Тереза Вейр
Власть кармы
1
Свой штат местные жители называли Миссура. Дэниэл Синклер и сам раньше называл его так же, но теперь произносил — Миссури. И уже этим определялся его статус в маленьком городке Египет, штат Миссури.
Чужак.
Положение для него тем более унизительное, что в чужаках прежде он вовсе не ходил. Нет, родившись, Дэниэл прямиком попал в теплые заботливые объятия Египта, штата Миссури, а в Египте только так и можно стать своим. Хоть двадцать лет проживите в Египте, а все равно, если вы появились на свет в любой другой точке земного шара, вы — чужак. Ну а уж если вы родились в Египте, штат Миссури, а потом удрали невесть куда, то смело можете добавлять к своей биографии пункт — предатель.
А если все-таки вы вернетесь в родные места, вам все равно никогда не простят бегства и будут подсмеиваться над вашим кажущимся местным жителям вычурным акцентом. Хотя это и не акцент вовсе, а отсутствие местного выговора. Но спорить бесполезно. Никого вы в Египте не убедите, что именно они и говорят с акцентом.
Тягучий выговор Дэниэла был поводом для насмешек в Калифорнии, а в Миссури издеваются над его чужеродной речью. В общем, всегда ты крайний.
Дэниэл стоял в дверях одноэтажного, обшитого вагонкой домика, не замечая мух, прилипших к сетчатой двери и поджидающих случая залететь в комнату, нуждающейся в свежей краске веранды. Смотрел он на свой раздолбанный синий грузовичок, поджидавший его, готовый доставить хозяина туда, куда тому и ехать-то совсем неохота. Мальчишкой Дэниэл питал заблуждение — вот станет взрослым, и не придется ему делать того, чего не хочется. Но когда вырос, то обнаружил — пустые были его мечты.
— Бью! — крикнул Дэниэл через плечо. Настало время сообщить брату о своем отъезде.
Насколько он знал своего брата Бью, тот наверняка еще торчит в ванной — совершает ритуал причесывания, чтоб ни одна прядка не выбивалась; а брился он с таким тщанием, так старательно, что лицо после бритья сияло у него младенческим шелковистым блеском.
— Увидимся через пару часов!
Дэниэл взялся за дверь. Мухи всполошились было, но тут же уселись снова — вялость их казалась издевкой над медлительностью самого Дэниэла, напавшей на него последнее время.
«К дождю, — сказал себе Дэниэл. — Перед дождем мухи всегда рвутся в дом».
— Обожди! — донесся крик из темных глубин дома. — Обожди меня!
Плечи Дэниэла обмякли. Этого-то он и боялся.
Бью поторопился насколько мог — всего через три минуты выскочил из ванной: прическа — волосок к волоску, полосатая рубашка аккуратно заправлена в джинсы с заутюженной складкой.
— Ты не поедешь, — бросил Дэниэл.
— А почему? — В голубых глазах Бью плеснулось удивление. — Ты ведь за леди на вокзал? А я очень поезда люблю. Ты же знаешь — я люблю поезда!
Мешать брату любоваться поездами Дэниэл вовсе не намеревался. Не хотел он другого — чтобы брат увидел «леди». Экстрасенса. Дэниэл злился, что город Египет тратит деньги на то, чтобы прибегнуть к услугам экстрасенса, и только потому согласился поехать за ней на вокзал, что желал поприветствовать ее лично. Да так, чтобы гостья тут же купила обратный билет в свое царство Буду, откуда прикатила. Так что встреча вряд ли сулила стать приятной, но кто-то должен взять это на себя.
— Ее зовут Клер, — поделился с братом сведениями Бью.
— И кто ж это тебе сказал?
— А я слышал, ты говорил про нее Джо. Сказал, что ее имя — Клер. Клер Войант1.
— Нет! Зовут ее Клео Тайлер! — расхохотался Дэниэл. — Хотя твой вариант нравится мне больше.
— Клео… Чудное какое-то имечко.
— Может, сокращенно от Клеопатры, — предположил Дэниэл.
— Еще чуднее.
— Не болтай ерунды.
Но Бью еще не удовлетворил своего любопытства.
— А какой такой ключ она станет искать?
О, черт! А Дэниэл-то надеялся сохранить затею с ключом в секрете.
— Ты никому про это не проболтался, а?
— Ну… может… — Бью опустил глаза, — только Матильде.
— Какой Матильде?
— Да знаешь ты. Девушка из «Приятного аппетита».
Черт подери, значит, теперь наверняка уже весь городок в курсе! Такая глупость, но, к сожалению, типичная для Джозефины Бэннет. Когда два года назад умер ее муж, шеф полиции, Джо заняла его пост, и все было бы распрекрасно, да только она вдруг свихнулась на спиритизме и прочей ерунде и теперь твердо убеждена — ответы на любые вопросы могут дать камни, карты и прочие магические штуковины. А дальше что? Спиритические сеансы в полицейском участке?
Джо прочитала об участии этой Клео Тайлер в раскрытии дела о похищении в Калифорнии. Но Дэниэл слыхал, что ничем особым там Тайлер не помогла. Когда к ней обратились, полиция уже была готова спасти жертву. Однако авантюристка Тайлер в секунду присвоила себе все заслуги по раскрытию преступления и спасению жизни похищенного ребенка.
Дэниэл пытался убедить Джо, что Тайлер просто-напросто шарлатанка и авантюристка, но Джо слушать ничего не пожелала.
— Я посоветовалась с картами. И они говорят, Клео — та самая.
— Та самая — кто? — напирал он. — Чокнутая?
— Ну и ну! С каких это пор ты стал таким серьезным? — парировала Джо. — Ты полегче. Повеселее. Дэнни, мальчик мой, что с тобой стряслось? Малышом ты смеялся без умолку, а сейчас хоть бы улыбнулся когда..
— Веселого-то, Джо, ничего нет. Чему я должен улыбаться?
Что было сущей правдой. Ничего веселого не наблюдалось.
— Патрульная машина в ремонте, — объяснил Дэниэл брату: он специально поставил ее в гараж накануне, чтобы был предлог для отказа. — А в кабине грузовика мало места. Так что уж прости.
— Но мы уместимся! — не сдавался Бью. — Уместимся. Трое всегда умещались. Она толстая? — Он призадумался. — Да хоть и толстая, все равно. Я худой. А ты… ну ты нормальный.
— Она еще и с собакой.
— Какой породы?
— Без понятия.
Раздражение Дэниэла росло. Он старался сдержаться, но ему плохо удавалось.
— Собака, — резко повторил он. — Может, большая. А может, кусачая маленькая шавка.
И тут же пожалел, что повысил на брата голос. Бью-то чем виноват, если шеф полиции их городка нанял какую-то полоумную гадать по чаинкам в чашке.
Парнем Бью был добрым, но, когда с ним обходились несправедливо, надувался.
Дэниэлу говорили, что добрым Бью был с самого младенчества. Что он почти никогда не плакал, почти всегда улыбался. Сам Дэниэл этого не видел, потому что Бью был на два года старше его.
Бью был не совсем полноценным. В этом мире он появился на переднем сиденье родительского «Шевроле» 57-го года выпуска. Еще до того, как отцов стали допускать в родильную палату, и до того, как матери стали толком понимать, что же происходит при родах. Два неопытных родителя старались удержать Бью в родовых путях, где ему, как они считали, и положено находиться, пока они добрались до больницы. А в результате Бью на несколько минул был лишен кислорода.
Самое забавное заключалось в том, что сам Бью ничуть не считал себя в чем-то обделенным. Нет. Таких счастливых, всем довольных людей Дэниэл редко когда встречал. А ведь весь смысл жизни и состоит в этом — быть счастливым и довольным. И что за важность — пусть твои карманы не набиты деньгами, и для тебя без разницы, что Монблан — горный пик, а что ручка — «Бик». В конечном счете, это не имеет ровно никакого значения.
Дэниэл рассчитывал, что, когда он вернется обратно из Лос-Анджелеса в Миссури, ему станет полегче. Но нет, легче не стало, тут были свои трудности. Мальчишкой Дэниэл запоем читал книги про путешествия. Он впитывал информацию о странах, повидать которые ему самому, боялся он, никогда не доведется. Иногда ему думалось, что не прочитай он всех этих книг, то стал бы таким же, как и все другие в Египте: вполне удовлетворенным. Почти самодовольным в своем довольстве. Жители Египта и в голову не брали происходящее в остальном мире, их не волновало, что, может, они упускают что-то. Они и есть мир. Если событие случилось не в Египте, так его, считай, и вовсе не было.
Дэниэл только завидовал такой самодостаточности.
Люди всегда стремятся к большему. А может, секрет в другом — надо довольствоваться малым?
Дэниэл следил, как Бью молча плюхнулся на кушетку, взялся за пульт и включил телевизор. Очень расстроенный.
— Ну, увидимся позднее. О'кей? — Подбодрить Дэниэл старался не столько Бью, сколько себя.
Ответа не последовало. Бью упорно смотрел в телевизор.
— Вечером стейки приготовим. Я купил вчера.
«Как дошло до такого?» — сокрушенно гадал Дэниэл. Он хотел стать Бью другом, братом, а не воспитателем, но ответственность за близкого человека превратила его в какого-то брюзгу, ему и самому-то противного. Общаться с таким он ни за что бы не хотел.
За ним захлопнулась хлипкая дверь. Сквозь дымку зеленой сетки был виден Бью: уставился в экран телевизора, руки скрещены на груди, тело напряжено. Показывали очередное ток-шоу: скорее всего, обсуждали какую-нибудь пошлую, дешево-скандальную тему.
Какое-то время Дэниэл постоял, уперев руки в бока и разглядывая свои сандалии. Правильно ли он поступил, отказав брату в удовольствии прокатиться на этот чертов вокзал? Вот уж низко! Настоящая подлость. Может, Джо права: чересчур уж серьезно стал он воспринимать жизнь?
Он поднял голову.
— Я тут подумал, — бросил он сквозь сетчатую дверь, — а пожалуй что, я и не против компании.
Преобразившись, вмиг забыв всякую обиду, Бью вскочил с кушетки.
— Не стоит опаздывать, — добавил Дэниэл, хотя прекрасно знал: торопить брата — пустая затея. Как и с утренним обрядом омовения, Бью неукоснительно проделывал свою традиционную процедуру, прежде чем выйти из дома.
Бью проверил, все ли в порядке — аккуратно ли заправлена рубашка, продернут ли ремень через все петли на джинсах. Потом натянул кроссовки на липучках.
Бью обожал свои кроссовки. И частенько сетовал, что не вся обувь в мире застегивается на липучки.
Как-то раз, когда Бью с Дэниэлом гуляли по лесу, на брюки им прицепилось полно колючек репейника. Дэниэл показал брату — шипы у колючек всюду, в точности как у липучек. Вот они-то и подали идею парню, придумавшему застежку-липучку, сказал он тогда Бью.
Брат внимательно, в крайнем изумлении, рассматривал репейник — так может удивляться только человек неискушенный, вроде Бью. Большинство людей уже где-то годам к десяти утрачивают способность изумляться окружающему миру. А Бью и в зрелом возрасте сохранил такое восприятие. Дэниэл частенько думал, что сохранил его брат и способность проникать в суть бытия — другие, взрослея, обычно теряют ее, как потерял и он сам.
— Телевизор, — напомнил ему Дэниэл.
— А, да! — Счастливый, как щенок, Бью рысцой потрусил в комнату выключить телевизор и помчался следом за младшим братом к машине.
Чужак.
Положение для него тем более унизительное, что в чужаках прежде он вовсе не ходил. Нет, родившись, Дэниэл прямиком попал в теплые заботливые объятия Египта, штата Миссури, а в Египте только так и можно стать своим. Хоть двадцать лет проживите в Египте, а все равно, если вы появились на свет в любой другой точке земного шара, вы — чужак. Ну а уж если вы родились в Египте, штат Миссури, а потом удрали невесть куда, то смело можете добавлять к своей биографии пункт — предатель.
А если все-таки вы вернетесь в родные места, вам все равно никогда не простят бегства и будут подсмеиваться над вашим кажущимся местным жителям вычурным акцентом. Хотя это и не акцент вовсе, а отсутствие местного выговора. Но спорить бесполезно. Никого вы в Египте не убедите, что именно они и говорят с акцентом.
Тягучий выговор Дэниэла был поводом для насмешек в Калифорнии, а в Миссури издеваются над его чужеродной речью. В общем, всегда ты крайний.
Дэниэл стоял в дверях одноэтажного, обшитого вагонкой домика, не замечая мух, прилипших к сетчатой двери и поджидающих случая залететь в комнату, нуждающейся в свежей краске веранды. Смотрел он на свой раздолбанный синий грузовичок, поджидавший его, готовый доставить хозяина туда, куда тому и ехать-то совсем неохота. Мальчишкой Дэниэл питал заблуждение — вот станет взрослым, и не придется ему делать того, чего не хочется. Но когда вырос, то обнаружил — пустые были его мечты.
— Бью! — крикнул Дэниэл через плечо. Настало время сообщить брату о своем отъезде.
Насколько он знал своего брата Бью, тот наверняка еще торчит в ванной — совершает ритуал причесывания, чтоб ни одна прядка не выбивалась; а брился он с таким тщанием, так старательно, что лицо после бритья сияло у него младенческим шелковистым блеском.
— Увидимся через пару часов!
Дэниэл взялся за дверь. Мухи всполошились было, но тут же уселись снова — вялость их казалась издевкой над медлительностью самого Дэниэла, напавшей на него последнее время.
«К дождю, — сказал себе Дэниэл. — Перед дождем мухи всегда рвутся в дом».
— Обожди! — донесся крик из темных глубин дома. — Обожди меня!
Плечи Дэниэла обмякли. Этого-то он и боялся.
Бью поторопился насколько мог — всего через три минуты выскочил из ванной: прическа — волосок к волоску, полосатая рубашка аккуратно заправлена в джинсы с заутюженной складкой.
— Ты не поедешь, — бросил Дэниэл.
— А почему? — В голубых глазах Бью плеснулось удивление. — Ты ведь за леди на вокзал? А я очень поезда люблю. Ты же знаешь — я люблю поезда!
Мешать брату любоваться поездами Дэниэл вовсе не намеревался. Не хотел он другого — чтобы брат увидел «леди». Экстрасенса. Дэниэл злился, что город Египет тратит деньги на то, чтобы прибегнуть к услугам экстрасенса, и только потому согласился поехать за ней на вокзал, что желал поприветствовать ее лично. Да так, чтобы гостья тут же купила обратный билет в свое царство Буду, откуда прикатила. Так что встреча вряд ли сулила стать приятной, но кто-то должен взять это на себя.
— Ее зовут Клер, — поделился с братом сведениями Бью.
— И кто ж это тебе сказал?
— А я слышал, ты говорил про нее Джо. Сказал, что ее имя — Клер. Клер Войант1.
— Нет! Зовут ее Клео Тайлер! — расхохотался Дэниэл. — Хотя твой вариант нравится мне больше.
— Клео… Чудное какое-то имечко.
— Может, сокращенно от Клеопатры, — предположил Дэниэл.
— Еще чуднее.
— Не болтай ерунды.
Но Бью еще не удовлетворил своего любопытства.
— А какой такой ключ она станет искать?
О, черт! А Дэниэл-то надеялся сохранить затею с ключом в секрете.
— Ты никому про это не проболтался, а?
— Ну… может… — Бью опустил глаза, — только Матильде.
— Какой Матильде?
— Да знаешь ты. Девушка из «Приятного аппетита».
Черт подери, значит, теперь наверняка уже весь городок в курсе! Такая глупость, но, к сожалению, типичная для Джозефины Бэннет. Когда два года назад умер ее муж, шеф полиции, Джо заняла его пост, и все было бы распрекрасно, да только она вдруг свихнулась на спиритизме и прочей ерунде и теперь твердо убеждена — ответы на любые вопросы могут дать камни, карты и прочие магические штуковины. А дальше что? Спиритические сеансы в полицейском участке?
Джо прочитала об участии этой Клео Тайлер в раскрытии дела о похищении в Калифорнии. Но Дэниэл слыхал, что ничем особым там Тайлер не помогла. Когда к ней обратились, полиция уже была готова спасти жертву. Однако авантюристка Тайлер в секунду присвоила себе все заслуги по раскрытию преступления и спасению жизни похищенного ребенка.
Дэниэл пытался убедить Джо, что Тайлер просто-напросто шарлатанка и авантюристка, но Джо слушать ничего не пожелала.
— Я посоветовалась с картами. И они говорят, Клео — та самая.
— Та самая — кто? — напирал он. — Чокнутая?
— Ну и ну! С каких это пор ты стал таким серьезным? — парировала Джо. — Ты полегче. Повеселее. Дэнни, мальчик мой, что с тобой стряслось? Малышом ты смеялся без умолку, а сейчас хоть бы улыбнулся когда..
— Веселого-то, Джо, ничего нет. Чему я должен улыбаться?
Что было сущей правдой. Ничего веселого не наблюдалось.
— Патрульная машина в ремонте, — объяснил Дэниэл брату: он специально поставил ее в гараж накануне, чтобы был предлог для отказа. — А в кабине грузовика мало места. Так что уж прости.
— Но мы уместимся! — не сдавался Бью. — Уместимся. Трое всегда умещались. Она толстая? — Он призадумался. — Да хоть и толстая, все равно. Я худой. А ты… ну ты нормальный.
— Она еще и с собакой.
— Какой породы?
— Без понятия.
Раздражение Дэниэла росло. Он старался сдержаться, но ему плохо удавалось.
— Собака, — резко повторил он. — Может, большая. А может, кусачая маленькая шавка.
И тут же пожалел, что повысил на брата голос. Бью-то чем виноват, если шеф полиции их городка нанял какую-то полоумную гадать по чаинкам в чашке.
Парнем Бью был добрым, но, когда с ним обходились несправедливо, надувался.
Дэниэлу говорили, что добрым Бью был с самого младенчества. Что он почти никогда не плакал, почти всегда улыбался. Сам Дэниэл этого не видел, потому что Бью был на два года старше его.
Бью был не совсем полноценным. В этом мире он появился на переднем сиденье родительского «Шевроле» 57-го года выпуска. Еще до того, как отцов стали допускать в родильную палату, и до того, как матери стали толком понимать, что же происходит при родах. Два неопытных родителя старались удержать Бью в родовых путях, где ему, как они считали, и положено находиться, пока они добрались до больницы. А в результате Бью на несколько минул был лишен кислорода.
Самое забавное заключалось в том, что сам Бью ничуть не считал себя в чем-то обделенным. Нет. Таких счастливых, всем довольных людей Дэниэл редко когда встречал. А ведь весь смысл жизни и состоит в этом — быть счастливым и довольным. И что за важность — пусть твои карманы не набиты деньгами, и для тебя без разницы, что Монблан — горный пик, а что ручка — «Бик». В конечном счете, это не имеет ровно никакого значения.
Дэниэл рассчитывал, что, когда он вернется обратно из Лос-Анджелеса в Миссури, ему станет полегче. Но нет, легче не стало, тут были свои трудности. Мальчишкой Дэниэл запоем читал книги про путешествия. Он впитывал информацию о странах, повидать которые ему самому, боялся он, никогда не доведется. Иногда ему думалось, что не прочитай он всех этих книг, то стал бы таким же, как и все другие в Египте: вполне удовлетворенным. Почти самодовольным в своем довольстве. Жители Египта и в голову не брали происходящее в остальном мире, их не волновало, что, может, они упускают что-то. Они и есть мир. Если событие случилось не в Египте, так его, считай, и вовсе не было.
Дэниэл только завидовал такой самодостаточности.
Люди всегда стремятся к большему. А может, секрет в другом — надо довольствоваться малым?
Дэниэл следил, как Бью молча плюхнулся на кушетку, взялся за пульт и включил телевизор. Очень расстроенный.
— Ну, увидимся позднее. О'кей? — Подбодрить Дэниэл старался не столько Бью, сколько себя.
Ответа не последовало. Бью упорно смотрел в телевизор.
— Вечером стейки приготовим. Я купил вчера.
«Как дошло до такого?» — сокрушенно гадал Дэниэл. Он хотел стать Бью другом, братом, а не воспитателем, но ответственность за близкого человека превратила его в какого-то брюзгу, ему и самому-то противного. Общаться с таким он ни за что бы не хотел.
За ним захлопнулась хлипкая дверь. Сквозь дымку зеленой сетки был виден Бью: уставился в экран телевизора, руки скрещены на груди, тело напряжено. Показывали очередное ток-шоу: скорее всего, обсуждали какую-нибудь пошлую, дешево-скандальную тему.
Какое-то время Дэниэл постоял, уперев руки в бока и разглядывая свои сандалии. Правильно ли он поступил, отказав брату в удовольствии прокатиться на этот чертов вокзал? Вот уж низко! Настоящая подлость. Может, Джо права: чересчур уж серьезно стал он воспринимать жизнь?
Он поднял голову.
— Я тут подумал, — бросил он сквозь сетчатую дверь, — а пожалуй что, я и не против компании.
Преобразившись, вмиг забыв всякую обиду, Бью вскочил с кушетки.
— Не стоит опаздывать, — добавил Дэниэл, хотя прекрасно знал: торопить брата — пустая затея. Как и с утренним обрядом омовения, Бью неукоснительно проделывал свою традиционную процедуру, прежде чем выйти из дома.
Бью проверил, все ли в порядке — аккуратно ли заправлена рубашка, продернут ли ремень через все петли на джинсах. Потом натянул кроссовки на липучках.
Бью обожал свои кроссовки. И частенько сетовал, что не вся обувь в мире застегивается на липучки.
Как-то раз, когда Бью с Дэниэлом гуляли по лесу, на брюки им прицепилось полно колючек репейника. Дэниэл показал брату — шипы у колючек всюду, в точности как у липучек. Вот они-то и подали идею парню, придумавшему застежку-липучку, сказал он тогда Бью.
Брат внимательно, в крайнем изумлении, рассматривал репейник — так может удивляться только человек неискушенный, вроде Бью. Большинство людей уже где-то годам к десяти утрачивают способность изумляться окружающему миру. А Бью и в зрелом возрасте сохранил такое восприятие. Дэниэл частенько думал, что сохранил его брат и способность проникать в суть бытия — другие, взрослея, обычно теряют ее, как потерял и он сам.
— Телевизор, — напомнил ему Дэниэл.
— А, да! — Счастливый, как щенок, Бью рысцой потрусил в комнату выключить телевизор и помчался следом за младшим братом к машине.
2
Крепко ухватив поводок Вестника, Клео Тайлер поправила темные очки и взялась за металлические поручни вагона.
— Осторожнее, мисс, — поддержал ее под локоть проводник. — Тут три ступеньки. Раз, два, три.
Ее ноги ступили на платформу.
— Вот так…
Три дня. Потребовалось три тягомотных дня, чтобы добраться от Портленда, штат Орегон, до Чистого Озера в Миссури. Жара тут била со всех сторон — и с пасмурного неба сверху, и снизу от раскаленных плит, и сзади от поезда.
— Вокзал прямо, — подсказал проводник, все еще удерживая ее за руку. Ему явно не хотелось отпускать симпатичную пассажирку.
— Спасибо, все в порядке, — сверкнула Клео ослепительной улыбкой кинозвезды.
Проводник с сожалением отпустил ее руку. Она услышала его голос, теперь приглушенный: он отвернулся, помогая следующему пассажиру: «Осторожнее, осторожнее!»
Господи, ну и жарища! Ни о чем другом думать Клео была не в состоянии. Здесь что, всегда так? Наверное, сейчас какая-то аномалия.
Может, все-таки стоило послушаться Адриана? Хотя одна из причин, по которой она поехала в Миссури, — Портленд слишком близко к Сиэтлу, слишком близко к ее брату. Правильно, он спас Клео от нее самой. Возможно, спас ей жизнь. Но это не означает, что она стала его собственностью. Адриан никак не поймет, что теперь она уже абсолютно здорова.
— И куда ты едешь? — поинтересовался он, когда Клео сообщила, что уезжает. — Ты хоть кого-нибудь там знаешь?
— Ни души. Потому и еду. И к тому же поездка сулит деньги. И работу.
— Проституция тоже работа, но ты же ею не занимаешься, — заметил Адриан. Повисла долгая пауза. — Ведь так?
Тут ей полагалось бы гневно взорваться, но она только рассмеялась:
— Пока что нет.
— Черт возьми, Клео!
— Да шучу я, шучу! Я еще не дошла до края.
— Клео, послушай. Почему бы тебе не приехать в Сиэтл? Обсудим все как следует. Может, я сумею выкроить для тебя денег, и ты снова вернешься в колледж.
— Адриан, не надо, — остановила Клео его благородный порыв.
У брата была жена, двое маленьких детишек, вторая закладная на дом и студия звукозаписи, едва державшаяся на плаву. Эру расцвета бизнеса в Сиэтле Адриан уцепил уже за самый хвост.
— Со мной все нормально. Правда, правда.
— Меня беспокоит, как бы ты не связалась с дурной компанией.
— Братец, дорогой, — слова Адриана развеселили Клео, — да я сама и есть дурная компания. Мог бы это уже понять. Против таких, как я, нас всегда остерегала мама.
Брат засмеялся — смех его она была готова слушать без конца.
— Позвоню тебе, когда доберусь туда.
— Да уж, пожалуйста.
— Люблю тебя.
— Я тебя тоже.
Адриан. Единственный человек, с кем Клео могла быть самой собой. Но даже и с Адрианом приходилось соблюдать определенные рамки. Он перепугался бы и встревожился, догадайся, как же ее ожесточила жизнь.
Вестник дернул поводок, напоминая Клео о проблемах более насущных. Желтый Лабрадор ткнулся носом в землю и прямиком потрусил к вокзалу, где и задрал ногу у угла здания.
Путешествовать с собакой, особенно такой большой, было нелегко. Кошку можно было бы запихнуть в клетку и сдать в багажное отделение. Конечно, несчастная станет истошно мяукать и метаться в тесном пространстве, но кому до этого есть дело. Собаки — совсем другая статья. Они — животные общественные. Кошкам нравятся уютные, уединенные местечки, а большинству собак это не по нраву. Заточение может губительно сказаться на натуре собаки. По этой самой причине Клео три дня промаялась в поезде, хотя одна преспокойно могла бы лететь самолетом.
И потому же она в подобных ситуациях прикидывалась слепой и надевала на Вестника специальный ошейник-поводырь.
Не очень, конечно, достойно извлекать выгоды, прикидываясь калекой, и обман она терпеть не могла, но ради Вестника можно было поступиться некоторыми принципами. Всего лишь еще один раунд схватки с жизнью. В приюте для животных, откуда она взяла Вестника, ее уверяли, что бывший хозяин так жестоко обращался с псом, что тому уже ни за что не суметь приспособиться к новой жизни; но это только укрепило рещимость Клео взять Лабрадора. Пес опроверг вынесенный ему приговор и прижился у Клео, остался у него только страх перед замкнутыми пространствами.
Покончив со своим делом, Вестник потянул ее на газон: там он мог охладить лапы в прохладной траве. Позади Клео запыхтел, отъезжая, поезд, увозя с собой грохот и пар, но жара, замешкавшись, застряла на месте.
Сквозь темные очки Клео увидела: к ней направляются двое мужчин: оба под шесть футов, один — темноволосый, другой — блондин; но притворилась, будто не замечает их.
«Дэниэл Синклер — Овен, — предупредила по телефону Клео шеф полиции. — И отрицательных качеств этого знака Зодиака у него больше, чем положительных».
Овен. Стихия огня. Самый энергичный из всех знаков огня. Овны используют свою энергию, чтобы взрывать реальность кардинальными переменами. Итак, какие же отрицательные качества имеются у Дэниэла Синклера? Нетерпимость, ошибочные суждения о людях или импульсивность? А может, все скопом? Но есть же у этого знака Зодиака и положительные характеристики. Они легко идут на риск, они отважны и напористы.
«Ни один из двоих, — решила Клео, — не похож на копа. И у обоих вид… хм, весьма неординарный».
Опрятность темноволосого молодого человека казалась чрезмерной и подчеркнутой. Блондин, столь же подчеркнуто, выглядел небрежно одетым. На аккуратисте была полосатая рубашка, старательно, без единой морщинки, заправленная в отглаженные джинсы. На ногах кроссовки на липучках. Уже, наверное, года четыре Клео ни на ком не видела таких кроссовок.
Когда молодые люди приблизились, она разглядела, что лицо у парня в кроссовках блестит, будто его пригнули к раковине и надраили как следует. В подсознании мелькнуло: «Что-то тут не так».
В отличие от темноволосого чистюли, казавшегося мягким и уступчивым, весь вид его спутника свидетельствовал о противоположном. В грубых штанах цвета хаки, кожаных, на босу ногу сандалетах; летняя рубашка, некогда, может, и черная, теперь выцвела до светло-серого оттенка. На ней проступают… вроде бы розовые фламинго? И пальмы?
Да, точно.
И даже не потрудился побриться. Все в нем кричало: «Плевать мне на то, что вы обо мне думаете!»
Копна русых, выгоревших на солнце волос непокорными прядками падала на твердо смотревшие, немигающие глаза. Прямой взгляд. Жесткий, смелый. Взгляд Овна. Взгляд, в котором крылось раздражение. На нее? На жару? На то и другое вместе?
Клео ждала, что встречать ее придет кто-нибудь посолиднее. Почему — сама не знала. Может, оттого, что для нее офицер полиции олицетворял власть, а такие люди всегда кажутся старше, независимо от их настоящего возраста. Будь ей, к примеру, восемьдесят и ее арестовывал бы коп — ему должно бы быть лет на пять больше, по крайней мере.
— Вы — Клео Тайлер? — высокомерным тоном осведомился Овен, и Клео тут же взбесилась. На подобный тон ее так и тянуло огрызнуться по-детски: «А тебе-то какое дело?»
Но она сдержанно сказала:
— Да, это я.
— А я — Дэниэл Синклер.
Она легко разгадала его. Скептик до мозга костей. Против скептиков Клео вообще-то ничего не имела. Если на то пошло, она и сама скептик: эти последние несколько лет она только и старалась доказать себе, что экстрасенсорных феноменов не существует.
Клео видела: Дэниэл явился на вокзал, уже предубежденный против нее, но при виде слепой женщины вошел в штопор. И теперь чувствует себя виноватым за то, что невзлюбил калеку, однако по-прежнему считает: единственная ее цель — обмишурить жителей городка Египет, штат Миссури.
Что, может, и верно. Но ведь они же сами обратились к ней за помощью, она своих услуг им не навязывала. Она же не занималась гаданием и прорицательством. Бог мой, она всего лишь работала в кофейне! Последнее время бродила у нее мыслишка вернуться обратно в колледж, но когда шеф полиции этого городка обратилась к ней в третий раз, Клео невольно задумалась над предложением. Что-то жизнь у нее стала совсем уж скучной и монотонной. А когда ей пообещали, что заплатят в любом случае — найдет она универсальный ключ или нет, ну что ж — от таких предложений не отказываются.
Этот Синклер пялится на нее, будто видит ее насквозь. Ну и самонадеянность! Он же ничегошеньки про нее не знает! И в ту же минуту Клео решила — она и сама ничего про него не желает знать. Пусть себе коснеет в своей самодовольной узколобости.
— А вы совсем не похожи на полицейского, — заявила она, намекая — люди не всегда те, кем кажутся. А заодно ее замечание разоблачило перед ним ее невинный обман.
Сначала на лице у него отразилось удивление. Тут же сменившееся самодовольством: именно этого — обмана и двуличия — он от нее и ждал!
— Значит, вы не слепая!
Ну а вы? — с лета отбила она удар. — Вы — тот, кем прикидываетесь? Я ощущаю ясно вашу двойственность. Это не характерно для Овна…
— Вот только мне не надо впаривать эту вашу ерунду, — поморщился Синклер. — Я вполне соответствую своему знаку. До сих пор не жаловался.
— Но что вы подразумеваете под своим знаком? — уточнила Клео, вдруг почувствовав, как она устала, и уже жалея, что затеяла этот разговор.
— Я — коп маленького городка и могу делать то, что пожелаю. Вот моя стихия, мой элемент, моя судьба.
«А глаза у него ярко-синие, как у Пола Ньюмена, — машинально отметила Клео. — Такие яркие, что кажутся ненатуральными. Может, контактные линзы? Хотя нет, он не из таких. Такой и простые-то линзы поставить не побеспокоится, не то что цветные».
— То есть вы хотите сказать, что управляете городом? — уточнила она.
— Управляй городом я, здесь и духу бы вашего не было.
— Интересно, и почему меня это ничуть не удивляет…
— А вам не приходило в голову, что вы, возможно, искушаете судьбу, прикидываясь слепой?
А может, не такой уж он и скептик. Не станет она утруждаться объяснениями, почему решилась на притворство. Пусть думает, что ему угодно. Пусть считает, что она — ловкая авантюристка. Ей безразлично. Попытки объясняться означали бы, что она реагирует на его уколы, Клео как раз была выше этого. Пусть себе считает как хочет.
— То есть вы хотите сказать, что верите в судьбу, но не в экстрасенсов? — осведомилась она.
— Ну… вроде того, — пожал плечами Дэниэл. Его спутник становился все беспокойнее и, явно опасаясь, что ему так и не дадут поучаствовать в беседе, врезался в разговор с ходу, разрядив атмосферу, грозящую превратиться во враждебную:
— А я — Бью!
— Мой брат, — пояснил Дэниэл.
Бью порывисто протянул руку с таким добродушным видом, что уклониться от рукопожатия было бы кощунством. Ладонь у него оказалась мягкой, теплой, но пожатие — твердым. Клео улыбнулась, глядя в красивые добрые глаза, каких она прежде и не видела.
— Привет, Бью. — Тут, на захолустном вокзале, посреди захолустного штата, она вдруг наткнулась на доброе сердце. А добрые сердца — такая редкость в наше время. Такая благословенная редкость.
— Какой у тебя знак? — поинтересовалась Клео.
— Что?
— Знак Зодиака.
Она видела — Бью не понимает, что ее интересует. И на минутку пожалела, что спросила. Но тут же ринулась заглаживать промах:
— Рыбы? Спор, что ты — Рыбы.
— А, да… — наконец уразумел Бью. — Да, верно. Я — Рыбы.
Клео познакомила его с Вестником. Тут возникла любовь с первого взгляда. Бью начал играть с псом, отбегая на несколько шагов и дожидаясь, пока тот нагонит его. Никогда раньше Клео не видела, чтобы пес так сразу проникся к кому-то.
— Здесь всегда такая жара? — повернулась Клео к Дэниэлу, все еще не в состоянии постигнуть, как можно жить в таком климате.
— Нет, случается, бывает и жарче. — Дэниэл словно получал садистское удовольствие, сообщая ей это. — Ваш? — указал он на одиноко стоявший на платформе чемодан.
— Да.
Он поднял его, изумленно охнув от его тяжести.
— Похоже, все эти ваши пирамиды и хрустальные шары тяжеленные!
— По правде говоря, в ней детали от моей машины времени.
Его выгоревшие белесые брови дрогнули, и он наконец соизволил улыбнуться.
— Надо же!
Клео уже расслышала в его выговоре легкую картавость.
— А что это у вас за акцент? — полюбопытствовала она, стараясь завязать пустяшный разговор, пока они шли к стоянке. — По-моему, не местный.
В общем-то, ей было безразлично, у нее нет ни капельки интереса к этому человеку, твердила себе она.
— Может, от Лос-Анджелеса остался.
— Нет, я слышу — не лос-анджелесский. Дэниэл перебросил чемодан в другую руку.
Наверное, она различила слабый акцент, оставшийся после его житья в Шотландии. Он так горел желанием повидать мир, что работал до седьмого пота, чтобы скопить денег и поучиться хотя бы год в Шотландии. Он планировал вернуться сразу по окончании учебы, но влюбился, и вся его жизнь быстро пошла вразнос. А вот акцент сохранился.
— Жил какое-то время в Шотландии. Акцент легко подхватить, да трудно от него избавиться. — Он невольно отдал ей должное: этого акцента у него никто не замечал.
Клео сняла темные очки, словно бы желая лучше разглядеть его.
— От Миссури до Шотландии не близкий путь.
Глаза у нее оказались зеленые. Зеленые и чуть припухшие. Видно, она из тех, кто всегда выглядит так, будто только что проснулся. Это придавало ее лицу мягкость, но она показалась Дэниэлу обманчивой.
— Не всегда мы сами выбираем себе дороги! — кинул он.
Взгляд ее, полный сочувствия и понимания, перешел с него на Бью и обратно.
Дэниэл без труда раскусил ее уловки: выкачивает из него информацию, а потом в подходящий момент обронит: «Вижу волынку… вижу килт…» И все заахают в восторге и изумлении от ее экстрасенсорных способностей. Ну, кроме него, разумеется. Надо скормить ей побольше всякой чепухи.
Блузка на ней белая, без рукавов, спереди бегут крошечные пуговички. На шее украшения: две нитки бус и длинная, исчезающая под блузкой, цепочка. В ушах болтаются серьги-подвески, без конца запутывающиеся в ее длинных рыжих кудрях. А юбка по щиколотку, пестроты необыкновенной. На ногах коричневые босоножки, на большом пальце ноги — серебряное колечко. Пока они шагали к грузовичку, Дэниэл мельком заметил у нее на щиколотке маленькую татуировку. Розочка?
Что и говорить, такой экзотичной особы провинциальный Египет еще не лицезрел.
Что Клео понравится его брату, Дэниэл не сомневался: потому что Бью нравились все. Но вот пес оказался сюрпризом. Дэниэл и не подозревал, что Бью так любит животных. Конечно, у них была в детстве собака, да ведь почти у всех ребятишек есть собаки. Это вовсе не означает, что они обожают животных.
— Осторожнее, мисс, — поддержал ее под локоть проводник. — Тут три ступеньки. Раз, два, три.
Ее ноги ступили на платформу.
— Вот так…
Три дня. Потребовалось три тягомотных дня, чтобы добраться от Портленда, штат Орегон, до Чистого Озера в Миссури. Жара тут била со всех сторон — и с пасмурного неба сверху, и снизу от раскаленных плит, и сзади от поезда.
— Вокзал прямо, — подсказал проводник, все еще удерживая ее за руку. Ему явно не хотелось отпускать симпатичную пассажирку.
— Спасибо, все в порядке, — сверкнула Клео ослепительной улыбкой кинозвезды.
Проводник с сожалением отпустил ее руку. Она услышала его голос, теперь приглушенный: он отвернулся, помогая следующему пассажиру: «Осторожнее, осторожнее!»
Господи, ну и жарища! Ни о чем другом думать Клео была не в состоянии. Здесь что, всегда так? Наверное, сейчас какая-то аномалия.
Может, все-таки стоило послушаться Адриана? Хотя одна из причин, по которой она поехала в Миссури, — Портленд слишком близко к Сиэтлу, слишком близко к ее брату. Правильно, он спас Клео от нее самой. Возможно, спас ей жизнь. Но это не означает, что она стала его собственностью. Адриан никак не поймет, что теперь она уже абсолютно здорова.
— И куда ты едешь? — поинтересовался он, когда Клео сообщила, что уезжает. — Ты хоть кого-нибудь там знаешь?
— Ни души. Потому и еду. И к тому же поездка сулит деньги. И работу.
— Проституция тоже работа, но ты же ею не занимаешься, — заметил Адриан. Повисла долгая пауза. — Ведь так?
Тут ей полагалось бы гневно взорваться, но она только рассмеялась:
— Пока что нет.
— Черт возьми, Клео!
— Да шучу я, шучу! Я еще не дошла до края.
— Клео, послушай. Почему бы тебе не приехать в Сиэтл? Обсудим все как следует. Может, я сумею выкроить для тебя денег, и ты снова вернешься в колледж.
— Адриан, не надо, — остановила Клео его благородный порыв.
У брата была жена, двое маленьких детишек, вторая закладная на дом и студия звукозаписи, едва державшаяся на плаву. Эру расцвета бизнеса в Сиэтле Адриан уцепил уже за самый хвост.
— Со мной все нормально. Правда, правда.
— Меня беспокоит, как бы ты не связалась с дурной компанией.
— Братец, дорогой, — слова Адриана развеселили Клео, — да я сама и есть дурная компания. Мог бы это уже понять. Против таких, как я, нас всегда остерегала мама.
Брат засмеялся — смех его она была готова слушать без конца.
— Позвоню тебе, когда доберусь туда.
— Да уж, пожалуйста.
— Люблю тебя.
— Я тебя тоже.
Адриан. Единственный человек, с кем Клео могла быть самой собой. Но даже и с Адрианом приходилось соблюдать определенные рамки. Он перепугался бы и встревожился, догадайся, как же ее ожесточила жизнь.
Вестник дернул поводок, напоминая Клео о проблемах более насущных. Желтый Лабрадор ткнулся носом в землю и прямиком потрусил к вокзалу, где и задрал ногу у угла здания.
Путешествовать с собакой, особенно такой большой, было нелегко. Кошку можно было бы запихнуть в клетку и сдать в багажное отделение. Конечно, несчастная станет истошно мяукать и метаться в тесном пространстве, но кому до этого есть дело. Собаки — совсем другая статья. Они — животные общественные. Кошкам нравятся уютные, уединенные местечки, а большинству собак это не по нраву. Заточение может губительно сказаться на натуре собаки. По этой самой причине Клео три дня промаялась в поезде, хотя одна преспокойно могла бы лететь самолетом.
И потому же она в подобных ситуациях прикидывалась слепой и надевала на Вестника специальный ошейник-поводырь.
Не очень, конечно, достойно извлекать выгоды, прикидываясь калекой, и обман она терпеть не могла, но ради Вестника можно было поступиться некоторыми принципами. Всего лишь еще один раунд схватки с жизнью. В приюте для животных, откуда она взяла Вестника, ее уверяли, что бывший хозяин так жестоко обращался с псом, что тому уже ни за что не суметь приспособиться к новой жизни; но это только укрепило рещимость Клео взять Лабрадора. Пес опроверг вынесенный ему приговор и прижился у Клео, остался у него только страх перед замкнутыми пространствами.
Покончив со своим делом, Вестник потянул ее на газон: там он мог охладить лапы в прохладной траве. Позади Клео запыхтел, отъезжая, поезд, увозя с собой грохот и пар, но жара, замешкавшись, застряла на месте.
Сквозь темные очки Клео увидела: к ней направляются двое мужчин: оба под шесть футов, один — темноволосый, другой — блондин; но притворилась, будто не замечает их.
«Дэниэл Синклер — Овен, — предупредила по телефону Клео шеф полиции. — И отрицательных качеств этого знака Зодиака у него больше, чем положительных».
Овен. Стихия огня. Самый энергичный из всех знаков огня. Овны используют свою энергию, чтобы взрывать реальность кардинальными переменами. Итак, какие же отрицательные качества имеются у Дэниэла Синклера? Нетерпимость, ошибочные суждения о людях или импульсивность? А может, все скопом? Но есть же у этого знака Зодиака и положительные характеристики. Они легко идут на риск, они отважны и напористы.
«Ни один из двоих, — решила Клео, — не похож на копа. И у обоих вид… хм, весьма неординарный».
Опрятность темноволосого молодого человека казалась чрезмерной и подчеркнутой. Блондин, столь же подчеркнуто, выглядел небрежно одетым. На аккуратисте была полосатая рубашка, старательно, без единой морщинки, заправленная в отглаженные джинсы. На ногах кроссовки на липучках. Уже, наверное, года четыре Клео ни на ком не видела таких кроссовок.
Когда молодые люди приблизились, она разглядела, что лицо у парня в кроссовках блестит, будто его пригнули к раковине и надраили как следует. В подсознании мелькнуло: «Что-то тут не так».
В отличие от темноволосого чистюли, казавшегося мягким и уступчивым, весь вид его спутника свидетельствовал о противоположном. В грубых штанах цвета хаки, кожаных, на босу ногу сандалетах; летняя рубашка, некогда, может, и черная, теперь выцвела до светло-серого оттенка. На ней проступают… вроде бы розовые фламинго? И пальмы?
Да, точно.
И даже не потрудился побриться. Все в нем кричало: «Плевать мне на то, что вы обо мне думаете!»
Копна русых, выгоревших на солнце волос непокорными прядками падала на твердо смотревшие, немигающие глаза. Прямой взгляд. Жесткий, смелый. Взгляд Овна. Взгляд, в котором крылось раздражение. На нее? На жару? На то и другое вместе?
Клео ждала, что встречать ее придет кто-нибудь посолиднее. Почему — сама не знала. Может, оттого, что для нее офицер полиции олицетворял власть, а такие люди всегда кажутся старше, независимо от их настоящего возраста. Будь ей, к примеру, восемьдесят и ее арестовывал бы коп — ему должно бы быть лет на пять больше, по крайней мере.
— Вы — Клео Тайлер? — высокомерным тоном осведомился Овен, и Клео тут же взбесилась. На подобный тон ее так и тянуло огрызнуться по-детски: «А тебе-то какое дело?»
Но она сдержанно сказала:
— Да, это я.
— А я — Дэниэл Синклер.
Она легко разгадала его. Скептик до мозга костей. Против скептиков Клео вообще-то ничего не имела. Если на то пошло, она и сама скептик: эти последние несколько лет она только и старалась доказать себе, что экстрасенсорных феноменов не существует.
Клео видела: Дэниэл явился на вокзал, уже предубежденный против нее, но при виде слепой женщины вошел в штопор. И теперь чувствует себя виноватым за то, что невзлюбил калеку, однако по-прежнему считает: единственная ее цель — обмишурить жителей городка Египет, штат Миссури.
Что, может, и верно. Но ведь они же сами обратились к ней за помощью, она своих услуг им не навязывала. Она же не занималась гаданием и прорицательством. Бог мой, она всего лишь работала в кофейне! Последнее время бродила у нее мыслишка вернуться обратно в колледж, но когда шеф полиции этого городка обратилась к ней в третий раз, Клео невольно задумалась над предложением. Что-то жизнь у нее стала совсем уж скучной и монотонной. А когда ей пообещали, что заплатят в любом случае — найдет она универсальный ключ или нет, ну что ж — от таких предложений не отказываются.
Этот Синклер пялится на нее, будто видит ее насквозь. Ну и самонадеянность! Он же ничегошеньки про нее не знает! И в ту же минуту Клео решила — она и сама ничего про него не желает знать. Пусть себе коснеет в своей самодовольной узколобости.
— А вы совсем не похожи на полицейского, — заявила она, намекая — люди не всегда те, кем кажутся. А заодно ее замечание разоблачило перед ним ее невинный обман.
Сначала на лице у него отразилось удивление. Тут же сменившееся самодовольством: именно этого — обмана и двуличия — он от нее и ждал!
— Значит, вы не слепая!
Ну а вы? — с лета отбила она удар. — Вы — тот, кем прикидываетесь? Я ощущаю ясно вашу двойственность. Это не характерно для Овна…
— Вот только мне не надо впаривать эту вашу ерунду, — поморщился Синклер. — Я вполне соответствую своему знаку. До сих пор не жаловался.
— Но что вы подразумеваете под своим знаком? — уточнила Клео, вдруг почувствовав, как она устала, и уже жалея, что затеяла этот разговор.
— Я — коп маленького городка и могу делать то, что пожелаю. Вот моя стихия, мой элемент, моя судьба.
«А глаза у него ярко-синие, как у Пола Ньюмена, — машинально отметила Клео. — Такие яркие, что кажутся ненатуральными. Может, контактные линзы? Хотя нет, он не из таких. Такой и простые-то линзы поставить не побеспокоится, не то что цветные».
— То есть вы хотите сказать, что управляете городом? — уточнила она.
— Управляй городом я, здесь и духу бы вашего не было.
— Интересно, и почему меня это ничуть не удивляет…
— А вам не приходило в голову, что вы, возможно, искушаете судьбу, прикидываясь слепой?
А может, не такой уж он и скептик. Не станет она утруждаться объяснениями, почему решилась на притворство. Пусть думает, что ему угодно. Пусть считает, что она — ловкая авантюристка. Ей безразлично. Попытки объясняться означали бы, что она реагирует на его уколы, Клео как раз была выше этого. Пусть себе считает как хочет.
— То есть вы хотите сказать, что верите в судьбу, но не в экстрасенсов? — осведомилась она.
— Ну… вроде того, — пожал плечами Дэниэл. Его спутник становился все беспокойнее и, явно опасаясь, что ему так и не дадут поучаствовать в беседе, врезался в разговор с ходу, разрядив атмосферу, грозящую превратиться во враждебную:
— А я — Бью!
— Мой брат, — пояснил Дэниэл.
Бью порывисто протянул руку с таким добродушным видом, что уклониться от рукопожатия было бы кощунством. Ладонь у него оказалась мягкой, теплой, но пожатие — твердым. Клео улыбнулась, глядя в красивые добрые глаза, каких она прежде и не видела.
— Привет, Бью. — Тут, на захолустном вокзале, посреди захолустного штата, она вдруг наткнулась на доброе сердце. А добрые сердца — такая редкость в наше время. Такая благословенная редкость.
— Какой у тебя знак? — поинтересовалась Клео.
— Что?
— Знак Зодиака.
Она видела — Бью не понимает, что ее интересует. И на минутку пожалела, что спросила. Но тут же ринулась заглаживать промах:
— Рыбы? Спор, что ты — Рыбы.
— А, да… — наконец уразумел Бью. — Да, верно. Я — Рыбы.
Клео познакомила его с Вестником. Тут возникла любовь с первого взгляда. Бью начал играть с псом, отбегая на несколько шагов и дожидаясь, пока тот нагонит его. Никогда раньше Клео не видела, чтобы пес так сразу проникся к кому-то.
— Здесь всегда такая жара? — повернулась Клео к Дэниэлу, все еще не в состоянии постигнуть, как можно жить в таком климате.
— Нет, случается, бывает и жарче. — Дэниэл словно получал садистское удовольствие, сообщая ей это. — Ваш? — указал он на одиноко стоявший на платформе чемодан.
— Да.
Он поднял его, изумленно охнув от его тяжести.
— Похоже, все эти ваши пирамиды и хрустальные шары тяжеленные!
— По правде говоря, в ней детали от моей машины времени.
Его выгоревшие белесые брови дрогнули, и он наконец соизволил улыбнуться.
— Надо же!
Клео уже расслышала в его выговоре легкую картавость.
— А что это у вас за акцент? — полюбопытствовала она, стараясь завязать пустяшный разговор, пока они шли к стоянке. — По-моему, не местный.
В общем-то, ей было безразлично, у нее нет ни капельки интереса к этому человеку, твердила себе она.
— Может, от Лос-Анджелеса остался.
— Нет, я слышу — не лос-анджелесский. Дэниэл перебросил чемодан в другую руку.
Наверное, она различила слабый акцент, оставшийся после его житья в Шотландии. Он так горел желанием повидать мир, что работал до седьмого пота, чтобы скопить денег и поучиться хотя бы год в Шотландии. Он планировал вернуться сразу по окончании учебы, но влюбился, и вся его жизнь быстро пошла вразнос. А вот акцент сохранился.
— Жил какое-то время в Шотландии. Акцент легко подхватить, да трудно от него избавиться. — Он невольно отдал ей должное: этого акцента у него никто не замечал.
Клео сняла темные очки, словно бы желая лучше разглядеть его.
— От Миссури до Шотландии не близкий путь.
Глаза у нее оказались зеленые. Зеленые и чуть припухшие. Видно, она из тех, кто всегда выглядит так, будто только что проснулся. Это придавало ее лицу мягкость, но она показалась Дэниэлу обманчивой.
— Не всегда мы сами выбираем себе дороги! — кинул он.
Взгляд ее, полный сочувствия и понимания, перешел с него на Бью и обратно.
Дэниэл без труда раскусил ее уловки: выкачивает из него информацию, а потом в подходящий момент обронит: «Вижу волынку… вижу килт…» И все заахают в восторге и изумлении от ее экстрасенсорных способностей. Ну, кроме него, разумеется. Надо скормить ей побольше всякой чепухи.
Блузка на ней белая, без рукавов, спереди бегут крошечные пуговички. На шее украшения: две нитки бус и длинная, исчезающая под блузкой, цепочка. В ушах болтаются серьги-подвески, без конца запутывающиеся в ее длинных рыжих кудрях. А юбка по щиколотку, пестроты необыкновенной. На ногах коричневые босоножки, на большом пальце ноги — серебряное колечко. Пока они шагали к грузовичку, Дэниэл мельком заметил у нее на щиколотке маленькую татуировку. Розочка?
Что и говорить, такой экзотичной особы провинциальный Египет еще не лицезрел.
Что Клео понравится его брату, Дэниэл не сомневался: потому что Бью нравились все. Но вот пес оказался сюрпризом. Дэниэл и не подозревал, что Бью так любит животных. Конечно, у них была в детстве собака, да ведь почти у всех ребятишек есть собаки. Это вовсе не означает, что они обожают животных.