Страница:
— Тварь мохнатая желает поговорить с тем, кто знает чон-саа малость лучше, — перешел на лингвос До'ош, останавливаясь в трех-четырех шагах от людей; ему-то как раз удалось использовать именно ту интонацию, которая лучше всего подходила в данной ситуации. — Я бывший руководитель Хорра Лэйт'тэ — мне передали, что я должен явиться на допрос.
Охранники явно не ожидали, что килрач знает их язык. Один из них отошел на подальше, достал рацию и быстро забубнил в нее; До'ош, в принципе, мог бы разобрать, что он там бормочет, но предпочел не утруждаться. Служебные переговоры людей его ни в коей мере не интересовали.
Тем временем, с вышки спустилось пятеро солдат в бронекостюмах и при полном вооружении. «Никак, почетный эскорт», — насмешливо подумал До'ош. Вновь прибывшие люди быстро переговорили со старшим охранником, потом сняли с плеча излучатели. Передний недвусмысленно махнул килрачу: мол, пошли.
К удивлению До'оша, его повели не к мрачному зданию возле лагеря, а к приземистым холмам, на которых располагался человеческий город. Солнце только начало свой долгий путь к зениту и воздух еще не успел прогреться, потому килрач, не испытывая никаких неудобств, позволил себе идти быстрым шагом.
Ландшафт Аполлона—2 мало чем отличался от пейзажей Хорра Лэйт'тэ. Трава и деревья, то разбросанные отдельными группами по степи, то вытягивающиеся длинными языками лесополосы навстречу друг другу, конечно, были незнакомы килрачу, но, если слегка напрячь воображение (и позабыть о мрачных фигурах охранников по бокам!), совсем нетрудно было представить, что он снова на Хорра Лэйт'тэ или даже на одном из островов бесчисленных архипелагов родного Шенарот.
Они поднимались по хорошо утоптанной тропе к высоким строениям на краю города: люди почему—то раскидали все свои постройки по пяти холмах, вместо того, чтобы построить их на равнине. Пару минут До'ош даже позволил себе поразмышлять о причинах такого чудачества, потом собрался было обдумать детали предстоящей прощальной церемонии с Ямахтом, как с неба на них пала тень.
Он спускался плавно, словно его вела незримая рука, пересекая диск только-только оторвавшегося от горизонта солнца. До'ош запнулся, щурясь и всей душей надеясь, что ошибся, — но нет! Пассажирский транспортник Империи с покалеченной броней в ходовой части спускался сквозь небо Аполлона-2, а До'ош слишком много видел таких транспортников за две последних недели, чтобы не понять в чем тут дело.
— Эгей, свежее «мясо» привезли! — осклабился кто-то из охранников сзади, полностью подтверждая подозрения молодого килрача. — Эй, морда котячья, вас все больше и больше становиться. Скоро мы всю вашу Империю трахнутую по лагерям рассадим! — и грубо заржал.
Вспыхнувший До'ош развернулся было к наглецу, но другие охранники не дремали: не успевший сделать и шага килрач почувствовал, как ему в затылок уперлось холодное дуло плазмоизлучателя; два таких же смотрели ему прямо в лицо, а выражение глаз людей подсказало, что колебаться с их использованием они не будут.
— Давай вперед, котяра! — охранник мотнул головой в сторону города. — А ты держи язык за зубами, если не хочешь «котов» лишний годик конвоировать! — это уже к насмехавшемуся над До'ошем солдату.
До'ош наклонил голову, чтобы люди не видели бессильной ярости у него в глазах, и угрюмо зашагал дальше. Обида и сознание невозможности хоть что—то сделать, даже приструнить этих скотов, подобно кислоте разъедала душу килрачу. И транспортник: наверное, люди перехватили какой-то конвой, пытающийся бежать из очередной беззащитной колонии, и доставили сюда, чтобы запихнуть в свои лагеря.
Тропинка поднималась петляющей змейкой по склону холма, между полуметровых разлапистых кустов с ярко-красными ягодами и изумрудной листвой с сине-фиолетовым ободком по краям каждого листа. Где—то рядом журчал ручеек, ветер шелестел в ветвях одиноких деревьев со странными пятиконечными листьями, но До'ошу было мало дела до окружающего мира. Давя душившую его ярость (ах, как хорошо он понимал сейчас Леа!), килрач ни на что не обращал внимания, пока он с «почетным эскортом» не выбрались на самую вершину холма.
Как оказалось, город люди все-таки разместили не на холмах. Большая часть зданий располагалась в миниатюрной долине между холмами, а на вершинах и склонах остались только средства защиты и огневые точки. И надо признать, местность люди выбрали крайне живописную: город словно утопал в бесчисленных садах, парках, лужайках. Сверху казалось, что внизу раскинулось небольшое зеленое озеро, сквозь волны которого прорезаются рифы зданий всевозможных оттенков; а стекающая с того холма, где стоял килрач с охраной, серебряная лента маленькой речки узким клинком распарывала «озеро» на две неровные части.
Но на эту красоту килрач потратил, наверное, не больше секунды. Его взгляд, словно прикованный, замер на серой проплешине посадочного поля в восточной части города, на котором свыше полусотни солдат в униформе выводили из недр транспортника захваченных в плен. Выводили… выводили…
— Ух ты — ваши щенята, килрач! — сквозь окутавший До'оша алый туман нахлынувшего бешенства он едва расслышал глумливый голос того самого охранника. — Забавно, столько килрачей — и ни одного щенка; а мы уж думали, вы из грязи плодитесь!
Это оказалось последней каплей!
Человек так и не понял, что случилось. Идущий перед ним килрач вдруг развернулся на месте с такой скоростью, что его фигура расплылась, превратилась в смазанную тень. Из этой тени ему в лицо рванулась красно-черная полоса, ощетинившаяся пятью острыми как сталь когтями. И страшная боль пышным цветком разбухла где-то в районе левой скулы под хруст чего-то ломающегося там…
До'ош в один миг превратился в беснующегося демона. Ярость смыла самые крепкие путы спокойствия, которые он не очень-то и стремился сохранить. Дети! Сотни детей, которых грубо вышвыривали из транспортника, словно действительно каких-то щенят! Взвыв так, что заложило в ушах, он прыгнул на ближайшего человека, коротким ударом ломая ему предплечье, и тут же локтем дробя нижнюю челюсть.
— Да ты ЧТО!!! — закричал старший в охране, срывая излучатель с плеча (вблизи города люди самонадеянно опустили оружие, за что приходилось теперь расплачиваться). Ни выстрелить, ни сделать что—либо иное он не успел: До'ош, почти распластавшись по земле, крутанулся вокруг собственной оси и с размаху каблуком ударил по колену человека. И с неописуемым наслаждением услышал дикий вопль, когда коленная чашечка выскочила из сустава.
Одни только Ушедшие ведают, чем бы все закончилось, если бы не слепой случай: завершая прием, До'ош поскользнулся на мокрой от утренней росы траве, упал на колени, и прежде чем он успел что—то сделать, подбежавший сзади солдат со всей силы опустил приклад на затылок килрачу.
Перед глазами До'оша вспыхнули сотни радужных кругов, в ушах глухо зарокотало. Тяжело повалившись на траву, он сквозь кровавый туман заметил, как второй оставшийся на ногах человек замахивается ногой, обутой в тяжелый армейский башмак, но сделать уже ничего не смог.
И последней мыслью перед тем, как страшная боль разорвала бурлящее сознание на части, была: «Дети! Они взяли детей!..»
*5*
*6*
*7*
Охранники явно не ожидали, что килрач знает их язык. Один из них отошел на подальше, достал рацию и быстро забубнил в нее; До'ош, в принципе, мог бы разобрать, что он там бормочет, но предпочел не утруждаться. Служебные переговоры людей его ни в коей мере не интересовали.
Тем временем, с вышки спустилось пятеро солдат в бронекостюмах и при полном вооружении. «Никак, почетный эскорт», — насмешливо подумал До'ош. Вновь прибывшие люди быстро переговорили со старшим охранником, потом сняли с плеча излучатели. Передний недвусмысленно махнул килрачу: мол, пошли.
К удивлению До'оша, его повели не к мрачному зданию возле лагеря, а к приземистым холмам, на которых располагался человеческий город. Солнце только начало свой долгий путь к зениту и воздух еще не успел прогреться, потому килрач, не испытывая никаких неудобств, позволил себе идти быстрым шагом.
Ландшафт Аполлона—2 мало чем отличался от пейзажей Хорра Лэйт'тэ. Трава и деревья, то разбросанные отдельными группами по степи, то вытягивающиеся длинными языками лесополосы навстречу друг другу, конечно, были незнакомы килрачу, но, если слегка напрячь воображение (и позабыть о мрачных фигурах охранников по бокам!), совсем нетрудно было представить, что он снова на Хорра Лэйт'тэ или даже на одном из островов бесчисленных архипелагов родного Шенарот.
Они поднимались по хорошо утоптанной тропе к высоким строениям на краю города: люди почему—то раскидали все свои постройки по пяти холмах, вместо того, чтобы построить их на равнине. Пару минут До'ош даже позволил себе поразмышлять о причинах такого чудачества, потом собрался было обдумать детали предстоящей прощальной церемонии с Ямахтом, как с неба на них пала тень.
Он спускался плавно, словно его вела незримая рука, пересекая диск только-только оторвавшегося от горизонта солнца. До'ош запнулся, щурясь и всей душей надеясь, что ошибся, — но нет! Пассажирский транспортник Империи с покалеченной броней в ходовой части спускался сквозь небо Аполлона-2, а До'ош слишком много видел таких транспортников за две последних недели, чтобы не понять в чем тут дело.
— Эгей, свежее «мясо» привезли! — осклабился кто-то из охранников сзади, полностью подтверждая подозрения молодого килрача. — Эй, морда котячья, вас все больше и больше становиться. Скоро мы всю вашу Империю трахнутую по лагерям рассадим! — и грубо заржал.
Вспыхнувший До'ош развернулся было к наглецу, но другие охранники не дремали: не успевший сделать и шага килрач почувствовал, как ему в затылок уперлось холодное дуло плазмоизлучателя; два таких же смотрели ему прямо в лицо, а выражение глаз людей подсказало, что колебаться с их использованием они не будут.
— Давай вперед, котяра! — охранник мотнул головой в сторону города. — А ты держи язык за зубами, если не хочешь «котов» лишний годик конвоировать! — это уже к насмехавшемуся над До'ошем солдату.
До'ош наклонил голову, чтобы люди не видели бессильной ярости у него в глазах, и угрюмо зашагал дальше. Обида и сознание невозможности хоть что—то сделать, даже приструнить этих скотов, подобно кислоте разъедала душу килрачу. И транспортник: наверное, люди перехватили какой-то конвой, пытающийся бежать из очередной беззащитной колонии, и доставили сюда, чтобы запихнуть в свои лагеря.
Тропинка поднималась петляющей змейкой по склону холма, между полуметровых разлапистых кустов с ярко-красными ягодами и изумрудной листвой с сине-фиолетовым ободком по краям каждого листа. Где—то рядом журчал ручеек, ветер шелестел в ветвях одиноких деревьев со странными пятиконечными листьями, но До'ошу было мало дела до окружающего мира. Давя душившую его ярость (ах, как хорошо он понимал сейчас Леа!), килрач ни на что не обращал внимания, пока он с «почетным эскортом» не выбрались на самую вершину холма.
Как оказалось, город люди все-таки разместили не на холмах. Большая часть зданий располагалась в миниатюрной долине между холмами, а на вершинах и склонах остались только средства защиты и огневые точки. И надо признать, местность люди выбрали крайне живописную: город словно утопал в бесчисленных садах, парках, лужайках. Сверху казалось, что внизу раскинулось небольшое зеленое озеро, сквозь волны которого прорезаются рифы зданий всевозможных оттенков; а стекающая с того холма, где стоял килрач с охраной, серебряная лента маленькой речки узким клинком распарывала «озеро» на две неровные части.
Но на эту красоту килрач потратил, наверное, не больше секунды. Его взгляд, словно прикованный, замер на серой проплешине посадочного поля в восточной части города, на котором свыше полусотни солдат в униформе выводили из недр транспортника захваченных в плен. Выводили… выводили…
— Ух ты — ваши щенята, килрач! — сквозь окутавший До'оша алый туман нахлынувшего бешенства он едва расслышал глумливый голос того самого охранника. — Забавно, столько килрачей — и ни одного щенка; а мы уж думали, вы из грязи плодитесь!
Это оказалось последней каплей!
Человек так и не понял, что случилось. Идущий перед ним килрач вдруг развернулся на месте с такой скоростью, что его фигура расплылась, превратилась в смазанную тень. Из этой тени ему в лицо рванулась красно-черная полоса, ощетинившаяся пятью острыми как сталь когтями. И страшная боль пышным цветком разбухла где-то в районе левой скулы под хруст чего-то ломающегося там…
До'ош в один миг превратился в беснующегося демона. Ярость смыла самые крепкие путы спокойствия, которые он не очень-то и стремился сохранить. Дети! Сотни детей, которых грубо вышвыривали из транспортника, словно действительно каких-то щенят! Взвыв так, что заложило в ушах, он прыгнул на ближайшего человека, коротким ударом ломая ему предплечье, и тут же локтем дробя нижнюю челюсть.
— Да ты ЧТО!!! — закричал старший в охране, срывая излучатель с плеча (вблизи города люди самонадеянно опустили оружие, за что приходилось теперь расплачиваться). Ни выстрелить, ни сделать что—либо иное он не успел: До'ош, почти распластавшись по земле, крутанулся вокруг собственной оси и с размаху каблуком ударил по колену человека. И с неописуемым наслаждением услышал дикий вопль, когда коленная чашечка выскочила из сустава.
Одни только Ушедшие ведают, чем бы все закончилось, если бы не слепой случай: завершая прием, До'ош поскользнулся на мокрой от утренней росы траве, упал на колени, и прежде чем он успел что—то сделать, подбежавший сзади солдат со всей силы опустил приклад на затылок килрачу.
Перед глазами До'оша вспыхнули сотни радужных кругов, в ушах глухо зарокотало. Тяжело повалившись на траву, он сквозь кровавый туман заметил, как второй оставшийся на ногах человек замахивается ногой, обутой в тяжелый армейский башмак, но сделать уже ничего не смог.
И последней мыслью перед тем, как страшная боль разорвала бурлящее сознание на части, была: «Дети! Они взяли детей!..»
*5*
— Заходите, старший лейтенант, — миловидная девушка с мальчишечьей стрижкой русых волос приветственно кивнула Солу. — Полковник Арбитман примет вас.
«Точно на приеме у царя! — про себя хмыкнул Хэннан, поправляя форму. — Недостает только фанфар и трона». Вежливо постучав, он толкнул дверь в кабинет полковника.
— Доброе утро, старший лейтенант, — сидящий за массивным столом у окна человек сухо кивнул и показал на стул. — Садитесь.
Усаживаясь, Сол исподтишка рассматривал полковника. Видеть-то он его и раньше видел, но личной беседы удостоился впервые — а все потому, что бывший начальник сил внутренней безопасности Аполлона-2 был срочно отозван в секторальный штаб командования. Он же просто оказался следующим по старшинству.
Полковник Давид Арбитман, главный руководитель всех трех лагерей Аполлона-2, был среднего роста мужчиной лет сорока пяти с черной как смоль кожей. Он отпустил волосы, пренебрегая традиционной армейской стрижкой, и завязывал их в подобие конского хвоста, что, по мнению Сола, выглядело бы довольно комично, если бы не острый, колючий взгляд глубоко запавших в глазницы глаз, на одном из которых поблескивал визор. Каждый раз, когда Сол встречался с взглядом полковника, его не оставляло ощущение, что перед ним сидит акула, которой каким—то образом удалось втиснуться в человеческую шкуру. И честно говоря, повадки полковника скорее подтверждали это впечатление, нежели опровергали.
— Как дела в лагерях, старший лейтенант? Есть проблемы?
— Пока нет, сэр.
— «Пока»? Ах да, я читал ваш доклад, — кивнул тяжелым подбородком полковник. — Вы считаете, что мы должны улучшить снабжение килрачей — в первую очередь медикаменты, так?
— Так точно, сэр. Килрачи ведут себя смирно, не доставляют нам сильных трудностей с охраной — нет смысла раздражать их…
— А, раздражать, — насмешливо протянул Арбитман. — Вот как вы это называете! Может, еще стоит перед ними извиниться за причиненные неудобства?
— Вы знаете, что я имею в виду, полковник, — ледяным тоном ответил Сол: да какое право имеет эта чинуша издеваться над ним?!
— Знаю, старший лейтенант, и ответ мой: нет! Эти твари ничего не получат, кроме того, что мы даем им сейчас. И пусть будут благодарны, что мы их всех к стенке не приставили!
— Сэр, позвольте заметить, что с нашими пленными в Империи обходились намного…
— Вы наслушались вражеской пропаганды, — отмахнулся, не дав даже ему договорить, полковник. — Это все сказки.
— Я лично разговаривал с жителями оккупированных планет после их освобождения! Это трудно назвать вражеской пропагандой, сэр.
Арбитман невозмутимо раскурил сигарету и зло пыхнул:
— Значит, вы разговаривали не с теми, с кем нужно, старший лейтенант. И вообще, вам не кажется, что вы себе слишком много позволяете? Вы случаем не забыли про такую мелочь, как субординация?
Сол на миг прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. Еще не хватало устраивать тут разборки, когда вокруг столько дел.
— Нет, сэр, я не забыл, — как можно более спокойно ответил он. — Вы хотели знать мое мнение по вопросу лагерей — я изложил его.
— Я выслушал ваше мнение и признал его ошибочным, — полковник поднял с края стола несколько листков, в которых Сол узнал свой доклад, и небрежно отправил в корзину для бумаг. — У вас есть возражения по этому поводу, старший лейтенант?
— Нет, сэр!
— Вот и отлично. Сейчас я хочу отдать вам весьма специфический приказ, и мне не нужно, чтобы вы забивали себе голову всякими мелочами.
Он поднялся из—за стола и прошелся к висевшей на стене карте сектора Фурсан и соседнего с ним Фито-12. Территория, принадлежащая Империи, была заштрихована серым: точных данных про килрачские сектора у людей не было с самого начала войны.
Полковник прошелся возле карты взад-вперед, остановившись около небольшой стеклянной витрины, на которую Сол обратил внимание только сейчас. Лежащие на полках предметы показались было ему смутно знакомыми, а затем в голове что-то щелкнуло: под стеклом лежали образцы килрачских боевых технологий, причем самые смертоносные. «Какого черта он это все тут держит?» — возмутился про себя, Сол заметив на видном месте матово-черный шар гравигранаты.
— Полагаю, вы знаете, что несколько дней назад разведгруппа обнаружила в приграничной зоне дрейфующий транспортник Империи Килрач, — сказал Арбитман. — Обследовав транспортник и разобравшись с сопровождением, разведгруппа приняла решение отправить его сюда.
— И в чем проблема, сэр? — поднял брови Сол. — К нам постоянно ссылают пленных — что в этом транспортнике такого?
— Это очень специфический груз, старший лейтенант. Там четверть тысячи «котячьих» щенков!
— Дети? Килрачские дети? — удивленно нахмурился Сол. — Как это случилось?
Действительно, случай был редкостным. Ударив по килрачским планетам, люди с удивлением заметили, что в каком бы отчаянном положение не оказывались килрачи, но первое, что делали — отсылали из опасных районов детей. Жертвовали всем, оставались на беззащитных планетах, отдавали последние транспортники, но за все время контрнаступления Конфедерации это был первый случай, когда в руки людей попали дети килрачей.
— А Бог их знает, — полковник всем видом изобразил безразличие к этой проблеме. — Вроде бы, нарушился вектор прыжковых ворот. Или неправильно настроили координаты выхода. Нам-то что?
Сол нахмурился, обдумывая такую возможность: что ж, вполне возможно. Сбить настройку прыжковых ворот, особенно, если все делалось в дикой спешке, могло что угодно, вплоть до изредка случавшихся всплесков в гиперпространстве.
— И все же, сэр, я не понимаю. Ну, взяли детей, привезли сюда… Давайте запихнем их в какой-нибудь из лагерей, и пусть «коты» сами про своих детей заботятся.
Полковник остановился перед ним и со снисходительной жалостью посмотрел на Сола сверху вниз.
— Нет, вы действительно не понимаете! Неужели вы не видите, старший лейтенант, что это возможность, выпадающая раз на миллион? Неужели вы не видите, что мы можем выковать из этих детей оружие, равного которому у нас нет и никогда больше, возможно, не будет? Мы можем нанести Империи такой удар, от которого она никогда не оправиться, и будь я проклят, если мы упустим такой шанс!
Возбужденно выпалив последнюю фразу, он вернулся за стол, и посмотрел прямо в глаза Солу. Старший лейтенант, и без того пораженный словами половника, вздрогнул: в акульих, совсем недавно холодных, бесчувственных глазах полыхал хищный, фанатичный огонь.
— Я-я не понимаю, сэр… О каком оружии идет речь? — слегка отходя от шока, пробормотал Сол. — Что вы планируете?
Полковник хитро прищурился:
— Я заберу этих щенков в секторальный центр командования, в Оркос. Там мы создадим для них очень хорошие условия, можете не волноваться, — усмехнулся он. — Там, шаг за шагом, мы выбьем из них всю килрачскую мерзость, и сделаем из них настоящих людей, пусть даже в шкуре зверя. А потом, через десять-двенадцать лет мы их тихонько вернем в Империи. Мы получим, наконец, опору в Империи. Мы сможем хоть как-то действовать изнутри их социума! Представляете, как пойдет война после этого?
Оцепеневший Сол широко раскрытыми глазами смотрел на полковника, и постепенно до него доходило: все это — всерьез. Сидящий перед ним человек действительно с пугающей легкостью говорил о том, чтобы из детей, пускай даже детей врага, выковать смертоносный клинок, который спустя много лет будет повернут против тех, кто когда-то дал им жизнь.
— Сэр, простите, но нельзя же использовать… вот так… это… это просто невозможно!
Он вновь заглянул в глаза Арбитмана и с ужасом понял: невозможно что-то втолковать этому… этому безумцу, а все остальное он действительно собирается сделать.
— Если вы про старый афоризм, что мол: «мир не стоит и слезинки ребенка», — издевательски проговорил полковник, — то разочарую вас: он давно не актуален. А, кроме того, тут нет детей — тут выродки нелюдей. Если мы их не приберем к рукам, то лет через двадцать они будут стрелять в наших детей, стрелять и убивать!
— Впрочем, — спокойным деловым тоном продолжил он, — я позвал вас не для того, чтобы обсуждать будущее этих щенков. Оно уже определено. Как я сказал, их сейчас разгружают, — «Разгружают!», горько подумал Сол, «Словно тюки с тряпьем!», — на посадочном поле. Вы, как я помню, занимались постройкой бараков для нового лагеря — отведите их туда и обеспечьте самый суровый режим охраны. Не спускать с них глаз ни днем, ни ночью — как ни прискорбно, — на его лице снова змеилась издевательская улыбка, — сейчас это самые ценные дети во всем этом проклятом секторе. Вам понятно?
— Да, сэр, но…
— Это приказ, старший лейтенант, — жестко взглянул на него полковник. — Вы желаете оспорить прямой приказ?
Сол безумно хотелось сказать «да», плюнуть это ему в наглую, ухмыляющуюся харю — только огромным усилием воли он сдержал себя: ничего кроме гауптвахты и трибунала это не даст.
— Нет, сэр. Никак нет.
— В таком случае, это все. В 18:00 местного времени доложите об исполнении приказа.
— Да, сэр. Разрешите идти?
— Разрешаю, старший лейтенант, — Арбитман, наслаждаясь одержанной победой, развалился в кресле и кивнул на дверь.
История часто твориться подобными мелочами. Хэннан Сол, слишком шокированный разговором с полковником Арбитманом, совсем забыл о намечающейся встрече с килрачем. Его заместитель, получив рапорт от избивших до полусмерти килрача охранников, не стал ломать голову и попросту приказал оттащить его обратно, за силовой барьер.
Что и было исполнено в точности…
«Точно на приеме у царя! — про себя хмыкнул Хэннан, поправляя форму. — Недостает только фанфар и трона». Вежливо постучав, он толкнул дверь в кабинет полковника.
— Доброе утро, старший лейтенант, — сидящий за массивным столом у окна человек сухо кивнул и показал на стул. — Садитесь.
Усаживаясь, Сол исподтишка рассматривал полковника. Видеть-то он его и раньше видел, но личной беседы удостоился впервые — а все потому, что бывший начальник сил внутренней безопасности Аполлона-2 был срочно отозван в секторальный штаб командования. Он же просто оказался следующим по старшинству.
Полковник Давид Арбитман, главный руководитель всех трех лагерей Аполлона-2, был среднего роста мужчиной лет сорока пяти с черной как смоль кожей. Он отпустил волосы, пренебрегая традиционной армейской стрижкой, и завязывал их в подобие конского хвоста, что, по мнению Сола, выглядело бы довольно комично, если бы не острый, колючий взгляд глубоко запавших в глазницы глаз, на одном из которых поблескивал визор. Каждый раз, когда Сол встречался с взглядом полковника, его не оставляло ощущение, что перед ним сидит акула, которой каким—то образом удалось втиснуться в человеческую шкуру. И честно говоря, повадки полковника скорее подтверждали это впечатление, нежели опровергали.
— Как дела в лагерях, старший лейтенант? Есть проблемы?
— Пока нет, сэр.
— «Пока»? Ах да, я читал ваш доклад, — кивнул тяжелым подбородком полковник. — Вы считаете, что мы должны улучшить снабжение килрачей — в первую очередь медикаменты, так?
— Так точно, сэр. Килрачи ведут себя смирно, не доставляют нам сильных трудностей с охраной — нет смысла раздражать их…
— А, раздражать, — насмешливо протянул Арбитман. — Вот как вы это называете! Может, еще стоит перед ними извиниться за причиненные неудобства?
— Вы знаете, что я имею в виду, полковник, — ледяным тоном ответил Сол: да какое право имеет эта чинуша издеваться над ним?!
— Знаю, старший лейтенант, и ответ мой: нет! Эти твари ничего не получат, кроме того, что мы даем им сейчас. И пусть будут благодарны, что мы их всех к стенке не приставили!
— Сэр, позвольте заметить, что с нашими пленными в Империи обходились намного…
— Вы наслушались вражеской пропаганды, — отмахнулся, не дав даже ему договорить, полковник. — Это все сказки.
— Я лично разговаривал с жителями оккупированных планет после их освобождения! Это трудно назвать вражеской пропагандой, сэр.
Арбитман невозмутимо раскурил сигарету и зло пыхнул:
— Значит, вы разговаривали не с теми, с кем нужно, старший лейтенант. И вообще, вам не кажется, что вы себе слишком много позволяете? Вы случаем не забыли про такую мелочь, как субординация?
Сол на миг прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. Еще не хватало устраивать тут разборки, когда вокруг столько дел.
— Нет, сэр, я не забыл, — как можно более спокойно ответил он. — Вы хотели знать мое мнение по вопросу лагерей — я изложил его.
— Я выслушал ваше мнение и признал его ошибочным, — полковник поднял с края стола несколько листков, в которых Сол узнал свой доклад, и небрежно отправил в корзину для бумаг. — У вас есть возражения по этому поводу, старший лейтенант?
— Нет, сэр!
— Вот и отлично. Сейчас я хочу отдать вам весьма специфический приказ, и мне не нужно, чтобы вы забивали себе голову всякими мелочами.
Он поднялся из—за стола и прошелся к висевшей на стене карте сектора Фурсан и соседнего с ним Фито-12. Территория, принадлежащая Империи, была заштрихована серым: точных данных про килрачские сектора у людей не было с самого начала войны.
Полковник прошелся возле карты взад-вперед, остановившись около небольшой стеклянной витрины, на которую Сол обратил внимание только сейчас. Лежащие на полках предметы показались было ему смутно знакомыми, а затем в голове что-то щелкнуло: под стеклом лежали образцы килрачских боевых технологий, причем самые смертоносные. «Какого черта он это все тут держит?» — возмутился про себя, Сол заметив на видном месте матово-черный шар гравигранаты.
— Полагаю, вы знаете, что несколько дней назад разведгруппа обнаружила в приграничной зоне дрейфующий транспортник Империи Килрач, — сказал Арбитман. — Обследовав транспортник и разобравшись с сопровождением, разведгруппа приняла решение отправить его сюда.
— И в чем проблема, сэр? — поднял брови Сол. — К нам постоянно ссылают пленных — что в этом транспортнике такого?
— Это очень специфический груз, старший лейтенант. Там четверть тысячи «котячьих» щенков!
— Дети? Килрачские дети? — удивленно нахмурился Сол. — Как это случилось?
Действительно, случай был редкостным. Ударив по килрачским планетам, люди с удивлением заметили, что в каком бы отчаянном положение не оказывались килрачи, но первое, что делали — отсылали из опасных районов детей. Жертвовали всем, оставались на беззащитных планетах, отдавали последние транспортники, но за все время контрнаступления Конфедерации это был первый случай, когда в руки людей попали дети килрачей.
— А Бог их знает, — полковник всем видом изобразил безразличие к этой проблеме. — Вроде бы, нарушился вектор прыжковых ворот. Или неправильно настроили координаты выхода. Нам-то что?
Сол нахмурился, обдумывая такую возможность: что ж, вполне возможно. Сбить настройку прыжковых ворот, особенно, если все делалось в дикой спешке, могло что угодно, вплоть до изредка случавшихся всплесков в гиперпространстве.
— И все же, сэр, я не понимаю. Ну, взяли детей, привезли сюда… Давайте запихнем их в какой-нибудь из лагерей, и пусть «коты» сами про своих детей заботятся.
Полковник остановился перед ним и со снисходительной жалостью посмотрел на Сола сверху вниз.
— Нет, вы действительно не понимаете! Неужели вы не видите, старший лейтенант, что это возможность, выпадающая раз на миллион? Неужели вы не видите, что мы можем выковать из этих детей оружие, равного которому у нас нет и никогда больше, возможно, не будет? Мы можем нанести Империи такой удар, от которого она никогда не оправиться, и будь я проклят, если мы упустим такой шанс!
Возбужденно выпалив последнюю фразу, он вернулся за стол, и посмотрел прямо в глаза Солу. Старший лейтенант, и без того пораженный словами половника, вздрогнул: в акульих, совсем недавно холодных, бесчувственных глазах полыхал хищный, фанатичный огонь.
— Я-я не понимаю, сэр… О каком оружии идет речь? — слегка отходя от шока, пробормотал Сол. — Что вы планируете?
Полковник хитро прищурился:
— Я заберу этих щенков в секторальный центр командования, в Оркос. Там мы создадим для них очень хорошие условия, можете не волноваться, — усмехнулся он. — Там, шаг за шагом, мы выбьем из них всю килрачскую мерзость, и сделаем из них настоящих людей, пусть даже в шкуре зверя. А потом, через десять-двенадцать лет мы их тихонько вернем в Империи. Мы получим, наконец, опору в Империи. Мы сможем хоть как-то действовать изнутри их социума! Представляете, как пойдет война после этого?
Оцепеневший Сол широко раскрытыми глазами смотрел на полковника, и постепенно до него доходило: все это — всерьез. Сидящий перед ним человек действительно с пугающей легкостью говорил о том, чтобы из детей, пускай даже детей врага, выковать смертоносный клинок, который спустя много лет будет повернут против тех, кто когда-то дал им жизнь.
— Сэр, простите, но нельзя же использовать… вот так… это… это просто невозможно!
Он вновь заглянул в глаза Арбитмана и с ужасом понял: невозможно что-то втолковать этому… этому безумцу, а все остальное он действительно собирается сделать.
— Если вы про старый афоризм, что мол: «мир не стоит и слезинки ребенка», — издевательски проговорил полковник, — то разочарую вас: он давно не актуален. А, кроме того, тут нет детей — тут выродки нелюдей. Если мы их не приберем к рукам, то лет через двадцать они будут стрелять в наших детей, стрелять и убивать!
— Впрочем, — спокойным деловым тоном продолжил он, — я позвал вас не для того, чтобы обсуждать будущее этих щенков. Оно уже определено. Как я сказал, их сейчас разгружают, — «Разгружают!», горько подумал Сол, «Словно тюки с тряпьем!», — на посадочном поле. Вы, как я помню, занимались постройкой бараков для нового лагеря — отведите их туда и обеспечьте самый суровый режим охраны. Не спускать с них глаз ни днем, ни ночью — как ни прискорбно, — на его лице снова змеилась издевательская улыбка, — сейчас это самые ценные дети во всем этом проклятом секторе. Вам понятно?
— Да, сэр, но…
— Это приказ, старший лейтенант, — жестко взглянул на него полковник. — Вы желаете оспорить прямой приказ?
Сол безумно хотелось сказать «да», плюнуть это ему в наглую, ухмыляющуюся харю — только огромным усилием воли он сдержал себя: ничего кроме гауптвахты и трибунала это не даст.
— Нет, сэр. Никак нет.
— В таком случае, это все. В 18:00 местного времени доложите об исполнении приказа.
— Да, сэр. Разрешите идти?
— Разрешаю, старший лейтенант, — Арбитман, наслаждаясь одержанной победой, развалился в кресле и кивнул на дверь.
История часто твориться подобными мелочами. Хэннан Сол, слишком шокированный разговором с полковником Арбитманом, совсем забыл о намечающейся встрече с килрачем. Его заместитель, получив рапорт от избивших до полусмерти килрача охранников, не стал ломать голову и попросту приказал оттащить его обратно, за силовой барьер.
Что и было исполнено в точности…
*6*
Суббота, день
— …так обстоят дела на нынешний момент. Люди удерживают на втором спутнике системы Аполлон двести пятьдесят девять детей. Следовательно, мы должны предпринять все возможное и невозможное, чтобы освободить их.
Еашш-руал Нераг закончил получасовую речь и внимательно осмотрел собравшихся в зале совещаний его флагмана.
— Теперь вы все знаете и можете сами судить о ситуации. За пределы этой планеты информация о пропаже детей пока не вышла. Ничего не известно ни в секторальном штабе, ни на Тагар Дусит, ни в Имперском дворце. Теперь я хочу выслушать вас. Когор'руал Рейс'сах?
Командующий дивизией устало посмотрел на еашш-руала. С момента, когда Еррах рассказал им ужасную правду, Рейс'сах был, мягко выражаясь, не в своей тарелке: среди пропавших детей была малолетняя дочь его троюродного брата.
— Когор'руал Рейс'сах? — повысил голос Нераг, видя, что старый килрач молчит. — Вы хотите что-то сказать?
— Атаковать планету! — хрипло процедил Рейс'сах, с каждым словом вплескивая ненависть. — Разве есть другой вариант?
И словно это прорвало плотину молчания: со всех сторон посыпались предложения, советы, угрозы людям. Нераг словно очутился в центре вихря слов, взглядов, эмоций — килрачу стоило больших трудов изолировать себя от эмпатического шторма. Собрав в кулак волю, он шагнул вперед и коротко рявкнул, подкрепляя слова самым мощным волевым импульсом, на который был только способен:
— Тихо! Молчать всем!
Возглас еашш-руала канул в толпу и, казалось, что он пропадет втуне, но тут поднялись его заместители во главе с Еррахом, за ними вскочила Кэра с капитанами ее соединения. Слитный эмпатический удар спокойствия и умиротворения мигом вымел прочь все следы паники и хаоса, которые еще минуту назад грозили затопить собою все. В зале совещаний наступила ошеломленная тишина.
— Я прошу всех следить за собой! — разъяренно прорычал Нераг. — Это зал совещания секторального флота Империи, и ситуация крайне серьезная, чтобы отпускать чувства на волю. Приберегите эмоции на то время, когда мы вернем детей назад, а пока — успокоитесь!
Резкие слова и холодный тон командира подействовали на разгоряченных килрачей лучше любых уговоров и эмпатических «душей». С пристыженными лицами, с которых, впрочем, никуда не делся гнев, капитаны крейсеров расселись по местам.
— Идею на счет атаки я понял. Другие идеи есть? Нет? Тогда вот что: атаки на Аполлон-2 не будет!
Слова Нераг встретило молчание, что он поставил всем в заслугу: могут, когда надо, держать себя в руках.
— По донесению наших разведчиков, Аполлон-2 выполняет функцию резервной базы секторального флота Конфедерации. Около трех дивизий, несколько боевых баз и весьма мощные орбитальные средства защиты; в радиусе двух часов полета рассредоточено еще приблизительно четыре дивизии. Есть ли здесь кто-то, верящий, что при таком раскладе сил мы можем захватить планету? — еашш-руал требовательно оглядел всех. — Вижу, что нет. Когор'руал Рейс'сах, я сочувствую вам, однако подобная акция будет иметь результатом лишь бессмысленное истребление наших сил. Если бы это помогло спасти детей… — он пожал плечами.
— Что вы предлагаете, еашш-руал? Как тогда мы можем спасти детей? — Нераг глубоко вздохнул, лишь чудом не опустив глаза перед испытывающим взором Кэры. Ее взгляд ранил, жег, но даже ради нее он не мог отступить назад. Весь остаток ночи он отгонял от себя эту мысль, пытался придумать что-то другое — напрасно. Ничего другого не было. Не было другого пути! Либо они поступят так, как задумал он, либо…
Либо Империя обрушится на Конфедерацию со всей яростью, начав бойню, выжигая миры дотла. И люди разделят судьбу Смотрящих в Ночь, когда-то посмевших поднять руку на детей. И миллионы шагнут на «Моря боли», взывая о мщении. И миллионы душ останутся навеки над ними, превратятся в опустевшие, бессильно шепчущие оболочки, тысячекратно умножая мощь бурлящих, вечно кипящих черных волн.
— Включить карту сектора Фурсан, — посреди зала опустилась колышущаяся завеса, тут же превратившаяся в великолепную карту звездного неба. Красная точка показывала расположение флота, зеленая — Аполлона-2. Рядом с Аполлоном-2 внезапно загорелась еще одна зеленая точка, а на информационных дисплеях около каждого килрача появилось название: поселение Джулиана.
— Вы видите поселение Джулиана, как зовут ее люди, — отрывисто заговорил Нераг, опершись обеими руками о кресло — больше, чтобы не выдать охватившую его дрожь. — Население — чуть больше миллиона человек, был оставлен нашими войсками семь Оборотов назад. Система не имеет ни малейшей стратегической или тактической ценности, потому там присутствует минимальное число войск; оборонительные системы по нашим данным слабы. Захват системы и выход на позицию чистого удара будет делом нескольких часов.
Стало тихо. Так тихо, что не слышно было даже дыхания взиравших с ужасом и пониманием на командира килрачей. Слова еашш-руала про позиции чистого удара сняли все вопросы даже у самых недоверчивых: Нераг действительно предлагал именно то, что предлагал.
— Люди получат ультиматум: или наши дети, или миллион их сородичей. А для доказательства серьезности наших намерений мы нанесем демонстрационный удар по второстепенной цели, и предоставим им возможность подумать.
— А если они не пойдут на компромисс? — осмелился спросить капитан тяжелого крейсера из дивизии Рейс'саха. Нераг молча повернул к нему голову и тяжело посмотрел прямо в глаза. Килрач судорожно сглотнул и потупил взор.
— Если они не пойдут на компромисс, — раздельно, делая нажим на каждом слове, произнес еашш-руал, — то я отдам приказ о полномасштабной бомбардировке. И объясню людям, что если они не отдадут детей — такое повторится очень скоро над каждым их миром.
Нераг почти физически чувствовал страх собравшихся… и обреченную решимость, смешанную со свирепой радостью. План, предложенный им, имел все шансы на успех, что означало спасение всех детей.
Пусть даже ценой их собственных жизней.
— В связи с отставкой тушд-руала сообщать что-либо в штаб я считаю бессмысленным. Мы не должны повторить ошибки, из-за которой началась эта война. Ни Руал, ни кто-либо из штаба не будут поставлены в известность, пока флот не отправится в путь, — громко и четко говорил Нераг. — Это наш рейд — и это единственное мерило нашей совести, нашей жизни. Все, что мы сделали или могли бы сделать, не перевесит того, что мы сделаем сейчас. И я обращаюсь к вам открыто и честно: кто не хочет — может не лететь. Судьей ему, как всегда и везде, будет его совесть и честь. И, коль он сможет примириться, — значит, это его выбор и его право. Теперь решайте вы!
Снова тишина, тяжелая, давящая. Твердеющие взгляды каждого, встающего со своего места, и уверенно смотрящего на своего командира. Слов не было, да и не нужны были слова: взгляды говорили все лучше всяких слов. И в каждом взгляде горело одно: вперед! Веди нас!
Но видел он только один единственный взгляд, в котором восхищение им и решимость идти до конца смешивалось с нежностью и любовью. И полускрытый телами других кристалл пульсировал в такт его собственному, и в такт биению их сердец, как в тот миг, когда в Храме Стражей Небес разъедающий плоть луч огня навеки объединил их души.
И мертвенный ужас стальными когтями сжал сердце Нерага, напоминая, что скоро всему этому придет конец.
Еашш-руал Нераг закончил получасовую речь и внимательно осмотрел собравшихся в зале совещаний его флагмана.
— Теперь вы все знаете и можете сами судить о ситуации. За пределы этой планеты информация о пропаже детей пока не вышла. Ничего не известно ни в секторальном штабе, ни на Тагар Дусит, ни в Имперском дворце. Теперь я хочу выслушать вас. Когор'руал Рейс'сах?
Командующий дивизией устало посмотрел на еашш-руала. С момента, когда Еррах рассказал им ужасную правду, Рейс'сах был, мягко выражаясь, не в своей тарелке: среди пропавших детей была малолетняя дочь его троюродного брата.
— Когор'руал Рейс'сах? — повысил голос Нераг, видя, что старый килрач молчит. — Вы хотите что-то сказать?
— Атаковать планету! — хрипло процедил Рейс'сах, с каждым словом вплескивая ненависть. — Разве есть другой вариант?
И словно это прорвало плотину молчания: со всех сторон посыпались предложения, советы, угрозы людям. Нераг словно очутился в центре вихря слов, взглядов, эмоций — килрачу стоило больших трудов изолировать себя от эмпатического шторма. Собрав в кулак волю, он шагнул вперед и коротко рявкнул, подкрепляя слова самым мощным волевым импульсом, на который был только способен:
— Тихо! Молчать всем!
Возглас еашш-руала канул в толпу и, казалось, что он пропадет втуне, но тут поднялись его заместители во главе с Еррахом, за ними вскочила Кэра с капитанами ее соединения. Слитный эмпатический удар спокойствия и умиротворения мигом вымел прочь все следы паники и хаоса, которые еще минуту назад грозили затопить собою все. В зале совещаний наступила ошеломленная тишина.
— Я прошу всех следить за собой! — разъяренно прорычал Нераг. — Это зал совещания секторального флота Империи, и ситуация крайне серьезная, чтобы отпускать чувства на волю. Приберегите эмоции на то время, когда мы вернем детей назад, а пока — успокоитесь!
Резкие слова и холодный тон командира подействовали на разгоряченных килрачей лучше любых уговоров и эмпатических «душей». С пристыженными лицами, с которых, впрочем, никуда не делся гнев, капитаны крейсеров расселись по местам.
— Идею на счет атаки я понял. Другие идеи есть? Нет? Тогда вот что: атаки на Аполлон-2 не будет!
Слова Нераг встретило молчание, что он поставил всем в заслугу: могут, когда надо, держать себя в руках.
— По донесению наших разведчиков, Аполлон-2 выполняет функцию резервной базы секторального флота Конфедерации. Около трех дивизий, несколько боевых баз и весьма мощные орбитальные средства защиты; в радиусе двух часов полета рассредоточено еще приблизительно четыре дивизии. Есть ли здесь кто-то, верящий, что при таком раскладе сил мы можем захватить планету? — еашш-руал требовательно оглядел всех. — Вижу, что нет. Когор'руал Рейс'сах, я сочувствую вам, однако подобная акция будет иметь результатом лишь бессмысленное истребление наших сил. Если бы это помогло спасти детей… — он пожал плечами.
— Что вы предлагаете, еашш-руал? Как тогда мы можем спасти детей? — Нераг глубоко вздохнул, лишь чудом не опустив глаза перед испытывающим взором Кэры. Ее взгляд ранил, жег, но даже ради нее он не мог отступить назад. Весь остаток ночи он отгонял от себя эту мысль, пытался придумать что-то другое — напрасно. Ничего другого не было. Не было другого пути! Либо они поступят так, как задумал он, либо…
Либо Империя обрушится на Конфедерацию со всей яростью, начав бойню, выжигая миры дотла. И люди разделят судьбу Смотрящих в Ночь, когда-то посмевших поднять руку на детей. И миллионы шагнут на «Моря боли», взывая о мщении. И миллионы душ останутся навеки над ними, превратятся в опустевшие, бессильно шепчущие оболочки, тысячекратно умножая мощь бурлящих, вечно кипящих черных волн.
— Включить карту сектора Фурсан, — посреди зала опустилась колышущаяся завеса, тут же превратившаяся в великолепную карту звездного неба. Красная точка показывала расположение флота, зеленая — Аполлона-2. Рядом с Аполлоном-2 внезапно загорелась еще одна зеленая точка, а на информационных дисплеях около каждого килрача появилось название: поселение Джулиана.
— Вы видите поселение Джулиана, как зовут ее люди, — отрывисто заговорил Нераг, опершись обеими руками о кресло — больше, чтобы не выдать охватившую его дрожь. — Население — чуть больше миллиона человек, был оставлен нашими войсками семь Оборотов назад. Система не имеет ни малейшей стратегической или тактической ценности, потому там присутствует минимальное число войск; оборонительные системы по нашим данным слабы. Захват системы и выход на позицию чистого удара будет делом нескольких часов.
Стало тихо. Так тихо, что не слышно было даже дыхания взиравших с ужасом и пониманием на командира килрачей. Слова еашш-руала про позиции чистого удара сняли все вопросы даже у самых недоверчивых: Нераг действительно предлагал именно то, что предлагал.
— Люди получат ультиматум: или наши дети, или миллион их сородичей. А для доказательства серьезности наших намерений мы нанесем демонстрационный удар по второстепенной цели, и предоставим им возможность подумать.
— А если они не пойдут на компромисс? — осмелился спросить капитан тяжелого крейсера из дивизии Рейс'саха. Нераг молча повернул к нему голову и тяжело посмотрел прямо в глаза. Килрач судорожно сглотнул и потупил взор.
— Если они не пойдут на компромисс, — раздельно, делая нажим на каждом слове, произнес еашш-руал, — то я отдам приказ о полномасштабной бомбардировке. И объясню людям, что если они не отдадут детей — такое повторится очень скоро над каждым их миром.
Нераг почти физически чувствовал страх собравшихся… и обреченную решимость, смешанную со свирепой радостью. План, предложенный им, имел все шансы на успех, что означало спасение всех детей.
Пусть даже ценой их собственных жизней.
— В связи с отставкой тушд-руала сообщать что-либо в штаб я считаю бессмысленным. Мы не должны повторить ошибки, из-за которой началась эта война. Ни Руал, ни кто-либо из штаба не будут поставлены в известность, пока флот не отправится в путь, — громко и четко говорил Нераг. — Это наш рейд — и это единственное мерило нашей совести, нашей жизни. Все, что мы сделали или могли бы сделать, не перевесит того, что мы сделаем сейчас. И я обращаюсь к вам открыто и честно: кто не хочет — может не лететь. Судьей ему, как всегда и везде, будет его совесть и честь. И, коль он сможет примириться, — значит, это его выбор и его право. Теперь решайте вы!
Снова тишина, тяжелая, давящая. Твердеющие взгляды каждого, встающего со своего места, и уверенно смотрящего на своего командира. Слов не было, да и не нужны были слова: взгляды говорили все лучше всяких слов. И в каждом взгляде горело одно: вперед! Веди нас!
Но видел он только один единственный взгляд, в котором восхищение им и решимость идти до конца смешивалось с нежностью и любовью. И полускрытый телами других кристалл пульсировал в такт его собственному, и в такт биению их сердец, как в тот миг, когда в Храме Стражей Небес разъедающий плоть луч огня навеки объединил их души.
И мертвенный ужас стальными когтями сжал сердце Нерага, напоминая, что скоро всему этому придет конец.
*7*
Массивная фигура выступила из тени. Склонившаяся над распростертым на холодном полу телом девушка подняла голову и жестом попросила тишины.
— Как он?
— Не очень, отец, — Леа бережно провела мокрой тряпкой по шерсти на виске До'оша, удаляя сгустки крови. — Переломов, кажется, нет, но без аппаратуры я ни за что не могу поручиться. По крайней мере, удалось остановить кровотечение, но до завтра ему нужно лежать.
— Он приходил в себя? — Вэракк грузно присел рядом. — Рассказал что-то?
Дочь отрицательно покачала головой, полностью поглощенная уходом за ссадинами и ранами килрача. Она так и не отошла от До'оша ни на шаг, с того мига, когда его окровавленного швырнули на песок люди.
— Плохо! — подытожил математик. Рассеяно посмотрев на лицо До'оша, он нахмурился: — Во имя Ушедших, чего он полез в драку с людьми? Он что-то говорил?
— Как он?
— Не очень, отец, — Леа бережно провела мокрой тряпкой по шерсти на виске До'оша, удаляя сгустки крови. — Переломов, кажется, нет, но без аппаратуры я ни за что не могу поручиться. По крайней мере, удалось остановить кровотечение, но до завтра ему нужно лежать.
— Он приходил в себя? — Вэракк грузно присел рядом. — Рассказал что-то?
Дочь отрицательно покачала головой, полностью поглощенная уходом за ссадинами и ранами килрача. Она так и не отошла от До'оша ни на шаг, с того мига, когда его окровавленного швырнули на песок люди.
— Плохо! — подытожил математик. Рассеяно посмотрев на лицо До'оша, он нахмурился: — Во имя Ушедших, чего он полез в драку с людьми? Он что-то говорил?