Вилсон Фрэнсис Пол. Пожиратели сознания

   — Это не игры, — сказал он. — Просто я понял, что вы не были искренни со мной. Не думаю, что вы работаете на правительство, и далеко не уверен, что вы были в составе «морских котиков».
   — Так это или нет, какая разница? Ты получил свою историю, газета распродана подчистую…
   — Откуда вы это знаете? Джек скривил губы в усмешке.
   — Пришлось обойти три газетных киоска, чтобы найти экземпляр. Что значит — твои боссы могут быть счастливы. Теперь ты и сам стал большой шишкой. Так на что ты жалуешься?
   Сэнди подавил желание вытереть мокрые руки о штаны. Это опасный человек, и он должен внимательно наблюдать за каждым его движением. Сэнди припомнил все, что он внушал себе в течение последнего часа. Настало время все выдать.
   — И вовсе я ни на что не жалуюсь. Просто я понял подлинную причину, по которой вы не хотите видеть свое изображение в газете и не хотите, чтобы кто-то знал ваше имя. Вы в розыске.
   Бинго! Спаситель в это время снова изучал парк, но когда он, моргнув, уставился на Сэнди, тот понял, что попал в точку.
   — Ты с ума сошел.
   — Выслушайте меня. Должно быть, вы совершили какое-то уголовное преступление. Из-за проступка вы не стали бы скрываться. Так что вас или разыскивают из-за преступления, или вы скрылись, оставив залог, или сбежали из тюрьмы.
   — Ну, у тебя и фантазия. Сэнди пожал плечами:
   — А что еще может быть?
   — Мне стоило бы понять, что тебя не следует водить за нос. — Спаситель покачал головой и оглянулся. — Что касается сиротского приюта, это правда, но вот ту часть, где копы говорят мне, мол, иди в армию или сядешь в тюрьму, я сочинил. Большую часть жизни я попадал в неприятности и выпутывался из них. Но все же попался на взломе винного магазина.
   — Винного магазина… — Сэнди боялся задать следующий вопрос. — Но ведь вы никого не застрелили, да?
   — Не-а. Я просто вытащил стартовый пистолет. Но это не имело значения: я был обвинен в вооруженном грабеже. Я не мог оправдаться. В то время мне было всего девятнадцать. Мне ничего не оставалось, как удрать, оставив залог, и с тех пор я в бегах.
   — Может, вас разыскивают за что-нибудь еще?
   Спаситель не торопился с ответом. Он снова смотрел куда-то мимо Сэнди. Наконец он облизал губы и сказал:
   — Вот дерьмо. Отодвинься.
   — Что?
   Он прижал его к пологой бетонной стенке перехода.
   — Назад!
   Повернувшись, Сэнди увидел парня примерно его возраста в обрезанных брюках и майке, с намеком на бородку, который на каком-то раздолбанном и грязном велосипеде на полной скорости летел по склону к проходу. Он держал при себе серую ручную сумку и постоянно оглядывался через плечо.
   Он вытаращил глаза, когда влетел в проход и увидел, что тот занят, но Спаситель дружелюбно махнул ему и сказал:
   — Эй! Как дела?
   — Неплохо, — переводя дыхание, выдохнул парень.
   Затем события стали развиваться с такой скоростью, что Сэнди ничего не понял. Внезапно Спаситель сорвался с места, стремительно сделал шаг вперед и двинул ногой по заднему колесу велосипеда. Седок потерял контроль над машиной, врезался в обочину и перелетел через руль. Сэнди в ужасе смотрел, как Спаситель шел за парнем, кувыркавшимся по тротуару, о который он сначала ударился грудью и приземлился так, что пятки оказались около ушей. От хруста ломающихся костей, от вопля боли Сэнди чуть не вывернуло.
   Мать твою, что же это делается? — подумал Сэнди.
   — Это была моя мать! — гаркнул Спаситель. Он присел на корточки рядом с парнем. Тот корчился на земле, пытаясь подняться, но, похоже, у него не действовала рука. — Ты только что ограбил мою мать!
   — О, дерьмо! — слабо пискнул велосипедист.
   — Мою мать! — побагровев, заорал Спаситель.
   — Слышь, я не знал, — простонал воришка; каждое слово давалось ему с болью. — Ну, ничего не знал!
   Спаситель повернулся к Сэнди; глаза его были полны ярости.
   — Теперь твоя очередь стать героем, — сказал он, показывая на серую сумочку, лежащую рядом с велосипедистом. — Отнеси ее той пожилой леди, которую он сбил у вершины склона. Скажи, что нашел сумку на траве.
   Сэнди мог только потрясенно смотреть.
   — Давай, Палмер! Шевелись! Я встречу тебя у баскетбольной площадки. — Он снова нагнулся к поверженному грабителю и заорал: — Мою мать!
   — Я понимаю, — прохрипел любитель срывать сумочки. — Прости… честное слово… прости.
   Спаситель бросил на Сэнди очередной взгляд и быстро пошел к противоположному концу прохода, оставив Сэнди наедине с незнакомцем. Палмер осторожно подошел поближе, взял сумочку и стремглав выскочил в солнечный парк.
   Мать Спасителя? Она что, была в парке? И это ее сумочка?
   Он заметил кучку людей на вершине склона и торопливо побежал к ним. В центре группы на скамейке, всхлипывая, сидела пожилая женщина. Колени и руки у нее были в ссадинах, чулки порваны.
   — …он взял и толкнул меня, — рассказывала она. — Я не знаю, куда он делся. Я его даже не увидела.
   Мать Спасителя… Сэнди удивленно покачал головой. Ничего подобного. Пожилая женщина была чернокожей.
   — Не вы ли это потеряли? — спросил Сэнди, проталкиваясь сквозь толпу.
   Она подняла взгляд, и ее глаза, залитые слезами, расширились.
   — Моя сумка!
   — Откуда ты ее взял? — спросил грузный мясистый мужчина, с подозрением глядя на Сэнди.
   Протягивая сумку женщине, Сэнди ткнул большим пальцем через плечо и изложил свою историю:
   — Я спускался по склону и нашел ее.
   — Все здесь! — воскликнула женщина, открывая бумажник. — О, спасибо вам, молодой человек! — Она протянула ему пару двадцатидолларовых купюр. — Позвольте поблагодарить вас.
   Сэнди отмахнулся:
   — Ни в коем случае. Ни за что. Толстяк хлопнул его по спине:
   — Хороший парень!
   Сэнди подчеркнуто внимательно посмотрел на часы:
   — Понимаете, у меня встреча. С ней все будет в порядке?
   — Мы вызвали копов. Они уже едут.
   — Отлично. Всего вам хорошего, мэм, — сказал Сэнди пожилой женщине. — Мне очень жаль, что так случилось.
   Она еще раз поблагодарила его, и он побежал вниз по склону к баскетбольной площадке, пытаясь восстановить в памяти события последних нескольких минут. Он понимал, что не был знаком с этой стороной жизни. Когда он рос, его знакомство с насилием ограничивалось несколькими драками на школьном дворе. Но после кровопролития в вагоне метро все переменилось. Он получил крещение огнем.
   Но, как ни странно, этот последний инцидент обеспокоил его куда больше. Спаситель действовал так быстро, с такой безоглядной решительностью — вот воришка крутит педали, и не успел Сэнди моргнуть, как видит, что тот валяется лицом вниз со сломанными или вывихнутыми плечами, а Спаситель кричит ему о своей матери.
   Что все это значит?
   Еще больше его испугала темная жестокая радость в глазах Спасителя, когда он склонился над упавшим. Он радовался тому, что причинил ему боль. И сделал это без малейшего промедления. Это было очень, очень пугающе. И еще страшнее было думать, как с ним иметь дело один на один.
   К Сэнди закралась мысль, что, должно быть, он был не в себе, но он отбросил ее. Он явился не для того, чтобы угрожать этому человеку; он хочет прийти к нему на помощь.
   Но какой в этом смысл, если он имеет дело с психом? В мгновение ока Спаситель превратился из нормального человека в бешеного пса. Какое ему было дело до этого мелкого воришки? Если Спаситель был разыскиваемым грабителем, чего ради ему мешать своему коллеге-преступнику?
   Сэнди ничего не мог понять.
   Он нашел своего собеседника сидящим на высокой цепи, которая огораживала асфальт баскетбольной площадки. Едва только Сэнди приблизился, он снялся с места, сделав знак следовать за ним. На пару с ним Сэнди оказался в небольшой рощице.
   — Почему здесь? — спросил он, оглядываясь и замечая, что они частично скрыты от остальной части парка. Ему стало как-то не по себе, когда он остался с глазу на глаз с этим человеком.
   — Потому что твоя физиономия была в газете дважды на этой неделе. Как знать, когда кто-то опознает тебя?
   — Да? — внезапно просиял Сэнди. Кто-то узнает его на улице. Вот классно! — Я понимаю… ну да, конечно… я понимаю, что вы имеете в виду.
   Сэнди чувствовал, что мистер Хайд исчез. Похоже, что Спаситель снова стал доктором Джекилом.
   — Так объясни мне, — сказал Спаситель. — Каким же образом ты собираешься изменить мою скромную преступную жизнь?
   Сэнди поднял руку:
   — Подождите. Первым делом объясните мне: что это за дела с вашей матерью? Она же не была ею.
   — Но могла быть. Ей было бы примерно столько же лет, доведись ей пережить.
   — Что пережить…
   — Смерть.
   Сэнди отчетливо увидел перед глазами надпись «ВХОД ВОСПРЕЩЕН» и посему перешел к другому вопросу, который волновал его.
   — Ну ладно. Тогда скажите мне вот что: почему вы, человек, который, по всей видимости, избегает внимания, поступили таким образом?
   Спаситель удивленно взглянул на него:
   — А как иначе? Если бы он улепетывал где-то в стороне, я не стал бы бегать за ним, но он выскочил как раз перед нами. И дать ему удрать… было бы… ну как бы… — Он подыскивал слова. — Как бы я становился его сообщником… в ограблении маленькой старой леди. Вот так.
   Сэнди уставился на него и испытал вспышку озарения, которая, похоже, прокладывала путь к общению с этим человеком.
   — Думаю, что теперь я вас понимаю, — кивнул он. — Вы терпеть не можете беспорядка, но загнаны в угол в мире, где все из рук вон плохо.
   — Никуда я не загнан.
   — Да мы все в таком же положении. Но вы хоть что-то делаете.
   — Ты с ума сошел?
   — Вовсе нет. Посмотрите, что сейчас произошло. Грабеж. Это неправильно. Убедительный пример того частого беспорядка, который мешает нам жить.
   — Это жизнь. Это происходит ежеминутно и каждодневно с того дня, как пещерный человек решил, что не хочет больше охотиться, и попытался стащить у своего соседа кусок бронтозавра.
   — Но вы стараетесь, чтобы этого не происходило. Вы восстанавливаете порядок.
   — Ты накурился или удрал из больницы? По твоим словам выходит, что я вроде как патрулирую улицы в поисках нарушителей. Я этим не занимаюсь. Хотя такие истории случаются у меня на глазах. Но он проезжал буквально рядом. Я понял, что должен сделать, и не думал, во что мне это обойдется. Абзац. Конец цитаты. Конец дискуссии.
   — Но…
   — Конец дискуссии.
   — Вы когда-нибудь слышали о Ницше?
   — Конечно. Это музыкант, верно?
   — Сомневаюсь. Он был философом.
   — Джек Ницше? Ну и ну. Обычно он лабал на пиано в «Камнях».
   — Фридрих Ницше. Фридрих.
   — Фред Ницше? Кто он такой? Брат Джека? Никогда не слышал о нем.
   Он надо мной издевается, подумал Сэнди. Ну, конечно. Но у Спасителя было совершенно невозмутимое выражение, лица.
   — Ницше скончался лет сто тому назад, — сообщил Сэнди. — Я изучал его в колледже. Вам конечно же стоит почитать его. В его «Воле к власти» вы получите ясное представление, кто вы такой.
   — Ясное представление… то, что мне сейчас и надо. Обрести ясность. Слушай, оставим в покое философов и займемся нами с тобой. Что мне надо сделать, дабы ты исчез из моей жизни?
   Сэнди показалось, что он получил оплеуху.
   — Эй, послушайте, я всего лишь пытаюсь помочь вам.
   — Думаю, оба мы понимаем, кому ты стараешься помочь.
   — Черт побери, я могу вытащить вас с холода. Спаситель рассмеялся:
   — Что ты можешь?
   — На вас висит еще что-нибудь, кроме грабежа того магазина?
   — К чему ты клонишь?
   — Просто скажите мне.
   — Нет.
   — Вы уверены?
   — Я старался впредь не привлекать к себе внимания.
   Сэнди лихорадочно размышлял, с трудом справляясь с сердцебиением. Именно на это он и надеялся. Всего одно преступление — да, грабеж, но много лет назад, когда он был мальчишкой. Теперь он вырос, старается не высовываться и ни во что не впутываться. Беглец, пария, но когда законопослушные граждане оказались под огнем, когда их жизни угрожала смертельная опасность, кто закрыл их собой и спас? Этот человек. Этот преступник.
   О боже милостивый, какое тут можно сделать кино! Надо обеспечить права.
   — Я могу добиться для вас помилования! — выпалил Сэнди.
   Спаситель сел на корточки и опустил голову на руки. Потер глаза.
   — Вот уж не верю.
   Он переполнен эмоциями, подумал Сэнди.
   — Да, могу! Я могу начать кампанию. Заставлю вспомнить жизни, которые вы спасли в тот вечер. Как это вас не амнистируют!
   — Легче легкого. — Спаситель посмотрел на него снизу верх. — Просто скажут «нет» — и все тут.
   — Они не смогут сказать вам «нет». Вы не знаете силы прессы. Я заставлю их вернуть вас с холода.
   Спаситель поднялся:
   — С чего ты взял, что мне не нравится холод? Может, я гребаный полярный медведь!
   — Не верю. Потому что никто не хочет быть никем, когда он может быть кем-то… настоящим кем-то!
   — Ты впустую тратишь свое время. И мое тоже. — Он повернулся и стал уходить.
   — Подождите! Вы не можете вот так взять и уйти! Это же шанс на всю жизнь!
   — Может, для тебя. — Он даже не обернулся. — Меня это не волнует.
   Встревожившись, Сэнди кинулся за ним. Он должен поговорить с ним, он должен убедить его. Но тут он остановился, осознав, что для этой цели ему никто не нужен. Он может самостоятельно вызывать мощную волну симпатии к Спасителю… и даже не придется ни на йоту отступать от истины.
   Первым делом — кусок, в котором он расскажет, как у них состоялся еще один разговор со Спасителем и как этот человек признался, что единственная причина, по которой он остается неизвестным, кроется в том, что он преступник, находящийся в розыске. В подробности этого преступления Сэнди вдаваться не будет — еще не хватало, чтобы копы подняли свои архивы и вычислили Спасителя раньше его, — но он опишет его как достойного порядочного человека, виновного лишь в единственной ошибке молодости, который много лет назад скрылся от наказания, но на прошлой неделе сполна вернул свой долг обществу, вернул куда более убедительно, чем если бы сидел в камере, вернул тем, что спас жизни, а не провел годы в тюрьме. Затем он приведет рассказы других спасенных — начав с Бет. Далее он возьмет интервью у мэра, и у комиссара полиции, и у окружного прокурора. Он поставит перед ними вопрос: как насчет амнистии для героя? Неужели один плохой поступок, который он совершил, будучи подростком, перевесит его героическое поведение, доказывающее, что он изменился до мозга костей?
   Он не просто подбирал слова, теперь они хлестали бурным потоком!
   Вся компания стала обретать отчетливую форму. Он уже предвкушал, как другим крупным газетам придется подхватить ее — кого волнует, за они будут или против? — а дальше дебаты развернутся и на страницах таких общенациональных журналов, как «Тайм» и «Ньюсуик». И если он не потеряет мяч, то, может, он его приведет в такой журнал, как «Пипл».
   А когда он добьется амнистии для Спасителя, дальше ему решать, примет ли он ее или отвергнет. Во всяком случае, Сэнди вернет ему долг.
   Он направился обратно к подземке, чувствуя такое возбуждение, что порой переходил на бег. Он не мог дождаться начала работы.

9

   — С тобой все в порядке, Джек? — спросила Кейт. Он вернулся в квартиру Жаннет прямо из парка и все не мог успокоиться.
   — Немного взвинчен, вот и все, — ответил он сестре.
   Ничего себе немного — еще как взвинчен. Он чувствовал, словно сидит на иголках. Все время, что он провел в парке, ему казалось, что за ним кто-то наблюдает, но он так и не смог вычислить, кто же им интересуется. И пока он шел к дому Жаннет, это чувство не оставляло его.
   И теперь он стоял у окна, глядя на улицу, пытаясь определить, кто кажется тут чужаком. Он обратил внимание на парочку, что курила рядом с магазином гравюр, и на другую пару работяг, что сгружала рулоны тканей и заносила их в магазин оптовой продажи. Но никто не сидел в засаде.
   Он вспомнил идиотский замысел Палмера.
   Мальчишка не имел представления, с чем он имеет дело. Амнистия означала, что ему придется иметь дело с Налоговым управлением США, с ФБР, улаживать взаимоотношения с генеральным прокурором штата Нью-Йорк и с окружными прокурорами почти всех пяти округов. Именно так. А ведь «Джетс» собираются выиграть в очередных шести играх Суперкубка.
   А Ницще? А «с холода»? Откуда он набрался всех этих штучек? У мальчишки явно имеется в запасе что-то еще.
   Джек отошел от окна.
   — Ты что-нибудь слышала из Национального института здравоохранения? — спросил он, не испытывая желания и дальше продолжать разговор о его настроении.
   Кейт покачала головой:
   — Ничего конкретного. Все, с кем я говорила, как воды в рот набрали.
   — То есть?
   — Не смогла найти ни одного, кто бы признался, что говорил с доктором Филдингом, и никого, кто бы признался, что не слышал о нем.
   — Типичные бюрократические игры — вокруг и около.
   — Так я и подумала, но…
   — Но не услышала ничего хорошего. Она кивнула:
   — Именно.
   — Ты думаешь, Филдинг нам рассказал далеко не все?
   — Утверждать не берусь. Но у меня появилось какое-то смутное ощущение.
   Джек не мог не улыбнуться.
   — «Смутное ощущение»… Типичные семидесятые. Она пожала плечами:
   — На них и пришлась моя юность. — Кейт потянулась к телефону. — Я больше не хочу ходить вокруг и около. Позвоню Филдингу и напрямую спрошу его…
   Джек мягко перехватил ее за руку:
   — Напрямую лучше всего разговаривать лицом к лицу. Где его офис?
   — В медицинском центре.
   — На Первой авеню? — От них это было прямо на востоке. Двадцать седьмая выведет их. — В дорогу?
   — Почему бы и нет? Нанесем доктору Филдингу маленький неожиданный визит. — Она направилась к дверям, но остановилась. — А что, если он не захочет разговаривать? Что, если он нас выставит?
   Может, и попытается. Но Жаннет была так важна для его сестры, что такой же она стала и для Джека. Так что не будет никаких попыток выставить. Джек в этом не сомневался.
   — Еще как будет разговаривать, — сказал ей Джек. И когда она как-то странно на него посмотрела, он добавил: — Людям нравится откровенничать со мной. Это мой дар. Вот увидишь.

10

   — Ага, — сказал Джой, — но как мы выясним, здесь ли он живет? Может, он просто зашел в гости?
   Стэн Козловски закусил изнутри щеку и пожевал ее, глядя на разукрашенный фасад здания на Западной Двадцать седьмой улице. Джой задавал ему этот вопрос, должно быть, в шестой раз, но Стэн, как и в первый раз, не знал, что ему ответить.
   Они следовали за своим объектом слежки всю дорогу из Риверсайд-парка. Это было нетрудно. Похоже, он не подозревал о существовании хвоста, но они принимали все меры предосторожности, отпуская его так далеко, что один раз чуть не потеряли из виду. Они видели, как он вошел в этот дом. Поскольку они не могли последовать за ним внутрь, братья нашли укромное местечко на той же стороне улицы и продолжили наблюдение за входом.
   — Есть только один способ выяснить, — сказал Стэн. — Следить за ним, куда бы он ни пошел, куда бы ни возвращался, где бы ни проводил ночь, — так и узнаем, где он живет.
   — Надейся.
   — Поскольку мы не знаем его имени и вообще ничего о нем…
   — Мы вроде услышали, что его, кажись, зовут Джек.
   — «Вроде» нам не поможет. Джек — не такое уж редкое имя. Неужто ты не понимаешь, что у нас нет иного шанса, кроме как наблюдать и ждать.
   — Я не могу ждать, Стэн. Я и так жду слишком долго.
   — Потерпи, Джой. Неделю назад у нас не было даже надежды, что мы его снова встретим. А теперь мы его не упустим.
   — Ка-пут! — ухмыльнулся Джой.
   — Это ты верно сказал. Мы… эй, а это не он? Да. Точно он. И не один. Обнимает за плечи какую-то блондинку.
   — Вот черт, — проворчал Джой, когда им снова пришлось прижаться к стене. — Подцепил куколку. Просто классно.
   — Если она живет здесь, братец, то, значит, мы нашли его кроватку. Но для надежности давай-ка проследим за ним.
   — Ага, — сказал Джой и, расплывшись в улыбке, потер изуродованную руку здоровой. — Потому что хотим точно знать.
   Стэн смотрел, как пара направилась к Шестой авеню. Пока все получается классно. И приятнее всего было то, что он уже несколько лет не видел Джоя в таком хорошем настроении.

11

   — Все, что я могу посоветовать, — сказал доктор Филдинг, беспомощно разводя руками, — это проявлять терпение.
   Кейт, сидя рядом с его столом в тесном кабине-тике доктора на третьем этаже Центра клинических исследований Соломона и Мариам Броди, смотрела, как лоснятся напомаженные волосы доктора. Кейт была хорошо знакома с мраморным вестибюлем этого двухэтажного здания с кирпичным фасадом. Ей часто приходилось тут бывать вместе с Жаннет.
   Филдинг засуетился, когда они неожиданно вошли к нему — Джек не стал слушать никаких слов секретарши, — но быстро обрел свой облик самоуверенного врача-исповедника. Кейт была хорошо знакома с такой манерой поведения, часто сталкиваясь с ней на работе.
   Он поклялся, что на этих днях связался с Национальным институтом здравоохранения и с таким же волнением, как и Кейт, ждет от них помощи и поддержки.
   — Но ей с каждым днем становится все хуже. — Кейт старалась говорить спокойно, хотя ей хотелось кричать.
   — Знаю, знаю, — скорбно покивал он. — Но нам приходится иметь дело с бюрократией масштаба Пентагона.
   Кейт знала, что он преувеличивает. Скорее всего, знал это и Филдинг. Он бросил взгляд на Джека — он все время посматривал на него. Может, потому, что, войдя, Джек сообщил, что у его сестры есть несколько вопросов, и с тех пор не произнес ни слова. Он просто сидел и смотрел на Филдинга. От его взгляда и Кейт было не по себе; она могла только догадываться, как он действует на Филдинга.
   Внезапно Джек ожил. Он хлопнул ладонями по бедрам и встал.
   — Что ж, наверно, так и есть. — Он протянул руку Филдингу. — Спасибо, что уделили нам время, док.
   Филдинг тоже встал, и они обменялись рукопожатиями.
   — Не сомневаюсь, что скоро все выяснится.
   — Еще один вопрос, — сказал Джек, не выпуская руки Филдинга. — Почему вы врете?
   — Что? Как вы смеете…
   Джек сменил хватку и, зажав большой палец Филдинга, взял его на излом. У Филдинга подогнулись колени, и он застонал.
   — Джек! — воскликнула Кейт, кидаясь к нему. — Боже милостивый, что ты делаешь? Прекрати!
   — Я извиняюсь за то, что мы тут устроили армрестлинг, — сказал он ей. — Будь у нас время, я бы нашел другой способ. Но поскольку время поджимает…
   — Я позову охрану! — выдохнул Филдинг. Он пустил в ход свободную руку, чтобы освободиться от хватки Джека, но его старания привели лишь к тому, что Джек перехватил большой палец и левой его руки. — Полиция!
   — Прекрасно, — мягко и спокойно, словно объясняя прохожему, как пройти к ближайшей станции подземки, сказал Джек. — Но это не помешает мне вывихнуть вам оба больших пальца и вывернуть их на триста шестьдесят градусов. Вы врач. И можете представить, как долго вы не сможете пользоваться ими, если вообще сможете. Копы могут явиться, но вам придется жить без больших пальцев. Как низшей форме жизни.
   — Джек, прошу тебя! — Кейт никогда не видела брата таким — воплощением необоримой силы и неумолимости; от него шло грозное обещание жестокости. Она ужаснулась, испытывая страх. — Он же не…
   — Правду! — Джек повысил голос, выворачивая оба пальца на четверть оборота. — Вы не звонили в НИЗ. Ни разу. Я прав?
   Филдинг что-то пролепетал. По его искаженному лицу градом тек пот. Наконец он кивнул.
   — Подонок! — вырвалось у Кейт. Джек посмотрел на нее:
   — Что это за слово?
   Не обращая на него внимания, Кейт подошла к столу Филдинга. Только что она испытывала сочувствие к этому человеку — она не выносила, когда кому-то причиняют боль, — но сейчас она хотела взять его медный письменный прибор и вышибить ему мозги. Джеку потребовалось всего тридцать секунд, чтобы сорвать с Филдинга маску респектабельности, после чего некогда уважаемый коллега представлял собой жалкое зрелище.
   — Почему не звонили? — закричала она. — Объясните!
   — Прошу вас… — выдохнул он, кивая на свои беспомощные руки.
   Джек выпустил левую, но продолжал держать правую руку.
   — Мы ждем.
   Филдинг сделал глубокий вдох.
   — Векторный вирус не подвергся мутации. Кейт оцепенела.
   — Но если мутации не было, почему же?.. Филдинг отвел глаза.
   — Он был заражен. Теперь она все поняла.
   — И что из этого? — спросил Джек. — В любом случае Жаннет подсадили в мозг не того клопа, так что…
   — Его нельзя было бы осуждать за непредусмотренную мутацию, — объяснила Кейт. — Пока вирус не подвергся воздействию ионизирующего излучения. Но зараженный… вот за это он несет полную ответственность. И тут не может быть никаких извинений. Зараженный вирус делает его положение хуже некуда.
   — Ты, слизняк, — рыкнул Джек. — Я сейчас сделаю из тебя черт-те что…
   — Нет… умоляю вас… — захныкал Филдинг.
   — Джек, не надо.
   Джек отшвырнул руку Филдинга и толчком послал его обратно в кресло, где он и съежился.
   Кейт закрыла глаза, чтобы дать себе время привести в порядок сумятицу мыслей. Она понимала, каков будет следующий вопрос, но медлила задать его, боясь услышать ответ. Но без него не обойтись.
   — Что за заражение? — спросила она.
   — Так получилось. Я не знаю. Оно не походит ни на один из вирусов, что я видел. Похоже, оно само представляет отдельный класс.