Прикрыв глаза рукой, Клео наблюдала, как кто-то спускался по лестнице.
— Клео?
Кэмпбелл.
У нее тревожно заколотилось сердце, громким шумом отдавалось в ушах собственное дыхание.
Она следила, как он спускается по лестнице, в тех же новеньких мокасинах, что были на нем в мотеле, в тех же джинсах. Зашуршала солома: Кэмпбелл приближался.
Клео прикрыла глаза, постаралась успокоиться и взять себя в руки.
— Клео?
Теперь его голос был совсем рядом, всего в нескольких дюймах от ее лица. Он встряхнул ее руку. Хлестнул по лицу.
Клео застонала, но глаз не открыла.
«Пусть сделает какую-нибудь глупость, — молилась она про себя. — Пусть допустит промах».
— Я принес тебе одежду.
Донеслось шуршание пакета. Она никак не отреагировала на это.
— И попить.
Он очень расторопен. Это она уже узнала. Но на ее стороне отчаяние.
Забулькала жидкость, наливаемая в пластиковый стаканчик. Кэмпбелл плеснул ей в лицо холодной водой.
Она вздохнула, закашлялась и никак не могла остановиться. Тело ее сотрясали приступы кашля, пока не заболела грудь. Когда наконец она сумела восстановить дыхание, то опять упала на солому, глядя на него слезящимися глазами.
— Что… что вам нужно? — спросила она.
— Для начала, чтобы ты заткнулась, — проговорил Кэмпбелл своим обычным любезным тоном, будто бы они обсуждали проблему с ее зубами. Отчего вся ситуация показалась ей еще более пугающей, более зловещей.
— Вы думаете, что я что-то про вас знаю, но я не знаю. Ничего. Почему вы не отпустите меня? Я уеду. Уеду далеко отсюда.
— И никому ничего про меня не скажешь?
— Но я ничего и не знаю! Потянувшись, он провел пальцами по ее щеке.
— Не лги. Ты все про меня знаешь. Инстинкт с самого начала не обманул ее.
Нельзя доверять мужчине с чересчур красивой стрижкой, в слишком дорогих туфлях и с безупречными зубами.
Присев на солому, он придвинул к себе принесенный пакет.
— Посмотри, — он запустил в пакет руку. — Я принес тебе кое-что.
И, вынув черную нейлоновую комбинацию, бросил ей в лицо.
Клео поймала ее, ощущая в пальцах скользкую ткань.
— Но это не моя.
— А разве я сказал, что твоя? — насмешливо спросил Кэмпбелл. — Надень ее.
Она выронила комбинацию.
— Нет желания.
Подняв комбинацию, он сердито сунул ее Клео в руки.
— Надевай! Сейчас же!
— Нет! — Клео швырнула комбинацию обратно Кэмпбеллу. — Я сказала — нет!
Кэмпбелл рассмеялся, и, хотя смех был самый дружелюбный, как будто бы он от души забавлялся, холодок пробежал у нее по спине.
— Хочешь знать, что меня так забавляет? — все еще посмеиваясь, спросил он. — Тебя никто не ищет. Я тебе это уже говорил? Абсолютно никто. Все даже рады, что ты исчезла. Догадайся, кого я встретил несколько часов назад? Шерифа Синклера. И знаешь, что он мне сказал? Именно так и сказал: «Я рад, что эта шлюха убралась из города». Именно так и сказал. Вот о чем я тебе и толкую. Мы с тобой тут одни. Так что веди себя со мной полюбезнее. Слушайся и делай, что я тебе велю. Тебе же лучше будет. Потому что командую тут я. А теперь живо надевай комбинацию!
Придется ублажать его. Это ее единственный шанс застигнуть подонка врасплох.
Клео подняла комбинацию, помедлила, потом поднялась. Отойдя от Кэмпбелла, встала в самом темном углу и, повернувшись к нему спиной, сняла блузку.
— Бюстгальтер тоже! — прикрикнул он.
Сняв бюстгальтер, Клео натянула комбинацию поверх юбки. И только потом, приподняв подол комбинации, спустила юбку и перешагнула через нее. Кружевная оборка комбинации доходила ей до середины бедра.
И тут Клео вдруг поняла, что и эта черная комбинация из ее тогдашнего видения. Она медленно повернулась.
— Мило, — одобрил Кэмпбелл. — Очень мило. Он взглянул на часы и нахмурился:
— У меня через сорок пять минут встреча.
— Тогда, думаю, вам пора ехать.
У Клео созрел план побега. Когда он станет подниматься по лестнице, она ухватит его за ноги и свалит. Кэмпбелл упадет, а она удерет в открытый люк.
Но Кэмпбелл и не подумал идти к лестнице. Он двинулся к ней.
Она шагнула влево.
Он тоже.
«Я сумею справиться с ним», — старалась убедить себя Клео.
Доктор что-то вынул из кармана пиджака. Шприц.
Сорвав с него колпачок, стал приближаться.
Клео обеими руками вцепилась ему в руку, чувствуя, как бугрятся мускулы под тканью его рубашки.
Он был слишком силен для нее. Описав полукруг, игла вонзилась ей в руку.
Клео пронзительно закричала. Кинулась на Кэмпбелла и стала бить его по лицу. Он схватил ее запястья, вывернул ей руки, повалил на колени.
Вокруг все покачнулось. Растеклось по рукам и ногам тепло, и Клео свалилась на пол.
Но сознания не потеряла.
Она чувствовала его руки, шарящие по ее телу, гладящие ей ноги, забирающиеся все выше.
Клео попыталась оттолкнуть его, но не могла шевельнуться. Не могла двинуть рукой.
Он расстегнул джинсы, стал стаскивать с нее трусики. Клео старалась отодвинуться, старалась улететь.
Улететь, улететь.
Она сжалась в ожидании насилия. Замерла, закрыла глаза, чтобы не видеть этого красивого лица, больше похожего на маску.
Но ничего не случилось.
Кэмпбелл только ударил ее. По лицу, со всей силой. И от этого удара она пришла в себя. Потом он отпрянул от нее, как будто бы у нее была какая-то заразная болезнь.
«Открой глаза, — приказала себе Клео. — Ты должна открыть глаза».
Какие тяжелые у нее веки, немыслимо тяжелые. Но наконец ей удалось чуточку приподнять их, и она увидела: Кэмпбелл стоит над ней, застегивая джинсы. «Он просто не смог», — с огромным облегчением поняла она.
— Синклер был прав, — с презрением бросил Кэмпбелл. — Ты и есть шлюха. Самая настоящая!
22
23
24
— Клео?
Кэмпбелл.
У нее тревожно заколотилось сердце, громким шумом отдавалось в ушах собственное дыхание.
Она следила, как он спускается по лестнице, в тех же новеньких мокасинах, что были на нем в мотеле, в тех же джинсах. Зашуршала солома: Кэмпбелл приближался.
Клео прикрыла глаза, постаралась успокоиться и взять себя в руки.
— Клео?
Теперь его голос был совсем рядом, всего в нескольких дюймах от ее лица. Он встряхнул ее руку. Хлестнул по лицу.
Клео застонала, но глаз не открыла.
«Пусть сделает какую-нибудь глупость, — молилась она про себя. — Пусть допустит промах».
— Я принес тебе одежду.
Донеслось шуршание пакета. Она никак не отреагировала на это.
— И попить.
Он очень расторопен. Это она уже узнала. Но на ее стороне отчаяние.
Забулькала жидкость, наливаемая в пластиковый стаканчик. Кэмпбелл плеснул ей в лицо холодной водой.
Она вздохнула, закашлялась и никак не могла остановиться. Тело ее сотрясали приступы кашля, пока не заболела грудь. Когда наконец она сумела восстановить дыхание, то опять упала на солому, глядя на него слезящимися глазами.
— Что… что вам нужно? — спросила она.
— Для начала, чтобы ты заткнулась, — проговорил Кэмпбелл своим обычным любезным тоном, будто бы они обсуждали проблему с ее зубами. Отчего вся ситуация показалась ей еще более пугающей, более зловещей.
— Вы думаете, что я что-то про вас знаю, но я не знаю. Ничего. Почему вы не отпустите меня? Я уеду. Уеду далеко отсюда.
— И никому ничего про меня не скажешь?
— Но я ничего и не знаю! Потянувшись, он провел пальцами по ее щеке.
— Не лги. Ты все про меня знаешь. Инстинкт с самого начала не обманул ее.
Нельзя доверять мужчине с чересчур красивой стрижкой, в слишком дорогих туфлях и с безупречными зубами.
Присев на солому, он придвинул к себе принесенный пакет.
— Посмотри, — он запустил в пакет руку. — Я принес тебе кое-что.
И, вынув черную нейлоновую комбинацию, бросил ей в лицо.
Клео поймала ее, ощущая в пальцах скользкую ткань.
— Но это не моя.
— А разве я сказал, что твоя? — насмешливо спросил Кэмпбелл. — Надень ее.
Она выронила комбинацию.
— Нет желания.
Подняв комбинацию, он сердито сунул ее Клео в руки.
— Надевай! Сейчас же!
— Нет! — Клео швырнула комбинацию обратно Кэмпбеллу. — Я сказала — нет!
Кэмпбелл рассмеялся, и, хотя смех был самый дружелюбный, как будто бы он от души забавлялся, холодок пробежал у нее по спине.
— Хочешь знать, что меня так забавляет? — все еще посмеиваясь, спросил он. — Тебя никто не ищет. Я тебе это уже говорил? Абсолютно никто. Все даже рады, что ты исчезла. Догадайся, кого я встретил несколько часов назад? Шерифа Синклера. И знаешь, что он мне сказал? Именно так и сказал: «Я рад, что эта шлюха убралась из города». Именно так и сказал. Вот о чем я тебе и толкую. Мы с тобой тут одни. Так что веди себя со мной полюбезнее. Слушайся и делай, что я тебе велю. Тебе же лучше будет. Потому что командую тут я. А теперь живо надевай комбинацию!
Придется ублажать его. Это ее единственный шанс застигнуть подонка врасплох.
Клео подняла комбинацию, помедлила, потом поднялась. Отойдя от Кэмпбелла, встала в самом темном углу и, повернувшись к нему спиной, сняла блузку.
— Бюстгальтер тоже! — прикрикнул он.
Сняв бюстгальтер, Клео натянула комбинацию поверх юбки. И только потом, приподняв подол комбинации, спустила юбку и перешагнула через нее. Кружевная оборка комбинации доходила ей до середины бедра.
И тут Клео вдруг поняла, что и эта черная комбинация из ее тогдашнего видения. Она медленно повернулась.
— Мило, — одобрил Кэмпбелл. — Очень мило. Он взглянул на часы и нахмурился:
— У меня через сорок пять минут встреча.
— Тогда, думаю, вам пора ехать.
У Клео созрел план побега. Когда он станет подниматься по лестнице, она ухватит его за ноги и свалит. Кэмпбелл упадет, а она удерет в открытый люк.
Но Кэмпбелл и не подумал идти к лестнице. Он двинулся к ней.
Она шагнула влево.
Он тоже.
«Я сумею справиться с ним», — старалась убедить себя Клео.
Доктор что-то вынул из кармана пиджака. Шприц.
Сорвав с него колпачок, стал приближаться.
Клео обеими руками вцепилась ему в руку, чувствуя, как бугрятся мускулы под тканью его рубашки.
Он был слишком силен для нее. Описав полукруг, игла вонзилась ей в руку.
Клео пронзительно закричала. Кинулась на Кэмпбелла и стала бить его по лицу. Он схватил ее запястья, вывернул ей руки, повалил на колени.
Вокруг все покачнулось. Растеклось по рукам и ногам тепло, и Клео свалилась на пол.
Но сознания не потеряла.
Она чувствовала его руки, шарящие по ее телу, гладящие ей ноги, забирающиеся все выше.
Клео попыталась оттолкнуть его, но не могла шевельнуться. Не могла двинуть рукой.
Он расстегнул джинсы, стал стаскивать с нее трусики. Клео старалась отодвинуться, старалась улететь.
Улететь, улететь.
Она сжалась в ожидании насилия. Замерла, закрыла глаза, чтобы не видеть этого красивого лица, больше похожего на маску.
Но ничего не случилось.
Кэмпбелл только ударил ее. По лицу, со всей силой. И от этого удара она пришла в себя. Потом он отпрянул от нее, как будто бы у нее была какая-то заразная болезнь.
«Открой глаза, — приказала себе Клео. — Ты должна открыть глаза».
Какие тяжелые у нее веки, немыслимо тяжелые. Но наконец ей удалось чуточку приподнять их, и она увидела: Кэмпбелл стоит над ней, застегивая джинсы. «Он просто не смог», — с огромным облегчением поняла она.
— Синклер был прав, — с презрением бросил Кэмпбелл. — Ты и есть шлюха. Самая настоящая!
22
В номере 6 в «Пальмах» натужно покряхтывал кондиционер. Стояла удушливая жара, усилив застаревший запах человеческого тела. Дэниэл снова обыскал комнату, ища хоть какую-то ниточку, что-то такое, что, может быть, упустил прошлый раз.
Он расстелил на кровати газету, вытряхнул на нее содержимое мусорной корзинки, методично просматривая содержимое. Пара смятых бумажных стаканчиков, соломинка, журнал, который Клео взяла в их доме в тот первый день.
Использованный презерватив.
При воспоминании о той ночи Дэниэл поморщился, стараясь изгнать ее из памяти. Сейчас нельзя отвлекаться.
Дэниэл полистал журнал. Весь в дырках о вырезанных не то снимков, не то статей.
Но что именно и зачем Клео вырезала из журнала?
Не придумав этому факту никакого объяснения, Дэниэл смахнул все обратно в корзинку.
На стене висел пейзаж, рамка покоробилась, краски выцвели. Обеими руками он снял со стены картину, с отвращением обнаружив, что та прикрывала дыру. Дерьмовую дырку для подглядывания. Дэниэл повесил картинку на место, не потрудившись выровнять ее.
Содрал с кровати простыни, поднял матрац, испещренный пятнами.
Под матрацем лежал желтый фирменный лист бумаги «Пальм» с выцветшим грифом. А на нем приклеены картинки из журнала.
Дэниэл поднял лист, всмотрелся.
Странный выбор. Похоже, Клео вырезала все снимки сараев, какие сумела найти, и приклеила их. Неровно. Одно фото налезало на другое.
Зачем ей вдруг потребовалось вырезать эти фотографии? Чтобы убедить скептиков в подлинности своего ясновидения? Или тут что-то большее?
Он потер шею. Черт! До чего же здесь жарко, просто можно задохнуться.
Дэниэл досадовал на себя.
Может, он и есть самый большой простофиля? Обвинял Джо в том, что та поддалась на мошеннические трюки, а сам в результате отказывается верить в бегство Клео. Одна безумная ночь в ее объятиях, и он вдруг сразу превратился в ее поклонника, чуть ли не в раба.
Отшвырнув лист со снимками, Дэниэл вышел из комнаты. Надо убираться отсюда.
Воздух на улице, хотя и тут стояла жара и было влажно, был все-таки посвежее, чем в номере мотеля. С минуту Дэниэл постоял, глубоко дыша, наполняя легкие свежим воздухом. И услышал звонок мобильника. Потянувшись в открытое окошко машины, взял трубку.
— Да? — рявкнул он, думая, что это Джо с просьбой притащить ей упаковку коки.
— Дэниэл Синклер? Жарко. Чертовски жарко.
Отойдя от машины, Дэниэл встал у двери мотеля, там была хоть какая-то тень.
— Говорите. Я вас слушаю.
— Это Адриан Тайлер.
Дэниэл, прикрыв глаза, привалился к стене, откинул голову.
— Клео вам позвонила. — Скорее утверждение, чем вопрос.
— Нет.
Выпрямившись, Дэниэл открыл глаза.
— Я хочу знать, что там у вас происходит! — Нервное и возбужденное состояние Тайлера чувствовалось даже на расстоянии.
— Новостей о вашей сестре пока нет.
— Может, мне стоит приехать? — предложил Тайлер. — Вы там, лодыри деревенские, посиживаете себе на задницах, почесываете под мышками да табак жуете, а след тем временем остывает!
Н-да, такой же очаровашка, как и его сестренка.
— Ну-ка полегче! — С одной стороны, Дэниэл злился на оскорбления Тайлера, но с другой — понимал все отчаяние своего собеседника.
— Я хочу знать все! — повторил Тайлер. — Где она жила? Место было безопасное? Спорю, засунули ее в какую-нибудь трущобу!
Тайлер умолк, потом тихо выругался.
— Она и так ходила по краешку пропасти. — Тон Тайлера стал жалобным. — Неужели вы не видели, какая она хрупкая и ранимая? Или вам было плевать? — Голос его дрогнул, видимо, парень совсем пал духом.
— Что значит ходила по краю пропасти? — переспросил Дэниэл.
— У нее есть проблемы. Я не хочу сказать, будто она психически больна. Ничего подобного. Не удивлюсь, если она наговорила вам, будто она шарлатанка, обманщица. Так?
— Ну да, — подтвердил Дэниэл. — Да ей и говорить это было незачем. Я и так это знал. Еще до ее приезда. Я слышал про то дело в Калифорнии. Как она вмешалась посредине расследования, а потом все заслуги за спасение девочки приписала себе.
— Дело в Калифорнии! Желаете знать про это самое дело? Клео никому даже и рассказывать не хотела про свое участие. Копы с радостью приписали бы все заслуги себе, но пресса пронюхала и раздула сенсацию. Синклер, Клео действительно видит многое из того, что недоступно другим. Она старается скрыть это. Но я же ее брат, я хорошо ее знаю, как бы ловко она ни притворялась.
— Но если она ясновидящая, зачем же ей притворяться, будто это не так? Какой в этом смысл?
— Это как-то связано с автокатастрофой, которую она пережила. Большего я вам сказать не могу. И так слишком много выболтал. Клео — человек очень скрытный. Ей бы не понравились мои откровения. Но я рассказал вам все это только потому, что хочу, чтобы вы нашли ее.
— Но я даже не уверен, что она пропала.
— Нет, что-то случилось, — убежденно проговорил Тайлер. — Клео знает, как я о ней беспокоюсь, и обязательно сообщила бы мне номер телефона, по которому я мог бы с ней связаться. Я знаю сестру. И знаю, такое на нее совсем не похоже. Боюсь, что она попала в беду, и очень за нее беспокоюсь.
Дэниэл не знал, что и думать. А может, у них вся семейка чокнутая? Но он не мог отрицать, что и у него с самого начала возникло какое-то тревожное чувство.
Прижав мобильник к уху, Дэниэл вернулся в номер и поднял желтый листок с наклеенными снимками.
— Сейчас я в номере мотеля, где она жила, — сказал Дэниэл. — Я нашел тут сделанный ею коллаж. С десяток фото, вырезанных из журнала. С чего вдруг, вы не в курсе?
Его собеседник некоторое время молчал. Потом — немного неохотно, как показалось Дэниэлу, — стал объяснять:
— Делать так ей рекомендовал психоаналитик. Всякий раз, когда у Клео возникают проблемы, он советовал ей вырезать фото из журналов. Вот и все, что я знаю. — Голос Тайлера был грустный и усталый.
— Ну а оранжевое? Почему она не терпит оранжевый цвет?
Последовала новая пауза, будто Тайлер прикидывал, сколько можно еще рассказать чужому про сестру.
— Это как-то связано с автокатастрофой, в которой погиб ее жених. Хотя я и ее брат, Клео никогда не посвящала меня в подробности. Тут я не могу заполнить для вас пустоты. Я знаю одно — вам там нужно оторвать задницы от стульев и хоть что-то предпринять.
О Клео Дэниэлу хотелось бы узнать побольше. Гораздо больше, но он сомневался, что ему удастся выудить что-то еще у ее брата. Во всяком случае, не сейчас.
Дэниэл уставился на коллаж в руке. Вспомнил сеанс ясновидения в участке. Клео плела всякую чушь про дорогу, про сарай… Сначала он не поверил ей, до тех пор пока не зашел в туалет и не увидел панический ужас на ее лице. Тогда, в тот короткий миг, он поверил. В тот миг он поверил бы всему, что бы она ни сказала. А потом Клео вдруг как с цепи сорвалась. Отпихнула его, и он очухался.
Или нет?
Может, ему удалось в тот краткий миг увидеть настоящую Клео? А когда она поняла, как открылась, как подставилась постороннему человеку, то психанула, отвлекая его, снова навязывая ему первоначальное впечатление о себе — о Клео-шарлатанке, Клео-мошеннице.
Что, если в тот день она увидела не ключ, а себя саму? Что, если заглянула не в прошлое, а предвосхитила будущее?
— Как там Вестник?
Мысли Дэниэла снова вернулись к собеседнику. Что это он сказал — предвестник? Откуда Тайлеру знать? Или он что, читает мысли? Может, шестое чувство — их фамильная черта? Передается генетически?
— Где Вестник? — переспросил Тайлер. — Клео никогда бы не уехала без него. Она любит пса.
С чувством вины Дэниэл не очень умел справляться. И сейчас вина грызла ему нутро.
— Собака у моего брата.
— Не понял?
— Клео отдала собаку моему брату.
— Но Клео никуда не ездит без этой собаки! — упорствовал Тайлер. — Она любит ее! — Он уже почти кричал. — Собака для нее точно ребенок!
— Ну не знаю…
Дэниэлу вспомнился тот первый вечер, когда Клео наблюдала за играми Бью и Вестника. Лицо ее казалось таким умиротворенным. Может быть, отнесись он к ней без иронии и недоверия, она бы позволила больше узнать о себе. Но что толку теперь сожалеть об этом?
— Если будут новости, сразу позвоню вам, — пообещал Дэниэл.
И, дав отбой, он еще долго смотрел на коллаж из снимков на желтом листе.
Он расстелил на кровати газету, вытряхнул на нее содержимое мусорной корзинки, методично просматривая содержимое. Пара смятых бумажных стаканчиков, соломинка, журнал, который Клео взяла в их доме в тот первый день.
Использованный презерватив.
При воспоминании о той ночи Дэниэл поморщился, стараясь изгнать ее из памяти. Сейчас нельзя отвлекаться.
Дэниэл полистал журнал. Весь в дырках о вырезанных не то снимков, не то статей.
Но что именно и зачем Клео вырезала из журнала?
Не придумав этому факту никакого объяснения, Дэниэл смахнул все обратно в корзинку.
На стене висел пейзаж, рамка покоробилась, краски выцвели. Обеими руками он снял со стены картину, с отвращением обнаружив, что та прикрывала дыру. Дерьмовую дырку для подглядывания. Дэниэл повесил картинку на место, не потрудившись выровнять ее.
Содрал с кровати простыни, поднял матрац, испещренный пятнами.
Под матрацем лежал желтый фирменный лист бумаги «Пальм» с выцветшим грифом. А на нем приклеены картинки из журнала.
Дэниэл поднял лист, всмотрелся.
Странный выбор. Похоже, Клео вырезала все снимки сараев, какие сумела найти, и приклеила их. Неровно. Одно фото налезало на другое.
Зачем ей вдруг потребовалось вырезать эти фотографии? Чтобы убедить скептиков в подлинности своего ясновидения? Или тут что-то большее?
Он потер шею. Черт! До чего же здесь жарко, просто можно задохнуться.
Дэниэл досадовал на себя.
Может, он и есть самый большой простофиля? Обвинял Джо в том, что та поддалась на мошеннические трюки, а сам в результате отказывается верить в бегство Клео. Одна безумная ночь в ее объятиях, и он вдруг сразу превратился в ее поклонника, чуть ли не в раба.
Отшвырнув лист со снимками, Дэниэл вышел из комнаты. Надо убираться отсюда.
Воздух на улице, хотя и тут стояла жара и было влажно, был все-таки посвежее, чем в номере мотеля. С минуту Дэниэл постоял, глубоко дыша, наполняя легкие свежим воздухом. И услышал звонок мобильника. Потянувшись в открытое окошко машины, взял трубку.
— Да? — рявкнул он, думая, что это Джо с просьбой притащить ей упаковку коки.
— Дэниэл Синклер? Жарко. Чертовски жарко.
Отойдя от машины, Дэниэл встал у двери мотеля, там была хоть какая-то тень.
— Говорите. Я вас слушаю.
— Это Адриан Тайлер.
Дэниэл, прикрыв глаза, привалился к стене, откинул голову.
— Клео вам позвонила. — Скорее утверждение, чем вопрос.
— Нет.
Выпрямившись, Дэниэл открыл глаза.
— Я хочу знать, что там у вас происходит! — Нервное и возбужденное состояние Тайлера чувствовалось даже на расстоянии.
— Новостей о вашей сестре пока нет.
— Может, мне стоит приехать? — предложил Тайлер. — Вы там, лодыри деревенские, посиживаете себе на задницах, почесываете под мышками да табак жуете, а след тем временем остывает!
Н-да, такой же очаровашка, как и его сестренка.
— Ну-ка полегче! — С одной стороны, Дэниэл злился на оскорбления Тайлера, но с другой — понимал все отчаяние своего собеседника.
— Я хочу знать все! — повторил Тайлер. — Где она жила? Место было безопасное? Спорю, засунули ее в какую-нибудь трущобу!
Тайлер умолк, потом тихо выругался.
— Она и так ходила по краешку пропасти. — Тон Тайлера стал жалобным. — Неужели вы не видели, какая она хрупкая и ранимая? Или вам было плевать? — Голос его дрогнул, видимо, парень совсем пал духом.
— Что значит ходила по краю пропасти? — переспросил Дэниэл.
— У нее есть проблемы. Я не хочу сказать, будто она психически больна. Ничего подобного. Не удивлюсь, если она наговорила вам, будто она шарлатанка, обманщица. Так?
— Ну да, — подтвердил Дэниэл. — Да ей и говорить это было незачем. Я и так это знал. Еще до ее приезда. Я слышал про то дело в Калифорнии. Как она вмешалась посредине расследования, а потом все заслуги за спасение девочки приписала себе.
— Дело в Калифорнии! Желаете знать про это самое дело? Клео никому даже и рассказывать не хотела про свое участие. Копы с радостью приписали бы все заслуги себе, но пресса пронюхала и раздула сенсацию. Синклер, Клео действительно видит многое из того, что недоступно другим. Она старается скрыть это. Но я же ее брат, я хорошо ее знаю, как бы ловко она ни притворялась.
— Но если она ясновидящая, зачем же ей притворяться, будто это не так? Какой в этом смысл?
— Это как-то связано с автокатастрофой, которую она пережила. Большего я вам сказать не могу. И так слишком много выболтал. Клео — человек очень скрытный. Ей бы не понравились мои откровения. Но я рассказал вам все это только потому, что хочу, чтобы вы нашли ее.
— Но я даже не уверен, что она пропала.
— Нет, что-то случилось, — убежденно проговорил Тайлер. — Клео знает, как я о ней беспокоюсь, и обязательно сообщила бы мне номер телефона, по которому я мог бы с ней связаться. Я знаю сестру. И знаю, такое на нее совсем не похоже. Боюсь, что она попала в беду, и очень за нее беспокоюсь.
Дэниэл не знал, что и думать. А может, у них вся семейка чокнутая? Но он не мог отрицать, что и у него с самого начала возникло какое-то тревожное чувство.
Прижав мобильник к уху, Дэниэл вернулся в номер и поднял желтый листок с наклеенными снимками.
— Сейчас я в номере мотеля, где она жила, — сказал Дэниэл. — Я нашел тут сделанный ею коллаж. С десяток фото, вырезанных из журнала. С чего вдруг, вы не в курсе?
Его собеседник некоторое время молчал. Потом — немного неохотно, как показалось Дэниэлу, — стал объяснять:
— Делать так ей рекомендовал психоаналитик. Всякий раз, когда у Клео возникают проблемы, он советовал ей вырезать фото из журналов. Вот и все, что я знаю. — Голос Тайлера был грустный и усталый.
— Ну а оранжевое? Почему она не терпит оранжевый цвет?
Последовала новая пауза, будто Тайлер прикидывал, сколько можно еще рассказать чужому про сестру.
— Это как-то связано с автокатастрофой, в которой погиб ее жених. Хотя я и ее брат, Клео никогда не посвящала меня в подробности. Тут я не могу заполнить для вас пустоты. Я знаю одно — вам там нужно оторвать задницы от стульев и хоть что-то предпринять.
О Клео Дэниэлу хотелось бы узнать побольше. Гораздо больше, но он сомневался, что ему удастся выудить что-то еще у ее брата. Во всяком случае, не сейчас.
Дэниэл уставился на коллаж в руке. Вспомнил сеанс ясновидения в участке. Клео плела всякую чушь про дорогу, про сарай… Сначала он не поверил ей, до тех пор пока не зашел в туалет и не увидел панический ужас на ее лице. Тогда, в тот короткий миг, он поверил. В тот миг он поверил бы всему, что бы она ни сказала. А потом Клео вдруг как с цепи сорвалась. Отпихнула его, и он очухался.
Или нет?
Может, ему удалось в тот краткий миг увидеть настоящую Клео? А когда она поняла, как открылась, как подставилась постороннему человеку, то психанула, отвлекая его, снова навязывая ему первоначальное впечатление о себе — о Клео-шарлатанке, Клео-мошеннице.
Что, если в тот день она увидела не ключ, а себя саму? Что, если заглянула не в прошлое, а предвосхитила будущее?
— Как там Вестник?
Мысли Дэниэла снова вернулись к собеседнику. Что это он сказал — предвестник? Откуда Тайлеру знать? Или он что, читает мысли? Может, шестое чувство — их фамильная черта? Передается генетически?
— Где Вестник? — переспросил Тайлер. — Клео никогда бы не уехала без него. Она любит пса.
С чувством вины Дэниэл не очень умел справляться. И сейчас вина грызла ему нутро.
— Собака у моего брата.
— Не понял?
— Клео отдала собаку моему брату.
— Но Клео никуда не ездит без этой собаки! — упорствовал Тайлер. — Она любит ее! — Он уже почти кричал. — Собака для нее точно ребенок!
— Ну не знаю…
Дэниэлу вспомнился тот первый вечер, когда Клео наблюдала за играми Бью и Вестника. Лицо ее казалось таким умиротворенным. Может быть, отнесись он к ней без иронии и недоверия, она бы позволила больше узнать о себе. Но что толку теперь сожалеть об этом?
— Если будут новости, сразу позвоню вам, — пообещал Дэниэл.
И, дав отбой, он еще долго смотрел на коллаж из снимков на желтом листе.
23
Вслепую, в темноте Клео нашарила бутылку воды, которую бросил Кэмпбелл. Открутила крышку и жадно приникла к горлышку. Не успела она напиться, как странное тепло начало разливаться по ее рукам и ногам. Она попробовала было снова закрутить крышку, но никак не могла совместить резьбу. С третьей попытки ей наконец удалось. Но не успела Клео навинтить крышку поплотнее, как бутылка выскользнула из ее онемевших пальцев, и холодная жидкость выплеснулась на ноги.
Клео уронила голову на солому, не в силах держать ее прямо. И скоро заснула — сном, полным кошмаров.
Опять она в номере мотеля.
Смотрит на свое отражение в зеркале. Но видит не себя, а какую-то незнакомку — блондинка, полные груди выпирают из черной комбинации.
Блондинка кого-то ждет. Клео чувствует это, будто все происходит с ней.
Открывается дверь, и входит мужчина.
Женщина — та, что Клео, и одновременно не Клео — падает на кровать, протягивает ему навстречу руки.
Мужчина целует ее. Так крепко, что ей больно, так крепко, что она чувствует на губах кровь. Она смеется, не желая, чтобы он догадался, что она испугалась.
Клео крепко зажмуривает глаза. Она больше ничего не хочет видеть. Он причинит ей боль. Она не сомневается, что он хочет причинить ей боль.
Мужчина укусил ее за шею. Пронзительно взвизгнув, она пытается вырваться из его цепких рук.
Но не может.
Он причинит ей боль. Боль!
Он хочет убить ее…
«Не надо смотреть», — приказывает себе Клео.
Но ей нужно увидеть, кто это. Ей нужно знать, хотя она и не желает этого.
Клео открывает глаза. Заставляет себя взглянуть прямо в пустые, ничего не выражающие глаза доктора Бертона Кэмпбелла.
Жужжанье бормашины было привычным для ушей доктора Кэмпбелла.
Его пациентка, сморщившись, попыталась отстраниться.
— Я почти закончил, миссис Кэбот.
Кэмпбелл нажал сильнее, мысли его все уплывали к женщине, запертой в сарае. Он продумал ситуацию снова и понял, что ее придется убить. Хотя и не хочется. Он ведь не псих какой-то, убивающий людей ради самого убийства. Но у него есть репутация, и ее надо защищать. А единственный способ гарантировать, что никто не пронюхает про тех проституток, — это убить Клео Тайлер. Вот так все просто.
Сквозь монотонное гудение бормашины пробивались тихие стоны миссис Кэбот. Ей было за пятьдесят, и она совсем не выносила боли. И теперь испуганно постанывала, с каждой секундой все громче. Подавив вздох, Бертон раздраженно выключил бормашину, злясь на пациентку за то, что приходится столько возиться с ней из-за ее напрасных страхов.
— Чувствуете какой-то дискомфорт? — нарочито заботливо осведомился он.
Она кивнула. Брови горестно сошлись на переносице, в глазах застыли слезы.
— Я уже почти закончил, — заверил он. — Еще одна минутка — и конец.
Она покачала головой и что-то невнятно промычала, что — он не понял.
— Еще новокаина? — спросил Кэмпбелл, едва сдерживая раздражение.
И взял с подноса с инструментами шприц.
— Убью у вас боль совсем, — пообещал он и, похлопав ее по руке, наклонился над пациенткой. — Мы совсем не хотим, чтобы у нас тут кто-то мучился.
Доктор воткнул иглу под язык миссис Кэбот, слишком быстро двинув поршень, так что новокаин брызнул во все стороны.
И проституток он не хотел убивать. Все случилось нечаянно. Последняя сказала ему — ей нравится жесткий, извращенный секс. Потому-то он и снял ее. Но как только он занялся делом, шлюха пришла в ярость. Повела себя, будто он — подонок, извращенец. Это и взбесило его. Он ударил девку, прижал к кровати. Она начала визжать. Ну и что еще ему оставалось делать? Надо же было как-то заставить ее замолчать.
Задним умом он сообразил: следовало бы всадить ей дозу наркоты побольше и обставить дело так, будто угробила она себя передозировкой. Но она была вся в синяках и крови, и он запаниковал.
Возможно, ему следовало изложить слегка искаженную версию случившегося и отделаться парой лет тюрьмы. Но тогда была бы загублена его репутация, а безупречная репутация для него — все.
Но для этой Тайлер наркотики, пожалуй, в самый раз. Ну да. Почему он не додумался до этого раньше? Давно надо было бы вколоть ей побольше морфия. А когда она будет совсем одурманена и не сможет противиться ему, он вколет ей в вену смертельную дозу и прикончит ее. Она и не почувствует ничего.
Его мечтания наяву продолжались. Может, и труп ее «найдет» он сам.
И чуть не рассмеялся вслух от такой замечательной идеи. Кэмпбелл представил свое фото на первой странице газет — вид расстроенный и озабоченный, а может, на глазу и слеза блеснет.
Он улыбнулся.
— Ну, как мы себя чувствуем, миссис Кэбот? — поинтересовался он, тыча блестящим металлическим инструментом в щеку женщины. — Заморозилось? — И улыбнулся еще шире. — Знаете, мне ужасно не нравится, когда моим пациентам больно.
Та с облегчением прикрыла глаза, кивнув, давая ему знать, что он может продолжать, что все будет в порядке. Она находится в умелых руках.
Клео уронила голову на солому, не в силах держать ее прямо. И скоро заснула — сном, полным кошмаров.
Опять она в номере мотеля.
Смотрит на свое отражение в зеркале. Но видит не себя, а какую-то незнакомку — блондинка, полные груди выпирают из черной комбинации.
Блондинка кого-то ждет. Клео чувствует это, будто все происходит с ней.
Открывается дверь, и входит мужчина.
Женщина — та, что Клео, и одновременно не Клео — падает на кровать, протягивает ему навстречу руки.
Мужчина целует ее. Так крепко, что ей больно, так крепко, что она чувствует на губах кровь. Она смеется, не желая, чтобы он догадался, что она испугалась.
Клео крепко зажмуривает глаза. Она больше ничего не хочет видеть. Он причинит ей боль. Она не сомневается, что он хочет причинить ей боль.
Мужчина укусил ее за шею. Пронзительно взвизгнув, она пытается вырваться из его цепких рук.
Но не может.
Он причинит ей боль. Боль!
Он хочет убить ее…
«Не надо смотреть», — приказывает себе Клео.
Но ей нужно увидеть, кто это. Ей нужно знать, хотя она и не желает этого.
Клео открывает глаза. Заставляет себя взглянуть прямо в пустые, ничего не выражающие глаза доктора Бертона Кэмпбелла.
Жужжанье бормашины было привычным для ушей доктора Кэмпбелла.
Его пациентка, сморщившись, попыталась отстраниться.
— Я почти закончил, миссис Кэбот.
Кэмпбелл нажал сильнее, мысли его все уплывали к женщине, запертой в сарае. Он продумал ситуацию снова и понял, что ее придется убить. Хотя и не хочется. Он ведь не псих какой-то, убивающий людей ради самого убийства. Но у него есть репутация, и ее надо защищать. А единственный способ гарантировать, что никто не пронюхает про тех проституток, — это убить Клео Тайлер. Вот так все просто.
Сквозь монотонное гудение бормашины пробивались тихие стоны миссис Кэбот. Ей было за пятьдесят, и она совсем не выносила боли. И теперь испуганно постанывала, с каждой секундой все громче. Подавив вздох, Бертон раздраженно выключил бормашину, злясь на пациентку за то, что приходится столько возиться с ней из-за ее напрасных страхов.
— Чувствуете какой-то дискомфорт? — нарочито заботливо осведомился он.
Она кивнула. Брови горестно сошлись на переносице, в глазах застыли слезы.
— Я уже почти закончил, — заверил он. — Еще одна минутка — и конец.
Она покачала головой и что-то невнятно промычала, что — он не понял.
— Еще новокаина? — спросил Кэмпбелл, едва сдерживая раздражение.
И взял с подноса с инструментами шприц.
— Убью у вас боль совсем, — пообещал он и, похлопав ее по руке, наклонился над пациенткой. — Мы совсем не хотим, чтобы у нас тут кто-то мучился.
Доктор воткнул иглу под язык миссис Кэбот, слишком быстро двинув поршень, так что новокаин брызнул во все стороны.
И проституток он не хотел убивать. Все случилось нечаянно. Последняя сказала ему — ей нравится жесткий, извращенный секс. Потому-то он и снял ее. Но как только он занялся делом, шлюха пришла в ярость. Повела себя, будто он — подонок, извращенец. Это и взбесило его. Он ударил девку, прижал к кровати. Она начала визжать. Ну и что еще ему оставалось делать? Надо же было как-то заставить ее замолчать.
Задним умом он сообразил: следовало бы всадить ей дозу наркоты побольше и обставить дело так, будто угробила она себя передозировкой. Но она была вся в синяках и крови, и он запаниковал.
Возможно, ему следовало изложить слегка искаженную версию случившегося и отделаться парой лет тюрьмы. Но тогда была бы загублена его репутация, а безупречная репутация для него — все.
Но для этой Тайлер наркотики, пожалуй, в самый раз. Ну да. Почему он не додумался до этого раньше? Давно надо было бы вколоть ей побольше морфия. А когда она будет совсем одурманена и не сможет противиться ему, он вколет ей в вену смертельную дозу и прикончит ее. Она и не почувствует ничего.
Его мечтания наяву продолжались. Может, и труп ее «найдет» он сам.
И чуть не рассмеялся вслух от такой замечательной идеи. Кэмпбелл представил свое фото на первой странице газет — вид расстроенный и озабоченный, а может, на глазу и слеза блеснет.
Он улыбнулся.
— Ну, как мы себя чувствуем, миссис Кэбот? — поинтересовался он, тыча блестящим металлическим инструментом в щеку женщины. — Заморозилось? — И улыбнулся еще шире. — Знаете, мне ужасно не нравится, когда моим пациентам больно.
Та с облегчением прикрыла глаза, кивнув, давая ему знать, что он может продолжать, что все будет в порядке. Она находится в умелых руках.
24
Проползли один за одним три дня, а о Клео не было ни слуху ни духу. Уже обыскали каждый сарай в радиусе десяти миль от Египта, но безрезультатно. Дэниэл почти не спал, держась только за счет адреналина, кофеина и тревоги.
— А сарай на ферме Радклиффа проверяли? — спросил Бью.
Одетый в фирменную рубашку и бейсболку, Бью сидел за кухонным столом, уплетая кашу перед уходом на работу. Судя по его поведению, Бью ничуть не переживал насчет исчезновения Клео. Не то чтобы ему было все равно, он просто не пускал в себя дурные мысли и, в случае чего, притворился бы, будто леди уехала из города.
«Приятно, наверное, — подумал Дэниэл, — сохранить наивность юности в таком возрасте, не реагировать ни на какие дурные события».
Однако для большинства людей, переживавших тяжелую утрату или ставших свидетелями жестокости и насилия, дороги назад нет, нет возврата к прежней наивности. У них уже появилось доказательство, что дурное может случиться и без всякой на то причины. И жизнь не всегда так уж разумна. Они понимают, что судьба может наносить удары снова и снова. Смерть друга. Гибель любимой. Убийство, совершенное без всякой причины, только ради того, чтобы посмотреть, как умирает человек.
Но на Бью ужасы жизни не оставляли отметин. Он не понимал, что не властен над ходом событий. Да и о контроле над ними он задумывался меньше всего. Сидит себе преспокойно и ест кашу, подкрепляется перед рабочим днем. И спится ему прекрасно, потому что в его сознании мать его находится в частной лечебнице и вернется домой со дня на день. А Клео просто надоело жить в Египте, и она уехала.
Слишком давно Дэниэл не спит. Он уже не может как следует сосредоточиться.
— Ферма Радклиффа? — переспросил он. — Но на ферме Радклиффа нет сарая. Был когда-то, но сгорел вместе с домом.
— Нет, сарай там есть. Еще один, — уверенно сказал Бью.
— Откуда ты знаешь?
— Видел. Когда мы с Перси почту развозили. Он не туда свернул, и мы очутились у сарая. Дорога там вся заросла сорняками. Перси своей машиной много их смял.
— И вы видели там сарай? — Дэниэл навалился на стол, пристально глядя на брата. — Ты уверен?
Бью, зачерпнув еще ложку каши, проглотил.
— Ну да, большой старый сарай. С такой штуковиной для ветра на крыше.
— Флюгер?
— Ага, — кивком подтвердил Бью. — Флюгер такой.
Бью был приметлив на детали. Если он говорит, что на сарае флюгер, значит, и правда есть.
— А наверху на нем — свинка.
Дэниэл моментально схватил со стола ключи от фургончика и ринулся к двери.
— Спасибо, Бью!
К ней прикасаются чьи-то холодные руки. Переворачивают ее на спину. Что-то стискивает руку выше локтя. Будто широкая резиновая лента. Кто-то похлопывает ее по руке, трет.
Укол. Острая пронзительная боль. Резиновая лента спадает. Исчезает куда-то земля.
Разливается по венам восхитительное тепло, оно растекается по всему телу, успокаивая, унося тревоги. Так хорошо, все страшное уже позади. Клео улыбается. Вздыхает. Ее засасывает в черноту.
Дэниэл ехал по узкой дороге, ведущей к ферме Радклиффа, сердце у него колотилось все чаще.
Вот и место, где когда-то стоял дом; остался от него только цементный фундамент да кирпичный камин. Налево, через дорогу, небольшой холм, заросший кустарником. Когда-то на этом месте стоял и большой коровник. Но он сгорел в ту же самую ночь, когда запылал и дом. Дэниэл знал, что участок по-прежнему принадлежит Радклиффам, но после пожара они бросили фермерство и переехали в город.
Какое-то подобие дороги тянулось мимо того места, где прежде стоял сарай. Сорняки так разрослись, что фургончику тут не проехать. Дэниэл, выключив зажигание, вылез, захлопнув за собой дверцу.
Тут так тихо и мирно.
На ближайшем дереве пели птицы. Солнце палило ему голову. Он отправился по тропинке, отметив, что недавно тут кто-то проходил. Сломаны стебли сорняков, сорваны листья.
Но это ничего не значит. Здесь отличное местечко для пикников. Он и сам пол-лета гонял из укромных местечек влюбленных, чувствуя себя при этом диким лицемером.
Теперь тропинка пошла по пыли. Сорняков стало поменьше, в земле недоставало влаги, чтобы питать их.
Тропинка привела его к сараю. Красный, как и большинство подобных строений в округе. Индивидуальность в Египте не поощрялась.
Вокруг него буйно разросся кустарник. На крыше виден флюгер. В точности такой, как описывали Бью и Клео. С одной стороны в сарае ворота, такие большущие, что в них мог бы проехать комбайн. Рядом дверь обычная: на петлях, укрепленная диагональным деревянным брусом от верха до низу.
Дэниэл, подняв металлическую щеколду, толкнул дверь — низ ее заскрежетал по плоскому камню, заменяющему порог. Дэниэл шагнул в сарай.
Сарай сделан по старинке: балки тесаны вручную, все крюки тоже. Старые сараи — это нечто особенное, типичная черта Америки, которую так мало ценят. Дверей и всяких потайных закоулков тут побольше, чем в ящике фокусника.
В сарае царила темнота, только косые лучи света просачиваются сквозь грубо сколоченные доски, падают через рваную дыру в крыше. Налево загоны, где когда-то держали скот; в центре массивные косые балки поддерживают второй этаж, оттуда сбрасывали охапки сена на конвейер, чтобы вязать на зиму снопы. Направо сушилка, такая же темная и проплесневевшая, как и весь сарай.
В построенном на склоне холма сарае получилось три этажа: нижний — под полом: деревянный пол гулко отзывался на шаги Дэниэла, указывая: под ним — пустота. Дэниэл осторожно прошелся, зная, как ненадежны старые деревянные строения. Носок его ботинка за что-то зацепился. Он шагнул назад.
Кольцо.
Металлическое, вделанное в пол кольцо. Расшвыряв полусгнившую солому, Дэниэл отодвинул доску, продел пальцы в кольцо и потянул, дивясь тому, с какой легкостью поднялась крышка.
На ум всплыли слова Клео: в сарае есть дыра, черная яма.
Заглянув в открывшееся отверстие, Дэниэл разглядел пол, заваленный соломой. А вокруг пятна света чернота. Пустота.
— Клео! — крикнул он в черноту.
В ответ — только эхо его голоса. Но потом Дэниэл расслышал слабый звук, больше всего напоминающий писк. «Котенок», — решил он. Но на всякий случай крикнул еще раз:
— А сарай на ферме Радклиффа проверяли? — спросил Бью.
Одетый в фирменную рубашку и бейсболку, Бью сидел за кухонным столом, уплетая кашу перед уходом на работу. Судя по его поведению, Бью ничуть не переживал насчет исчезновения Клео. Не то чтобы ему было все равно, он просто не пускал в себя дурные мысли и, в случае чего, притворился бы, будто леди уехала из города.
«Приятно, наверное, — подумал Дэниэл, — сохранить наивность юности в таком возрасте, не реагировать ни на какие дурные события».
Однако для большинства людей, переживавших тяжелую утрату или ставших свидетелями жестокости и насилия, дороги назад нет, нет возврата к прежней наивности. У них уже появилось доказательство, что дурное может случиться и без всякой на то причины. И жизнь не всегда так уж разумна. Они понимают, что судьба может наносить удары снова и снова. Смерть друга. Гибель любимой. Убийство, совершенное без всякой причины, только ради того, чтобы посмотреть, как умирает человек.
Но на Бью ужасы жизни не оставляли отметин. Он не понимал, что не властен над ходом событий. Да и о контроле над ними он задумывался меньше всего. Сидит себе преспокойно и ест кашу, подкрепляется перед рабочим днем. И спится ему прекрасно, потому что в его сознании мать его находится в частной лечебнице и вернется домой со дня на день. А Клео просто надоело жить в Египте, и она уехала.
Слишком давно Дэниэл не спит. Он уже не может как следует сосредоточиться.
— Ферма Радклиффа? — переспросил он. — Но на ферме Радклиффа нет сарая. Был когда-то, но сгорел вместе с домом.
— Нет, сарай там есть. Еще один, — уверенно сказал Бью.
— Откуда ты знаешь?
— Видел. Когда мы с Перси почту развозили. Он не туда свернул, и мы очутились у сарая. Дорога там вся заросла сорняками. Перси своей машиной много их смял.
— И вы видели там сарай? — Дэниэл навалился на стол, пристально глядя на брата. — Ты уверен?
Бью, зачерпнув еще ложку каши, проглотил.
— Ну да, большой старый сарай. С такой штуковиной для ветра на крыше.
— Флюгер?
— Ага, — кивком подтвердил Бью. — Флюгер такой.
Бью был приметлив на детали. Если он говорит, что на сарае флюгер, значит, и правда есть.
— А наверху на нем — свинка.
Дэниэл моментально схватил со стола ключи от фургончика и ринулся к двери.
— Спасибо, Бью!
К ней прикасаются чьи-то холодные руки. Переворачивают ее на спину. Что-то стискивает руку выше локтя. Будто широкая резиновая лента. Кто-то похлопывает ее по руке, трет.
Укол. Острая пронзительная боль. Резиновая лента спадает. Исчезает куда-то земля.
Разливается по венам восхитительное тепло, оно растекается по всему телу, успокаивая, унося тревоги. Так хорошо, все страшное уже позади. Клео улыбается. Вздыхает. Ее засасывает в черноту.
Дэниэл ехал по узкой дороге, ведущей к ферме Радклиффа, сердце у него колотилось все чаще.
Вот и место, где когда-то стоял дом; остался от него только цементный фундамент да кирпичный камин. Налево, через дорогу, небольшой холм, заросший кустарником. Когда-то на этом месте стоял и большой коровник. Но он сгорел в ту же самую ночь, когда запылал и дом. Дэниэл знал, что участок по-прежнему принадлежит Радклиффам, но после пожара они бросили фермерство и переехали в город.
Какое-то подобие дороги тянулось мимо того места, где прежде стоял сарай. Сорняки так разрослись, что фургончику тут не проехать. Дэниэл, выключив зажигание, вылез, захлопнув за собой дверцу.
Тут так тихо и мирно.
На ближайшем дереве пели птицы. Солнце палило ему голову. Он отправился по тропинке, отметив, что недавно тут кто-то проходил. Сломаны стебли сорняков, сорваны листья.
Но это ничего не значит. Здесь отличное местечко для пикников. Он и сам пол-лета гонял из укромных местечек влюбленных, чувствуя себя при этом диким лицемером.
Теперь тропинка пошла по пыли. Сорняков стало поменьше, в земле недоставало влаги, чтобы питать их.
Тропинка привела его к сараю. Красный, как и большинство подобных строений в округе. Индивидуальность в Египте не поощрялась.
Вокруг него буйно разросся кустарник. На крыше виден флюгер. В точности такой, как описывали Бью и Клео. С одной стороны в сарае ворота, такие большущие, что в них мог бы проехать комбайн. Рядом дверь обычная: на петлях, укрепленная диагональным деревянным брусом от верха до низу.
Дэниэл, подняв металлическую щеколду, толкнул дверь — низ ее заскрежетал по плоскому камню, заменяющему порог. Дэниэл шагнул в сарай.
Сарай сделан по старинке: балки тесаны вручную, все крюки тоже. Старые сараи — это нечто особенное, типичная черта Америки, которую так мало ценят. Дверей и всяких потайных закоулков тут побольше, чем в ящике фокусника.
В сарае царила темнота, только косые лучи света просачиваются сквозь грубо сколоченные доски, падают через рваную дыру в крыше. Налево загоны, где когда-то держали скот; в центре массивные косые балки поддерживают второй этаж, оттуда сбрасывали охапки сена на конвейер, чтобы вязать на зиму снопы. Направо сушилка, такая же темная и проплесневевшая, как и весь сарай.
В построенном на склоне холма сарае получилось три этажа: нижний — под полом: деревянный пол гулко отзывался на шаги Дэниэла, указывая: под ним — пустота. Дэниэл осторожно прошелся, зная, как ненадежны старые деревянные строения. Носок его ботинка за что-то зацепился. Он шагнул назад.
Кольцо.
Металлическое, вделанное в пол кольцо. Расшвыряв полусгнившую солому, Дэниэл отодвинул доску, продел пальцы в кольцо и потянул, дивясь тому, с какой легкостью поднялась крышка.
На ум всплыли слова Клео: в сарае есть дыра, черная яма.
Заглянув в открывшееся отверстие, Дэниэл разглядел пол, заваленный соломой. А вокруг пятна света чернота. Пустота.
— Клео! — крикнул он в черноту.
В ответ — только эхо его голоса. Но потом Дэниэл расслышал слабый звук, больше всего напоминающий писк. «Котенок», — решил он. Но на всякий случай крикнул еще раз: