Страница:
Добрая четверть часа потребовалась Левию, чтобы вскрыть замок в квартиру Рема. Шлюха, бесшумно выскользнув из соседней двери, застала взломщиков врасплох и потребовала двадцатку за свое молчание. Откуда-то сверху доносились утробные звуки блюющего человека. Чья-то семейная ссора разбудила младенца, и тот надрывался, пытаясь перекричать своих родителей.
– Почему дядя Рем жил здесь? – шепотом спросил Джордан.
– Не знаю. – Левий повернул ручку. Стальная цепочка с другой стороны не позволила ему широко открыть дверь. – Это что еще за черт?
– Кто там? – послышался женский голос. У нее была тяжелая усталая поступь. – Что вы себе позволяете?! – вспылила она, увидев открытую дверь.
Левий представился. Показал удостоверение священнослужителя.
– Простите, – сказал он. – Нам, должно быть, назвали неверный адрес.
Женщина сняла цепочку.
– Вы друзья Рема? – спросила она.
– А вы его знали?
– Это его квартира. – Женщина жестом пригласила их войти. В распахнувшемся подоле халата мелькнула щетинистая промежность.
– Даже после смерти дядя Рем не перестает меня удивлять, – шепнул Джордан отцу. Его взгляд скользнул по комнате и остановился на столе, где на пустую банку из-под консервированных помидор был надет рыжий парик. – Надеюсь, это ваше? – спросил он девушку.
– Это? – Она провела рукой по своим черным волосам, постриженным так коротко, что они, должно быть, кололи ей пальцы.
– Это мое. – Она вздохнула. На вид ей было не больше двадцати пяти. – В больницах никогда толком не умели лечить.
Джордан кивнул. Его взгляд невольно опускался к вырезу халата на груди девушки, из которого, того и гляди, готовы были вывалиться ее пышные груди. «Такие худые ноги и такой бюст!» – подумал он. Левий кашлянул.
– Давно вы живете здесь? – спросил он девушку. Она повернулась к нему. Короткий подол халата снова на мгновение распахнулся. Джордан улыбнулся. Бедра у нее тоже были что надо. Шумевшая вода полилась через края ванной.
– Черт! – Босые ноги девушки прошлепали по деревянному полу. – Черт! – Она нагнулась и начала спешно вытирать разлившуюся воду. – Соседи меня убьют! – Ее голый зад сверкал белой кожей. – Черт! – Она отжала тряпку над унитазом и снова нагнулась. Подол халата снова пополз вверх.
– Давайте, помогу, – предложил Джордан. Девушка посмотрела на него, пожала плечами и отдала тряпку. Красный лак на ее ногтях уже начинал облезать. Собирая с пола воду, Джордан думал о шлюхе из соседней квартиры.
– Я Кэнди, если кому интересно, – сказала девушка. Джордан обернулся. Он представил ее в рыжем парике, черных чулках и мини-юбке.
– Я Левий, а это Джордан, – сказал его отец. Джордан выжал тряпку над унитазом и вымыл руки. Когда он вышел из ванной, Кэнди рассказывала о том, как пришла к Рему.
– Почему вы остались? – спросил ее Левий.
– Вы представляете, что это за дом? – Она опустила глаза. Поднялась на ноги и принесла конверт. – Вот. Рем оставил мне это.
– Господь прощает тебя? – прочитал Левий.
– Угу. И еще денег. – Кэнди покраснела. – Не подумайте ничего плохого о своем друге. Ну, в смысле меня… Я ведь… В общем… Врачи дали мне не больше года, поэтому… Раз уж… – Нужные слова так и не пришли ей на ум.
– Все нормально, – успокоил ее Левий.
– Нет. – Она покачала головой и посмотрела на Левия. – Вы не против, если я закурю?
– Курите.
Ее наманикюренные пальцы дрожали. Она чиркнула зажигалкой раз пять и лишь на шестой смогла раскурить дешевую сигарету.
– То, что не убивает, делает нас сильнее, – грустно улыбнулась она, выдохнула синий дым и зашлась кашлем. Кровь наполнила рот. Она закрыла глаза, заставляя себя проглотить ее. – Удивительно, как быстро мы ко всему привыкаем. За последний год я напилась столько крови и спермы, что если бы не рак, то, наверное, поправилась бы на треть. – Она снова затянулась. Джордан ждал, что ее скрутит новый приступ кашля, но его не последовало.
– У каждого человека своя история, – сказал ей Левий.
– Это уж точно!
Еще одна затяжка.
– Рем не говорил, чем занимался последнее время?
– Нет, но могу вас заверить, пил он по-черному.
– Пил?
Кэнди махнула рукой в сторону составленных под столом пустых бутылок. В вырезе халата мелькнула грудь, и Джордан успел разглядеть большой темно-коричневый сосок. Но это умирающее тело уже не волновало его. Ему почем-то представлялись маленькие черви, поселившиеся в груди этой девушки и пожирающие ее заживо. Пустые бутылки под столом были и то куда более волнительным зрелищем, чем грудь Кэнди.
– Ну, дядя Рем! – прошептал Джордан. Левий бросил на него строгий взгляд.
– Мне кажется, – сказала Кэнди, – ваш друг был очень усталым. Не физически, как это бывает от работы, а морально. Когда зудит что-то в груди и не дает заснуть.
– Она помолчала и добавила, словно боясь, что ей не поверят. – Уж я-то знаю, как это бывает.
– Правда? – Левий мерил ее своим тяжелым взглядом.
– Когда я пришла к нему, – сказала Кэнди, глядя в пустоту перед собой. – Я… В общем… Рем сжег себе руку. Раскалил докрасна чайник на плите и прикоснулся к железу ладонью. Не знаю зачем, но мне кажется, он хотел причинить себе боль.
– Боль?
– Ну, да. Когда понимаешь, что не можешь ничего изменить, то начинаешь ненавидеть себя с такой силой, что боль – это единственное, что может вернуть тебя в чувство. – Кэнди затушила сигарету и закурила еще одну. – Иногда, падая вниз, хочется, чтобы земля приближалась быстрее. Понимаете?
– Рем не был болен.
– А вы думаете, больным может быть только тело?
Левий помрачнел.
– Не стой, как истукан, – сказал он Джордану. – Сходи, расспроси соседей. Может, они что-нибудь знают.
Кэнди улыбнулась, и Джордан заставил себя улыбнуться в ответ.
– Кого говорите? – глуховато переспросила старуха. – Священника? Рема? – Она что-то пережевывала, несуществующими зубами. – Не знаю я. Не-зна-ю! Что? Вон в той квартире живет монашка, у нее и спросите.
Дверь закрылась. Джордан постучал в другую.
– Господи боже! – послышалось с другой стороны. Звякнула цепочка. Щелкнул замок, но дверь не открыли. – Кто там? – резко спросил женский голос.
– Здравствуйте. – Джордан помялся с ноги на ногу. – Я пришел поговорить о святом отце, живущем с вами по соседству.
– Господь мой, пастырь мой, на тебя полагаюсь… – забубнила женщина. Она распахнула дверь и встала в проеме, словно готовясь получить нож под ребра. Джордан безответно улыбнулся ей.
– Священник, – сказал он, указывая на дверь в квартиру Рема. – Он жил вон там…
– Нет его! Блудница поселилась в квартире той!
– А вы не подскажете, чем он занимался в последнее время?
– В последнее время? Он что, умер?
– Погиб.
– Боже мой! – Монашка с силой захлопнула дверь.
– Вам не нужно меня бояться! – прокричал Джордан.
– А я и не боюсь тебя! – Монашка закрылась в ванной и включила воду. – Бояться нужно судного дня, а людей… Людей незачем бояться. НЕ-ЗА-ЧЕМ! – Она сняла платок и начала расчесывать свои длинные седеющие волосы.
– Я всего лишь хотел… – Джордан смолк. Здоровенный негр прошел мимо него, улыбаясь ровным рядом золотых зубов.
– Хочешь вмазаться, сопляк? – спросил он. Джордан покачал головой. – Может быть, девочку?
– Нет, спасибо.
Негр поднял вверх свою густую бровь и громко засмеялся. Эха не было. Лишь только смех, рожденный золотым ртом.
Следующая дверь – поток брани и не к месту вежливая просьба не беспокоить, когда люди спят.
Следующая – тишина.
Следующая – нет, Джордан не хотел знать, что происходит в этой квартире.
Следующая. Неужели в этом доме все еще кто-то не закрывает двери? Джордан заглянул внутрь. Мухи. Запах жареной картошки. Кровать. Голая женщина с резиновым членом черного цвета между ног. Промежность ее гладко выбрита. Грудь какая-то маленькая и обвисшая. Кожа чистая, но то ли из-за света, то ли от природы с желтым отливом. Синяки под глазами. Веки сжеванные. Взгляд томный.
– Почему ты так долго? – прошептала она дрожащим голосом. – Видишь, я уже вся теку!
– Простите. – Джордан взялся за ручку.
– Куда же ты?! – Женщина неестественно резво поднялась с кровати. – Такой милый! Такой свежий! – Она застонала. Блестящая струйка скатилась по торчавшему из ее тела резиновому члену. – Разве ты не видишь, что это знак свыше? Тысячи дверей, и ты входишь именно в ту, что оставлена незапертой. Для тебя не запертой. – Женщина приближалась к Джордану, вытянув свои тощие руки. – Обними же меня, любимый!
– Изыди! – Перекрестил ее Джордан.
– О, да! – застонала женщина. – Все, что захочешь! – Резиновый член выскользнул из ее тела и упал на пол, но она не заметила этого. – Обними же свою мамочку и давай займемся тем, ради чего ты сюда пришел!
– Черт! – Джордан захлопнул дверь, навалившись на нее спиной.
– Нет, не уходи! – закричала женщина. – Я долго тебя ждала! Так долго оставляла замок открытым! – Она скреблась в закрытую дверь. – Как же ты не понимаешь, что это судьба?! – Упав на колени, женщина заскулила.
Джордан дрожал.
– Ну, дядя Рем! – шептал он. – Ну, дядя Рем!
Собравшись с духом, Джордан подошел к другой двери. Нет. Там, похоже, никого. Серая мышь пробежала у него под ногами. Черная кошка, выскочив из-за угла, распушила хвост и побежала за мышью. Мяяяяяуу! И снова никакого эха.
– Ну, дядя Рем!
– Кто такой дядя Рем? – спросил Джордана детский голос. Он обернулся. Дверь, в которую он собирался постучать, была открыта, но он никого не видел. – Я здесь, – сказала ему маленькая девочка. На груди ее белого платья засыхали капли черничного сока.
– Кто ты?
– Я?! – Голубые глаза девочки расширились от чувства собственной важности. – Триш. – Она набрала в легкие побольше воздуха. – То есть Патриция. – Ее маленькие кулачки уперлись в бедра. – А ты?
– Джордан.
– Джордан, – повторила девочка. Белокурый локон упал ей на глаза. – Пф! – Сдула она его. – Я не знаю никого с именем Джордан, и дядя Рем не живет здесь.
– Он священник и жил в другом конце коридора.
– Священник. – Девочка нахмурилась. – Такой высокий, дарит конфеты и рассказывает сказки?
Джордан улыбнулся, и девочка сочла, что это «да». Ее лицо просияло, но тут же снова стало серьезным.
– Он мой друг, – с гордостью заявила она.
– Друг?
– Да. Он рассказал мне много сказок и подарил много сладких конфет. – Девочка помрачнела и опустила глаза. – Мама говорит, что если я буду есть много сладкого, то растолстею, и никто не захочет взять меня в жены. – Ее губы надулись. – Но я все равно ем.
Джордан снова улыбнулся, отыскал в кармане жвачку и протянул ей.
– Хочешь?
– Я вообще-то тебя не знаю, но… – Девочка поджала губы, борясь с искушением. – Но… – Она огляделась по сторонам. – Но раз никто не видит… – Она схватила жвачку и спрятала в кармане. – Хочешь посмотреть, как я танцую? – Она сделала изящное па. – Понравилось?
– И это все?
– Я маленькая и пока только учусь! – Она деловито топнула ножкой. Джордан напомнил ей о Реме. – Он научил меня молиться! – Девочка сложила на груди руки и что-то зашептала. Несколько секунд ее голубые глаза были закрыты. – Подожди! – замахала она руками и убежала в комнату. – Вот, – сказала она, протягивая Джордану фотографию какой-то женщины. – Святой отец дал мне ее и просил молиться за эту женщину вместе с ним.
– И кто она?
– Я не знаю. Он же твой дядя!
– Да. Ты права.
– Да. Я права. – Девочка снова нахмурилась. – А ты не знаешь, когда он снова придет?
– Придет?
– Ну, да! Конфеты и сказки! – Девочка неловко хлопнула в ладоши.
– Он… Он переехал.
– Как и мой папа?
– Что?
– Я говорю, мой папа тоже куда-то переехал, и мы с мамой не знаем куда.
Черная кошка снова пробежала по коридору. Всплеснув руками, девочка схватила ее за хвост и потащила домой.
– Нет. Никогда раньше не видела, – сказала она.
Они закрыли квартиру и вышли на улицу. Машина недовольно заурчала. Единственная церковь в городе была серой и невзрачной, как и все вокруг. Пожилой священник был лыс, как куриное яйцо. Свечи коптили. Пожилая женщина сидела в самом темном углу на иссохшей скамейке и что-то тихо шептала, раскачиваясь в такт слышимой лишь ей одной мелодии.
– Останьтесь здесь, – велел священник Кэнди и Джордану.
– Мой сын имеет право знать, – возразил Левий.
– Расскажешь ему после, если сочтешь нужным.
Несколько свечей потухли. Невидимые сквозь мозаику птицы стучались крыльями в окна.
– Это все из-за меня, – сказала Кэнди, когда они с Джорданом уселись на ближайшей к алтарю скамье. – Священник узнал меня и поэтому не пустил.
– Что?
– Нет. Не подумай, будто он меня… Просто… Дело в исповеди, понимаешь? – Стеклянные глаза Кэнди смотрели на алтарь. – Я думала, что если исповедуюсь, то мне будет легче умереть. Я рассказала ему всю свою жизнь, а он… Знаешь, меня никто никогда не слушал так, как он. Даже мать. Когда я узнала о болезни, то позвонила ей. Мне нужно было выговориться. Я говорила и плакала. Плакала и говорила. А потом… Черт! Потом я услышала в трубке ее храп. Она так ничего и не поняла. Позвонила через две недели и спросила, как у меня дела. Конечно, я ничего ей не сказала. Наплела какую-то чушь и повесила трубку. Потом пришла сюда. Народа не было. Священник спросил, не хочу ли я исповедоваться. Я сказала, что не знаю, с чего начать, а он сказал, начни с того, что считаешь нужным. Я рассказала обо всем, что считала нужным, а потом спросила, что мне делать, святой отец? Он велел мне перечитать по десять раз какие-то главы из библии и поститься. И все, спросила я. А как же: господь прощает тебя и все в таком духе? Знаешь, что он мне ответил? Гм! Для начала ты должна простить сама себя. Черт! У меня нет времени, чтобы прощать себя. Ненавижу!
– Священники всего лишь люди.
– Рем был другим.
– Рема больше нет.
– И где, спрашивается, был Бог?
– Там же, где он был, когда умирал и его сын.
– Ты просто молод.
– А ты просто шлюха.
Кэнди фыркнула и пересела на другую скамью.
– Одержимость?
– Зло. Он видел его слишком много. Добрые ангелы покинули его.
– Рем всегда служил церкви, святой отец.
– Но даже идеальная машина может сломаться. – В глазах священника появился укор. – Почему вы не приехали, когда я написал вам первое письмо?
– У нас были дела.
– Разве мальчишка посвящен?
– Он сильнее, чем кажется.
– Все добрые и злые ангелы обладают силой преобразовывать наши тела. Их сила значительнее всякой телесной силы. – Священник положил руку на плечо Левия. – Скольких демонов ты видел?
– Достаточно.
– Не забывай. Теперь это и твоя ноша. Там, где демоны действуют, там они и прибывают.
– Я должен узнать, что случилось с Ремом.
– Должен кому?
– Себе. – Левий достал фотографию женщины. – Вы знаете ее?
– Она умерла.
– Рем молился за нее.
– Рем спас ее ребенка.
– Но не смог спасти ее.
– Слишком много демонов, Левий.
– Блудница?
– Такая же, как та женщина, что ты привел с собой.
– Она умирает, святой отец.
– На все воля божья.
– Джордан тоже должен был умереть.
– Но ты оказался рядом.
– Слишком долгая история.
– Не повторяй ошибок Рема. Не замыкайся внутри своих страхов.
– Рем знал мою историю.
– Рем мертв.
– Джордан знает мою историю и, надеюсь, переживет меня.
– Ты готов доверить ее мальчишке?
– Я готов доверить ему свою жизнь.
– А душу?
– Душа в руках того, кто ее создал.
– Никогда не забывай об этом. Потому что демоны могут говорить правду, так как знают, что внимающие им воспринимают только слова, но не выполняют сказанного. Не думай, что послание к Коринфянам относится к нам всем.
– Я знаю то, что я знаю.
– Демоны могут обитать по неисповедимому промыслу Бога как в людях, которые находятся в божьей благодати, так и в таких, которые стоят вне ее.
– Рем причинял себе боль.
– Я слышал, что Рем потерял рассудок.
– А что думаете об этом вы, святой отец?
– Ты слышал об ученике святого Мартина?
– Он изгонял бесов.
– Он просил бога вселить в него беса, чтобы избавиться от тщеславия.
– Рем не был тщеславным.
– Сколько прошло лет с вашей последней встречи?
– Пять.
– Это большой срок, Левий.
– Я в это не верю.
– У каждого из нас есть свои проступки. У каждого из нас есть знания о проступках других. Иногда этого достаточно.
– Слишком много слов, святой отец, но слишком мало действия.
– Иногда нужно уметь повиноваться.
– А иногда принимать решения.
Лысый священник тяжело вздохнул.
– Я передам тебе дневник Рема, – сказал он. – Это все, что я могу сделать для тебя.
Джордан знал этот почерк. Мелкий, без малейшего наклона. Да. Этот почерк принадлежал Рему, и именно с этих слов начинался его дневник.
– Настольная книга инквизитора? – спросила Кэнди, садясь рядом на деревянные ступени.
– В основном экзорцизм.
– Экзо… Чего?
– Не важно. – Джордан убрал дневник Рема.
Стоя возле окна, управляющий отеля наблюдал за ними.
– Интересно, о чем он думает?
– Кто?
Джордан указал глазами на управляющего.
– Тебе не все равно?
– Если он думает о нас, то нет.
– А что он может думать о нас? – Кэнди поправила свой рыжий парик.
– Ты – шлюха, отец – священник, я – негр.
– И что? – Кэнди пожала плечами и закурила сигарету.
– В прошлый раз он решил, что мы с отцом… Ну…
– Гомосексуалисты?
– В общем, да.
– Скажи ему, что это не так.
– Теперь нас уже трое.
– Хочешь, чтобы я сказала ему об этом?
– Нет.
– Почему?
– Потому что ты…
– Шлюха? – Кэнди недовольно фыркнула. – Послушай, мальчик, если я кому-то подставляла за деньги свой зад, то это не значит, что я уже не могу обходиться без этого.
– Я буду присматривать за тобой.
– Да сколько угодно! – Кэнди отшвырнула недокуренную сигарету и поднялась на ноги.
– Куда ты?
– Пойду прогуляюсь.
Управляющий отошел от окна.
– Не говори мне, что эта парочка нормальная, – сказал он дочери.
Джин смыла с тарелки моющее средство и пожала плечами.
– И не говори, что этот негр тебе не симпатичен! Я видел, как ты ворковала с ним в прошлый раз!
И снова Джин пожала худыми плечами. Домыв посуду, она ушла в свою комнату и выглянула в окно. Кэнди стояла на краю кукурузного поля, глядя в его бескрайнюю зеленую даль. Ее рыжие волосы блестели на солнце. Худые ноги казались неестественно длинными. И эта бледная кожа! Джин злорадно представила прыщи и веснушки. Что Джордан мог найти в этой женщине? А, может быть, это его отец привез ее? Джин отыскала в шкафу бинокль, который купила пару лет назад, чтобы подглядывать за приглянувшимися ей постояльцами. Черт! Она досадно прикусила губу. Нет. Прыщей у Кэнди не было. Больше. Ее пышная грудь натягивала топ, отпечатывая под тканью пару набухших сосков. Нет. Джордан слишком молод для нее! Джин бросила бинокль и открыла шкаф. К черту нарядные платья! Эта баба, на краю кукурузного поля, одета, как дешевая шлюха, но тем не менее Джордан и его отец взяли ее с собой. Джин отыскала туфли с самым высоким каблуком, надела самую короткую юбку и самый узкий топ. Повертелась перед зеркалом, взяла бинокль и снова посмотрела на Кэнди. Теперь отец. Джин выглянула из комнаты. Никого. Каблуки цокали слишком громко, и ей пришлось снять туфли. Улица. Теплый ветер забрался под юбку, поднимая подол. Джин вспомнила, что не переодела трусики, но возвращаться уже не хотелось. Проще одернуть подол.
– Привет! – Она улыбнулась Джордану, вспомнила об отце и посмотрела на окна конторы. Туфли все еще были у нее в руках. – Черт!
Джордан улыбнулся.
– Люблю гулять босиком, – соврала Джин. – А ты?
– Нет.
– Ну и черт с ним! – Она снова посмотрела на окна конторы. – Там, за домами, есть пара скамеек… Сам понимаешь, отец и все такое…
Джин опустила голову, разглядывая туфли в своих руках. Джордан поднялся на ноги. Кукурузные листья шелестели на ветру.
– Слишком жаркое лето, – сказала Джин, выбирая стоявшую в тени скамейку. Она села, скрестила ноги и мечтательно закрыла глаза. – Мне нравится ночь, Джордан. День для работы, забот и рутины, а ночь… Гмуу… Ночь должна волновать. Она создана для любви, секса. Ты занимался когда-нибудь любовью под звездами? Знаешь, это очень чувственно, словно тысячи маленьких глаз наблюдают за тобой.
– Тебе нравится, когда на тебя смотрят?
– Не люди, Джордан. Звезды – это… Это что-то большее. Что-то бестелесное, не обремененное плотскими фантазиями. Ты смотришь на них и понимаешь, насколько мелочными были твои дневные проблемы.
– Причем тут секс?
– Я не говорю про секс. Я говорю про любовь, нежность, страсть. Секс – это всего лишь инстинкт. Механика, без которой мы, наверное бы, вымерли. И знаешь почему, Джордан? Потому что мы боимся любить. – Джин открыла глаза и улыбнулась. – А звезды не боятся. И когда ты лежишь под ночным небом и слышишь, как бьется твое собственное сердце, ты тоже перестаешь бояться. Потому что любовь – это единственное, что важно для тебя в этот момент. Любовь и страсть. И звезды улыбаются тебе…
Часть вторая
Глава первая
– Почему дядя Рем жил здесь? – шепотом спросил Джордан.
– Не знаю. – Левий повернул ручку. Стальная цепочка с другой стороны не позволила ему широко открыть дверь. – Это что еще за черт?
– Кто там? – послышался женский голос. У нее была тяжелая усталая поступь. – Что вы себе позволяете?! – вспылила она, увидев открытую дверь.
Левий представился. Показал удостоверение священнослужителя.
– Простите, – сказал он. – Нам, должно быть, назвали неверный адрес.
Женщина сняла цепочку.
– Вы друзья Рема? – спросила она.
– А вы его знали?
– Это его квартира. – Женщина жестом пригласила их войти. В распахнувшемся подоле халата мелькнула щетинистая промежность.
– Даже после смерти дядя Рем не перестает меня удивлять, – шепнул Джордан отцу. Его взгляд скользнул по комнате и остановился на столе, где на пустую банку из-под консервированных помидор был надет рыжий парик. – Надеюсь, это ваше? – спросил он девушку.
– Это? – Она провела рукой по своим черным волосам, постриженным так коротко, что они, должно быть, кололи ей пальцы.
– Это мое. – Она вздохнула. На вид ей было не больше двадцати пяти. – В больницах никогда толком не умели лечить.
Джордан кивнул. Его взгляд невольно опускался к вырезу халата на груди девушки, из которого, того и гляди, готовы были вывалиться ее пышные груди. «Такие худые ноги и такой бюст!» – подумал он. Левий кашлянул.
– Давно вы живете здесь? – спросил он девушку. Она повернулась к нему. Короткий подол халата снова на мгновение распахнулся. Джордан улыбнулся. Бедра у нее тоже были что надо. Шумевшая вода полилась через края ванной.
– Черт! – Босые ноги девушки прошлепали по деревянному полу. – Черт! – Она нагнулась и начала спешно вытирать разлившуюся воду. – Соседи меня убьют! – Ее голый зад сверкал белой кожей. – Черт! – Она отжала тряпку над унитазом и снова нагнулась. Подол халата снова пополз вверх.
– Давайте, помогу, – предложил Джордан. Девушка посмотрела на него, пожала плечами и отдала тряпку. Красный лак на ее ногтях уже начинал облезать. Собирая с пола воду, Джордан думал о шлюхе из соседней квартиры.
– Я Кэнди, если кому интересно, – сказала девушка. Джордан обернулся. Он представил ее в рыжем парике, черных чулках и мини-юбке.
– Я Левий, а это Джордан, – сказал его отец. Джордан выжал тряпку над унитазом и вымыл руки. Когда он вышел из ванной, Кэнди рассказывала о том, как пришла к Рему.
– Почему вы остались? – спросил ее Левий.
– Вы представляете, что это за дом? – Она опустила глаза. Поднялась на ноги и принесла конверт. – Вот. Рем оставил мне это.
– Господь прощает тебя? – прочитал Левий.
– Угу. И еще денег. – Кэнди покраснела. – Не подумайте ничего плохого о своем друге. Ну, в смысле меня… Я ведь… В общем… Врачи дали мне не больше года, поэтому… Раз уж… – Нужные слова так и не пришли ей на ум.
– Все нормально, – успокоил ее Левий.
– Нет. – Она покачала головой и посмотрела на Левия. – Вы не против, если я закурю?
– Курите.
Ее наманикюренные пальцы дрожали. Она чиркнула зажигалкой раз пять и лишь на шестой смогла раскурить дешевую сигарету.
– То, что не убивает, делает нас сильнее, – грустно улыбнулась она, выдохнула синий дым и зашлась кашлем. Кровь наполнила рот. Она закрыла глаза, заставляя себя проглотить ее. – Удивительно, как быстро мы ко всему привыкаем. За последний год я напилась столько крови и спермы, что если бы не рак, то, наверное, поправилась бы на треть. – Она снова затянулась. Джордан ждал, что ее скрутит новый приступ кашля, но его не последовало.
– У каждого человека своя история, – сказал ей Левий.
– Это уж точно!
Еще одна затяжка.
– Рем не говорил, чем занимался последнее время?
– Нет, но могу вас заверить, пил он по-черному.
– Пил?
Кэнди махнула рукой в сторону составленных под столом пустых бутылок. В вырезе халата мелькнула грудь, и Джордан успел разглядеть большой темно-коричневый сосок. Но это умирающее тело уже не волновало его. Ему почем-то представлялись маленькие черви, поселившиеся в груди этой девушки и пожирающие ее заживо. Пустые бутылки под столом были и то куда более волнительным зрелищем, чем грудь Кэнди.
– Ну, дядя Рем! – прошептал Джордан. Левий бросил на него строгий взгляд.
– Мне кажется, – сказала Кэнди, – ваш друг был очень усталым. Не физически, как это бывает от работы, а морально. Когда зудит что-то в груди и не дает заснуть.
– Она помолчала и добавила, словно боясь, что ей не поверят. – Уж я-то знаю, как это бывает.
– Правда? – Левий мерил ее своим тяжелым взглядом.
– Когда я пришла к нему, – сказала Кэнди, глядя в пустоту перед собой. – Я… В общем… Рем сжег себе руку. Раскалил докрасна чайник на плите и прикоснулся к железу ладонью. Не знаю зачем, но мне кажется, он хотел причинить себе боль.
– Боль?
– Ну, да. Когда понимаешь, что не можешь ничего изменить, то начинаешь ненавидеть себя с такой силой, что боль – это единственное, что может вернуть тебя в чувство. – Кэнди затушила сигарету и закурила еще одну. – Иногда, падая вниз, хочется, чтобы земля приближалась быстрее. Понимаете?
– Рем не был болен.
– А вы думаете, больным может быть только тело?
Левий помрачнел.
– Не стой, как истукан, – сказал он Джордану. – Сходи, расспроси соседей. Может, они что-нибудь знают.
Кэнди улыбнулась, и Джордан заставил себя улыбнуться в ответ.
* * *
На стук в дверь вышла пожилая женщина в дурацком чепчике. Зубной протез, вместо того, чтобы вставить в рот, она держала в руках.– Кого говорите? – глуховато переспросила старуха. – Священника? Рема? – Она что-то пережевывала, несуществующими зубами. – Не знаю я. Не-зна-ю! Что? Вон в той квартире живет монашка, у нее и спросите.
Дверь закрылась. Джордан постучал в другую.
– Господи боже! – послышалось с другой стороны. Звякнула цепочка. Щелкнул замок, но дверь не открыли. – Кто там? – резко спросил женский голос.
– Здравствуйте. – Джордан помялся с ноги на ногу. – Я пришел поговорить о святом отце, живущем с вами по соседству.
– Господь мой, пастырь мой, на тебя полагаюсь… – забубнила женщина. Она распахнула дверь и встала в проеме, словно готовясь получить нож под ребра. Джордан безответно улыбнулся ей.
– Священник, – сказал он, указывая на дверь в квартиру Рема. – Он жил вон там…
– Нет его! Блудница поселилась в квартире той!
– А вы не подскажете, чем он занимался в последнее время?
– В последнее время? Он что, умер?
– Погиб.
– Боже мой! – Монашка с силой захлопнула дверь.
– Вам не нужно меня бояться! – прокричал Джордан.
– А я и не боюсь тебя! – Монашка закрылась в ванной и включила воду. – Бояться нужно судного дня, а людей… Людей незачем бояться. НЕ-ЗА-ЧЕМ! – Она сняла платок и начала расчесывать свои длинные седеющие волосы.
– Я всего лишь хотел… – Джордан смолк. Здоровенный негр прошел мимо него, улыбаясь ровным рядом золотых зубов.
– Хочешь вмазаться, сопляк? – спросил он. Джордан покачал головой. – Может быть, девочку?
– Нет, спасибо.
Негр поднял вверх свою густую бровь и громко засмеялся. Эха не было. Лишь только смех, рожденный золотым ртом.
Следующая дверь – поток брани и не к месту вежливая просьба не беспокоить, когда люди спят.
Следующая – тишина.
Следующая – нет, Джордан не хотел знать, что происходит в этой квартире.
Следующая. Неужели в этом доме все еще кто-то не закрывает двери? Джордан заглянул внутрь. Мухи. Запах жареной картошки. Кровать. Голая женщина с резиновым членом черного цвета между ног. Промежность ее гладко выбрита. Грудь какая-то маленькая и обвисшая. Кожа чистая, но то ли из-за света, то ли от природы с желтым отливом. Синяки под глазами. Веки сжеванные. Взгляд томный.
– Почему ты так долго? – прошептала она дрожащим голосом. – Видишь, я уже вся теку!
– Простите. – Джордан взялся за ручку.
– Куда же ты?! – Женщина неестественно резво поднялась с кровати. – Такой милый! Такой свежий! – Она застонала. Блестящая струйка скатилась по торчавшему из ее тела резиновому члену. – Разве ты не видишь, что это знак свыше? Тысячи дверей, и ты входишь именно в ту, что оставлена незапертой. Для тебя не запертой. – Женщина приближалась к Джордану, вытянув свои тощие руки. – Обними же меня, любимый!
– Изыди! – Перекрестил ее Джордан.
– О, да! – застонала женщина. – Все, что захочешь! – Резиновый член выскользнул из ее тела и упал на пол, но она не заметила этого. – Обними же свою мамочку и давай займемся тем, ради чего ты сюда пришел!
– Черт! – Джордан захлопнул дверь, навалившись на нее спиной.
– Нет, не уходи! – закричала женщина. – Я долго тебя ждала! Так долго оставляла замок открытым! – Она скреблась в закрытую дверь. – Как же ты не понимаешь, что это судьба?! – Упав на колени, женщина заскулила.
Джордан дрожал.
– Ну, дядя Рем! – шептал он. – Ну, дядя Рем!
Собравшись с духом, Джордан подошел к другой двери. Нет. Там, похоже, никого. Серая мышь пробежала у него под ногами. Черная кошка, выскочив из-за угла, распушила хвост и побежала за мышью. Мяяяяяуу! И снова никакого эха.
– Ну, дядя Рем!
– Кто такой дядя Рем? – спросил Джордана детский голос. Он обернулся. Дверь, в которую он собирался постучать, была открыта, но он никого не видел. – Я здесь, – сказала ему маленькая девочка. На груди ее белого платья засыхали капли черничного сока.
– Кто ты?
– Я?! – Голубые глаза девочки расширились от чувства собственной важности. – Триш. – Она набрала в легкие побольше воздуха. – То есть Патриция. – Ее маленькие кулачки уперлись в бедра. – А ты?
– Джордан.
– Джордан, – повторила девочка. Белокурый локон упал ей на глаза. – Пф! – Сдула она его. – Я не знаю никого с именем Джордан, и дядя Рем не живет здесь.
– Он священник и жил в другом конце коридора.
– Священник. – Девочка нахмурилась. – Такой высокий, дарит конфеты и рассказывает сказки?
Джордан улыбнулся, и девочка сочла, что это «да». Ее лицо просияло, но тут же снова стало серьезным.
– Он мой друг, – с гордостью заявила она.
– Друг?
– Да. Он рассказал мне много сказок и подарил много сладких конфет. – Девочка помрачнела и опустила глаза. – Мама говорит, что если я буду есть много сладкого, то растолстею, и никто не захочет взять меня в жены. – Ее губы надулись. – Но я все равно ем.
Джордан снова улыбнулся, отыскал в кармане жвачку и протянул ей.
– Хочешь?
– Я вообще-то тебя не знаю, но… – Девочка поджала губы, борясь с искушением. – Но… – Она огляделась по сторонам. – Но раз никто не видит… – Она схватила жвачку и спрятала в кармане. – Хочешь посмотреть, как я танцую? – Она сделала изящное па. – Понравилось?
– И это все?
– Я маленькая и пока только учусь! – Она деловито топнула ножкой. Джордан напомнил ей о Реме. – Он научил меня молиться! – Девочка сложила на груди руки и что-то зашептала. Несколько секунд ее голубые глаза были закрыты. – Подожди! – замахала она руками и убежала в комнату. – Вот, – сказала она, протягивая Джордану фотографию какой-то женщины. – Святой отец дал мне ее и просил молиться за эту женщину вместе с ним.
– И кто она?
– Я не знаю. Он же твой дядя!
– Да. Ты права.
– Да. Я права. – Девочка снова нахмурилась. – А ты не знаешь, когда он снова придет?
– Придет?
– Ну, да! Конфеты и сказки! – Девочка неловко хлопнула в ладоши.
– Он… Он переехал.
– Как и мой папа?
– Что?
– Я говорю, мой папа тоже куда-то переехал, и мы с мамой не знаем куда.
Черная кошка снова пробежала по коридору. Всплеснув руками, девочка схватила ее за хвост и потащила домой.
* * *
Кэнди посмотрела на фотографию и покачала головой.– Нет. Никогда раньше не видела, – сказала она.
Они закрыли квартиру и вышли на улицу. Машина недовольно заурчала. Единственная церковь в городе была серой и невзрачной, как и все вокруг. Пожилой священник был лыс, как куриное яйцо. Свечи коптили. Пожилая женщина сидела в самом темном углу на иссохшей скамейке и что-то тихо шептала, раскачиваясь в такт слышимой лишь ей одной мелодии.
– Останьтесь здесь, – велел священник Кэнди и Джордану.
– Мой сын имеет право знать, – возразил Левий.
– Расскажешь ему после, если сочтешь нужным.
Несколько свечей потухли. Невидимые сквозь мозаику птицы стучались крыльями в окна.
– Это все из-за меня, – сказала Кэнди, когда они с Джорданом уселись на ближайшей к алтарю скамье. – Священник узнал меня и поэтому не пустил.
– Что?
– Нет. Не подумай, будто он меня… Просто… Дело в исповеди, понимаешь? – Стеклянные глаза Кэнди смотрели на алтарь. – Я думала, что если исповедуюсь, то мне будет легче умереть. Я рассказала ему всю свою жизнь, а он… Знаешь, меня никто никогда не слушал так, как он. Даже мать. Когда я узнала о болезни, то позвонила ей. Мне нужно было выговориться. Я говорила и плакала. Плакала и говорила. А потом… Черт! Потом я услышала в трубке ее храп. Она так ничего и не поняла. Позвонила через две недели и спросила, как у меня дела. Конечно, я ничего ей не сказала. Наплела какую-то чушь и повесила трубку. Потом пришла сюда. Народа не было. Священник спросил, не хочу ли я исповедоваться. Я сказала, что не знаю, с чего начать, а он сказал, начни с того, что считаешь нужным. Я рассказала обо всем, что считала нужным, а потом спросила, что мне делать, святой отец? Он велел мне перечитать по десять раз какие-то главы из библии и поститься. И все, спросила я. А как же: господь прощает тебя и все в таком духе? Знаешь, что он мне ответил? Гм! Для начала ты должна простить сама себя. Черт! У меня нет времени, чтобы прощать себя. Ненавижу!
– Священники всего лишь люди.
– Рем был другим.
– Рема больше нет.
– И где, спрашивается, был Бог?
– Там же, где он был, когда умирал и его сын.
– Ты просто молод.
– А ты просто шлюха.
Кэнди фыркнула и пересела на другую скамью.
* * *
– Рем был болен, – сказал Левию лысый священник. – Демоны проникли в его голову и обманули чувства.– Одержимость?
– Зло. Он видел его слишком много. Добрые ангелы покинули его.
– Рем всегда служил церкви, святой отец.
– Но даже идеальная машина может сломаться. – В глазах священника появился укор. – Почему вы не приехали, когда я написал вам первое письмо?
– У нас были дела.
– Разве мальчишка посвящен?
– Он сильнее, чем кажется.
– Все добрые и злые ангелы обладают силой преобразовывать наши тела. Их сила значительнее всякой телесной силы. – Священник положил руку на плечо Левия. – Скольких демонов ты видел?
– Достаточно.
– Не забывай. Теперь это и твоя ноша. Там, где демоны действуют, там они и прибывают.
– Я должен узнать, что случилось с Ремом.
– Должен кому?
– Себе. – Левий достал фотографию женщины. – Вы знаете ее?
– Она умерла.
– Рем молился за нее.
– Рем спас ее ребенка.
– Но не смог спасти ее.
– Слишком много демонов, Левий.
– Блудница?
– Такая же, как та женщина, что ты привел с собой.
– Она умирает, святой отец.
– На все воля божья.
– Джордан тоже должен был умереть.
– Но ты оказался рядом.
– Слишком долгая история.
– Не повторяй ошибок Рема. Не замыкайся внутри своих страхов.
– Рем знал мою историю.
– Рем мертв.
– Джордан знает мою историю и, надеюсь, переживет меня.
– Ты готов доверить ее мальчишке?
– Я готов доверить ему свою жизнь.
– А душу?
– Душа в руках того, кто ее создал.
– Никогда не забывай об этом. Потому что демоны могут говорить правду, так как знают, что внимающие им воспринимают только слова, но не выполняют сказанного. Не думай, что послание к Коринфянам относится к нам всем.
– Я знаю то, что я знаю.
– Демоны могут обитать по неисповедимому промыслу Бога как в людях, которые находятся в божьей благодати, так и в таких, которые стоят вне ее.
– Рем причинял себе боль.
– Я слышал, что Рем потерял рассудок.
– А что думаете об этом вы, святой отец?
– Ты слышал об ученике святого Мартина?
– Он изгонял бесов.
– Он просил бога вселить в него беса, чтобы избавиться от тщеславия.
– Рем не был тщеславным.
– Сколько прошло лет с вашей последней встречи?
– Пять.
– Это большой срок, Левий.
– Я в это не верю.
– У каждого из нас есть свои проступки. У каждого из нас есть знания о проступках других. Иногда этого достаточно.
– Слишком много слов, святой отец, но слишком мало действия.
– Иногда нужно уметь повиноваться.
– А иногда принимать решения.
Лысый священник тяжело вздохнул.
– Я передам тебе дневник Рема, – сказал он. – Это все, что я могу сделать для тебя.
* * *
«Творить чудеса есть дар благодати, рожденный в благодати».Джордан знал этот почерк. Мелкий, без малейшего наклона. Да. Этот почерк принадлежал Рему, и именно с этих слов начинался его дневник.
– Настольная книга инквизитора? – спросила Кэнди, садясь рядом на деревянные ступени.
– В основном экзорцизм.
– Экзо… Чего?
– Не важно. – Джордан убрал дневник Рема.
Стоя возле окна, управляющий отеля наблюдал за ними.
– Интересно, о чем он думает?
– Кто?
Джордан указал глазами на управляющего.
– Тебе не все равно?
– Если он думает о нас, то нет.
– А что он может думать о нас? – Кэнди поправила свой рыжий парик.
– Ты – шлюха, отец – священник, я – негр.
– И что? – Кэнди пожала плечами и закурила сигарету.
– В прошлый раз он решил, что мы с отцом… Ну…
– Гомосексуалисты?
– В общем, да.
– Скажи ему, что это не так.
– Теперь нас уже трое.
– Хочешь, чтобы я сказала ему об этом?
– Нет.
– Почему?
– Потому что ты…
– Шлюха? – Кэнди недовольно фыркнула. – Послушай, мальчик, если я кому-то подставляла за деньги свой зад, то это не значит, что я уже не могу обходиться без этого.
– Я буду присматривать за тобой.
– Да сколько угодно! – Кэнди отшвырнула недокуренную сигарету и поднялась на ноги.
– Куда ты?
– Пойду прогуляюсь.
Управляющий отошел от окна.
– Не говори мне, что эта парочка нормальная, – сказал он дочери.
Джин смыла с тарелки моющее средство и пожала плечами.
– И не говори, что этот негр тебе не симпатичен! Я видел, как ты ворковала с ним в прошлый раз!
И снова Джин пожала худыми плечами. Домыв посуду, она ушла в свою комнату и выглянула в окно. Кэнди стояла на краю кукурузного поля, глядя в его бескрайнюю зеленую даль. Ее рыжие волосы блестели на солнце. Худые ноги казались неестественно длинными. И эта бледная кожа! Джин злорадно представила прыщи и веснушки. Что Джордан мог найти в этой женщине? А, может быть, это его отец привез ее? Джин отыскала в шкафу бинокль, который купила пару лет назад, чтобы подглядывать за приглянувшимися ей постояльцами. Черт! Она досадно прикусила губу. Нет. Прыщей у Кэнди не было. Больше. Ее пышная грудь натягивала топ, отпечатывая под тканью пару набухших сосков. Нет. Джордан слишком молод для нее! Джин бросила бинокль и открыла шкаф. К черту нарядные платья! Эта баба, на краю кукурузного поля, одета, как дешевая шлюха, но тем не менее Джордан и его отец взяли ее с собой. Джин отыскала туфли с самым высоким каблуком, надела самую короткую юбку и самый узкий топ. Повертелась перед зеркалом, взяла бинокль и снова посмотрела на Кэнди. Теперь отец. Джин выглянула из комнаты. Никого. Каблуки цокали слишком громко, и ей пришлось снять туфли. Улица. Теплый ветер забрался под юбку, поднимая подол. Джин вспомнила, что не переодела трусики, но возвращаться уже не хотелось. Проще одернуть подол.
– Привет! – Она улыбнулась Джордану, вспомнила об отце и посмотрела на окна конторы. Туфли все еще были у нее в руках. – Черт!
Джордан улыбнулся.
– Люблю гулять босиком, – соврала Джин. – А ты?
– Нет.
– Ну и черт с ним! – Она снова посмотрела на окна конторы. – Там, за домами, есть пара скамеек… Сам понимаешь, отец и все такое…
Джин опустила голову, разглядывая туфли в своих руках. Джордан поднялся на ноги. Кукурузные листья шелестели на ветру.
– Слишком жаркое лето, – сказала Джин, выбирая стоявшую в тени скамейку. Она села, скрестила ноги и мечтательно закрыла глаза. – Мне нравится ночь, Джордан. День для работы, забот и рутины, а ночь… Гмуу… Ночь должна волновать. Она создана для любви, секса. Ты занимался когда-нибудь любовью под звездами? Знаешь, это очень чувственно, словно тысячи маленьких глаз наблюдают за тобой.
– Тебе нравится, когда на тебя смотрят?
– Не люди, Джордан. Звезды – это… Это что-то большее. Что-то бестелесное, не обремененное плотскими фантазиями. Ты смотришь на них и понимаешь, насколько мелочными были твои дневные проблемы.
– Причем тут секс?
– Я не говорю про секс. Я говорю про любовь, нежность, страсть. Секс – это всего лишь инстинкт. Механика, без которой мы, наверное бы, вымерли. И знаешь почему, Джордан? Потому что мы боимся любить. – Джин открыла глаза и улыбнулась. – А звезды не боятся. И когда ты лежишь под ночным небом и слышишь, как бьется твое собственное сердце, ты тоже перестаешь бояться. Потому что любовь – это единственное, что важно для тебя в этот момент. Любовь и страсть. И звезды улыбаются тебе…
Часть вторая
Глава первая
Шел 1922 год.
Кадиллак подпрыгивал на ухабистой дороге, вызывая икоту. Вечерело. Водитель включил фары. Желтое пятно света замаячило перед капотом, словно солнечный зайчик, за которым бегает глупый котенок. Девушка. Она сидела на заднем сиденье, и Дени, водитель, чувствовал запах ее дорогих духов. Черная вуаль скрывала верхнюю часть ее лица. Открытыми были лишь губы. Длинный мундштук и сигарета. Затяжка. Синий дым из приоткрытого рта. Дени заставил себя смотреть на дорогу. Деревьев по бокам становилась все больше. Их зеленые листья шелестели на ветру. А небо продолжало темнеть…
Поместье миссис Леон. Чернокожий мальчик заглянул в машину и побежал открывать ворота. Высокие кованые створы были слишком тяжелыми для него, и Дени видел, как скользят босые ноги мальчишки.
– Давай помогу, – сказал он, выйдя из машины.
– Нет, синьор! Нет! – Замотал головой мальчишка. Его черная, лоснящаяся от пота спина хранила на себе отпечатки плети.
– Никто не увидит, – пообещал Дени. Мальчишка запрокинул голову, посмотрел ему в глаза и вытер ладонью пот с лица.
– Вы очень добрый, синьор. – Он снова начал толкать тяжелые створы.
– А ты еще слишком мал, – сказал Дени, налегая на ворота плечом. Они действительно были тяжелыми, и Дени поразился, откуда в мальчишке было столько силы, чтобы сдвинуть их с места.
– За фонтаном направо! – прокричал ему негритенок, когда Дени уже проезжал мимо него. – Там можете оставить машину.
Вот и весь день, подумал Дени. Рядом с пыльным «Паккардом» остановился новенький «Форд-Т». Водитель в тройке помог выйти высокой женщине в вечернем платье. Она взяла его под руку, и они ушли. Дени закурил, разглядывая приютившийся в тени «Студебекер» с разноцветным балдахином. На фоне остальных машин с жестяным кузовом он выглядел доисторическим мамонтом, потешаясь над которым, можно было убить какое-то время.
– А разве вы не пойдете в дом? – спросил Дени подбежавший негритенок.
– Я всего лишь водитель.
Негритенок просиял.
– Это хорошо! – сказал он, подобрал выброшенный Дени окурок и затянулся. Щеки его вздулись, глаза вылезли из орбит. Он попытался сдержать кашель, но не смог. Дени рассмеялся. – Какие крепкие! – пожаловался негритенок, тяжело вздохнул и снова затянулся. Новый приступ кашля и слезы из покрасневших глаз. – Ух! – Негритенок зажал ладонями уши. Дени хохотал. Третья затяжка. Казалось, негритенку нравится веселить своего нового друга.
– А твои родители знают о том, какие фокусы ты здесь проделываешь? – спросил Дени сквозь смех. Негритенок покачал головой, выбросил окурок и убежал. Его голые пятки сверкали в сумерках неестественной белизной. Дени вышел из машины и огляделся. День выдался слишком жарким, и его рубашка была мокрой от пота. Журчавшая в фонтане вода напоминала о свежести и прохладе. Ее струи стекали по бронзовым лепесткам распустившейся розы, из центра которой и бил фонтан. На губах Дени ощущалась соль, а лицо зудело от дорожной пыли и пота. Большой дом с белыми каменными колоннами своими размерами и мощью мог подавить всякого, кто вступит на его порог. Циркулярные арки переплетались между собой. Массивная мраморная лестница вела в портик с колоннами, в глубине которого находились парадные двери. Крыша была двухскатной с треугольным фронтоном над портиком. Видали и получше, подумал Дени. Барельефы, чертежи, вдохновение…. Где-то здесь должен быть бассейн или пруд. Думал Дени, надеясь, что до наступления сумерек ему удастся умыться или, если повезет, то и искупаться. Он вспомнил о негритенке. Послал к черту большой слоеный торт, претендовавший называться домом, и отправился на поиски мальчишки. Он нашел его недалеко от двух этажного цилиндрического строения, облицованного мрамором и увенчанного куполом. Негритенок стоял возле скромного каменного надгробия, и глаза его были закрыты. Дени тронул его за плечо. Негритенок вздрогнул и попытался вырваться. Когда он понял, что убежать ему не удастся, он упал на колени и начал просить прощения.
Кадиллак подпрыгивал на ухабистой дороге, вызывая икоту. Вечерело. Водитель включил фары. Желтое пятно света замаячило перед капотом, словно солнечный зайчик, за которым бегает глупый котенок. Девушка. Она сидела на заднем сиденье, и Дени, водитель, чувствовал запах ее дорогих духов. Черная вуаль скрывала верхнюю часть ее лица. Открытыми были лишь губы. Длинный мундштук и сигарета. Затяжка. Синий дым из приоткрытого рта. Дени заставил себя смотреть на дорогу. Деревьев по бокам становилась все больше. Их зеленые листья шелестели на ветру. А небо продолжало темнеть…
Поместье миссис Леон. Чернокожий мальчик заглянул в машину и побежал открывать ворота. Высокие кованые створы были слишком тяжелыми для него, и Дени видел, как скользят босые ноги мальчишки.
– Давай помогу, – сказал он, выйдя из машины.
– Нет, синьор! Нет! – Замотал головой мальчишка. Его черная, лоснящаяся от пота спина хранила на себе отпечатки плети.
– Никто не увидит, – пообещал Дени. Мальчишка запрокинул голову, посмотрел ему в глаза и вытер ладонью пот с лица.
– Вы очень добрый, синьор. – Он снова начал толкать тяжелые створы.
– А ты еще слишком мал, – сказал Дени, налегая на ворота плечом. Они действительно были тяжелыми, и Дени поразился, откуда в мальчишке было столько силы, чтобы сдвинуть их с места.
– За фонтаном направо! – прокричал ему негритенок, когда Дени уже проезжал мимо него. – Там можете оставить машину.
Вот и весь день, подумал Дени. Рядом с пыльным «Паккардом» остановился новенький «Форд-Т». Водитель в тройке помог выйти высокой женщине в вечернем платье. Она взяла его под руку, и они ушли. Дени закурил, разглядывая приютившийся в тени «Студебекер» с разноцветным балдахином. На фоне остальных машин с жестяным кузовом он выглядел доисторическим мамонтом, потешаясь над которым, можно было убить какое-то время.
– А разве вы не пойдете в дом? – спросил Дени подбежавший негритенок.
– Я всего лишь водитель.
Негритенок просиял.
– Это хорошо! – сказал он, подобрал выброшенный Дени окурок и затянулся. Щеки его вздулись, глаза вылезли из орбит. Он попытался сдержать кашель, но не смог. Дени рассмеялся. – Какие крепкие! – пожаловался негритенок, тяжело вздохнул и снова затянулся. Новый приступ кашля и слезы из покрасневших глаз. – Ух! – Негритенок зажал ладонями уши. Дени хохотал. Третья затяжка. Казалось, негритенку нравится веселить своего нового друга.
– А твои родители знают о том, какие фокусы ты здесь проделываешь? – спросил Дени сквозь смех. Негритенок покачал головой, выбросил окурок и убежал. Его голые пятки сверкали в сумерках неестественной белизной. Дени вышел из машины и огляделся. День выдался слишком жарким, и его рубашка была мокрой от пота. Журчавшая в фонтане вода напоминала о свежести и прохладе. Ее струи стекали по бронзовым лепесткам распустившейся розы, из центра которой и бил фонтан. На губах Дени ощущалась соль, а лицо зудело от дорожной пыли и пота. Большой дом с белыми каменными колоннами своими размерами и мощью мог подавить всякого, кто вступит на его порог. Циркулярные арки переплетались между собой. Массивная мраморная лестница вела в портик с колоннами, в глубине которого находились парадные двери. Крыша была двухскатной с треугольным фронтоном над портиком. Видали и получше, подумал Дени. Барельефы, чертежи, вдохновение…. Где-то здесь должен быть бассейн или пруд. Думал Дени, надеясь, что до наступления сумерек ему удастся умыться или, если повезет, то и искупаться. Он вспомнил о негритенке. Послал к черту большой слоеный торт, претендовавший называться домом, и отправился на поиски мальчишки. Он нашел его недалеко от двух этажного цилиндрического строения, облицованного мрамором и увенчанного куполом. Негритенок стоял возле скромного каменного надгробия, и глаза его были закрыты. Дени тронул его за плечо. Негритенок вздрогнул и попытался вырваться. Когда он понял, что убежать ему не удастся, он упал на колени и начал просить прощения.