Страница:
— Ты меня слышишь, еврей?! — взвился майор. Голос его почти срывался.
— Да он и понятия не имеет, о чем вы ему толкуете, — раздался вдруг второй голос.
В комнату вошел капитан. Куза сразу узнал его по вежливому тону — наверное, в армии это был большой недостаток. Издержки хорошего воспитания. А у настоящего немецкого офицера всякое приличие теперь должно отсутствовать...
— Ничего, скоро узнает! — В два размашистых шага майор оказался рядом со стариком и так склонился над ним, что идеальное лицо «истинного арийца» оказалось всего в нескольких дюймах от носа старого еврея.
— Что-то случилось? — с притворным удивлением спросил профессор, в то же время пытаясь изобразить на лице страх и отчаяние. — Что я такого сделал?
— Ты не сделал НИЧЕГО, еврей! Две ночи ты сидел тут со своими паршивыми книгами и морочил нам голову, пользуясь временным затишьем. А сегодня...
— Я же никогда... — начал было Куза, но майор не дал ему закончить и со всей силой обрушил на шаткий стол свой тяжелый кулак.
— Молчать! В подвале только что убили двух моих солдат, и горло у них разорвано, как и у всех предыдущих!
Перед Кузой ясно, как в кино, предстали два трупа. После того как он увидел остальных убитых, эти новые жертвы ему нетрудно было представить себе в мельчайших подробностях. Он осознал, что ему даже немного приятно мысленно рассматривать их рваные раны. Ведь именно эти двое пытались изнасиловать его дочь — и они полностью заслужили такое наказание. И даже хуже. Хорошо, что Моласар не просто убил их, а еще и выпил всю кровь.
Но сейчас в опасности находился сам профессор. Это легко было понять по разъяренному лицу майора. Надо срочно что-то придумать, иначе он не доживет до субботнего вечера.
— Теперь мне ясно: в том, что мы две ночи спали спокойно, никакой твоей заслуги нет. Я не вижу ни малейшей связи между твоим приездом сюда и двумя сутками без смертей — просто для тебя это оказалось счастливым совпадением! Но ты обманул нас и заставил поверить, что именно ты так стараешься для нашей безопасности. Что еще раз доказывает справедливость истины, которую нам тысячу раз повторяли в Германии: никогда не доверяй еврею!
— Но я и не говорил вам, что это моя заслуга! Я даже не...
— Ты нарочно пытаешься задержать меня здесь?! — взревел Кэмпфер, сузив глаза. — Мне кажется, ты делаешь все, чтобы помешать моей работе в Плоешти!
Куза не мог понять слов майора. Слишком быстро гот переходил от одной темы к другой. Этот человек безумен... И, судя по всему, безумен не меньше, чем сам Абдул Аль Хазред, когда писал свою знаменитую книгу «Аль Азиф». Как раз сейчас она и лежала перед ним на столе...
И тут в голову профессору пришла блестящая мысль.
— Послушайте, господин майор! Я все-таки узнал кое-что из книг!
При этих словах капитан Ворманн сделал шаг вперед.
— Узнали? И что же вы узнали?
— Ничего он не узнал! — зарычал Кэмпфер. — Это еще одна его жидовская уловка! Просто он хочет в очередной раз оттянуть свою казнь.
«Как вы проницательны, майор!» — подумал Куза.
— О Господи, дайте же ему сказать! — заговорил Ворманн и повернулся к профессору. — Так что вы нашли в этих книгах? Покажите мне.
Куза указал на «Аль Азиф», написанную древней арабской вязью. Книга была создана в восьмом веке и не имела никакого отношения не только к замку, но и вообще к Румынии. Но профессор надеялся, что немцы никогда не узнают об этом.
Ворманн склонился над рукописью и тут же недовольно нахмурился:
— Я не понимаю эти каракули.
— Он все врет! — не унимался Кэмпфер.
— Но у автора этой книги нет причин вас обманывать, — спокойным голосом произнес Куза. Он выждал несколько секунд, молясь про себя, чтобы немцы не заметили разницы между турецкими и древнеарабскими буквами, а потом с увлечением окунулся в только что выдуманную легенду: — Эта книга была написана одним турком, который вместе с Мухаммедом Вторым вторгся в Румынию в пятнадцатом веке. В числе прочего здесь говорится о небольшом замке... И по описанию крестов я делаю вывод, что имеется в виду именно наша крепость. Так вот, в древности ею владели знатные бояре из Валахии. И здесь сказано, что призрак первого усопшего хозяина замка позволяет ночевать в его доме только местным жителям, и их он не трогает. Но если сюда приходят иноземцы, он начинает убивать их по одному каждую ночь, пока те сами не уберутся из его дома по доброй воле. Теперь вы понимаете? То, что сейчас происходит здесь, случилось и с турецкими солдатами почти пятьсот лет тому назад!
Куза замолчал и внимательно посмотрел на немцев. Про себя профессор даже изумился, как ловко и складно получилась у него эта сказка, которую он придумывал почти на ходу, используя свои скудные познания о Моласаре. Конечно, в его рассказе были и некоторые несоответствия, но он надеялся, что офицеры не поймут этого.
— Какая чушь! — усмехнулся Кэмпфер.
— Не скажите! — вмешался Ворманн. — Сами подумайте: в те времена турки постоянно наведывались в эти места. А теперь пересчитайте трупы: если учесть два сегодняшних, то, начиная с двадцать второго апреля, когда я прибыл сюда, как раз и получается в среднем по одной смерти за ночь.
— Все равно... — Кэмпфер не закончил фразу, его уверенность стала таять, и он с сомнением посмотрел на Кузу: — Значит, мы здесь не первые?
— Нет. Во всяком случае, если верить этой рукописи.
Уловка удалась! Чудовищная ложь, которую профессор только что сочинил, срабатывала в его пользу! Немцы хватались за любую соломинку и готовы были поверить во все, что он скажет. Ему захотелось рассмеяться.
— Ну и как же им удалось разрешить эту проблему? — спросил Ворманн.
— Они просто покинули замок.
Наступила долгая пауза.
Наконец Ворманн повернулся к майору:
— Я же говорил вам, что следует...
— Мы не можем уйти отсюда! — оборвал его Кэмпфер. Он был на грани истерики, — Во всяком случае, до воскресенья. — Он повернулся к старику: — И если до того времени ты не найдешь выхода, то я прослежу, чтобы и ты, и твоя дочь сопроводили меня до Плоешти!
— А зачем?
— Это ты узнаешь на месте. — Кэмпфер задумался и добавил: — Нет, лучше рассказать тебе все прямо сейчас. Может быть, это придаст тебе новые силы в твоих поисках. Ты ведь наверняка слышал об Аусшвице и Бухенвальде?
От ужаса у Кузы перехватило дыхание.
— Да, это лагеря смерти.
— Ну, мы предпочитаем называть их центрами переселения. А вот в Румынии их до сих пор еще нет. И моя миссия как раз в том и состоит, чтобы ликвидировать это досадное упущение. Туда отправятся такие же, как ты, плюс цыгане и масоны. Вот что я собираюсь построить в Плоешти! Но если ты окажешься мне полезен, то я, пожалуй, отложу на какое-то время твой визит в этот лагерь, и, может быть, у тебя даже появится шанс умереть своей смертью. Но если ты попробуешь задержать меня здесь, то и ты, и твоя дочь станете нашими первыми гостями.
Куза обмяк в своем кресле. Он чувствовал, как шевелятся его губы и язык, но не мог произнести ни слова. То, что он только что услышал, потрясло его до глубины души. Это невероятно! Хотя злорадный блеск в глазах Кэмпфера подтверждал, что все это — чистая правда. Одно-единственное слово слетело с губ старика:
— Зверь!
Майор расплылся в самодовольной улыбке.
— Как ни странно, это оскорбление из уст еврея звучит для меня как комплимент. Из него можно сделать вывод, что я стою на верном пути. — Он направился к выходу, но возле самой двери обернулся. — Так что читай повнимательнее свои книги. И потрудись хорошенько. Ты должен найти ответ. От этого зависит не только твое благополучие, но и жизнь твоей дочери. И он вышел из комнаты, высоко подняв голову. Куза умоляюще посмотрел на Ворманна:
— Капитан?..
— Я ничем не могу вам помочь, господин профессор, — ответил тот полным сожаления голосом. — Могу только посоветовать: постарайтесь найти что-нибудь в этих книгах. Ведь вы уже обнаружили одно упоминание о заставе. Значит, есть шанс, что найдете и другое. И еще: посоветуйте своей дочери подыскать себе более надежное убежите, чем гостиница... Может быть, где-то в горах...
Куза не осмелился признаться капитану, что все, рассказанное им, было чистейшей воды вымыслом, если не сказать хуже. Не было в рукописях никакого упоминания о замке, и не оставалось никакой надежды, что его возможно найти. Что же касается Магды, то он слишком хорошо ее знал...
— К сожалению, моя дочь упряма. Она останется в гостинице.
— Я так и думал. Но кроме того, что я уже сказал, мне больше нечего добавить. Я теперь совершенно бессилен и уже не контролирую обстановку в крепости. — Тут лицо Ворманна исказилось. — Да наверное, и раньше не контролировал... Всего вам хорошего.
— Подождите! — Куза неуклюже сунул руку в карман и протянул капитану крестик. — Заберите его. Он оказался бесполезным.
Ворманн взял крестик и крепко сжал его в кулаке, заглянув профессору в глаза. Потом вздохнул и вышел из комнаты.
Куза остался один. Его охватила тяжелейшая депрессия. Положение казалось безвыходным. Если Моласар перестанет убивать немцев, то Кэмпфер сразу же отправится в Плоешти, чтобы начать там массовое уничтожение румынских евреев. Если же Моласар будет продолжать свою месть, Кэмпфер просто разрушит замок и заберет их с Магдой в свой страшный лагерь. Он представил себе, что будет, когда она попадет в руки нацистов, и еще раз вспомнил пословицу о том, что судьба порой бывает хуже смерти.
Он просто обязан найти выход! Ведь от этого зависит гораздо больше, чем его собственная жизнь и даже жизнь его дочери. На карту поставлены тысячи жизней, если не миллионы... Должен же быть какой-то способ остановить этого зверя!.. Нельзя допустить, чтобы он выполнил свою страшную миссию... По всему видно, что он собрался быть в Плоешти не позднее понедельника. А если он задержится?.. Возможно ли, что и строительство лагеря тогда тоже отложат? Если да, то для всех обреченных это будет означать хотя бы отсрочку.
А что если Кэмпфер вообще никогда не уедет отсюда? Не исключено ведь, что и его может настичь неумолимый рок... Но что способен сделать для этого старый больной профессор? Как остановить майора?
Внезапно Куза заплакал, осознав свою беспомощность. Он всего лишь калека-еврей, заточенный среди немецких агрессоров. Ему нужен постоянный уход. А еще больше ему был нужен сейчас совет. И чем быстрее, тем лучше. Но до завтрашней ночи еще так далеко!.. Он в отчаянии согнул непослушные пальцы и устало склонил голову над столом.
«Господи, — молился про себя профессор. — Помоги мне, твоему смиренному рабу! Помоги найти выход, чтобы спасти других таких же несчастных. Помоги мне и помоги им. Укажи путь, как сохранить эти жизни...»
Постепенно молитва перешла в забытье. Профессор был в отчаянии. Что толку от его молитв? Сколько уже тысяч невинных жертв точно так же просили Бога о помощи, возлагая на него свою последнюю надежду!.. И где сейчас все они? Погибли! А где окажется он сам, если так же беспомощно будет ожидать ответа на свой крик скорбящего сердца? Тоже погибнет. А что тогда случится с Магдой?..
Старик сидел, уронив голову на руки, и отчаяние все сильнее захлестывало его.
Но ведь есть еще где-то в подвале и Моласар...
Ворманн неторопливо вышел во двор и тут же поймал на себе озабоченные взгляды солдат. Да, не стоило им так обольщаться — слишком уж подозрительными казались ему эти две ночи без происшествий. Так что сам он не очень-то рассчитывал на такую же спокойную третью ночь.
Итак, снова все оказалось по-прежнему. Кроме разве что количества трупов, которое непрерывно росло. Теперь их уже десять. По одной смерти за ночь — а в общей сложности уже прошло ровно десять ночей. Потрясающая статистика!.. Если, конечно, этот таинственный «боярин из Валахии» успокоится теперь до завтра. А как было бы хорошо! Тогда, если убийств пока больше не будет, может быть, удастся уговорить Кэмпфера ехать спокойно по своим делам?.. И тогда уж Ворманн сразу выведет всех людей из этого проклятого замка. Но, похоже, дела сейчас оборачиваются так, что до выходных им отсюда не выбраться. А впереди еще несколько ночей — пятница, суббота и воскресенье. Значит, теоретически, их ждет еще по крайней мере три смерти. Если не больше.
Ворманн повернул направо и пошел ко входу в подвал. Сейчас в этом импровизированном склепе у них должно было прибавиться два новых тела. Капитан решил проверить их и убедиться, что они действительно лежат там в надлежащем порядке. Даже эсэсовцам нельзя отказывать в праве бережного обращения с их останками после смерти.
В верхнем подвале Ворманн бегло оглядел комнату, где обнаружили жертвы. У них не просто были разорваны горла — головы несчастных держались буквально на ниточках. По какой-то неизвестной причине убийца решил еще и сломать им шеи, что явилось новой деталью в его «художествах». Сейчас в комнате было пусто, только у входа валялись обломки дубовой двери. Что же здесь произошло?.. Оружие убитых нашли рядом с ними — из него никто не стрелял. Может быть, они пытались запереться здесь, чтобы спрятаться от своего преследователя? Но почему никто не слышал их криков? Или они вообще не кричали?
Тяжело вздохнув, капитан вышел в коридор, и, подойдя к пролому в стене, услышал снизу приглушенные голоса. Уже на лестнице он столкнулся с солдатами, которые только что перенесли туда трупы, и направил их назад.
— Хочу проверить, как вы исполнили мое задание.
В нижнем подвале фонари и керосиновая лампа, которую держал один из солдат, выхватили из мрака десять фигур, накрытых белыми простынями.
— Мы тут немного их поправили, — пояснил рядовой в серой форме. — На них почему-то простыни смялись.
Ворманн внимательно оглядел помещение. Все, казалось, в идеальном порядке. Теперь предстояло решить вопрос об отправке убитых на родину. Очень скоро станет тепло и их придется убирать отсюда. Но куда и как?
И тут он радостно щелкнул пальцами. Ну, конечно же — вместе с Кэмпфером! Майор собрался уезжать в воскресенье, независимо от того, как развернутся дальше события. Значит, он и переправит трупы в Плоешти. А оттуда их доставят самолетом в Германию. Великолепно. Это вполне устраивало капитана.
Но тут он заметил, что левая нога у третьего с края убитого немного высунута из-под простыни. Он подошел к нему и нагнулся, чтобы поправить ткань, и вдруг заметил, что сапог на мертвеце грязный. Казалось, будто его притащили сюда за руки, а ноги в это время волоклись по земле. Оба сапога были сплошь заляпаны грязью.
Ворманн почувствовал прилив ярости и подождал, пока злость немного утихнет. Какая теперь разница! Это ведь уже труп... стоит ли поднимать шум из-за каких-то грязных сапог? На прошлой неделе это, может быть, и имело смысл сделать. Но сейчас это была просто еще одна неприятная мелочь. Пустяк. И тем не менее эти грязные сапоги почему-то засели в его мозгу. Он и сам не мог сказать, почему. Но капитану все же стало как-то не по себе.
— Ну, пойдемте, ребята, — сказал, наконец, Ворманн, отворачиваясь от трупов. Изо рта у него шел пар. Солдаты с радостью поспешили за своим командиром. В подвале действительно было очень холодно.
Дойдя до лестницы, капитан обернулся и еще раз посмотрел на мертвых. В тусклом свете уже едва различались их белесые очертания. И вновь он вспомнил про сапоги... Грязные сапоги со слипшимися комьями глины. Потом покачал головой и уверенно зашагал по крутым ступенькам.
И тут майора сковал неописуемый страх, виной которому была внезапная жуткая догадка. Ведь до сих пор жертвами неизвестного убийцы становились лишь рядовые. Офицеров он почему-то не трогал. А почему?.. Конечно, может быть, просто потому, что рядовых было в замке гораздо больше — примерно двадцать солдат на одного офицера. И тем не менее Кэмпферу показалось, что убийца специально приберегает их с Ворманном для какого-то особенно изощренного наказания.
Майор не мог объяснить, почему в голову ему пришла такая нелепая мысль, но был уверен, что в этом он не ошибся. Если бы он мог хоть с кем-нибудь поделиться своими мучительными раздумьями, то, может быть, снял бы с себя хотя бы часть этого тяжкого бремени. И тогда, возможно, сон сжалился бы над ним.
Но такого человека здесь не было.
И поэтому ему придется стоять так до самого рассвета, не смыкая от страха глаз, и ждать, когда лучи солнца разгонят, наконец, эти зловещие тени.
Глава двадцать третья
— Да он и понятия не имеет, о чем вы ему толкуете, — раздался вдруг второй голос.
В комнату вошел капитан. Куза сразу узнал его по вежливому тону — наверное, в армии это был большой недостаток. Издержки хорошего воспитания. А у настоящего немецкого офицера всякое приличие теперь должно отсутствовать...
— Ничего, скоро узнает! — В два размашистых шага майор оказался рядом со стариком и так склонился над ним, что идеальное лицо «истинного арийца» оказалось всего в нескольких дюймах от носа старого еврея.
— Что-то случилось? — с притворным удивлением спросил профессор, в то же время пытаясь изобразить на лице страх и отчаяние. — Что я такого сделал?
— Ты не сделал НИЧЕГО, еврей! Две ночи ты сидел тут со своими паршивыми книгами и морочил нам голову, пользуясь временным затишьем. А сегодня...
— Я же никогда... — начал было Куза, но майор не дал ему закончить и со всей силой обрушил на шаткий стол свой тяжелый кулак.
— Молчать! В подвале только что убили двух моих солдат, и горло у них разорвано, как и у всех предыдущих!
Перед Кузой ясно, как в кино, предстали два трупа. После того как он увидел остальных убитых, эти новые жертвы ему нетрудно было представить себе в мельчайших подробностях. Он осознал, что ему даже немного приятно мысленно рассматривать их рваные раны. Ведь именно эти двое пытались изнасиловать его дочь — и они полностью заслужили такое наказание. И даже хуже. Хорошо, что Моласар не просто убил их, а еще и выпил всю кровь.
Но сейчас в опасности находился сам профессор. Это легко было понять по разъяренному лицу майора. Надо срочно что-то придумать, иначе он не доживет до субботнего вечера.
— Теперь мне ясно: в том, что мы две ночи спали спокойно, никакой твоей заслуги нет. Я не вижу ни малейшей связи между твоим приездом сюда и двумя сутками без смертей — просто для тебя это оказалось счастливым совпадением! Но ты обманул нас и заставил поверить, что именно ты так стараешься для нашей безопасности. Что еще раз доказывает справедливость истины, которую нам тысячу раз повторяли в Германии: никогда не доверяй еврею!
— Но я и не говорил вам, что это моя заслуга! Я даже не...
— Ты нарочно пытаешься задержать меня здесь?! — взревел Кэмпфер, сузив глаза. — Мне кажется, ты делаешь все, чтобы помешать моей работе в Плоешти!
Куза не мог понять слов майора. Слишком быстро гот переходил от одной темы к другой. Этот человек безумен... И, судя по всему, безумен не меньше, чем сам Абдул Аль Хазред, когда писал свою знаменитую книгу «Аль Азиф». Как раз сейчас она и лежала перед ним на столе...
И тут в голову профессору пришла блестящая мысль.
— Послушайте, господин майор! Я все-таки узнал кое-что из книг!
При этих словах капитан Ворманн сделал шаг вперед.
— Узнали? И что же вы узнали?
— Ничего он не узнал! — зарычал Кэмпфер. — Это еще одна его жидовская уловка! Просто он хочет в очередной раз оттянуть свою казнь.
«Как вы проницательны, майор!» — подумал Куза.
— О Господи, дайте же ему сказать! — заговорил Ворманн и повернулся к профессору. — Так что вы нашли в этих книгах? Покажите мне.
Куза указал на «Аль Азиф», написанную древней арабской вязью. Книга была создана в восьмом веке и не имела никакого отношения не только к замку, но и вообще к Румынии. Но профессор надеялся, что немцы никогда не узнают об этом.
Ворманн склонился над рукописью и тут же недовольно нахмурился:
— Я не понимаю эти каракули.
— Он все врет! — не унимался Кэмпфер.
— Но у автора этой книги нет причин вас обманывать, — спокойным голосом произнес Куза. Он выждал несколько секунд, молясь про себя, чтобы немцы не заметили разницы между турецкими и древнеарабскими буквами, а потом с увлечением окунулся в только что выдуманную легенду: — Эта книга была написана одним турком, который вместе с Мухаммедом Вторым вторгся в Румынию в пятнадцатом веке. В числе прочего здесь говорится о небольшом замке... И по описанию крестов я делаю вывод, что имеется в виду именно наша крепость. Так вот, в древности ею владели знатные бояре из Валахии. И здесь сказано, что призрак первого усопшего хозяина замка позволяет ночевать в его доме только местным жителям, и их он не трогает. Но если сюда приходят иноземцы, он начинает убивать их по одному каждую ночь, пока те сами не уберутся из его дома по доброй воле. Теперь вы понимаете? То, что сейчас происходит здесь, случилось и с турецкими солдатами почти пятьсот лет тому назад!
Куза замолчал и внимательно посмотрел на немцев. Про себя профессор даже изумился, как ловко и складно получилась у него эта сказка, которую он придумывал почти на ходу, используя свои скудные познания о Моласаре. Конечно, в его рассказе были и некоторые несоответствия, но он надеялся, что офицеры не поймут этого.
— Какая чушь! — усмехнулся Кэмпфер.
— Не скажите! — вмешался Ворманн. — Сами подумайте: в те времена турки постоянно наведывались в эти места. А теперь пересчитайте трупы: если учесть два сегодняшних, то, начиная с двадцать второго апреля, когда я прибыл сюда, как раз и получается в среднем по одной смерти за ночь.
— Все равно... — Кэмпфер не закончил фразу, его уверенность стала таять, и он с сомнением посмотрел на Кузу: — Значит, мы здесь не первые?
— Нет. Во всяком случае, если верить этой рукописи.
Уловка удалась! Чудовищная ложь, которую профессор только что сочинил, срабатывала в его пользу! Немцы хватались за любую соломинку и готовы были поверить во все, что он скажет. Ему захотелось рассмеяться.
— Ну и как же им удалось разрешить эту проблему? — спросил Ворманн.
— Они просто покинули замок.
Наступила долгая пауза.
Наконец Ворманн повернулся к майору:
— Я же говорил вам, что следует...
— Мы не можем уйти отсюда! — оборвал его Кэмпфер. Он был на грани истерики, — Во всяком случае, до воскресенья. — Он повернулся к старику: — И если до того времени ты не найдешь выхода, то я прослежу, чтобы и ты, и твоя дочь сопроводили меня до Плоешти!
— А зачем?
— Это ты узнаешь на месте. — Кэмпфер задумался и добавил: — Нет, лучше рассказать тебе все прямо сейчас. Может быть, это придаст тебе новые силы в твоих поисках. Ты ведь наверняка слышал об Аусшвице и Бухенвальде?
От ужаса у Кузы перехватило дыхание.
— Да, это лагеря смерти.
— Ну, мы предпочитаем называть их центрами переселения. А вот в Румынии их до сих пор еще нет. И моя миссия как раз в том и состоит, чтобы ликвидировать это досадное упущение. Туда отправятся такие же, как ты, плюс цыгане и масоны. Вот что я собираюсь построить в Плоешти! Но если ты окажешься мне полезен, то я, пожалуй, отложу на какое-то время твой визит в этот лагерь, и, может быть, у тебя даже появится шанс умереть своей смертью. Но если ты попробуешь задержать меня здесь, то и ты, и твоя дочь станете нашими первыми гостями.
Куза обмяк в своем кресле. Он чувствовал, как шевелятся его губы и язык, но не мог произнести ни слова. То, что он только что услышал, потрясло его до глубины души. Это невероятно! Хотя злорадный блеск в глазах Кэмпфера подтверждал, что все это — чистая правда. Одно-единственное слово слетело с губ старика:
— Зверь!
Майор расплылся в самодовольной улыбке.
— Как ни странно, это оскорбление из уст еврея звучит для меня как комплимент. Из него можно сделать вывод, что я стою на верном пути. — Он направился к выходу, но возле самой двери обернулся. — Так что читай повнимательнее свои книги. И потрудись хорошенько. Ты должен найти ответ. От этого зависит не только твое благополучие, но и жизнь твоей дочери. И он вышел из комнаты, высоко подняв голову. Куза умоляюще посмотрел на Ворманна:
— Капитан?..
— Я ничем не могу вам помочь, господин профессор, — ответил тот полным сожаления голосом. — Могу только посоветовать: постарайтесь найти что-нибудь в этих книгах. Ведь вы уже обнаружили одно упоминание о заставе. Значит, есть шанс, что найдете и другое. И еще: посоветуйте своей дочери подыскать себе более надежное убежите, чем гостиница... Может быть, где-то в горах...
Куза не осмелился признаться капитану, что все, рассказанное им, было чистейшей воды вымыслом, если не сказать хуже. Не было в рукописях никакого упоминания о замке, и не оставалось никакой надежды, что его возможно найти. Что же касается Магды, то он слишком хорошо ее знал...
— К сожалению, моя дочь упряма. Она останется в гостинице.
— Я так и думал. Но кроме того, что я уже сказал, мне больше нечего добавить. Я теперь совершенно бессилен и уже не контролирую обстановку в крепости. — Тут лицо Ворманна исказилось. — Да наверное, и раньше не контролировал... Всего вам хорошего.
— Подождите! — Куза неуклюже сунул руку в карман и протянул капитану крестик. — Заберите его. Он оказался бесполезным.
Ворманн взял крестик и крепко сжал его в кулаке, заглянув профессору в глаза. Потом вздохнул и вышел из комнаты.
Куза остался один. Его охватила тяжелейшая депрессия. Положение казалось безвыходным. Если Моласар перестанет убивать немцев, то Кэмпфер сразу же отправится в Плоешти, чтобы начать там массовое уничтожение румынских евреев. Если же Моласар будет продолжать свою месть, Кэмпфер просто разрушит замок и заберет их с Магдой в свой страшный лагерь. Он представил себе, что будет, когда она попадет в руки нацистов, и еще раз вспомнил пословицу о том, что судьба порой бывает хуже смерти.
Он просто обязан найти выход! Ведь от этого зависит гораздо больше, чем его собственная жизнь и даже жизнь его дочери. На карту поставлены тысячи жизней, если не миллионы... Должен же быть какой-то способ остановить этого зверя!.. Нельзя допустить, чтобы он выполнил свою страшную миссию... По всему видно, что он собрался быть в Плоешти не позднее понедельника. А если он задержится?.. Возможно ли, что и строительство лагеря тогда тоже отложат? Если да, то для всех обреченных это будет означать хотя бы отсрочку.
А что если Кэмпфер вообще никогда не уедет отсюда? Не исключено ведь, что и его может настичь неумолимый рок... Но что способен сделать для этого старый больной профессор? Как остановить майора?
Внезапно Куза заплакал, осознав свою беспомощность. Он всего лишь калека-еврей, заточенный среди немецких агрессоров. Ему нужен постоянный уход. А еще больше ему был нужен сейчас совет. И чем быстрее, тем лучше. Но до завтрашней ночи еще так далеко!.. Он в отчаянии согнул непослушные пальцы и устало склонил голову над столом.
«Господи, — молился про себя профессор. — Помоги мне, твоему смиренному рабу! Помоги найти выход, чтобы спасти других таких же несчастных. Помоги мне и помоги им. Укажи путь, как сохранить эти жизни...»
Постепенно молитва перешла в забытье. Профессор был в отчаянии. Что толку от его молитв? Сколько уже тысяч невинных жертв точно так же просили Бога о помощи, возлагая на него свою последнюю надежду!.. И где сейчас все они? Погибли! А где окажется он сам, если так же беспомощно будет ожидать ответа на свой крик скорбящего сердца? Тоже погибнет. А что тогда случится с Магдой?..
Старик сидел, уронив голову на руки, и отчаяние все сильнее захлестывало его.
Но ведь есть еще где-то в подвале и Моласар...
* * *
Закрыв дверь в комнату Кузы, Ворманн не пошел сразу к себе, а какое-то время стоял молча на месте, погруженный в тревожные раздумья. Когда профессор рассказывал им о прочитанном в этой непонятной книге, Ворманн испытывал весьма противоречивые чувства. С одной стороны, казалось, что он не обманывает их; и все же что-то неуловимое в речи старика заставило капитана насторожиться. Странно. В чем же заключается его уловка?Ворманн неторопливо вышел во двор и тут же поймал на себе озабоченные взгляды солдат. Да, не стоило им так обольщаться — слишком уж подозрительными казались ему эти две ночи без происшествий. Так что сам он не очень-то рассчитывал на такую же спокойную третью ночь.
Итак, снова все оказалось по-прежнему. Кроме разве что количества трупов, которое непрерывно росло. Теперь их уже десять. По одной смерти за ночь — а в общей сложности уже прошло ровно десять ночей. Потрясающая статистика!.. Если, конечно, этот таинственный «боярин из Валахии» успокоится теперь до завтра. А как было бы хорошо! Тогда, если убийств пока больше не будет, может быть, удастся уговорить Кэмпфера ехать спокойно по своим делам?.. И тогда уж Ворманн сразу выведет всех людей из этого проклятого замка. Но, похоже, дела сейчас оборачиваются так, что до выходных им отсюда не выбраться. А впереди еще несколько ночей — пятница, суббота и воскресенье. Значит, теоретически, их ждет еще по крайней мере три смерти. Если не больше.
Ворманн повернул направо и пошел ко входу в подвал. Сейчас в этом импровизированном склепе у них должно было прибавиться два новых тела. Капитан решил проверить их и убедиться, что они действительно лежат там в надлежащем порядке. Даже эсэсовцам нельзя отказывать в праве бережного обращения с их останками после смерти.
В верхнем подвале Ворманн бегло оглядел комнату, где обнаружили жертвы. У них не просто были разорваны горла — головы несчастных держались буквально на ниточках. По какой-то неизвестной причине убийца решил еще и сломать им шеи, что явилось новой деталью в его «художествах». Сейчас в комнате было пусто, только у входа валялись обломки дубовой двери. Что же здесь произошло?.. Оружие убитых нашли рядом с ними — из него никто не стрелял. Может быть, они пытались запереться здесь, чтобы спрятаться от своего преследователя? Но почему никто не слышал их криков? Или они вообще не кричали?
Тяжело вздохнув, капитан вышел в коридор, и, подойдя к пролому в стене, услышал снизу приглушенные голоса. Уже на лестнице он столкнулся с солдатами, которые только что перенесли туда трупы, и направил их назад.
— Хочу проверить, как вы исполнили мое задание.
В нижнем подвале фонари и керосиновая лампа, которую держал один из солдат, выхватили из мрака десять фигур, накрытых белыми простынями.
— Мы тут немного их поправили, — пояснил рядовой в серой форме. — На них почему-то простыни смялись.
Ворманн внимательно оглядел помещение. Все, казалось, в идеальном порядке. Теперь предстояло решить вопрос об отправке убитых на родину. Очень скоро станет тепло и их придется убирать отсюда. Но куда и как?
И тут он радостно щелкнул пальцами. Ну, конечно же — вместе с Кэмпфером! Майор собрался уезжать в воскресенье, независимо от того, как развернутся дальше события. Значит, он и переправит трупы в Плоешти. А оттуда их доставят самолетом в Германию. Великолепно. Это вполне устраивало капитана.
Но тут он заметил, что левая нога у третьего с края убитого немного высунута из-под простыни. Он подошел к нему и нагнулся, чтобы поправить ткань, и вдруг заметил, что сапог на мертвеце грязный. Казалось, будто его притащили сюда за руки, а ноги в это время волоклись по земле. Оба сапога были сплошь заляпаны грязью.
Ворманн почувствовал прилив ярости и подождал, пока злость немного утихнет. Какая теперь разница! Это ведь уже труп... стоит ли поднимать шум из-за каких-то грязных сапог? На прошлой неделе это, может быть, и имело смысл сделать. Но сейчас это была просто еще одна неприятная мелочь. Пустяк. И тем не менее эти грязные сапоги почему-то засели в его мозгу. Он и сам не мог сказать, почему. Но капитану все же стало как-то не по себе.
— Ну, пойдемте, ребята, — сказал, наконец, Ворманн, отворачиваясь от трупов. Изо рта у него шел пар. Солдаты с радостью поспешили за своим командиром. В подвале действительно было очень холодно.
Дойдя до лестницы, капитан обернулся и еще раз посмотрел на мертвых. В тусклом свете уже едва различались их белесые очертания. И вновь он вспомнил про сапоги... Грязные сапоги со слипшимися комьями глины. Потом покачал головой и уверенно зашагал по крутым ступенькам.
* * *
Кэмпфер стоял у окна своей комнаты и рассеянно смотрел во двор. Он видел, как Ворманн зашел в подвал, потом вернулся оттуда. Но майор не изменил своей позы. Ему очень хотелось вновь почувствовать себя в безопасности, хотя бы на предстоящий остаток ночи. И это чувство уверенности уже почти вернулось к нему. Но, разумеется, не от того, что в караул сейчас был по тревоге выставлен весь личный состав гарнизона. Просто хозяин замка уже убил только что двух солдат и на сегодня, стало быть, свою кровавую программу закончил.И тут майора сковал неописуемый страх, виной которому была внезапная жуткая догадка. Ведь до сих пор жертвами неизвестного убийцы становились лишь рядовые. Офицеров он почему-то не трогал. А почему?.. Конечно, может быть, просто потому, что рядовых было в замке гораздо больше — примерно двадцать солдат на одного офицера. И тем не менее Кэмпферу показалось, что убийца специально приберегает их с Ворманном для какого-то особенно изощренного наказания.
Майор не мог объяснить, почему в голову ему пришла такая нелепая мысль, но был уверен, что в этом он не ошибся. Если бы он мог хоть с кем-нибудь поделиться своими мучительными раздумьями, то, может быть, снял бы с себя хотя бы часть этого тяжкого бремени. И тогда, возможно, сон сжалился бы над ним.
Но такого человека здесь не было.
И поэтому ему придется стоять так до самого рассвета, не смыкая от страха глаз, и ждать, когда лучи солнца разгонят, наконец, эти зловещие тени.
Глава двадцать третья
Застава.
Пятница, 2 мая.
Время: 07.32
Магда ждала у ворот, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Несмотря на то что утреннее солнце ярким светом заливало заставу, от стен замка веяло прохладой. И еще то ощущение зла, которое раньше чувствовалось лишь внутри крепости, теперь, казалось, расползлось за ее пределы и начало заполнять собой весь перевал. Прошлой ночью оно не отпускало Магду до тех пор, пока она не ступила в холодную воду рва. Сегодня же неприятные ощущения начались с той секунды, как она шагнула на мост.
Широкие деревянные ворота были сейчас настежь распахнуты, и перед девушкой лежал короткий арочный проход, напоминающий небольшой тоннель. За ним открывалась панорама внутреннего двора крепости. Магда переводила взгляд с дверей башни, откуда должен был появиться отец, на противоположную стену замка, где как раз напротив главных ворот чернел сводчатый спуск в подвал. Несколько солдат разбирали там очередную груду камней. Еще вчера их движения были довольно неторопливым!.. Но сегодня солдаты работали быстро, молча и... как-то судорожно, а на лицах ясно читались страх и отчаяние. Они напоминали ей сумасшедших — причем насмерть перепуганных сумасшедших.
«Почему они не уезжают из замка?» — удивлялась Магда. Она никак не могла понять, зачем этим людям оставаться здесь, если все равно следующей ночью кто-то из них должен умереть. Это казалось ей полной бессмыслицей.
Но сейчас Магду больше волновало состояние отца. Что они сделали с ним, когда обнаружили тела двух эсэсовцев, которые чуть не изнасиловали ее в подвале? Еще выходя из гостиницы, она подумала, что немцы с легкостью могли убить не угодившего им еврея, и от страха у нее перехватило дыхание. Но вскоре эти сомнения рассеялись, поскольку часовой у ворот не удивился, услышав ее просьбу о свидании с отцом, и спокойно отправился за ним в башню. И вот теперь, когда первые страхи рассеялись, в голову полезли самые разные мысли.
Утром она проснулась от писка голодных птенцов в гнезде за окном, и еще от того, что сильно болело левое колено. Она обнаружила, что лежит в кровати одна, под одеялом, но полностью одетая. А ведь вчера она была такая беззащитная и доступная, что Гленн с легкостью мог бы воспользоваться этим. Но он не стал ничего предпринимать, хотя было совершенно ясно, что она и сама хотела близости с ним.
Магда внутренне сжалась, не понимая, что же такое на нее нашло вчера, и удивилась своей наглости и бесстыдству. К счастью, Гленн отверг ее притязания... Нет, это слишком сильно сказано! Просто он колебался, и поэтому не тронул ее. Да, именно так. Магду раздирали противоречия: ей было приятно от того, что Гленн проявил благородство и не воспользовался ее слабостью, но в то же время и немного обидно, что он с такой легкостью преодолел соблазн.
Почему же он пренебрег ее телом?.. Правда, раньше Магда никогда не задумывалась, насколько привлекательна она для мужчин. Но теперь чутье подсказывало ей, что то ли в ее теле, то ли в поведении что-то не так, чего-то не хватает.
Хотя, возможно, сама она в этом нисколько не виновата. А вдруг он из тех мужчин, которые... не любят женщин, а... ну, в общем, которые способны любить только других мужчин?.. Но Магда прекрасно понимала, что это не так. Она до сих пор вспоминала их единственный поцелуй, и от одного этого воспоминания приятное тепло растекалось по всему ее телу.
Ну и что? Все равно он не пошел навстречу ее желанию, отверг ее немую просьбу. Но, с другой стороны, как бы она сейчас смотрела ему в глаза, если бы он овладел ею? Униженная своим собственным распутством, она бы всячески избегала его, тем самым добровольно лишая себя его общества. А общество Гленна было ей сейчас крайне необходимо.
Что же касается прошлой ночи, то у нее, наверное, было просто какое-то временное помрачение ума. Чисто случайное стечение обстоятельств, совпадение, которое никогда больше не повторится. Теперь она начала понимать, что с ней все-таки произошло: физическая усталость, эмоциональное напряжение, встреча с немцами, которая чуть не закончилась для нее плачевно, потом спасение Моласаром, отказ отца от ее поддержки — все эти события наложились в ее сознании одно на другое, поэтому вовсе не удивительно, что она на время потеряла рассудок. Вчера ночью с Гленном лежала, разумеется, не Магда Куза. Это была совершенно другая личность, которую Магда даже не знала. Но больше такого уже не случится.
Когда сегодня утром она проходила мимо комнаты Гленна, прихрамывая от боли в колене, ей очень захотелось постучаться, чтобы поблагодарить его за заботу и извиниться за свое поведение. Но, прислушавшись, Магда решила не тревожить его и не будить, так как в комнате было тихо.
Поэтому она сразу же направилась к замку. Но не только для того, чтобы удостовериться, что с отцом все в порядке. Она решила сказать ему все: что он очень обидел ее, что не имел никакого права обращаться с ней так, и что теперь она, пожалуй, воспользуется его советом и укроется где-нибудь в горах, подальше от перевала Дину. Конечно, последнее было пустой угрозой, но Магде не терпелось хоть чем-то отомстить ему за свои мучения, чтобы он понял наконец, как был неправ и хотя бы извинился за свое бессердечное отношение к ней. Она даже потренировалась немного перед зеркалом, чтобы голос звучал серьезно, и тщательно продумала все слова. Теперь Магда полностью была готова к этой встрече.
Наконец немецкий солдат вывез из башни кресло, в котором она сразу же увидела отца. Но одного взгляда на его измученное лицо было достаточно, чтобы и обида, и гнев разом оставили ее. Отец выглядел ужасно. Создавалось впечатление, что за одну эту ночь он постарел по меньшей мере на двадцать лет. Магде казалось невероятным, чтобы отец мог выглядеть еще хуже, чем вчера, но, к сожалению, это было именно так.
«Сколько же страданий выпало на его долю! — сокрушалась она. — Ни один человек не заслуживает такого наказания. Всю жизнь ему приходилось противостоять своим научным оппонентам, потом сражаться с неодолимой болезнью, а теперь вот он попал в руки этих нацистов. Нет, я не могу сейчас злиться на него, я должна быть на его стороне».
Солдат, который подвозил отца, оказался более вежливым, чем вчерашний часовой. Он плавно остановил кресло около Магды и сразу же отошел. Не говоря ни слова, она быстро зашла сзади коляски и покатила ее по мосту. Но не успели они проехать и десяти шагов, как отец неожиданно поднял вверх руку.
— Останови здесь, Магда.
— Что случилось? — Ей очень не хотелось останавливаться, потому что и на мосту она не могла отделаться от неприятных ощущений, которые возникали у нее на территории замка. Но отец, казалось, вовсе не замечал этого.
— Этой ночью я даже глаз не сомкнул.
— Они не давали тебе спать? — встревоженно спросила девушка, зайдя спереди и присев на корточки перед креслом. Она почувствовала, как в груди ее закипает злоба. — Неужели они пытали тебя?!
Куза взглянул на дочь, и в глазах его заблестели слезы.
— Нет, они даже не тронули меня. Но все равно мне сейчас очень, очень больно.
— Но что же произошло?
Профессор заговорил на цыганском диалекте, который Магда хорошо понимала:
— Послушай меня, доченька. Я выяснил, зачем приехали сюда эсэсовцы. Для них это только промежуточный пункт на пути в Плоешти. Там майор будет строить лагерь смерти — для людей нашей нации.
Магда почувствовала, как к горлу подкатывает комок.
— Нет, не может быть! Это неправда! Правительство никогда не позволит немцам...
— Но они уже здесь! Ты ведь знаешь, что немцы давно уже возводят укрепления вокруг нефтяного комплекса в Плоешти. Кроме того, они успешно обучают военному делу румынских солдат. А если так, то почему бы не поверить, что они столь же успешно обучат их и убивать евреев? Из того, что мне стало известно, я делаю вывод, что майор как раз и специализируется на такого рода убийствах. И он очень предан своему делу. Из него выйдет неплохой педагог, смею тебя уверить.
Пятница, 2 мая.
Время: 07.32
Магда ждала у ворот, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Несмотря на то что утреннее солнце ярким светом заливало заставу, от стен замка веяло прохладой. И еще то ощущение зла, которое раньше чувствовалось лишь внутри крепости, теперь, казалось, расползлось за ее пределы и начало заполнять собой весь перевал. Прошлой ночью оно не отпускало Магду до тех пор, пока она не ступила в холодную воду рва. Сегодня же неприятные ощущения начались с той секунды, как она шагнула на мост.
Широкие деревянные ворота были сейчас настежь распахнуты, и перед девушкой лежал короткий арочный проход, напоминающий небольшой тоннель. За ним открывалась панорама внутреннего двора крепости. Магда переводила взгляд с дверей башни, откуда должен был появиться отец, на противоположную стену замка, где как раз напротив главных ворот чернел сводчатый спуск в подвал. Несколько солдат разбирали там очередную груду камней. Еще вчера их движения были довольно неторопливым!.. Но сегодня солдаты работали быстро, молча и... как-то судорожно, а на лицах ясно читались страх и отчаяние. Они напоминали ей сумасшедших — причем насмерть перепуганных сумасшедших.
«Почему они не уезжают из замка?» — удивлялась Магда. Она никак не могла понять, зачем этим людям оставаться здесь, если все равно следующей ночью кто-то из них должен умереть. Это казалось ей полной бессмыслицей.
Но сейчас Магду больше волновало состояние отца. Что они сделали с ним, когда обнаружили тела двух эсэсовцев, которые чуть не изнасиловали ее в подвале? Еще выходя из гостиницы, она подумала, что немцы с легкостью могли убить не угодившего им еврея, и от страха у нее перехватило дыхание. Но вскоре эти сомнения рассеялись, поскольку часовой у ворот не удивился, услышав ее просьбу о свидании с отцом, и спокойно отправился за ним в башню. И вот теперь, когда первые страхи рассеялись, в голову полезли самые разные мысли.
Утром она проснулась от писка голодных птенцов в гнезде за окном, и еще от того, что сильно болело левое колено. Она обнаружила, что лежит в кровати одна, под одеялом, но полностью одетая. А ведь вчера она была такая беззащитная и доступная, что Гленн с легкостью мог бы воспользоваться этим. Но он не стал ничего предпринимать, хотя было совершенно ясно, что она и сама хотела близости с ним.
Магда внутренне сжалась, не понимая, что же такое на нее нашло вчера, и удивилась своей наглости и бесстыдству. К счастью, Гленн отверг ее притязания... Нет, это слишком сильно сказано! Просто он колебался, и поэтому не тронул ее. Да, именно так. Магду раздирали противоречия: ей было приятно от того, что Гленн проявил благородство и не воспользовался ее слабостью, но в то же время и немного обидно, что он с такой легкостью преодолел соблазн.
Почему же он пренебрег ее телом?.. Правда, раньше Магда никогда не задумывалась, насколько привлекательна она для мужчин. Но теперь чутье подсказывало ей, что то ли в ее теле, то ли в поведении что-то не так, чего-то не хватает.
Хотя, возможно, сама она в этом нисколько не виновата. А вдруг он из тех мужчин, которые... не любят женщин, а... ну, в общем, которые способны любить только других мужчин?.. Но Магда прекрасно понимала, что это не так. Она до сих пор вспоминала их единственный поцелуй, и от одного этого воспоминания приятное тепло растекалось по всему ее телу.
Ну и что? Все равно он не пошел навстречу ее желанию, отверг ее немую просьбу. Но, с другой стороны, как бы она сейчас смотрела ему в глаза, если бы он овладел ею? Униженная своим собственным распутством, она бы всячески избегала его, тем самым добровольно лишая себя его общества. А общество Гленна было ей сейчас крайне необходимо.
Что же касается прошлой ночи, то у нее, наверное, было просто какое-то временное помрачение ума. Чисто случайное стечение обстоятельств, совпадение, которое никогда больше не повторится. Теперь она начала понимать, что с ней все-таки произошло: физическая усталость, эмоциональное напряжение, встреча с немцами, которая чуть не закончилась для нее плачевно, потом спасение Моласаром, отказ отца от ее поддержки — все эти события наложились в ее сознании одно на другое, поэтому вовсе не удивительно, что она на время потеряла рассудок. Вчера ночью с Гленном лежала, разумеется, не Магда Куза. Это была совершенно другая личность, которую Магда даже не знала. Но больше такого уже не случится.
Когда сегодня утром она проходила мимо комнаты Гленна, прихрамывая от боли в колене, ей очень захотелось постучаться, чтобы поблагодарить его за заботу и извиниться за свое поведение. Но, прислушавшись, Магда решила не тревожить его и не будить, так как в комнате было тихо.
Поэтому она сразу же направилась к замку. Но не только для того, чтобы удостовериться, что с отцом все в порядке. Она решила сказать ему все: что он очень обидел ее, что не имел никакого права обращаться с ней так, и что теперь она, пожалуй, воспользуется его советом и укроется где-нибудь в горах, подальше от перевала Дину. Конечно, последнее было пустой угрозой, но Магде не терпелось хоть чем-то отомстить ему за свои мучения, чтобы он понял наконец, как был неправ и хотя бы извинился за свое бессердечное отношение к ней. Она даже потренировалась немного перед зеркалом, чтобы голос звучал серьезно, и тщательно продумала все слова. Теперь Магда полностью была готова к этой встрече.
Наконец немецкий солдат вывез из башни кресло, в котором она сразу же увидела отца. Но одного взгляда на его измученное лицо было достаточно, чтобы и обида, и гнев разом оставили ее. Отец выглядел ужасно. Создавалось впечатление, что за одну эту ночь он постарел по меньшей мере на двадцать лет. Магде казалось невероятным, чтобы отец мог выглядеть еще хуже, чем вчера, но, к сожалению, это было именно так.
«Сколько же страданий выпало на его долю! — сокрушалась она. — Ни один человек не заслуживает такого наказания. Всю жизнь ему приходилось противостоять своим научным оппонентам, потом сражаться с неодолимой болезнью, а теперь вот он попал в руки этих нацистов. Нет, я не могу сейчас злиться на него, я должна быть на его стороне».
Солдат, который подвозил отца, оказался более вежливым, чем вчерашний часовой. Он плавно остановил кресло около Магды и сразу же отошел. Не говоря ни слова, она быстро зашла сзади коляски и покатила ее по мосту. Но не успели они проехать и десяти шагов, как отец неожиданно поднял вверх руку.
— Останови здесь, Магда.
— Что случилось? — Ей очень не хотелось останавливаться, потому что и на мосту она не могла отделаться от неприятных ощущений, которые возникали у нее на территории замка. Но отец, казалось, вовсе не замечал этого.
— Этой ночью я даже глаз не сомкнул.
— Они не давали тебе спать? — встревоженно спросила девушка, зайдя спереди и присев на корточки перед креслом. Она почувствовала, как в груди ее закипает злоба. — Неужели они пытали тебя?!
Куза взглянул на дочь, и в глазах его заблестели слезы.
— Нет, они даже не тронули меня. Но все равно мне сейчас очень, очень больно.
— Но что же произошло?
Профессор заговорил на цыганском диалекте, который Магда хорошо понимала:
— Послушай меня, доченька. Я выяснил, зачем приехали сюда эсэсовцы. Для них это только промежуточный пункт на пути в Плоешти. Там майор будет строить лагерь смерти — для людей нашей нации.
Магда почувствовала, как к горлу подкатывает комок.
— Нет, не может быть! Это неправда! Правительство никогда не позволит немцам...
— Но они уже здесь! Ты ведь знаешь, что немцы давно уже возводят укрепления вокруг нефтяного комплекса в Плоешти. Кроме того, они успешно обучают военному делу румынских солдат. А если так, то почему бы не поверить, что они столь же успешно обучат их и убивать евреев? Из того, что мне стало известно, я делаю вывод, что майор как раз и специализируется на такого рода убийствах. И он очень предан своему делу. Из него выйдет неплохой педагог, смею тебя уверить.