Вилсон Фрэнсис Пол. Застава

   — Тоже мне, мужик в доме нашелся!
   Матей замер как вкопанный. Какое-то время он не мог даже сообразить, что происходит. Ивонна никогда еще не говорила ему подобных слов. Они всегда любили друг друга. Но сейчас он нестерпимо захотел зарезать ее.
   Что же случилось?.. Будто в воздухе витали невидимые пары, возбуждающие в них все плохое, что до поры до времени скрывалось в самых темных закоулках души.
   И вот Матей сбросил с себя оцепенение и, кипя от злости, двинулся с ножом к жене. Ни о чем больше не размышляя, он взмахнул рукой и с силой вонзил лезвие в тело супруги, а потом услышал, как она громко закричала от боли и ужаса. Матей повернулся и вышел из комнаты, даже не посмотрев, куда пришелся его удар, и осталась ли Ивонна в живых после этого.

* * *

   Застегивая воротник своего кителя, прежде чем спуститься в столовую на обед, Ворманн выглянул из окна и увидел, что к замку приближаются по мосту профессор с дочерью. Он удовлетворенно улыбнулся. Скольких неприятностей удалось избежать именно благодаря тому, что он вовремя принял правильное решение. Девушку нельзя было оставлять в замке, хотя днем они могли видеться с отцом сколь угодно долго и свободно обсуждать любые свои проблемы. Солдаты уже успокоились, а девушка оказалась порядочной и не удрала в горы, хотя к ней и не было приставлено никакой специальной охраны. Капитан не ошибся в ней: это была преданная дочь, до конца верная своему слову. Приглядевшись повнимательней, он заметил, что отец и дочь о чем-то возбужденно беседуют.
   Немного позже капитан обнаружил нечто странное в одежде профессора. Он еще раз пригляделся и понял, что у Кузы на руках не хватает перчаток, к которым все уже успели привыкнуть. Никто еще не видел рук профессора, не облаченных в эти перчатки, ставшие чуть ли не второй кожей для его больных пальцев. Но еще более странным показалось капитану то, что и сам Куза немного подталкивал колеса, чего раньше тоже никогда не случалось.
   Ворманн пожал плечами. Наверное, старик просто неплохо себя сегодня чувствует. Он заспешил вниз, на ходу пристегивая на ремень кобуру.
   Во дворе царил беспорядок. Возле машин, генераторов и ящиков с боеприпасами возвышались груды булыжника и крупные гранитные блоки, появившиеся здесь после начала разборки задней секции замка. Солдат не было видно — они временно прекратили работу и сейчас обедали в своих казармах. Сделать сегодня они успели не так много, как за вчерашний день. Но это и понятно — ведь ночь опять не принесла новых жертв, а ничто теперь не подстегивало солдат так сильно, как смерть одного из их товарищей.
   У ворот послышались голоса, и капитан обернулся. Часовой спокойно нес службу, а профессор и его дочь продолжали о чем-то спорить. Ворманн не знал румынского языка, но по интонации понял, что евреи явно недовольны друг другом. Девушка держалась более спокойно, но, судя по всему, продолжала упорно настаивать на своем. Ворманн одобрительно посмотрел на нее. Старик в глазах капитана был деспотом и тираном, который использует свою болезнь лишь для того, чтобы превратить это юное создание в бесправную вечную сиделку.
   Но сегодня профессор вовсе не выглядел безнадежно больным. Его голос звучал громко и отчетливо и был полон энергии. Да, скорее всего, болезнь давала иногда калеке какую-то передышку.
   Ворманн отвернулся и направился в столовую. Но очень скоро замедлил шаг и остановился, с сомнением глядя вправо. Там виднелась зияющая глотка проклятого входа в подвал.
   «Чертовы сапоги... — снова вспомнилось ему. — Почему же у них грязные ноги?..»
   Эта грязь никак не хотела уходить из его памяти, будто нарочно поддразнивая капитана каждый раз, когда его взгляд падал на вход в подвальное помещение. Необходимо еще раз все перепроверить. Но этот раз уже точно будет последним.
   Ворманн торопливо спустился вниз и зашагал по длинному коридору. Не было никаких причин растягивать это «удовольствие». Он только взглянет разок на трупы — и сразу наверх, туда, где свет и тепло. Капитан поднял фонарь, который на всякий случай стоял на полу поблизости от пролома, зажег его и продолжил свой путь в ненавистную темноту нижнего подземелья.
   На самой последней ступеньке лестницы сидели три крупные крысы, увлеченно обнюхивавшие липкую грязь на стене подвала. Сморщившись от омерзения, он машинально схватился рукой за свой «люгер». Крысы с любопытством смотрели на непрошенного гостя, но после первого же выстрела юркнули в темноту, уступив капитану дорогу.
   С пистолетом в руке Ворманн быстро подошел к тому месту, где в длинный ряд были уложены накрытые простынями трупы. Больше крыс он не встретил, но о грязных сапогах как-то сразу забыл, и теперь его начало волновать совсем другое. Если крысы так спокойно разгуливают по подвалу, то в каком же состоянии могут оказаться эти несчастные мертвецы? Не дай Бог, с ними что-то случилось, тогда он в жизни не простит себе того, что так долго откладывал их отправку на родину...
   Однако все оказалось на своих местах. Трупы лежали нетронутыми. Ворманн приподнял по очереди все простыни и лично убедился в том, что грызуны не испортили лица покойных. Потом он осторожно потрогал окоченевший ледяной лоб одной из жертв. Вероятно, такое мясо даже для крыс казалось неаппетитным.
   И все же их присутствие здесь сильно расстроило капитана. Завтра с утра он первым делом должен отправить этих несчастных домой. Они и так уже ждут слишком долго. Ворманн выпрямился и собрался уже уходить, как вдруг его взгляд упал случайно на руку одного из солдат, по какой-то причине высунувшуюся из-под простыни. Он снова присел на корточки, чтобы накрыть эти мертвые пальцы, но, едва дотронувшись до них, в ужасе отдернул свою руку в сторону. Кисть убитого покрывали глубокие свежие раны.
   Проклиная всеми словами крыс, он поднес лампу ближе, чтобы получше рассмотреть, насколько велик ущерб от их острых мелких зубов. То, что увидел капитан, заставило его испуганно вздрогнуть. На пальцах и на ладони покойника налипли свежие комья грязи. Ногти на руке почти все были сорваны, а сами пальцы разбиты почти до костей.
   Ворманн почувствовал, что его начинает тошнить. Однажды ему уже приходилось видеть точно так же изуродованную руку. Она тоже принадлежала мертвому солдату, и случилось это очень давно — во время Первой Мировой войны. Бедняга получил ранение в голову, а его ошибочно сочли погибшим и похоронили заживо. Очнувшись в гробу, он ногтями процарапал сосновую крышку, а потом из последних сил сумел голыми руками прорыть еще пять или шесть футов сырой земли. Но несмотря на усилия, ему так и не удалось выбраться на поверхность живым. Однако в самый последний момент, когда он испускал уже дух, одна рука все-таки появилась над землей.
   И эта рука, на которую смотрел сейчас Ворманн, была как две капли воды похожа на ту.
   Капитана трясло. Он невольно попятился назад к ступенькам. Ему не хотелось больше видеть ни мертвецов, ни крыс, ни что-либо другое в этом страшном подвале. Никогда.
   Он повернулся и со всех ног бросился вверх по лестнице.

* * *

   Магда сразу же прошла в свою комнату, намереваясь провести в одиночестве хотя бы пару часов. Ей предстояло слишком многое обдумать, и для этого требовалось побыть одной. Но мысли никак не шли в голову. Комната словно сохраняла в себе присутствие Гленна, возбуждая приятные воспоминания о прошедшей ночи. И неубранная постель то и дело отвлекала девушку.
   Она в задумчивости побрела к окну. Вид замка, как и прежде, притягивал ее к себе. Но сейчас от одного взгляда на башню Магде стало нехорошо, как если бы зловещее дыхание крепости, которое раньше теряло свою силу за ее стенами, теперь простерлось до самой гостиницы. Замок гордо восседал на вершине скалы и походил на мерзкую осклизлую морскую тварь, протянувшую во все стороны свои смердящие щупальца.
   Девушка отвела взгляд в сторону и случайно наткнулась глазами на птичье гнездо. Сегодня его маленькие обитатели, как ни странно, молчали. После пронзительного писка, который мучил ее несколько дней, тишина за окном была до крайности непривычной. Может, они наелись и теперь спят? Или уже вылетели из гнезда?.. Но хотя Магда мало знала о птицах, ей почему-то казалось, что они еще слишком малы для самостоятельной жизни.
   Обеспокоившись за судьбу малюток, она пододвинула к окну табуретку, встала на нее и заглянула в гнездо. Птенцы лежали внутри, но они были мертвые. Их остекленевшие безжизненные глаза и беспомощные пушистые тельца расстроили девушку еще сильнее. Ей стало нестерпимо жаль эти крошечные существа. Она спрыгнула с табуретки и в недоумении облокотилась на подоконник. Казалось, никто не причинил вреда этим птенчикам. Они погибли сами. Может, заболели? Или умерли голодной смертью? Наверное, их мать поймала и съела деревенская кошка... А может, она просто бросила своих птенцов?..
   Больше Магде не хотелось уже быть здесь одной.
   Она вышла в коридор и негромко постучала в комнату Гленна. Не дождавшись ответа, Магда толкнула дверь и вошла. Никого. Тогда она подошла к окну и выглянула наружу в надежде увидеть его во дворе. Погода сегодня была неплохая — вдруг он решил позагорать немного на заднем дворике? Но и там Гленна не оказалось.
   Где же он может быть?
   Магда спустилась вниз. Вид неубранных грязных тарелок в столовой сильно озадачил ее. Магда хорошо знала, что Лидию все считали лучшей домохозяйкой в деревне. И в гостинице всегда было чисто и прибрано. Тем не менее тарелки напомнили ей о том, что она еще сегодня даже не завтракала, а уже близилось время обеда.
   Магда вышла на улицу и там сразу же наткнулась на Юлью, который напряженно вглядывался куда-то вдаль, в противоположный конец деревни.
   — Доброе утро, — улыбнулась девушка. — Вы не знаете, обед сегодня не приготовят пораньше?
   Юлью резко повернул голову и окинул ее таким недоброжелательным взглядом, будто считал ниже своего достоинства не только отвечать на подобные вопросы постояльцев, но и просто здороваться с ними. Презрительно фыркнув, он опять отвернулся.
   Магда проследила за его взглядом и поняла, куда он смотрит. У одного из домов собралось несколько местных жителей.
   — Что там случилось? — спросила она.
   — Посторонних это не касается, — мрачно процедил владелец гостиницы, но потом, видимо, передумав, добавил: — Хотя вам это, наверное, интересно будет узнать. — Он как-то нехорошо улыбнулся и злорадно сообщил: — У Александру подрались сыновья. Один еще при смерти, а второй уже на том свете.
   — Какой кошмар! — ужаснулась Магда. Она хорошо знала и Александру, и его сыновей, часто беседовала с ними о замке во время своих предыдущих приездов. Оба брата были очень дружны между собой. Но теперь она не могла даже понять, что все-таки поразило ее больше: смерть человека или то злорадство, с которым сообщил ей об этом несчастье Юлью.
   — Ничего кошмарного в этом нет, госпожа Куза. Александру со своими ребятами давно уже начал считать себя выше всех остальных в нашей деревне. Но, как видно, напрасно он задирал нос. Так ему и надо! — Глаза Юлью сузились до щелочек. — Они получили по заслугам. Кстати, это хороший урок и для городских, которые приезжают сюда и тоже думают, будто они лучше нас.
   Заслышав в словах Юлью угрозу, Магда невольно отступила назад. Он ведь всегда был таким мирным, безобидным мужчиной! Что это на него нашло?
   Она молча повернулась и обошла вокруг гостиницы. Сейчас ей особенно хотелось, чтобы Гленн оказался рядом. Но того нигде не было видно. Тогда она решила пойти к мосту и поискать его в кустах на том месте, где он обычно прятался, наблюдая за жизнью в замке. Но и там его тоже не было.
   Он будто бы испарился.
   Обеспокоенная и подавленная, Магда вернулась в гостиницу. Но, подойдя уже к самой двери, вдруг заметила странную сгорбленную фигуру женщины, бредущую к гостинице со стороны деревни. Было похоже, что женщина передвигается с большим трудом, будто она сильно ранена.
   — Помогите! — раздался жалобный голос. Магда сразу же рванулась к несчастной, но тут в дверях возник Юлью и преградил ей путь.
   — Не суйтесь не в свое дело! — грубо бросил он Магде, а потом крикнул раненой женщине: — А ты, Ивонна, лучше убирайся отсюда!
   — Мне очень больно! — плакала та. — Меня Матей ударил ножом!
   Магда увидела, что левая рука Ивонны болтается, как плеть, а вся одежда — а это была скорее всего ночная рубашка — залита кровью от плеча до самых колен.
   — Не лезь ко мне со своими бедами! — пригрозил Юлью. — У нас и без тебя забот хватает!
   Но женщина продолжала ковылять дальше.
   — Умоляю вас, помогите!
   Юлью отошел от двери, нагнулся и подобрал с земли камень размером с крупное яблоко.
   — Нет! — закричала Магда и бросилась ему наперерез.
   Но Юлью свободной рукой отодвинул ее в сторону, размахнулся и что есть силы швырнул камень в Ивонну, радостно хрюкнув при этом. К счастью для женщины, он не успел хорошенько прицелиться, и камень просвистел над ее головой. Но цели своей он все же достиг: женщина всхлипнула еще раз, повернулась и зашагала прочь, прихрамывая на левую ногу.
   Магда кинулась вслед за ней:
   — Подождите! Я помогу вам!
   Но Юлью больно схватил ее за руку и затолкал на крыльцо гостиницы. Там Магда споткнулась и упала.
   — А вы лучше занимайтесь своими делами! — заорал он. — Я не терплю тех, кто приносит в мой дом несчастье. Поднимайтесь к себе и сидите там тихо, чтобы вас и не слышно было!
   — Да как вы можете... — начала Магда, но запнулась, увидев, как Юлью шагнул к ней, оскалив зубы, и уже поднял руку. Ока резко вскочила на ноги и бросилась вверх по лестнице.
   Что же на него нашло? Его будто подменили! Да и вся деревня словно попала под какое-то дурное влияние. Люди режут и убивают друг друга, и никто не протянет руку помощи даже своему ближайшему соседу. Что все-таки происходит?
   Поднявшись наверх, Магда сразу пошла в комнату Гленна. Она, конечно, не могла проморгать его возвращение, но на всякий случай решила все же проверить. Вдруг он проскользнул к себе как-нибудь незаметно.
   Но нет, комната по-прежнему была пуста.
   Да где он, наконец?!
   В задумчивости девушка ходила по номеру Гленна. Затем открыла шкаф и проверила вещи — все было так же, как и вчера: одежда, футляр с блестящим клинком и зеркало. Почему-то зеркало вызывало у нее особенную тревогу. Магда перевела взгляд на стену над тумбочкой. Гвоздь был на месте. Потом просунула руку за зеркало и обнаружила, что проволока там тоже не порвана. Значит, оно не падало со стены, а кто-то намеренно его снял и положил сюда. Гленн? Но зачем ему это?
   Закрыв шкаф, она вышла из комнаты, но на душе теперь стало еще неспокойнее. Однако вскоре Магда решила, что, наверное, недобрые слова отца и непонятное исчезновение Гленна просто наложились друг на друга, и от этого все вокруг начинает теперь казаться ей подозрительным и зловещим. Нужно взять себя в руки. Надо верить, что с отцом все будет в порядке, что Гленн скоро вернется и они будут вместе, а жители деревни наконец-то опомнятся и начнут вести свою прежнюю добрососедскую жизнь.
   Гленн... Ну, куда он запропастился? И почему? Ведь вчера они целый день провели вместе, не расставаясь ни на минуту, а сегодня она не может даже придумать, где его искать. Может быть, он просто воспользовался ее телом, да и бросил? Получил свое — и забыл о ее существовании? Нет, в это она отказывалась верить.
   Казалось, он был очень расстроен сегодня утром словами ее отца. Возможно, этим и объясняется его долгое отсутствие. И тем не менее Магду все сильнее пугала мысль: а вдруг он действительно решил бросить ее?
   Когда солнце стало клониться к вершинам гор, Магдой овладело подлинное отчаяние. Она была безутешна. Вернувшись в свою унылую комнату, девушка подошла к окну, выходящему на замок. Стараясь не вспоминать о затихшем гнезде с умершими птенцами, она внимательно рассматривала кусты возле рва, пытаясь подметить хоть что-то, что помогло бы ей определить, куда мог деться ее любимый.
   И вот чуть правее моста она уловила в зарослях легкое движение листьев. Не раздумывая ни секунды, Магда тут же бросилась к выходу. Это Гленн! Кто же еще? Там обязательно окажется Гленн!
   Юлью внизу не было, и она беспрепятственно покинула гостиницу. Подойдя к кустарнику, Магда начала высматривать среди зелени огненно-рыжие волосы. Сердце бешено колотилось, радостное волнение переполняло ее душу, и она сразу же позабыла о тех долгих мучениях, которые ей пришлось переживать на протяжении всего дня.
   Гленна она нашла достаточно быстро. Он притаился за большим камнем среди густых ветвей и внимательно наблюдал за замком. Ей захотелось одновременно обнять его и залиться слезами радости, потому что он жив и здоров, и в то же время отругать его за то, что он исчез так внезапно на целый день, не сказав ей об этом ни слова.
   — Где же ты пропадал? — спросила Магда, подходя сзади. Она прилагала немалые усилия к тому, чтобы голос ее звучал спокойно.
   Гленн ответил, не поворачивая головы:
   — Гулял. Мне надо было многое обдумать, поэтому я решил совершить долгую прогулку по дну ущелья. Очень долгую прогулку...
   — Я скучала без тебя.
   — Я тоже тосковал. — Он протянул руку, приглашая ее сесть рядом. — Смотри, тут хватит места и на двоих. — И улыбнулся, хотя улыбка эта была не очень широкой. Очевидно, его до сих пор терзали какие-то сомнения.
   Магда без дальнейших уговоров прижалась к нему. Как хорошо рядом с ним! Так уютно чувствуют себя, наверное, только черепахи в своих панцирях — тепло и надежно.
   — Скажи, что тебя так тревожит? — ласково спросила она.
   — Многие вещи. Например, эти листья. — Он сорвал несколько листьев с ближайшей ветви и смял их в кулаке. Они с хрустом рассыпались. — Они засыхают и умирают. А ведь сейчас только май. А уж что касается деревенских жителей...
   — Это все из-за замка, да?
   — Ты тоже это чувствуешь?.. По-моему, чем дольше остаются здесь немцы и чем сильнее они разрушают стены, тем дальше и дальше распространяется его злое влияние. По крайней мере, мне так кажется.
   — Мне тоже, — тихо отозвалась Магда.
   — И еще проблема с твоим отцом...
   — Да, он и меня беспокоит все больше. Я боюсь, что Моласар просто использует его в своих целях, а потом... — Магда с трудом выговаривала слова, ей стало страшно. — А потом поступит так же, как и с остальными.
   — С человеком могут произойти вещи и похуже того, что случилось с немецкими солдатами. Лишиться своей крови — далеко не самое страшное.
   Серьезность, с которой Гленн сказал это, еще сильнее встревожила Магду.
   — Ты ведь уже говорил это один раз, помнишь? Когда впервые встретил моего отца. А что может быть хуже?
   — Он может потерять свое "я".
   — Самого себя?
   — Нет. Именно свое "я". То, кем он являлся на самом деле, за что боролся и ради чего жил, — все это может безвозвратно исчезнуть.
   — Гленн, я что-то не понимаю. — Магда действительно ничего не могла сообразить. А может, и не старалась вникнуть в смысл его слов. Ее настораживал задумчивый и отрешенный вид Гленна.
   — Давай на минуту допустим следующее, — наконец сказал он. — Предположим, что вампиры, как о них говорится в легендах, — мертвые, но оживающие временами духи, которые днем должны прятаться в темных местах, а ночью встают из могил или просто гробов, чтобы пить живую человеческую кровь, — так вот, предположим, что все это только сказки, как ты, впрочем, и сама раньше считала. Просто старинные рассказчики пытались как-то постичь то неведомое, что происходило вокруг них, и одно из таких явлений облекли в миф о вампирах. А причиной послужило создание, которое питается не такой банальной вещью, как кровь, а человеческими страстями. Это существо набирает силу за счёт жестокости, сумасшествия и боли людей, оно процветает тем сильнее, чем больше в мире нищеты, страха и деградации.
   Его многозначительный взгляд и серьезность тона не на шутку встревожили Магду:
   — Гленн, что ты такое говоришь! Это же ужасно! Как можно питаться болью или чужим несчастьем? Неужели ты хочешь сказать, что Моласар...
   — Пока я просто делаю предположение.
   — В таком случае, ты ошибаешься, — убежденно заявила девушка. — Я знаю, что Моласар — зло. Возможно даже, что он безумен. Все это так. Но то, о чем ты только что рассказал, просто невозможно. Это невероятно! Ты сам подумай: перед тем, как мы приехали сюда, он спас десятерых местных жителей, которых майор взял заложниками. А как он поступил со мной, когда я попалась тем двум эсэсовцам? — Магда на секунду закрыла глаза, вспомнив об этом кошмаре. — Он спас мне жизнь. Хотя что для меня могло быть более унизительным, чем изнасилование двумя нацистами? Наверное, тот, кто питается страхом и разложением, мог бы с радостью использовать это, чтобы устроить себе небольшой праздник. Но Моласар оттолкнул их от меня и убил.
   — Да. Причем довольно жестоко. Я помню, как ты описывала это.
   Магду затошнило. Ей с особой живостью вспомнились булькающие звуки из глоток солдат, захлебывающихся кровью, хруст переломанных шейных позвонков и их дергающиеся в конвульсиях тела, беспомощно висящие в руках Моласара.
   — Ну и что из этого следует?
   — Только то, что он все-таки получил некоторое удовольствие.
   — Но если это доставляет ему такое удовольствие, он мог бы и меня сделать своей жертвой. А вместо этого отнес к отцу.
   — Вот именно! — Глаза у Гленна победно засверкали.
   Удивленная таким ответом, Магда, однако, не остановилась, а продолжала свой монолог:
   — Что же касается моего отца, то несколько последних лет стали для него настоящим адом. Он был несчастен и неизлечимо болен. А теперь полностью выздоровел, будто и не болел никогда в жизни! Если несчастье и боль питают Моласара, то он должен был наслаждаться его страданиями, а не облегчать их. Зачем же лишать себя такого «питания»?
   — Действительно, зачем?
   — Ох, Гленн! — Магда вздохнула и крепче прижалась к нему. — Не запугивай меня еще сильнее, чем есть. Я не хочу с тобой спорить — у меня и так был очень напряженный разговор с отцом. Если я и с тобой еще рассорюсь, то, наверное, просто не вынесу этого!
   Гленн нежно обнял ее за плечи:
   — Ну, хорошо. Вот подумай: твой отец сейчас даже здоровее, чем был до болезни. Физически. А что творится у него в душе?.. Тот ли это человек, который приехал сюда ровно четыре дня назад?
   Именно этот вопрос мучил Магду весь день, и она не находила на него ответа.
   — Да... Нет... Не знаю! Я думаю, он и сам не во всем еще разобрался. Как, кстати, и я. Но я уверена, что с ним все будет в порядке. Он же сейчас будто в шоке. Ты представь только — ведь эта болезнь считается неизлечимой, и вдруг он полностью выздоравливает. Я думаю, и любой другой на его месте запутался бы в происходящем и начал бы вести себя очень странно. Но это не навсегда. Это пройдет. Подожди, и сам убедишься.
   Гленн ничего не ответил, и она была благодарна ему за это. Это значило, что он тоже не хочет с ней ссориться. Магда наблюдала, как туман начал медленно подниматься со дна ущелья, а солнце скрылось за вершинами гор. Приближалась ночь.
   Ночь. И этой ночью, как говорил отец, Моласар покончит со всеми оставшимися в замке немцами. Но хотя это должно было окрылить ее и вселить в душу новую надежду, предстоящие события почему-то пугали девушку. И даже рука Гленна, нежно обнимающая ее, не до конца растворяла этот страх.
   — Пойдем в гостиницу, — наконец сказала она. Но Гленн отрицательно покачал головой:
   — Нет. Я хочу посмотреть, что там сегодня произойдет.
   — Ой, Гленн, эта ночь без тебя, наверное, покажется мне целой вечностью!
   — Да. Возможно, и в моей жизни это будет самая длинная ночь, — ответил он, не глядя на Магду. — Бесконечная ночь...
   Она внимательно посмотрела на него, заметила в его глазах какую-то грусть и задумалась: «Что же так разрывает его изнутри? Почему он не хочет до конца довериться мне?..»

Глава двадцать шестая

   — Ты готов?
   Куза даже не вздрогнул, услышав эти слова.
   После того как погасли последние лучи солнца, он с нетерпением ожидал прихода Моласара. И сейчас со звуком его страшного голоса профессор поднялся со своего кресла, гордый и благодарный своему спасителю за избавление от долгого недуга. Весь день он только и ждал того часа, когда солнце скроется, наконец, за горами, беспрестанно проклиная дневное светило за то, что оно так медленно перемещается по небосклону.
   Но вот долгожданный момент настал. Сегодняшняя ночь будет принадлежать только им, и никому более. Куза долго терпел и ждал. Но сейчас его время пришло. Теперь никто уже не сможет ему помешать.
   — Готов! — сказал он и повернулся так, чтобы видеть силуэт Моласара, чернеющий возле самого стола в тусклом свете единственной свечи. Куза предварительно вывинтил лампочку под потолком. Мерцающее пламя свечи успокаивало его, и он чувствовал себя как-то более уверенно. И еще ему казалось, что естественный свет огня сближает его с Моласаром. — Благодаря вам я теперь в состоянии стать настоящим помощником.
   Моласар заговорил ровным и спокойным голосом, никак не выражая своих эмоций:
   — Мне ничего не стоило залечить раны, вызванные твоей болезнью. Если бы я был сильней, на это ушло бы всего несколько секунд. Но пока что я еще слаб, поэтому для исцеления потребовалась целая ночь.
   — Но ни один врач не смог бы сделать это и за всю свою жизнь! Да и двух жизней ему не хватило бы!