момент, когда мама вышла в предбанник за морковью, Леха шмыгнул на кухню и залез в хлебницу. Там лежали два полиэтиленовых пакета — один с батоном, другой с черным хлебом.
Чувствуя, как стучит сердце, Леха схватил оба пакета, прижал к груди и понесся с ними в свою комнату. Хлебницу он намеренно оставил открытой.
Ффых! Оказавшись в своей комнате, Корольков закрыл дверь, вытянул полупустой ящик стола и запихал туда оба пакета с хлебом.
Так, отлично…
Он задвинул ящик на место и вышел в гостиную. На часах — без двадцати пяти девять.
Отыскав телефон, Леха набрал номер Кренделя. «Только бы он оказался дома!»
Крендель оказался дома.
— Мишка, это Корольков, — объяснил Леха. — Выходи срочно.
— Что ты лепишь?
— Внизу все поймешь, — сердито ответил Леха и положил трубку.
Сердце стучало слишком сильно. Леха надел свою новую кожаную куртку и спустился во двор.
Все дело было в том, что «Кальций» работал до девяти.
Леха плохо играл в шахматы, но Трушкин, как оказалось, очень уважал эту игру — и потому легко расписал приятелю предстоящую многоходовую комбинацию. Леха начал проворачивать ее еще дома и вот теперь почти довел до заключительной стадии.
Славка назвал ее, эту последнюю стадию, мудреным словом «эндшпиль».
Леха спустился во двор, чтобы сделать Мишке «эндшпиль».
…Тьма быстро сгущалась. Целых фонарей оказалась лишь пара. «Это как раз мне на руку», — подумал Леха.
Крендель уже околачивался у Лехиного подъезда. Мишка был в своей косухе с заклепками — но Лехе хватило одного взгляда, чтобы понять, как выгодно отличается его новая кожанка от куртки Кренделя. На Лехе была — вещь, а на Мишке — так себе, самопал какой-то, да еще изрядно потертый.
— Чего звал?
— Пора! — заявил Леха. — Сейчас! У Мишки загорелись глаза.
— Папашу покажешь? —спросил он. Леха кивнул.
Тут Крендель изменился в лице — заметил на Лехе новую куртку — и не удержался, потянулся пальцем:
— Ух, ты…
— Руки! — Леха с силой ударил Кренделя по пальцу. — Пошли, быстро. Мало времени, надо успеть спрятаться.
Корольков развернулся и перебежал по асфальтовой отмостке к соседнему подъезду. Крендель последовал за ним.
У подъезда Леха остановился. Все было в порядке, позиция — прекрасная, оставалось лишь ждать.
Хлопнула дверь. Из Лехиного подъезда кто-то вышел.
— Это он? — сдавленно прошептал Мишка.
Возбужденное Лехино состояние передалось и ему, Кренделю. У Мишки внезапно задрожали руки, он потянулся за сигаретами.
— Офигел? — едва не завопил Леха. — Спрячь!
Неясная фигура у подъезда неожиданно покачнулась и плюхнулась на скамейку. Донеслось негромкое и такое знакомое бормотание. Зажегся огонек.
— Черт, — расстроился Леха. — Не он.
Это был вездесущий Андрюха с двенадцатого этажа, который почему-то именно в этот момент решил выйти покурить на свежий воздух.
Снова хлопнула дверь. На этот раз из подъезда вышел Лехин отец.
На нем была новая куртка.
Свершилось, подумал Леха. Ай да Труш-кин, ай да молодец, получилась его комбинация. Но и он, Леха, тоже не лыком шит. Придумать — одно, а довести до победного конца — совсем другое… К тому же Леха на свой счет относил еще одну немаловажную заслугу.
На толкучке он выбрал самую крутую куртку, с самыми широкими плечами — и это сейчас сработало, вид у отца был потрясный… От Королькова-старшего даже шарахнулся пьяный Андрюха.
Отец повернул налево и неожиданно припустил бегом. Он буквально пронесся мимо второго подъезда. Мишка и Леха проводили его долгими взглядами.
Ростислав Петрович по сторонам не смотрел. Он спешил в «ТЦ ООО „Кальций“, чтобы купить хлеба на ужин. В руке его был скомканный полиэтиленовый пакет.
У Лехи вдруг зачесалась спина — сразу во всех местах. Разве мог Леха предположить, что отец так и отправится в магазин — в старых тренировочных, перекрученных внизу штанах с вытянутыми коленями?
Когда фигура отца растворилась вдали, Леха и Мишка посмотрели друг на друга.
— Ну что, все? — резко спросил Корольков. — Доволен? Тогда я пошел.
— Погоди. — Крендель оглянулся по сторонам, потом вздохнул и вытащил сигарету. Закурил. — Куда это он поперся?
— Вечерняя пробежка у него, — сквозь зубы процедил Корольков. — Это сегодня он пораньше выбежал, потому что дома был, а так — по ночам бегает.
— По ночам? — изумился Крендель. — Для чего?
— Положено, — сухо ответил Леха. — Ежесуточный комплекс Ни-ши для обладателей черных поясов. Слыхал?
После такого заявления Мишка крепко задумался. Лехе пришло в голову, что пора уводить Кренделя с этого места — не хватало еще, чтобы он снова увидел отца, на этот раз — с хлебом.
— Ладно, Крендель, — сказал Леха. — Верить или не верить, дело твое. Отец у меня по полночи бегает. Пошли по домам.
Корольков уже почти дошел до своего подъезда, когда его догнал Мишка.
— А где у него ружье?
— У кого?
— У папаши твоего. Леха остановился.
— Не зови моего отца папашей, Крендель. Я… Он этого не любит.
— Хорошо, — спокойно согласился Мишка. — Так где у него ружье?
— Как где? В «дипломате». Он с «дипломатом» ходит. И не ружье это называется, рыбья твоя башка, а… — Леха растерялся. В голове крутилось только название американской винтовки «М-16», но оно явно не подходило. — Слушай, да не суй ты свой нос в эти дела, — нашелся Леха. — Меньше знаешь, дольше живешь.
Непременно нужно было зайти к Славке и пересмотреть его оружейный справочник! И как можно скорее.
— Он же в очках, — не отставал Крендель. — Как он может быть киллером?
— Ну, достал, — Леха покрутил головой. — Когда он на задании, он заменяет очки контактными линзами. Ты хоть знаешь, что такое контактные линзы?
Корольков остановился. Он уже и так миновал свой подъезд, дальше идти не имело смысла.
— Пока, — сказал Леха. — Можешь рассказать о том, что видел, своим пацанам. Мне до фонаря.
Мишка вяло кивнул.
— Не дрейфь, — вдруг сказал Леха. У него мелькнула забавная мысль. — Скоро еще одну штуку увидишь. Такую, что вообще умрешь!
Расхохотавшись, Корольков отправился домой.
Мишка остался один. Некоторое время он рассматривал пьяного Андрюху, который, похоже, заснул на скамейке. У Кренделя появилась мысль обшарить его карманы, но Мишка не стал этого делать. Было недостаточно поздно, во дворе шастали прохожие. Да и Андрюха мог очнуться и растереть Мишку по асфальту.
Крендель устремил взгляд на седьмой этаж, на окна корольковской квартиры, затем — еще дальше, в небо… На нос что-то капнуло.
Начинался дождь.
Глава XIII
ОПТИЧЕСКИЙ ПРИЦЕЛ КОРОЛЬКОВА-СТАРШЕГО
Прошло несколько дней. У папы на работе завелся опасный вирус — не человеческий, а компьютерный; вирус выбил из строя половину институтских персоналок, и Корольков-старший был вынужден изменить свой ежедневный распорядок.
Теперь он отправлялся на работу после обеда, а возвращался засветло. Крендель и вся его тусовка, конечно, не раз видели Лехиного отца, но близко предпочитали не подходить. Широкие плечи новой кожанки Королькова-старшего действовали устрашающе.
Леха тоже не снимал своей обновки. Приходилось объяснять, правда, что его и отцовская куртки вовсе не были куплены на днях, а просто до поры до времени лежали, ждали своего часа.
— Что мы, с папашей, дураки, сразу светиться на новом месте? — решительно заявлял Леха.
Ему верили.
Скоро во дворе поползли слухи. Мол, в конце лета переселилась в дом номер пятнадцать какая-то странная семья, которой раньше многое пришлось пережить. И ее, семью эту, лучше обходить стороной, потому как неизвестно, что на самом деле носит в своем «дипломате» Лехин папа.
Как-то Леха шел в «Кальций», а у пивного ларька стояли пьяные мужики, о чем-то шумно спорили. Когда Леха приблизился (конечно, он был в кожанке), мужики затихли и с любопытством стали его разглядывать.
Что такое?
Озадаченный Леха прошел мимо. Среди мужиков он заметил Андрюху.
На обратном пути мужики его задержали.
— А скажи, пацан, — обратился к Лехе небритый дядька с полупустой кружкой в руке и значком парашютиста на лацкане засаленного пиджака. — Скажи, сколько патронов в обойме шестиствольного «Магну-ма»? А? — Дядька наклонил к Лехе грязное ухо.
Корольков растерялся. Компания уставилась на него слезящимися глазами, тут и там стали появляться улыбки.
Леха ляпнул первое, что пришло на ум:
— Двенадцать. — И припустил бегом.
Всю обратную дорогу он ругал себя последними словами за незнание основ киллер-ского дела. Оставив дома покупки, Леха побежал к Трушкину.
Вот тогда-то и был проведен военный совет, после которого у Лехи на столе появился небоскреб видеокассет, а также оружейный справочник Славкиного брата.
После первого урока 8-й «Б» поднялся с мест и направился в другой кабинет. Леха шел в гордом одиночестве. Если кому-то и казалось, будто он намеренно увязался за Жмойдяк и Трубецкой, то в этом, конечно, была доля истины.
Отличницы шли перед Лехой сами по себе, а Корольков — сам по себе.
— Сейчас что, геометрия? — спросила Трубецкая, и Анжелка согласно кивнула. — Сделала? — снова спросила Светка, и собеседница снова кивнула.
На геометрию Леха шел со спокойным сердцем. Все у него было в порядке.
Математичка обещала сегодня собрать тетрадки и поставить за домашнее задание оценки в журнал, но Леха еще вчера аккуратно все списал у Славки. Вечером попросил тетрадь одновременно с каким-то новым фильмом — и готово.
Это пусть всякие Блэкморы места себе не находят, если такие тупые. А Леха с Труш-киным — умницы.
— Дай списать!
Кто это? Ах, как раз-таки Блэкмор.
— Свободен, — Леха махнул рукой. Правильно, пусть Дроздовский позлится, нечего ему думать, будто Леха забыл его прежние штучки.
— Леха, где моя тетрадь?
А это кто? Трушкин? Стоп, а что Славке надо?
— Слушай, забыл дома… — нахмурился Леха. Надо же! Свою взял, а твою забыл… Ерунда, после школы заскочишь, отдам.
Спустившись по лестнице, они прошли мимо учительской и оказались в двух шагах от кабинета математики.
— Леха, да ты что? — оторопел Трушкин. — Сбегай сейчас, большая перемена, успеешь!
— Слушай, достал! — Корольков остановился и, проводив взглядом отличниц (Трубецкая и Жмойдяк скрылись в классе), сжал кулаки. — Скажешь, дома забыл, и делов-то! Ты же сам знаешь, тебе поверят!
Ошарашенный Славка прошел мимо Лехи и тоже направился в класс. Тут же вместо Трушкина на пороге появилась Анжелка.
Ага!
Леха сразу приосанился, развернул плечи. Поймав Анжелкин взгляд, Корольков не стал отводить свой.
Жмойдяк направилась к Лехе.
— Корольков, что за свинство, сбегай ты за Славкиной тетрадью…
Леха не поверил ушам. Откуда она знает?
— Я все слышала, Корольков, — строго произнесла Анжелка. — Принеси тетрадь… Или я подумаю, что в тебе ошиблась.
Ошиблась!.. Да за такие слова можно было сбегать и на край света, причем запросто, и даже вернуться обратно до конца перемены.
— Ну раз ты так хочешь, — Леха улыбнулся. Но нет, нельзя было показать, будто она может из него веревки вить. — А я уже и сам хотел, — добавил Леха, — да только ты влезла.
Анжелка вспыхнула и отошла.
Ну вот, снова он сказал что-то не то! Беда с этими девчонками, то им не так, это не сяк…
Ничего, он принесет. Что, от него убудет, что ли?
Леха зашел в класс, бросил сумку на парту и рысью помчался домой.
Он, конечно, успел.
На геометрии Корольков смотрел не столько на доску, сколько на Анжелку. В конце концов, он решил написать ей записку. Простую, искреннюю, полную скрытой печали.
Леха полагал, что теперь имеет на это полное право. Кем он был раньше? Зеленым новичком — вот кем.
А теперь?
Ого, то ли дело теперь!
И он, немного подумав, начал писать…
Записка гласила:
«УВИДЕВ ТЕБЯ, МЕНЯ ПОРАЗИЛА ТВОЯ ВНЕШНОСТЬ»
Наконец-то он может ей напрямую заявить о своей симпатии!
Леха перечитал и остался доволен. Особенно его порадовала запятая, которую он не забыл поставить.
Леха не подписался, полагая, что это и не надо. Все равно Анжелка поймет, кто автор этой записки. А как же иначе? Теперь все девчонки в школе говорят только о НЕМ.
Сложив записку пополам и еще раз пополам, Леха протянул ее через проход. Там, на третьей парте среднего ряда, чесал ручкой затылок Антон Пономаренко по кличке Помарин.
— Передай Жмойдяк! — сказал ему Леха.
Помарин взял записку, тараща на Ко-ролькова квадратные глаза.
Лехины слова прозвучали так громко, что вздрогнул весь класс — кроме, разве что, глуховатой математички и Блэкмора, который исходил у доски холодным потом. Весь класс наблюдал, как записка белой бабочкой порхала из рук в руки и припорхала к рыжеволосой Анжелке. Весь класс видел, как Анжелка покраснела, развернув бумажку, и бросила затем несколько красноречивых взглядов на Леху Королькова.
Теперь он отправлялся на работу после обеда, а возвращался засветло. Крендель и вся его тусовка, конечно, не раз видели Лехиного отца, но близко предпочитали не подходить. Широкие плечи новой кожанки Королькова-старшего действовали устрашающе.
Леха тоже не снимал своей обновки. Приходилось объяснять, правда, что его и отцовская куртки вовсе не были куплены на днях, а просто до поры до времени лежали, ждали своего часа.
— Что мы, с папашей, дураки, сразу светиться на новом месте? — решительно заявлял Леха.
Ему верили.
Скоро во дворе поползли слухи. Мол, в конце лета переселилась в дом номер пятнадцать какая-то странная семья, которой раньше многое пришлось пережить. И ее, семью эту, лучше обходить стороной, потому как неизвестно, что на самом деле носит в своем «дипломате» Лехин папа.
Как-то Леха шел в «Кальций», а у пивного ларька стояли пьяные мужики, о чем-то шумно спорили. Когда Леха приблизился (конечно, он был в кожанке), мужики затихли и с любопытством стали его разглядывать.
Что такое?
Озадаченный Леха прошел мимо. Среди мужиков он заметил Андрюху.
На обратном пути мужики его задержали.
— А скажи, пацан, — обратился к Лехе небритый дядька с полупустой кружкой в руке и значком парашютиста на лацкане засаленного пиджака. — Скажи, сколько патронов в обойме шестиствольного «Магну-ма»? А? — Дядька наклонил к Лехе грязное ухо.
Корольков растерялся. Компания уставилась на него слезящимися глазами, тут и там стали появляться улыбки.
Леха ляпнул первое, что пришло на ум:
— Двенадцать. — И припустил бегом.
Всю обратную дорогу он ругал себя последними словами за незнание основ киллер-ского дела. Оставив дома покупки, Леха побежал к Трушкину.
Вот тогда-то и был проведен военный совет, после которого у Лехи на столе появился небоскреб видеокассет, а также оружейный справочник Славкиного брата.
После первого урока 8-й «Б» поднялся с мест и направился в другой кабинет. Леха шел в гордом одиночестве. Если кому-то и казалось, будто он намеренно увязался за Жмойдяк и Трубецкой, то в этом, конечно, была доля истины.
Отличницы шли перед Лехой сами по себе, а Корольков — сам по себе.
— Сейчас что, геометрия? — спросила Трубецкая, и Анжелка согласно кивнула. — Сделала? — снова спросила Светка, и собеседница снова кивнула.
На геометрию Леха шел со спокойным сердцем. Все у него было в порядке.
Математичка обещала сегодня собрать тетрадки и поставить за домашнее задание оценки в журнал, но Леха еще вчера аккуратно все списал у Славки. Вечером попросил тетрадь одновременно с каким-то новым фильмом — и готово.
Это пусть всякие Блэкморы места себе не находят, если такие тупые. А Леха с Труш-киным — умницы.
— Дай списать!
Кто это? Ах, как раз-таки Блэкмор.
— Свободен, — Леха махнул рукой. Правильно, пусть Дроздовский позлится, нечего ему думать, будто Леха забыл его прежние штучки.
— Леха, где моя тетрадь?
А это кто? Трушкин? Стоп, а что Славке надо?
— Слушай, забыл дома… — нахмурился Леха. Надо же! Свою взял, а твою забыл… Ерунда, после школы заскочишь, отдам.
Спустившись по лестнице, они прошли мимо учительской и оказались в двух шагах от кабинета математики.
— Леха, да ты что? — оторопел Трушкин. — Сбегай сейчас, большая перемена, успеешь!
— Слушай, достал! — Корольков остановился и, проводив взглядом отличниц (Трубецкая и Жмойдяк скрылись в классе), сжал кулаки. — Скажешь, дома забыл, и делов-то! Ты же сам знаешь, тебе поверят!
Ошарашенный Славка прошел мимо Лехи и тоже направился в класс. Тут же вместо Трушкина на пороге появилась Анжелка.
Ага!
Леха сразу приосанился, развернул плечи. Поймав Анжелкин взгляд, Корольков не стал отводить свой.
Жмойдяк направилась к Лехе.
— Корольков, что за свинство, сбегай ты за Славкиной тетрадью…
Леха не поверил ушам. Откуда она знает?
— Я все слышала, Корольков, — строго произнесла Анжелка. — Принеси тетрадь… Или я подумаю, что в тебе ошиблась.
Ошиблась!.. Да за такие слова можно было сбегать и на край света, причем запросто, и даже вернуться обратно до конца перемены.
— Ну раз ты так хочешь, — Леха улыбнулся. Но нет, нельзя было показать, будто она может из него веревки вить. — А я уже и сам хотел, — добавил Леха, — да только ты влезла.
Анжелка вспыхнула и отошла.
Ну вот, снова он сказал что-то не то! Беда с этими девчонками, то им не так, это не сяк…
Ничего, он принесет. Что, от него убудет, что ли?
Леха зашел в класс, бросил сумку на парту и рысью помчался домой.
Он, конечно, успел.
На геометрии Корольков смотрел не столько на доску, сколько на Анжелку. В конце концов, он решил написать ей записку. Простую, искреннюю, полную скрытой печали.
Леха полагал, что теперь имеет на это полное право. Кем он был раньше? Зеленым новичком — вот кем.
А теперь?
Ого, то ли дело теперь!
И он, немного подумав, начал писать…
Записка гласила:
«УВИДЕВ ТЕБЯ, МЕНЯ ПОРАЗИЛА ТВОЯ ВНЕШНОСТЬ»
Наконец-то он может ей напрямую заявить о своей симпатии!
Леха перечитал и остался доволен. Особенно его порадовала запятая, которую он не забыл поставить.
Леха не подписался, полагая, что это и не надо. Все равно Анжелка поймет, кто автор этой записки. А как же иначе? Теперь все девчонки в школе говорят только о НЕМ.
Сложив записку пополам и еще раз пополам, Леха протянул ее через проход. Там, на третьей парте среднего ряда, чесал ручкой затылок Антон Пономаренко по кличке Помарин.
— Передай Жмойдяк! — сказал ему Леха.
Помарин взял записку, тараща на Ко-ролькова квадратные глаза.
Лехины слова прозвучали так громко, что вздрогнул весь класс — кроме, разве что, глуховатой математички и Блэкмора, который исходил у доски холодным потом. Весь класс наблюдал, как записка белой бабочкой порхала из рук в руки и припорхала к рыжеволосой Анжелке. Весь класс видел, как Анжелка покраснела, развернув бумажку, и бросила затем несколько красноречивых взглядов на Леху Королькова.