– В общем, да. У меня свой дом в нескольких милях от города.
– Так вы из местных?
– Истинный абориген, – подтвердил Адам. – У меня несколько акров земли в Маршвудской долине.
– И как вы используете ваши владения? – поинтересовалась Кей.
– В основном гуляю по ним, – пошутил Адам. – Хотя уже подумываю, не купить ли лошадь. Как вы считаете?
Кей удивленно вскинула брови. Она не привыкла, чтобы незнакомцы спрашивали ее совета в вопросах коневодства.
– Раньше я ездил верхом, но теперь отвык – с тех пор, как начал зарабатывать на жизнь.
– Ну что же, – проронила Кей, – я нисколько не против лошадей. Они есть у всех положительных персонажей.
– Каких персонажей?
– Романа.
– Ясно, – со значением кивнул Адам. – Думаю, в прежние эпохи лошади символизировали статус.
– Но где вы собираетесь держать своего скакуна в Лайме?
– Очень своевременный вопрос, – согласился Адам. – Однако представьте, как здорово было бы явиться на работу на лошади. с портфелем под мышкой!
Кей рассмеялась. Она была знакома с Адамом ровно пять минут, но уже успела проникнуться к нему симпатией.
Вдруг хлопнула входная дверь.
– Кей! – окликнул женский голос.
Это вернулась Джемма.
– Адам! – воскликнула она, вбегая в гостиную.
Кей сразу заметила, как осветилось при виде Джеммы лицо ее гостя, и она в два счета – совершенно в стиле Эммы Вудхаус – мысленно их сосватала и поженила. В конце концов, Адам, если присмотреться, вовсе недурен собой. Волосы у него темные, хотя и немного всклокоченные, словно он слетел на велосипеде с крутого холма, глаза за стеклами очков темно-серые и приятная улыбка в придачу.
– Что-то не так? – встревожилась Кей, взглянув на Джемму.
– Тереза послала меня узнать, можно ли взять на время вашу книжку – «Доводы рассудка». Она хотела в чем-то по ней свериться, а ни у кого нет ни одного экземпляра. Можете себе представить?
Кей взяла книгу и подала Джемме.
– Спасибо, мы обязательно вернем, – пообещала актриса.
– Как там у вас дела?
– Так себе. Мы-то надеялись, что удастся отснять пару сцен, но поднялся ветер, и скоро, наверное, пойдет дождь, – посетовала Джемма.
– Обещали проливной, – кивнул Адам.
– Ах, ну надо же!
– Все образуется. Ты, Джемма, слишком волнуешься из-за пустяков.
Кей отметила взгляды, которыми они обменялись, и не сдержала улыбку. Они так мило смотрятся вместе! От нее, однако, ускользнуло то, что Адам очень скоро отвел глаза от лица Джеммы и снова переключился на нее.
Глава 11
Глава 12
– Так вы из местных?
– Истинный абориген, – подтвердил Адам. – У меня несколько акров земли в Маршвудской долине.
– И как вы используете ваши владения? – поинтересовалась Кей.
– В основном гуляю по ним, – пошутил Адам. – Хотя уже подумываю, не купить ли лошадь. Как вы считаете?
Кей удивленно вскинула брови. Она не привыкла, чтобы незнакомцы спрашивали ее совета в вопросах коневодства.
– Раньше я ездил верхом, но теперь отвык – с тех пор, как начал зарабатывать на жизнь.
– Ну что же, – проронила Кей, – я нисколько не против лошадей. Они есть у всех положительных персонажей.
– Каких персонажей?
– Романа.
– Ясно, – со значением кивнул Адам. – Думаю, в прежние эпохи лошади символизировали статус.
– Но где вы собираетесь держать своего скакуна в Лайме?
– Очень своевременный вопрос, – согласился Адам. – Однако представьте, как здорово было бы явиться на работу на лошади. с портфелем под мышкой!
Кей рассмеялась. Она была знакома с Адамом ровно пять минут, но уже успела проникнуться к нему симпатией.
Вдруг хлопнула входная дверь.
– Кей! – окликнул женский голос.
Это вернулась Джемма.
– Адам! – воскликнула она, вбегая в гостиную.
Кей сразу заметила, как осветилось при виде Джеммы лицо ее гостя, и она в два счета – совершенно в стиле Эммы Вудхаус – мысленно их сосватала и поженила. В конце концов, Адам, если присмотреться, вовсе недурен собой. Волосы у него темные, хотя и немного всклокоченные, словно он слетел на велосипеде с крутого холма, глаза за стеклами очков темно-серые и приятная улыбка в придачу.
– Что-то не так? – встревожилась Кей, взглянув на Джемму.
– Тереза послала меня узнать, можно ли взять на время вашу книжку – «Доводы рассудка». Она хотела в чем-то по ней свериться, а ни у кого нет ни одного экземпляра. Можете себе представить?
Кей взяла книгу и подала Джемме.
– Спасибо, мы обязательно вернем, – пообещала актриса.
– Как там у вас дела?
– Так себе. Мы-то надеялись, что удастся отснять пару сцен, но поднялся ветер, и скоро, наверное, пойдет дождь, – посетовала Джемма.
– Обещали проливной, – кивнул Адам.
– Ах, ну надо же!
– Все образуется. Ты, Джемма, слишком волнуешься из-за пустяков.
Кей отметила взгляды, которыми они обменялись, и не сдержала улыбку. Они так мило смотрятся вместе! От нее, однако, ускользнуло то, что Адам очень скоро отвел глаза от лица Джеммы и снова переключился на нее.
Глава 11
Бежать со всех ног в Уэнтуорт-хаус за «Доводами рассудка» следовало, разумеется, вовсе не Джемме, но она сорвалась с места прежде, чем Тереза успела что-то сказать. Годился любой предлог – лишь бы улизнуть со съемочной площадки и хотя бы на время отсрочить неизбежное.
В гостинице она к тому же застала Адама. Он даже проводил ее обратно до Кобба, всячески поддерживая в ней бодрость духа, и вообще был очень любезен.
Джемма поднялась по лесенке в один из фургончиков, приспособленный под гримерку, села на стул, который с недавних пор звала «экзекуторским креслом», и предоставила гримеру перевоплощать ее в барышню девятнадцатого столетия.
«До чего же абсурдное занятие», – думала Джемма.
Она привыкла обходиться почти без косметики, и вмешательство чужих рук, вооруженных тампонами, кисточками и карандашами, порой нагоняло на нее страх.
Бет, наоборот, упивалась процессом. Она обожала всевозможные формы проявления к себе внимания и, если считала, что его недостаточно, немедленно начинала возмущаться.
– Разве туши не маловато? – придирчиво всматривалась она в зеркало расширенными от деланого ужаса глазами.
– Ты играешь Луизу Мазгроув в «Доводах рассудка», – рассмеялась Софи, – а не Салли Боулз в «Кабаре»![6]
Джемма незаметно улыбнулась. Бет уже получила от Терезы нагоняй за ярко-алую помаду. Они почти отсняли одну из сцен, когда режиссер обратила внимание на цвет ее губ и от злости разошлась не на шутку.
С гримом наконец покончили – настал черед костюмов. Они выглядели так прелестно, что невозможно было не влюбиться в них и не попытаться украсть, особенно если ты фанатка Джейн Остин, кем и считали себя Джемма и Софи. Так необычно казалось после джинсов облачиться в платье! Многие ли женщины в наши дни по-прежнему носят что-нибудь милое и утонченное? Ткани для нарядов были выбраны самые изысканные; единственное неудобство состояло в том, что такая одежда совершенно не защищала от холода и съемки на продуваемом всеми ветрами Коббе оборачивались для актрис бледной гусиной кожей.
«Но роль состоит не только из грима и костюма, – размышляла Джемма. – Нужно еще вжиться в образ».
После звонка агента, сообщившего, что она получила роль Энн Эллиот, Джемма пустилась в пляс, потом схватила книжку и прочитала ее вдоль и поперек. Вот тогда-то ею и овладела паника. Представлять на экране Энн Эллиот означало огромную ответственность перед зрителями. Многие считают ее лучшей героиней Джейн Остин – бескорыстной, преданной и сострадательной. Есть и такие, кто видит в ней саму писательницу, тем более если учесть, что «Доводы рассудка» стали последним ее романом. Она писала его, будучи уже смертельно больной, и самые пылкие ее поклонники чувствуют, что в этом произведении они как нельзя ближе соприкасаются с горячо любимым автором.
«„Доводы рассудка“ покоряют своей честностью и простотой. В них нет ни избыточности „Гордости и предубеждения“, ни испорченности „Эммы“, но это ничуть не умаляет достоинств романа», – думала Джемма.
Сама она любила эту книгу в первую очередь из-за Энн.
«Любой читатель обязательно проникнется переживаниями героини, ведь кто из нас не страдал из-за утраченной любви? Всем кто-нибудь разбивал сердце, все мы совершали ошибки, – рассуждала она. – Вот почему каждому легко поставить себя на место Энн».
Словом, вдруг Джемма не понравится почитателям Джейн? Что, если она их разочарует? Если они не поверят, что она и есть Энн? Джемма не хуже всех прочих знала, до чего досадно бывает зрителям, когда актеры в экранизациях литературных произведений не оправдывают ожиданий. В этом и состоит главная проблема постановки широко известных произведений. Люди настолько досконально их изучили, что представления о том, как следует изображать того или иного персонажа и как он должен выглядеть на экране, зачастую просто непоколебимы.
«Мне дела нет до того, что он красавец, – рассуждает подобный борец за правду, – но лично я не так вижу мистера Дарси».
«А прическа! Вы видели прическу Фанни Прайс?[7] И о чем они только думают?»
Джемма вздохнула. Экранизация классического романа – это как минное поле, и браться за роль в таком фильме зачастую означает накликать на свою голову мыслимые и немыслимые несчастья.
Она встала, с сожалением покидая относительное тепло микроавтобуса. Снаружи на нее тут же налетел пронизывающий порыв ветра, безжалостно трепля подол тонкого муслинового платья. Джемме оставалось уповать на то, что легион будущих зрителей фильма не освищет ее игру.
Прячась от ветра за поворотом мола и ожидая, пока ее не вызовут, Джемма заметила идущего мимо черноволосого парня – того самого, что смотрел на нее в баре «Трех пальм». Она еще от него отвернулась…
– Привет, – поздоровался он.
Джемма кивнула в ответ.
– Не холодно? – спросил парень. – С виду вроде зябнешь.
– Ничего, спасибо, – вежливо сказала Джемма, надеясь, что разговорчивый незнакомец пойдет по своим делам.
Тот, впрочем, и не думал уходить.
– Такое платьице не согреет, – заметил он.
– Да, – согласилась Джемма и покраснела, заметив, что он смотрит на ее декольте.
– Роб! – заорал кто-то на другом конце Кобба. – Давай-ка дуй сюда!
– Нет мира нечестивым[8], – пожал плечами парень и пропал с глаз так же быстро, как и появился.
У Джеммы осталось впечатление, что он и правда нечестивец, хотя очень симпатичный.
На съемочной площадке Адам всегда чувствовал себя немного лишним. Начать с того, что он на самом деле был там не очень нужен. Никто не спрашивал его мнения о том, как снимать тот или иной эпизод, и если возникали затруднения по поводу сценария, по этому вопросу всегда обращались к Терезе. Но Адам не имел ничего против. Ему нравилось оставаться на заднем плане, и он мог спокойно наблюдать за всем, что творится на площадке. Он любил киношную суматоху, и волнение во время бесчисленных дублей нисколько не уменьшалось с годами. После стольких экранизаций он по-прежнему ощущал новизну процесса. Например, Кобб для нынешних «Доводов рассудка» существенно преобразился. Вдоль него выстроились передвижные буфеты, фургоны для актеров, заполненные костюмами и гримом, автобусы, забитые мотками кабеля, операторские тележки «долли» с камерами, и в довершение всего сам мол вместе с несколькими улицами оказался обмотанным кордонной лентой. На ней висели таблички с извинениями за временные неудобства. В две тысячи шестом, когда в Лайм-Реджисе снимали предыдущую киноверсию «Доводов рассудка», Адам был занят на других съемках в Шотландии и просто скрипел зубами оттого, что не мог сюда попасть. Теперь он словно вернулся в прошлое и торжествовал, упиваясь неразберихой, которую сам же заварил, написав однажды новый сценарий по роману.
Ему уже рассказали о прорыве трубы в «Трех пальмах» и о том, как Терезе удалось отыскать Уэнтуорт-хаус. Вспомнив его хозяйку, Адам невольно улыбнулся. Это ведь она, та девушка с медовыми волосами? Это ее он тогда приметил у входа в агентство недвижимости. Она его не узнала – да и как ей было его узнать? Он ведь тогда ничем не обнаружил своего присутствия… Но сам он ее запомнил. Что-то в ней пленило его с первого взгляда. В Кей он ощутил невиданную им прежде ни в ком другом сердечность – с ней было так легко беседовать! Он и сам удивился, до чего свободно почувствовал себя в ее обществе. Женщины обычно действовали на него сковывающе, а Кей, наоборот, освобождала. То же и с Джеммой. Ее Адам просто обожал, готов был сделать для нее все что угодно, но Джемма не вызывала в нем потаенного ощущения, похожего на трепыхание крыльев бабочки. А Кей – да.
Адам вдохнул соленый морской воздух. Все-таки сейчас неподходящее время, чтобы влюбляться… Он только-только взялся за новый сценарий и был переполнен замыслами, да и с фильмом еще далеко не все утряслось. У него не умолкал мобильник, если только Адам не отключал его, – так он часто поступал, когда сидел над рукописью. Его фантазия теперь работала на полную катушку, и ему недосуг изобретать романтические либретто для собственной жизни. Сперва следовало позаботиться о судьбе персонажей. Но всегда легче сказать, чем сделать.
Его оглушил внезапно налетевший порыв ветра, и Адам поспешил застегнуть куртку. Май выдался необычайно холодный, и море, под стать небосклону, угрожающе налилось свинцом. Адам увидел, как актрисы по одной начали выходить из теплого укрытия гримерного микроавтобуса, накинув поверх платьев плащи. Ветер тут же всколыхнул муслиновые подолы, облепляя ноги и безуспешно пытаясь растрепать локоны, выбивающиеся из-под капоров.
– Но так же невозможно! – пожаловалась Бет, перекрикивая ветер. – Я просто задыхаюсь!
Софи и Джемма, взявшись за руки и преодолевая яростные порывы ветра, тоже двинулись к Коббу. На берег уже обрушивались нешуточные волны, еще более крупные валы разбивались о дальнюю часть мола, осыпая ее тысячами брызг и окатывая водой всякого, кто рискнул туда пойти. Тереза качала головой.
– Ничего не выйдет! – крикнула она. – Нельзя сейчас снимать!
– Я же говорила! – завопила Бет. – Лучше бы поспали подольше!
– Зато самое верное средство от похмелья, – рассмеялся Оли.
Поверх капитанского мундира Уэнтуорта он облачился в необъятных размеров плащ, лицо блестело от водяной пыли. Остальные актеры, задействованные в эпизоде на Коббе, были экипированы сходным образом. Большинство перегибалось чуть ли не пополам, чтобы устоять перед усиливающимся штормом.
А затем пошел дождь. Он начался без подготовки – не с редких капель, обычно предупреждающих о неминуемом ливне, – небеса вдруг прорвало, и вся вода разом излилась на головы незадачливых горемык, оказавшихся внизу.
Адам накинул капюшон и по примеру прочих побежал к ближайшему фургону. Шляпки и прически актрис в мгновение ока вымокли, по лицам струйками стекал грим. Платья липли к ногам, и все стали такими же хмурыми, как Лез Отверженный.
В фургоне сразу пошли в ход полотенца, и гримерши с кисточками наперевес уже приготовились исправлять урон, нанесенный стихией, но Тереза снова покачала головой.
– Живо переодевайтесь! – скомандовала она. – Обсыхайте, и дальше поедем снимать в Апперкросс.
Адам сразу заметил, как приуныла Джемма, и понял причину ее огорчения: она психологически настроилась на эпизоды, связанные с Коббом, но непогода расстроила все планы.
– Эй, – тихонько сказал он ей, – у тебя все выйдет отлично.
Она посмотрела на него круглыми от страха глазами, чем-то напоминая вспугнутую на шоссе олениху.
– Пошевеливайтесь! – резко окрикнула Тереза. – Пора в дорогу.
Адам знал, что актеров у Кобба ждет микроавтобус и они сейчас начнут прокладывать себе путь сквозь ливень, чтобы поскорее занять в нем места. Никто не поинтересовался, хочет ли он поехать вместе со всеми, но Адам подобного предложения и не ожидал и ничуть не обиделся. Он сам был на колесах, к тому же ему в этот момент пришла в голову одна идея.
«Кей», – сказал он себе, спускаясь с Кобба.
Она может поехать с ним. Она ведь читала «Доводы рассудка» и непременно захочет увидеть, как их снимают. Так ему представится прекрасная возможность познакомиться с ней поближе.
Отвернувшись от ветра, Адам по Морскому променаду направился к Уэнтуорт-хаусу. Предварительно он сделал пару звонков, чтобы коллеги не вздумали обвинить его в прогуле.
«Чем не прекрасная идея?» – подбодрил он самого себя у входа в гостиницу.
Адам кашлянул, откинул капюшон и пригладил ладонью волосы, подозревая, что они в такой ураган всклокочены больше обыкновенного. Затем, боясь передумать, решительно постучался.
Ответа не было.
Он снова постучал, изо всех сил колотя по двери молотком.
Тишина.
«Хорошо хоть есть навес над крыльцом, – подумал он, – иначе я бы уже промок до нитки».
Наконец дверь отворилась.
– О! – удивленно воскликнула Кей.
Адам поздоровался, заметив, что она раскраснелась, а медовые локоны собраны на затылке в затейливый пучок.
– Я была под кроватью, – объяснила Кей.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Пылесосила. Вы что-нибудь забыли?
– Нет. Можно я войду? – спросил Адам, понимая, что мужчину вроде него девушки не сразу додумаются пригласить в дом. – Здесь немного штормит.
– Ой, конечно! – спохватилась Кей.
– Я хотел вас кое о чем спросить… – начал Адам, входя и дожидаясь, пока хозяйка не запрет дверь. – Съемки на Коббе сорвались: погода испортилась. Все отправились в Маршвудскую долину – снимать эпизоды в Апперкроссе.
– Туда, где вы живете?
– Да, неподалеку. Я тоже собираюсь туда ехать и хотел спросить, не хотите ли вы ко мне присоединиться.
Адам замолчал, чувствуя, как учащенно бьется сердце.
«Ты не на свидании, – одернул он себя, – и незачем паниковать».
– Прямо сейчас? – спросила огорошенная Кей.
– Да.
– Ну не знаю… У меня столько дел. Постели надо заправить, постирать полотенца, пропылесосить ковры, начистить раковины. И вдобавок приготовить ужин.
– Ладно.
– Может, в другой раз?
– Нет, я хотел сказать: ладно, я вам помогу. И постели заправлю, и полотенца постираю, и пропылесосить могу все, что прикажете.
Кей непонимающе смотрела на гостя:
– Зачем это?
– Затем, что вы должны туда поехать и посмотреть, как снимают «Доводы рассудка». А еще я хочу показать вам Маршвудскую долину.
Кей задумалась.
– Там вся съемочная группа. Уверен, они вам обрадуются, – добавил Адам и заметил, как изменилось выражение ее лица.
– Вы мне правда поможете? – спросила она.
– Конечно! Только покажите, где у вас самая грязная раковина!
Кей не могла не улыбнуться, и Адам почувствовал, что улыбается в ответ. Он заранее знал, что это превосходная затея.
В гостинице она к тому же застала Адама. Он даже проводил ее обратно до Кобба, всячески поддерживая в ней бодрость духа, и вообще был очень любезен.
Джемма поднялась по лесенке в один из фургончиков, приспособленный под гримерку, села на стул, который с недавних пор звала «экзекуторским креслом», и предоставила гримеру перевоплощать ее в барышню девятнадцатого столетия.
«До чего же абсурдное занятие», – думала Джемма.
Она привыкла обходиться почти без косметики, и вмешательство чужих рук, вооруженных тампонами, кисточками и карандашами, порой нагоняло на нее страх.
Бет, наоборот, упивалась процессом. Она обожала всевозможные формы проявления к себе внимания и, если считала, что его недостаточно, немедленно начинала возмущаться.
– Разве туши не маловато? – придирчиво всматривалась она в зеркало расширенными от деланого ужаса глазами.
– Ты играешь Луизу Мазгроув в «Доводах рассудка», – рассмеялась Софи, – а не Салли Боулз в «Кабаре»![6]
Джемма незаметно улыбнулась. Бет уже получила от Терезы нагоняй за ярко-алую помаду. Они почти отсняли одну из сцен, когда режиссер обратила внимание на цвет ее губ и от злости разошлась не на шутку.
С гримом наконец покончили – настал черед костюмов. Они выглядели так прелестно, что невозможно было не влюбиться в них и не попытаться украсть, особенно если ты фанатка Джейн Остин, кем и считали себя Джемма и Софи. Так необычно казалось после джинсов облачиться в платье! Многие ли женщины в наши дни по-прежнему носят что-нибудь милое и утонченное? Ткани для нарядов были выбраны самые изысканные; единственное неудобство состояло в том, что такая одежда совершенно не защищала от холода и съемки на продуваемом всеми ветрами Коббе оборачивались для актрис бледной гусиной кожей.
«Но роль состоит не только из грима и костюма, – размышляла Джемма. – Нужно еще вжиться в образ».
После звонка агента, сообщившего, что она получила роль Энн Эллиот, Джемма пустилась в пляс, потом схватила книжку и прочитала ее вдоль и поперек. Вот тогда-то ею и овладела паника. Представлять на экране Энн Эллиот означало огромную ответственность перед зрителями. Многие считают ее лучшей героиней Джейн Остин – бескорыстной, преданной и сострадательной. Есть и такие, кто видит в ней саму писательницу, тем более если учесть, что «Доводы рассудка» стали последним ее романом. Она писала его, будучи уже смертельно больной, и самые пылкие ее поклонники чувствуют, что в этом произведении они как нельзя ближе соприкасаются с горячо любимым автором.
«„Доводы рассудка“ покоряют своей честностью и простотой. В них нет ни избыточности „Гордости и предубеждения“, ни испорченности „Эммы“, но это ничуть не умаляет достоинств романа», – думала Джемма.
Сама она любила эту книгу в первую очередь из-за Энн.
«Любой читатель обязательно проникнется переживаниями героини, ведь кто из нас не страдал из-за утраченной любви? Всем кто-нибудь разбивал сердце, все мы совершали ошибки, – рассуждала она. – Вот почему каждому легко поставить себя на место Энн».
Словом, вдруг Джемма не понравится почитателям Джейн? Что, если она их разочарует? Если они не поверят, что она и есть Энн? Джемма не хуже всех прочих знала, до чего досадно бывает зрителям, когда актеры в экранизациях литературных произведений не оправдывают ожиданий. В этом и состоит главная проблема постановки широко известных произведений. Люди настолько досконально их изучили, что представления о том, как следует изображать того или иного персонажа и как он должен выглядеть на экране, зачастую просто непоколебимы.
«Мне дела нет до того, что он красавец, – рассуждает подобный борец за правду, – но лично я не так вижу мистера Дарси».
«А прическа! Вы видели прическу Фанни Прайс?[7] И о чем они только думают?»
Джемма вздохнула. Экранизация классического романа – это как минное поле, и браться за роль в таком фильме зачастую означает накликать на свою голову мыслимые и немыслимые несчастья.
Она встала, с сожалением покидая относительное тепло микроавтобуса. Снаружи на нее тут же налетел пронизывающий порыв ветра, безжалостно трепля подол тонкого муслинового платья. Джемме оставалось уповать на то, что легион будущих зрителей фильма не освищет ее игру.
Прячась от ветра за поворотом мола и ожидая, пока ее не вызовут, Джемма заметила идущего мимо черноволосого парня – того самого, что смотрел на нее в баре «Трех пальм». Она еще от него отвернулась…
– Привет, – поздоровался он.
Джемма кивнула в ответ.
– Не холодно? – спросил парень. – С виду вроде зябнешь.
– Ничего, спасибо, – вежливо сказала Джемма, надеясь, что разговорчивый незнакомец пойдет по своим делам.
Тот, впрочем, и не думал уходить.
– Такое платьице не согреет, – заметил он.
– Да, – согласилась Джемма и покраснела, заметив, что он смотрит на ее декольте.
– Роб! – заорал кто-то на другом конце Кобба. – Давай-ка дуй сюда!
– Нет мира нечестивым[8], – пожал плечами парень и пропал с глаз так же быстро, как и появился.
У Джеммы осталось впечатление, что он и правда нечестивец, хотя очень симпатичный.
На съемочной площадке Адам всегда чувствовал себя немного лишним. Начать с того, что он на самом деле был там не очень нужен. Никто не спрашивал его мнения о том, как снимать тот или иной эпизод, и если возникали затруднения по поводу сценария, по этому вопросу всегда обращались к Терезе. Но Адам не имел ничего против. Ему нравилось оставаться на заднем плане, и он мог спокойно наблюдать за всем, что творится на площадке. Он любил киношную суматоху, и волнение во время бесчисленных дублей нисколько не уменьшалось с годами. После стольких экранизаций он по-прежнему ощущал новизну процесса. Например, Кобб для нынешних «Доводов рассудка» существенно преобразился. Вдоль него выстроились передвижные буфеты, фургоны для актеров, заполненные костюмами и гримом, автобусы, забитые мотками кабеля, операторские тележки «долли» с камерами, и в довершение всего сам мол вместе с несколькими улицами оказался обмотанным кордонной лентой. На ней висели таблички с извинениями за временные неудобства. В две тысячи шестом, когда в Лайм-Реджисе снимали предыдущую киноверсию «Доводов рассудка», Адам был занят на других съемках в Шотландии и просто скрипел зубами оттого, что не мог сюда попасть. Теперь он словно вернулся в прошлое и торжествовал, упиваясь неразберихой, которую сам же заварил, написав однажды новый сценарий по роману.
Ему уже рассказали о прорыве трубы в «Трех пальмах» и о том, как Терезе удалось отыскать Уэнтуорт-хаус. Вспомнив его хозяйку, Адам невольно улыбнулся. Это ведь она, та девушка с медовыми волосами? Это ее он тогда приметил у входа в агентство недвижимости. Она его не узнала – да и как ей было его узнать? Он ведь тогда ничем не обнаружил своего присутствия… Но сам он ее запомнил. Что-то в ней пленило его с первого взгляда. В Кей он ощутил невиданную им прежде ни в ком другом сердечность – с ней было так легко беседовать! Он и сам удивился, до чего свободно почувствовал себя в ее обществе. Женщины обычно действовали на него сковывающе, а Кей, наоборот, освобождала. То же и с Джеммой. Ее Адам просто обожал, готов был сделать для нее все что угодно, но Джемма не вызывала в нем потаенного ощущения, похожего на трепыхание крыльев бабочки. А Кей – да.
Адам вдохнул соленый морской воздух. Все-таки сейчас неподходящее время, чтобы влюбляться… Он только-только взялся за новый сценарий и был переполнен замыслами, да и с фильмом еще далеко не все утряслось. У него не умолкал мобильник, если только Адам не отключал его, – так он часто поступал, когда сидел над рукописью. Его фантазия теперь работала на полную катушку, и ему недосуг изобретать романтические либретто для собственной жизни. Сперва следовало позаботиться о судьбе персонажей. Но всегда легче сказать, чем сделать.
Его оглушил внезапно налетевший порыв ветра, и Адам поспешил застегнуть куртку. Май выдался необычайно холодный, и море, под стать небосклону, угрожающе налилось свинцом. Адам увидел, как актрисы по одной начали выходить из теплого укрытия гримерного микроавтобуса, накинув поверх платьев плащи. Ветер тут же всколыхнул муслиновые подолы, облепляя ноги и безуспешно пытаясь растрепать локоны, выбивающиеся из-под капоров.
– Но так же невозможно! – пожаловалась Бет, перекрикивая ветер. – Я просто задыхаюсь!
Софи и Джемма, взявшись за руки и преодолевая яростные порывы ветра, тоже двинулись к Коббу. На берег уже обрушивались нешуточные волны, еще более крупные валы разбивались о дальнюю часть мола, осыпая ее тысячами брызг и окатывая водой всякого, кто рискнул туда пойти. Тереза качала головой.
– Ничего не выйдет! – крикнула она. – Нельзя сейчас снимать!
– Я же говорила! – завопила Бет. – Лучше бы поспали подольше!
– Зато самое верное средство от похмелья, – рассмеялся Оли.
Поверх капитанского мундира Уэнтуорта он облачился в необъятных размеров плащ, лицо блестело от водяной пыли. Остальные актеры, задействованные в эпизоде на Коббе, были экипированы сходным образом. Большинство перегибалось чуть ли не пополам, чтобы устоять перед усиливающимся штормом.
А затем пошел дождь. Он начался без подготовки – не с редких капель, обычно предупреждающих о неминуемом ливне, – небеса вдруг прорвало, и вся вода разом излилась на головы незадачливых горемык, оказавшихся внизу.
Адам накинул капюшон и по примеру прочих побежал к ближайшему фургону. Шляпки и прически актрис в мгновение ока вымокли, по лицам струйками стекал грим. Платья липли к ногам, и все стали такими же хмурыми, как Лез Отверженный.
В фургоне сразу пошли в ход полотенца, и гримерши с кисточками наперевес уже приготовились исправлять урон, нанесенный стихией, но Тереза снова покачала головой.
– Живо переодевайтесь! – скомандовала она. – Обсыхайте, и дальше поедем снимать в Апперкросс.
Адам сразу заметил, как приуныла Джемма, и понял причину ее огорчения: она психологически настроилась на эпизоды, связанные с Коббом, но непогода расстроила все планы.
– Эй, – тихонько сказал он ей, – у тебя все выйдет отлично.
Она посмотрела на него круглыми от страха глазами, чем-то напоминая вспугнутую на шоссе олениху.
– Пошевеливайтесь! – резко окрикнула Тереза. – Пора в дорогу.
Адам знал, что актеров у Кобба ждет микроавтобус и они сейчас начнут прокладывать себе путь сквозь ливень, чтобы поскорее занять в нем места. Никто не поинтересовался, хочет ли он поехать вместе со всеми, но Адам подобного предложения и не ожидал и ничуть не обиделся. Он сам был на колесах, к тому же ему в этот момент пришла в голову одна идея.
«Кей», – сказал он себе, спускаясь с Кобба.
Она может поехать с ним. Она ведь читала «Доводы рассудка» и непременно захочет увидеть, как их снимают. Так ему представится прекрасная возможность познакомиться с ней поближе.
Отвернувшись от ветра, Адам по Морскому променаду направился к Уэнтуорт-хаусу. Предварительно он сделал пару звонков, чтобы коллеги не вздумали обвинить его в прогуле.
«Чем не прекрасная идея?» – подбодрил он самого себя у входа в гостиницу.
Адам кашлянул, откинул капюшон и пригладил ладонью волосы, подозревая, что они в такой ураган всклокочены больше обыкновенного. Затем, боясь передумать, решительно постучался.
Ответа не было.
Он снова постучал, изо всех сил колотя по двери молотком.
Тишина.
«Хорошо хоть есть навес над крыльцом, – подумал он, – иначе я бы уже промок до нитки».
Наконец дверь отворилась.
– О! – удивленно воскликнула Кей.
Адам поздоровался, заметив, что она раскраснелась, а медовые локоны собраны на затылке в затейливый пучок.
– Я была под кроватью, – объяснила Кей.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Пылесосила. Вы что-нибудь забыли?
– Нет. Можно я войду? – спросил Адам, понимая, что мужчину вроде него девушки не сразу додумаются пригласить в дом. – Здесь немного штормит.
– Ой, конечно! – спохватилась Кей.
– Я хотел вас кое о чем спросить… – начал Адам, входя и дожидаясь, пока хозяйка не запрет дверь. – Съемки на Коббе сорвались: погода испортилась. Все отправились в Маршвудскую долину – снимать эпизоды в Апперкроссе.
– Туда, где вы живете?
– Да, неподалеку. Я тоже собираюсь туда ехать и хотел спросить, не хотите ли вы ко мне присоединиться.
Адам замолчал, чувствуя, как учащенно бьется сердце.
«Ты не на свидании, – одернул он себя, – и незачем паниковать».
– Прямо сейчас? – спросила огорошенная Кей.
– Да.
– Ну не знаю… У меня столько дел. Постели надо заправить, постирать полотенца, пропылесосить ковры, начистить раковины. И вдобавок приготовить ужин.
– Ладно.
– Может, в другой раз?
– Нет, я хотел сказать: ладно, я вам помогу. И постели заправлю, и полотенца постираю, и пропылесосить могу все, что прикажете.
Кей непонимающе смотрела на гостя:
– Зачем это?
– Затем, что вы должны туда поехать и посмотреть, как снимают «Доводы рассудка». А еще я хочу показать вам Маршвудскую долину.
Кей задумалась.
– Там вся съемочная группа. Уверен, они вам обрадуются, – добавил Адам и заметил, как изменилось выражение ее лица.
– Вы мне правда поможете? – спросила она.
– Конечно! Только покажите, где у вас самая грязная раковина!
Кей не могла не улыбнуться, и Адам почувствовал, что улыбается в ответ. Он заранее знал, что это превосходная затея.
Глава 12
Оба они как безумные пылесосили, натирали и драили номера Уэнтуорт-хауса. Застлали постели, перетряхнули одеяла, расправили покрывала и взбили подушки, поменяли полотенца, выстирали грязное белье и начистили все до блеска. Убедившись, что ни к чему невозможно придраться, Кей поглядела на Адама, и он с готовностью ей улыбнулся.
– Кажется, на остаток дня мы вполне заслужили выходной?
– Да, поработали на славу, – кивнула Кей. – Огромное спасибо за помощь. Если вдруг решите порвать с кино, здесь для вас всегда найдется работа.
– Ловлю вас на слове, – откликнулся Адам, размышляя, как чудесно было бы работать весь день с ней рядом.
Правда, пришлось бы постоянно отвлекаться.
«Нет, – подумал он, – знай я, что Кей в соседней комнате, я бы, скорее всего, ничего путного не сделал бы, потому что все время боролся бы с соблазном бросить все к черту и пойти обнять ее… Какая уж тут производительность труда!»
– Ну что, можно ехать?
– Сейчас, только переоденусь, – сказала Кей.
Адам кивнул и решил пока спуститься в гостиную. Ни один нормальный мужчина не выдержит пребывание на одном этаже с Кей, пока она переодевается.
Этой странноватой по виду комнате с табачного цвета обоями и аляповатым ковром хозяйка сумела придать по-настоящему домашний уют. Подоконник украсила вазочка с фрезиями, а два больших торшера обещали под вечер теплое сияние. Полки в нишах Кей заставила книгами, и в ожидании хозяйки Адам поддался искушению изучить ее библиотеку повнимательнее. Он улыбнулся, заметив целый ряд романтических опусов Лорны Уорвик. Под яркими обложками скрывались приключенческие истории времен Регентства, а под маской сочинительницы, как недавно выяснилось, – мужчина. Адам где-то об этом читал…
За томиками Лорны Уорвик шла коллекция романов Джейн Остин – впечатляющее собрание, включавшее по три экземпляра каждого названия, все разных издательств. Рядом – документальные книги, имеющие отношение к великой писательнице: биографии, исторические исследования эпохи, подборка писем и новейшие аналитические статьи о ее творчестве.
«Да здесь арсенал, достойный истинной джейнитки!» – подумал Адам, доставая с полки сборник писем.
– Удивительные у нее послания, правда? – раздался рядом голос Кей.
Адам от неожиданности резко обернулся – хозяйка уже стояла на пороге. Она распустила волосы, и они легкими волнами струились по ее плечам. Адаму вдруг захотелось подойти и коснуться их. Джинсы Кей сменила на длинное розовое платье с бордовым жакетиком.
– Я от них без ума, – добавила она. – У нее отменное чувство юмора. И она большая озорница – как и полагается младшей сестренке.
Адам кивнул, поймав себя на том, что разглядывает Кей безумными глазами.
– А у вас есть младшие сестры?
– Нет, – ответила Кей, и улыбка исчезла с ее лица. – Ни братьев, ни сестер. Я одна.
– Наверное, скучно было расти в одиночестве? – предположил Адам.
– Зато у меня были книги, – возразила Кей. – Мои выдуманные семьи.
– И у меня.
– Вы тоже были один в семье?
– Вероятно, потому я и стал писателем. Все время выдумывал для себя другие семьи.
– Кажется, все одиночки склонны прятаться в собственные фантазии, – улыбнулась Кей.
– Согласен. Но это не самое плохое место.
– Да, – подхватила Кей, – особенно когда все достанет…
Она закусила губу: вовсе не собиралась откровенничать с Адамом, но что-то в нем располагало к искренности.
– Ну что, едем в Апперкросс? – Кей поспешно сменила тему, не желая рассказывать о своем прошлом постороннему человеку.
– Безусловно!
Адам устремился в прихожую и схватил с вешалки куртку.
Дождь прекратился, но небо по-прежнему затягивали сизые тучи с лиловым отливом, а неспокойное море словно замышляло что-то недоброе.
– Ух ты! – удивилась Кей. – Никогда еще его таким не видела.
– Привыкнете, – заметил Адам. – Зимы на побережье довольно суровые.
– Кажется, мы всегда представляем себе подобные места в солнечную погоду и с толпами туристов.
– В том-то и преимущество зимы. Туристы разъезжаются по домам, и все здесь принадлежит только местным жителям.
– Вы разве не любите туристов? – не поверила Кей.
Они дошли до конца Морского променада и пересекли улицу в направлении к автостоянке.
– Джейн Остин ведь тоже была туристкой, и, если бы она не приехала однажды в Лайм, вы бы не смогли написать свой сценарий и по нему никогда бы не сняли фильм.
– Разумеется, – усмехнулся Адам, – но туристы туристам рознь. Я против тех, кого посещение Лайма не вдохновляет на создание литературных шедевров.
Адам нашел среди множества машин свою. Это оказался старенький «вольво», на заднем сиденье которого обнаружилась пара видавших виды резиновых сапог. «Вольво» тоже знавал лучшие дни – и Адам не собирался это скрывать.
– Извините за шерсть на сиденье, – предупредил он, занимая водительское место рядом с Кей. – Меня тут просили присмотреть за одной немецкой овчаркой, и она чертовски линяла. Даже хуже, чем мой кот.
– У вас есть кот? – удивилась Кей.
– Сэр Уолтер. Назван по отцу Энн Эллиот, потому что он страшный сноб и все время задирает передо мной свой розовый нос.
Кей засмеялась:
– Хотелось бы мне познакомиться с ним!
Адам едва не поперхнулся. Обычно с женщинами все получалось гораздо сложнее. Они сами никогда не напрашивались к нему в гости. Если бы он раньше знал, что для этого нужно просто упомянуть о своем коте, он бы давным-давно воспользовался этим приемом. Кто бы мог подумать, что почтенный Сэр Уолтер все это время не зря лакал свое молоко?
– Но сначала в Апперкросс!
Дорога из Лайм-Реджиса в Маршвудскую долину оказалась довольно живописной. Непогода осталась где-то позади, на побережье, но вид у Терезы был по-прежнему удрученный. Джемма украдкой посматривала на нее, пытаясь угадать, какие же эпизоды они будут снимать сегодня. Небо оставалось хмурым, по нему неслись огромные тучи, словно зловещие призраки. Непохоже, что сегодня им удастся что-нибудь снять на натуре.
– Кажется, на остаток дня мы вполне заслужили выходной?
– Да, поработали на славу, – кивнула Кей. – Огромное спасибо за помощь. Если вдруг решите порвать с кино, здесь для вас всегда найдется работа.
– Ловлю вас на слове, – откликнулся Адам, размышляя, как чудесно было бы работать весь день с ней рядом.
Правда, пришлось бы постоянно отвлекаться.
«Нет, – подумал он, – знай я, что Кей в соседней комнате, я бы, скорее всего, ничего путного не сделал бы, потому что все время боролся бы с соблазном бросить все к черту и пойти обнять ее… Какая уж тут производительность труда!»
– Ну что, можно ехать?
– Сейчас, только переоденусь, – сказала Кей.
Адам кивнул и решил пока спуститься в гостиную. Ни один нормальный мужчина не выдержит пребывание на одном этаже с Кей, пока она переодевается.
Этой странноватой по виду комнате с табачного цвета обоями и аляповатым ковром хозяйка сумела придать по-настоящему домашний уют. Подоконник украсила вазочка с фрезиями, а два больших торшера обещали под вечер теплое сияние. Полки в нишах Кей заставила книгами, и в ожидании хозяйки Адам поддался искушению изучить ее библиотеку повнимательнее. Он улыбнулся, заметив целый ряд романтических опусов Лорны Уорвик. Под яркими обложками скрывались приключенческие истории времен Регентства, а под маской сочинительницы, как недавно выяснилось, – мужчина. Адам где-то об этом читал…
За томиками Лорны Уорвик шла коллекция романов Джейн Остин – впечатляющее собрание, включавшее по три экземпляра каждого названия, все разных издательств. Рядом – документальные книги, имеющие отношение к великой писательнице: биографии, исторические исследования эпохи, подборка писем и новейшие аналитические статьи о ее творчестве.
«Да здесь арсенал, достойный истинной джейнитки!» – подумал Адам, доставая с полки сборник писем.
– Удивительные у нее послания, правда? – раздался рядом голос Кей.
Адам от неожиданности резко обернулся – хозяйка уже стояла на пороге. Она распустила волосы, и они легкими волнами струились по ее плечам. Адаму вдруг захотелось подойти и коснуться их. Джинсы Кей сменила на длинное розовое платье с бордовым жакетиком.
– Я от них без ума, – добавила она. – У нее отменное чувство юмора. И она большая озорница – как и полагается младшей сестренке.
Адам кивнул, поймав себя на том, что разглядывает Кей безумными глазами.
– А у вас есть младшие сестры?
– Нет, – ответила Кей, и улыбка исчезла с ее лица. – Ни братьев, ни сестер. Я одна.
– Наверное, скучно было расти в одиночестве? – предположил Адам.
– Зато у меня были книги, – возразила Кей. – Мои выдуманные семьи.
– И у меня.
– Вы тоже были один в семье?
– Вероятно, потому я и стал писателем. Все время выдумывал для себя другие семьи.
– Кажется, все одиночки склонны прятаться в собственные фантазии, – улыбнулась Кей.
– Согласен. Но это не самое плохое место.
– Да, – подхватила Кей, – особенно когда все достанет…
Она закусила губу: вовсе не собиралась откровенничать с Адамом, но что-то в нем располагало к искренности.
– Ну что, едем в Апперкросс? – Кей поспешно сменила тему, не желая рассказывать о своем прошлом постороннему человеку.
– Безусловно!
Адам устремился в прихожую и схватил с вешалки куртку.
Дождь прекратился, но небо по-прежнему затягивали сизые тучи с лиловым отливом, а неспокойное море словно замышляло что-то недоброе.
– Ух ты! – удивилась Кей. – Никогда еще его таким не видела.
– Привыкнете, – заметил Адам. – Зимы на побережье довольно суровые.
– Кажется, мы всегда представляем себе подобные места в солнечную погоду и с толпами туристов.
– В том-то и преимущество зимы. Туристы разъезжаются по домам, и все здесь принадлежит только местным жителям.
– Вы разве не любите туристов? – не поверила Кей.
Они дошли до конца Морского променада и пересекли улицу в направлении к автостоянке.
– Джейн Остин ведь тоже была туристкой, и, если бы она не приехала однажды в Лайм, вы бы не смогли написать свой сценарий и по нему никогда бы не сняли фильм.
– Разумеется, – усмехнулся Адам, – но туристы туристам рознь. Я против тех, кого посещение Лайма не вдохновляет на создание литературных шедевров.
Адам нашел среди множества машин свою. Это оказался старенький «вольво», на заднем сиденье которого обнаружилась пара видавших виды резиновых сапог. «Вольво» тоже знавал лучшие дни – и Адам не собирался это скрывать.
– Извините за шерсть на сиденье, – предупредил он, занимая водительское место рядом с Кей. – Меня тут просили присмотреть за одной немецкой овчаркой, и она чертовски линяла. Даже хуже, чем мой кот.
– У вас есть кот? – удивилась Кей.
– Сэр Уолтер. Назван по отцу Энн Эллиот, потому что он страшный сноб и все время задирает передо мной свой розовый нос.
Кей засмеялась:
– Хотелось бы мне познакомиться с ним!
Адам едва не поперхнулся. Обычно с женщинами все получалось гораздо сложнее. Они сами никогда не напрашивались к нему в гости. Если бы он раньше знал, что для этого нужно просто упомянуть о своем коте, он бы давным-давно воспользовался этим приемом. Кто бы мог подумать, что почтенный Сэр Уолтер все это время не зря лакал свое молоко?
– Но сначала в Апперкросс!
Дорога из Лайм-Реджиса в Маршвудскую долину оказалась довольно живописной. Непогода осталась где-то позади, на побережье, но вид у Терезы был по-прежнему удрученный. Джемма украдкой посматривала на нее, пытаясь угадать, какие же эпизоды они будут снимать сегодня. Небо оставалось хмурым, по нему неслись огромные тучи, словно зловещие призраки. Непохоже, что сегодня им удастся что-нибудь снять на натуре.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента