Страница:
Виктор Баженов
Олег Шелонин
Битва аферистов
1
– Ну усе… усем…
Мозг магрибского колдуна, почувствовавшего себя властелином мира, плавал в чистом медицинском спирте. Выражение «накачан до бровей» к нему не подходило. Колдун был накачан гораздо выше. И в его пьяных извилинах вдруг проснулась мысль: надо помогать людям. Мысль была настолько дикой, что будущий властелин мира попытался немедленно ее изгнать, но она не сдавалась. Это была явно какая-то древняя мудрость, за каким-то чертом всплывшая из глубин памяти.
Магрибский колдун пьяно икнул и оказался в районе Багдада, куда по трезваку ни за что бы не сунулся. На место вышел с ювелирной точностью. Прямо перед ним возвышалось две скалы. В каждой имелось по пещере. А между скалами сцепились в ожесточенной схватке две полупрозрачные личности. Оружие использовалось довольно оригинальное – кирки, ломы и лопаты. Иногда одна из воюющих сторон прекращала битву и начинала яростно откапывать одну из скал, но ничего не получалось, так как противник немедленно начинал ее закапывать.
Разборки местного уровня колдуна не волновали. Сфокусировав правый глаз на правой пещере, а левый глаз на левой, он двинулся к цели, в результате чего оказался точно посередине, распялив глаза в разные стороны, и начал шататься. (Возможно потому, что в голове его шла нешуточная битва. Бились извилины. Одна половина требовала власти над миром, другая страстно жаждала помогать людям.)
Магическая мощь вдупель пьяного колдуна заставила духов, попытавшихся сцепиться в очередной схватке, разлететься в разные стороны.
– Кто это? – спросил один дух.
– Не знаю,– ответил другой,– но ты смотри, какая из него магия прет! Вот кто нас рассудит!
– Точно! Давай о помощи попросим, вдруг он нашу проблему решит?
Колдун встрепенулся. Эти слова помогли извилинам, жаждущим помогать людям, нанести сокрушительный удар противнику. Властелин мира оказался в нокдауне.
– Х-х-хтите об этом пг-г-говорить? – с видом профессионального психотерапевта спросил колдун почти трезвым тоном, стянув мутные глаза в точку.– Х-х-хотите излить д-душу? Я вам помогу.
Духи немедленно воспользовались предоставленной им возможностью и наперебой начали жаловаться. Один кричал, что это его территория, а тут появляется этот недостойный сын шакала и паршивой овцы со своей пещерой и начинает благоустраиваться рядышком. Другой орал, что здесь места не нумерованы, а потому – где хочу, там и ставлю! В запале они чуть было опять не сцепились, но колдун снова пьяно икнул, заставив духов выпасть в осадок.
– Так что вы посоветуете, добрый человек? – робко спросили они.
Добрый человек задумчиво покачался и изрек:
– В-в-вас…– колдун начал старательно пересчитывать духов,– четверо.
– Извините, уважаемый,– деликатно попытался поправить его первый дух,– нас двое.
– Я че… считать не умею?!! – обиделся колдун.
Средь ясного неба громыхнул гром.
– Четверо, четверо!!! – заорали перепуганные духи.
– То-то же…– удовлетворенно качнулся колдун.– Пещер…– на этот раз подсчет занял еще больше времени,– четыре.
– Истину глаголите,– немедленно согласились духи.
– Багдад один.
– Неоспоримый факт! – На этот раз духи душой не кривили.
– А сторон света скока? Четы-ы-ыре…
– Гениально…
Несколько мгновений потрясенные духи хлопали глазами, уставившись друг на друга, а потом кинулись к своим лопатам.
– Так, я свою пещеру ставлю к северу от Багдада, а ты – к югу. Идет?
– Идет.
Бесплотные личности кинулись откапывать свои пещеры.
– Поз-з-звольте… ик!.. а мой г-г-гонорар? – ласково спросил магрибский колдун.
Одного его пьяного «ик!» хватило, чтобы лопаты вырвались из рук бесплотных духов и, преодолев первую, а возможно и вторую, космическую скорость, со свистом ушли в мировое пространство, а сами духи оказались распростертыми ниц у его ног.
– З-з-за что? – отстучал зубами первый дух.
– За п… п… пр-р-рофесс-с-сиональную консультацию.
– Сколько с нас? – промычал второй дух, не рискуя вынуть голову из песка.
И тут в магрибском колдуне очнулся властелин мира.
– У-у-у… совсем чуть-чуть.– Колдун еще раз пьяно икнул, и в его руках материализовался список.– Дублен… нет… дубинка-самобой, скатерть-самобр-р-р… бр-р-р… бранка, медная лампа, старая, раритетная – одна…– Колдун задумался.– Поч-ч-чему одна? – вопросил он пространство.– Пещер-то…– колдун опять начал считать,– восемь. Значит, с вас восемь дубинка-самобой, восемь чувяков-скороходов, ламп медных, старых – восемь, живой-мертвый вода шестнадцать… стаканов… нет… четвертей.
Список был очень длинный, а количество затребованных в качестве гонорара раритетов росло в геометрической прогрессии от пункта к пункту. Спавшие с лица духи, пользуясь тем, что колдун увлекся, подползли друг к другу и начали совещаться:
– Что делать будем? У меня в пещере и половины затребованного не наберется.
– Надо от него избавляться.
– Как? Ты что, не видишь, какая из него магия прет? Почти как от бога.
– Вижу. Прет. А ты не чуешь, какими благовониями от него тащит?
– Чую. Аллах на нашей стороне. Он все видит.
– Вот этим и воспользуемся. Сейчас проклятую Аллахом жидкость из него откачаем и, пока иблисова радость его крутить будет, отправим туда, откуда пришел. Глядишь, пока очухается, дорожку сюда забудет.
– Откуда такие глубокие познания?
– Недавно сам из-под Бухары от двоих таких сбежал.
– Значит, опыт есть… Ну давай на счет три. Я отправляю, ты отсасываешь.
– Давай.
– Раз.
– Два.
– Три!
Коварные духи, жаждущие избавиться от навязчивого кредитора, одновременно провыли заклинание, и магрибский колдун исчез вместе со своим списком, оставив вместо себя солидный кувшин (ведер на пятьдесят), который один из духов торопливо начал прятать под призрачную полу халата.
– С этим мы ночью разберемся, когда Аллах спать ляжет. Развлечемся.
– Угу.
– Ой-и-и-и-и!..
Магический вопль рухнувшего обратно в свой хрустальный гроб колдуна достал их даже из далекого Магриба.
А когда Аллах заснул, проснулись жители славного города Багдада, и больше той ночью им поспать не удалось. Из пустыни слышались такие завывания, что даже шакалы уносили лапы куда подальше.
Мозг магрибского колдуна, почувствовавшего себя властелином мира, плавал в чистом медицинском спирте. Выражение «накачан до бровей» к нему не подходило. Колдун был накачан гораздо выше. И в его пьяных извилинах вдруг проснулась мысль: надо помогать людям. Мысль была настолько дикой, что будущий властелин мира попытался немедленно ее изгнать, но она не сдавалась. Это была явно какая-то древняя мудрость, за каким-то чертом всплывшая из глубин памяти.
Магрибский колдун пьяно икнул и оказался в районе Багдада, куда по трезваку ни за что бы не сунулся. На место вышел с ювелирной точностью. Прямо перед ним возвышалось две скалы. В каждой имелось по пещере. А между скалами сцепились в ожесточенной схватке две полупрозрачные личности. Оружие использовалось довольно оригинальное – кирки, ломы и лопаты. Иногда одна из воюющих сторон прекращала битву и начинала яростно откапывать одну из скал, но ничего не получалось, так как противник немедленно начинал ее закапывать.
Разборки местного уровня колдуна не волновали. Сфокусировав правый глаз на правой пещере, а левый глаз на левой, он двинулся к цели, в результате чего оказался точно посередине, распялив глаза в разные стороны, и начал шататься. (Возможно потому, что в голове его шла нешуточная битва. Бились извилины. Одна половина требовала власти над миром, другая страстно жаждала помогать людям.)
Магическая мощь вдупель пьяного колдуна заставила духов, попытавшихся сцепиться в очередной схватке, разлететься в разные стороны.
– Кто это? – спросил один дух.
– Не знаю,– ответил другой,– но ты смотри, какая из него магия прет! Вот кто нас рассудит!
– Точно! Давай о помощи попросим, вдруг он нашу проблему решит?
Колдун встрепенулся. Эти слова помогли извилинам, жаждущим помогать людям, нанести сокрушительный удар противнику. Властелин мира оказался в нокдауне.
– Х-х-хтите об этом пг-г-говорить? – с видом профессионального психотерапевта спросил колдун почти трезвым тоном, стянув мутные глаза в точку.– Х-х-хотите излить д-душу? Я вам помогу.
Духи немедленно воспользовались предоставленной им возможностью и наперебой начали жаловаться. Один кричал, что это его территория, а тут появляется этот недостойный сын шакала и паршивой овцы со своей пещерой и начинает благоустраиваться рядышком. Другой орал, что здесь места не нумерованы, а потому – где хочу, там и ставлю! В запале они чуть было опять не сцепились, но колдун снова пьяно икнул, заставив духов выпасть в осадок.
– Так что вы посоветуете, добрый человек? – робко спросили они.
Добрый человек задумчиво покачался и изрек:
– В-в-вас…– колдун начал старательно пересчитывать духов,– четверо.
– Извините, уважаемый,– деликатно попытался поправить его первый дух,– нас двое.
– Я че… считать не умею?!! – обиделся колдун.
Средь ясного неба громыхнул гром.
– Четверо, четверо!!! – заорали перепуганные духи.
– То-то же…– удовлетворенно качнулся колдун.– Пещер…– на этот раз подсчет занял еще больше времени,– четыре.
– Истину глаголите,– немедленно согласились духи.
– Багдад один.
– Неоспоримый факт! – На этот раз духи душой не кривили.
– А сторон света скока? Четы-ы-ыре…
– Гениально…
Несколько мгновений потрясенные духи хлопали глазами, уставившись друг на друга, а потом кинулись к своим лопатам.
– Так, я свою пещеру ставлю к северу от Багдада, а ты – к югу. Идет?
– Идет.
Бесплотные личности кинулись откапывать свои пещеры.
– Поз-з-звольте… ик!.. а мой г-г-гонорар? – ласково спросил магрибский колдун.
Одного его пьяного «ик!» хватило, чтобы лопаты вырвались из рук бесплотных духов и, преодолев первую, а возможно и вторую, космическую скорость, со свистом ушли в мировое пространство, а сами духи оказались распростертыми ниц у его ног.
– З-з-за что? – отстучал зубами первый дух.
– За п… п… пр-р-рофесс-с-сиональную консультацию.
– Сколько с нас? – промычал второй дух, не рискуя вынуть голову из песка.
И тут в магрибском колдуне очнулся властелин мира.
– У-у-у… совсем чуть-чуть.– Колдун еще раз пьяно икнул, и в его руках материализовался список.– Дублен… нет… дубинка-самобой, скатерть-самобр-р-р… бр-р-р… бранка, медная лампа, старая, раритетная – одна…– Колдун задумался.– Поч-ч-чему одна? – вопросил он пространство.– Пещер-то…– колдун опять начал считать,– восемь. Значит, с вас восемь дубинка-самобой, восемь чувяков-скороходов, ламп медных, старых – восемь, живой-мертвый вода шестнадцать… стаканов… нет… четвертей.
Список был очень длинный, а количество затребованных в качестве гонорара раритетов росло в геометрической прогрессии от пункта к пункту. Спавшие с лица духи, пользуясь тем, что колдун увлекся, подползли друг к другу и начали совещаться:
– Что делать будем? У меня в пещере и половины затребованного не наберется.
– Надо от него избавляться.
– Как? Ты что, не видишь, какая из него магия прет? Почти как от бога.
– Вижу. Прет. А ты не чуешь, какими благовониями от него тащит?
– Чую. Аллах на нашей стороне. Он все видит.
– Вот этим и воспользуемся. Сейчас проклятую Аллахом жидкость из него откачаем и, пока иблисова радость его крутить будет, отправим туда, откуда пришел. Глядишь, пока очухается, дорожку сюда забудет.
– Откуда такие глубокие познания?
– Недавно сам из-под Бухары от двоих таких сбежал.
– Значит, опыт есть… Ну давай на счет три. Я отправляю, ты отсасываешь.
– Давай.
– Раз.
– Два.
– Три!
Коварные духи, жаждущие избавиться от навязчивого кредитора, одновременно провыли заклинание, и магрибский колдун исчез вместе со своим списком, оставив вместо себя солидный кувшин (ведер на пятьдесят), который один из духов торопливо начал прятать под призрачную полу халата.
– С этим мы ночью разберемся, когда Аллах спать ляжет. Развлечемся.
– Угу.
– Ой-и-и-и-и!..
Магический вопль рухнувшего обратно в свой хрустальный гроб колдуна достал их даже из далекого Магриба.
А когда Аллах заснул, проснулись жители славного города Багдада, и больше той ночью им поспать не удалось. Из пустыни слышались такие завывания, что даже шакалы уносили лапы куда подальше.
2
– Вах!
Вано резко затормозил. Задремавший на его плече Ара вскинул крылья, чтобы удержать равновесие, сбил папаху с головы хозяина и что-то недовольно прокудахтал спросонок.
Алексей оглянулся.
– Ты чего?
– Учитэль савсэм плохо стал,– нахмурился джигит.
– Ты ж говорил, он мертвый? – удивился юноша.
– Савсэм мертвый,– подтвердил Ара.
– Так куда ж еще хуже? – Угольно-черному коту стало так интересно, что он даже отвел глаза от клубочка-проводника, на который давно уже целился в процессе всего похода. Уж очень он напоминал мышку.
Вано пожал плечами.
– Нэ знаю.
– Тухнэт? – потребовал уточнения Ара.
– Сгущенный вино кончылся.
– Значыт, голова болыт,– посочувствовал Ара.– Добавь.
Вано добавил, и где-то далеко в Магрибе тело злосчастного колдуна вновь заплескалось в чистейшем медицинском спирте. Осколки крышки хрустального гроба взмыли вверх, слились воедино, легли сверху и запаялись намертво. «Халасо-то как…» – булькнуло в голове Вано.
– Савсэм другой дэло,– успокоился джигит,– далшэ пашлы.
– Только после вас,– с подозрительной любезностью уступил ему дорогу кот, делая знак Алеше, чтоб приотстал.
Вано, не возражая, перешел из арьергарда в авангард.
– Чего тебе, Васька? – прошептал Алексей, как только джигиты удалились на достаточное расстояние.
– Ты как хочешь, а я с ними дальше не пойду,– решительно заявил кот.– Они же психи! А вдруг это заразно?
– Немного странные ребята,– согласился Алексей,– но так вот просто их кидать… опять же против Кощея идут…
– Это еще вопрос, против кого они идут,– зашипел Васька,– особенно этот зелененький, в перьях! И проводник у нас довольно подозрительный. На мышку похож. А у меня им веры нету! Ты смотри, в какие дебри завел.
Алеша огляделся. Действительно дебри, и дебри странные. Кроны деревьев смыкались над головой, не давая лучам солнца коснуться земли, благодаря чему внизу царил тревожный полумрак. Карликовые дубы соседствовали с гигантскими березами, на ветвях которых Алексей с удивлением обнаружил сосновые шишки. А еще в лесу росли грибы. Да какие! Мухоморы в рост человека, подосиновики – по пояс. И заросли папоротника трехметровой вышины.
– Ох неспроста это, неспроста! – таинственно произнес Васька.– Помнишь, ты мне про Сусанина рассказывал? Чую вражескую лапу!
– Обалдел? Это ж мамин клубочек!
– А передавал-то кто? Папа? Да он на своих роторах с дивергенциями повернутый – запросто не тот клубок подсунуть мог!
– Что ты предлагаешь?
– Спасение только одно. Напугать его до полусмерти. Со страху вмиг нас отсюда выведет! – И, не дожидаясь согласия Алеши, Васька в несколько гигантских прыжков настиг джигитов, выпрыгнул из-за их спин и с диким мявом бросился на клубочек-проводник.
Тот, слабо пискнув, рванул в сторону. Алеша с Вано ринулись следом.
– Ну Васька, догоню – убью!!!
Алешу поддержали все, особенно попугай. Он летел то на бреющем, то взмывал ввысь и уходил в крутое пике, в надежде клювом долбануть пушистого обормота по голове. Не тут-то было! Васька гонял клубочек-проводник по таким чащобам-буеракам, что авианалеты были изначально обречены на провал. В процессе погони преследователи кидались в зловредного кота всем, что ни подвернется под руку. Алеша сгоряча несколько раз пытался заехать по «Сусанину» какой-то корягой, не замечая, что она как-то странно верещит.
Перепуганный клубочек, чуя, что настигают, использовал свой последний шанс и нырнул в болото, надеясь таким образом избавиться от надоедливых преследователей. Гениальный план Васьки удался. Вся компания рухнула в зыбкую топь. Только Ара с криком:
– Я за вас отомщу!!! – припустил за вынырнувшим клубочком, яростно махая крыльями.
Вано резко затормозил. Задремавший на его плече Ара вскинул крылья, чтобы удержать равновесие, сбил папаху с головы хозяина и что-то недовольно прокудахтал спросонок.
Алексей оглянулся.
– Ты чего?
– Учитэль савсэм плохо стал,– нахмурился джигит.
– Ты ж говорил, он мертвый? – удивился юноша.
– Савсэм мертвый,– подтвердил Ара.
– Так куда ж еще хуже? – Угольно-черному коту стало так интересно, что он даже отвел глаза от клубочка-проводника, на который давно уже целился в процессе всего похода. Уж очень он напоминал мышку.
Вано пожал плечами.
– Нэ знаю.
– Тухнэт? – потребовал уточнения Ара.
– Сгущенный вино кончылся.
– Значыт, голова болыт,– посочувствовал Ара.– Добавь.
Вано добавил, и где-то далеко в Магрибе тело злосчастного колдуна вновь заплескалось в чистейшем медицинском спирте. Осколки крышки хрустального гроба взмыли вверх, слились воедино, легли сверху и запаялись намертво. «Халасо-то как…» – булькнуло в голове Вано.
– Савсэм другой дэло,– успокоился джигит,– далшэ пашлы.
– Только после вас,– с подозрительной любезностью уступил ему дорогу кот, делая знак Алеше, чтоб приотстал.
Вано, не возражая, перешел из арьергарда в авангард.
– Чего тебе, Васька? – прошептал Алексей, как только джигиты удалились на достаточное расстояние.
– Ты как хочешь, а я с ними дальше не пойду,– решительно заявил кот.– Они же психи! А вдруг это заразно?
– Немного странные ребята,– согласился Алексей,– но так вот просто их кидать… опять же против Кощея идут…
– Это еще вопрос, против кого они идут,– зашипел Васька,– особенно этот зелененький, в перьях! И проводник у нас довольно подозрительный. На мышку похож. А у меня им веры нету! Ты смотри, в какие дебри завел.
Алеша огляделся. Действительно дебри, и дебри странные. Кроны деревьев смыкались над головой, не давая лучам солнца коснуться земли, благодаря чему внизу царил тревожный полумрак. Карликовые дубы соседствовали с гигантскими березами, на ветвях которых Алексей с удивлением обнаружил сосновые шишки. А еще в лесу росли грибы. Да какие! Мухоморы в рост человека, подосиновики – по пояс. И заросли папоротника трехметровой вышины.
– Ох неспроста это, неспроста! – таинственно произнес Васька.– Помнишь, ты мне про Сусанина рассказывал? Чую вражескую лапу!
– Обалдел? Это ж мамин клубочек!
– А передавал-то кто? Папа? Да он на своих роторах с дивергенциями повернутый – запросто не тот клубок подсунуть мог!
– Что ты предлагаешь?
– Спасение только одно. Напугать его до полусмерти. Со страху вмиг нас отсюда выведет! – И, не дожидаясь согласия Алеши, Васька в несколько гигантских прыжков настиг джигитов, выпрыгнул из-за их спин и с диким мявом бросился на клубочек-проводник.
Тот, слабо пискнув, рванул в сторону. Алеша с Вано ринулись следом.
– Ну Васька, догоню – убью!!!
Алешу поддержали все, особенно попугай. Он летел то на бреющем, то взмывал ввысь и уходил в крутое пике, в надежде клювом долбануть пушистого обормота по голове. Не тут-то было! Васька гонял клубочек-проводник по таким чащобам-буеракам, что авианалеты были изначально обречены на провал. В процессе погони преследователи кидались в зловредного кота всем, что ни подвернется под руку. Алеша сгоряча несколько раз пытался заехать по «Сусанину» какой-то корягой, не замечая, что она как-то странно верещит.
Перепуганный клубочек, чуя, что настигают, использовал свой последний шанс и нырнул в болото, надеясь таким образом избавиться от надоедливых преследователей. Гениальный план Васьки удался. Вся компания рухнула в зыбкую топь. Только Ара с криком:
– Я за вас отомщу!!! – припустил за вынырнувшим клубочком, яростно махая крыльями.
3
Ойхо сидел в своей пещере и мрачно смотрел на груды золота. Дорогой ценой они ему достались. «Яга неизвестно где. Вот неугомонная старуха! Пошла Кощея в одиночку мочить. Разве его стингером возьмешь? И как ей вообще, с ее мизерной магией, к нему прорваться удалось? Странно… И главное – сын. Тоже войной на Кощея двинул. Невесту добывать. Один. Практически один. На вечно пьяных джигитов надежды мало, а от Васьки, кроме подлянок, ждать нечего. Без помощи, без поддержки…»
Дракон яростно хлестнул хвостом. К потолку фонтаном взметнулись золотые брызги червонцев. Летучие мыши под сводами пещеры сжались в комочки и затаили дыхание. Они там воюют, а он тут сидит! Кипя от злости, Ойхо пополз в операторную. Умом он понимал, что лично у него шансов против Кощея нет, что по всем магическим канонам победить этого монстра может только витязь, спасающий свою нареченную. Витязь, которым движет любовь. Только ему дастся в руки оружие, способное сокрушить злодея. Все это он понимал, но сидеть сложа лапы на золотой куче и терзаться неизвестностью не было сил.
– Главное – найти, где этот гад схоронился,– бормотал Ойхо, сердито шлепая по лестнице.– Но как?
– Поспрошать надоть у тех, кто знает.
Избушка, соскучившись мыкаться в одиночестве в своих апартаментах, вышла на прогулку.
– Кыш, трухлявая! – отмахнулся дракон и замер.– А ведь и впрямь… сам Кощей теперь из укрытия носа не высунет, а его подручные… Делишки-то грязные кто за него делать будет? А инструкции лично давать станет, прямо из укрытия…
Избушка шарахнулась в сторону от рванувшего вперед дракона. Ойхо ворвался в операторную.
– Главный у него по этим делам Соловей.– Когти-ятаганы лихорадочно застучали по клавиатуре.– Вот он!
Аппаратура слежения, честно фиксировавшая всю авантюру, деликатно названную Алешей операцией «Закрома Родины», выдала на экраны одутловатую физиономию Соловья-разбойника во всех ракурсах. Анфас, профиль…
– Ну нашел я его морду, а дальше что? – вновь затосковал дракон.– Башка моя тупая! Алешка бы сразу придумал, как злыдня поймать! Спеца надо…– Ойхо задумался.– Николай Семенович! – наконец осенило его.
Специалист по русскому стилю. Единственный преподаватель, о котором Алеша всегда говорил с искренним уважением. А после выпускных экзаменов, как утверждал сынок, даже помощь предлагал. Помощь нужна. Ох как нужна!
Кроме Алеши с учителями раньше общалась только Яга – после неудачной попытки Ойхо лично нанять преподавателя русского языка и литературы. Бедная учительница, увидев морду дракона, вылезающую из стены, до приезда «скорой помощи» лежала в отключке. «Скорую» вызвал сам Ойхо и очень долго ее ждал, а когда врачи появились, неумело обложил их трехэтажными фразами из лексикона Яги, о чем сразу пожалел, так как вся бригада медбратьев и сестер легла рядом с клиенткой. «Скорую» для первой бригады потом вызывала уже очухавшаяся учительница. Ойхо к тому времени благоразумно предпочел свалить.
– Значит, Николай Семенович.
Дракон настроил портал и стал ждать.
В этот день в доме Скворцовых было шумно. Серебряная свадьба набирала обороты. Наталья Васильевна с Николаем Семеновичем, гордо восседавшие во главе стола, в очередной раз целовались под радостные крики детей, их жен, мужей, прочих родственников и многочисленных друзей.
– Горько!!! – орали уже изрядно поддавшие гости.
«Молодожены», изобразив страстный поцелуй, оторвались друг от друга.
– Когда ж твой батя приедет? Задолбали! – с тихим смешком прошептал Николай Семенович жене.– Следующего, кто скажет «горько!», лично прибью вот этим полусладким, к которому даже приложиться не успеваю.
И тут раздался спасительный звонок.
– Петрович приехал!!! – возликовал Николай Семенович, бросаясь к двери.
Из прихожей некоторое время доносились восторженные вопли, похлопывания, очевидно по спине, и наконец в зале появился долгожданный тесть с дарами деревни любимой дочке и ее мужу. На старика тут же налетели внуки. Они помогли перетащить авоськи на кухню, но один дар отнять не смогли. Четверть крутого первача, настоянного на каких-то таежных травках Рамодановского края, Василий Петрович лично водрузил на стол. Гости восторженно взревели:
– Петровичу штрафную!
– Благодарствую.– Старичок опрокинул стаканчик, пожевал губами, потряс бородкой, а потом, опомнившись, крикнул: – Горько!!!
– Тьфу! – расстроился «молодой».
«Молодая» закатилась таким заразительным смехом, что все к ней присоединились, хотя и не понимали причины веселья.
– Теперь за гостей,– категорично заявил Николай Семенович.
Дружно застучали стаканы, и началось. «Молодожены» получили долгожданную передышку, ибо все внимание гостей сконцентрировалось на Василии Петровиче.
Читателю, вероятно, интересно знать почему? Старичок как старичок. Сухонький, суетливый, наивно хлопающий старческими бесцветными глазками, самый обычный восьмидесятилетний старичок. Но был у него один дар, за который его все обожали. Он был великий рассказчик. Великий рассказчик и безбожный врун. Он врал так вдохновенно, так поэтично и при этом так искренне верил в свои фантазии, что заражал этим слушателей. Разумеется, героем всех этих рассказов был всегда лично он, бравый солдат Василий Петрович Шебутнов. Почему солдат? Да потому что рассказы его всегда были о войне. Той самой, Великой Отечественной, на которой ему так и не удалось побывать в связи с редчайшим заболеванием, которое обнаружили у него врачи: плоскостопие плюс куча латинских терминов (в сорок первом его мама возглавляла медкомиссию при военкомате Рамодановского края). И пришлось бравому охотнику Василию Петровичу Шебутнову воевать на трудовом фронте. А ведь он из дробовика попадал белке в глаз! Одной дробинкой! Куда попадали остальные – значения не имеет.
Шолоховский дед Щукарь со своими байками и причудами рядом не стоял с этим природным гением. Что интересно, ни один рассказ тестя Николая Семеновича не повторялся. Похоже, Петрович, загнув одну байку, тут же забывал о ней, а потому на фронте ему приходилось нелегко. Он был и танкистом, и артиллеристом, и разведчиком…
– Так, Петрович, не пойму, почему в штрафбате-то? Вот так сразу и в штрафбат? Ни за что ни про что. Ты ж вроде не политический, не зэк?
– А…– Петрович небрежно махнул вилкой с нанизанным на нее ломтиком селедки,– морду полковнику набил.
– За что? – живо заинтересовались гости.
– Молодой был,– Петрович ностальгически вздохнул,– я с его пассией в медсанбате… ну… сами понимаете…
– Понима-а-ем,– загомонили гости.
– А он без доклада!
– Да как он смеет?! – искренне возмутились все, кто сидели за столом.
– Вот и я обиделся.
– Ну и?..
– Что – ну?! Ее в тыл, а меня в штрафбат.
– Как же ты выжил? – полюбопытствовал Николай Семенович.– Там, говорят, после каждого наступления меньше одного процента личного состава оставалось.
– Квалификация спасла.
– Снайпера? – спросила старика Наталья Васильевна.
Она точно помнила, что в прошлый раз отец спас планету, лично замочив Гитлера из дробовика, не дав ему нажать кнопку в черном чемоданчике и развязать ядерную войну.
– Сварщика! – обиделся Петрович, с упреком посмотрев на дочь.
– Ну-ка, ну-ка…– Гости заерзали на своих стульях. Этой версии им слышать еще не приходилось.
Восприняв оживление публики как должное, Петрович опрокинул еще стаканчик, хрумкнул огурчиком и начал рассказ.
– Вы же знаете, я до войны-то сварщиком был,– таинственно сообщил он слушателям.
– Ну как же, знаем, знаем! – нетерпеливо загомонили гости.
– Дело-то зимой было. Москву бомбят. Нас построили. Полковник орет. Мат-перемат, сзади Родина, так ее мать! «Кого не шлепнет вражеская пуля, того я лично из этого нагана!» Ну думаю, все! Перекрестился, рубаху чистую надел, готовлюсь в последний бой. Деваться некуда. Сзади пулеметы – своих подгонять, спереди доты – нас, значится, крошить, и тут на «БМВ» подъезжают…
– Кто подъезжает, на чем? – заинтересовалась публика.
– Да козлы какие-то на Бронированной Машине для Высшего командного состава.
– На «козле» подкатили,– пояснил Николай Семенович.
– А-а-а…– сообразили гости.
– И вот подкатывают, а оттуда – мать честная! Генералы, полковники так и посыпали. «Который тут Вася?!» – орут. Ну я, говорю. Меня под белы ручки и в «мерседес».
Кто-то из гостей попытался открыть рот, но сидящие рядом его немедленно заткнули. Всем было интересно. Старичок, воспользовавшись паузой, опрокинул еще один стаканчик.
– Еду,– продолжил он, аппетитно хрумкая огурчиком,– а сам думаю: «Куда? За что? Только-только жизнь за Родину героически отдать приготовился, а тут нате вам!» А эти, в «вольво», молчат, все мрачные такие… Ну не выдержал я. Пошто, говорю, за Родину помереть геройски не даете? Кровью искупить грехи молодости, так сказать? И тут самый главный генерал – звездочек на погонах тьма, и все крупные, со стакан, не меньше,– поворачивается ко мне и говорит: «Ты, Вася, на гражданке сварщиком был?» Был, отвечаю. Беда, говорит, у нас, Петрович. Ставка решительный удар нанести решила, гидру фашистскую от Москвы отбросить, а тут налет. Гитлер, понимаешь, со страху свой люфтваффе на нас наслал. Планы фю… Сталина ковровой бомбардировкой сорвать решил. Пол-Москвы грохнули, но это хрен с ней. В звезду попали.
– В какую? В Сириус? – попытался вклиниться один из уже изрядно окосевших гостей, но ему тоже заткнули рот.
– В кремлевскую,– обиделся Петрович.
– Неужто вдребезги?! – ужаснулся Николай Семенович.
– Нет, только один лучик отлетел. Но все равно… символ!
– Это да! – дружно согласились гости.
– Иосиф Виссарионович, как из бункера вылез, сразу сказал: вся надежа на Васю. Достать из-под земли живым или мертвым! Вот меня и достали. Привозят, короче, в Москву, струмент дают, маску, держак – и мы полезли.
– Куда?
– На шпиль, конечно! Спереди я с маской, сзади генералы, полковники сварочник на горбу тянут, за ними лейтенанты с золотыми электродами и подносами.
– Золотые электроды?! – ахнул кто-то.
– Конечно, звезда-то золотая! Чем ее еще варить прикажешь?
– А подносы зачем?
– Так брызги ловить! Драгметалл! За каждую упущенную каплю расстрел на месте!
– А-а-а… Ну и как, получилось? – полюбопытствовал Николай Семенович.
– Спрашиваешь! Я как закончил, самый главный генерал чуть со шпиля не грохнулся.
– Вместе со шпилем? Вот дурак. Зачем он за него брался? – посочувствовала Наталья Васильевна.– Уж я-то знаю, как ты варишь.
– Ты, доча, не путай великое искусство сварки с варкой щей!
– Так отчего же он чуть не грохнулся? – потребовал у Петровича уточнения зять.
– От удивления. Ну Вася, говорит, видал асов, но таких… Слушай, у меня тут в именных часах пружинка лопнула, не можешь починить? Часы с руки снимает, крышечкой щелкает и мне протягивает. Да запросто!
И тут Петрович сделал характерный кивок головой, да такой артистический, что на мгновение все увидели сварщика, опускающего на глаза маску, и начал на глазах зрителей-гостей приваривать невидимую пружинку невидимых часов невидимыми золотыми электродами.
Взрыв хохота был такой, что проходящие под окном в этот поздний час редкие прохожие шарахнулись в сторону.
– Петрович, а тебя наградили хоть чем-нибудь? – прорыдал один из гостей.
Рыдал он из-под стола, не в силах разогнуться.
– Пока нет. У нас в России награды редко находят своих героев. Вот если посмертно – нет проблем. А живые герои, кому они нужны? Слюной исходить от зависти?
– Это точно,– согласился с ним Николай Семенович.
– Ну у тебя и тесть! Жванецкий отдыхает! – Друг детства, бывший когда-то свидетелем на свадьбе, вытер платочком выступившие на глазах слезы.– Телевидение б сюда…
– Слышал бы ты непридуманные истории, которые про него меж односельчанами ходят.
– Расскажи!
Друзья вышли на балкон.
– Петрович, а вот…– раздалось за их спиной.
– Так, ребятки, дорожка дальняя, а я с корабля на бал, да после пива…
– Хочу музыку! – заявила Наталья Васильевна, быстро сообразившая, какие проблемы волнуют отца.
Загремела музыка. Захмелевшие гости тут же переключились на новое развлечение. Настало время танцев.
Василий Петрович немедленно рванул в туалет…
– Ты кто?
Василий Петрович медленно поднял голову. Вообще-то он зашел сюда по малой нужде, но, увидев над собой голову дракона, решил, что можно справить заодно и большую.
– У тебя туалетной бумажки нет? – обалдело спросил он у дракона.
Ойхо задумался. Перед ним на толчке сидел старый джентльмен, которого Алеша представлял ему как самого крутого бойца из всех, кого он когда-либо видел. Более того, сын утверждал, что этому товарищу можно доверять. Раз доверяет сын…
– Пара рулонов еще осталась,– честно признался дракон, извлекая из воздуха соответствующие аксессуары,– последнее время и хозяйством-то некогда заниматься. Алеша в беде. Помощь нужна.
Василий Петрович выпятил грудь. Даже сидя на толчке, он в этот момент выглядел так представительно, что Ойхо сразу успокоился. Он еще не знал, чем сможет помочь ему этот лупоглазый старичок, но почему-то был уверен, что поможет обязательно. Не подведет.
Дракон яростно хлестнул хвостом. К потолку фонтаном взметнулись золотые брызги червонцев. Летучие мыши под сводами пещеры сжались в комочки и затаили дыхание. Они там воюют, а он тут сидит! Кипя от злости, Ойхо пополз в операторную. Умом он понимал, что лично у него шансов против Кощея нет, что по всем магическим канонам победить этого монстра может только витязь, спасающий свою нареченную. Витязь, которым движет любовь. Только ему дастся в руки оружие, способное сокрушить злодея. Все это он понимал, но сидеть сложа лапы на золотой куче и терзаться неизвестностью не было сил.
– Главное – найти, где этот гад схоронился,– бормотал Ойхо, сердито шлепая по лестнице.– Но как?
– Поспрошать надоть у тех, кто знает.
Избушка, соскучившись мыкаться в одиночестве в своих апартаментах, вышла на прогулку.
– Кыш, трухлявая! – отмахнулся дракон и замер.– А ведь и впрямь… сам Кощей теперь из укрытия носа не высунет, а его подручные… Делишки-то грязные кто за него делать будет? А инструкции лично давать станет, прямо из укрытия…
Избушка шарахнулась в сторону от рванувшего вперед дракона. Ойхо ворвался в операторную.
– Главный у него по этим делам Соловей.– Когти-ятаганы лихорадочно застучали по клавиатуре.– Вот он!
Аппаратура слежения, честно фиксировавшая всю авантюру, деликатно названную Алешей операцией «Закрома Родины», выдала на экраны одутловатую физиономию Соловья-разбойника во всех ракурсах. Анфас, профиль…
– Ну нашел я его морду, а дальше что? – вновь затосковал дракон.– Башка моя тупая! Алешка бы сразу придумал, как злыдня поймать! Спеца надо…– Ойхо задумался.– Николай Семенович! – наконец осенило его.
Специалист по русскому стилю. Единственный преподаватель, о котором Алеша всегда говорил с искренним уважением. А после выпускных экзаменов, как утверждал сынок, даже помощь предлагал. Помощь нужна. Ох как нужна!
Кроме Алеши с учителями раньше общалась только Яга – после неудачной попытки Ойхо лично нанять преподавателя русского языка и литературы. Бедная учительница, увидев морду дракона, вылезающую из стены, до приезда «скорой помощи» лежала в отключке. «Скорую» вызвал сам Ойхо и очень долго ее ждал, а когда врачи появились, неумело обложил их трехэтажными фразами из лексикона Яги, о чем сразу пожалел, так как вся бригада медбратьев и сестер легла рядом с клиенткой. «Скорую» для первой бригады потом вызывала уже очухавшаяся учительница. Ойхо к тому времени благоразумно предпочел свалить.
– Значит, Николай Семенович.
Дракон настроил портал и стал ждать.
В этот день в доме Скворцовых было шумно. Серебряная свадьба набирала обороты. Наталья Васильевна с Николаем Семеновичем, гордо восседавшие во главе стола, в очередной раз целовались под радостные крики детей, их жен, мужей, прочих родственников и многочисленных друзей.
– Горько!!! – орали уже изрядно поддавшие гости.
«Молодожены», изобразив страстный поцелуй, оторвались друг от друга.
– Когда ж твой батя приедет? Задолбали! – с тихим смешком прошептал Николай Семенович жене.– Следующего, кто скажет «горько!», лично прибью вот этим полусладким, к которому даже приложиться не успеваю.
И тут раздался спасительный звонок.
– Петрович приехал!!! – возликовал Николай Семенович, бросаясь к двери.
Из прихожей некоторое время доносились восторженные вопли, похлопывания, очевидно по спине, и наконец в зале появился долгожданный тесть с дарами деревни любимой дочке и ее мужу. На старика тут же налетели внуки. Они помогли перетащить авоськи на кухню, но один дар отнять не смогли. Четверть крутого первача, настоянного на каких-то таежных травках Рамодановского края, Василий Петрович лично водрузил на стол. Гости восторженно взревели:
– Петровичу штрафную!
– Благодарствую.– Старичок опрокинул стаканчик, пожевал губами, потряс бородкой, а потом, опомнившись, крикнул: – Горько!!!
– Тьфу! – расстроился «молодой».
«Молодая» закатилась таким заразительным смехом, что все к ней присоединились, хотя и не понимали причины веселья.
– Теперь за гостей,– категорично заявил Николай Семенович.
Дружно застучали стаканы, и началось. «Молодожены» получили долгожданную передышку, ибо все внимание гостей сконцентрировалось на Василии Петровиче.
Читателю, вероятно, интересно знать почему? Старичок как старичок. Сухонький, суетливый, наивно хлопающий старческими бесцветными глазками, самый обычный восьмидесятилетний старичок. Но был у него один дар, за который его все обожали. Он был великий рассказчик. Великий рассказчик и безбожный врун. Он врал так вдохновенно, так поэтично и при этом так искренне верил в свои фантазии, что заражал этим слушателей. Разумеется, героем всех этих рассказов был всегда лично он, бравый солдат Василий Петрович Шебутнов. Почему солдат? Да потому что рассказы его всегда были о войне. Той самой, Великой Отечественной, на которой ему так и не удалось побывать в связи с редчайшим заболеванием, которое обнаружили у него врачи: плоскостопие плюс куча латинских терминов (в сорок первом его мама возглавляла медкомиссию при военкомате Рамодановского края). И пришлось бравому охотнику Василию Петровичу Шебутнову воевать на трудовом фронте. А ведь он из дробовика попадал белке в глаз! Одной дробинкой! Куда попадали остальные – значения не имеет.
Шолоховский дед Щукарь со своими байками и причудами рядом не стоял с этим природным гением. Что интересно, ни один рассказ тестя Николая Семеновича не повторялся. Похоже, Петрович, загнув одну байку, тут же забывал о ней, а потому на фронте ему приходилось нелегко. Он был и танкистом, и артиллеристом, и разведчиком…
– Так, Петрович, не пойму, почему в штрафбате-то? Вот так сразу и в штрафбат? Ни за что ни про что. Ты ж вроде не политический, не зэк?
– А…– Петрович небрежно махнул вилкой с нанизанным на нее ломтиком селедки,– морду полковнику набил.
– За что? – живо заинтересовались гости.
– Молодой был,– Петрович ностальгически вздохнул,– я с его пассией в медсанбате… ну… сами понимаете…
– Понима-а-ем,– загомонили гости.
– А он без доклада!
– Да как он смеет?! – искренне возмутились все, кто сидели за столом.
– Вот и я обиделся.
– Ну и?..
– Что – ну?! Ее в тыл, а меня в штрафбат.
– Как же ты выжил? – полюбопытствовал Николай Семенович.– Там, говорят, после каждого наступления меньше одного процента личного состава оставалось.
– Квалификация спасла.
– Снайпера? – спросила старика Наталья Васильевна.
Она точно помнила, что в прошлый раз отец спас планету, лично замочив Гитлера из дробовика, не дав ему нажать кнопку в черном чемоданчике и развязать ядерную войну.
– Сварщика! – обиделся Петрович, с упреком посмотрев на дочь.
– Ну-ка, ну-ка…– Гости заерзали на своих стульях. Этой версии им слышать еще не приходилось.
Восприняв оживление публики как должное, Петрович опрокинул еще стаканчик, хрумкнул огурчиком и начал рассказ.
– Вы же знаете, я до войны-то сварщиком был,– таинственно сообщил он слушателям.
– Ну как же, знаем, знаем! – нетерпеливо загомонили гости.
– Дело-то зимой было. Москву бомбят. Нас построили. Полковник орет. Мат-перемат, сзади Родина, так ее мать! «Кого не шлепнет вражеская пуля, того я лично из этого нагана!» Ну думаю, все! Перекрестился, рубаху чистую надел, готовлюсь в последний бой. Деваться некуда. Сзади пулеметы – своих подгонять, спереди доты – нас, значится, крошить, и тут на «БМВ» подъезжают…
– Кто подъезжает, на чем? – заинтересовалась публика.
– Да козлы какие-то на Бронированной Машине для Высшего командного состава.
– На «козле» подкатили,– пояснил Николай Семенович.
– А-а-а…– сообразили гости.
– И вот подкатывают, а оттуда – мать честная! Генералы, полковники так и посыпали. «Который тут Вася?!» – орут. Ну я, говорю. Меня под белы ручки и в «мерседес».
Кто-то из гостей попытался открыть рот, но сидящие рядом его немедленно заткнули. Всем было интересно. Старичок, воспользовавшись паузой, опрокинул еще один стаканчик.
– Еду,– продолжил он, аппетитно хрумкая огурчиком,– а сам думаю: «Куда? За что? Только-только жизнь за Родину героически отдать приготовился, а тут нате вам!» А эти, в «вольво», молчат, все мрачные такие… Ну не выдержал я. Пошто, говорю, за Родину помереть геройски не даете? Кровью искупить грехи молодости, так сказать? И тут самый главный генерал – звездочек на погонах тьма, и все крупные, со стакан, не меньше,– поворачивается ко мне и говорит: «Ты, Вася, на гражданке сварщиком был?» Был, отвечаю. Беда, говорит, у нас, Петрович. Ставка решительный удар нанести решила, гидру фашистскую от Москвы отбросить, а тут налет. Гитлер, понимаешь, со страху свой люфтваффе на нас наслал. Планы фю… Сталина ковровой бомбардировкой сорвать решил. Пол-Москвы грохнули, но это хрен с ней. В звезду попали.
– В какую? В Сириус? – попытался вклиниться один из уже изрядно окосевших гостей, но ему тоже заткнули рот.
– В кремлевскую,– обиделся Петрович.
– Неужто вдребезги?! – ужаснулся Николай Семенович.
– Нет, только один лучик отлетел. Но все равно… символ!
– Это да! – дружно согласились гости.
– Иосиф Виссарионович, как из бункера вылез, сразу сказал: вся надежа на Васю. Достать из-под земли живым или мертвым! Вот меня и достали. Привозят, короче, в Москву, струмент дают, маску, держак – и мы полезли.
– Куда?
– На шпиль, конечно! Спереди я с маской, сзади генералы, полковники сварочник на горбу тянут, за ними лейтенанты с золотыми электродами и подносами.
– Золотые электроды?! – ахнул кто-то.
– Конечно, звезда-то золотая! Чем ее еще варить прикажешь?
– А подносы зачем?
– Так брызги ловить! Драгметалл! За каждую упущенную каплю расстрел на месте!
– А-а-а… Ну и как, получилось? – полюбопытствовал Николай Семенович.
– Спрашиваешь! Я как закончил, самый главный генерал чуть со шпиля не грохнулся.
– Вместе со шпилем? Вот дурак. Зачем он за него брался? – посочувствовала Наталья Васильевна.– Уж я-то знаю, как ты варишь.
– Ты, доча, не путай великое искусство сварки с варкой щей!
– Так отчего же он чуть не грохнулся? – потребовал у Петровича уточнения зять.
– От удивления. Ну Вася, говорит, видал асов, но таких… Слушай, у меня тут в именных часах пружинка лопнула, не можешь починить? Часы с руки снимает, крышечкой щелкает и мне протягивает. Да запросто!
И тут Петрович сделал характерный кивок головой, да такой артистический, что на мгновение все увидели сварщика, опускающего на глаза маску, и начал на глазах зрителей-гостей приваривать невидимую пружинку невидимых часов невидимыми золотыми электродами.
Взрыв хохота был такой, что проходящие под окном в этот поздний час редкие прохожие шарахнулись в сторону.
– Петрович, а тебя наградили хоть чем-нибудь? – прорыдал один из гостей.
Рыдал он из-под стола, не в силах разогнуться.
– Пока нет. У нас в России награды редко находят своих героев. Вот если посмертно – нет проблем. А живые герои, кому они нужны? Слюной исходить от зависти?
– Это точно,– согласился с ним Николай Семенович.
– Ну у тебя и тесть! Жванецкий отдыхает! – Друг детства, бывший когда-то свидетелем на свадьбе, вытер платочком выступившие на глазах слезы.– Телевидение б сюда…
– Слышал бы ты непридуманные истории, которые про него меж односельчанами ходят.
– Расскажи!
Друзья вышли на балкон.
– Петрович, а вот…– раздалось за их спиной.
– Так, ребятки, дорожка дальняя, а я с корабля на бал, да после пива…
– Хочу музыку! – заявила Наталья Васильевна, быстро сообразившая, какие проблемы волнуют отца.
Загремела музыка. Захмелевшие гости тут же переключились на новое развлечение. Настало время танцев.
Василий Петрович немедленно рванул в туалет…
– Ты кто?
Василий Петрович медленно поднял голову. Вообще-то он зашел сюда по малой нужде, но, увидев над собой голову дракона, решил, что можно справить заодно и большую.
– У тебя туалетной бумажки нет? – обалдело спросил он у дракона.
Ойхо задумался. Перед ним на толчке сидел старый джентльмен, которого Алеша представлял ему как самого крутого бойца из всех, кого он когда-либо видел. Более того, сын утверждал, что этому товарищу можно доверять. Раз доверяет сын…
– Пара рулонов еще осталась,– честно признался дракон, извлекая из воздуха соответствующие аксессуары,– последнее время и хозяйством-то некогда заниматься. Алеша в беде. Помощь нужна.
Василий Петрович выпятил грудь. Даже сидя на толчке, он в этот момент выглядел так представительно, что Ойхо сразу успокоился. Он еще не знал, чем сможет помочь ему этот лупоглазый старичок, но почему-то был уверен, что поможет обязательно. Не подведет.
4
Петрович не подвел. Когда он грохнулся в кресло для почетных гостей, стоящее посредине тронного зала Черномора, с кипой бумаг в руках, хозяин замка не размазал его по стенке лишь потому, что кресло под нежданным гостем треснуло, и последний с пола выдал обороты речи такой изумительной красоты, что Черномор невольно заслушался, на время забыв о своих проблемах. А проблем у него было много. От дражайшей супруги, Манефы Евсеевны, от подружки доченьки разлюбезной Мари де Интимьяк, в девичестве Машки Кубышкиной, так ее растак! Кто просил помогать дочке бежать? И на себя ведь все взяла, не побоялась. Молодец, конечно. Черномор таких отчаянных любил, но Роксана!.. Единственная дочь! Где ее сейчас черти носят?
– Ты, собственно, кто? – спросил Черномор пыхтящего на полу старика.
– Из фанеры вы их, что ли, делаете? – сердито ответил вопросом на вопрос пришелец.
– Да вроде карельская береза,– Черномор почесал в затылке,– только она не знала, что ее вот так вот, с размаху…
– Кто не знала?
– Береза.
– А-а-а…– сообразил странный посетитель и начал озираться, явно прикидывая, куда бы пристроить свое седалище.
В присутствии царя такое себе могли позволить лишь лица очень и очень высокого ранга, не уступающие ему по должности и званию. Черномор присмотрелся внимательнее и начал трясти головой. Платье пришельца могло поставить в тупик кого угодно. Точнее, не само платье, представлявшее собой самую обычную тройку: фрак, жилет, лакированные туфли – типичный английский джентльмен с рязанским прононсом. Но вот расшита эта тройка была так и обвешана такими знаками отличия, что могла поставить в тупик любого специалиста по геральдике. И мальтийский крест, и регалии ордена тамплиеров… а гербы, расшитые золотом и серебром, говорили о том, что пришелец то ли наследник, то ли родоначальник всех королевских домов, которые Черномор знал, плюс еще нечто… и над всеми довлел символ таинственного ордена дракона, слухи о котором доносились из района Трансильвании. Черномор торопливо щелкнул пальцами, и обломки кресла слились воедино.
– Ты, собственно, кто? – спросил Черномор пыхтящего на полу старика.
– Из фанеры вы их, что ли, делаете? – сердито ответил вопросом на вопрос пришелец.
– Да вроде карельская береза,– Черномор почесал в затылке,– только она не знала, что ее вот так вот, с размаху…
– Кто не знала?
– Береза.
– А-а-а…– сообразил странный посетитель и начал озираться, явно прикидывая, куда бы пристроить свое седалище.
В присутствии царя такое себе могли позволить лишь лица очень и очень высокого ранга, не уступающие ему по должности и званию. Черномор присмотрелся внимательнее и начал трясти головой. Платье пришельца могло поставить в тупик кого угодно. Точнее, не само платье, представлявшее собой самую обычную тройку: фрак, жилет, лакированные туфли – типичный английский джентльмен с рязанским прононсом. Но вот расшита эта тройка была так и обвешана такими знаками отличия, что могла поставить в тупик любого специалиста по геральдике. И мальтийский крест, и регалии ордена тамплиеров… а гербы, расшитые золотом и серебром, говорили о том, что пришелец то ли наследник, то ли родоначальник всех королевских домов, которые Черномор знал, плюс еще нечто… и над всеми довлел символ таинственного ордена дракона, слухи о котором доносились из района Трансильвании. Черномор торопливо щелкнул пальцами, и обломки кресла слились воедино.